Текст книги "Массовка"

Автор книги: Владислав Выставной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Седой протянул мятую железную кружку. Артемий принял ее и сделал пару глотков.

– Спасибо, – сказал он, возвращая кружку. – Где это я?

– На этом свете пока что, – сказал седой мужчина, что был ближе всех к Артемию. Видимо, Седым называли именно его. – Добро пожаловать в Лагерь Правды.

– Что это еще за хрень такая? – поинтересовался Артемий.

– Первый совет, – сказал Седой. – Будь аккуратнее со словами. Здесь стены с ушами – в самом буквальном смысле.

– И за свои слова приходится отвечать, – сказал другой – настолько худой, что в свое полосатой робе вызывал просто пугающие ассоциации. – В натуре отвечать. Так что, думай, о чем базаришь…

– Это что же, зона? – неуверенно произнес Артемий.

– Можно и так сказать, – кивнул Седой. – Только мы не зэки. Мы – массовка. Чувствуешь разницу?

– Нет, – признался Артемий.

– Мы тоже, – хмыкнул худой.

– Кстати, я – Седой, – сказал Седой. – А это – Тощий. У нас не принято звать друг друга по именам. И у тебя будет погоняло.

– Что?

– Кликуха. Как тебя звать?

– Артемий…

– Чем занимаешься по жизни?

– Всяким. То тем, то этим…

–. Как бы тебя обозвать, чтобы не обидеть…

– Для краткости можно – Арт… Так меня друзья зовут…

– Хе – Арт! Нормально! Здорово, Арт! С прибытием в Лагерь Правды, Арт!

Седой с Тощим переглянулись и тихо рассмеялись. Очевидно, это был особый юмор – для внутреннего пользования.

– Бред какой-то. Что это за правда такая, ради которой лагерь строить приходится?

– Ну, уж точно, не наша. Это Его правда.

Седой кивнул куда-то в сторону. Туда, где высились длинные ряды двухэтажных нар. Те были полны спящими людьми. Видимо, уже давно наступила ночь.

Артемий ничего не понял из сказанного Седым, но кивнул.

Сколько же он был в отключке?

– Зато, в отличие от зэков, за сидение в этих бараках нам неплохие бабки платят, – сказал Тощий. – Только вот Седой думает – не видать нам денег и воли, как своих ушей.

– Это почему? – спросил Артемий.

– Хозяин у нас – псих, – пояснил Седой. – Между нами говоря, – слово «маньяк» здесь под запретом. А за нарушение запретов легко сгинуть.

– Что значит – сгинуть?

– Может, в изолятор отправят, может, в карцер, может, в крем.

– Куда?

– В крематорий.

– Что-о?!

– Выгляни в окошко.

Несмотря на слабость, Артемий поднялся на ноги и, шатаясь, бросился к малюсенькому окну, пробитому в грубых бревнах на уровне глаз.

В отдалении, подсвеченная прожекторами, словно столичный небоскреб, высилась здоровенная недостроенная кирпичная труба. Не надо было быть архитектором, чтобы в голове возникла одна-единственная ассоциация с этой конструкцией.

Хотелось кричать.

Биться в стены.

Рыдать.

Совершать самые нелепые поступки, какие возможны только в болезненном бреду. Потому что все происходящее могло быть только бредом.

Артемия вырвало. Тут же, под окошком.

– Убирать сам будешь, – сочувственно сказал Тощий. – Тут уборщиц нету.

– Ничего, это с непривычки, – заметил Седой.

– Вы меня разыгрываете, – слабо сказал Артемий.

Седой и Тощий тихо рассмеялись. Словно они ожидали подобной реакции от новичка и теперь наслаждались эффектом.

– Здесь не настолько скучно, чтобы среди ночи розыгрыши устраивать, сказал Седой. – Все действительно так, как есть. Даже еще хуже.

– Но кто мог позволить? – бормотал Артемий. – Есть ведь закон, власть, спецслужбы, наконец…

– Есть, есть, – усмехнулся Тощий. – Закон силы и власть денег. Спецслужбы тоже имеются. Частные охранные фирмы – слышал про такие?

– Ах, вот оно что, – пробормотал Артемий. Он почувствовал, как в голове начинают складываться пазлы пока еще непонятной картины. – Но… Как…

– Расскажи ему, Седой, – сказал Тощий. – А то он достанет всех вопросами, и привлечет к себе внимание…

Седой приблизил к Артемию обветренное лицо, заговорил:

– Мы – массовка. Биомасса – понимаешь? Нас собрали здесь под предлогом кино, а теперь, думаю, ставят на нас какие-то эксперименты. Как нацисты – можешь себе такое представить? И знаешь, что в этом во всем самое страшное?

Глаза Седого наполнились самым настоящим безумием:

– Самое страшное – мы не понимаем, чего от нас хотят! Мы знаем, что за нами день и ночь следят, но не замечаем в себе никаких изменений. А они должны быть! Ты нужен им как свежий материал, а нам – как тот, кто сможет увидеть, что же с нами происходит. Понимаешь?

– Н-не очень, – обмирая, сказал Артемий.

Седой начинал пугать его. Может, в этом и заключались те самые «изменения»? Тощий лишь нервно хихикал в такт словам Седого.

– Нам платят за каждый день пребывания в неволе, – говорил Седой. – Зачем? А я скажу, зачем: чтобы успокоить нас, превратить в послушных баранов, понимаешь?! Чтобы мы терпели, пока нас незаметно обрабатывают газом, излучением, еще, черт знает чем! Чтобы мы потом сами, блея, поперлись в эту печку, как только ее достроят! Две силы борются здесь: страх и жажда наживы! Некоторые всерьез полагают, что смогут, как следует, подзаработать – и спокойненько отправиться домой. Но кто же допустит такое?! За все, что здесь происходит всей этой шайке грозят максимальные сроки, понимаешь? Ты понимаешь меня или нет?! Никого из нас живым не отпустят! Мы все здесь – ходячие мертвецы!

Артемий тяжело дышал. Ему казалось, что сейчас он снова потеряет сознание. Потому, что Седой умел говорить убедительно. Он просто заражал страхом, как кусачая собака – бешенством. Краем сознания Артемий понимал, что от этого человека стоило бы держаться подальше.

Но Седой не отпускал. Он говорил, говорил, говорил…

– Держись нас с Тощим, – сказал он под конец, совершенно спокойным голосом. – И главное – ничему и никому не верь.

– И вам? – нервно усмехнулся Артемий.

– А мне – тем более, – сказал Старик и подмигнул Артемию. – Здесь все – игра. Жуткая, дикая, но игра.

– Ты старосте не верь, – вставил Тощий. – Сволочь он.

– Тут все сволочи, – сказал Старик. – Поверь, скоро ты сам станешь такой же сволочью. Одним из нас.

– А если не стану? – медленно произнес Артемий.

– Тем хуже для тебя, – равнодушно сказал Седой. – Вот, это твои нары. У нас, все-таки, не совсем зона, так что есть из чего выбрать. И кормят здесь лучше, чем в концлагере. Правда, не намного.

– Но кое в чем это место хуже, чем зона, – добавил Тощий.

Седой закатил глаза и сказал, смакуя каждую букву:

– Массовка…

– Подъем! Подъем!

Мегафонный голос вырвал Артемия из забытья. Нормального сна так и не получилось – только короткие обрывки, наполненные болезненными видениями.

– Начинается…

– Достали уже, чертовы киношники!

– Куда спешим, не пойму?

– Жрать охота – сил нет…

Артемий наблюдал, как со всех сторон с деревянных стеллажей полезли люди. Одни мужчины. Только сейчас он обратил внимание на неприятный запах немытых человеческих тел. Неужто придется здесь гнить заживо?

Артемий закрыл глаза и медленно выдохнул.

Не стоит делать поспешных выводов. Что-то странное происходит в его жизни. Странное и опасное. И, в то же время очень и очень важное. Надо просто попытаться отстраниться от навязчивых домыслов и принять все, как должное. И уж после – принимать решение.

Артемия толкнули в бок:

– Идем с нами! Не то останешься без жрачки!

Это Тощий.

Артемий решительно встал с тонкого жесткого матраса. Спал он в одежде, так что мог сразу же влиться в унылый поток, бредущий в сторону двери. Узкий проход в торце барака был слишком тесен для такой толпы. Там даже образовалась пробка.

– Чем кормить-то будут? – ворчал Тощий. – Опять какую-нибудь лапшу жрать заставят…

– Или кашу, – сказал кто-то со спины. – Ненавижу кашу.

– Я бы сейчас яичницы с ветчиной, – мечтательно сказал длинноволосый парень по правую руку от Артемия. – И кофе…

– Эй, Арт, а ты бы чего сожрал? – Тощий ткнул его локтем.

Артемий недоуменно посмотрел на Тощего и пожал плечами:

– Я бы свалил отсюда – и дело с концом. Какая разница, чего жрать?

Тощий тихо рассмеялся:

– Вот ты лопух, Арт! Сразу видно, что не обломанный! Это пройдет. Скоро сам поймешь, что самое главное – это жрачка.

– А на втором месте что? – поинтересовался Артемий.

– Койка, – немедленно отозвался Тощий. – После жрачки хорошо всхрапнуть, как следует.

– Логично, – сказал Артемий. – Я вижу, у вас тут довольно гламурно: пожрал, всхрапнул, погадил… Прямо не лагерь, а курорт.

– Ты поменьше слушай Тощего, – на плечо Артемия легла тяжелая рука Седого. – Не все здесь так уж весело. Просто стараемся сами себе не накручивать…

– А, – сказал Артемий. – Тогда понятно…

Очередь двигалась, и вскоре они протиснулись наружу.

– Стройся! – рявкнул мегафон.

Выходящих направляли крепкие ребята в одинаковой черной форме и, похоже, даже в легких бронежилетах. В отдалении злобно лаяли овчарки, и этот фон вызывал самые неприятные ассоциации.

– Не задерживаться! Быстро!

Пока толпа топталась, неумело выстраиваясь в шеренги, Артемий осматривался по сторонам со странным чувством нереальности и тревоги.

С одной стороны, все эти бараки, колючая проволока, охранники в черном и злые псы на привязи выглядели как-то… слишком декоративно, что ли. Но с другой – это только добавляло неприятных оттенков в общее ощущение.

Как такое возможно – в наше-то время? Кто позволил? Неужели никому нет дела до беззакония, которое творится прямо под носом у властей?

Артемий чуть не рассмеялся собственным мыслям: с чего это в нем проснулся добропорядочный гражданин? Неужто такой просыпается в каждом только тогда, когда пришло время кричать «караул» и «спасите»?!

Но больше всего тревожила неизвестность: зачем он здесь? И что здесь вообще происходит? Ни Седой, ни Тощий так толком ничего и не объяснили.

Но вон торчат караульные вышки, а вон – жуткая труба крематория.

Зачем?

Краем глаза Артемий увидел, полосатую колонну, вытекающую из другого барака. Присмотревшись, понял: женщины. Но долго пялиться по сторонам не дали.

Перед шеренгой появился рослый мужчина в костюме – конечно же, черном. Его сопровождали угрюмые амбалы с компактными автоматами.

– Начальник охраны, – шепотом пояснил Тощий. – Этот – просто зверь. Недавно один псих истерику закатил – так этот вот его лично, посреди барака до полусмерти отдубасил.

– У вас и так бывает? – проговорил Артемий.

– По всякому, – коротко отозвался Тощий. – Тихо, замерли!

Начальник охраны исподлобья осмотрел неровный строй. Похоже, ему самому не очень нравились собственные функции. Но он тщательно высматривал что-то в полосатых рядах.

Пока его взгляд не уперся в Артемия.

– Статист номер тридцать два, выйти из строя! – негромко приказал начальник.

– Это тебя! – Седой ткнул в номер на груди Артемия. – Вперед!

Артемий шагнул вперед. Получилось непросто – ноги отказывались слушаться.

Как его назвали? «Статист»? Интересно. Выходит, формально все здесь – и не заключенные вовсе. Статисты. «Массовка» – так, кажется, сказал Седой. Непонятно, что это означает, и какова разница…

Начальник охраны тем временем, шел вдоль рядов и небрежно тыкал пальцем в полосатых «статистов» – те послушно выходили из строя и замирали в ожидании.

– Вы все, – сказал, наконец, начальник, – на объект номер два. Остальным – время приема пищи…

Как это дико, безжизненно звучит: «время приема пищи». И что это за объект номер два?

– За мной, – бросил какой-то здоровяк во все той же полосатой робе.

Вслед за ним, с черными охранниками по бокам, двинулись отобранные начальником люди. Артемию не требовалось много времени, чтобы понять: объектом номер два называли строящееся здание крематория.

– Продолжаем копать котлован, – пробасил здоровяк. – Вот лопаты…

А сам уселся на перевернутое ведро и закурил.

– А сам-то что? – поинтересовался Артемий с интересом рассматривая лопату у себя в руках.

– Ты чего, – испуганно проговорил пожилой статист, уже схвативший лопату. – Это же бригадир!

– И что с того?

– Он никогда не работает.

– Я, может, чего-то не понимаю, – сказал Артемий, – но чем этот статист отличается от нас?

– Он бригадир, чего ж тут непонятного! – тоскливо сказал пожилой.

Артемий посмотрел в глубь большой ямы, которая начиналась прямо за черными провалами в недостроенной кирпичной кладке. Можно было только догадываться о назначении котлована. И догадки Артемию не нравились.

– А я не хочу копать, – сказал Артемий и решительно бросил лопату.

Статисты испуганно уставились на него.

– Эй, новичок, не дури, – лениво сказал бригадир. – Сказано копать – значит, копай.

– Иди в задницу, – предложил Артемий и спокойно направился в сторону бараков.

Все это бред. Маразм. Игра воспаленного воображения. Нет ни единой причины, чтобы оставаться здесь. Никто не заставит его поверить, что происходящее – правда. Он – никакой не статист. Он – личность, у которой полным-полно собственных дел и…

…Очень непросто рассуждать об абстрактных материях, когда тебя усердно избивают ногами. Перед глазами мелькают чьи-то полосатые штаны, и быстро нарастает боль… главное – закрыть голову и почки. Почки и голову…

В голове засел лишь один недоуменный вопрос: почему полосатые, а не черные? Почему полосатые?..

Пришел в себя в темном сыром помещении. Надо полагать, карцер. Он так решил – что это именно карцер, поскольку окон здесь не было, как не было, на чем лежать или сидеть. Свет проникал сюда только через щели над и под дверью.

…Как здорово, что эти сволочи не умеют толком бить. Теперь совершенно ясно, что это – никакая не зона, а все эти полосатые статисты – совсем не зеки. Но, боже мой – почему они так стремятся быть похожими на них? Надо отдать должное – у некоторых здорово получается!

Чертов коридор событий.

Вот, значит, как может статься, если повстречаешь Переходящего дорогу. Ты больше не властен над своей судьбой, и твой коридор становится узким, как кроличья нора из сказки про Алису…

Лязгнул засов.

«Сейчас поведут на расстрел», – пронеслась неуместно игривая мысль.

Вошел угрюмый человек в черном. Эта форма казалась знакомой. Интересно, откуда?

– На выход, – приказал человек, дернув стволом автомата. Точнее – компактного пистолета-пулемета, что в ходу у некоторых охранных агентств.

Вот оно: охранное агентство «Вереск»! Около него крутились молодцы в похожей форме. А если проводить связь с рассказами Сергея, затем с Зигфридом… Вопрос только – зачем проводить эти связи? Разве что, положиться на полумистическую теорию «коридора событий», который с неизбежностью ведет в нужном направлении.

Вопрос только – нужном кому?

Артемия вели по узкому коридору – видимо, в построенном наспех здании. Цементные стены никто даже не думал красить. Поднялись на второй этаж. Снова коридор – и двери.

Одна из дверей выделялась – не цветом, не размером, а двумя плечистыми господами в штатском, очевидно, выполняющими роль статуй.

– К самому, – сказал тот, что привел Артемия.

– Видим, заводи, – сказала одна из «статуй». – Ждет.

Артемий несколько удивился: его, оказывается, ждет Сам. Кто – хозяин? Босс? Бугор? Как называют того, кто кому пришла в голову мысль устроить персональное гетто?

Комната, в которую привели Артемия, оказалась просторной, но весьма аскетически обставленной. Артемия усадили на крайне неудобный стул, нелепо торчавший посреди комнаты. Оставалось пялиться на казенный стол и пустое кресло за ним – все, что еще здесь было. Если не считать лампочки под жестяным абажуром, что свисала с потолка на неровно завитом проводе. Особенно неприятно выглядело окно, замазанное то ли краской, то ли известкой.

Если некто хотел такой обстановкой вызвать ощущение тревоги и полнейшей безнадежности, то весьма преуспел в этом.

– Сидеть здесь!

Его оставили одного. Артемий довольно долго ерзал на твердой поверхности стула, изготовленного вопреки человеческой природе. Сидеть было невозможно еще и из-за боли в избитом теле. Артемий воровато огляделся и встал.

Он не собака, чтобы слепо следовать командам.

Стены, слепое окно, снова стены. Стол. Он пуст – ничего интересного. Скучно.

Некоторое время стоял перед столом, колотя по столешнице кончиками пальцев. Кресло выглядело удобным. Маняще удобным. Просто невозможно не обойти вокруг стола и не усесться.

Натуральная кожа приятно холодит отбитую спину. Та наверняка вся в кровоподтеках и ссадинах… Так, а что в ящиках?

Ого! Пистолет. Тоже забавный артефакт. В некотором роде вполне эффективный оберег. От каких-нибудь оборотней в погонах. Только надо уметь им пользоваться и иметь определенную решимость. Давайте признаемся: далеко не каждый может взять, да и пальнуть в живого человека, пусть даже и конченную сволочь. Нет, не наш вариант. Хотя штука, конечно красивая. Что это? «Беретта» Ручка, надо полагать, из орехового дерева, и отделка эксклюзивная. М-да, господа, да это золото! А заряжен ли он? Ну-ка, ну-ка… Вот это номер! А пули-то – серебряные!

Похоже, хозяин действительно псих, если верит в эффективность серебряных пуль. За все время общения с оккультным миром, Артемий не знал ни одного факта явления реальных оборотней. Впрочем, против обычного противника сгодятся и серебряные…

Артемий не сразу понял, что заснул. В хозяйском кресле, нахально водрузив на стол ноги. Он очень устал. И когда на уровне кроссовок увидел лицо незнакомца, среагировал не сразу. Поворочался, устраиваясь поудобнее, не понимая, что мешает сложить на груди руки.

Оказалось – пистолет. Артемий неловко повертел оружие в руках, не зная, куда его деть. Спросонья соображалось неважно.

– В ящик стола, где взял, – сказал жесткий голос.

– А? – вздрогнул Артемий. Он все еще не привык к мысли, что в комнате он не один.

Незнакомец сидел на том самом стуле – в центре. И смотрел на Артемия со сдержанным интересом – так наблюдают за аквариумными рыбками.

– А, может, ты хочешь выстрелить в меня? – поинтересовался человек, и в голосе его появились новые нотки. – Так, давай, не стесняйся!

Казалось, эта мысль ему очень понравилась.

– Нет уж, спасибо, – сказал Артемий. – Там у вас охранники с пулеметами. Не думаю, что ваша жизнь стоит моей.

И бросил пистолет в ящик.

– Зря, – медленно произнес человек. – Может, как раз, и стоит. Ну, раз стрелять не хочешь, иди на место, которое тебе полагается.

Артемия не пришлось уговаривать. Он быстро убрал ноги со стола и встал. Проходя мимо незнакомца, косясь на него, он вспомнил сцену из фильма про разведчиков, где «наш» и «чужой» при обмене на границе вот так вот сверлили друг друга взглядами. Ей богу смешно.

– Я вижу, тебя что-то веселит, – сказал незнакомец, усаживаясь в кресло.

– Ну, что вы! – со своего стула отозвался Артемий.

– Тех, кто не понял серьезности положения, всегда поначалу смешит атрибутика.

– У вас очень веселая атрибутика, – признал Артемий.

Незнакомец не ответил. Некоторое время молча смотрел на Артемия. Эта минута показалась очень долгой. О чем думал хозяин? Сжечь ли его в своем домашнем крематории? Или заживо замуровать под штукатурку? Неприятный человек. И вид у него какой-то болезненный. Знакомый колдун сказал бы, что над этим человеком висит черное кольцо смерти.

– Меня зовут Павел, – сказал человек. – Просто Павел.

– Очень приятно, – соврал Артемий. – А почему – «просто»?

– Потому, что не каждому позволено звать меня просто по имени. – ответил Павел. – Можешь считать себя избранным.

«Что за мания величия? – обескуражено подумал Артемий и повнимательнее вгляделся в лицо этого Павла.

Он узнал его.

С трудом – так изменился знакомый по экрану телевизора облик преуспевающей «акулы бизнеса». Словно того разъедает изнутри жестокая болезнь.

Впрочем, здоровье – дело личное. Сейчас есть, от чего растеряться. Известная, публичная фигура и столь мерзкие делишки – как это сочетается?!

– Я вижу, ты понял, кто я, – сказал Павел.

– Да, – выдавил Артемий. – Что здесь происходит?

– Это второй вопрос, – сказал Павел. – Ты бы лучше интересовался собственной судьбой…

– А что?

Павел вздохнул, нервно постучал рукой по крышке стола. Вид Артемия явно не давал ему покоя. Наконец, спросил:

– Не задавал себе вопрос: почему ты здесь?

– Именно, – сказал Артемий. – Задавал. Могу повторить его и вам.

– А своя версия имеется?

– Есть и своя, – согласился Артемий. – Меня схватили и притащили сюда головорезы из вашей охранной фирмы.

– То есть, совершенно случайно?

– Абсолютно.

– А если отбросить вранье?

– А знаете – катитесь вы подальше! – разозлился Артемий. – Меня пугают крематорием, бьют ногами, ограничивают мою свободу. Чего вы от меня хотите?!

– Всего лишь правды, – спокойно сказал Павел. – И место это называется…

– Мне сказали, – буркнул Артемий. – Комната правды.

Павел чуть улыбнулся и добавил:

– А правда заключается в том, что ты ищешь Переходящего дорогу.

Артемий помолчал, соображая, к чему клонит этот скандальный олигарх. Откуда тот знает про Переходящего дорогу, его волновало меньше всего: мог сказать Сергей, могли подслушать Зигфрида – оба его работнички, как оказалось. Но что дальше?

– Итак, ты ищешь Переходящего дорогу, – продолжил Павел. – И попадаешь сюда. Тебе не кажется это странным?

– Теперь уже нет, – тяжело произнес Артемий. – После того, как он перешел дорогу мне самому, остается только ждать. Не знаю только чего – то ли крематория, то ли серебряной пули…

– Это правильно, – усмехнулся Павел. – Надо быть готовым к любым неожиданностям. А зачем ты ищешь Переходящего дорогу?

– Долгая история, – сказал Артемий. – Хотя ловить его – все равно, что ловить ситом воду…

– Это правда, – сказал Павел. – Я хорошо знаком с ним…

– С кем?!

– С ним… Мы довольно часто виделись, и я не могу сказать, что эти встречи были приятны. Но однажды он перестал являться и, надо сказать, я заскучал… Потому что теперь у меня есть, о чем поговорить с ним. Что если я скажу тебе еще одну правдивую вещь?

– Ну-ну, – сказал Артемий. – Удивите меня…

Лицо Павла застыло. Он облизал пересохшие губы и посмотрел в глаза Артемию.

– Попробую: найти Переходящего дорогу тебе поручил я.

2

Со своих нар Артемий наблюдал за игрой. Статисты резались в карты на интерес. Интерес заключался в том, чтобы проигравший подошел к охраннику, совершающему вечерний обход и ухватил того за нос. Понятно, чем могло закончиться для смельчака такое развлечение. А потому играли азартно.

Артемия не отпускало ощущение нескончаемого болезненного сна. Только во сне люди могли так быстро смириться с дикостью происходящего, опуститься до уровня каких-то киношних каторжников…

Хотя в сущности так оно и было.

Ведь это массовка. Задача которой – лишь создать атмосферу реального лагеря. Впрочем, для простой имитации атмосфера получается уж слишком насыщенной. Отчего люди принялись так азартно вживаться в свои роли? Да и вообще – какие роли могут быть у статистов? Все это не поддается простой логике – даже если учесть фактор реального психического и физического давления и добавить сюда финансовую стимуляцию…

Правильно сказал Павел: массовка вышла из-под контроля. Он создал для нее условия, не думая, что выпускает из бутылки настоящего джинна. Кто бы мог подумать, что кучка обывателей так быстро и легко примет образ жизни отбросов общества?

Справедливости ради надо заметить: предложенные правила приняли, все-таки, не все. Иначе не был бы переполнен так называемый изолятор.

Артемий поворочался на жесткой поверхности. Хотелось спать, но сон не шел совершенно.

Не давал покоя один простой вопрос: зачем все это? Павел не слишком откровенничал. Оставалось лишь предполагать, что все это – особый механизм расправы с людьми, тем или иным образом насолившим Хозяину. Надо думать, данный антураж был призван раздавить, унизить человека.

На своей шкуре Артемий успел ощутить полнейшую беспомощность, беззащитность и никчемность статиста. Его жизнь, которую он наивно полагал невероятно важной, вдруг обесценилась почти до нуля. А шли только первые сутки в массовке.

Артемий понял, что не может продолжать лежать на плоской доске и сел. Картежники рядом заржали: жертва предстоящего развлечения определилась. Что ж, сегодня похохочем.

Навязчивые мысли не оставляли. Какая связь между Павлом и Переходящим дорогу? На кого этот обезумивший олигарх хочет натравить полуэфемерного монстра?

Уже не важно. Поиски закончены. Нетрудно предположить, что раскрыв свое лицо, Хозяин тем самым подписал Артемию приговор.

Бред…

Артемий обхватил голову руками, и всеми силами гнал прочь тревожные мысли. Он чувствовал себя затравленным зверем. Он не знал, что делать – все его мироощущение разбивалось вдребезги о деревянные нары и силуэт крематория за окошком.

Все было неправильно…

– Чего такой пригруженный? – поинтересовался Тощий. Он тихо появился сбоку и уселся, скалясь на картежников.

Артемий не ответил.

– Знаю, отмутузили тебя урки. Но это же не смертельно. Поболит-поболит, да перестанет. Могли ведь и заточкой пырнуть – а это не впример хуже…

– При чем тут… – пробормотал Артемий. – Откуда в массовке урки? Специально завезли, что ли?

– Да кто его знает? – пожал плечами Тощий. – Кого только сюда не тащат. Киношников вот тоже со статистами смешали – поди здесь определи, где тут режиссер, а где говно на палочке. То и дело кто-то появляется, кто-то исчезает. А жить как-то надо. Человек не может просто сидеть, жрать и делать, что сказано. Кто сильнее – тот норовит ухватить куски пожирнее, работать поменьше и, желательно, командовать остальными.

– Зачем? – спросил Артемий.

– Ну, как же ты не понимаешь? Это придает вкус жизни, даже такой, как наша, – сказал Тощий. – Человек всегда хочет что-то из себя представлять. Даже, если оказался на помойке. Ведь и на помойке можно стать главным по распределению помоев…

– Я понял, – сказал Артемий. – Жить нужно в кайф. Знакомый лозунг.

– Ага… – кивнул Тощий. – Слышал, тебя сам Хозяин на процедуры приглашал?

– На процедуры? – переспросил Артемий.

– Ну, так мы допросы называем. Потому что это не совсем допросы – а какая-то хитрая промывка мозгов. Правду он ищет, видите ли…

– Забавно, – сказал Артемий.

– Ничего забавного, – хмуро отозвался Тощий. – Сгинем мы здесь с его чертовой правдой…

– А ты сам на этих процедурах бывал?

– Боже упаси! Да и зачем ему простой статист? Ему и без того есть, с кем позабавиться. Говорят, он своих школьных дружков пострелял недавно… Вон один сидит, глаза выпучил – ни слова из него не вытянешь.

– Вроде целый…

– Ага, а другой в изоляторе с прострелянной ногой. Хозяин – он лютый. Помяни мое слово: не для кино этот крематорий строится…

С другой стороны подсел Седой.

– Языками чешите? – с ленцой бросил он. – Ну-ну. А хозяин смотрит да посмеивается.

– Куда смотрит? – тупо спросил Артемий.

– Вон! – Седой помахал рукой небольшому темному отверстию в стене под потолком.

– А, камеры…

– Я чего подошел-то, – продолжал Седой. – Ты ведь у нас новенький.

– Ну?

– Вот тебя Камин и зовет пред ясны очи.

– Какой еще камин?

– Каминский его фамилия, вроде. Из крутых. Бугор наш. Любит, чтобы все у него под контролем было.

– Я никак не могу понять – массовка тут или, все-таки, «зона»?

Седой тихо рассмеялся:

– Весь мир, по большому счету, одна большая «зона». Вопрос только в масштабах и степени респектабельности.

– А если я не хочу с этим Камином общаться? – спросил Артемий.

– Дело твое, – пожал плечами Седой. – Тогда он своих «шестерок» пришлет. Тебе уже досталось от Крота и его дружков – неужто мало?

– Да нет, вполне достаточно.

– Вот, лучше сходи, ноги не отвалятся. Вон он, в самом начале барака сидит. Со старостой о чем-то беседует…

– Не могу я привыкнуть к этим баракам, уркам, старостам…

– Не волнуйся, – весело сказал Тощий. – Ко всему привыкаешь быстро. Сам удивляюсь…

Здесь, в элитном конце барака, что ближе к выходу, было сравнительно тихо. Статисты, видимо, тщательно берегли покой бугра. И в меру возможностей создавали особые условия жизни. Хотя непонятно, к примеру, насколько бугру лучше, если нары его поставлены не поперек прохода, а вдоль, отгороженные убогим паланкином из грязных простыней.

Надо думать, дело не в комфорте. Дело в статусе. Потому что так можно только ему – и никому более. Надо полагать, бугру подобная «элитарность» здорово греет душу.

Артемий не спеша приблизился к группке статистов, демонстративно рассевшихся на корточках посреди прохода. Те молча курили с видом полнейшего презрения к окружающему миру. Чуть в сторонке сидел и староста барака. Этот маленький щуплый человек успевший за короткий срок заслужить всеобщую ненависть, вместе с тем, внушал страх своей близостью к Хозяину и противоестественное почтение: староста отвечал за выплаты ежедневных гонораров.

Толстый мужик в золоченых очках, читающий финансовую газету, видимо, и есть тот самый Камин. Вполне респектабельный человек, даже полосатая роба не лишает его своеобразного лоска. Однако в мелких движениях рук и глаз улавливается что-то особенное. Бандитское.

– Вы – Камин? – поинтересовался Артемий.

Урки загоготали. Один даже подавился пойлом, которое прихлебывал из железной кружки.

– Чего вы от меня хотели? – невозмутимо продолжил Артемий.

– А кто это у нас такой хорохористый? – глянув на Артемия поверх очков, спросил Камин.

– Новичок, – с удовольствием пояснил один из урок. Знакомый – по его милости у Артемия до сих пор ломило бока. Крот, кажется. – Большой смельчак, от работы хотел по-наглому откосить.

– Смельчак – это хорошо, – сказал Камин, откладывая газету. – Нам смельчаки нужны.

– Кому это – нам? – спросил Артемий.

– Нам – это реальным пацанам, – сказал кто-то.

Обычно это выражение вызывает улыбку. Но тут оно было сказано на полном серьезе, и смеяться не хотелось.

– Поговаривают, ты с самим… хм… Хозяином общался, – сказал Камин. – Чего он от тебя хотел?

– Не велено рассказывать, – ответил Артемий.

Не нравился ему Камин. И дружки его не нравились. Вообще ничего здесь не нравилось. Надо убираться отсюда к чертовой бабушке, да поскорее…

– Не велено – не рассказывай, – легко согласился Камин. – Только, если вдруг захочешь поделиться – ты не стесняйся, подходи. У нас и еда получше, и что выпить найдется. Хочешь – бабу из второго барака достаем, а?

Урки заржали. Камин же выглядел вполне серьезным и смотрел на Артемия доброжелательно.

– Интересно, почему ко мне столько внимания? – произнес Артемий.

– Это ж понятно – ты у Хозяина на особом счету. Как и я. Значит, провинился перед ним по-особенному. Ты – здесь не просто статист, как все эти. Нам с тобой Хозяин готовит особую участь, и участь эта, скажу я тебе, хреновая. Значит, ты, так же, как и мы, заинтересован в одном: спасти свою шкуру. Так что, не теряйся, подходи, как надумаешь…

– Спасибо, – вежливо сказал Артемий. – Как надумаю – подойду.

Возвращаясь по проходу между нарами, он услышал мерзкое ржание прихвостней Камина.

В сторонке Артемия поджидали Седой и Тощий.

– Ну, что? – с любопытством спросил Седой. – Чего от тебя хотели?