Текст книги "Садовое кольцо"

Автор книги: Владислав Выставной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Владислав Выставной
Кремль-2222. Садовое кольцо

Пролог

Прыжок с третьего этажа на груду битого кирпича был плохой идеей, Не помогло даже распределение нагрузки через хитрый кувырок. Правую ногу пронзила острая боль, каждый шаг превратился в пытку.

С самого начала это была гонка со смертью. Приз в которой – не просто жизнь. Ведь не так страшна мысль о гибели, как страх, что путь окажется напрасным.

В мусоре под ногами отвратительно шуршала какая-то живность. Может, крысы, может, змеи, стальные сколопендры или какие-нибудь гибриды всех вместе взятых. Наверняка опасные, как и все вокруг. Только сейчас не до этого: где-то над головой, у черного провала окна, раздался едва уловимый звук шагов. Охотники не отставали. Ощущать себя загоняемой дичью не слишком приятно. Но именно это все еще давало шанс оторваться: его не спешили прикончить. Охотники развлекались, чувствуя беспомощность жертвы. И что еще неприятнее – он так до сих пор и не понял, кто именно за ним гонится.

Да это и не имело значения. Стиснув зубы, он заставил непослушное, усталое тело вновь броситься в бег. Боль отдавала в виски, но перелома вроде удалось избежать. И это хорошо: за спиной грузно посыпались на землю преследователи. Их ничуть не смутила высота, и они с азартом продолжали игру. Семь глухих ударов, почти слившихся в единый звук.

Семеро. Это должно означать что-то, и что-то знакомое. Но уставший мозг отказывался выдавать нужную информацию.

Хлестко просвистело над ухом, глухо откликнулась на удар дряхлая стена. Илья инстинктивно пригнулся, но в этом не было необходимости: преследователи стрельнули в темноту, наугад. Возможно, чтобы взбодрить затаившуюся добычу. Осторожно подавшись вперед, Илья разглядел в сумраке стрелу, торчавшую из щели в штукатурке. С усилием расшатал, вытащил.

Железная. Судя по всему, выточена из арматурного прута. Короткая, лишь с намеком на оперение. Даже не стрела – арбалетный болт. И странное липкое вещество на острие. Яд?

Проклятие, кто же это может быть?! Нео? Слишком изощренно для несдержанных мутов. Не в их привычках так долго загонять добычу. Шамы? Да нет, те в первую очередь ударили бы по мозгам своей мрачной силой, и он сам приполз бы к ним на четвереньках. Незнакомая людская группировка? Но что делать чужакам в этом районе? Уж точно – не развлекаться.

Отогнав навязчивые мысли, ратник тихо шмыгнул в ближайший переулок. Перебрался через груду битого камня, оставшегося от обвалившейся стены, скатился на другую сторону. Замер, вслушиваясь в темноту. Ничего не услышал: все заглушал стук колотящегося сердца и болезненный звон в ушах. Впрочем, наползавшие сумерки работали на него, и этим следовало пользоваться. Поглядел на «трофейный» арбалетный болт, что продолжал сжимать в потной ладони, и пожалел о брошенном по дороге снаряжении. Здесь было отличное место для засады. Тут же усмехнулся этой идее. Преследователей не меньше семи, и они, похоже, вовсе не считают его серьезным противником. Да и что говорить – в тяжелой кольчуге да с мечом в придачу он просто не добежал бы досюда. Не говоря уж про невозможность последнего акробатического прыжка. В конце концов, его цель – не положить пару лишних врагов, а просто добраться до кремлевских ворот – и сделать это быстро.

Могло показаться, что проще было бы домчаться верхом. Как бы не так. Фенакодуса убили под ним у самого Садового: по пятам конвоя, как стая падальщиков, волочилась небольшая группировка нео. Они словно чувствовали, что рано или поздно кто-то отобьется от сплоченного отряда и станет легкой добычей. Остается лишь поблагодарить верного друга за последнюю услугу: его свежая плоть отвлекла прожорливых мутов от преследования.

Эта мгновенная вспышка памяти напомнила о главном. О том, что заставило его сломя голову мчаться к Кремлю. Напряженно вглядевшись в темноту, он резко сорвался с места. Все равно ни черта не видно. Оставалось надеяться на случай и на остатки сил после отчаянного рывка от Садового. Того самого легендарного Кольца, что стало вдруг гигантской ловушкой.

Теперь он несся в открытую, по самому центру Воздвиженки. Просто потому, что по центру меньше мусора, обломков стен и корневищ хищных растений, и можно полностью выложиться в скорость.

Словно нарочно подманивая охотников.

Это называется «идти ва-банк». Выражение, давно потерявшее первоначальный смысл, но означавшее одно: сделать ставкой собственную жизнь в игре с враждебными силами. И эти силы охотно приняли его правила: справа и слева мелькнули стремительные тени. Его заметили и теперь без особого труда догоняли, сжимая темные «клещи».

Он стиснул зубы – до боли, до хруста. Вперед гнал не столько страх, сколько отчаяние и ненависть к этим тварям, которые собрались отобрать у него последнее – возможность исполнить свой долг. Сдохнуть сейчас, когда во мраке уже показался силуэт Троицкой башни, подсвеченной факелами дозорных… Нет, не бывать этому.

…Илья даже не успел осознать, как принял решение. Наверное, это сделал не разум – это был импульс спинного мозга, отработанных до автоматизма рефлексов. Потому он вдруг ощутил себя сторонним наблюдателем, отрешенно следящим за действиями собственного тела.

Ведь в следующий миг он сам превратился в охотника. Отчаянного, безумного охотника, решившего добыть неведомого зверя голыми руками. Впрочем, не совсем голыми: из кулака по-прежнему торчало короткое железное острие. Мгновенно изменив траекторию, бросил тело в сторону. Стандартный прием из курса подготовки – «тактика крысособаки». Сбить нападающего с толку, ошеломить неожиданным ходом, взвинтив себя до состояния запредельного бешенства.

Так и вышло. Почти так. Преследователь обладал отличной реакцией, а потому бросок дружинника, сопряженный с ударом коленом и локтем, не стал для него фатальным. Рука с железным острием пронеслась в миллиметрах от вражеского виска – противник успел увернуться. В следующий миг два тела, сцепившись, клубком покатились по каменному крошеву у ближайшей стены. За эти мгновения Илья успел отметить, что охотник по комплекции мало отличается от обычного человека. Разве что необычайно быстр и жилист. Да еще прилично вооружен. Просто невероятно: этому парню ничего не стоило мчаться за ним по пятам с тяжелым клинком и арбалетом, надежно прилаженными за спиной – крест-накрест. На что-то подобное и рассчитывал дружинник. В отчаянном броске он успел вогнать острие болта в ямку между ключицей и лопаткой врага. Тот вроде и не почувствовал удара, но левая рука его вдруг обмякла, и Илье удалось ухватиться за торчащую из ножен рукоять – прежде чем он сам был отброшен мощным ударом ноги.

Теперь Илья лежал на растрескавшемся асфальте, а вокруг неспешно кружили зловещие тени. Дрожащие пальцы сжимали рукоять вырванного из ножен меча. Поудобнее перехватил непривычную на ощупь рукоять. Мельком глянул на металл, сверкнувший в приглушенном облаками лунном свете.

Это было странное оружие. Длинный клинок, на две трети прямой, резко изгибался, переходя в расширяющуюся массивную елмань. То ли меч, то ли сабля, во всяком случае – непривычно длинное и тяжелое. Такого еще не доводилось держать в руках, и трудно было представить себе технику боя с такой штуковиной. Память с запозданием сообщила, что у оружия есть имя.

Килич. Изуверское оружие древних турок, оставшееся лишь на выцветших картинках каталогов. В музейной части Арсенала, где дружинники проходят оружейную подготовку, имелись отдаленно похожие экземпляры. Правда, не такого зверского вида. Надо полагать, враги подбирали оружие под стать своим вкусам и потребностям.

Не отрывая взгляда от кружащихся теней, Илья коротко крутанул клинок. Стоило приноровиться к непривычному распределению массы. Интуиция подсказывала, что такая штука способна рубить самым страшным образом, чему способствовали изгиб и массивное утолщение у острия. Тут же дало о себе знать поврежденное плечо: какая-то мелкая, но злобная тварь здорово его погрызла, когда пришлось прятаться в руинах от случайного дозора нео. Киличем надлежит рубить с размаху, вкладывая в удар всю силу, а потому орудовать придется левой – еще один минус в и без того патовом положении.

Илья все еще не понимал, отчего враги продолжают кружить, не показываясь из тени. Это притом, что нет ничего проще, чем всадить ему в лоб кусок острого металла из того же арбалета. Надо думать, растягивают удовольствие, сволочи…

И тут до него дошло.

Им неинтересно добивать лежачего. Они хотят, чтобы он встал.

Что ж, так или иначе, валяясь у противника под ногами, трудно рассчитывать на удачу. Жаждущий развлечений враг дает ему шанс, и было бы глупо им не воспользоваться. Очень медленно, стараясь не упустить из вида коварные тени, он выпрямился. Тут же вывалилась из-за облаков луна, осыпав улицу призрачным светом. И он наконец увидел их. И то, что предстало глазам, отнюдь не добавило оптимизма.

Бесформенные клочья полуистлевшей ткани колебались на легком ветерке, делая фигуры словно невесомыми, похожими на призраки. Это и были призраки – стремительные, неуловимые и беспощадные.

Дампы. Больные телом и еще более больные на голову психопаты. Покрытые зловонными язвами, а потому замотанные в тряпье уроды. Убийцы Божьей милостью. Твари, про которых ночами кремлевские дети рассказывают друг другу страшные истории. Существа, которых мало кто видел в реальности. Просто потому, что дампы не отпускают свидетелей. Они не воюют, не сходятся в открытой схватке. Они предпочитают темноту и удар в спину. Они мародеры и азартные охотники на слабых. Но притом – яростны и бесстрашны в рукопашной схватке.

А потому не стоит тешить себя иллюзиями.

Он обречен.

Этот вывод отчего-то принес в душу спокойствие. Что ж, он сделал все, что мог. Значит, на то Божья воля. Значит, защитникам Кремля придется узнать дурные вести из другого источника. И они выстоят – как было всегда и как будет вовеки. И он тоже – частичка Кремля, волей случая оказавшаяся здесь. И значит, все, что ему остается, – показать этим тварям, что они сделали неправильный выбор, перейдя дорогу человеку Кремля…

Он принял боевую стойку, взмахнул пару раз киличем – приноравливаясь и словно приглашая врага к схватке. Даже прикинул, как использовать преимущество нового оружия для круговой обороны. В тесной схватке изогнутый клинок имел определенные плюсы. Но дампы не торопились набрасываться на него скопом. Наверное, уставший и покалеченный, он не выглядел достойным соперником. Все-таки эти полулюди слишком стремительны и сильны для простых прокаженных. Говорят, это зараженная кровь так действует – словно мощный стимулятор. Оттого и живут они мало – но безумно и яростно.

Илья невольно подался назад. Не столько от страха, сколько от изумления: вперед вышел низкорослый, тощий дамп. Могло даже показаться, что это просто груда тряпья на вешалке – если бы не пара коротких, кривых, похожих на ятаганы клинков в замотанных цепких пальцах. Илья готов был поклясться, что перед ним – ребенок! И тут же вспомнил рассказы о жутких ритуалах этой расы.

Вот, значит, в чем дело. Они не просто охотились за ним. Они его выматывали – чтобы загнать, ослабить. И отдать на расправу своему мальцу.

Это инициация – вот что это такое! Обряд совершеннолетия, посвящения в воины – не больше ни меньше. «Первая кровь» и прочая варварская атрибутика… Но не думают же они, что этот мальчишка выстоит против кремлевского дружинника – пусть даже ослабленного ранами и погоней?!

Ответа не пришлось ждать долго: тощая фигура сжалась – и тут же, распрямившись, как пружина, бросилась на него, вращая клинками со скоростью вентилятора. Илья едва успел податься в сторону, неловко блокируя удары киличем. Сразу же стало понятно, что этот мальчишка (если это действительно был ребенок) своими ятаганами владеет прекрасно. От немедленной расправы спасало лишь превосходство в силе да длина килича, которым он отбивал яростные удары, начиная опасно запаздывать. Было очевидно, что его преимущество быстро сойдет «на нет»: он и вправду смертельно устал. Еще несколько бросков этого бешеного клубка тряпок – и он совершит роковую ошибку.

Оставалось одно: снова включить «крысособаку». Жаль, что работает этот прием только в одном случае – когда ты загнан в угол и тебя ведет неподдельное отчаяние. Та же игра ва-банк. И тот самый случай.

Пожалуй, тот подонок даже не успел удивиться – когда, увернувшись от очередного броска юного убийцы, дружинник бросился в сторону ближайшего взрослого противника. Как в замедленной съемке, в его сторону стал подыматься компактный, отблескивающий латунью арбалет. Все верно: не стоило так расслабляться, понадеявшись на численное преимущество. Затравленную крысособаку никогда не останавливает количество врагов. По какому-то наитию Илья крутанулся, как волчок, придавая киличу нарастающую скорость. И чиркнул клинком – длинно, с оттяжкой, по телу врага.

Продолжив вращение по инерции, отметил результат жуткого удара: верхняя половина туловища дампа легко отделилась от нижней – вместе с обрубками рук, продолжавшими сжимать арбалет. Брызнула кровь, забулькало содержимое внутренностей, и расчлененный враг буквально осыпался на асфальт.

Тут же запоздало просвистел массивный болт, скользнувший в их сторону с ложа второго арбалета. А вот это зря: не стоило в такой ситуации терять хладнокровия. Металлический стержень просвистел у Ильи над головой, едва задев волосы. И в следующий миг он был уже на полпути ко второму врагу. На взвод тетивы уйдет не меньше трех секунд. Которых вполне хватит.

Удар киличем совпал с ударом в спину.

– А-а… – Вскрик сам вырвался изо рта. Словно его выбил из легких этот мощный удар под лопатку – как с размаху молотком на длинной рукоятке.

Тот, кто был за спиной, все-таки успел добраться до брошенного арбалета.

Второй дамп злобно рычал, выронив оружие и схватившись за покалеченную руку: этот удар дружиннику не удался. Где-то за спиной был и третий дамп, запоздало спустивший тетиву, но Илью это уже не интересовало. Пальцы его вдруг стали ватными, звякнув, выпал из руки килич. Ноги ослабли, подкосились, дружинник мешком повалился на асфальт. Тяжело дыша, прислушался к измученному телу. Боль не давала дышать. Сердце, по всему, не задето, но он больше не боец… Оставалось лишь наблюдать и ждать неминуемой расправы.

Двое взрослых убийц и юный мародер застыли в призрачном лунном свете. А где-то бродят еще пятеро членов септа. Наверное, обеспечивают безопасность обряда, черт бы их всех побрал… Дамп с арбалетом молча кивнул мальчишке. Что ж, самое время, чтобы поставить точку в этой истории и обагрить новоявленного дампа ритуальной кровью.

Мальчишка раскинул тощие, в грязных обмотках руки и принялся мастерски, чуть небрежно вращать клинками. Илья с трудом удержался, чтобы не похвалить мальца, – уж больно ловко тот орудовал холодным оружием. Даже не верилось, что придется принять от него смерть. Мальчишка вышел вперед, примерился для удара…

То, что произошло следом, могло показаться бредом, так как не вязалось с привычной логикой вещей.

Малец нанес удар. Но с совершенно противоположным вектором. Молниеносное движение крест-накрест, как ножницами, – и голова стоявшего рядом сородича навсегда покинула плечи. Удивило даже не то, что взрослый дамп не смог противостоять малолетке – просто сложно ожидать от своего же подобного хода. Поразили неожиданные коварство и безжалостность ребенка.

И похоже, поразило не его одного. Оставшийся покалеченный Ильей дамп в первую секунду оторопел, но тут же разразился нечленораздельными ругательствами, пытаясь вытянуть из ножен широкий кривой нож. Раненая конечность не позволила сделать это быстро, и вскоре он уже бился в предсмертных судорогах с парой страшных ран в брюхе и грудной клетке. Мальчишка склонился над убитым и некоторое время наблюдал за тем, как темнеет от крови его тряпичное рубище. Затем поднялся, перешагнул через застывшее тело и направился к дружиннику. Присел перед ним, чуть склонив голову.

Трудно было представить себе выражение лица этого маленького чудовища. А потому в каком-то странном порыве Илья потянулся – и с треском сорвал с лица малолетнего убийцы ветхий тряпичный покров. То, что он увидел, стало не меньшим потрясением, чем все увиденное до этого.

Малец оказался девчонкой. Худенькой, большеглазой, с неряшливыми косичками. Безо всяких отвратительных язв и нарывов на лице. Разве что чуть веснушчатой, да и только.

– Как это? – пробормотал он. – Ты не похожа на больную…

– Идти можешь? – сухо спросила девочка. И голос у нее обычный, девчачий. Господи, как же такое возможно?

– Ты… Не убьешь меня? – не без удивления спросил Илья.

– Ты помог мне, я помогу тебе, – коротко сказала девочка. – Уходим – сейчас подтянутся стальные.

Илья вспомнил: это же дампы, они всегда ходят септами. То есть по семеро в группе. И если трое подотстали, то ненадолго.

Девчонка помогла ему подняться – просто удивительно, откуда столько сил в ее тощем теле. Впрочем, мысли тут же спутались, в глазах потемнело: он потерял много крови. Да и что-то не так было с куском железа, торчащим из спины: похоже, наконечник действительно смазан какой-то дрянью… Без помощи этой странной девочки добраться до ближайших ворот в башне Кутафье ему бы вряд ли удалось.

Последовавшие минуты растянулись в часы. А может, это и были часы – сознание помутилось, тело било в лихорадке. Уже привалившись к обитым железом воротам, он спросил онемевшими губами:

– Но за что ты… своих?

– Они мне не свои, – донесся из мрака ее высокий голос. – Они убили моих родителей, когда я была совсем маленькая, воспитывали, как одну из них. Они думали, я все забыла. Но я не забыла ничего. А теперь прощай…

– Постой, останься! – крикнул он в темноту. – Это же Кремль! Ты человек, а значит, твой дом здесь!

Здесь – и больше нигде! Для людей больше нет места в этом мире! Ты слышишь? Только здесь…

Они уже близко. Прощай.

– Он не слышал уже, как грохнули тяжелые засовы, не чувствовал, как подхватили его обмякшее тело крепкие руки, как волокли по пологому крепостному мосту, как тьма сменилась мягким факельным светом.

– Он пришел в себя!

Вестовой, переводя дыхание, застыл перед воеводой. Еще не дослушав дружинника, воевода резко поднялся и быстрым шагом направился к двери. В соседнем с «караулкой» помещении, что при Троицкой башне, собралось немало народа. Но при виде приземистой, крепкой фигуры вошедшего все раздались в сторону, освобождая проход к деревянной кушетке, на которой лежало тело в разрезанной лекарскими ножницами окровавленной рубахе.

– Жить будет? – коротко спросил воевода.

– Не знаю, слаб очень, – лекарь беспомощно развел руками. – Похоже на заражение. А может, и яд… Вколол ему адреналин, глюкозу из неприкосновенного запаса, так что какое-то время будет в сознании, но…

– Тихо! – отрезал воевода, склоняясь над бледным, как полотно, раненым дружинником, – Ты меня слышишь, сынок?

– Да… – прошептал дружинник, с трудом разлепляя веки и порываясь подняться.

Воевода жестом остановил его, присел на край кушетки.

– Говори! – тихо, но властно сказал он.

– А где она? – пробормотал дружинник, обводя пространство непонимающим взглядом.

– Кто? – нахмурился воевода.

– Девочка…

Воевода хмуро глянул на стоящего поодаль бойца дозорной сотни.

– Не было никакой девочки, – чуть удивленно сказал дозорный. Нервно пожал плечами, – Бредит он, вот и весь сказ…

Воевода нетерпеливо махнул рукой. Дозорный запнулся.

– По делу говори, – он снова обращался к раненому. – Что стряслось? Почему один вернулся? С экспедицией что? Где остальные?

– Кольцо… – прошептал воин. – Садовое Кольцо…

Воевода склонился к покрытому испариной лицу дружинника. Тот заговорил – лихорадочно, быстро. Речь его становилась все тише, слова стали путаться, смысл расплывался в горячечном бреду. Но когда голос его затих окончательно, смысл сказанного осознали все, кто был в каземате.

Воевода молча закрыл глаза на застывшем лице дружинника. Перевел взгляд на притихших дозорных. Сказал негромко:

– Жаль бойца. Совсем зеленый был. Но боюсь, это только начало больших потерь…

Встал и быстро направился к выходу. У двери задержался, помолчал, раздумывая, и хмуро приказал:

– Усилить дозоры на стенах! Будем ждать гостей.

Глава первая
ПРЕДЧУВСТВИЕ БЕДЫ

– …Запомни этот час, брат. И вы запомните, братия. Ибо принимаем мы в ряды наши нового Хранителя. Он молод, может быть, даже слишком молод для сана. Но поступками своими, мужеством, а главное – выдержкой и благоразумием показал истинную зрелость…

Под сводами Храма было сумрачно. Оттого фигуры Хранителей казались еще более величественными, исполненными тайны и неведомой силы. Иначе и быть не могло: жрецы Пятого Храма – Храма Памяти – отвечали за сохранность главного сокровища Кремля.

Книжник стоял неподвижно, замерев в благоговейном оцепенении. Казалось, что все это происходит не с ним – слишком уж стремительным был взлет. Если бы еще месяц назад сказали ему, что уже совсем скоро он станет одним из Хранителей, что он сам собственной рукой будет заполнять чистые листы новой истории человечества… Нет, даже представить такое было невозможно.

Конечно, не обошлось здесь без случая. Но разве случайно он отправился тогда в неизвестность вслед за странным чужеземцем? Нет, к этому поступку вели его мечта и убежденность в своей особенной судьбе.

И если честно, в самых смелых мечтах он не ожидал такого поворота.

Но теперь, в тайных покоях Храма Памяти, он вдруг ощутил сомнение. Его ли это путь? Об этом ли он мечтал? И что теперь предстоит ему? Провести оставшуюся жизнь в темных залах, записывая в Книгу чужие поступки, чужие свершения?

Он постарался отогнать малодушные мысли. Он не должен думать лишь о себе. Теперь, когда князь назначил его советником, когда он овладел «заговорным словом», его жизнь больше не принадлежит ему. Он стал для Кремля важным ресурсом. Это одновременно и почет, и тяжкий груз.

– …Узри же, брат, сокровенное, – словно издалека, донесся торжественный голос Верховного Хранителя. – То, что связывает нас с погибшей цивилизацией, что наполняет нас силой бороться, что дает надежду на возрождение.

В медленно разгорающемся свете лампад из мрака проявилась она.

Книга Памяти.

Она стоила того, чтобы говорить о ней с придыханием. Во-первых, это был не какой-то единственный том, как следовало из названия. Чугунные полки едва выдерживали вес тяжелых томов, украшенных узорчатым воронением. Броневые пластины обложек скрепляли крепкие металлические застежки с кодовыми замками, заключая содержимое в подобие компактных железных сейфов. Разумеется, металл переплета не был простой блажью Хранителей. Книга Памяти не должна гореть в огне, размокать от сырости, бояться радиации, агрессивных кислот, а также прожорливых микроорганизмов. Предполагалось, что постъядерная история человечества должна уцелеть даже в том случае, если, упаси Боже, падет сам Кремль, сгинут люди или случится еще какая непредсказуемая напасть. Память человечества не должна исчезнуть ни при каких обстоятельствах. А потому полки с томами Книги были заключены в огромный толстостенный сейф, расположенный прямо над глубокой шахтой. Туда, в случае неотвратимой угрозы, он должен рухнуть, не доставшись врагам человечества.

Сейчас дверцы этого чудовищного шкафа открыты. И открыты в его честь. Только вот торжественность момента портило странное, все нарастающее беспокойство. Все было хорошо. Слишком хорошо для парня, выросшего в спартанской атмосфере Семинарии. От избытка эмоций становилось душно.

В памяти возникло ощущение простора, раскинувшегося за пределами кремлевских стен. Опасный, смешанный с радиоактивной пылью, с запахом крови и тления, но такой пьянящий воздух свободы. И беззвучный голос напомнил еще об одном обстоятельстве: сан Хранителя запрещает покидать пределы Кремля.

Навсегда.

– Стойте! – вскрикнул Книжник и сам испугался своего возгласа. Уж больно неуместен он был в этой торжественной обстановке.

– Что не так, брат? – невозмутимо отозвался Верховный Хранитель.

– Я… – Книжник ощутил, как краснеет, как путаются от стыда мысли. Нервно облизал пересохшие губы. – Я не могу быть Хранителем.

Присутствующие замерли, в ожидании глядя на растерянного семинариста. Они молчали, и наступившая тишина казалась вечной. Дрогнувшим голосом, неловко дернув руками, Книжник пояснил:

– Я просто не готов.

Он вышел из темной галереи, и тяжелая дверь с грохотом закрылась за ним. Оставалось надеяться, что его неожиданный демарш Хранители не восприняли как оскорбление. Ведь трудно объяснить этим достойнейшим людям, как может выпускник Семинарии отказаться от такой чести. По сути – вершины, о которой только может мечтать недавний школяр.

После затхлой атмосферы Хранилища воздух улицы казался невообразимо свежим и сладким. Бог с ним, саном Хранителя. Он слишком молод, чтобы заживо похоронить себя в тишине архивов. Ему, глотнувшему однажды отравленного воздуха свободы, трудно объяснить свои мотивации тем, кто ни разу не покидал Кремля.

Тряхнув головой, Книжник направился прочь от Храма. Нужно было привести в порядок мысли, и лучшее средство для этого – заняться делом. Он не стал Хранителем, но по-прежнему оставался советником при князе. И никто не избавлял его от главной обязанности. Да и чего там греха таить – главной головной боли.

Страшно сказать: он отвечал перед Кремлем за целый народ.

Звучит, конечно, громко. Прямо до оторопи. Если не сделать скидку на то, что народ этот немногочисленный, и остались в нем лишь бабы да дети. Только вот проблем от этого не меньше.

Ведь народ этот – весты. Ни много ни мало – потомки агрессоров, некогда превративших Москву в руины. Конечно, Последняя Война давно миновала, прежние враги сгинули, стертые с лица земли атомным пламенем да ледяной стужей ядерной зимы. Человечество, сжавшееся в пределах кремлевских стен, успело обзавестись новыми недругами. Но подозрительность, въедливая, почти генетическая неприязнь к вестам по-прежнему сохранялась. Кремль, скрепя сердце, принял к себе тех, кто выжил после постигшей вестов катастрофы [1]1
  Об этих событиях повествует роман В. Выставного «Кремль 2222, Запад».


[Закрыть]. Но что-то по-прежнему мешало народам сблизиться и ассимилироваться, что пошло бы на пользу драгоценному людскому генофонду.

Оттого и живут весты снаружи, отделенные от кремлевских высокой зубчатой стеной – словно люди второго сорта. Оттого и приходится ему, Книжнику, посредничать между ними и кремлевскими. А чего сетовать? Он сам вызвался помочь этим пришельцам с Запада, ему и отвечать. Впрочем, он не роптал, втайне радуясь такой доле, И была для этого серьезная причина.

Хельга.

Книжник нахмурился, вздохнул и направился к Сенатской башне. Здесь не было мощных крепостных ворот, как в Боровицкой, Спасской или Кутафье, но имелся хорошо укрепленный пост, и дежурила здесь неизменно пара часовых. Ведь и отсюда можно выйти за пределы Кремля – через тайный подземный ход. Если верить книгам, когда-то этот ход вел к Мавзолею, чтобы члены ЦК могли проходить на трибуны прямо из Кремля, минуя Красную площадь. Давно позабылось, что такое это «ЦК» и какие функции нес Мавзолей, но ход остался, и только через него можно было безопасно попасть в развалины Форта. Развалины эти постепенно возвращали себе статус укрепления.

Форт восстанавливали сами весты. Таково уж было условие Боярской Думы: пришлый народ должен заслужить право жить бок о бок с кремлевскими. И Книжнику приходилось метаться между Фортом и Кремлем, улаживая многочисленные трения, вызванные разницей менталитетов. Впрочем, поводов к недовольству у князя и бояр было немного: весты оказались довольно покладистыми, да и строительство шло бойко. Даже несмотря на то, что работали лишь подростки да женщины. Весты знали толк в укреплениях – достаточно было хоть раз увидеть их Бункер. Но Бункер был далеко, а черты его вот – уже просматриваются в обводах восстанавливаемого Форта.

Так что сейчас Книжник спокойно направился прямиком к приземистой железной двери у подножия Сенатской башни. И был несколько ошарашен, налетев на крепкую фигуру ратника.

– Не велено никого пускать! – хмуро сказал часовой, оттесняя Книжника древком копья.

Книжник попятился, недоуменно поглядев на война. Потом кивнул и, порывшись в холщовой суме, достал скрученный в свиток княжеский ярлык. Протянув документ, пояснил:

– Вы же знаете – я поверенный по делам вестов.

– Никого пускать не велено, – не глядя на свиток, повторил часовой… – Приказ есть: ворота, ходы – все на замок. А весты твои в Кремле уже. Как прошел приказ об эвакуации, всех внутрь загнали. Может, они в убежищах, может, на подземных плантациях или еще где…

– Эвакуация? – непонимающе повторил Книжник. Быстро огляделся.

Только сейчас заметил древние чугунные пушки, притаившиеся за штабелями мешков с песком и направленные в сторону кованой башенной двери. Плотные пирамидки чугунных ядер, мешки с картечью, ряд бочонков с драгоценным порохом, на которых, разлегшись с комфортом, с бердышом в обнимку дремал здоровенный дружинник.

Раньше этого дополнительного укрепления не было. Как и подвешенного к лебедке закопченного чана для кипячения масла и вон тех новых дозорных на стене. Это могло означать только одно – подготовку к обороне. Книжник невольно присвистнул. Пожалуй, в последнее время он был слишком погружен в собственные заботы и пропустил что-то важное.

– А что случилось-то? – с совершенно детским прямодушием спросил он. – Опять нео прут?

Часовой окинул парня красноречивым взглядом. Вообще-то, мог и по шее двинуть: не положено с часовыми-то болтать. Но, видимо, воин вспомнил, за какие заслуги достался его собеседнику княжеский ярлык. Подманив Книжника грубой рукавицей, ратник коротко огляделся и сказал негромко, сквозь зубы:

– Не знаю, что там стряслось, да только тревога объявлена. На стенах дозоры усилены, и ворота опечатаны. Это не для пересказа, понял?

– Паники опасаются? – все еще с недоумением предположил Книжник.

– А ты как думал? – мрачно отозвался воин. – Полдружины из Кремля с экспедицией утопали, оборона, выходит, ослаблена. Не хватало еще, чтобы муты про то пронюхали…

– Ну ничего, – бодро сказал Книжник. – Случись что – к экспедиции и гонца послать можно.

Часовой скривился, пожал плечами, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Так ничего толком и не поняв, Книжник отправился домой.

Странно так говорить – «домой». Пожалуй, главным достижением в своей стремительной «карьере» он мог считать выделенную ему отдельную келью. Немыслимая роскошь для недавнего выпускника Семинарии! Конечно, не боярские хоромы, не княжий терем, но все же шесть квадратных метров тишины и уединения, да еще и с персональным источником света! Немногие в Кремле могли похвастать таким жильем. Плотность населения в крепости огромная, каждое помещение на счету. Не говоря уж о площадях, необходимых для сельскохозяйственного производства. Даже многоярусные подземные плантации не решали проблему нехватки пространства. Оставалось надеяться, что келью не отберут после спонтанного отказа от сана Хранителя…