Текст книги "Горькие сказки (СИ)"

Автор книги: Владислава Груэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Верните Лелика, – тихо попросил Фока.

Он не очень надеялся на удачу. Иногда жалкий вид и робкий голос срабатывали, но то со взрослыми, а перед ним были девочки. Так оно и вышло – его демонстративно не услышали.

– Ему плохо в воде! – погромче заявил Фока.

Девчоночье щебетание не прервалось, никто не оглянулся даже, только Фока четко расслышал в общем шуме равнодушное «ну и что?». На это ему возразить было нечего. И тогда он решился.

– Возьмите меня вместо него! – заявил он дрожащим голосом. – Пусть он вернется! Пожалуйста!

Фока страшно боялся воды. И плавать, в отличие от того же Лелика, не умел. Так что для него это был самый настоящий подвиг. Но будет ли он таковым для остальных? Фока не знал. Потому что перед подвигом была подлость…

– Еще чего! – загомонили водяные девочки. – Лелик – красивый мальчик! А какая курточка у него модная, просто прелесть! Он сильный, смелый, решительный! А ты?

Фока опустил голову, чтоб не было видно, как из глаз побежали слезы.

– Пойдемте, девочки! – раздалось жеманное, плеснула вода, и дюжина венков медленно поплыла вниз по течению.

Фока в последний раз хлюпнул носом и пошел к воде умыться. Слезы у него текли часто, не то что у Ярика, который, наверно, вообще не умел плакать, но это не значило, что Фоке приятно было выставлять себя на посмешище. Лучше умыться и сделать вид, что ничего не было.

Он уже собрался утереться рукавом пиджачка, когда из воды высунулась девчоночья рука и крепко ухватила его за запястье.

– Отстань! – буркнул Фока и сел на песок.

– А ты почему не пугаешься? – удивилась девочка и приподнялась из воды.

– У тебя рука теплая.

– Надо было лягушку сунуть! – подосадовала девочка и вышла из воды совсем.

Она оказалась очень хорошенькой, светленькой, курносой и зеленоглазой, в коротеньком разноцветном платьице. Следом за ней вышла еще одна, смуглая, в скромной юбочке и маечке. Фока так понял, что подружка. Ну, если ходит вместе с красивой энергичной девочкой, хихикает с ней над другими детьми, корчит презрительные рожицы на всех остальных, то подружка. Фока вообще-то ошибался, но кто сейчас знает, что такое настоящая подружка, а? Я вот и то – вроде знал, но уже начал забывать…

– Хочешь земляники? – по-прежнему недовольно буркнул Фока. – Вот, на лопухе лежит.

Глаза девочки странно и очень красиво расширились, как будто она чему-то крайне удивилась. Как будто ей никогда в жизни никакой мальчик не предлагал земляники. Собственно, так оно и было. Но Фока не понял причины ее удивления. Он был каким угодно, только не жадным. Даже не понимал, как можно жмотничать, когда земляники полон лес. Он бы и подружке земляники предложил, да понимал, что без разрешения главной та и шагу не сделает.

– Отвернись! – почему-то смущенно попросила водяная девочка.

Он послушно отвернулся.

– Можно смотреть, – раздалось через минуту.

Фока пораженно открыл рот. Водяная девочка волшебно преобразилась: потеряла прозрачность, еще больше похорошела… и нежно пахла земляникой.

– Какая ты красивая! – вырвалось у Фоки.

Водяная девочка вспыхнула пунцовым светом, и это тоже получилось очень красиво. Волшебно красиво.

– Забирай дурачка! – проворчала она намеренно грубо. – И скажи, чтоб шишками не кидался, а то утопим!

К сожалению, девочки, чтоб казаться смелыми и решительными, точно так же грубят и хамят, как и мальчики.

Водяная девочка на прощание помахала ему рукой – это получилось у нее очень кокетливо, хотя и не нарочно – и исчезла с подружкой в реке. А на берег из воды выполз мокрый и дрожащий от усталости Лелик.

– Вот это я искупался! – мрачно сказал он хриплым голосом. – А это что, земляника? Ну-ка дай попробовать.

Фока только глупо улыбнулся и пододвинул к спасенному Лелику остатки собранной ягоды. Мир для него снова стал привычным – как будто не было подвига и не было удивительной водяной девочки. Он невольно оглянулся на реку. Вода катилась, поблескивая на солнце, шумя на далеком перекате – и все. Нет, не все: в воде словно что-то сверкнуло, мелькнула крепкая смуглая рука, огромная рыбина пролетела по воздуху, шлепнулась на песок, очумело похлопала жабрами – и возмущенно запрыгала на серебристом боку! Фока восхищенно уставился на нее – такой рыбины он в жизни не видел! Ну, настоящей. В телевизоре, понятное дело, даже киты плавают. Но киты его не впечатлили, а вот рыбина… она же настоящая, громадная, в отличии от поддельных телевизионных!

А вот Лелик не стал разевать рот, он точно знал, как следует реагировать на рыбу!

– А-а-ви! – невнятно взвыл он и прыгнул на рыбу всем телом. И заскакал, закрутился на песке – рыбина бешено сопротивлялась.

– Фока! – заорал Лелик. – Помогай!

Фока опомнился, суматошно подбежал, попробовал навалиться тоже, но Лелик закрыл рыбу собой. Тогда он вцепился в рыбий хвост, который тут же резко дернулся и вырвался. Ну, а кому понравится, когда хватают за хвост или вообще хватают? Фока по себе знал, как это не нравится. Но знают все, а Фока еще и сопереживал. Вообще умение сопереживать – очень хорошее умение, но встречается настолько редко, что его постоянно путают со слабостью. Но Фока ни о чем таком не думал, он просто понял, что рыбине неприятны его хватания, и в растерянности отступил. За что еще держать, он не понимал, ничего же из-под Лелика не видно, вот и встал столбом. Такими их и увидели остальные ребята, пришедшие по реке: Лелик борется с огромной рыбиной, а Фока стоит рядом и смотрит. Понятно, как и что про него тут же сказали.

8. Друг

На радостях, что и Лелика нашли, и рыбину поймали, все решили остановиться прямо там, где стояли. И даже начали уже искать сухих веток для костра. Но Фока, который стоял и молча сносил насмешки, представил, что останется после них на золотом песке и под кустами, и решил подать голос.

– Надо уйти отсюда, – тихо сказал он. – Здесь водяные девочки живут.

– Ну и фига с того? – отмахнулся Ярик. – Река общая! Как влепим шишкой промеж глаз! Они за Лелика еще не получили!

– Надо уйти, – настойчиво повторил Фока. – Здесь нельзя.

– Ты чего – девчонок боишься?! – возмутились все. – Да мы им как влепим шишкой!

– Вот мы заснем, а они ночью тихонько выплывут и утянут нас на дно, – сообщил Фока.

На самом деле он очень не хотел, чтоб портили такое красивое место. Он же знал, что мальчики и веток набросают, и кусты поломают, и все цветы потопчут – не назло, а просто так, не обращая внимания, по чему ходят. Но про красоту он не решился сказать, его просто не поняли бы, а вот что утянут на дно, поняли все и сразу. И призадумались.

– И от скелетов недалеко ушли, – добавил Фока. – Они костер заметят и найдут.

– Скелеты – это серьезно, – признал Ярик. – Двигаем отсюда. Серега, Витек – тащите рыбу!

Но они недалеко ушли. Как идти, когда рыбина волочится хвостом по траве? Такую рыбину гораздо удобней нести внутри, в желудке! А тут и место нашлось – ну просто удивительно хорошее место! Обрывистый берег, под ним песок, а в обрыве промоина, и огромная ель сверху нависает корнями. Получилась почти пещера, только открытая с одной стороны. Ребята еще не знали, что такие природные явления называются гротами, ну, и мы не станем забивать головы лишними словами.

Под обрывом можно развести костер, и его не заметят всякие скелеты. И от дождя есть защита, и от ветра.

– Класс! – оценили все.

Витя даже по привычке запел шуба-дуба и завилял бедрами, но вспомнил, как его обругали с утра, и резко замолчал. И правильно сделал, потому что недовольно посмотрели все. Тут костер надо разводить, лежанки на ночь делать, а он танцует.

– Ветки тащи, шуба-дуба! – выразил общее мнение Ярик.

И Витя потащил ветки.

Костер разожгли быстро. Леша Цапков подложил мелких веточек под общую кучу, травинок, чикнул зажигалкой, и готово. Теперь предстояло готовить рыбу. Но сначала – очистить и выпотрошить. А как без ножа? После долгих примериваний решили, что чистить необязательно. Все равно рыбью шкуру выкидывать, дома ее никто не ел, брезговали. Но вот потрошить следовало.

– Да чего там потрошить? – заявил Сережа. – У нее и пуза нет! Жарить надо! На прутик насадить – и в огонь!

Но его не поддержали, потому что пузо у рыбины было, и еще какое. И никакой прутик такого веса не выдержал бы. Тут требовалось что-то вроде черенка от лопаты…

– Найдите острый камень, – улыбнулся Леша Цапков. – Можно расколоть, острый выбрать и разрезать. И еще нужен большой камень и плоский, чтоб жарить.

– Ищем камни! – обрадовались все. – Леша знает, что делать, Леша умеет!

Леша действительно умел жарить рыбу. Он вообще много чего умел, как уже упоминалось. Только не признавался без крайней необходимости.

Они нашли в воде здоровенный плоский камень, притащили и положили в костер. Леша нагреб на него углей, чтоб он раскалился. Ярик разбил несколько камней, и один осколок получился очень удачным, тонким и острым. Ну, им показалось, что острым. На самом деле рыбину еле удалось разрезать. Что не разрезалось, дорывали руками – тут отличился силач Лелик. Он же и вытащил из пуза рыбины все, что показалось ему лишним. Леша посмотрел, авторитетно заявил, что выпотрошено все, что надо, веточкой очистил камень от углей и быстро положил туда рыбу, завернутую в широкие листья какой-то травы. На их счастье, это оказалась неядовитая трава. Леша, конечно, умел жарить рыбу, но в травах разбирался не очень-то – да и кто в них сейчас разбирается, если честно?

Скоро от костра пошел такой восхитительный аромат, что слюнки у ребят потекли ручьями. Рыба – это вам не грибы без соли, это вам… рыба, вот! Жареная!

Камень оказался таким горячим и тяжелым, что и вшестером его побоялись вытаскивать из костра. Тогда взяли и просто перенесли костер: отгребли подальше уголья, чтоб не жглись, засыпали горячую землю мокрым песком, присели к камню, и… м-м-м-м! Это было настоящее пиршество! Сочная, нежная рыба обжигала рот, но все равно оказалась восхитительно вкусной! И как будто бы даже посоленной! Ребята ели, ели и ели. Хватали жадно руками, глотали, обжигаясь, потом брали по кусочку, выбирая места повкуснее (оказалось, вкуснее всего на животе), потом дышали тяжело, утирали пот, но все равно ели…

Они съели ее всю. Вместе со шкурой, которую дома никто не ел. Не заметив даже чешуи. Какая чешуя, где? Ведь вкусно же! Наверно, они и кости съели бы, но костей оказалось на удивление мало. Воистину волшебная рыбина! (На самом деле это был налим.)

Потом они долго лежали на траве и блаженствовали. Как мало надо человеку для счастья! Просто оказаться без еды – а потом наесться от пуза. И сразу счастлив. Спасибо Леше сказали все, и не по одному разу. И Лелику спасибо сказали, ведь это же он изловил рыбину. И еще всех интересовало, что с ним происходило там, под водой, но Лелик оказался мрачен и неразговорчив. Сообщил только, что был как будто в дурмане и ничего не замечал, пока не оказался на берегу – и замкнулся в себе.

Они еще веток для костра натаскали и травы на лежанки. В волшебном мире совершенно не было клещей, ни обычных, ни тем более энцефалитных, и таскание сухой травы ребятам ничем не грозило. Они, правда, о клещах даже не подумали. Ну, дети, что с них взять. Тут и взрослые часто не думают перед тем, как что-либо делать, и ничего, не пропадают. Видимо, добрые ангелы, которые заботятся обо всех в мире детях, за такими оболтусами и во взрослом возрасте продолжают присматривать, ничем другим их везение не объяснить.

За заботами и хлопотами день прошел. Время вообще летит быстрее, когда чем-то занят, это всем известно, кроме физиков. Физики – они оперируют околосветовыми скоростями, межзвездными расстояниями, а не понимают, что личное время устроено немножко по-другому. Не успел оглянуться, а уже старость, и не достиг ничего, даже единую теорию поля не создал… но наши герои не физики, а дети, которые прекрасно знают, что время иногда тянется мучительно долго, а иногда фурх – и не успел ничего, особенно уроки сделать.

Но в этот раз дети успели сделать все – и лежали в охапках травы сытые и довольные. Костерок уютно рдел, скелетов не слыхать-не видать, живот битком набит вкусной рыбой – просто счастье какое-то. Так бы всегда.

Только Фока тосковал. Последние события сильно поколебали его уверенность в будущем. Он же как думал? Он думал, что достаточно хорошо учиться, а остальное сложится само собой. И родители ему то же самое говорили, и учителя его уверенность поддерживали. Учись – и тебе все будет! И Фока учился. Сидел вечерами за уроками, зубрил, читал дополнительно, готовился к докладам, тянул руку, выходил к доске… но вот навалились на них сказочные приключения, и вдруг оказалось, что хорошая учеба преимуществ не дает! Зажигалка Леши Цапкова еще какие преимущества дает, и сила Ярика с Леликом преимущества дает, и всегда давала, и даже житейская мелочная хитрость Вити с Сережей обеспечивает мальчикам сносное существование в коллективе, и только хорошая учеба Фоки оказалась бесполезной. А он на нее жизнь поставил.

Мальчики лежали сытые и довольные, шутили, насколько умели, а Фоке было так плохо, что он встал и ушел к реке. И сел там в одиночестве на выбеленную водой и солнцем лесину. Вода в реке по вечернему времени казалась черной, и такими же черными были мысли Фоки.

Глупенький, он не понимал, как же ему повезло, что случились сказочные приключения и появились разные мысли о своем предназначении, о будущем, о целесообразности нынешних занятий и о многом другом. А то обычно такие мысли появляются, когда жизнь прожита и исправить ничего нельзя. Стоит пожилой дурачок и не понимает, какого черта он делал в институте, если потом всю жизнь проработал слесарем в автомастерской. И стоило ли жениться и вообще жить именно так, как жил. И еще много всяких неприятных вопросов терзают душу, а исправить-то уже невозможно!

А у Фоки жизнь, можно сказать, только началась.

У Фоки все еще впереди.

Еще все можно исправить, переделать, отменить, пойти другим путем.

Ему бы плясать от счастья, что так здорово вышло.

Но Фоке было совсем не весело. Он сидел, смотрел на черную воду, а когда в темноте смотреть стало невозможно, просто слушал тихий шум воды. Ему впервые не было страшно в темноте. Что темнота? Темнота не обзывается, не дает унизительные клички, не смеется над слабостью. Темнота, она добрая, что ее бояться. Бояться стоит людей, да и то… люди Фоке сделали все плохое, что могли, так что и там бояться нечего. По большому счету.

Потом он понял, что рядом с ним в темноте кто-то появился.

– Не бойся, я друг, – шепнула ласково темнота.

Фока сразу обиделся. Почему – не бойся? Как будто заранее убеждены, что он боится! Зачем выставлять его трусом, зачем? Еще и другом называется, чтоб залезть в душу, выведать все больные ее места и ударить посильней! Друзья – они похуже… врагов, вот!

– Нет! – отрезал Фока и отвернулся, хотя в темноте непонятно, может и не отвернулся вовсе, а повернулся.

В темноте принужденно помолчали. Видимо, существо, как и Фока, плохо представляло себе, как становятся друзьями. Скорее всего, оно даже не знало толком, что такое друг. А кто сейчас знает? Друзей все хотят иметь, но и только.

– Если друг, поесть дай! – грубо сказал Фока.

Вообще-то он наелся рыбы, но если поголодать сутки, то потом кушать хочется постоянно. Например, он не отказался бы от хлеба. Или от чая с сахаром. Или от бутерброда с колбасой, или…

– У меня нет еды, – виновато ответила темнота.

– Так найди!

– Я друг, не слуга, – тихо отозвалась темнота. – Бери сам, еды много. Рыба в реке, ягода, орехи и грибы в лесу, дичь и злаки, мед в дуплах и в земле, душистые травы и сладкие коренья… много. Бери, мне не жалко.

– Я не умею! – огрызнулся Фока.

– За тебя не сделают! – наставительно сказала темнота. – Учись, такова жизнь…

И тут Фоку прорвало.

– А я разве не учусь? – выкрикнул он. – Я учусь! Я стараюсь! Мне сказали, будешь хорошо учиться, и все будет! И где?! А у меня по истории – пять! По географии – пять! Даже по математике! И где всё? Где обещанное? Где почет и уважение? Где вкусная еда? Где теплое место, где? Почему теплые места занимают Ярик с Леликом? Я же хорошо учусь! Почему уважают Лешу Цапкова, а меня бьют всегда? А вкусную еду хватают Витя и Сережа, а меня отталкивают! За что? Как я могу обогнать других, если самый слабый, как? Я думал, хоть учеба поможет, а оказалось, все зря…

И он заревел в голос. Темнота сочувственно помалкивала рядом.

– У Ярика спортивные способности! – всхлипывал Фока. – Я никогда не стану сильней его, хоть как тренируйся! У меня здоровья не хватит, почки больные! А Лелик силач от природы! А Сережа с Витей наглые! Мне что, наглым становиться? В книгах же написано, что наглость – это плохо, во всех книгах написано! Если наглость – плохо, почему тогда они живут хорошо и притесняют меня, почему?

– Учеба не даст силы, – вздохнула темнота. – И не поможет против наглости. Она для другого.

– Для чего – другого?!

– Для другого. Ты должен понять сам, иначе не поверишь.

– А мне надо против силы и наглости! Я больше не могу так жить!

– В этом не могу помочь, – сочувственно вздохнула темнота. – Это твоя жизнь, не моя.

– А что тогда ты можешь?!

– Я могу приходить ночью… если ты не против.

И Фока понял, что кто-то исчез в темноте.

Как ни странно, ему стало легче. Выплакался, накричался – и полегчало. Вот, оказывается, для чего нужны друзья – чтоб орать на них без опаски. Он еще посидел один в темноте, потом вернулся к ребятам. Все уже спали. На его лежанку сложили ноги Витя и Сережа, никак не сбросить. Раньше он бы сразу обиделся, затаил злобу и при случае тайно отомстил. Но теперь он как-то сразу понял, что мальчики так сделали не назло ему, не из желания унизить, а просто так. Ну удобно им так ноги разместить. А что Фоке помешают… ну пусть скажет или, еще лучше, столкнет ноги с руганью, они и уберут их тогда. А не сталкивает и не ругается – значит, не мешают. Или сам дурак. А ребята просто так живут, особо не задумываются. И, с их точки зрения, ни в чем не виноваты.

А Фока не мог столкнуть их ноги со своей лежанки, и заругаться не мог. У него внутри все противилось такой манере жить. Внутри у него все желало, чтоб его уважали, может быть, даже любили… драться за место под солнцем или, в данном случае, на лежанке ему было просто противно.

Он вдруг отчетливо понял, что на всю жизнь останется одиноким. И на всю жизнь обречен жить среди таких вот ребят – потому что одному не выжить человеку, ни в обычной жизни, ни тем более в сказке. Он хотел заплакать, но не получилось – все слезы кончились на берегу реки. Тогда он просто молча сходил до ближайших деревьев, наломал по темноте веток, каких удалось, устроился у потухшего костра и тоже заснул.

Он спал, а внутри него шли волшебные изменения. И проснулся Фока совсем другим человеком.

Если честно, волшебного тут не очень много. Так ведь и в обычной жизни иногда бывает: выпадают человеку серьезные испытания, а то и потрясения, он задумывается о жизни – и меняется. Или ломается, тут кому как повезет. Только это случается редко, потому что потрясения должны быть действительно сильными, а где их взять в наше время? Но попадание в безлюдный мир, голодовка, террор скелетов и особенно отсутствие телефонов и компьютеров потрясения Фоке обеспечили с лихвой. Вы спросите, почему тщедушный и не очень-то приятный Фока, почему не мужественный, сильный и смелый Ярик, к примеру? Или немногословный красивый Лелик? А вот именно поэтому. У Ярика потрясений не было. Ярика все уважали и боялись. Ярику доставался самый лучший кусок и самая мягкая лежанка, какие у него потрясения? Ярик точно знал, что живет правильно, лучше не пожелаешь, ему меняться не требовалось. А Фоке, чтоб выжить среди одноклассников и дикой природы, требовалось измениться радикально.

И хорошо, что это произошло в сказке. Там хотя бы друг есть, пусть он и может приходить только ночью.

9. Дождь

Утро вечера мудреней, так все говорят. Не буду спорить, может, оно и мудреней, только спрошу: а почему так? О, не задумывались. Ну так я скажу. Утро вечера мудреней – это чтоб легче решались проблемы, которые обычно на человека поутру наваливаются. Так что не мудрость с утра приходит, а проблемы. И те, что с вечера не решены, и новые. Например, где деньги взять. Или чего попроще – как бы пройти в школу так, чтоб ни один хулиган не заметил… Ну а к нашим героям поутру пришел дождь – как оказалось, проблема посерьезней денег.

При том, что любой дождь – это вода с неба, они очень разные по воздействию на человека. Что может быть веселее, солнечней, чем летний слепой дождь? Что может быть увлекательней, чем прыганье под теплым июльским ливнем, когда вода в лужах вздувается пузырями и ручьи бегут шумно и стремительно? Ну, в те времена, когда и трава была зеленее, и вообще? Современным городским детям, понятное дело, и то, и другое – просто грязная вода за шиворот.

Но в чем сходятся все: нет ничего более унылого, мозглого и скучного, чем обложные дожди, когда темная хмарь ползет и ползет сутками по небу, даль затянута белесой моросью, а земля под ногами плывет и раздается липкой противной грязью. Сыро, холодно – б-р-р!

Вот такой дождь и пришел утром к нашим героям. А у них ни еды, ни запаса сухого топлива, ни теплых одеял. Хорошо хоть, в вымоину дождь не попадал – и обрыв защищал, и ель так плотно развесила свои ветки-лапы, что никакому дождю не пробиться. Сырость, правда, проникала везде, но если съежиться, то было вполне терпимо.

Заняться в дождь было решительно нечем – ну, они и не занимались ничем. Сначала спали, потом, когда все бока заныли, сидели в оцепенении и смотрели на стену дождя. Потом, когда сильно захотелось кушать, снова спали. Потом, когда убедились, что во сне голод не проходит, снова смотрели на дождь…

Они почти не разговаривали. О чем говорить, если ничего не происходит? Так уж устроены многие дети, да и взрослые тоже: события существуют для них исключительно снаружи, а внутренний мир или отсутствует за ненадобностью, или пробуждается опять же исключительно из-за внешних событий. Манера жить, что ни говори, очень удобная, потому что такая вредная штука, как совесть, заводится именно во внутреннем мире – и не она одна. Страхи, например, там же обитают. Потому-то мальчики, кроме Фоки, ничего и не боялись, им просто негде было. Мог бы бояться Леша Цапков, но он был очень сдержанным, а страх, не проявленный перед одноклассниками, и не страх вовсе, а так… личное дело, никого не касается.

А Фока боялся. Он сидел, съежившись и обхватив коленки руками, чтоб было теплее, рядом точно так же сидели ребята, и ему казалось, что они вот так будут сидеть и постепенно цепенеть, пока не превратятся во что-то ужасное… Надо отметить, что Фока был прав. Если сидеть и цепенеть, ужасное с человеком может случиться и в обычной жизни, а в сказке так произойдет обязательно. Страхи вообще для того и даны человеку, чтоб предупреждать об опасности. Только не стоит их путать с паникой и тем более с глупой выдумкой.

Фока понял, что надо что-то делать, иначе с ними случится… не хотелось даже думать, что именно, но что-то ужасное. Но как расшевелить ребят, каким волшебством оживить? Волшебство – оно ведь и в сказке явление редкое, под ногами не валяется.

И тогда он вспомнил о гигантском дереве, на котором он сидел и озирал окрестности в поисках дома совсем недавно. Он стал мечтать, что вот здорово было б тогда увидеть на горизонте, там, где небо сливается с землей в разрыве меж двух горных цепей, озаренные солнцем высотки их родного города. Почему-то именно так – озаренными солнцем. Пусть очень далеко. Пусть лишь слабыми искорками среди туч на горизонте. И тогда им всем было бы о чем мечтать. Сразу нашлось бы, о чем говорить. Можно было бы планировать путешествие, представлять, что им встретится по дороге… А вдруг там, впереди, много еды?

– Мы так и останемся здесь, – вдруг тихо сказал Сережа. – Будем сидеть, сидеть… и останемся. И никогда не увидим дома.

Ему никто не возразил. Мог бы Ярик по праву лидера, но и он промолчал. Фоке даже показалось, что в его глазах мелькнула тоска. Вот что значит долгий обложной дождь – страшная, если вдуматься, штука.

И тогда Фока решился.

– Я видел дом, – тихо возразил он. – Когда мы на деревья лазили. Я нашел очень высокое дерево, залез и увидел. Он вон там, за рекой. Очень далеко. Но я его видел.

– Чего? – хрипло спросил Ярик. – А что тогда не сказал?

– Я думал – будете смеяться, – признался Фока. – Он же далеко. Просто как искорки на горизонте. И две тучки над ним.

– Ох ты и дурак! – протянул Ярик. – Подумаешь, посмеялись бы. Ну и что? Зато мы уже сколько прошли бы… а ты точно видел?!

– Очень далеко, – тихо сказал Фока. – Искорки на горизонте, и еще две тучки. Наверно, это дым над трубами ТЭЦ-5. Я видел. У меня было очень высокое дерево, выше ваших. И оно еще на холме. Я вас звал к нему, но вы не подошли, помните?

Теперь он и сам верил, что видел город. Может, не сам город. Может, только слабые искорки, отблески солнца на стенах высоток. Может, даже не искорки, а так… но две тучки над горизонтом точно видел!

Ребята ожили на глазах. Сначала жадно расспросили его, что именно и как он видел, и как на дерево лез, и где оно стояло, обругали его, что сразу не сказал, обругали себя, что не подошли к дереву, когда звал. Уж они бы все разглядели, они бы не сплоховали, не лоханулись! Они бы еще выше залезли! Они – не Фока, они бы махом! И дорогу запомнили бы!

– Дорогу я помню, – возразил Фока. – У меня по географии пять за год.

Фока прикрыл глаза, и путь ясно предстал перед ним.

– Через реку, – прошептал он. – Через степь, азимут на дальний лес. Через лес, азимут на излучину реки… От излучины степью между двух озер, держаться правого… оттуда в проход между горами… и там видно наш дом.

Если честно, Фока не очень хорошо помнил, что такое азимут. Правильней было бы сказать – направление. Но он вдруг четко понял, что надо говорить именно «азимут», «репер» и прочие загадочные слова. Да, именно так.

Надо выглядеть загадочным, чтоб поверили. А вера – это уже настоящее волшебство.

Фока не знал, что открыл один из великих законов жизни, здорово помогающий, в частности, в литературном творчестве. Не знал, но воспользовался вполне осознанно. Вот так незаметно и происходят события, меняющие впоследствии всю нашу жизнь. И попробуй потом догадаться, почему стал жалким писателем, а вон тот – преуспевающим сантехником…

– Ну тогда встали и пошли! – хрипло решил Ярик. – Чего ждать-то?

– Вымокнем, простынем… – неуверенно сказал Витя. – Я один раз вот так промок, знаете, сколько провалялся с температурой? Мне тогда десять уколов поставили! А у нас здесь даже таблеток нет…

– Не сахарный, не растаешь! – отрезал Ярик и первым шагнул под дождь.

Он, конечно, был неправ. Здоровье у всех детей разное, и выносливость разная, и закалка. И то, что Ярику грозило легким насморком, для другого могло обернуться настоящей бедой. Уколы в сказке ставить некому, искатели приключений об этом почему-то забывают. Об этом и многом другом.

В чем Ярик был прав: им обязательно нужно было что-то начать делать. И тот, кто рявкает «встали и пошли!», в жизни вообще-то оказывает остальным немалую услугу – хотя, как правило, держит в уме собственную выгоду. Вялость человека дурманит и засасывает, так и пропасть можно, а в сказке так запросто. В этом смысле отправляться в путь под дождем было как-то даже более правильно, чем сидеть и ждать хорошей погоды. Много ли ее в жизни, хорошей погоды?

Любящему покричать «встали и пошли!» требуется еще умение добиваться исполнения приказа, силой ли, занудством, хитростью или еще чем. Обычно пользуются первым из перечисленных средств, слегка маскируя его вторым и совсем редко третьим. Так что ребята не успели возмутиться, как оказались, так сказать, на открытом воздухе. И обнаружили, что дождь вообще-то прекратился, резкий ветер прогоняет с неба облака и сушит землю и травы. Ничего волшебного, погода быстро меняется не только в сказке. Не зря гидромет не может угадать ее больше, чем на полдня.

– Через реку, – прошептал Фока. – Там высокий берег, почти холм, и с него будет видна степь, а за степью – лес. К нему и идти.

И они пошли к реке.

10.

Вода шумела и стремительно неслась через перекат.

– Я в реку не пойду! – вдруг глухо сказал Лелик. – В омуте тишина, холодно и темно…

Ребятам стало жутко. Лелик побывал там, где живым не место. И больше туда ни ногой, ни в жисть – это понимали все. И как его уговорить? Уговорить легко слабохарактерного, типа Фоки, а Лелик – он кремень, ему слова что об стенку горох. Лелика и силой не очень-то заставить, он тогда назло сделает наоборот.

Вообще, удивительное дело: как так выходит, что твердость характера вроде бы хорошее качество, но проблем окружающим приносит столько, что лучше б ее и не было? Думаю, это потому, что твердость характера граничит с одной стороны с козлиным упрямством, а со стороны другой – с обыкновенной тупостью.

Ребята мялись и не знали, как подступиться к здоровяку. Выручил всех, как ни странно, Фока. У него как раз был самый настоящий козлиный упрямый характер, соответственно, как с твердохарактерными управляться, он тоже хорошо знал, как-никак родственные явления.

– Меня течением собьет! – громко заявил он. – Я же маленький! Надо взяться за длинную ветку и вместе идти, и чтоб в начале и конце стояли самые сильные, тогда удержусь.

– Лелик, Фоку удержишь? – озабоченно спросил Ярик. – Без тебя он утонет!

И Лелик, конечно же, уверенно заявил, что удержит он Фоку, даже двоих таких задохликов удержит. И первым отправился искать длинную ветку.

Может, и потому не отворачиваются от детей ангелы, что дети ради товарищей иногда забывают собственные страхи?

У реки, уже взявшись за длинную ветку, ребята снова остановились в сомнении.

– Водяные девочки, – пробормотал кто-то. – Мы их шугали. А они нас сейчас как схватят за ногу…

Лезть в воду, в которой тебя могут схватить за ногу, ни один нормальный мальчик не станет, хоть как уговаривай. Да что мальчик – думаю, и мужчина не отважится. (Хотя мужчину можно уговорить.)

Путешествие грозило закончиться, не начавшись…

На этот раз положение исправил Ярик.

– Лелик в них шишкой швырнул, – уверенно сказал он. – Ну так они его за это утопили. Значит, в расчете. Пойдем, не тряситесь!

И первым шагнул в воду – правда, не снимая кроссовок, которыми, если что, очень удобно отбиваться. И другие пошли, не разуваясь. Так, на всякий случай. Камни там, битые бутылки, водяные девочки, сам черт с рогами, и мало ли что еще может померещиться в стремительной воде…