Текст книги "Господин Лянми Часть вторая"

Автор книги: Владлен Подымов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 15 – Гости

– -

В комнате было темно.

Даже фонарь с Негасимым огнем, возносящим вечную молитву к предкам и звездам, что стоял в доме каждого жителя Кинто, и тот погас. Предки не слышали слов Янни и это было хорошо. Вряд ли человек в бреду мог сказать что-то достойное.

Янни дрожал под тонким одеялом. Лахорг отыскал свою жертву.

Крупные капли пота ползли по его лицу, скатываясь на жесткую подушку. Он не замечал их – он спал и видел ужасные сны. К утру его постель будет мокра, как земля после дождя.

Жесткая рука легла на его горячий лоб. Янни что-то прошептал в забытьи и слегка повернулся.

Рука ушла с его лба.

Через несколько минут те же жесткие и крепкие пальцы встряхнули его. Янни медленно всплывал из глубин тяжелого сна. Пальцы бесцеремонно, но не грубо раскрыли ему рот, и Янни почувствовал на языке горечь пилюли. Затем он, кашляя и стуча зубами о тонкий фарфор, запил пилюлю несколькими глотками холодного чая.

Мутными глазами Янни смотрел вверх, не узнавая того, кто принес ему чашку. Потом упал на кровать и вновь провалился в горячий и мокрый сон.

Как тяжело.

Утром Янни проснулся в скверном состоянии духа и тела. Голова болела, как будто по ней всю ночь колотили палками. Однако кашель и температура исчезли. Сев на влажной постели, он с неудовольствием откинул в сторону тонкое одеяло.

Как неприятно.

Что– то произошло ночью. Кто-то приходил. Янни с трудом попытался припомнить, что же было ночью. Так трудно! Может это Митику? Но как она могла сюда попасть?

Он крикнул:

– Митику!

Хриплое эхо прокатилось по пустым комнатам дома. Ничего – ни шороха, ни звука шагов. Нет, это не она. Да и как она могла узнать, что он простудился?

Он помнил лишь пальцы, раскрывающие ему рот, горечь пилюли на языке и слегка вяжущий вкус чая. Только эти ощущения – ничего больше. Он не видел человека. Было слишком темно.

Темно?

Янни посмотрел в сторону Негасимого огня. Кованый фонарик холодно блестел металлом в утреннем свете. Еще и это. Он забыл добавить масла в фонарь. Неудачно.

Янни откинулся на неприятно холодную и влажную простыню, укрылся одеялом и задумался. Слишком много всего странного в последние дни.

Слишком много.

И кто был тот человек, которого он мельком видел вчера вечером? И кто ночью его накормил пилюлей из Дерева Жизни, – а это было наверняка именно оно! – неужели тот же таинственный наблюдатель? Два удивительных происшествия рядом – они обязательно связаны между собой.

Сушеные плоды Дерева Жизни – это весьма редкая и мало кому доступная вещь.

Но если ему ночью помог тот человек в темном плаще, то почему он не помог ему чуть раньше, когда Янни висел на крыше дома, а под ногами у него разверзлась пропасть?

Как удивительно.

Шангер с трудом добрался до ванны и совершил утреннее умывание. В зеркале он видел измученного человека, явно старше своего возраста. Да, лахорг – это смертельно опасно.

Через несколько минут, приведя себя в порядок и растерев щеки ладонями, он сел в кресло и позвонил в Управление. А затем – Митику.

Девушка откликнулась почти сразу. Услышав его вопрос, она изумилась:

– Что вы, господин Хокансякэ! Чтобы я, скромная и порядочная девушка, и поехала к человеку в столь невменяемом состоянии, что он даже не помнит – звонил ли мне и звал ли в гости?! Нет, никогда! – Произнесла девушка и задрала нос. Затем внимательно рассмотрела его и добавила. – А что с вами? Чем вы больны?

– Я вчера вечером простудился под дождем, но сейчас уже почти здоров. Даже собираюсь отправиться в Управление.

– Вы попали под лахорг?! Как вы можете так невнимательно относиться к своему здоровью! Я немедленно к вам приеду, – не отказывайтесь, – и займусь вами. Верно, вы, даже, не приготовили себе горячий утренний чай?

Янни растерянно кивнул. Митику иногда поражала его метаниями из крайности в крайность. Но о чае он действительно забыл.

– Вот! Я так и знала, господин Хокансякэ. Продержитесь без меня еще половину часа – и ваше спасение будет тут как тут!

Митику на экране улыбнулась, грозно нахмурила брови и рассмеялась. Подмигнув Янни, она выключила телефон. В душе у Янни расцвели чудесные цветы. Что ему до проблем мира и таинственных людей? У него есть Митику – и этого достаточно для счастья.

Как хорошо!

Через час, – никак не раньше! – рядом с его домом посигналила машина. Янни выглянул в окно – перед домом стояло такси. Это приехала Митику.

Он быстро добрался до двери и открыл ее перед девушкой. Сбросив туфли, она вошла в дом, недовольно огляделась и поманила к себе Янни. Она подвела его к окну, осмотрела лицо, дотронулась до покрасневших век и покачала головой.

– Вы серьезно больны, господин Хокансякэ. Это очень плохо. Мне необходимо заняться вашим здоровьем. Будем вызывать доктора? Нет? И я думаю, что справимся сами – ни к чему беспокоить уважаемых дрэгхэ.

Шангер не успел вставить и слова, как был отправлен в ванную – полежать полчаса в горячей воде. Митику быстро достала из шкафа большое и толстое полотенце, и кинула его в Янни. Тот едва успел поймать и теперь стоял, ошеломленный энергией девушки. Митику погрозила ему пальцем:

– Идите греться, господин сен-шангер. А я пока поищу лекарства и сделаю вам чай.

– Да, я недавно как раз купил порошок от простуды. И добавьте в чай капельку меда, Митику, – попросил Янни.

Девушка кивнула:

– Не сомневайтесь.

Янни ушел в ванную, а девушка осмотрелась. Всюду был беспорядок. Чашка из-под чая, с несколькими присохшими ко дну крупными чаинками, стояла на рабочем столе. Две книги лежали на полу у кровати, и один из домашних тапков примостился на окне, между двумя маленькими горшками с карликовой пальмой и миниатюрным кустиком ишивики.

Пальму год назад подарила Янни сама Митику. С тех пор она лишилась части листьев и потому выглядела очень грустной. Девушка покачала головой – эти мужчины! О чем только они думают! Они не умеют устроить свой дом, неудивительно, что им нужна помощь женщин.

Митику сдернула с широкой низкой кровати простыню, прошлась по толстому матрасу электрической сушилкой, затем расстелила свежее белье и достала из шкафа новое одеяло.

К тому моменту, как Янни, закутанный в толстое полотенце, вернулся из ванны, его уже ждала свежая постель и столик с яростно бурлящим чайничком, чашками и блюдцем с горным медом. На кровати лежал зеленый атласный халат с резвящимися в морских волнах дельфинами.

– Быстро переодевайтесь в халат и ложитесь в постель, – скомандовала девушка. – Я пока отвернусь.

Янни поступил, как от него потребовали.

– Уже все, я в кровати, госпожа Митику и вполне одет, – он сложил обе подушки горкой и оперся на них.

Девушка подвинула поближе к кровати низкий столик и налила горячий чай из фарфорового чайника, расписанного золотыми цветами в такую же расписную чашку. Капнув в чай горного меда, она подала чашку на блюдце Янни.

Тот с благодарностью ее принял и осторожно отпил горячего чая.

Митику поправила на молодом шангере одеяло, налила чаю и себе, но, не попробовав его, поставила на столик. Она грустно и несколько недоуменно произнесла:

– Вы не умно себя ведете, господин Хокансякэ. Лахорг! И вы под него попали. Очень глупо. А ведь в высшей школе в нашем классе вы были первым по оценкам.

– Да и вы, госпожа Митику, были рядом, не отставая ни на миг. Помните, как мы с вами соперничали в учебе, – улыбнулся Янни.

– Обо мне можно не беспокоиться. Я не буду бродить под холодными струями лахорга. Я ответственная девушка. Через несколько лет я выйду замуж за достойного человека, – тут Митику прищурилась, хитро глядя на Янни. – Мне многие хорошие люди предлагают стать хозяйкой Северных покоев. Да-да! И не только молодые люди, но и уважаемые в городе достойные люди. У меня будет трое прекрасных детей, и я буду заниматься только ими. Мне не будет хватать времени на всякие глупости, навроде акций и бирж, которыми я сейчас занимаюсь.

– А чем же вы будете заниматься, будущая достойная хозяйка Северных покоев? – улыбнулся Янни.

Митику подоткнула вокруг него одеяло, поправила подушку и села рядом с ним на кровать. Янни протянул к ней руку, но Митику отвела ее и погрозила пальцем, – мы говорим о серьезных вещах, господин сен-шангер, – не мешайте!

Обведя комнату задумчивым взглядом, девушка произнесла:

– Я буду заниматься детьми. Да-да. Именно ими. И только ими, – девушка лукаво хихикнула. – Ну, быть может, у меня останется несколько минут и на мужа!

Отпив несколько глотков ароматного чая, Янни поставил чашку на блюдце. Фарфор нежно звякнул.

– Неужели только детьми будете заниматься, о хозяйка Северных покоев счастливого мужа?

– Дети важнее, – отрезала девушка. – Муж – тоже важно, но он уже большой и может позаботиться о себе самостоятельно.

Янни кивнул. Митику права, но…

Как обидно!

Девушка увидела что-то в его глазах и нежно улыбнулась.

– Янни, ведь дети для мужчины – это очень важно. Очень. Прислушайся к себе, и ты это поймешь. Возможно, я не уйду сразу с работы, но все равно – я не хочу отдавать воспитание детей в руки родителей или учителей в детских школах.

Янни прислушался к себе и, на удивление, ничего не услышал. Ему еще двадцать четыре года – дети так далеко!

Тем более, еще нет той достойной девушки, что готова стать его хозяйкой Северных покоев. Он притворно застонал и откинулся на подушку. Встревоженная Митику наклонилась к нему и он захватил ее в объятия. Теплое тело девушки неудержимо манило его.

– Нет-нет, господин сен-шангер, никаких глупостей! – высвобождаясь из его объятий, сказала Митику. – Вам надо лежать, думать о тридцати трех праведниках, о крыльях Золотой птицы, плодах Дерева Жизни и тем изгонять из тела болезнь. Только об этом.

– Но, в "Семидесяти семи путях наслаждений" говорится, что любовь полезна во время болезни, – возразил достойный шангер.

– Я не верю тому, что слышу, господин сен-шангер, – притворно возмутилась Митику. – Как! Вы читаете книги столь предосудительного содержания?! И вас не задержали ваши же коллеги?

– А я им не говорю о своих интересах, – улыбнулся Янни, проводя рукой по приятно округлому колену девушки.

– И правильно. Вас бы тут же арестовали и заключили в самую глубокую из темниц Управления полиции. Как опасного для невинных девушек человека. Ведь в Управлении есть глубокие темницы? Скажите "да", господин сен-шангер, доставьте девушке удовольствие!

И Митику больно ущипнула Янни за руку.

Тому, под угрозой столь жестокого наказания, как защипывание до смерти, пришлось согласиться. В Управлении полиции тут же оказалось удивительное количество глубоких древних тоннелей, со страшными узкими пещерами-камерами, наполненными невероятными злодеями и жестокими преступниками, которые десятками лет сидели на хлебе и воде.

Буде такое осуществилось в реальности, половина Шангаса только и делала бы, что охраняла пленников. А вторая половина – разыскивала в городе для их прокорма черствый хлеб и ключевую воду.

Рассказ об ужасах древних тоннелей и темниц затянулся едва ли не на полчаса.

Дослушав эти увлекательные истории, Митику покачала головой, затем взяла висящий на стене у окна телефон и вызвала такси.

– С вами интересно, господин сен-шангер. Возможно, я даже одну минуту поразмыслю над вашим предложением стать вашей супругой. Но не больше. И бойтесь стать скучным, господин Хокансякэ. Бойтесь этого! Всегда будьте таинственным, сильным и… и добрым, – хитро улыбнулась Митику. – А теперь мне пора. Я обещала родителям вернуться не позже чем через два часа.

Янни сел на кровати, собираясь встать и проводить девушку до дверей. Та строго покачала головой и слегка толкнула его в грудь.

– Вы не цените моих усилий! Если вы вылезете из-под одеяла, то тонкий дух лечения покинет вас. Лежите, я сама смогу захлопнуть дверь дома.

Откинувшись на подушки, Янни с облегчением расслабился. Он чувствовал себя плохо и терять поселившееся в нем после чая тепло совершенно не хотелось. Он дал себе обещание сводить на днях девушку в самый великолепный ресторан города.

И подарить ей драгоценный цветок лотоса. Три цветка. Она так прекрасна. Она так замечательна. Янни смотрел на Митику нежным взглядом и не переставал восхищаться.

Девушка поглядела на него и куснула нижнюю губку. В глазах у нее вдруг что-то сверкнуло. Слеза?

– И, пожалуйста, больше не пугайте меня так. Будьте осторожнее. Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то произошло, господин Хокансякэ, – произнесла она очень серьезно.

Затем она вздернула нос и добавила:

– Кто же меня будет так хорошо развлекать?

Через минуту девушка исчезла из комнаты, лишь щелкнула выходная дверь и тонкий аромат фиалковых духов еще долго нежно струился в воздухе.

Почти час Янни лежал и размышлял о девушке. Возможно, ему удастся уговорить родителей Митику и они согласятся на их брак? Они не хотели слышать о подобном до достижения им тридцати лет, но ведь он же просит руки сверстницы. Если ждать до его полного совершеннолетия, – тридцати лет, – то и Митику тогда будет столько же!

Это нехорошо.

Он еще раз вспомнил слова Митику – она обещала подумать над его предложением. Она может поговорить со своими родителями. Если захочет.

Да, такая уважаемая семья, как Токунэхо, может думать о женихе из более известной в городе семьи, чем Хокансякэ. Но Янни уже сен-шангер, и может надеяться через несколько лет на ранг хат-шангера. Что же будет важнее в глазах родителей девушки?

Голова кипела от мыслей.

Как сложно!

Он вспоминал разговор с девушкой, просматривал его слово за словом. Нет, он не поедет сегодня в Управление. Он будет лежать и мечтать… Вдруг он вздрогнул. Митику сказала что-то про Древо Жизни… Древо Жизни – и Янни почувствовал горький вкус на губах. Странный ночной гость и еще более странный человек на крыше дома.

Шангер зажмурился и постарался припомнить тот рисунок, что он увидел в свете молнии на плаще. Рисунок вспоминался плохо, голова ужасно болела. В конце концов, Янни понял, что как-то он сможет изобразить этот знак, но не очень хорошо.

Печально.

Надо будет поискать рисунок в архиве, когда он вернется на работу. Или?

Янни нашарил под кроватью трубку запасного телефона. У него их там было несколько штук, – что делать, у телефонов слишком хрупкий экран, – а работа в полиции часто весьма напряженна. Несколько долгих гудков и перед ним появилось усталое лицо сен-шангера Ларова.

– Хорошего утра. Ты еще не отправился домой?

– Оссу, – вяло произнес Кристиан. – Нет, может и совсем не поеду – пойду и посплю в свободной гостевой комнате Управления.

Янни кивнул – он тоже так иногда делал.

– Скажи, тебе никогда не попадались люди в темно-зеленых накидках и с вот таким знаком на груди? – Янни примерно изобразил в воздухе знак.

Кристиан Ларов покачал головой.

– Попадаться – не попадались. Я даже не знаю, кто это мог быть. Нарисуй этот знак на бумаге, я так не очень разобрал.

Янни встал с кровати. Поискал на столе, нашел лист бумаги и рисовательную ручку. Толстым стержнем он старательно изобразил на бумаге знак. Где надо – заштриховал, где надо – оставил свободное пространство. Показал листок Кристиану.

Тот поглядел и неуверенно сказал:

– Похоже на родовой знак Хегу-шангера.

Янни и сам уже это заметил. На бумаге знак выглядел более знакомым, чем в воспоминаниях. Не совсем, конечно, знак господина Чженси, но похоже.

– Ладно, я попробую узнать. Может, кто из коллег знает? У меня есть приятель, он может знать. Только, – рассмеялся и потер ладонями лицо Ларов, – с тебя хорошая, – и большая! – бутылка лойкэ! Он любит их собирать. Видно слишком много рассказывал историй про северян. Похоже, это заразно!

Офицеры рассмеялись. Шутки про таревцев и их любовь к лойкэ были довольно популярны в полиции. Некоторые из полицейских отличались прямо-таки нездоровой любовью к пересказу таких историй. Заканчивалось это обычно любовью к самому напитку.

– Хорошо, будет тебе, то есть, ему – бутылка лойкэ, – рассмеялся Янни.

– Ага. Ему. А мне? Между прочим, я тоже люблю рассказывать шутки про северян, – состроил обиженную физиономию Ларов. – Так что с тебя еще одна бутылка.

Он подумал и добавил:

– Но – маленькая!

– И то хорошо, – хмыкнул Янни, – значит, ты еще здоров.

Кристиан усмехнулся и отключился.

Когда через полчаса он появился на экране, от веселости не осталось и следа. Хмуро кивнул, дернул левый ус и сказал:

– Надо встретиться. Срочно.

– А что… – начал Янни.

– Все при встрече. Я сейчас к тебе приеду, в конце концов, должны же офицеры проведать своего заболевшего товарища? – слабо улыбнулся он.

Прошло не больше половины часа, и мрачный Ларов вошел в его дом.

А еще через половину часа Янни смотрел в окно, как уезжает от него Ларов. Тот аккуратно развернул свой синий "Тэмпатцу" и скрылся за углом. Сен-шангер опустил занавесь на окно. Ему надо было подумать. За ним следили "невидимые тигры" самого главы Шангаса при Водоеме. Но зачем и почему?

Он постарался вспомнить события последних недель. Не было ничего настолько особенного. Или дело в тех четырех ханза? Но что в них необычного?

Как странно.

Глава 16 – Прогулка во тьме

– -

Бархатное покрывало ночи медленно опускалось на город.

Молодые, еще дрожащие в потоках теплого воздуха, звезды постепенно проявлялись на небе. Из-за края гор выглянул яркий серп луны и не спеша взобрался чуть выше. Тут он остановился отдохнуть, и принялся настороженно оглядывать раскинувшийся под ним город.

Новый город уже вовсю полыхал цветением вывесок, то тут, то там ярко мерцали вспышки реклам, зажигались все новые и новые огни вдоль дорог, освещались окна квартир в больших домах. Окна офисов и контор постепенно гасли, но свет их потухающих глаз заменяли своим сиянием окна высоких домов и яркие огни танцевальных залов, кинотеатров, ресторанов и баров.

Город заканчивал работу и собирался отдохнуть. Пятый день недели – самое время смыть с себя пыль офисов, фабричных цехов и контор. Надо лишь надеть яркую маску и широкие светлые хаккама, накинуть на плечи куртку-увагхи, расшитую птицами и цветами, и отправиться на поиски ночных приключений.

Они не будут излишне долго прятаться.

Но не одними ночными радостями жив Кинто.

В Порту взревел отходящий от причала большой океанский катер. Почти сотня пассажиров прогуливалась по его палубам и стояла у ограждения, в последний раз перед расставанием разглядывая Кинто, махая руками родственникам, друзьям и знакомым. Пожалуй, катерами такие суда звали по традиции – это был настоящий корабль.

В Старом городе все было намного тише. Лишь площадь Цветка сияла большим светлым пятном с расходящимися в стороны, подобно спицам Алмазного колеса, дорогами. Дейзаку не скупились на освещение главной площади Кинто и широких улиц, которые вели к ней.

А маленькие улочки Старого города?

Тут все было иначе, Старый город не любил ярких огней, и потому улицы, ведущие к древним домам, всегда прятались в тени. Но кому здесь ходить? Те, кто тут живет, привыкли ложиться рано, и еще раньше возвращаться домой. А если дела и заставят их задержаться – что ж с того. Они хорошо знают родной район – и не надо им много света. Не достойно это – заливать резким электрическим огнем дома со столь древней историей.

Потому– то редкие фонари освещали дорогу запоздалым прохожим, да окна домов манили теплым светом прогуливающиеся парочки. Мало что можно увидеть сквозь даже легкую кисею на окне, -но как любопытно порой!

Ночь пришла в Кинто – и город мягко принял ее.

На третьем этаже таверны "Ван-ван" тихо скрипнуло окно. Постоялец осторожно отодвинул в сторону раму, и теплый вечерний воздух пролился потоком в его комнату. Он уже почти час назад выключил свет – постепенно его глаза привыкали к темноте, а возможные наблюдатели – ушли устраивать свои дела.

Археолог спит – зачем следить за ним?

"Археолог" тем временем осмотрел окрестности через универсальный сканер, замаскированный под зеркальные очки. Такие очки были не слишком популярны в Кинто, но другого сканера у него не было. Местные модели ему не нравились – слишком тяжелы, неудобны и вовсе не так универсальны, как его собственный.

Ничего подозрительного.

Окна комнаты Марахова вели во внутренний двор таверны, там, где был разбит крошечный, всего шагов пятнадцать в длину, сад. Сад мог похвастать двумя десятками шафранных деревьев и горькой вишни, несколькими кустами ишивики и невероятным разнообразием цветов, названий которых Марахов не знал, и даже не надеялся когда-либо узнать. Теперь, в темноте, освещенный лишь отраженным светом с улицы, да неярким месяцем, сад казался погруженным в задумчивое молчание.

Марахов осторожно перекинул ногу через подоконник, затем полностью нырнул в окно. Он встал на узкий, – в кирпич, – карниз и тихо закрыл окно. Сумка в руке мешала двигаться, и он ее забросил на левое плечо – как их носят в Кинто. Серж посмотрел вниз – третий этаж, не так уж высоко для него.

Он примерился, чуть присел и легко спрыгнул вниз. Мягкие мокасины, на днях специально приобретенные для такого случая, погасили удар. Тихий шлепок – и он стоит на дорожке, проведенной вокруг "Ван-ван".

Оглядевшись, он отправился через сад – к дальней его стене, отгораживающей таверну от сада соседнего дома.

Через четверть часа он добрался до одной из улиц Старого города – там, где он оставил купленную позавчера темно-синюю "Хехду". Она так и стояла с тех пор здесь, поджидая его. Марахов за эти дни сделал довольно много всего – в числе прочего он купил сразу три машины разных моделей и в разных магазинах. Одна из них скучала в подземном гараже в Порту, одну он оставил на платной стоянке на севере Нового города, а одна ждала его здесь, в одном из бесчисленных тупичков города Старого.

Он вновь надел сканер, издалека внимательно рассмотрел машину, затем прошелся мимо нее – все было нормально. Ни один из тех малозаметных знаков, которые он оставил на машине, не был нарушен. В ультрафиолетовой подсветке сканера слабо светились тонкие пластиковые нити, налепленные им на стекла и двери.

Все было хорошо.

Он с облегчением вздохнул. Все же привычные ему средства здорово облегчают жизнь. Не зря он пару дней назад рискнул и добрался до тайника, оставленного в горах. Несколько ссадин на руках, ушиб колена и потраченный день – но теперь он мог выполнить свою часть сделки с ханзаку.

Серж распахнул дверцу "Хехды" и завел машину. Сонно рыкнул усилитель, набирая обороты, затем вышел на рабочий режим и тихо заворчал, иногда тихо взревывая, когда аккумулятор подбрасывал ему новую порцию питания.

"Хехда" тихо тронулась с места. Марахов осторожно вывел ее тупика. Свисающие через низкий забор ветви шафранных деревьев гладили стекла и новенький лак машины. Серж включил панель инфоцентала – в машине раздался голос диктора, зачитывающего сводку погоды. Затем в эфире пошел концерт известной в городе группы. Звонкие голоса флейт перемежались с резкими щелчками неизвестного ему инструмента, и все это на фоне мерного рокота барабанов, в котором угадывался свой, отличный от флейт ритм.

Очень необычное ощущение. Оно стало еще более странным, когда раздался голос певца. Было в нем нечто изумляющее – удивительно, что голос человека мог издавать такие низкие вибрирующие звуки.

Под звуки этой и еще нескольких песен, Марахов выехал из города. По дороге он на минуту остановился, и купил в придорожном магазине несколько бутылок вина, сыр, копченое мясо в фольгированном пластике, килограмм яблок. Когда певца сменил голос диктора, рассказывающего о программе на выходные дни развлекательных заведений Нового города, Серж выключил звук. Инфоцентрал медленно подмигивал ему цифрами времени. 21-47. Несколько минут до полуночи. Середина периода Летучей Мыши.

Если он не поторопится, то тот, к кому он направляется, может и не пустить его в дом.

Он нажал на педаль, и машина заворчала, радуясь притоку мощности. Серж вывернул на окружную дорогу и разогнался. Спустя четверть часа он притормозил на пустынном шоссе, свернул направо и проехал с полкилометра по неровному бетону.

Впереди, в свете фар, замелькали деревья и низенькие заборы. Это была та деревня, через которую он когда-то прошел, спустившись с Плато сушеной рыбы. За последние дни Серж бывал здесь не раз – и пешком, и на машине. Но все время он проходил мимо деревни. Может быть сегодня ему удастся здесь переночевать.

Он остановился у крайнего дома, свернув с дороги и оставив машину прямо у забора. Захватив с заднего сиденья сумку, он вылез из машины и подошел к дому. Окна дома не были видны с дороги, но теперь…

Он видел, что они пусты и темны.

Перепрыгнув через забор, он обошел вокруг дома. Ни одно окно не светилось. По словам соседей Нобунага ложился поздно, очень поздно. Что же, видимо, старика опять нет дома – отправился к кому-то из многочисленных детей и внуков. А ведь ему уверенно говорили, что сегодня, в эту пятницу, Нобунага обязательно будет дома, верьте, уважаемый господин!

Выругавшись и помянув вслух всех Кокума, он повернулся к машине.

Не успел он пройти и пару шагов, как жесткая ладонь зажала ему рот, а по спине ударили палкой. Хотели ударить. Там, где секунду назад был Серж, никого уже не было.

Он вывернулся из крепких морщинистых рук, крутнулся, отпрыгнул на несколько шагов в сторону и развернулся в сторону нападавшего. В слабом свете от далекого фонаря, и в еще более слабом свете объеденного Небесной мышью полумесяца, Марахов увидел перед собой светлый балахон, крепкую палку и сильные руки.

Их обладатель был в сильной ярости.

– Как я вижу, вы хорошо прыгаете, господин археолог! Но вам не следовало упоминать некие имена, тем более здесь, и ночью!

Человек сбросил с головы капюшон и оказался Итиро Нобунагой, тем самым бывшим работником Архива, к которому и приехал Серж. Марахов скривился – такая ошибка!

Как неприятно!

Он вежливо поклонился и произнес:

– Вина моя безмерна, уважаемый Нобунага, я прошу меня простить. Моя ошибка не по злу, а лишь по незнанию.

Старик лишь яростно прошипел нечто непонятное. Сильным ударом вбил свой боевой посох на пол-локтя в землю и ухватился обеими руками за его середину. Постояв пару минут в молчании, он легким движением левой руки выдернул посох.

Когда он обратился к Сержу, его голос был уже спокоен:

– Хорошо, что вы готовы признать свою ошибку. Когда мы расставались в прошлый раз, я не предполагал, – тут он повторил несколько язвительно, – я не предполагал, что мне придется ударить вас палкой по спине.

Серж промолчал и слегка пожал плечами. Нобунага ведь промахнулся? Старик увидел движение и понял его правильно:

– Кэра! Я же не сказал, что попал! – тут он расхохотался.

Серж улыбнулся. Старик ему явно начинал нравиться.

– Зачем же бить меня по спине? От этого ума не прибавится.

– До головы я не дотянулся, – проворчал старик, – а если бы дотянулся, то было бы еще хуже. Вряд ли после этого в ней осталась хотя бы одна мысль.

Серж хмыкнул.

– Неужели уважаемый Нобунага готов признать, что его палка не дает умных мыслей? А я уже решил, что он настоящий ямабуси.

– Ямабуси – это сказка, – возразил старик, – а мой посох – очень даже настоящий. Как-нибудь я это вам продемонстрирую, господин Марахов… не на голове, пожалуй.

Марахов слегка поклонился:

– Мне будет весьма полезно взять пару уроков у такого мастера, как вы.

– Льстец. Что же, я полагаю, господин археолог проделал столь долгий путь не просто так. Предлагаю вам свое гостеприимство – ужин готов, я ждал вас.

Марахов слегка удивился. Старик ждал его? Он поклонился и показал в сторону машины:

– Я сейчас подойду, только захвачу еду, которую купил к ужину.

Старик кивнул и растворился в тени. Через минуту окна его дома осветились и открылась дверь, из которой на землю лег светлый прямоугольник.

Еще через две-три минуты Марахов зашел в дом к старику. Тот запер за ним дверь, забрал два пакета с едой, подождал, пока гость сбросит у порога обувь, и отвел его в комнату у кухни.

Комната была невелика, в десяток татами. В центре ее стоял основательный деревянный стол и вокруг него четыре низких тяжелых стула. Старик набросил на стол квадратную скатерть в размер столешницы и принес из кухни два свернутых разогретых полотенца.

В центре стола он поставил железную подставку, на которую торжественно водрузил мелкую сковороду с еще шипящим жареным мясом. Рядом положил потемневшую от времени, треснувшую доску с полутора десятками приправ.

Марахов удивился сильнее – как старик сумел подгадать именно к его приезду? Он сам не был уверен, в какое время приедет к бывшему архивисту.

– Надеюсь, мое гостеприимство будет удачным, – проворчал старик, расставляя мелкие тарелки и положив на стол несколько яблок, привезенных Сержем, – кроме старого Токодзиры, да моих детей, появляющихся у меня раз в половину года, я уже давно никого не принимал в гости.

– А как же соседи?

– С соседями мы обычно встречаемся в нашем Деревенском Доме. Вы его могли видеть в центре деревни, – старик помолчал, и добавил, – а могли и не видеть. Он далеко от дороги.

– Не видел, но надеюсь когда-нибудь побывать. Уверен, там много интересного, – вежливо ответил Серж.

– Нет там ничего интересного, это старая развалина, – расхохотался старик, – одно там хорошо – есть два больших зала с длинными столами. Мы там иногда устраиваем праздники лета и осени. Пьем горячий сакэ и холодный лойкэ, да ишивичное вино ишчу кое-кто приносит с собой. Сидим, вспоминаем давние дни, да кто с какими уважаемыми людьми был знаком.

Марахов вежливо слушал, изображая интерес.

– Старые валуны, обросшие мхом, – хмыкнул старик. – Ну да, вас это не должно волновать. Не затем вы ко мне приехали в середине ночи, чтобы слушать о выживших из ума стариках.

– Это соседи сказали, что я вас искал?

– А то кто же. Еще три недели назад. Я как раз уезжал к сыну. А на днях так вообще – сразу двое предупредить пришли.

Марахов помог старику расставить на столе стаканы, затем открыл пару бутылок с сухим красным вином.

– Мне было интересно, насколько хватит уважаемого господина археолога. Но я не стал это проверять до конца, мне самому интересно, что вы от меня хотите, – усмехнулся старик.

Марахов усмехнулся в ответ.

– Много чего. Вы же работали в городском Архиве… мне там много чего интересно.

– Архив намного ближе, чем мой дом, – поднял брови старик, – впрочем, я не против.

Он указал гостю на стул и разлил вино по стаканам. Отхлебнув вина, он взглядом показал Марахову на мясо, – мол, ждет, нельзя его есть холодным, – и сам ухватил палочками внушительный кусок.

Серж взял палочки и решил выбрать себе тоже достойный кусок.

– Может вам более привычный инструмент нужен? У меня есть вилки, – спохватился старик.

– Ничего, так интереснее, – сказал Серж, забросив в рот сочное мясо, – и вкуснее, – добавил он. – Об обычаях не спорят, их исполняют.