Текст книги "Избранное в 2 томах. Том 2"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

У тучи золотился косматый край.

…В школу Славка успел к перемене. И сразу же его поймал во дворе Евгений Львович – молодой, похожий на д'Артаньяна учитель физкультуры.

– Сударь, какие врачи прописали вам прогулки вместо уроков?

Славка опустил голову.

– Молчание – не всегда золото, – напомнил Евгений Львович.

– Мама у меня уехала, – сипловато проговорил Славка. Не было у него сил выкручиваться. – Она срочно уехала, а я…

Евгений Львович взял его за плечо, сжал легонько. Тихо сказал:

– Не журысь, хлопче…

И ушел.

Все-таки легче жить на свете, когда кругом хорошие люди.

Вместо Евгения Львовича появился перед Славкой Наездник. Глаза у него были вопросительные и тревожные.

– Хочешь, прокачу? – сказал Славка.

Динька сразу заулыбался. Бросил к забору свой ранец с притороченным свернутым плащом. Вмиг залез на забор, а с него на Славку.

– Два круга, – сказал Славка.

– Ура!

Они двинулись неторопливой рысью.

– Ты почему тут крутишься, домой не пошел? – спросил Славка.

– Маму жду. Она за мной зайти обещала.

Славка перешел на шаг.

– Значит, приехала твоя мама?

– Конечно! Позавчера еще!

– А моя уехала… – сказал Славка. И пошел тише.

Динька негромко спросил:

– Ты из-за этого плакал?

– Да, – сказал Славка.

– Значит, надолго уехала?

– Может, насовсем…

– Ты что! – Динька негодующе дернулся на плечах у Славки. – Она приедет!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, – убежденно произнес Динька. – Раз она мама… Они всегда приезжают.

«Спасибо, Динь», – подумал Славка. И спросил:

– Ты не видел Тима?

– Видел. Он тебя искал, а потом куда-то подевался… Вон Валька идет. Спросим.

– Валентина! – окликнул Славка. – Ты не знаешь, где Тим? Она остановилась.

– К сожалению, знаю. Его только что повели к директору два человека. Женщина-милиционер и какой-то моряк. Ума не приложу, что он опять натворил…

Ну, что это такое? Беда за бедой! Значит, не смог заступиться Игорь Борисович… Все теперь припомнят Тиму: не только ночное плавание, но и баркентину. «Это тот самый Сель. У него не первый раз…»

Сине-белые флаги Новэмбэр Чарли опять забились на ветру. И нельзя было терять ни единого мига. Даже Диньку не ссадишь – на это уйдут лишние секунды.

Скорее! Через двор, через коридор, через вестибюль! Двери директорского кабинета раскрыты. И Тим в самом деле там!

– Юрий Андреевич, он не виноват! Честное слово! Он из-за меня!..

Город и Флот…

Юрий Андреевич поднялся из-за стола. Он был толстоватый, но двигался легко. Он подошел к Славке.

– Во-первых, – сказал Юрий Андреевич, – личностей, которые врываются сюда без приглашения, да еще верхом, мы попросим выйти. Идите гулять, товарищ Васильченко. – Он снял со Славки Наездника, унес его за порог и прикрыл дверь. Затем повернулся к Славке: – Странные вы люди. Только захочешь с вами побеседовать, как вы начинаете каяться в грехах: «Я виноват, он не виноват, я только один раз стукнул, я больше не буду… Вас позвали не для разбора прегрешений, а для серьезного разговора… Сядь, Семибратов. Вон там, рядышком с друзьями.

Тим сидел на жестком диванчике у стены. На другом конце дивана, глядя прямо перед собой и зажав между коленями прямые ладошки, сидела Любка Потапенко. А у директорского стола расположились в двух креслах люди, о которых сказала Валентина: молодая женщина в форме старшего лейтенанта милиции и капитан второго ранга с седыми гладкими волосами.

Увидев Любку, Славка кое о чем догадался. И немного успокоился: значит, дело не в Тиме. К тому же Тим не выглядел ни взволнованным, ни испуганным. Он шепотом сказал Славке:

– Ну и ворвались вы… Как на конных скачках.

– Я думал, тебя опять…

Тим усмехнулся:

– Не меня, а всех…

Капитан второго ранга обернулся и посмотрел на Славку. У капитана были резкие морщины и очень светлые прозрачные глаза. Будто из зеленоватого стекла.

– Это ты – Слава Семибратов? – глуховато спросил он.

Славка встал.

– Ну и добро, – сказал офицер. – Мы принесли тебе сумку.

Он протянул Славке желтый бумажный сверток.

– Посмотри, годится или нет?

Славка недоуменно взял тяжелый пакет. Разорвал тонкий шпагат, развернул упаковку. В пакете оказалась голубая спортивная сумка с отпечатанным белой краской веселым и храбрым зубренком.

– Это не моя, – сказал Славка. – У меня портфель…

Офицер кивнул:

– Да, я знаю. Но подарок, который ты принес морским пехотинцам, решили не доставать из портфеля, это был бы лишний риск. Так и взорвали.

– А… – начал Славка и замолчал. Ни к чему были всякие вопросы. Он просто снова за одну секунду прошел сейчас раскаленную белую дорогу. – А сказали – баллон…

– Да… – офицер неловко усмехнулся. – Это мичман Федоров. Ему показалось, что ты очень переволновался, и он решил тебя успокоить. Придумал на ходу какие-то баллоны для разогрева моторов. Неуклюже получилось… Но он не знал, что ты сразу убежишь.

Славка нагнулся и стал подбирать с пола обрывки шпагата.

Офицер сказал:

– Ты сядь, надо поговорить.

Но Славка не сел. Он отошел к окну, прижался коленями к холодной батарее и уперся ладонями в подоконник. Наверно, так не должны поступать воспитанные ученики, когда разговаривают со взрослыми, но Славка не хотел, чтобы видели его глаза.

Он стал смотреть во двор.

Там верхом на заборе сидел Динькин одноклассник Артур Новиков. Артур болтал ногами, ел банан, а банановой кожурой угощал худого серого кота, который устроился напротив. Интересно, что кот не отказывался, ел кожуру. Очевидно, ему не хватало витаминов.

«Хорошо, что Савин сделал фотографию, – думал Славка. – Все-таки будет память об Артемке».

– Слава Семибратов, ты успокойся, пожалуйста, и сядь, – попросила женщина-милиционер.

А капитан второго ранга сказал:

– Ничего, в таких случаях даже у взрослых не всегда выдерживают нервы.

И тут впервые заговорила Любка:

– При чем тут нервы? У Семибратова Артемка был в портфеле. Думаете, не жалко?

– Что за Артемка? – испуганно спросила милиционерша.

Юрий Андреевич торопливо ответил:

– Замечательный Артемка, герой школьной прессы. Я потом объясню… Ладно, Слава, зато люди не пострадали. Не горюй.

Славка, не оборачиваясь, проговорил:

– Спасибо за сумку… Бабушке не говорите про снаряд, а то она расстроится. И маме напишет…

– Напишет? – переспросил Юрий Андреевич. – Разве мама не здесь?

– Она уехала. Я с бабушкой…

Тогда Тим поднялся и подошел к Славке. Ничего не сказал, просто встал рядом. Славка посмотрел на него: «Тим, я держусь».

И они оба повернулись лицом к директорскому столу. Женщина-милиционер обратилась к капитану второго ранга:

– Сергей Дмитриевич, давайте о главном.

– Есть, Вера Матвеевна. Давайте о главном… Слава, для начала один вопрос: зачем нужно было тащить находку в такую даль?

– Ничего не оставалось. Мы думали по-всякому. Спрятать негде, а ребята могли прибежать… Они какие-то шальные…

– Понятно… И все же это был сумасшедший риск. Неужели нельзя было придумать ничего другого?

И тут вмешался Тим. Сдержанный, воспитанный Тим сказал:

– Разумеется, можно было придумать другое… Сидя в кабинете. А там было некогда.

– Тимофей Сель… – сказал Юрий Андреевич.

– А почему получается, будто Семибратов в чем-то виноват? – дерзко спросил Тим.

Юрий Андреевич развел руками:

– Опять вы за свое…

Сергей Дмитриевич слегка нахмурился:

– Подождите, ребята… Никакой вины нет. Слава молодец…

– А почему я?! – взвинтился Славка. – Тим раньше меня снаряд увидел! Он его у ребят отобрал! Он, может, больше моего рисковал!

– Да, я понимаю. Вы оба. Я пришел сюда, чтобы сказать вам спасибо…

– А милиция тоже для этого? – напряженным голосом спросил Тим.

– Милиция для порядка, Тима, – отозвалась Вера Матвеевна. – У тебя после истории с «Сатурном» к милиции прохладное отношение, но мы не виноваты. А сейчас разговор о другом…

– Разговор вот о чем, – подхватил Сергей Дмитриевич. – Смелые вы люди. И неглупые. Я верю, что вы поступили правильно… Только не все такие, как вы. Если станет известно об этом случае, найдутся ребята, которым очень захочется совершить геройский поступок. Они полезут в такие места, куда лазить не следует, будут специально искать, чтобы проявить свои доблести. Допустить это нельзя.

– А кто узнает? – сказал Славка. – Только пусть Потапенко не болтнет где-нибудь.

– С ней мы уже договорились, – сообщила Вера Матвеевна. – Я за нее ручаюсь. Дело теперь за вами, мальчики.

– За нее ручаться нельзя, – мстительно сказал Славка. – А мы с Тимом будем молчать. Верно, Тим?

– Да, – сказал Тим.

Юрий Андреевич поднялся из-за стола.

– Спасибо, ребята. И не обижайтесь, что пришлось обойтись без торжественных построений и наград.

Тим засмеялся.

– Ты что, Тимофей? – спросил директор.

Славку словно бес толкнул:

– Юрий Андреевич, он вспомнил линейку, когда Дениса Васильченко награждали.

Директор не рассердился.

– Да, это не очень продуманное было мероприятие. Рад, что вы все понимаете… Вера Матвеевна, Сергей Дмитриевич, ребята вам еще нужны?

– Мне нужны, – сказал Сергей Дмитриевич. – Если можно пусть мальчики меня проводят.

…Они вышли из школы. Облака уже разошлись, и асфальт высыхал, только в углублениях синели лужицы. У крыльца стоял «рафик» с военным номером. За рулем сидел матрос в отутюженной белой форменке.

Сергей Дмитриевич открыл дверцу:

– Садитесь. Прокатимся, а потом отвезу куда хотите.

Славка и Тим забрались в автомобиль. Сергей Дмитриевич устроился рядом, на том же сиденье. Машина поехала. Славка и Тим положили на колени сумку и молча разглядывали зубренка. Сергей Дмитриевич сказал:

– Кажется, обо всем поговорили, а на душе неспокойно. Нельзя, чтобы такие ребятишки, как вы, рисковали головами. Даже случайно. Постарайтесь в дальнейшем без этого.

– Да уж постараемся, – сказал Славка. Тихо и без насмешки.

Зубренок был очень симпатичный. Он мчался по голубой клеенке в веселую атаку.

Сергей Дмитриевич тронул Славку за плечо.

– Скажи честно: страшно было?

Славка хмуро спросил:

– Если скажу, что не страшно, вы поверите?

Сергей Дмитриевич коротко засмеялся:

– Пожалуй, нет. Хотя есть дураки, которые не боятся.

– Значит, я очень умный, – сказал Славка.

– А я вообще гений, – сказал Тим.

Сергей Дмитриевич расстегнул на левом запястье часы, положил их на зубренка. Они были большие, тяжелые, с парусным кораблем на циферблате.

– Это мне подарил командир флотилии. Возьмите, ребята, на память.

Славка посмотрел на Тима. Тим чуть поморщился.

– Спасибо, – сказал Славка. – Нам не надо.

– Потому что одни на двоих?

– Потому что это вам подарили, – сказал Тим.

– Мы ими все равно похвастаться нигде не сможем, – добавил Славка. – А если они просто как часы, то у нас есть. У Тима давно, а мне сегодня… мама оставила, когда уехала…

Сергей Дмитриевич не настаивал. Он взял часы.

– Ладно, – сказал он будто самому себе. – Что-нибудь придумаем.

«Придумайте, чтобы мама моя вернулась», – мысленно сказал Славка и опять стал смотреть на зубренка.

– Что за нашивки у вас? – спросил Сергей Дмитриевич.

– Парусная секция «Винджаммер», – объяснил Тим. – Только мы пока не занимаемся. Мы пока вроде арестантов.

– Что так?

– Славка, можно рассказать?

Славка кивнул. Не все ли равно теперь?

И Тим рассказал. Он сумел это сделать коротко. Буквально в несколько фраз. А Славка слушал и думал: где теперь мама? Все еще в самолете или уже в Усть-Каменске? Хоть бы догадалась прислать телеграмму…

– Значит, цепь… – задумчиво сказал Сергей Дмитриевич. – Отчаянные вы ребята…

– Мы? – удивился Тим.

Сергей Дмитриевич спросил:

– Как фамилия начальника базы?

– Федосов… Игорь Борисович, – сказал Тим.

– Ладно… Куда вас отвезти?

– Если можно, на пляж, – попросил Славка.

– Не холодно купаться?

– Ничего, – сказал Тим.

«Рафик» покатил к Орудийной бухте. Недалеко от пассажирских причалов они вышли из машины. Тим озабоченно проговорил:

– Я все время думаю: надо узнать, откуда лом привезли на свалку. Может быть, там есть что-нибудь еще… такое же.

– Совет опоздал на двое суток, – сказал Сергей Дмитриевич. – Но все равно спасибо… Давайте прощаться. И прошу вас помнить три вещи…

– Больше не попадать в такие истории, – догадался Тим. – Да?

– Да. Это первое…

– Молчать как рыбы, – сказал Славка. – Это второе.

– Все знаете… Ну а третье?

Славка пожал плечами. Он не ожидал услышать ничего нового. Сергей Дмитриевич жестко обнял его и Тима за плечи, придвинул к себе.

– Мальчики вы мои… Несмотря на молчание, помните: вам благодарны Город и Флот.

Когда шли на пляж, Тим спросил:

– Она сегодня уехала?

– Да.

– Ты не знал?

– Нет. Она письмо оставила.

– Славка… Наверно, это я виноват. Со своей цепью…

– Не говори глупости, – сказал Славка. На пляже было пусто. Славка подпрыгнул и уцепился за обруч громадного зонтика, впаянного ножкой в бетон. Заболтал ногами.

– Где ты коленку ободрал? – спросил Тим.

– Здесь. Купался, когда с физкультуры сбежал. Я устроил себе каникулы…

– Славка, – сказал Тим. – Не надо веселиться, если невесело. От этого не легче, я знаю.

Славка разжал руки и упал на бетон.

– Я не веселюсь, Тим… Давай макнемся!

Они стали раздеваться.

Славка сказал:

– А все же хорошо, что сегодня мамы нет. Не узнает, что эта штука настоящая…

Они встали на бетонную ступень.

– Имей в виду, вода сегодня холодная, – предупредил Славка.

– Ладно, вытерпим и это, – сказал Тим. – Прыгаем?

– Да… Подожди… Тим! А если дать ей телеграмму, что я заболел? Она же приедет, верно?

Тим ничего не сказал. Он, видимо, не решился ответить и опустил глаза. Но Славка успел заметить в его глазах невысказанный ответ: «Это нечестно…»

– Я пошутил, Тим, – сказал Славка и прыгнул в соленую воду.

Он никуда не поплыл, а повис, как в невесомости, в плотной зеленой толще. Холод сжал его на несколько секунд и ослабел, отступил. Глубина тихо звенела. Это отзывалась в ней работа судовых моторов, корабельного завода, плавучих кранов и доков. Это жили несмолкаемой жизнью Город и Флот.

Славка вдруг вспомнил, как ночью звенят сверчки.

В это время шумно прыгнул Тим…

Площадь Карронад

Прошла неделя. За это время мама прислала сначала телеграмму, а потом письмо. В телеграмме она сообщала, что долетела благополучно. В письме просила Славку быть осторожным, не ходить раздетым по холоду и слушаться бабу Веру.

«Вера Анатольевна – замечательный человек, – писала мама. – Помогай ей во всем. Скоро я вышлю вам денег. А когда приеду, мы вместе подумаем о ремонте дома».

Этими словами она давала Славке понять, что приедет. Но когда приедет – было неясно. Дом бабы Веры выглядел прочным и, судя по всему, скорого ремонта не требовал.

Через день после маминого письма пришло еще одно. Совсем неожиданное.

«Комарик, здравствуй! Кое-как нашла твои следы. Сначала узнала твой старый адрес, приехала в Усть-Каменск и здесь повстречалась вчера с твоей мамой. Она мне все про тебя рассказала. Даже про цепь. Ты молодец, и твой Тим молодец. Вы там держитесь, не меняйте курс. Тебе, Славчик, здорово повезло…

Мне тоже повезло. Меня, кажется, берут стажером на теплоход «Краснокамск». Если все будет нормально, может быть, в ноябре мы придем в ваш порт. Вот тогда поговорим!..

А я все-таки правду говорила: ты стал рулевым. Молодчина.

Как поживает ушастый друг Артемка? Привет ему, обормоту. Он еще не забыл Анютку?»

Стало Славке после этого письма хорошо и грустно. Хорошо, потому что Анютка нашлась и вспомнились счастливые дни первых плаваний. Грустно, потому что столько печального случилось, пока Анютка где-то пропадала. Но ведь и хорошее случилось. И, несмотря ни на что, были у Славки море. Город и Тим.

И была теплая южная осень. А по Славкиным понятиям – еще полное лето. Вода, правда, стала холоднее, но все же они с Тимом иногда купались. Два раза с ними ходил купаться Динька. Холодной воды он не боялся, но плавать не умел и, когда его пытались учить, верещал так, что уши закладывало.

– Тихо ты! – прикрикнул наконец Славка. И пригрозил: – Я за тебя возьмусь. Ты у меня научишься вести себя, как положено интеллигентному ребенку семи с половиной лет.

Динька притих и смотрел на Славку с опаской, пока ему не объяснили, что это была шутка…

Наступил еще один понедельник. После четвертого уроки Динька разыскал Славку на втором этаже.

– Тебя с Тимом какая-то тетя ищет. Большущая.

Большущей тетей оказалась Настя. Она спросила:

– Не надоело отдыхать?

– Игорь Борисович сказал, чтобы две недели…

– Он велел прийти.

Славка и Тим ринулись на базу.

Игорь Борисович был, как всегда, хмур и недоволен жизнью. Он выставил из кабинета трех новичков, которых записывал в журнал, а Славке и Тиму сказал:

– Можете готовить яхту к выходу. Но чтобы никто из новых ребят не знал о ваших подвигах. Примеры заразительны, а мне здесь вполне хватает двух авантюристов… Есть вопросы?

– Нет! Вопросов! Товарищ! Начальник! Базы! – в два голоса откликнулись Тим и Славка и хотели рвануть на пирс.

– Стоп, – сказал Игорь Борисович. – Имейте в виду: я, еще не начав нормальную работу секции, получил уже от начальства крупный нагоняй. Из-за вас. Поэтому, если что натворите, больше вам не помогут никакие заступники.

– А… какие заступники? – осторожно поинтересовался Славка. Он почувствовал, что одной Настей здесь не обошлось.

Игорь Борисович усмехнулся:

– А вы не знаете?

– Нет! – хором сказали Тим и Славка.

– Любопытно… То из штаба флота звонят, то является кудрявая девица и орет на меня, как старый боцман на провинившегося юнгу… Чучело какое-то еще принесла. Чуть не забыл.

Он вытащил из тумбочки письменного стола странное существо. Оно оказалось сшитым из пестрых лоскутков. У существа торчали длинные уши, но это был не заяц. Это был не то ослик с большим улыбчивым ртом, не то помесь кролика и обезьяны. Плюшевое брюхо его подпоясывал ремешок с блестящей пряжкой, а за ремешком торчал маленький заклеенный конверт.

Славка и Тим распечатали письмо.

«Семибратов! Это тебе вместо Артемки, раз его больше нет. А если не понравится, пожалуйста, можешь выбросить. Мне-то что! Только не воображай, что я в самом деле обращала на тебя внимание».

– Ну и Любка, – пробормотал Славка.

А Тим нерешительно посмотрел на обезьяну-кролика:

– Что с ним делать? Может, возьмем?

И они взяли себе этого ушастого зверя. Не вместо Артемки. Артемку никто не смог бы заменить. Взяли просто так – не выбрасывать же. Дали ему имя «Шастик». Сперва назвали Ушастиком, а потом сократили. Шастик лучше. Как будто он озорной, неспокойный – все время где-то шастает. Пестрый улыбчивый зверек «шастал» над волнами, когда «Маугли» опять начал плавание. Но в сумке Славка его не носил. Шастик жил в яхте, в ахтерпике.

На базу приходилось ездить часто. Теперь Славка и Тим не только ходили на «Маугли». Они помогали Насте учить новичков. Тим носил на рукаве под якорем подшкиперскую звездочку…

Возвращались домой под вечер. И почти каждый раз делали крюк, чтобы зайти на площадь Карронад. Иногда здесь играли мальчишки: запускали змеев, а если дело было в сумерки, гоняли по камням звонкую железку – выбивали искры. Это были старые приятели Тима. Они и Славку встречали как приятеля.

А иногда здесь было пусто. Ходили по камням голуби, и качались травинки там, где должен был стоять памятник. Славка и Тим останавливались у края разбитой стены и смотрели на Город.

Город был очень красив под закатным солнцем. На белых домах и теплоходах лежал оранжевый налет. Море делалось светлым и удивительно ласковым. Дальние берега и темный горбатый Курган видны были сквозь тонкую золотистую пыль.

Славка смотрел на Город со спокойной радостью. Теперь это был навсегда его Город. И не потому, что Славка рисковал со снарядом. Этой истории могло и не случиться (и лучше бы никогда не случалось!). Это был его Город, потому что Славка прикипел к нему сердцем.

Когда-то Славка (смешной он был человек!) думал, что найдет здесь безоблачную жизнь. Что не будет здесь огорчений и боли. Все было. А Город стал еще дороже. Славку приковали к Городу цепью, заперли замок и выбросили ключи в глубокое море…

В тот день ветерок был слабый, поэтому ходили под парусом недолго. Занятий с новичками не было. Славка и Тим ушли с базы раньше обычного. Но по Городу они еле брели, потому что домой не хотелось. Когда поднялись на площадь, уже вечерело.

Над площадью стояло безветренное тепло. Стрекотали кузнечики. Сначала показалось, что здесь никого нет. Потом они увидели мальчика в голубой школьной рубашке. Он сидел на старинной, вросшей в землю скамейке из решетчатого чугуна. Недалеко от стены. Держал на коленях не то альбом, не то папку. Быстро водил карандашом.

– Смотри-ка, там Аверкин, – сказал Славка и смущенно взглянул на Тима.

Тим остановился, будто споткнулся. Поскреб на подбородке веснушку и спросил:

– Может быть, подойти?

– Ты же не хотел раньше…

– Ну, почему я не хотел… Просто причины не было.

– Тогда пошли?

– Да, – сказал Тим. И добавил, будто оправдываясь: – Нельзя же стоять просто так, когда он нас увидит. А уходить тоже… Это наша площадь.

Славка окликнул Аверкина, чтобы он не подумал, будто они с Тимом хотят застать его врасплох:

– Женя…

Аверкин поднял голову. Вздрогнул. Захлопнул папку Но не встал, не собрался уходить. Он неловко заулыбался, отложил карандаш, обнял себя за плечи. Сидел и ждал.

Тим и Славка медленно подошли. Славка спросил:

– Ты здесь что делаешь, Жень?

Вопрос был глупый. По всем правилам Женьке следовало ответить, что он косит траву или торгует рыбой. Но Женька перестал улыбаться, переглотнул и даже побледнел слегка.

– А вот помнишь… ты про памятник рассказывал… чтобы нарисовать. Вот я… пробую…

Они помолчали. Женька ссутулился на скамейке и водил тупым концом карандаша по закрытой папке. Славке вдруг показалось, что Аверкин выцарапывает на коже буквы NC.

И тогда Тим, словно через пограничную полосу, шагнул:

– Женя… Покажешь?

Женькины щеки вспыхнули, он согнулся, будто грудью хотел прикрыть папку. Но тут же выпрямился. Прошептал:

– Только еще не готово. Набросок еще…

– Ну и что! – быстро сказал Славка. Он сел рядом с Женькой, а Тим обошел скамейку и встал сзади.

Женька медленно отвернул крышку.

На серовато-желтом листе была нарисована площадь: дома в отдалении, камни, остатки стены, трава и голуби. Но это было не главное. Главными были ребята. Они втроем стояли на низкой каменной площадке сдвинувшись плечами и взявшись за руки.

Они были почти такие, какими представил их Славка, впервые оказавшись на площади Карронад. Только третий – в съехавшем набок галстуке, со сбившимся бинтом на колене, с приподнятыми ветром волосами – не был угрюмым. Он смотрел спокойно и открыто. Они все смотрели спокойно и открыто-маленький артиллерист со старинных бастионов, двенадцатилетний юнга из морской пехоты и нынешний мальчишка из ближней школы. В их лицах не было суровости. Но улыбок тоже не было.

Женька тихо сказал:

– Я сначала хотел их веселыми нарисовать. Думал: пускай смеются несмотря ни на что… Но не получились они веселые…

– Ну и не надо, – откликнулся Тим. – Какое уж тут веселье… А так все правильно. Да, Славка?

Славка кивнул.

Женька был художник. Мастер он был, ничего не скажешь. Нарисованный памятник отливал металлом, и в то же время мальчишки выглядели живыми. Славка тихо спросил:

– Ты их долго рисовал?

– Долго, – признался Женька и тут же, не меняя голоса, не поднимая лица, проговорил: – Слава, Тим, возьмите в матросы…

После этих слов стало совсем тихо. Славка не двинулся, и Тим тоже замер. А надо было ответить. Что? Можно было сказать: «Ты же в художественной школе занимаешься…» Или другое: «Понимаешь, у нас яхта на двух человек…»

Но в такие моменты нельзя изворачиваться и хитрить. По крайней мере. Славка не мог, не хотел. И Тим, видимо, не хотел тоже. Потому что Женька просился не в матросы. Ему просто хотелось быть вместе со Славкой и Тимом.

Славка медленно повернулся к Тиму. Тим опустил глаза.

Женька сказал шепотом:

– Я тогда не думал, что ты всерьез насчет «Сатурна»… Я бы не испугался.

– Ну, а если бы даже испугался… Подумаешь, – хмуро сказал Тим. – Каждый может испугаться… И вообще это была глупая затея, теперь я понял.

Славка опять оглянулся на него. Удивленно.

– В самом деле, – сказал Тим Славке. – Я уже думал. Надо было не так. Надо было шум поднимать на весь город. Может быть, и спасли бы «Сатурн».

Женька повторил негромко, но упрямо:

– Я все равно бы не испугался.

– Я знаю, – сказал Тим.

Женька обрадованно поднял голову. Папка соскользнула у него с колен. Листок с рисунком спланировал в сторону и лег на камни. К нему бросились все трое. Хотели схватить, перепутались руками. Посмотрели друг на друга и засмеялись.

– Порвем ведь… – сказал Славка. – Осторожнее…

А Тим спросил у Женьки:

– Ты хорошо плаваешь?

– Не знаю… Нормально. А что, Тим?

– «Что»… А если вылетишь с яхты?

– Тим… Я хорошо!

– Если потонешь, в другой раз не возьмем, – сказал Славка.

Шуточка была так себе, но разве в этом дело? Женька сразу сделался такой счастливый. Но он стеснялся показать, какой он счастливый, закусил губу и понес рисунок к папке. Тим и Славка пошли за ним.

В распахнувшейся папке лежали другие листы. И сверху…

Сверху лежал большой портрет Шастика!

Уже сбегались легкие сумерки, но стало видно, что Женька опять покраснел. Его не успели ни о чем спросить, но он, видимо, и сам понял, что ребята удивились.

– Это я для Потапенко нарисовал, – пробормотал он. – Она просила зайца, чтобы сшить такого же, как раньше, а я не стал. Я подумал: зачем вам другой Артемка? И вот этого придумал…

– Женька! Значит, Любка тебе все рассказала?

– Она же слово дала, – сказал Тим.

– Она еще раньше рассказала, вечером в воскресенье. Она уже все знала… Ребята, я ей сказал, чтобы молчала намертво! И сам…

«А ведь правда: он в понедельник и вида не подал, что знает», – подумал Славка.

– Ну и хорошо, – решительно сказал Тим.

В самом деле хорошо. Не надо будет ничего скрывать от Женьки.

Они уложили рисунки в папку и сели на скамью. Помолчали. Потом Женька спросил:

– А этот… которого она сшила… Его как зовут?

– Шастик, – сказал Славка.

– Он плавает с вами?

– Плавает. Завтра увидишь, – пообещал Тим.

– Я его живьем-то и не видел, – объяснил Женька, – Она сшила и– даже не показала.

– Странная она, эта Любка, – сказал Славка. – Я ей говорю тогда: «Спасибо за зверя», а она как фыркнет: «П-жалста…» И больше разговаривать не стала. Пошла драться с Савиным.

– У каждого свой характер, – заметил Тим рассудительно.

Стало еще темнее. На военных кораблях переливчато и немного печально заиграли горнисты. Это значит, верхний краешек солнца ушел за морской горизонт. Над Орудийной бухтой зажглись огни. Вдали коротко прозвенели куранты: три четверти. Славка пошарил в кармане, достал мамины часы и положил на левую ладонь. Темнота наваливалась очень быстро, но он различил циферблат и стрелки. Было без пятнадцати минут семь. Рядом с часами темнела маленькая точка – след карандашного прокола. Тимкина веснушка. Славка осторожно согнул пальцы, словно хотел согреть севшую на ладонь бабочку…

Из недалекого переулка, где светились окна, выбежали на площадь четверо мальчишек. Разглядели в сумерках, что кто-то есть на скамейке, и подошли.

– Тим! Ребята, Тим пришел! И Славка!

– А это Женька, – сказал Тим.

– Погоняем искорки?

– А биток есть?

– Вот. – Мальчишка протянул зазубренный кусок железа.

– Похоже на осколок, – сказал Женька.

Славка взвесил железо в руке:

– Тяжелый. Хорошо бьет?

– Здорово! Попробуем?

– Вставайте на тот край, – сказал Тим. – А мы здесь, втроем.

Ребята убежали метров за двадцать и выстроились там еле различимой шеренгой.

Славка изогнулся и метнул осколок. Метнул, будто плоский камешек по воде, чтобы «напечь блинов». Славка умел рассчитывать рикошеты. Когда-то смертельный, а теперь безвредный кусок железа со звоном помчался над землей. Он выбил из камней яркие-яркие искры.

1979 г.