Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №2 за 1996 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
О странах и народах: Камни и розы Дамаска
Дверь распахнулась, и господин Хнейди жестом пригласил меня войти. Вошла – и глазам не поверила: в прихожей стояла точно такая же вешалка, какую я оставила дома в Москве; гостиную украшали пианино «Красный Октябрь» и картины с пейзажами среднерусской полосы. Только изречение из Корана на стене напоминало, что я в Сирии... Просто господин Хнейди, в прошлом дипломат, много лет жил и работал в Москве. Теперь на пенсии, сдает квартиру и уезжает на дачу, оставляя свою дочь Жужу в соседних апартаментах.
Это мое второе «русское впечатление» в Сирии. Еще в дамасском аэропорту я очень удивилась, когда таможенник неожиданно спросил по-русски: «Какая погода в Москве?» Потом я узнала, что в Дамаске многие говорят по-русски. Таксист может спросить: «Куда поедем?», а лавочник поинтересоваться: «Что надо, товарищ?» Тысячи сирийцев учились и работали в России, и добрая их половина вывезла с собой русских жен. Что ж? В дальних поездках всегда приятно встретить что-то близкое, понятное тебе.
...Итак, я живу в Дамаске в квартире господина Хнейди в новом респектабельном районе Малки, что у подножия горы Касьюн – той самой, на которой совершилось первое в мире убийство: мучимый завистью Каин убил брата своего Авеля... Слева нашу улицу замыкает приземистая мечеть с тонким узорчатым минаретом; справа – ресторан «Версаль» под цветным, кокетливым тентом; а в середине, на высоком шесте серебрится похожий на летающую тарелку резервуар для хранения воды. В этих трех штрихах – вся Сирия. С ее смешением Востока и Запада, близостью пустыни и вечной заботой о воде.
Утром просыпаюсь от пронзительного крика муэдзина, призывающего правоверных к первой молитве. В «эфир» выходит ближний минарет, за ним второй, третий. И вот уже над городом несутся вечные слова – «Ля иляху иль Аллаху»... «Нет бога кроме Бога!»
Утро, как всегда, прохладное. Не хочется вылезать из теплой постели. В сирийских домах нет центрального отопления, а полы каменные или цементные. Даже покрытые ковром, они холодны. Сейчас бы – под душ! Но сначала воду надо согреть мазутным калорифером.
Я живу на втором этаже. Внизу – кудахчущий и клюющий двор: деловито снуют куры, индюшки, важно выступает павлин. А на деревьях зреет инжир, фанат, желтеют не снятые с осени апельсины.
Двор – владение частное. Выход во двор – только из квартиры владельца. Кстати, в отличие от нас, сирийцы предпочитают селиться на первых или даже в цокольных этажах. Тогда им принадлежит двор. Своя земля – это так заманчиво в городе!
Выхожу на балкон. Пахнуло свежей выпечкой – значит, начала работать маленькая пекарня напротив. Я люблю туда заходить. Там никогда не бывает «ночного» хлеба. При вас пекарь вынимает из печи золотистые лепешки с чуть обгорелыми краями. Работают здесь слаженно: один просеивает муку, другой месит и разделывает тесто. Во всех жестах – точность и грация, вековой наследный опыт. Обжигающе горячие лепешки сирийцы покупают на вес, дюжинами, и тут же раскладывают прямо на земле, чтобы остыли.
А в доме хозяйки уже гремят ставнями, поднимают жалюзи, поливают цветы на балконе, вытряхивают ковры. Чьи-то детские пальцы старательно разучивают гамму. Проскрипела арба, груженная дынями. Процокал ушастый ослик с поклажей. Проехал со своей цистерной заправщик мазута, оповещая о себе резким звуком рожка. Затарахтел старенький «фольксваген» – это Жужу отправляется в университет, а я собираюсь опять бродить по Дамаску. Обычный день начался...
Сколько таких дней видел Дамаск за свои пять тысяч лет? Люди жили здесь еще в добиблейские времена. Растили пшеницу, вращали гончарный круг, одними из первых на земле научились выплавлять сталь. Здесь было государство Угарит, давшее миру алфавит; процветала прекрасная Пальмира, руины которой до сих пор удивляют человечество... История Дамаска – это история Сирии. Она полна крови, интриг, вторжений. Лежащая на стыке Европы, Азии и Африки, на трассе Великого торгового пути, Сирия всегда была ареной распрей.
В древности Дамаск был столицей обширного царства, куда входил и Израиль. В городке Маалюля и сегодня говорят на арамейском языке – языке Христа... Шли века. Арамейский Дамаск пал под ударами ассирийцев. И началась эпоха смут и войн. По этой земле ураганом прошли монголы и персы, ее завоевывали римляне и византийцы, пытались покорить рыцари-крестоносцы. Четыреста лет хозяйничали турки, потом французы. И лишь в 1946 году народ, жаждавший свободы от иноземцев, наконец обрел ее. Страна стала независимой Сирийской Арабской Республикой.
Арабское имя Дамаска – Димашк. Откуда оно? По одной версии, от древнееврейского «даннаш», что значит «проливший кровь». Еще Дамаск называют Аль-Шам, что в переводе с арабского означает «лежащий на севере». Бесспорно одно: своим рождением город обязан обилию воды. Он стоит на реке Бараде, вспоившей вокруг него оазис – плодородную Гуту – кормилицу и душу Дамаска.
В старину говорили: «Если Аллах хочет наградить человека, он дарит ему путешествие в Дамаск». Сам Пророк, полюбовавшись цветущей Гутой, не решился въехать туда, сказав, что «человеку дано войти в рай только один раз». Сады Гуты послужили ему прообразом рая небесного. «Я обещаю вам сады!» – так начинается сура Корана.
В Гуте благоухают розы, плещутся ручьи, зреют оливки и виноград. Но изобилие не приходит само: надо удобрять почву, поливать побеги, а воды часто не хватает. До сих пор в Сирии трудятся древние водоподъемные колеса-нории. Сколько лет прошло, а они все скрипят и скрипят, подавая воду на поля, исправно служа людям...
В камнях Дамаска – живая история. Здесь вы найдете и античное зодчество, и крепостное средневековье, и дворцово-ажурную архитектуру, и причудливые стили двадцатого века.
От римлян остались храмовые колонны, руины акведуков, по которым бежала вода; городские стены с воротами Марса, Венеры, Меркурия. Сохранилась Прямая улица – Виа Ректа, на которой когда-то жил будущий апостол Павел. Тогда его звали Савл, и был он гонителем христиан. Известно, что первых христиан жестоко преследовали – сжигали на кострах, бросали на съедение гиенам. Посланный для расправы с ними Савл, услышав перед въездом в город гневный голос Христа, упал с лошади и ослеп. Только после раскаяния и крещения зрение вернулось к нему. Потрясенный чудом, он горячо уверовал в Христа и стал проповедником его учения.
Сегодня обветшала Виа Ректа; путешественник заметит, как почернели, покосились от старости двухэтажные дома с решетчатыми балконами. Отцы города никак не решат: сносить или сохранить старинные кварталы?
И все же для меня есть особое очарование старого города – его узких, мощенных булыжником улочек, тихих зеленых двориков, бань с расписными куполами, караван-сараев, где, устав от долгого пути, отдыхали купцы и погонщики верблюдов, его мечетей и медресе...
Отсюда начинался Дамаск. Здесь находится его сердце – древняя Цитадель, мощные серые стены которой помнят имена грозных арабских халифов. Цитадель построена братом легендарного Саладина, прославившегося победой над крестоносцами. Недавно у стен Цитадели поставили памятник Саладину: летящий всадник попирает копытами лошади поверженных в прах, унылых рыцарей, чем-то удивительно напомнивших мне Дон-Кихота.
В центре города сохранился изящный дворец Азема – бывшая резиденция турецкого паши. Неброский снаружи, он покоряет изысканностью интерьера. Здесь же находится Национальный музей с богатейшей экспозицией истории Сирии. Старый и новый город разделяет площадь Мердже, интересная уникальным, единственным в мире памятником... телеграфу. Бронзовый столб, оплетенный «проводами», был сооружен в честь открытия связи Дамаска с Мединой.
Недалеко от Мердже стоит здание, построенное в мавританском стиле с трехцветным флагом над входом – это парламент. А в двух минутах ходьбы шумит главная торговая улица – Салхия – здешние «Елисейские Поля», где больше праздных гуляк, чем покупателей. Променад начинается от памятника Асаду. Он громаден и безвкусен, как вся сирийская монументальная скульптура. Хотя ислам запрещает изображать все живое, дабы не сотворить кумира, но кто сосчитает, сколько портретов и бюстов президента украшают улицы города? Кстати, недалеко от дома, в котором я живу, – военное ведомство с портретом президента Асада, закрывшим весь фасад. Иногда вывешивается целая гирлянда портретов, словно неразрезанные почтовые марки.
Рядом с Салхией высится облицованное розовыми панелями пятиэтажное здание – Культурный центр России. Сирийцы любят приходить сюда в концертный зал, на выставки, в библиотеку.
В Дамаске много солнца и света. Здесь все ярко, броско: если музыка – то громкая, если ссора – то яростная, если клаксон – то на всю улицу. Здесь любят цветы, они в окнах домов, в прическах девушек, в кабинах водителей. Но есть еще одна особенность Дамаска – это «город без зонтиков и собак». Собак тут нет. Коран считает их существами грязными и недобрыми. Вот кошки – другое дело! Они зализывали раны Пророка. Их любят, и нет им числа!.. Зонтики тоже не в чести. Женщины ходят в белых платочках или вообще без головного убора, не боясь солнца.
В уличной толпе – весь спектр одежды: традиционные галабеи и американские джинсы, клетчатые головные платки-куфии, схваченные жгутом—укалем, и модные «жокейки»; платья от Диора и черная чадра. Есть женщины, которые и в жару ходят в наглухо застегнутых черных плащах, перчатках, завесив лицо черной кисеей. Ни пола, ни возраста!.. Но вот блеснет из-под чадры «мгновенный взор», и видишь, что это совсем юное создание. Деревенских жительниц узнаешь по широким «цыганским» юбкам и кофтам.
Дамаск – город с трехмиллионным населением и транспортными пробками. Тротуары отгорожены от проезжей части цепями. Полисмены в кожаных куртках то и дело останавливают ревущий поток машин, давая пройти пешеходам. Ездят тут лихо, но аварий на удивление мало: нет пьяных за рулем. Зато частенько бывает, что два водителя встанут в потоке машин и беседуют, не замечая затора, что они создали. Но не это самое страшное.
Опасно встретиться в пути с «кроссбоями». Как правило, это дети богачей на «харлеях» или «мерседесах». На пари, под улюлюканье дружков, эти самоубийцы выделывают невероятные виражи. Особый шик – проехать на красный свет, вылететь на встречную полосу или врезаться в толпу. Главное – получить острые ощущения. Нередко можно получить и тюремный срок, закон особенно сурово карает, если сбита женщина.
Дамаск полон туристов. В городе десятки отелей, лучшие из которых «Шам», «Шератон» и «Меридиан», с превосходными ресторанами. Публика стекается сюда поздно, около полуночи. Шумно рассаживается, переговаривается. Но вот на подиуме возникает танцовщица – шум мгновенно стихает, начинается танец живота. Антуан де Сент-Экзюпери, знавший и любивший Восток, так отозвался об этом танце: «Это сама страсть, желание, огонь!»
Но все это для избранных. Народ попроще довольствуется дешевыми кофейнями, где дымно, чадно, где курят кальян, играют в нарды и пьют чай из маленьких грушевидных стаканчиков.
Богат и славен рынок Дамаска – Хамидие, раскинувшийся у стен Цитадели. Миную арку с портретом президента, закрывшим собой древние письмена, начертанные еще во времена Понтия Пилата, и вхожу в длинный крытый туннель, сразу погружаясь в пучину базара.
Товары наползают отовсюду: они развешены, уложены под стекло витрин, брошены на землю. Надо смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Чего только здесь нет! Парча, точеные кувшины с узким горлышком, чеканные кубки, старинные ятаганы. Кипы тканей, горы свитеров... Туфли висят в связках, как лук. Кто и когда это купит? Но опытный продавец по лицу определит, какие у вас ноги и какие туфли вам нужны. И редко кто устоит перед его советом.
Хамидие – не только тысячи лавок, но и мечети, мастерские, парикмахерские, харчевни... Священнодействуют шашлычники: куски баранины на шампурах медленно поворачиваются над углями, истекая жиром и источая одуряющий запах. В овощных рядах трудятся резчики лука и моркови – нож так и мелькает в проворных руках... Мастера сучат из козьей шерсти жгуты для головных платков, склонился над газовой горелкой ювелир, колдуя над серебряным браслетом... А этот мастер – чеканшик – дал себе с полчасика отдохнуть. Затянулся кальяном, полузакрыл глаза. И вспомнилось пушкинское:
«Гирей сидел, потупя взор,
Янтарь в устах его дымился»...
Рядом ковровый цех – Нофара. Издревле Сирия славилась коврами. Их ткали женщины – дома, у родника, готовясь к замужеству или ожидая ребенка. Готовые ковры кидали под ноги прохожим. Потом мыли, сушили и водворяли на почетное место в доме. Есть что-то общее между ковром и восточной музыкой: каждый завиток, как мелодия, вплетается в общий замысел. Ковры, как музыка, создают разнос настроение, бывают грустные и радостные, тревожные и спокойные. Старинные ковры бесценны. Вот почему так кропотливо восстанавливают мастера их неповторимый орнамент.
Есть на Хамидие и ряды пряностей – Взурие. Это царство трав. А какие запахи?.. Было время, когда из-за специй велись войны, снаряжались экспедиции из Европы. И сегодня без специй немыслима сирийская кухня. Вот коричневатый порошок бхарат – лучшая приправа к мясу и рыбе. Лепестки шафрана, добавленные в плов, придают ему золотистый оттенок. Белые корешки имбиря сделают ароматным тесто. А разве можно обойтись без мускатного ореха, тмина или мяты?.. Взурие – не просто рынок, это нарядная аптека. Так, цветочный чай – згурат снимет головную боль, успокоит боль в желудке. Напиток из красных цветков гибискуса – каркаде регулирует давление. Любителям экзотики предложат растертую в порошок сухую ящерицу – саканкур. Смешанная с медом, она повышает тонус. А дым от нагретого камня «хаджар» снимет сглаз и порчу. Ну и, конечно, ни одна женщина не пройдет мимо лавок с хной и басмой – лучшими естественными красителями.
Мельтешит пестрая толпа, в основном – мужчины. Базар, покупки традиционно – их семейная обязанность. Изредка мелькают татуированные лица бедуинок. У лавок с сувенирами толпятся туристы. Зазывают покупателей продавцы. Позванивают стаканами торговцы напитками. И вдруг среди этого торжища передо мной, словно мираж, возникает мраморная коринфская колоннада – руины римского храма Юпитера. Когда-то его воздвигли на месте древнего арамейского храма Хадада. Теперь здесь стоит Золотая мечеть Омейядов – слава и гордость Сирии.
Двери мечети открыты для всех в любой день, кроме пятницы. Я снимаю обувь, прячу волосы под покрывало и вступаю в обширный двор. Тотчас вся суета мира, пыль, гам и шум остаются за порогом. Мраморный пол блестит, словно зеркало. Пахнет розовой водой. Тихо... Только блеск фонтана и шепот молящихся... Самый высокий из трех минаретов мечети носит имя Иисуса. Как убеждены верующие, в день Страшного суда Иисус сойдет на землю, чтобы сразиться с сатаной. Ислам почитает всех библейских пророков, считая их предтечами Мухамеда.
В молитвенный зал ведут двадцать два входа. Аскетизм интерьера возвращает к истокам ислама, родившегося в бедной Аравийской пустыне. Строгий амвон из белого мрамора.
По стенам, в нишах, – тома Корана. Многочисленные часы напоминают о бренности жизни. Мягко светится мозаика окон... Все тут располагает к раздумьям и молитвам. Многие впадают в транс – сладкое и жуткое состояние «исчезновения в Боге и в Вечности»...
В Дамаске сотни мечетей. Некоторые считают самой изящной мечеть Сулеймание, с «кружевными» каменными балкончиками. Другие отдают предпочтение Зеркальной Мечети, где погребена внучка Пророка – Зейнаб. Выложенная голубыми изразцами, мечеть необыкновенно легка, грациозна. За ажурной решеткой, отполированной тысячами губ, покоится саркофаг Зейнаб, заступницы больных, страждущих и бесплодных женщин. Решетку гладят ладонями, целуют, прижимаются лбом, шепча свои просьбы. А вокруг сидят, уставясь в одну точку или читая Коран, седобородые старцы, словно сошедшие с полотна «Явление Христа народу».
Сирийцев отличает веротерпимость. Десять процентов населения – христиане. По воскресеньям к голосу минаретов присоединяется протяжный и печальный звон колоколов церквей. Одна из них – храм Иоанна Златоуста – рядом с нашим домом. При храме открыто представительство Московской Патриархии. Настоятель храма – отец Михаил, молодой выпускник Московской духовной академии, в прошлом кандидат физико-математических наук.
Христианские кварталы узнают по шпилям колоколен и черепичным крышам. Кроме арабов, в Сирии живут армяне, курды, черкесы. Прежде было много евреев, но теперь они почти все уехали... Сирия – исламская страна.
Одна из пяти заповедей ислама – «Соблюдай Великий пост». В месяц Рамадан коран запрещает днем есть, пить, курить, развлекаться и даже принимать душ, чтобы капля воды случайно не попала в рот. В дни поста меняется весь уклад жизни: сокращаются рабочий день и занятия в школах. Но вот в шесть часов вечера раздается пушечный выстрел – на сегодня пост окончен, запрет на еду снят. В час разговения – «ифтар» – улицы Дамаска пустынны, как после атомной войны. Все уже дома, за столом. Далеко за полночь горят в домах огни. Люди едят ночью, впрок, чтобы достало сил прожить еще один голодный день.
Однажды мне довелось наблюдать, как происходит «ифтар». В дамасском Английском клубе за столами, уставленными яствами, неподвижно, как манекены, сидели люди. Шли последние, особенно тягостные минуты дневного поста. Был включен телевизор, выступал муфтий с проповедью. В зале – гнетущая тишина. Но вот прозвучал пушечный залп – точно на спринтерском старте. Забегали официанты. Все дружно накинулись на еду. Причем самый роскошный ужин всегда начинают с чечевичной похлебки. Едят молча, торопливо. Но вот наконец насытились, откинулись на спинки кресел. В руках мужчин появились четки, задымили сигареты... И потек разговор.
Последнюю ночь поста мужчины проводят в мечети. Считается, что в эту «ночь предопределения» Аллах послал на землю Коран. А наутро наступает долгожданный праздник Идд-аль-Фиттха. Режут баранов, кур, раздают бедным, угощают соседей... Обычно барана откармливают загодя. Вот и в нашем дворе несколько дней блеял барашек, привязанный к дереву. Хотя знатоки не признают «городских» баранов. Шутят: «Какой вкус мяса может быть у барана, который спит при электрическом свете и ест белый хлеб?» А для детей баран – живая игрушка, они успевают привязаться к нему и потом болезненно переживают его заклание. Хотя вскоре всеобщее веселье захлестывает и их.
Три дня ликует народ. Все учреждения закрыты, не выходят газеты, все – гуляют. В эти дни Дамаск превращается в сплошной... ипподром. Взрослые гарцуют на лошадях, детвора катается на осликах. Все улицы «прострочены» конским пометом. Зато кругом смех, радостные лица. Переполнены парки, карусели. В домах накрыты праздничные столы со сладостями и непременно с халвой.
Сирийцы любят ходить в гости. «Вы оказали мне честь!» – скажут вам и посадят на почетное место за столом. Если вы приглашены на ужин, – подкрепитесь заранее дома, ибо часа три с вами будут говорить о погоде, о семье и только в полночь начнется застолье. Но уже – с размахом! В знак особого расположения хозяин своими руками выбирает на блюде лучший кусок и кладет вам в тарелку. Если есть желание, можно запить анисовой водкой – аракой. Восточный этикет требует отложить деловой разговор до окончания ужина, пока гости насытятся.
Обед в Сирии обычно начинают с закуски-мезы. Вам подадут растертый с оливковым маслом горох – хуммус, пасту из баклажан с кислым молоком, мясные шарики с фисташками – куббе, мелко нарезанную петрушку с лимонным соком – таббуле. Затем принесут горячую шаурму... Есть неписаное правило: никогда не спрашивай, что это за блюдо? Нравится – ешь, не хочешь – учтиво поблагодари. Обед заканчивается чашечкой обжигающего арабского кофе с кардамоном и фруктами, среди которых почему-то всегда торчат... огурцы.
Уходя гость благодарит, хозяева отвечают: «Наа салями!» – «Счастливого пути!» Если гость мужчина, он пожимает руку только мужчинам; если женщина – только женщинам. Не зная этого, я как-то попала впросак. Прощаясь, протянула руку старику-мусульманину в шапочке. Он отшатнулся от меня, как от гюрзы. Поистине, Восток – дело тонкое...
А вообще с сирийцами легко ладить. Они неназойливы, приветливы и отзывчивы. Если на дороге заглохла твоя машина, то идущая следом обязательно остановится, чтобы помочь. Есть хорошая арабская поговорка: «Если ты сделал добро, – скрой его; если тебе сделали добро, – расскажи о нем!» Когда я впервые села в автобус и спросила, как платить за проезд, десятки рук протянули мне жетоны. И никто не хотел брать денег, хотя ехали люди небогатые...
Однажды, проходя по улице, полной смрада и чада, я заметила за забором роскошный цветник. Пышно цвели ирисы, жасмин, розы. Дамасскую розу воспел еще Шекспир. Как же пройти мимо?... Подошла, отыскала щель, настроила фотокамеру. И тут кто-то робко кашлянул за спиной. «Извините, мадам! Не удобнее ли вам будет пройти в сад?» – это был садовник. Пока я снимала, он срезал букет только что распустившихся чайных роз – в знак благодарности за то, что я оценила созданную им красоту.
Любовь к земле, к журчащему ручью, тенистому дереву, теплому очагу—в крови у сирийцев. Они любят детей, трепетно относятся к родителям, особенно к матери. Здесь говорят: «Любить можно многих, но родиться – только от одной!» У них нет домов престарелых. Они просто не понимают, что это такое. Старики живут в семьях, окруженные заботой.
Семья для сирийца – все! К браку здесь относятся очень серьезно. Разводы редки, но если случаются, дети остаются с отцом. Ислам разрешает иметь четырех жен, и в паспортах мужчин есть графа для анкетных данных всех четырех. Но многоженство непопулярно. И дорого, и хлопотно! Женятся обычно поздно. За невесту нужно уплатить солидный выкуп, который собирают годами.
Сирийки вроде бы равноправны с мужчинами. Они работают в банках, офисах, школах. Но это днем. А вечером удел большинства – дети и дом. Мужья могут уехать развлечься, женам позволено разве что зайти поболтать с соседкой. Женщин редко увидишь в ресторанах, на пляжах. Не бывает женщин-официанток, это сугубо мужская профессия.
И тем не менее в среде интеллигенции женщины независимы, раскованны, часто «железной ручкой в бархатной перчатке» руководят мужьями, направляют, сдерживают их... Как все восточные люди, сирийцы импульсивны, легко сменяют гнев на милость и наоборот. Встречаясь, мужчины трижды целуются и так бурно приветствуют друг друга, что, кажется, двадцать лет не виделись, хотя расстались только вчера. Просто темперамент такой... Вас могут грубо обсчитать в лавке, но и поделиться последним глотком воды. Бизнесмены нередко опаздывают на деловую встречу, не держат данного слова. И никогда не знаешь, что у них на уме, когда, уклоняясь от прямого ответа, они говорят: «Букра!» или «Иншалла!» Это значит «Завтра» или «Как будет угодно Аллаху».
...На улицах Дамаска я замечаю много красивых, энергичных лиц, особенно мужских. Десятки «омаров шарифов» скромно ходят по городу. И все усаты! Женщины в массе – не красавицы, но уж если встретите красивую сирийку, – то глаз не отвести!
Сирийцы умеют радоваться каждому дню. Схема «грустный бедняк и веселый богач» – не для них. Иногда мусорщик бывает счастливее банкира, ибо главное – сохранить душевный комфорт, вопреки всем невзгодам. Конечно, всем хочется разбогатеть. Плохо ли? Купить дом, открыть свое дело, нанять помощника, который мыл бы машину, готовил еду, чистил ботинки.
Самый короткий путь к богатству – торговля. Да и престижное это дело. Сам Пророк не гнушался им... Вот почему Дамаск буквально распирает от лавок и магазинов.
В нашем доме (куда я возвращаюсь уже под вечер) их два: скромная зеленная лавка и современный супермаркет. В лавке с утра трудится приказчик – деревенский парень. Он привозит на велосипеде охапки зелени, мешки картошки, ведра домашней простокваши – лебан – с запекшейся охристой корочкой... Вечером появляется хозяин, пожилой, сухощавый человек. Он сидит на стуле, пьет чай, судачит с соседями. Он доволен своим подручным: «Деревенские ребята – славные, на них можно положиться. Неотесанны, правда, зато не испорчены легким заработком и видеокассетами»...
Сам старик получает удовольствие от всего – от вечерней прохлады, стакана горячего чая, доверительных бесед. Но иногда его колет зависть к более преуспевающему конкуренту: владелец супермаркета имеет целый штат продавцов, а сам, как обленившийся кот, сидит в мягком кресле за столом, у входа в магазин, смотрит телевизор. На обед укатывает в ресторан в своем вишневом «мерседесе». Такой размах нашему старику не по нутру. «Кто откусывает слишком большой кусок, – ворчит он, – рискует подавиться». Кто знает, может быть, он прав.
Дамаск прекрасен в любое время года. Но особенно хорош весной, когда зацветают абрикосы и яблони и бело-розовая кипень садов накрывает город.
Днем город строит, мастерит, торгует, добывает песок в карьерах. Но вот солнце ушло за Касьюн. Зелеными огнями вспыхнули минареты, и звонкоголосый муэдзин призвал к последней молитве...
Потом все стихает. Звенят лишь цикады в траве, наливается чернотой небо, и «звезда с звездою говорит»...
Приезжайте в Дамаск, если можете! И не забудьте два золотых правила, оставленных путешественникам еще Куприным: «Не верьте путеводителям и гидам, не возите много багажа, не уподобляйтесь вьючному верблюду». И тогда... «Я обещаю вам сады!»
Дамаск, Сирия
Елизавета Сумленова | Фото автора
