Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №12 за 2005 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Перелом в ходе восстания стал особенно очевидным уже 14 декабря, когда власти зафиксировали отток народа из города: «В разных направлениях от застав можно было видеть целые толпы – это крестьяне, рабочие и извозчики разъезжались по деревням». А на следующий день правительственные силы получили долгожданное подкрепление: из Петербурга прибыл гвардейский Семеновский полк – одна из самых лояльных власти воинских частей. До гвардейцев было доведено распоряжение царя: «Действовать крайне энергично; огня не прекращать, пока не будут нанесены серьезные потери… пока все сопротивление и все сопротивляющиеся не будут сметены окончательно…» К 16-му числу, когда семеновцы и другие прибывшие подразделения вступили в дело, в руках восставших остались один из пролетарских районов города – Пресня, а также линия Московско-Казанской железной дороги до Голутвина.
Бои на Пресне, где правительственными силами руководил командир Семеновского полка Г.А. Мин, стали агонией Московского восстания. Взять район с ходу не удалось, и войска приступили к его систематической бомбардировке и штурму. Основными центрами сопротивления стали мебельная фабрика Шмита и Прохоровская мануфактура («Трехгорка»). Н.П. Шмит – 22-летний социал-демократ, студент Московского университета – сам был одним из активных участников восстания. Этот «нетипичный» фабрикант еще до его начала много делал для улучшения положения своих рабочих, оказывал финансовую поддержку революционерам и на собственные деньги организовал на своей фабрике боевую дружину. Арестованный Мином, он получил ультиматум: выдать членов фабричной дружины и указать место хранения оружия. Шмит ответил отказом. В итоге фабрика была расстреляна и сгорела, а ее хозяин оказался в тюрьме и позже погиб там при невыясненных обстоятельствах.
Иначе действовал Н.И. Прохоров, живший на территории мануфактуры и потому оказавшийся в роли своеобразного «заложника» восставших. Заботясь о своей жизни и имуществе, он постарался отвести удар от предприятия, являвшегося последним оплотом сопротивления. По настоянию Прохорова рабочие обратились к Мину с просьбой не обстреливать их казармы, где находились женщины и дети. Однако, воспользовавшись прекращением огня, дружинники лишь переместились на соседний сахарорафинадный завод, который войскам пришлось на следующий день брать штурмом. Позднее Прохоров активно участвовал в выявлении «злостных бунтовщиков», передав властям списки своих рабочих – членов дружины.
К вечеру 21 декабря «зачистка» Пресни была завершена. Еще днем раньше закончилась операция по подавлению сопротивления на станциях Казанской железной дороги. Руководивший ею полковник Н.К. Риман прославился крайней жестокостью. Буквально поняв приказ: «Арестованных не иметь и действовать беспощадно» – он расстрелял 63 человека, причем некоторых – собственноручно, хотя серьезного сопротивления уже не встретил.
По одному из подсчетов, декабрьские события унесли жизни 1 059 человек, в том числе 137 женщин и 86 детей. Потери войск были незначительны: 28 убитых и 78 раненых. 36 человек потеряла московская полиция.
Перед Рождеством на улицах города уже, как всегда, царила предпраздничная суета. Обыватели оправились от шока, в магазинах и на рынках творилось что-то невообразимое, а за вином выстраивались длиннейшие очереди…
После подавления московского восстания революция пошла на спад, хотя волнения продолжались еще около полутора лет. Представители основных политических сил в стране кардинально разошлись в оценке итогов и уроков декабрьских событий. Большевики во главе с Лениным считали восстание «естественным и неизбежным завершением массовых столкновений и битв, нараставших во всех концах страны» в течение 1905 года. А выводы, которые делал Ленин, анализируя ошибки и просчеты революционеров, касались не сожаления по поводу пролитой крови, а подготовки к «следующей борьбе». Либералы сочли восстание легкомысленным и заранее обреченным на провал. Что же касается правых, то они откровенно ликовали по поводу разгрома «смутьянов». Но, пожалуй, меньше всего уроков из произошедшего, как показали события последующих лет, извлекла российская власть.
Станислав Тютюкин, доктор исторических наук,
Игорь Христофоров, кандидат исторических наук Редакция благодарит Т.П. Ильясову, ст. научного сотрудника Государственного Центрального музея современной истории России, за помощь в подготовке материала.
О целях и задачах
Хотя впоследствии лавры организаторов и руководителей московского восстания большевики стремились приписать исключительно себе, на самом деле в этих трагических событиях все леворадикальные партии сыграли примерно одинаковую роль. Ни ясных целей, ни соответствующей организации, ни более или менее продуманного плана действий ни одна из них не имела. Зато после результативного нажима на правительство методами всеобщей стачки в октябре 1905 года все были одинаково убеждены в необходимости «раскачивать лодку» и дальше – по нарастающей. Голоса тех немногих «профессиональных революционеров», кто пытался хотя бы отсрочить безрассудную «революционную импровизацию», назревавшую в Москве, тонули в хоре сторонников немедленного перехода к решительным действиям. К тому же партийные лидеры опасались, что в случае, если «рабочая партия ограничит свою активную роль только тем, что будет вырывать... политические уступки у самодержавия», плоды ожидаемой победы достанутся презренной «буржуазной демократии». Им же хотелось непременно возглавить революцию и всецело «овладеть политическим положением», как выразилась в декабре 1905 года эсеровская газета «Революционная Россия». Человеческая цена этого лидерства значения для «борцов за народное счастье» не имела. 3—5 декабря в Москве прошла череда партийных конференций, которая была увенчана резолюцией пленума Московского Совета рабочих депутатов об объявлении всеобщей политической забастовки. Это решение было принято вечером 6 декабря, а уже на следующий день в «Известиях» было опубликовано их совместное постановление о немедленном начале этой забастовки – с 12 часов дня того же 7 декабря. В нем подчеркивалась задача превращения стачки в вооруженное восстание, руководителем которого был объявлен Федеративный совет, или комитет. Однако в тот же день этот «боевой штаб» был арестован в полном составе, а новый появился только в ночь на 10 декабря, когда Москва уже стала стихийно покрываться баррикадами. Понимая свое бессилие, Федеративный совет нового изготовления перепоручил руководство восстанием районным Советам, несколько из них, в свою очередь, образовали собственные боевые организации. После этого восстание распалось на ряд очагов, никак не связанных между собой. В создании районных штабов городские партийные комитеты прямого участия не принимали, но направляли в них своих представителей – отнюдь не лидеров, а третьестепенных партийных функционеров. Те либо являлись в районы в качестве «командированных», либо входили в боевые штабы явочным порядком. Так, в Боевой комитет пресненского Совета МК РСДРП командировал З.Я. Литвина (Седого) и З.Н. Доссера (Лешего). Здесь их ближайшими соратниками стали представители «левой» эсеровской оппозиции, будущие максималисты – М.И. Соколов (Медведь) и Г.А. Ривкин (Ильин), явившиеся на Пресню по собственному почину. Соколов вместе с большевиком Литвиным выполнял руководящие функции и, по общему признанию, был «душой» Пресни; Ривкин, химик по образованию, наладил в лаборатории Прохоровской мануфактуры кустарное производство бомб и фугасов для боевиков, число которых достигало 400. Он же вместе с эсером В.Я. Зоммерфельдом (Мартыновым) организовал постройку баррикад. Под руководством комитетчиков дружины «прохоровцев» устраивали перестрелки с правительственными войсками с баррикад и из засад в домах и подворотнях, нападали на полицейских и отнимали у них оружие, «именем революции» расправлялись со «слугами правительства». «Отсталых» рабочих, не желавших участвовать во всем этом, принуждали угрозами и силой. Однако первые выстрелы в Москве прозвучали все же не на Пресне, а у сада «Аквариум». Вечером 8 декабря эсеровская боевая дружина обстреляла здесь отряд, присланный для разгона митинга, который она охраняла. Московские революционеры не ограничились призывами убивать городовых без разбора и громить полицейские участки. Вечером 15 декабря они привели в исполнение собственный приговор в отношении начальника московской сыскной полиции 37-летнего А.И. Войлошникова, хотя тот по роду службы не имел прямого касательства к преследованиям по политическим делам. Вот как описывала эту расправу консервативная газета «Новое время»: «Около 6 часов вечера у дома Скворцова в Волковом переулке на Пресне появилась группа вооруженных дружинников… в квартире Войлошникова раздался звонок с парадного хода. Прислуга не отворила… С лестницы стали кричать, угрожая выломать дверь и ворваться силою. Тогда Войлошников сам приказал открыть дверь. В квартиру ворвалось шесть человек, вооруженных револьверами… Пришедшие прочли приговор революционного комитета, согласно которому Войлошников должен был быть расстрелян… В квартире поднялся плач, дети бросились умолять революционеров о пощаде, но те были непреклонны. Они вывели Войлошникова в переулок, где тут же у дома приговор и был приведен в исполнение… Революционеры, оставив труп в переулке, скрылись. Тело покойного было подобрано родными». В те же декабрьские дни пресненские боевики «предали смерти через удушение» А.Н. Юшина, брандмейстера пожарной части при Прохоровской мануфактуре, чем-то им не угодившего; ими же были расстреляны околоточный надзиратель Пресненской части В.А. Сахаров, надзиратель Сущевской части Яковинский, десятки рядовых блюстителей уличного порядка.
«Истребитель городовых»
Как выяснилось впоследствии, бессудной и бессмысленной казнью Войлошникова, не вызванной никакой, даже революционной, необходимостью, руководил знаменитый среди московских революционеров сорви-голова Володя – 24-летний В.В. Мазурин, будущий максималист-экспроприатор, в числе революционных титулов которого был и «истребитель городовых». Этого представителя известной московской купеческой фамилии и бывшего студента Московского университета близко знавшие современники (в их числе писатель Леонид Андреев) запомнили как «прирожденного бунтаря», человека «отчаянного мужества». Его головорезы (одного из них, безработного Е.Г. Зверева, в своем кругу так и называли «Зверем») отличились не только на Пресне, но и на Чистых прудах, и на линии Казанской железной дороги. После подавления Декабрьского восстания Мазурин бежал из Москвы, но скрывался недолго. В революционных кругах о нем снова заговорили в марте 1906 года, когда он организовал и возглавил невиданное по дерзости ограбление Московского купеческого общества взаимного кредита на Ильинке. «Экспроприированные» при этом 875 тысяч руб. пошли на организацию взрыва казенной дачи премьер-министра П.А. Столыпина на Аптекарском острове в Петербурге, произведенного максималистами 12 августа 1906 года. Вскоре Мазурин был арестован и 1 сентября повешен в Таганской тюрьме по приговору военно-полевого суда. В закономерности такого исхода не усомнились даже ближайшие соратники Володи.
Служилая Москва в декабре 1905 года
7 декабря Москва забастовала. Несмотря на тревожную обстановку в городе, вход в Кремль оставался свободным и в здание судебных установлений по-прежнему мог войти каждый. Утром в субботу 10 декабря, в день выдачи жалованья, судейские чиновники, как обычно, собрались в своем кремлевском здании, живо обсуждая последние городские события, особенно состоявшийся днем раньше артиллерийский обстрел правительственными войсками училища И.И. Фидлера, в которой, как потом выяснилось, засело около 150 революционеров-боевиков. Неспокойно было и 10-го: накануне ночью в Москве продолжали строиться баррикады, началось массовое разоружение городовых, произошло несколько нападений на полицейские участки. Казалось, что высшая московская администрация теряет контроль над ситуацией в городе и власть постепенно переходит в руки революционеров. В Кремле уже знали, что в три часа ночи судебный следователь по особо важным делам К. Головня по «словесному предложению прокурора московской судебной палаты» приступил к следствию по делу о взрыве двух бомб, брошенных в эту ночь в здание Московского охранного отделения в Большом Гнездниковском переулке, в результате которого его первый этаж получил серьезные повреждения, а двое служащих были тяжело ранены. С Пресни и из Замоскворечья был отчетливо слышен грохот орудий правительственных войск, атаковавших баррикады, хлопки разрывов самодельных бомб их защитников, треск винтовочных выстрелов. В общем, нервы у всех судейских были напряжены до предела. В полдень в здании судебных установлений внезапно появилась группа представителей самозваного «стачечного комитета», которая начала обходить служебные помещения. Требование было выдвинуто одно – под угрозой физической расправы немедленно присоединиться к забастовке.
В некоторых отделениях суда работа действительно прекратилась и служащие были распущены по домам, но кое-где подстрекатели к забастовке получили отпор. «Во время судебного заседания по Х отделению, когда судьи удалились для совещания по заслушанным делам, к совещательной комнате подошла толпа неизвестных лиц и заявила желание войти в совещательную комнату, – читаем в протоколе за подписями председателя, секретаря и членов этого отделения Московского суда. – По докладе о сем председательствующий в отделении вышел к пришедшим, один из коих предъявил требование, чтобы в отделении заседание было прекращено; на это требование председательствующий ответил отказом, заявив, что считает таковое актом посягательства на неприкосновенность и самостоятельность суда, который обязан стоять вне всяких политических партий. Тогда первый оратор, говоря от имени Стачечного комитета, возразил, что не может признать самостоятельности за судом, существующим в настоящее время, и что на этот день они, пришедшие, желают кончить дело миром, оставляя за собою право действовать на будущее время в другом направлении, после чего все пришедшие удалились. После удаления забастовщиков суд приступил к дальнейшему совещанию и слушанию дел». Впрочем, по распоряжению председателя Н.В. Давыдова этот рабочий день во всех отделениях Московского суда все равно окончился раньше положенных 16.00 – продолжавшиеся на улице выстрелы и общая тревожная обстановка в городе в условиях полного отсутствия полицейских делали возвращение чиновников домой в темноте слишком опасным. Жалованье служащим в эту злополучную субботу так и не было выдано. На следующий день кремлевские ворота были закрыты, облиты водой и заморожены.
К нормальной жизни Москва вернулась только 20—21 декабря, когда восстание было окончательно подавлено. За прошедшие полторы недели от рук революционеров и правительственных «успокоителей» погибли сотни простых горожан. Но не это заботило партийных лидеров, благополучно отсидевшихся в эмиграции. Размышляя впоследствии об итогах декабрьской бойни, они любили порассуждать о «партизанской» тактике боевиков, доказавшей возможность успеха в уличной борьбе с войсками и посрамившей пессимизм западноевропейской социал-демократии на этот счет. Все это так, но главное все же заключалось в другом: в декабре 1905 года революционеры впервые действовали в условиях гражданской войны и, ослепленные «классовой ненавистью», научились убивать сограждан, отбрасывая всякие нормы цивилизованного человеческого общежития. Партизанщина в дальнейшем не пригодилась, но этот опыт «не пропал даром». Зверь лизнул горячей человеческой крови...
Дмитрий Павлов, доктор исторических наук
Завтра начинается сегодня
Попасть в будущее – заветная мечта человека. Поскольку машину времени пока не изобрели, то теоретически можно путешествовать только с помощью фантастических книг и фильмов. Однако уже сегодня в современной реальности на Земле есть места, где кажется, что ты попал как минимум в XXII век. Невиданная архитектура, невероятные технологические новшества, неслыханные удобства – все это обеспечивают современные архитекторы, создавая мир «архитектуры будущего». Какова она, эта архитектура? Предлагаем посетить мир, в котором мы когда-нибудь будем жить...
«Карта мира» архитектуры будущего
С точки зрения хронологической назвать год рождения архитектуры будущего практически невозможно. Образы сверхсовременной архитектуры, опережающей время и меняющей сознание современников, встречаются на протяжении всего XX века. Что считать началом? Утопическое зодчество русских конструктивистов, предчувствовавших победу мировой революции, проектировавших «Башню Третьего Интернационала» и объединявших современников в дома-коммуны, или небоскреб Мис ван дер Роэ 1921 года в Берлине? Вызывающую, вывернутую наизнанку архитектуру Центра Жоржа Помпиду в Париже 1977 года или внесшую сумятицу спустя 12 лет в умы парижан и любителей искусства со всего мира стеклянную пирамиду Пэем, выстроенную в классицистическом дворе Лувра?
Каждый из периодов архитектуры рождал свои прорывы, свои фантастические, дерзкие проекты. Насколько они воплощались, зависело от уровня развития техники строительства. Часто эти проекты оставались только на бумаге.
Но сегодня мы наконец вступили в такую эпоху развития, когда все возможно. Утопической архитектуры больше нет. При желании и достаточном финансировании с помощью современных технологий можно не только спроектировать все, что угодно, но и реализовать. В этом принципиальное отличие современного зодчества даже от архитектуры постмодернизма и деконструктивизма 80-х – начала 90-х годов XX века. В этой универсальности – источник экспериментаторства современных зодчих, простор для реализации их фантазий и искушение невероятным пространством творчества. Основой же этих практически безграничных возможностей архитектуры, ее «тремя китами» являются: компьютерное программирование, современный дизайн, новейшие технологии и материалы.
Год назад известное издательство Phaidon осуществило достойный уважения проект – был издан гигантский «Мировой атлас современной архитектуры». Книга огромна, весит не менее 10 килограммов, очень неудобна для использования вне библиотеки, но зато отражает все наиболее значительные произведения суперсовременной архитектуры, построенные по всему миру к 2004 году. Если открыть ее первую страницу, можно увидеть масштабную карту обоих полушарий, куда точками нанесены архитектурные шедевры. Не надо быть специалистом, чтобы догадаться, что наиболее «заполненными» территориями являются Европа, Япония, Северная Америка... Однако к этому надо добавить весьма заполненный в районе Пекина, Шанхая и Гонконга Китай, а также Малайзию, а совсем в другой части карты – Мехико и некоторые другие «горячие» точки планеты. Если обратиться к происхождению наиболее талантливых и известных современных архитекторов, то окажется, что сильнейшими на сегодняшний день являются англичане, голландцы, французы, итальянцы, японцы и немцы. Именно эти школы, даже если их представители строят в Америке или Юго-Восточной Азии, сегодня держат первенство в подготовке «архитектурных кадров». Главным местом смотра суперпроектов вот уже много лет является Международная архитектурная выставка в Венеции, проходящая раз в два года и дающая возможность специалистам и любителям зодчества со всего мира увидеть самые неожиданные проекты и идеи, стимулирующие архитектурную мысль мира (последняя, девятая, архитектурная биеннале в Венеции прошла осенью 2004 года).
Революция «кривых форм», рассчитанных на компьютере
И все же в истории современного зодчества есть одна особенно важная точка отсчета – здание Музея Гуггенхайма, выстроенное американцем Франком Ф. Гери в 1997 году в Бильбао, на севере Испании. Появление этого серебристого, покрытого изогнутыми титановыми пластинами биоморфного гиганта на берегу реки, которая протекает через город, архитектурные критики сравнивали с выползанием на сушу из воды гигантского моллюска. Великолепно, по последнему слову музейной техники оборудованное внутри, но очень необычное снаружи, здание Музея современного искусства Гуггенхайма вот уже почти 10 лет будоражит воображение зрителей. Оно само по себе стало местом паломничества туристов. Почти полтора миллиона посетителей принимает в год музей, что свидетельствует не только о признании гения самого Гери, но и о том, что формы исповедуемого им стиля «биоморфной» архитектуры вызывают массовый интерес. Революционность «монстра» в Бильбао заключается и в том, что при строительстве Музея Гери одним из первых применил полное компьютерное проектирование архитектурного произведения. Первый опыт относится еще к 1992 году, когда с помощью компьютерных программ его команда «рассчитала» криволинейные очертания фигуры гигантской рыбы, установленной на Олимпийской набережной Барселоны. Рыбу детально спроектировали и изготовили на станках с ЧПУ. Это была первая ласточка использования так называемых «СAD» (Computer Aided Programm) – программ, которые до тех пор применялись только в прикладных, а не в творческих целях. В проекте в Бильбао Гери использовал особое программное обеспечение, применяемое в авиастроении при расчете аэродинамических свойств самолета. Именно так архитектор увидел возможность воплотить в зданиях те особые криволинейные, биоморфные очертания, которые легли в основу его стиля.
Фрэнк О. Гери ( род. в 1929 году) – самый известный архитектор Америки, если не всего мира.
Популярность выросла многократно после строительства Музея Гуггенхайма в Бильбао. Много строит на территории США.
Офис располагается в Санта-Монике, Калифорния. Лауреат Притцкеровской премии 1989 года.
Среди значительных проектов последних лет: концертный зал «Дисней-холл» в Лос-Анджелесе, «DG Bank» в Берлине.
Сегодня использование компьютерных программ – основа основ, азбука современной архитектуры, которую критики стали называть «безбумажной». Даже если речь идет о зданиях геометрических, минималистских, все в проектировании их – от первых эскизов до уточнения деталей – рассчитывается на компьютерах. Компьютеры позволяют вычерчивать, а затем и выстраивать самые невероятные кривые, придавать зданиям самые неожиданные очертания. Можно сказать, что с приходом компьютеров в современной архитектуре свершилась революция, подобная той, которая произошла в мире математики с открытием «неевклидовой» геометрии. Изменились представления о возможностях зодчества, возник новый образ мира.
Для некоторых всемирно известных архитекторов, например испанца Сантьяго Калатравы, стало «фирменным знаком» перекрывать свои комплексы крышей, похожей на развернутое в полете птичье крыло, которое каким-то немыслимым образом, опираясь на одну точку, повисает над пространством. Другие активно пользуются так называемым «blob modelling» (моделированием «капель»), искривляя внешние и внутренние пространства здания в стремлении создать совершенно неожиданные образы.
Сантьяго Калатрава (род. в 1951 году) – испанская звезда архитектуры, хотя офис фирмы находится в швейцарском Цюрихе. Известен пристрастием к белому цвету, сложным геометрическим формам, причудливым кривым, которыми он «венчает» свои здания. Один из самых известных сегодня проектировщиков мостов. Отдал дань своей родине, выстроив там за последние годы Концертный зал на острове Тенерифе, а также грандиозный комплекс «Город искусства и науки» в его родной Валенсии. Строительство этого суперпроекта длится вот уже почти 15 лет. «Город искусства и науки» – проект, призванный превратить восточную окраину Валенсии в новый полифункциональный центр. Построены Дворец искусства, Планетарий и Научный центр. Этот проект – один из самых грандиозных в современной Европе – в формах зданий отвечает всем самым характерным особенностям фирменного стиля Калатравы.
Год назад набережная Темзы в районе моста Тауэр украсилась такой вот гигантской стеклянной каплей, причудливо вытянутой в сторону реки, как будто некая чудовищная сила деформировала шар из бетона, хромированного металла и стекла. Резиденция мэра Лондона – Great London Authority – один из последних проектов ведущего архитектора планеты сэра Нормана Фостера. На 10 этажах его сосредоточены органы управления британской столицей, замаскированные под чудо – «blob». Но эффектный образ не является здесь самоцелью. Хотя «капля» Фостера особенно интересно смотрится на фоне расположенного через реку старинного Тауэра, для архитектора, как и для администрации британской столицы, важно было, что параметры Great London Authority компьютеры рассчитали по всем правилам энергосбережения. Именно благодаря его сдвинутой, причудливой форме, а также особенностям внутренней конструкции (солнечные батареи на крыше, особое теплосберегающее остекление фасадов, подведение из глубины 25 метров источника подземных вод для охлаждения помещений летом) штабквартира мэра получилась очень экономичной в эксплуатации, требуя на 25% меньше энергии, чем традиционное здание таких же размеров.
Сэр Норман Фостер (род. в 1935 году) – блистательный английский архитектор, лауреат высшей архитектурной награды мира – Притцкеровской премии (1999). Выходец из демократических слоев, сэлф-мэйдмэн, получивший за свои выдающиеся заслуги титул лорда. Любимый архитектор Великобритании. Из суперпроектов последнего десятилетия: международный аэропорт в Гонконге, купол над берлинским Рейхстагом, перекрытие стеклянной крышей двора Британского музея в Лондоне, пешеходный мост через Темзу «Миллениум» и «фаллическую» башню – небоскреб Swiss RE Headquarter в Лондоне. Купол Рейхстага (1993—1999 годы) вошел в историю современной архитектуры как экологическое сооружение (энергообмен происходит благодаря системе зеркал и солнечных батарей) и символ «прозрачности» работы немецкого парламента (туристы могут сверху сквозь стеклянную крышу наблюдать за парламентскими заседаниями).
Умные здания, построенные из чудо-материалов
Вообще, понятие «экономичность» играет важнейшую роль в проектировании архитектуры будущего. Какой бы невиданный образ ни стремились создать зодчие, они всегда рассчитывают его с точки зрения энергетической прагматичности и целесообразности. Современное здание (будь то «капля» Фостера или комплекс северонемецкого Ландесбанка в Ганновере архитектурной фирмы «Бенеш, Бенеш и партнеры») только с виду кажется неодушевленным существом. На самом деле внутри таких комплексов идет напряженная жизнь. Пульты управления, датчики, экраны, термометры и гигрометры следят за состоянием «объекта». Стоит повыситься температуре снаружи, как, словно по мановению палочки волшебника, с одной стороны автоматически начинают закрываться жалюзи на окнах, с другой – открываются дополнительные люки вентиляции. Из современной архитектуры изгоняются «неэкологичные» кондиционеры. На смену искусственному воздуху приходят системы остроумной естественной вентиляции, связанные с учетом «розы ветров» или использованием грунтовых вод. Сплошное остекление фасадов позволяет экономить и на электрическом освещении, максимально используя естественное.
Стекло вообще играет сегодня особую роль в архитектуре. После энергетического кризиса начала 70-х архитектор Ренцо Пьяно начал активно использовать двойное остекление с вакуумом между рамами, сохраняющее тепло. Сегодня о стекле в архитектуре можно писать романы. Оно – главный герой многих построек.
Ренцо Пьяно (род. в 1937 году).
Начиная с одного из первых своих проектов – Центра Жоржа Помпиду в Париже (1971– 1977 годы) – вместе с Ричардом Роджерсом, Пьяно неуклонно развивает свое отточенное мастерство невероятного архитектурного стилиста, сочетающего формы хай-тэка с традиционными материалами, не устает дерзить в архитектуре, задавать моду на целые поколения вперед. Обожает гнутое дерево ценных пород и обработанные на компьютере каменные «квадры», но равным образом работает с металлом и стеклом. Притцкеровская премия 1998 года.
Офисы в Генуе и Париже. Суперпроекты последнего десятилетия: музей «НЭМО» в Амстердаме, реконструкция Потсдамской площади в Берлине (благодаря чему в столице Германии возник новый внутригородской центр), проект небоскреба London Bridge Tower на набережной Темзы. Культурный Центр имени Жана-Марии Тжибау построен Пьяно в 1991—1998 годах на оконечности мыса в Новой Каледонии. Вошел в анналы архитектуры будущего как пример синтеза современной экологической архитектуры с местным ландшафтом и строительными традициями аборигенов.
Новые технологии сделали этот материал поистине универсальным. Повышенные свето– и теплопроводимость современного стекла позволяют ему выдерживать морозы и даже самозатеняться: менять цвет и прозрачность, самоосвещаться благодаря электродиодам, вставленным внутрь стеклянных рам, принимать любые формы и занимать любые пространства. Поэтому из стекла строят в Финляндии и Турции, в городах и на морском побережье, под землей и на огромной высоте...
Но помимо стекла последнее десятилетие – это век использования невиданных ранее материалов и технологий. Вот некоторые из них: особый застывающий бетон, имеющий почти скульптурную поверхность (используется в суперпроекте Захи Хадид в Science Center Wolfsburg в Германии), чудо-фольга – легкий заменитель стекла, позволяющий выстраивать гигантские купола (проект «Эден» в Англии), стекловолокно, пропитанное «тефлоном» (крыша самого большого в диаметре здания мира – «Миллениум Дома» в Лондоне, архитектор Роджерс), всевозможные полимеры и сплавы металлов.
Заха Хадид (род. в 1950 году) , уроженка Ирака, архитектурное образование получила в Лондоне, там же находится в настоящее время ее офис. Единственная женщина-архитектор – лауреат Притцкеровской премии 2004 года. Проекты Хадид вызывают неизменное восхищение профессионалов. К сожалению, реализованы пока немногие. Из построек последних лет назовем: лыжный трамплин в Инсбруке, автофабрика фирмы БМВ в Лейпциге, а также «Зона разума» внутри комплекса «Миллениум Дом» в Лондоне. «Зона разума» (Mind zone) представляет собой архитектуру внутри архитектуры, интерактивный павильон под куполом «Миллениум Дома». С помощью новейших аудиовизуальных средств и произведений современного искусства «Зона разума» призвана показать сложность человеческого сознания.
Если попытаться определить образ архитектуры будущего, то это – образ причудливых очертаний и, безусловно, состоящий из «стекла и металла» с легкими добавками полимеров, камня, бетона, дерева. Образ – легкий, головокружительный, отвечающий самым «футуристическим» чаяниям. Но легкость эта прямым и непосредственным образом связана с энергосберегающими технологиями. Солнечные батареи – непременный герой всех современных зданий. Последний крик моды – украшать солнечными батареями сами фасады здания, маскируя их под отделочные панели или плитки. Например, 25-этажный небоскреб CIS Tower (штаб-квартира страховой компании) в английском Манчестере декорирован таким количеством батарей«плиток», что они дают энергию, от которой внутри здания может бесперебойно работать 1 000 компьютеров. И такие проекты множатся.
