Текст книги "Нет правил для богов"

Автор книги: Владислав Выставной

Глава пятая,
в которой друзья убеждаются в своей чрезмерной самонадеянности, но не в силах ничего изменить

С момента своего чудесного спасения из лап зомби и не менее коварной шаманши я несколько переменил отношение к своему приятелю Огюсту по прозвищу Грош. Тогда я впервые понял смысл некоторых строк в героических сагах, где говорилось о настоящей дружбе. Только пройдя испытание смертью, понимаешь ей истинную цену.

Не стоило, впрочем, идеализировать Гроша. Все-таки личность он взбалмошная и вполне себе эгоистичная. Думаю, в том случае им больше двигал страх остаться в одиночестве в этом негостеприимном мире, чем желание прослыть героем. Но я остался жив – и этим все сказано.

По холмам идти было куда веселее, чем карабкаться по скалам. Настроение у меня улучшилось, и в голове стали рождаться первые строки будущей баллады про драконов, нежить и счастливое избавление.

Что ни говори, а личное присутствие на месте событий действительно вдохновляет. Я бормотал себе под нос, время от времени спотыкаясь от излишней задумчивости:

 
…Когда в вечерний час за данью прилетает,
Крылами черными он небо заслоняет…
 

– Если это ты про дракона – то у тебя убедительно получается, – кивал Грош. – Такая громадина, наверное, и солнце проглотить может.

 
Своим змеиным телом скалы обвивает,
Он смотрит вниз, он жертву выбирает…
 

– Мрачный ты человек, Свидрик, – заметил Грош. – Хлебом тебя не корми – дай только нагнать страху!

– Записать бы надо, – пробормотал я, хватаясь за сумку, но строки продолжали лезть из меня сами собой:

 
Взгляд желтых глаз способен сжечь гранит.
Ревниво он сокровище хранит…
 

– В этом месте прошу поподробнее! – потребовал Грош. – Люблю про сокровища!

 
Усыпано ущелье путников костями —
Привык питаться он незваными гостями.
Под грудой костяков, их прахом запыленный,
Хранится сотни лет там ларчик потаенный…
 

– Погоди, – забеспокоился Грош. – А может, правда там этот ларчик лежит? Может, вернемся раскопаем? Дракон-то мертвый, слава Всевышнему…

Я недоуменно уставился на Гроша, улыбнулся:

– Это же всего лишь стихи! Я все это только что придумал.

– Жаль, – сказал Грош задумчиво. – Уж больно смачно придумал. И не «ларец» даже, а именно «ларчик». Аппетитно-то как! А в ларчике-то что было?

Я призадумался. Пожал плечами и продолжил:

 
Под крышкой золотой, украшенной камнями,
На бархате, увитом жемчуга нитями…
 

– Хорошо-о! – довольно протянул Грош, потирая руки. – Ну-ка, ну-ка…

 
Что не купить и не присвоить даром —
Драконье сердце, пышущее жаром…
 

– Да… – сказал Грош. – Ну, хотя бы ларчик золотой, и жемчуг – он тоже всегда в цене. Но почему бы не положить вовнутрь алмаз с лошадиную голову? Ты же поэт – или тебе фантазии не хватает?

 
Отнявший этот ларчик у дракона
Получит силу, чтоб дойти до трона.
Враги склонят перед таким колено…
Но заплатить придется кровью цену…
 

Закончив сочинять, я быстро извлек из сумки листок дешевой бумаги и принялся царапать на нем обломком грифеля.

– Выходит, кто-то уже заплатил эту цену, – сказал Грош. – Видел, сколько там костей? И дракон уже дохлый… Значит, он забрал драконье сердце – и захватил трон! Получается, мы малость припозднились…

– Ну, сколько тебе говорить, – устало произнес я, старательно записывая стихотворные строфы. – Это всего лишь стихи. Просто события вдохновили меня – вот я и выдумал все это…

Грош поднял к небу указательный палец и сказал важно:

– Попомни мои слова, дружище! Нету никакого вдохновения! По крайней мере здесь, в Невендааре! Тебе кажется – ты придумал все это. А на самом деле – это духи нашептывают тебе…

– С чего ты взял? – удивленно поинтересовался я, даже сделал подряд две ошибки.

– Чутье! – проникновенно сказал Грош. – Верь моему чутью! Ведь поверил я твоей «сказке»? Поверил! А меня многие пытались обмануть – как бы не так! Огюста Гроша не проведешь на мякине!

Я не стал спорить. В конце концов, мне льстила такая оценка моего творчества. Правда, если приступы вдохновения всякий раз будут соседствовать со смертоубийством, я могу не успеть прославиться…

Так, легко и весело, мы вышли на равнину и вскоре увидали вдали какое-то серое строение. Приблизившись, поняли, что это – полуразрушенная башня, успевшая порасти плющом и диким виноградом. К башне примыкали остатки совсем рассыпавшейся стены, фундамент которой терялся в высокой траве. Зрелище безусловно живописное, наводящее на размышления о давнем яростном сражении. И в голове моей немедленно стали возникать туманные сюжеты.

Грош же разглядывал сооружение с совершенно практической точки зрения.

– Похоже на пограничное укрепление, – заявил он. – Вряд ли мы найдем здесь что-то ценное, но и мимо проходить глупо…

Я не стал с ним спорить, и вместе мы перебрались через остатки стены, оказавшись в небольшом внутреннем дворике. Земля здесь была усыпана песком и мелким камнем, так что трава здесь почти не росла. В тени башни прятались какие-то обгоревшие деревянные балки. Войдя через провал двери в сырое нутро башни, мы убедились, что вся она выгорела изнутри, будто сожженная адским пламенем. Не осталось даже следов лестниц и перекрытий, и казалось, мы смотрим со дна глубокого колодца.

– Да… – проговорил Грош, поглаживая стену. – Не врут твои байки – война здесь хорошо прокатилась. Даже если и было, чем поживиться, все растащили те, кто сжег башню…

– Я чувствую, здесь случилось что-то ужасное, – проговорил я, невольно ежась. – Здесь все пропитано смертью…

– Твоим чувствам можно позавидовать, – пророкотал тяжелый низкий голос. Гулкое эхо заметалось в колодце башни, многократно отражаясь и создавая жутковатый эффект. – Смерть всегда будет царить в этих стенах…

Мы разом обернулись к двери.

Там, в неровном, разбитом проеме, стоял, нет – высился – человек могучего телосложения. Хмурый взгляд из-под косматых бровей, изрезанное морщинами лицо. В осанке его чувствовалось желание прикрыть лицо длинным тяжелым плащом – словно инстинкты толкали его каждую минуту уклоняться от опасности. Под складками этого плаща угадывался металл кольчуги, сверкали ножны короткого клинка.

Мы с Грошем осторожно переглянулись. А незнакомец продолжил:

– Мы держались десять долгих дней и ночей. Легионам Проклятых наша башня была как кость в горле. Лучники в кровь срывали пальцы, посыпая стрелами летучих тварей. Одержимые черными волнами бросались на стены, и все вокруг было завалено их зловонными трупами. Берсеркеры крушили стены, горгульи плевались камнем и огнем, а воины Ада не желали умирать, восставая и восставая из мертвых, адскими мечами своими вырывая из наших рядов воинов…

Незнакомец замолчал, погрузившись в тяжелые мысли, затем глянул вверх, где в круге неба легкомысленно проплывали кудрявые облака. И продолжил:

– Но враг призвал Модеуса, и призвал тот Огненный Смерч, и пали защитники башни. И то, что лишь я, имперский ассасин, благодаря дару скрытности остался в живых в этом пекле, не дает мне покоя. Может, я не имел права покинуть поле боя, даже зная, что обречен? Может, мое место здесь, в земле, смешанной с людским пеплом?.. Земля эта, усеянная прахом воинов, что бились со мной плечом к плечу, для меня свята. Но что вы, чужеземцы, забыли здесь?

– Мы… Смотрим просто… – пробормотал Грош. – Суровая, незамысловатая красота старой крепости – как пройти мимо? Мы, бродячие поэты, такие чувствительные…

Ассасин просверлил его взглядом, глянул на меня – и я почувствовал прожигающую силу этого взгляда.

– Вы лжете, – сказал он. – Я не знаю, кто вы – мародеры ли, вражеские ли лазутчики…

– Я просто менестрель! – воскликнул я. – Мы вовсе не лазутчики!

– …разбираться мне нет никакого желания, – закончил ассасин. – Для этого есть другие. Вы оба пойдете со мной.

Он по очереди ткнул в нас пальцем в кожаной перчатке с нашитыми металлическими пластинками.

– А если не пойдем? – довольно дерзко поинтересовался Грош.

– Тогда вы умрете, – спокойно ответил ассасин. – Последнее устраивает меня больше всего, так как избавит от лишних хлопот.

Сказать нам было нечего. Понурив головы, мы последовали вслед за воином.

Тогда я подивился собственной наивности и самонадеянности, что толкнула меня в этот долгий и опасный путь. Вспомнились мрачные пророчества шаманши – и это не прибавило мне веселья.

Только приятель мой не терял самообладания: поймав мой испуганный взгляд, хитро подмигнул мне.

Словно не ассасин подчинил нас своей железной воле, а пройдоха Грош незаметно пленил самого ассасина.

Что и говорить – ситуация зависит только от того, с какой стороны на нее взглянуть.

Глава шестая,
в которой Империя раскрывает путникам свои объятия, чем не очень-то их радует

Мы брели вслед за ассасином, шагавшим твердо и быстро. Солнце было уже в зените и жарило нещадно. Вскоре я несколько расслабился, надеясь, что недоразумение разрешится как-то само собой, а этот суровый воин приведет нас в более или менее цивилизованное место, где найдутся люди, способные разобраться во всем спокойно и непредвзято.

Совсем успокоившись, я спросил:

– Скажите, уважаемый, если вы – воин Империи, значит, Империя все еще существует?

Ассасин нервно дернулся и скосил на меня сердитый взгляд:

– А с чего бы ей перестать существовать? Или ты желаешь ее гибели, подлый шпион?

Я несколько опешил. Пробормотал:

– Что вы… Я просто спросил… За морем думают, что весь Невендаар давно погиб в пучине войны темных и светлых сил. Выходит, это не так?

– Ты задаешь слишком много вопросов для того, по ком плачет виселица, – лениво отозвался ассасин. – Хочешь совета? Вот он: помалкивай, если не желаешь расстаться со своим длинным языком.

Наверное, после этих слов нервы не выдержали и у моего друга: Грош вдруг резко сорвался в сторону, как камень, брошенный из пращи, и принялся вовсю улепетывать по зеленой ложбинке меж холмами.

Ассасин остановился, задумчиво посмотрел беглецу вслед и со звоном выдернул из ножен длинный узкий кинжал.

– Не надо! – вскрикнул я. Но мой конвоир не слушал: не спеша, взвесив на руке клинок, он схватит его за лезвие, прищурился – и метнул с чудовищной силой вслед убегающему.

Свистнул воздух, раздался сдавленный крик – и Грош кубарем полетел в высокую траву.

– Вы убили его! – вскрикнул я. – Зачем – убил? – равнодушно пожал плечами ассасин. – Его интереснее приволочь живым…

Что он имел в виду, я понял, лишь подбежав к другу. Он со стоном поднимался на ноги. На спине не было видно крови, даже ткань его щеголеватой рубашки не пострадала.

Неспешно подошел ассасин, поднял кинжал. Перекинул из руки в руку и сунул обратно в ножны.

«Рукоятью!» – догадался я.

Однако каким мастерством надо обладать, чтобы так рассчитать силу и точность удара!

Попытки к бегству больше не повторялись. Тем более что вскоре мы вышли на разбитую дорогу – точнее, продавленную в дерне колею – и подошли к небольшой деревушке. Вполне себе обычная деревушка. Только по приближении стало понятно, что она пуста и мертва. Прохудившиеся соломенные и черепичные крыши, покосившиеся заборы, пустые глазницы окон. Воображение рисовало отвратительные картины: не сюда ли направлялись Легионы Проклятых, повергнув маленький пограничный гарнизон?..

Единственно, чего я не мог понять, – зачем мы направляемся в это мертвое селение? Ответ пришел сам собой: центральная улица упиралось в маленькую площадь, за которой виднелся небольшой храм Всевышнего.

Выглядел он так, словно сквозь него, как сквозь масло, прошли все силы ада: покрытые копотью стены, пролом почти во всю ширину фронтальной стены и такой же пролом по другую сторону.

По центру пролома, взирая на путников, неподвижно стоял седовласый человек в черной сутане. Ассасин приблизился к нему и остановился с почтительным поклоном.

– Приветствую вас, святой отец…

– Благословен будь, сын мой. Что слышно с окраинных земель?

– Трудно сказать. Много нечисти развелось на окраинах.

– Да, да… Людей не хватает, Империя все еще не оправилась от потрясений Великой Войны… Дьявольское отродье, пытавшееся разрушить храм нашей веры, не успокоится, пока не сгинет окончательно в адском пекле…

– Кстати, об отродье, – сказал ассасин. – Этих двоих я встретил на руинах сторожевой башни. Убежден, что они пришли с чужих земель и что-то у нас вынюхивали…

Внимание священника переключилось на меня и Гроша.

– Странно… – сказал он. – Это же вроде бы люди?

– Именно поэтому я не убил их на месте, – сказал ассасин. – Люди, адские твари под масками людей – не знаю. Говорят – пришли из-за моря…

– Вот как? Из-за моря? Зачем?..

– Так они утверждают. Но у меня есть подозрение, что они лгут. Я тоже так думаю. Я полагаю, это компетенция инквизиции.

– Действительно… – медленно сказал священник. В глазах его появился новый интерес. – Что может понадобиться у нас людям из-за моря?

Я не выдержал и сказал запальчиво:

– Это я и так могу рассказать! Только спросите!

– Спросите, спросите его! – взмолился Грош.

– Спрашивать тебя будут те, для кого получать ответы – призвание и святой долг, – сказал священник и жестом подозвал выплывшего из темноты храма тощего монаха. – Позови-ка брата Ферре. Он как специально заехал в нашу скромную обитель…

Инквизитор неторопливо вышел из провала в стене, словно привидение из глубины пещеры. Лицо его терялось под широкими полями шляпы, и, как могло показаться, он ничего вокруг себя не видел.

Однако он терпеливо выслушал наш сбивчивый рассказ. Казалось даже, вполне благожелательно.

Наконец он чуть приподнял голову, и я впервые увидел его взгляд – холодный, не оставляющий надежды на понимание.

– Как интересно… – тихо сказал инквизитор. – То, что вы упомянули про упавшую звезду, – очень занятно. Какое совпадение – я как раз направлялся в ту сторону…

– Я тоже видел летящую звезду, – сказал ассасин. – Похоже, они пришли с той стороны, где она упала.

– Это не так, – возразил Грош. – Звезда упала очень далеко, а мы шли через Драконьи скалы…

– Мы можем рассказать, что видели! – сказал я. – Это была необычная звезда…

Но нас не слушали, даже не смотрели в нашу сторону – словно мы вдруг стали невидимыми. Очень странное и неприятное ощущение: будто ты уже умер, и вокруг спокойно обсуждают подробности твоего предстоящего погребения.

– Это непростая звезда, брат Ферре, – сказал священник, словно в насмешку повторяя мои собственные слова. – Клянусь Всевышним – это знамение!

– Похоже на то, святой отец, – сказал инквизитор. – Но я бы попросил не распространяться об этом среди братии и паствы, пока консилиум инквизиторов не истолкует это событие надлежащим образом.

– Священной инквизиции виднее… – смиренно сказал священник. Послушник за его спиной испуганно захлопал глазами и скрючился в подобострастном поклоне.

Похоже, все здесь боялись брата Ферре. За исключением ассасина, прошедшего сквозь смерть и пламя ада.

– В свою очередь от ее лица выражаю вам благодарность, – милостиво произнес инквизитор. – Буду ходатайствовать о вашем повышении в духовной иерархии, святой отец. – Теперь же следует немедленно отправить послушника в ближайший гарнизон: пусть пришлют повозку и пару конных сквайров для сопровождения пленников.

– Зачем это?.. – побледнев, пробормотал я.

– Вас отправят в столицу, – поведал ассасин. – Ведь вы этого хотели, не так ли?

* * *

Повозка громыхала по камням древней дороги, за матерчатыми боковинами мерно цокали копыта коней. Я давно потерял счет времени – то ли столица Империи находилась уж очень далеко от места нашего пленения, то ли ехали мы слишком медленно.

Уж и не знаю, насколько важными пленниками мы считались – да только с самого начала нам запретили и нос высовывать за складки мешковины, накинутой на высокий каркас повозки, чтобы скрыть ее содержимое от посторонних взглядов. Снаружи нас стерегли сквайры, а внутри неизменно находилась пара хмурых стражников.

Поначалу стражники смотрели на нас настороженно, то и дело хватаясь за неудобные в столь тесной обстановке пики. Потом наступило сонное равнодушие, а вскоре они уже вовсю резались с Грошем в карты. Приятель мой и в этой обстановке времени зря не терял.

– Я хочу отыграться! – нервно требовал усатый стражник. – Сдается мне, ты, шельма, плутуешь!

– Как вы могли подумать, благородный рыцарь! – моргал Грош ясными глазами. – Только как вы будете отыгрываться, коль у вас монет не осталось?

– Ставлю шлем! – решительно заявил стражник.

Второй пытался одернуть коллегу, но усатый с одержимостью схватился за карты.

– Какой-то шлем у вас, милорд, мятый и поцарапанный, – с сомнением сказал Грош. – Разве вы добавите еще что сверху?

– Перчатки! – выдохнул усатый.

– Простите, милейший рыцарь, но перчатки вы проиграли в прошлый раз…

– Хорошо! Ставлю кольчугу! – заявил усатый и принялся стаскивать через голову бряцающую металлическую рубаху.

– А вы, благородный сквайр, не желаете ли присоединиться? – обратился Грош ко второму стражнику.

– Мне все еще дорога моя кольчуга, – сдержанно ответил тот. – Назовите меня хоть сквайром, хоть рыцарем, хоть паладином, но я уж точно не дурак. Хоть и умудрился продуть собственному подконвойному все свое жалованье…

– Отказаться от большой удачи – право каждого, – милостиво согласился Грош и повернулся к усатому, оставшемуся в грязноватой драной рубахе. – Итак, благородный, но бедный рыцарь, начнем игру…

– Погоди, – не выдержал второй стражник, принимаясь стаскивать с себя кольчугу. – Сдавай и на мою долю!

– Вижу не только благородного, но и отважного воина! – тасуя колоду, воскликнул Грош. – Смелых удача любит!

Поскольку любоваться проплывающими пейзажами позволено не было, ничего не оставалось, кроме как наблюдать за всем этим безобразием. Так у меня невольно родилась эта песенка, которую я тут же принялся напевать под звуки лютни, которую мне удалось сохранить при себе.

 
Попал в неволю старый плут,
Дела его плохи.
Ведь в подземелье его ждут
Сто крыс и две блохи.
 
 
И вот сидит, рыдает он,
Совсем уже раскис:
Сейчас съедят его живьем
Сто блох и девять крыс.
 
 
Но захватил в тюрьму наш плут
Колоду старых карт.
И крысы карты уж сдают,
И блох подвел азарт.
 
 
Свободу на кон ставил плут
И выиграл свой билет!
Другого крысы подождут,
Другим с блохой делить уют —
Спасибо, крапленый валет!
 

Невольно посмеялся над собой: никогда не думал, что начну писать эдакие воровские песни. Однако в нашем теперешнем положении и такой талант мог пригодиться.

Мы так и не увидели красоты столицы: деревянные колеса уже грохотали по шумным улицам, меня разбирало любопытство – но мы сидели, будто в мешке, не смея высунуть и носа. Наконец повозка остановилась. Раздался душераздирающий скрип ворот. Мы снова тронулись, снова донесся скрип.

Похоже, там, куда нас привезли, серьезно заботились о безопасности.

Наконец матерчатый полог откинулся, и важный голос приказал:

– А ну, выходи…

Я выпрыгнул первым. Следом полез Грош с охапкой выигранных вещей. Последовавшие следом стражники являли собой жалкое зрелище: настоящие голодранцы. Однако надо отдать им должное – с оружием они все же не расстались и, несмотря на позорное поражение в азартной битве, держались с достоинством и даже некоторым вызовом.

Я огляделся.

Наступали сумерки, но все же удалось разглядеть, что стояли мы посреди небольшого внутреннего двора какого-то здания, окруженные высокими серыми стенами из мощного булыжника, с редкими и узкими окошками-бойницами и массивными зубцами по кромке крыши. Постройка была величественной и настолько мрачной, что у меня сразу же душа ушла в пятки.

Сквайры сопровождения спешились и теперь стояли напротив, будто в ожидании чего-то. Старший из них с удивлением посмотрел на полуголых стражников, но ничего не сказал – словно не желал тратить слова на всякие глупости. Инквизитора Ферре не было видно: из обрывков разговоров сквайров стало понятно, что он отделился от группы, отправившись по своим секретным делам.

Ждать пришлось недолго. Испуганно фыркнули и попятились кони, сквайры опустили взгляды, прижав к груди правую руку и почтительно склонив головы, стражники же согнулись в поклоне.

Перед нами предстал человек в сутане, высокий и настолько бледный и тощий, что невольно вспомнилась встреча с нежитью. Глаза, провалившиеся в глубокие черные глазницы, свидетельствовали то ли о бессонных ночах, проводимых в нескончаемых молитвах, то ли о дьявольской сущности этого человека. Как я понял позже, оба предположения были близки к истине.

– Это те самые чужестранцы, отец Себастьян, – не поднимая головы, сказал старший из сквайров.

– Я вижу, – сухо, неприятным скрипучим голосом ответил человек, разглядывая нас без видимого интереса.

От этого взгляда веяло холодом Преисподней, и даже мой неугомонный друг притих и как-то сник.

– Что же, господа, – обращаясь к сквайрам, сказал отец Себастьян. – Вы проделали хорошую работу, Священная инквизиция вами довольна. Можете быть свободны… Хотя постойте… Подождите здесь до особого распоряжения.

Он сделал паузу, и стражники, которым, видимо, не терпелось поскорее сбежать, испуганно замерли. Сквайры ждали терпеливо, не теряя особого достоинства, которому трудно было не позавидовать.

– Забудьте об этих чужестранцах и обо всем, что с ними связано, – сказал отец Себастьян. – Любые разговоры будут караться смертью…

Подумав, добавил:

– Самой ужасной смертью.

Даже простые слова, произнесенные этим человеком, вызывали страх. Что говорить о такой угрозе! Правда, трудно было понять – отчего наше появление в столице и особенно во дворе этого мрачного здания, обставлено такой неприятной тайной?

Но в этот момент я наконец почувствовал недобрую атмосферу, царящую в этих землях.

Таким странным и пугающим образом Невендаар заключил нас в свои крепкие, холодные объятия…