355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владислав Крапивин » Переулок капитана Лухманова » Текст книги (страница 2)
Переулок капитана Лухманова
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 14:03

Текст книги "Переулок капитана Лухманова"


Автор книги: Владислав Крапивин


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Не буду я жениться! – возмутился Андрюша личность лет пяти. – Ты сам обещал кораблик сделать!

– Ну сделал! А где его пускать-то?

Чук и Костик поняли: игра с корабликом интересует не только малолетнего Андрюшу, но и самого Рамазана, только показать это он боится.

Костик деловито сказал:

– Если заниматься таким делом всерьез, нужна большая лужа… Вроде той, что за вино-водочным заводом…

– Это где? – не сдержал интереса Бомбовоз.

– На берегу, за улицей Володарского, позади завода есть проход между стеной и разрушенным домом. Весной там – будто морской пролив. Я это место в прошлом году нашел, когда гулял после уроков, чтобы не идти домой… Подумал, что хорошо бы там устроить гонки корабликов. Только одному было неинтересно. А если кому скажешь, в ответ сразу: «Ха-ха-ха, моряк – мокрые штаны!..»

– Ну не все же такие тупые… – возразил Бомбовоз. – Андрей, иди к дому, вон твоя мама идет, юбку несет.

– Я хочу с вами…

– Иди-иди. С нами – потом. Сперва надо посмотреть.

Этим он как бы дал понять, что не прочь отправиться с Федорчуком и Удальцовым смотреть неведомую лужу. Может, ему просто нечего было делать, а может, шевельнулось в нем предчувствие приключений.

Чук глянул на Костика:

– Идем?

– Идем, – согласился Костик. – Только давайте лучше завтра. А сегодня мне и без того влетит дома. За то, что пошел в кино без спроса. «Где ты болтался столько времени?!»

Пароль

Дома было то, чего Костик опасался. Всякие упреки, угрозы и обещания, что все каникулы он просидит дома над задачником по арифметике и «носу не высунет на улицу». А кроме того, «придется прибегнуть к самым решительным способам воспитания, одним из которых будет мокрый тонкий прут». Здесь, как назло, черт принес Таську Зацепину, соседскую девчонку, которая очень нравилась бабушкам, потому что всегда готова была поведать им о похождениях Костика. Сейчас Таська напомнила, что во дворе, за сараем, есть кленовая поросль, в которой нетрудно отыскать именно такие прутья. Она знала, что «кошка скребет на свой хребет» и Костик не простит ей эти советы, но не могла удержаться.

– Спасибо, Тасенька, – покивала Эльза Яковлевна. – Я думаю, что скоро придется так и поступить… А сейчас, Константин, иди умываться и спать. Продолжим разговор завтра.

Назавтра Костик поклялся, что «больше никогда», и был отпущен гулять. «Но имей в виду, что это самый последний раз…»

Встретились у калитки Чука. Из хибары, несмотря на затворенную дверь, слышны были скандальные голоса – женский и мужской.

– Дядька Юра и тетка Анюта выясняют, кто из них самый хороший! – хмыкнул Чук. – Дядюшка раздобыл вчера чекушку и накачался. На радостях. Узнал, что скоро приезжает цирк. Его туда принимают иногда на работу, униформистом. Это те, которые там вроде прислуги, в мундирах… Раньше-то он был жонглером, а потом начал пить, мастерство растерял, но все равно говорит: «Без цирка не могу». Ну вот и берут по старой памяти. Он все-таки кое-что умеет…

Костик подивился, что у Чука такой необычный дядюшка, но главные мысли его были о другом: разлилась ли за старой заводской стеной лужа? А то получится, будто нахвастался зря.

Подошел Бомбовоз. Да не один, а с тощим и будто всегда испуганным Толькой Башмачкиным, по прозвищу Бамбук (ну очень уж тощий!). Попросил:

– Пусть идет с нами. Мы с ним вместе целый год за одной партой. А то он, когда один, все какой-то нерешительный…

Бамбук виновато хлопал пшеничными ресницами.

– Ну, пусть идет, – сказал Чук и посмотрел на Костика.

– Пусть, – согласился Костик. Даже приятно стало, что от его решения что-то зависит.

Они пошли дальше, по улице Герцена, мимо большого деревянного дома, где жил Вадик Саранцев. Дом был частный, принадлежал известному в городе семейству, главным в котором был врач Серафим Евгеньевич Саранцев, отец Вадика.

Вадик на просохшем под мартовским солнцем крыльце возился с велосипедом (хорошо быть сыном знаменитого врача: свой велосипед у человека). Пройти мимо и ничего не сказать было неловко.

Бомбовоз небрежно сказал:

– Здоро́во, Саранча…

Вадик обрадовался, будто ждал этой встречи.

– Физкульт-привет! Помогите натянуть цепь! А то все время соскакивает, проклятая!

Вадику помогли: дело нехитрое. Вадик с удовольствием покрутил колесо и спросил:

– Вы куда топаете?

– Так… по делам, – неосмотрительно проговорил Костик.

– Ой! А можно с вами? А то совершенно нечего делать.

– У тебя же колёса, – возразил Бомбовоз. – Катайся хоть целый день.

– Одному не хочется. И дороги еще грязные… А с вами, значит, нельзя?

Тогда Чук сказал так же, как про Бамбука:

– Пусть идет… – И добавил: – Только больше никого не надо. Зачем нам толпа…

– Правильно. У нас дело тайное… – добавил Костик, потому что сейчас был главным: он один знал дорогу к похожей на морской пролив луже.

– Я сейчас! – обрадовался Вадик. – Только уберу машину…

Он втащил велосипед в сени и тут же снова выскочил на ступени. Следом выглянула круглощекая девица Женя – домработница.

– Вадик, ты куда? Мама велела напомнить, что у тебя занятия музыкой!

– Фиг на маргарине! У меня каникулы, – сообщил воспитанный Вадик. Поправил заграничную кепочку с клапанами на макушке, поддернул застегнутые под коленками бархатные брючки и глянул с ожиданием: – Идем, да?

Они свернули на Первомайскую и зашагали в сторону реки. Было тепло, среди набухших тополиных почек галдели воробьи.

– А почему ваше дело – тайное? – спросил Саранцев у Костика.

Неделю назад они поссорились за школьным сараем при игре в «обстенок» и даже чуть не подрались (и Костик, разумеется, отступил), но сейчас вспоминать про это было не к месту. И Костик снисходительно сказал:

– Оно тайное, потому что секретное. Чтобы не лезли со стороны всякие любопытные.

– И вообще любое дело интереснее, когда в нем таинственность, – разъяснил Чук. – Про это даже книжки есть. Например, «Таинственный остров или «Морская тайна»…

– А еще «Тайна партизанского бора»… – нерешительно вставил Бамбук.

– А еще «Тайна подземного аэродрома», – добавил Бомбовоз. Он соображал чуть медленнее других, но книжки с тайнами любил.

– А еще «Морской охотник», – внес свою лепту Вадик.

– Там нету слова «тайна», – заспорил Бомбовоз.

– Слова нет, а тайна есть, – сказал Вадик. – Про подводную лодку…

Обошли каменную стену винзавода, над которой торчала обшарпанная колокольня без креста. За стеной что-то ухало. «Таинственно».

– Раньше там делали взрывчатую начинку для «катюш», – сообщил Бомбовоз.

– А сейчас делают винную продукцию, – сказал Вадик. – Папа говорит: травят народ…

– Правильно говорит, – буркнул Чук. Наверно, вспомнил дядюшку. – Кось, ну где твой морской залив?

– Сейчас…

Лужа открылась за кустами прошлогоднего репейника (тот был как железные джунгли). Она и правда сверкала морской синевой. Разлилась от заводской стены до длинного пустого дома с обрушенной крышей и выбитыми стеклами.

– Ух ты! – обрадовался Чук. – Настоящий водоем!

Смерили длину водоема. Получилось девяносто шагов. А в ширину было шагов двадцать…

Бомбовоз достал из-за пазухи вчерашний кораблик. Чук и Костик вытащили из карманов куски сосновой коры – припасли заранее.

Ножики нашлись у всех, кроме Бамбука. Но Бомбовоз отдал ему уже готовый кораблик.

Выстроить еще одно суденышко было делом нескольких минут. Кора резалась легко. Мачты смастерили из лучинок – их принес с собой запасливый Бомбовоз. Вставили в корму рули из плоских щепочек. Надели на мачты квадратики из тетрадной бумаги (она тоже нашлась у Бомбовоза).

Во время работы все сосредоточенно молчали, будто и в самом деле заняты были тайным делом.

Наконец эскадра из пяти парусников встала на берегу синей лужи.

– Ну, спускаем? – спросил Костик и слегка заволновался.

– Да, – сказал Чук.

Они разом взяли коричневые кораблики за кончики мачт и поставили на воду. Разжали пальцы.

Мягкий ветерок тянул вдоль лужи. Он легонько надавил на паруса, и кораблики резво побежали по мелкой ряби. Солнце светило из-за высокой стены и рассыпа́ло по воде слепящие зигзаги.


Пятеро капитанов смотрели вслед своим кораблям. От солнечных бликов танцевали в глазах зеленые змейки, и можно было подумать, что это отблески зелени на тропических берегах. Костик, по крайней мере, думал именно так.

Когда кораблики убежали далеко, пришлось идти за ними по берегу. Маленькие парусники плыли ровно, не сталкивались и даже как будто старались не обгонять друг друга.

Потом, в следующих рейсах, случалось всякое, но свое первое плавание эскадра прошла благополучно и с одной скоростью. Словно кораблики старались показать, что они друзья. И капитаны их – тоже…

Играли долго. Мартовский ветер был добрым, солнце – теплым, облака в высоте – выпуклыми, как паруса фрегатов. И настроение такое, будто все только что посмотрели кино «Дети капитана Гранта». «А ну-ка песню нам пропой веселый ветер…» – насвистывал Вадик, хотя дома ему внушали, что свистеть неприлично.

Устроили несколько соревнований. Побеждали все по очереди, поэтому никому не было обидно.

Наконец утомились. Блеск солнца и воды начал нагонять сонливость, и кроме, того, ужасно захотелось есть.

– Наверно, пора домой? – спросил Вадик.

– Давайте посидим немного, – предложил Чук. – Вон там… – Он кивнул в сторону разрушенного дома.

Подошли к дому. Устроились кто в оконных проемах, кто напротив – на лежавшем вдоль фундамента гнилом столбе. Бомбовоз, Чук и Костик скинули ушанки, в которых сделалось очень жарко. Бамбук снял замызганную пилотку. Вадик вертел на пальце кепочку. На недалеких путях покричал пристанской паровоз.

– Здесь хорошо, да? – сказал Чук, глядя на облака.

И Костик был доволен, что Чуку понравилось это место. Его, Костика Удальцова, место. Впрочем, оно и другим нравилось. Бомбовоз размягченно сказал:

– Отсюда все Заречье видать. И пристань. А вон там, за станцией, Масловский взвоз, по которому мы таскали ящики. Когда я был в первом классе…

Он редко вспоминал то героическое событие, но сейчас хорошее настроение, видимо, подтолкнуло его к воспоминаниям. Таким, чтобы поделиться с друзьями. Ощущение, что рядом не просто одноклассники, а друзья, шевелилось в душе и у него, и у остальных.

– Можно сюда каждый день приходить, – предложил Костик. – И устраивать парусные гонки. Никто не помешает. Мы будем вместе, как один корабельный экипаж…

– И пусть он называется ТЭК, – уверенно предложил Чук.

– Почему? – удивился Бамбук.

– Это будет «Тайный экипаж корабельщиков»…

– Зыконно, – одобрил Бомбовоз, что на ребячем языке тех времен означало «законно», то есть правильно.

А Вадик возразил:

– Почему «тайный» – понятно. А почему «корабельщиков»? Корабельщики – те, кто плавают на кораблях. Помните: «Корабельщики в ответ: „Мы объехали весь свет…“» А мы ведь только строим…

– Строители судов тоже корабельщики. Я помню, что отец так себя называл, – чуть насупленно возразил Чук. – Маленький был, а помню…

Вадик Саранцев решил больше не спорить:

– Тогда правильно…

И все тоже сказали, что правильно. В слове «ТЭК» чудилась сжатая энергия. Как в короткой морской команде.

– Но тогда нужен пароль, – полушепотом напомнил Бамбук.

Его глаза ярко синели в обрамлении желтых ресниц. Он мигал ресницами, будто боялся, что засмеются. Никто не засмеялся.

Вадик сказал:

– Это справедливо. Только нужен такой пароль, чтобы он был наш, и больше ничей. Пусть никто его не сможет никогда угадать…

– Надо подумать, – решил Чук. – Давайте подумаем до завтра…

На следующий день, когда снова пришли к луже («к морю-окияну», – сказал Вадик), сразу же заговорили о пароле. Конечно, посыпались разные предложения: «Парус», «Якорь», «Абордаж», «Испаньола», «Норд-ост» и так далее. Но все это было привычно, из кино и книжек. А хотелось чего-то совершенно своего и непонятного другим. Тайна же!

Сидели на прежнем месте, у старого дома, спорили, перебивали друг друга, махали руками и утомились.

– А ты чего молчишь? – вдруг надвинулся Бомбовоз на Бамбука. – Сам вчера придумал про пароль, а сейчас ни словечка!

Бамбук помигал.

– Ладно, я скажу. Только не смейтесь…

Все с готовностью промолчали. А Чук негромко и очень серьезно проговорил:

– Тэковцы… Давайте договоримся, что мы будем называться «тэковцы». И еще договоримся, что никогда не будем смеяться друг над другом и не станем друг друга обижать. Это же не школа… Тогда получится настоящий экипаж…

Все немного застеснялись, потому что не похоже это было на обычные ребячьи обещания. Но почти сразу выдохнули, что «договорились».

И тогда Чук велел:

– Бамбук, говори свой пароль.

Бамбук постукал разношенным ботинком по кирпичному фундаменту (там пробилась первая мать-и-мачеха).

– У меня в голове прыгает слово: «Бом-брам»…

Костик, Бомбовоз и Вадик удивленно молчали, а Чук почему-то сказал:

– Ого!..

– Это морское слово, – слегка осмелев, объяснил Бамбук. – В прошлом году у нас жил после госпиталя моряк, старшина. Потом он уехал на Тихий океан, а сперва был в отпуске… Он иногда надо мной подшучивал, что я длинный и тощий. Не обидно, а так. И сказал однажды: «Ты как бом-брам-стеньга». Потом объяснил, что так называется верхняя часть парусной мачты. Нижняя часть – просто мачта, вторая – стеньга, третья – брам-стеньга, а четвертая – бом-брам-стеньга… Бывает еще трюм-стеньга, но редко… А «бом-брам» – это такое морское выражение, которое, по-моему, годится. «Бом» – сам пароль, а «брам» – отзыв…

Бамбук быстро глянул на каждого и опять стал постукивать каблуками по кирпичам. И ждать: что скажут?

А что было говорить? В этом самом «бом-брам», так же, как в слове «ТЭК», была крепкая лаконичность морских команд и заманчивость парусных плаваний. Как в книжке «Остров сокровищ».

– Ну Бамбук! Ты… академия наук! – выразил общее мнение Бомбовоз.

А Чук это мнение подкрепил:

– Правильно! «Бом-брам» – самый морской корень. У меня есть книжка про плавание парусника «Товарищ» в Южную Америку. Ее написал капитан Лухманов, он командовал этим судном. А в конце книжки словарь и корабельные схемы. Там везде эти «бом-брам»…

Старая книга

Теперь, когда собирались вместе, кто-нибудь обязательно говорил: «„Бом“!», а другие тут же отвечали: «„Брам“!» И возникало ощущение, будто они и в самом деле экипаж тайного корабля. А плавания сосновых суденышек в луже заброшенного переулка – путешествия к дальним берегам. Вроде океанского рейса четырехмачтового барка «Товарищ» через Атлантику.

– Иногда аж мурашки по спине… – однажды шепотом признался Бамбук. – Солнечные брызги и отражения в синей воде. И ты как на капитанском мостике…

Он был лишь с виду бестолковый длинный Бамбук, а на самом деле человек с чувствительной душой. Это уже все понимали, и никто не засмеялся.

Иногда устраивали гонки. А случалось, что отпускали кораблики в свободное плавание. Интересно было смотреть, как они бегают от берега к берегу, словно живые. Вернее, словно управляли ими крохотные живые экипажи со своими тайными планами и заранее проложенными на маленьких картах маршрутами.

А еще было хорошо им, пятерым, просто от того, что они вместе. Вроде бы разные люди, а все равно вместе. Потому что ТЭК. И есть у них тайный капитан – старый морской волк Дмитрий Афанасьевич Лухманов.

– А он живой еще? – шепотом спросил однажды Бамбук.

– Не знаю, – виновато отозвался Чук. – Если и живой, то совсем старик. Я посчитал: ему должно быть сейчас восемьдесят лет… Да это не важно! Все равно он есть!

Да, он все равно был. С тэковцами…

Книжку Лухманова «20 000 миль под парусами» прочитали все по очереди: Чук настоял. «Потому что какой же мы ТЭК, если ничего не знаем о кораблях?» Впрочем, читалась книжка легко, даже Бомбовоз осилил ее за три вечера, хотя вообще-то был не очень охоч до чтения.

А потом кончились каникулы, и наступил апрель.

Лужа стала высыхать, превратилась в площадку из черной затвердевшей грязи. Пришлось кораблики разнести по домам и поставить на полки. Конечно, была надежда на летние ливни, но все понимали, что лужа не станет прежней – синей и морской. Будет она частью обычной дождевой слякоти.

Зато скоро сквозь корку грязи стали пробиваться травяные стрелки, все гуще, гуще, покрыли землю сплошной зеленью, а в зелени стали расцветать одуванчики…

ТЭК не распался. Собирались теперь не только у лужайки с одуванчиками, но и на дворе у Костика или на крыльце Саранцевых. Оно было обширное, в пять ступеней, с чисто выскобленными досками (домработница Женя старалась). И никто не прогонял мальчишек.

Они по-прежнему часто говорили о корабельных делах. Заспорили однажды, как становятся моряками: мечтают об этом с детства или попадают на флот случайно?

– Бывает, наверно, по-всякому, – рассудил здравомыслящий Бомбовоз. – Кому как повезет в жизни…

– Капитану Лухманову повезло с детства, – сообщил Чук. – Он с малых лет читал книжки про море и мечтал… Потом добился, чтобы его выгнали из сухопутной военной гимназии, и папаша отправил его в керченские мореходные классы…

– Ты откуда знаешь? – удивился Бомбовоз.

– Он про это сам написал. Книжка есть…

– В той книжке про детство капитана ничего нет, – возразил Вадик.

– Я не про ту. У меня есть другая…

– И ты молчал! – почти по-настоящему рассердился Костик.

– Я нарочно молчал. Чтобы не всё сразу… Когда узнаёшь понемногу, получается интереснее… Там написано, что капитан тоже строил кораблики. Значит, он был как мы…

Книжку Чук принес на следующий день. Опять собрались на крыльце докторского дома.

– «Бом»!

– «Брам»!

– Вот, смотрите… – Чук вынул из брезентовой противогазной сумки узкую коричневую книгу. – Мы привезли ее из Севастополя. Она с давних пор была у отца, а откуда попала к нему, а не знаю…

Он откинул обложку из бугристой искусственной кожи.

На первой странице вверху было напечатано:

ДМИТРIЙ ЛУХМАНОВЪ

А наискосок, через весь лист:

МОРСКIЕ РАЗСКАЗЫ

– Старинная! – с почтением сказал Вадик. – У нас есть такие, с «ятями» и твердыми знаками…

– Тут всякие рассказы и стихи капитана… – объяснил Чук. – Самый большой рассказ «По белу свету». О том, как он сделался моряком, о первых плаваниях… А самое главное вот что. Смотрите.

Все сдвинулись над книгой головами.

– Это собственная книжка капитана Лухманова. То есть она принадлежала ему. Он сам держал ее в руках. А потом подписал и подарил. Читайте…

Вадик, знающий старинную грамоту, неторопливо прочитал рукописные витиеватые строчки:

– «Владимиру Андреевичу Шателенъ в знакъ глубокаго уваженiя отъ автора. Двадцать третьего августа тысяча девятьсотъ третьего г. Петровскъ Даг. обл.» Где эта Даг. обл.?

– В Дагестане, конечно, – объяснил Чук. – Петровск – это сейчас Махачкала…

– Там разве есть море? – удивился Бомбовоз.

– Каспийское…

– А кто такой Шателен? – сунулся вперед Костик.

– Не знаю, – неохотно сказал Чук. – Наверно, какой-то моряк, знакомый капитана…

– Давайте читать, – поторопил всех Бамбук. – Где там про его детство?

Читать опять же стал Вадик. Читал ровно и внятно. И вот позади оказались три десятка страниц. Позади осталось детство Мити Лухманова, началась его матросская юность – с дальними рейсами, штормами, крушениями и безработицей…

Слушали, как говорится, затаив дыхание. И все же Бамбук в конце концов спросил:

– А где про то, как он строил кораблики?

– А он их не в детстве строил, а уже потом, – разъяснил Чук. – В капитанском возрасте.

– Зачем? – удивился Бамбук.

– Так не бывает, – не поверил Вадик.

Костик ничего не сказал, но не поверил тоже.

Чук торжественно открыл последнюю страницу.

– Вот. Читайте…

Все опять сдвинули головы над книгой. Прочитали. Помолчали, переживая удивительное открытие: оказывается, у них, четвероклассников, и знаменитого капитана было одно одинаковое занятие. У капитана в общем-то серьезнее, но похожее.

– Вот бы поглядеть… хоть на один его кораблик, – прошептал Бамбук.

– Теперь не сыскать, – рассудил Бомбовоз. – Вон сколько лет прошло. Мы же ничего не знаем про капитана…

Капитан Дмитрий Афанасьевич Лухманов умер через два месяца после этого разговора тэковцев, восемнадцатого июня 1946 года.

Костик вернулся из продуктового магазина, где выстоял двухчасовую очередь за хлебным пайком. Несмотря на победу, время было голодное, хлеба не хватало, очереди приходилось занимать с самого утра.

Костик подошел к воротам, дожевывая оторванную от горбушки корочку, и увидел Вадика Саранцева. Тот сгорбленно сидел на лавочке, бросив у ног велосипед.

– «Бом»… – нерешительно сказал Костик, потому что почуял неладное.

– «Брам»… – похоронно отозвался Вадик. И сразу: – Умер капитан Лухманов… Ему было восемьдесят лет…

Костик обмяк и сел рядом. Крутнул брезентовым башмаком обод велосипеда. Спросил:

– И что теперь делать?

Вадик пожал плечами:

– А что тут можно сделать? Пойдем к ребятам. Они, наверно, еще не знают…

Когда они думали, что капитана давно нет в живых, это было привычно. А сейчас смерть словно дохнула в лицо. Капитан будто бы жил рядом – и вдруг его не стало…

– Подожди, хлеб отнесу, – сказал Костик.

Он выложил на кухне два бруска хлеба, выслушал привычные упреки: «Неужели ты не знаешь, что щипать хлеб на улице неприлично? Вопиющая невоспитанность!.. Куда ты опять собрался? А кто будет прибираться в комнате?..» – и выскочил опять за ворота.

– Поехали к Чуку…

Он сел на багажник, Вадик надавил на педали.

У Чука на дворе происходил очередной скандал. Дядя Юра и тетка Анюта орали друг на друга. Дядюшка был «хорош по первое число» (и когда успел с утра?). Чук стоял рядом с теткой и держал на всякий случай увесистый дрын.

Глянув на Костика и Вадика, дядя Юра слегка протрезвел, плюнул и, пошатываясь, ушел в дом.

– Чтоб тебя разорвала нечистая сила! – пожелала ему вслед тетка Анюта.

Чук виновато смотрел на друзей. Они не стали говорить пароль. Тут же сказали о капитане.

Пошли к Бамбуку и Бомбовозу (те жили рядом). Они не слышали еще печальную новость. Как и Костик, они недавно вернулись из очередей.

Посидели на завалинке у дома Бомбовоза.

Бамбук наконец спросил:

– Что же теперь делать?

– Ничего, – отозвался Бомбовоз. – Что поделаешь, если человек умер…

– Но хоть что-нибудь надо, – прошептал Костик.

И Чук решил:

– Устроим последний парад. Наших кораблей…

– Но ведь залива нет, – напомнил Вадик.

Чук упрямо сказал:

– Можно пустить с мостков…

– Унесет… – засомневался Бамбук.

– Ну и пусть, – ответил Чук.

Они пошли домой, и каждый взял кораблик. У Костика это была «Победа» с капитанской рубкой из кубика сосновой коры, у Чука – «Дункан» с двумя парусами – гротом и марселем, у Вадика – похожий на крохотную скрипку «Аккорд», у Бомбовоза – крутобокая «Аврора», у Бамбука – легонькая «Ласточка»… Потом опять сошлись вместе – на крыльце у Саранцевых. Костик пришел последним. Исполняя обычай, он сказал:

– «Бом»…

И ему ответили: «Брам», хотя и не очень дружно. Похоже, что у всех скребло в горле.

Отправились на берег. Через репейник и бурьян выбрались к бывшей луже, которая теперь стала лужайкой с пышной травой. Доцветали одуванчики. Кое-где еще горели желтые звездочки, но большей частью они уже превратились в пушистые шарики семян.

Теперь надо было спускаться к воде. Но Костик попросил:

– Подождите… – и пошел к заводской стене.

У самой стены, в тени, трава была высокой и влажной. Костик на ходу поджимал ноги, но храбро двигался вперед. Друзья постояли и пошли следом.

– Ты чего хочешь-то? – спросил в спину Костику Бомбовоз.

– Написать название…

– Какое? – спросил Чук.

– Лухмановский переулок… Пусть это место называется так всегда.

– Лучше Капитанский… – посоветовал Вадик Саранцев.

– Нет, надо полностью, – возразил Чук. – Переулок Капитана Лухманова.

– Ладно, – согласился Костик. Он выбрал на стене место, где были самые ровные кирпичи. На уровне глаз. Достал из кармана потрепанных штанов с лямками палочку мела. Вывел на стене печатную букву «П» высотой сантиметров десять, заглавную. Потом букву «Е» – чуть поменьше. Получилось немного криво.

– Пусть Витя пишет, – посоветовал Бамбук. – Он хорошо умеет писать и рисовать.

Костик не обиделся, отдал мел Бомбовозу.

– Можно написать не «Переулок», а сокращенно, «Пер» с точкой, – подсказал Вадик.

Но Бомбовоз покачал головой и начал писать полное слово: «Переу…»

Работа оказалась непростая, медленная. От мела сыпалась тяжелая белая пыль. На второй букве «А» (в слове «капитан») Бомбовоз устало выговорил:

– Мела может не хватить…

– У меня есть еще, – сказал Костик.

Друзья посмотрели на него одобрительно. Каждый держал у груди свой кораблик (только Бомбовоз отдал свою «Аврору» Бамбуку). А Чук прижимал к рубашке кроме «Дункана» еще и книгу «Морскiе разсказы». Это был талисман тэковцев – книга, которую не только сочинил, но и когда-то держал в собственных руках капитан Лухманов. На которой были его живые, рукописные строчки. Чудилось, что от книги исходит особое морское волшебство и дружеская сила.

Наконец надпись была закончена. Протянулась она метра на два. Бомбовоз и правда писал красиво. Он уложил аккуратные буквы как раз в высоту больших кирпичей. Только заглавные оказались перечеркнуты щелями, но это их не испортило, а, наоборот, придало старинный вид. Будто они были здесь всегда.

– Бомбовоз, ты мастер! – похвалил художника Чук.

Тот довольно посопел.

Потом, конечно, буквы поблекли, сделались плохо различимыми. Но это не имело значения. Все, кто хоть раз побывал здесь в те времена, запоминали, что это – переулок Капитана Лухманова. Правда, заглядывали сюда немногие: место глухое. Да и кто такой капитан Лухманов, известно было не всем. Но то, что здесь пахнет морской солью, ощущали все.

Постояли перед надписью с минуту.

– «Бом»… – напомнил Чук. Словно сказал пароль капитану.

– «Брам»… – отозвались остальные.

И все стали спускаться по заросшему откосу к воде. Пересекли протянувшиеся вдоль берега рельсовые пути, пошли дальше. Под полусгнившими лодочными мостками хлюпала волна от проходивших буксиров.

На мостках никого не было. Крикливые тетки с бельем для полоскания не решались ходить сюда: очень уж хлипкие доски.

Пристанская жизнь кипела в полукилометре отсюда, выше по течению. Там швартовались пассажирские пароходы и катера, суетился народ на лодочной переправе, слышались в репродукторах голоса диспетчеров. А здесь только покрикивали на путях маневровые паровозы.

Встали на краю мостков. Каждый понимал, что наступил особый момент. Строгий такой.


И Чук опять сказал:

– «Бом»…

И все ответили:

– «Брам»…

Тогда Чук проговорил:

– Мы сейчас отправим наши кораблики в далекое плавание. Может быть, они по рекам доберутся до океана… Мы потом сделаем другие, но у этих – последний парад. На память о нашем капитане Дмитрии Афанасьевиче Лухманове… Давайте, ребята…

Он взял книгу под мышку, встал коленками на влажные доски. Остальные опустились рядом с ним. Ухватили суденышки за кончики мачт, поставили их на воду.

– Старт!.. – скомандовал Чук.

И все разжали пальцы.

Погода решила помочь тэковцам. Вниз по течению тянул ровный ветерок, попутный для корабликов. Они побежали ровной шеренгой, не цепляя и не обгоняя друг друга. Друзья встали. Последний раз помахали своим кораблям: «Авроре», «Дункану», «Ласточке», «Аккорду», «Победе».

Чук махал не только рукой, но и книгой. Потом он сказал:

– Пошли… И не надо оглядываться – это плохая примета…

Они опять пересекли рельсовые пути и стали подниматься по откосу. Тропинок в зарослях было много, выбирали наугад и оказались не на той, по которой пришли сюда. Ноги путались в жестких стеблях, у Костика башмак застрял в чем-то твердом – не сдвинешь с места. И все же он сдвинул. И вытащил ногу вместе с тяжелым ржавым кольцом, в котором застрял носок растоптанного башмака. Было кольцо размером с баранку и с перемычкой в середине.

Башмак освободили, кольцо подняли и осмотрели.

– Это звено от якорной цепи, – уверенно определил Чук. – Я видел такие еще давно, в Севастополе.

– А откуда здесь-то оно? – засомневался Вадик. – Такое большущее…

– В наши реки раньше заходили морские корабли, – вспомнил Костик. – Северным морским путем… В краеведческом музее лежит цепь из таких колец. Экскурсовод говорил, что крупные якоря нужны были здесь для торможения плотов при лесосплаве, но, по-моему, дело не в плотах. Там использовались канаты…

– Наверно, экскурсовод не знает, – сказал Чук. – Ясно же, что это цепь от большого корабля…

– Ясно, что это знак от капитана Лухманова, – тихо, но решительно объяснил Бамбук. – Его привет… с дальних морей… Это примета…

Никто не заспорил, не стал критиковать Бамбука за веру в приметы. Наоборот…

– Пусть это будет наш знак, – предложил Бомбовоз. – Наш этот… как его… тал…ли…

– Талисман, – подсказал Вадик. И добавил: – Чук, это в твою честь…

– Почему?!

– Смотри, эта штука будто буква «Фита́». Такая же старинная, как «Ять», – объяснил начитанный Вадик. – Смотрите, она и в имени Лухманова есть. То есть в отчестве – «Афанасьевич»…

Все пригляделись. В самом деле, вместо буквы «Ф», второй по счету, стояла буковка, похожая на «о» с перекладинкой. Раньше на нее не обращали внимания: думали, что это просто так, вроде украшения в шрифте. А сейчас…

– А я-то здесь при чем? – пробормотал Чук.

Вадик объяснил:

– С этой буквы начинались некоторые имена, в том числе и Федор. Это можно тоже в книжке увидеть… – Вадик подбородком показал на книгу, которую держал Чук. – Там есть капитан Федор Иванович Бирк, я запомнил…

– Ну и что?..

– А твоя фамилия от этого же имени. Значит, раньше писалась бы с «Фиты»…

– Вот это да-а! Я и не знал! Теперь обязательно сделаю наколку. Вот здесь… – Чук уголком книги почесал левую руку повыше большого пальца, а в правой покачал кольцо. – Раньше хотел якорь, а сейчас пусть будет «Фита». И новый кораблик так же назову… – Он подумал и разъяснил: – Не потому, что фамилия такая, а потому что это наш знак…

– Я тоже сделаю, – задохнувшись от собственной храбрости, пообещал Костик. – Это называется татуировка…

– Тетушки сделают тебе эту… тату-ровку! Ниже спины, – пообещал неделикатный Бомбовоз.

– Фиг им!..

Бамбук взял у Костика увесистое кольцо, тоже покачал в ладонях.

– Надо его прибить к стене. Пусть всегда будет здесь.

– Сопрут, – сказал Бомбовоз.

– Не сопрут, если повесим высоко… – Чук прицельно глянул на гребень стены.

– А как туда забраться-то? – засомневался Бамбук.

– Придумаем…

– Думай. Ты ведь у нас цирковой человек, – напомнил Вадик. Без насмешки и даже с капелькой уважения.

– Ага, – согласился Чук и вспомнил: – Ой, у меня же есть для вас контрамарки. На сегодня… Пойдете?

Четверо переглянулись. И, похоже, каждый вспомнил, как убегали от мостков кораблики.

– Знаешь, Чук, не хочется… – ответил за всех Костик. – Не такой день…

Чук опустил плечи и кивнул. Вынул из кармана бумажные квадратики, скомкал и кинул по ветру.

– Да… А мне придется идти. Работа…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю