Текст книги "1917. Разложение армии"

Автор книги: Владислав Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

№ 58. Телеграмма чл. Госуд. Думы Манькова председателю Думы Родзянко от 10 мая 1917 года

[В] середине апреля Ахтырский полк 137-й дивизии отказался сменить [на] позиции Полтавский полк, мотивировав малочисленностью штыков [в] ротах. По моему ходатайству [в] мобилизационном отделе генерального штаба пополнение пришло, несмотря на это, 6 мая Ахтырский полк снова отказался сменить стоявший на позиции Северо-Донецкий полк, терпящий большую убыль штыков от цынги. Выставили новое требование: недоверие начальнику дивизии. Начальник дивизии оставил дивизию; тем не менее полк сменять отказался, отсрочивая таковую до первого июня; есть основание предполагать, что 1 июня выставит новый мотив; восьмого мая Ахтырскому полку присоединился Волчанский полк, также стоящий резерве: отказался сменить Чугуевский полк, где также много бойцов выбывает вследствие цынги; на стоверстном фронте боевого соприкосновения полное затишье артиллерийского и ружейного огня, прекращение всяких военных работ.

Братание продолжается. Наша артиллерия под угрозой со стороны пехоты не смеет стрелять по неприятелю. Положение офицерского состава мученическое, 6 мая застрелился офицер Волчанского полка, на просьбу которого команда отказалась исполнить приказ о смене товарищей и угрожала за это насилием; во всех мотивах не исполнения приказа начальства у солдат доминирует животный страх смерти, который падением дисциплины играет первенствующую роль, чем объясняется непостоянность мотивов отказах повиновения. Демократия Петрограда не учитывает несознательность широких массах населения, чем широко пользуются провокационные элементы; армия разлагается, положение грозное. Сообщить изложенное считаю своим гражданским долгом, также на это уполномочен офицером французской армии полковником Рооппо, объезжавшим начале мая фронт.

Член Государственной Думы Маньков

10/V 1917 г., Глубокий Вал. (А.О. Р.; Ф. III, дело № 44; л. 161–162.)

№ 59. Постановление общего собрания батальона запасного батальона гвардии Павловского полка. 23 мая 1917 года

Ознакомившись с проектом переформирования запасных батальонов в резервные полки, собрание нашло, что реорганизация вызовет большие затраты (увеличение штата офицеров, приобретение инвентаря хозяйственной части, покупка и содержание лошадей и т. п.), затраты, крайне нежелательные при современном финансовом положении страны. Разбирая главную мотивировку проекта – защиты Петрограда при высадке десанта, – собрание пришло к заключению, что она недостаточно обоснована, так как при высадке десанта на Финляндском побережье враг встретится с миллионной армией, находящейся в этом районе, а в случае появления противника в других пунктах побережья, где наши силы оказались бы недостаточными для должного отпора, всегда можно провести переформирование запасных батальонов экстренным порядком.

На основании всего вышеизложенного собрание батальона категорически протестует против какого бы то ни было переформирования петроградского гарнизона. Что же касается вопроса о разгрузке Петрограда, то собрание выражает протест против таковой, так как она касается рабочих и солдат, т. е. элементов, наиболее ценных в данное время, необходимых для дела защиты свободы и энергичного хода работ по обороне. Если же разгрузка вызвана боязнью продовольственного кризиса и настоятельно необходима, то она должна быть произведена за счет имущих классов, выезд которых не произведет ущерба ни делу, ни им самим. Возможна разгрузка фабрик, изготовляющих предметы роскоши.

Кроме этого, собрание считает необходимым выселение… таких вредных элементов, как проститутки, сутенеры, биржевые зайцы, маклера и вообще все живущие за счет других и сами не занимающиеся никаким трудом. Собрание считает необходимым немедленно принять меры к тому, чтобы снять с учета лиц, поступивших на учет во время войны и не работающих на оборону, а также немедленно выслать в действующую армию всех дезертиров.

Секретарь комитета мл. унт. – оф. Баранов

(По копии, в фонде л. – гв. Кексгольмского полка, л. 67, протоколы батальонного комитета, 1917 г., л. 21. Публикуется по: Большевизация Петроградского гарнизона… С. 103–104.)

№ 60. Телеграмма командующего шестой армией военному министру и верховному главнокомандующему от 26 мая 1917 года

Во второй половине мая некоторые люди частей 163-й пехотной дивизии проявили признаки своеволия, выразившиеся в насильственном овладении вином и захвате скота у помещиков и в ряде других противозаконных деяний. При этом особенно выделился 650-й пехотный Тотемский полк, во главе которого стал агитатор подпоручик Филиппов, рядом демагогических приемов привлекший на свою сторону солдат, призывая: 1) к недоверию солдат к офицерам, 2) к скорейшему заключению мира «во что бы ни стало», 3) к недоверию Совету Солдатских и Рабочих Депутатов, а также Временному Правительству и 4) сохранить винтовки и беречь патроны, «которые пригодятся в тылу». Приказу о расформировании дивизии и возвращении в части, выделившие их полки, исключая 652-го Цильменского полка, подчиниться отказались, все под влиянием того же подпоручика Филиппова. Приезд представителей армейского комитета дела не поправил. 23 мая были арестованы 650-го Тотемского полка командир и офицеры, причем двум из них нанесено оскорбление действием.

Того же числа армейским комитетом в экстренном заседании постановлено и мной утверждено принять меры к аресту вожаков и воздействию на полки, не останавливаясь перед применением силы. Задача была возложена на временного командующего 6-м конным корпусом генерал-майора Бискупского [47]47
  Бискупский Василий Викторович (1878–1945) – командир 1-й бригады 3-й кавалерийской дивизии (с марта 1917 года), депутат Петроградского совета. С мая – врид командира 6-го конного корпуса. В 1918 году – в украинской армии (Центральной рады, затем гетмана Скоропадского), командир 1-й кавалерийской дивизии. В 1919 году – глава прогерманского «Западно-Русского правительства», затем в эмиграции в Германии, участник Капповского путча 1920 года и подпольной организации Людендорфа. Осуществлял связь между монархическим крылом русской эмиграции и праворадикальными силами в Германии. В 1923 году, после неудачи «Пивного путча», некоторое время укрывал у себя А. Гитлера. С 1936 года руководитель Бюро по делам русских эмигрантов в Берлине. (Прим. ред.)


[Закрыть], причем в его распоряжение даны были: 1) две дивизии 6-го конного корпуса, 2) по баталиону 458-го Суджанского и 160-го Абхасского полков, 3) батарея 115-й артиллерийской бригады, 4) 4-й броневой дивизион и 5) воздухоплавательные аппараты. 25 мая задача была выполнена без вооруженного сопротивления со стороны восставших полков и без пролития крови. Арестованы четыре офицера во главе с подпоручиком Филипповым и 222 солдата. Порядок восстановлен, полка ушли по назначению. Дознание производится.

Командарм 6 Генкав Цуриков.

26/V 1917 г., № 18693. Болград. (В.-уч. Арх.; дело № 811; л. 107–109.)

№ 61. Телеграмма верховному главнокомандующему от 28 мая 1917 года

Командарм 7 осмотрел первый и четвертый полки польской дивизии; наступательного порыва нет; делегаты первого полка заявили, как общий голос дивизии, что она пойдет в наступление, когда это будет решено Петроградским польским съездом, ввиду чего, впредь до выяснения результатов этого съезда, они просят их никуда из ныне занимаемого района не передвигать. Решение ожидают около первого июня.

Гутор

28/V 1917 г., № 52817. (В.-Уч. Арх.; дело № 811; л. 136.)

№ 62. Телеграмма генерала Щербачева верховному главнокомандующему от 27 мая 1917 года

(Копии – военмин., командарм 4, 6 и 9.)

Военная, секретная

Ввиду невозможности закончить к началу операции организацию третьих вновь сформированных в корпусах дивизий, бывший главковерх разрешил расформировать те из них, которые командармы признают к настоящему времени небоеспособными. Согласно этого разрешения, в шестой армии по донесению генерала Цурикова подлежали расформированию сто шестьдесят третья пехотная, восьмая стрелковая и двадцать первая Сибирская стрелковая дивизии. Переданное вслед за тем в полки 163-й дивизии приказание командарм-шесть о расформировании дивизии и переходе ее в новый район тремя полками исполнено не было, причем они потребовали дивизию не расформировывать. Убеждения командиров, офицеров и делегатов различного рода комитетов никакого влияния не возымели, и солдаты некоторых полков 163-й дивизии начали производить в окрестностях Кагула бесчинства. 23 мая в семь часов возбужденная толпа солдат 650-го полка арестовала командира полка и семь офицеров, сорвала с них погоны, причем одному из них, штабс-капитану Мырзе, нанесла несколько ударов по лицу, а другого, подпоручика Улитко, жестоко избили и оставили на дороге лежащим без сознания. В тринадцать часов командир полка полковым комитетом был из-под ареста освобожден, прочие же офицеры оставлены под арестом как заложники. Полковой комитет постановил, что полк никуда не пойдет.

23 мая армейский комитет шестой армии с чинами штарм, обсудив в экстренном заседании положение дел в 163-й дивизии, постановил принять по отношению к неповинующимся меры воздействия, не останавливаясь для восстановления порядка перед применением силы. Всецело присоединившись к этому решению, генерал Цуриков возложил исполнение этой задачи на начдив[а] третьей кавалерийской генерала Бискупского, назначив в его распоряжение две дивизии кавалерии, два баталиона пехоты, одну легкую батарею, броневой дивизион и воздухоплавательные аппараты. Части этого отряда к вечеру 24 мая сосредоточились в районе станции Тараклия и деревень Кувей-Курчи и Фольтешты. В 15 часов 25 мая части отряда генерала Бискупского заняли исходное положение, а в 15 час. 30 минут в деревню Пилении Молдован, занятую 650-м полком, были высланы делегаты армейского комитета и частей отряда с следующим ультиматумом генерала Бискупского: первое, немедленно выдать вожака подпоручика Филиппова и его приверженцев; второе, немедленно выступить в указанном направлении и третье, дать обещание служить в дальнейшем, как подобает честному воину. Срок выполнения этих требований был назначен в 19 часов.

В 18 часов 30 минут к генералу Бискупскому примчался на автомобиле один из посланных им делегатов и доложил, что в последний момент, когда уже почти было достигнуто соглашение, выскочил подпоручик Филиппов и стал возбуждать толпу солдат, призывая их к оружию, крича, что делегаты пришли лишать их свободы. Признавая, что всякая потерянная минута грозит опасностью делегатам, генерал Бискупский тотчас же направил в деревню Пилении Молдован с фронта баталион пехоты, а с флангов галопом два эскадрона. Как только эти части вошли в деревню, 650-й полк тотчас же согласился на все условия, а подпоручик Филиппов с тремя единомышленниками офицерами с трудом были выхвачены из разъяренных рядов атаковавших войск и отправлены на автомобиле в штаб армии. По дороге, однако, люди резерва генерала Бискупского бросились останавливать автомобиль, везший подпоручика Филиппова, и [так] как им сделать этого не удалось, то открыли по автомобилю огонь. Чтобы спасти арестованных, генерал Бискупский сам сел к ним в автомобиль, после чего огонь прекратился. Из 650-го полка арестовано более 200 солдат, причем выделение приверженцев Филиппова еще продолжается, после чего 650-й полк выступит по назначению. Все обошлось без пролития крови. С 651-м полком, который также не пожелал двигаться добровольно, вопрос еще не покончен, но генерал Бискупский надеется его уладить мирно. Подпоручик Филиппов с тремя своими единомышленниками офицерами доставлены в Болград и заключены под стражу. В ночь с 25 на 26 мая 649-й и 650-й полки выступили по назначению. Большая часть 651-го полка во главе с командиром выступила 26 мая утром. Дознание производится.

Щербачев

27/V 1917 г., № 7. (В.-уч. Арх.; дело № 811; л. 137–141.)

№ 63. Из воспоминаний ефрейтора команды разведчиков, председателя комитета 138-го Болховского полка (35-я пехотная дивизия, 17-й корпус, 11-я армия ЮЗФ) Я.И. Кальницкого (не позднее мая 1917 года)

Вследствие все развивавшегося братания охрана нашей линии ночью не доверялась ротам, и нам, разведчикам, пришлось проводить ночи в секретах, то полевых, по обе стороны железной дороги, то укрепленных, вынесенных из первой линии и разбросанных вокруг воронки на Золотой горе.

Днем в бинокль, а в ясную погоду и невооруженным глазом можно было наблюдать, как между двумя враждебными линиями появлялись серовато-синие и серовато-зеленые фуражки, которые гуляли под руку, собирались в толпы, ходили в те и другие окопы… Иногда видно было, как с той стороны появлялся фотографический аппарат, и вокруг него толпились группы наших солдат, спешивших запечатлеть свои физиономии на бумаге. Обычно это гуляние между окопами прекращалось после двух-трех орудийных выстрелов шрапнелью высокими разрывами. Тогда солдаты той и другой стороны поспешно бежали в ближайшие окопы, и почти всегда в австрийских окопах оказывались наши солдаты, а в наших – австрийцы. По окончании паники солдаты дружески прощались и расходились по своим окопам. После братания у наших солдат появлялись шоколад, смешанный с сахаром австрийский кофе, ром, галеты, а иногда желтые тяжелые ботинки или серые обмотки. Как редкость, появлялись и фотографические снимки, где были изображены русские и австрийские солдаты вместе.

В австрийских окопах после братания наслаждались русским ржаным хлебом, крепким сахаром и примеряли мягкие складные папахи.

Начальство много ругалось из-за братания, и дошло до того, что увело части из первых линий, а нас, разведчиков, заставили и днем нести охрану укреплений.

Случалось иногда вечером, что сзади секрета рвалась русская ручная граната, и мы знали, что это – предостережение сторонников братания.

Действительно ли австро-германцы не хотят войны с нами или обманывают нас – мы не могли знать. Самые противоречивые данные сбивали с толку и путали мысли. С одной стороны, вдруг начинается местное наступление австрийцев, но, с другой – мы все помним случай, когда к нам в окоп австрийцы бросили бутылку с запиской, в которой предупреждали, что на рассвете будет взорвана наша первая линия. Мы доложили об этом начальству, и первый батальон перевели во вторую линию, а на рассвете, часов в пять, действительно взлетела на воздух верхушка Золотой горы вместе с первой линией окопов. Только благодаря предупреждению первый батальон был спасен от верной гибели.

И все же точно ничего представить себе нельзя было. Обычные артиллерийские обстрелы велись с обеих сторон. Семипудовые мины по-прежнему рвались в наших окопах, а всякого рода ручные и шомпольные гранаты, по-старому залетая к нам в секреты и окопы, убивали и калечили людей. Не успели собрать убитых и раненых, глядь, австрийцы идут в гости, и снова начинается братание. На взаимные упреки обе стороны отвечали:

– А почему ваши первые!

Газеты все в большем количестве проникали к нам. Наряду с зафронтовыми поступали киевские и московские. Последние во главе с «Русским словом» восставали против братания, называя его позором и предательством.

[…]

Пока газеты Временного правительства единодушно порицали сепаратный мир, в полку не только зрели сепаратистские тенденции, но и появлялись сторонники мира во что бы то ни стало.

(Калъницкий Я.И. От Февраля к Октябрю: воспоминания фронтовика. Харьков: Книжное издательство, 1964. С. 27–29. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 112–114.)

№ 64. Резолюция общего собрания 6-го запасного саперного батальона. 13 июня 1917 года

Мы, солдаты 6-го запасного саперного батальона в Усть-Ижорском лагере, собравшись на общее собрание 13 июня и рассмотрев постановление юнкеров Николаевского инженерного училища об увольнении товарищей юнкеров Кусакина и Козлова, возмущаемся таким самоуправством, так как училище принадлежит не теперешним его воспитанникам, а государству, и вопрос об удалении может решить только государственная власть, а не кучка искусственно подобранных людей. Протестуем против самосуда и негодуем, что собрание простым голосованием объявляет себя судом, отвергает предварительное следствие, не желает выслушивать свидетелей со стороны обвиняемого. Протестуем против «обвинительного акта», не указывающего определенных преступных деяний, а ставящего в вину обвиняемым их политические убеждения, что по декларации прав солдата-гражданина является отнюдь не преступным.

Вменяя же в вину даже не политические убеждения, а только «этическую сторону», удалить из училища юнкеров и лишить армию офицеров с другой этикой, чем корпорация черносотенцев Николаевского инженерного училища, считаем преступным. Товарищей Кусакина и Козлова требуем не уходить из училища, потому что они должны доучиться тем наукам, которые необходимы для офицера, и вернуться к солдатам такими же товарищами, какими они были до сих пор, чтобы они так же стояли за интересы трудового народа и помогали товарищам словом в разрешении ими политических и других вопросов, и служили дружно вместе с нами на пользу дорогой родины.

Настоящую резолюцию довести до сведения и руководства Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и военного министра, нашему выборному товарищу Гонскому и просить все социалистические газеты напечатать настоящую резолюцию.

Председатель собрания И. Вигдорчик

(Солдатская правда, 1917 г. № 49. Публикуется по: Большевизация Петроградского гарнизона… С. 109–110.)

№ 65. Из воспоминаний члена армейского исполкома Особой армии ЮЗФ, писаря управления 48-го отдельного тяжелого артдивизиона М.Н. Коковихина (не позднее 18 июня)

…Однажды в этот полк [48-й пехотный] прибыли делегаты 2-й Финляндской дивизии и стали вести агитацию за окончание войны. Командование части хотело арестовать этих делегатов, но встретило сопротивление со стороны полкового комитета, который постановил: делегатов не арестовывать, так как мы сами стоим за мир. Не менее характерно также решение солдат 408-го [Кузнецкого] полка, которые, собравшись на очередной митинг, выбрали делегацию и поручили ей передать Временному правительству, что если оно не заключит мир, то они устроят варфоломеевскую ночь.

Для достижения мира солдаты прибегали к всевозможным средствам и действиям. Неисполнение приказов командиров стало массовым явлением. Полки и дивизии все чаще отказывались идти в наступление, сменять части, находившиеся на передовых позициях, выходить на работу и на учебные занятия. Нередки были и случаи самовольного ухода подразделений с позиций.

Братание русских солдат с немецкими и австрийскими стало одной из основных форм борьбы за мир. Отдельные случаи братания имели место еще до Февральской революции. Но после нее оно приняло широкий размах. Официальные донесения о случаях братания не отражают и десятой доли его размеров. Для характеристики приведем лишь три случая, показывающие, как оно протекало в самой жизни. Унтер-офицер 4-й сотни [772-го] Калишского полка громким голосом вызывал немцев, приглашая их в наши окопы. Командир полка приказал прекратить общение с немцами, но в ответ услышал от унтер-офицера ругань по своему адресу. Унтер-офицера арестовали и предали суду. Солдаты не дали следователю закончить следствие, отобрали у него дело и уничтожили. Солдаты 24-го Сибирского полка не исполнили приказ командира полка об открытии огня по нашим солдатам, которые пошли для братания в немецкие окопы. Солдаты 774-го [Байкальского] полка вышли для братания, но огнем нашей батареи были разогнаны. Тогда солдаты этого полка явились в батарею и пригрозили офицерам и солдатам кровавой расправой, если впредь повторится обстрел братающихся.

(Коковихин М.Н. В окопах Юго-Западного фронта // Победа Великой Октябрьской социалистической революции: сборник воспоминаний участников революции в промышленных центрах и национальных районах России. М.: Госполитиздат, 1958. С. 492. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 144–145.)

№ 66. Из воспоминаний верховного главнокомандующего, генерала от кавалерии А.А. Брусилова о событиях мая – июня 1917 года

В мае месяце я был назначен верховным главнокомандующим, простился со всеми сослуживцами и уехал в Могилев. Необходимо сказать, что в то время я уже сильно сомневался в возможности дальнейшей войны и взял на себя эту тяжелую должность лишь в надежде добиться хотя бы того, чтобы русская армия продержалась до конца войны на Западном фронте, дабы дать возможность французам и англичанам победоносно закончить войну.

[…]

Приняв управление всеми войвками русского государства, я назначил Деникина главнокомандующим армиями Западного фронта, ибо на должность начальника штаба верховного главнокомандующего он никуда не годился.

[…]

Вообще положение армии было ужасающее. Помнится мне случай, когда при мне было донесено главнокомандующему Северным фронтом, что одна из дивизий, выгнав свое начальство, хочет целиком уйти домой. Я приказал дать знать, что приеду к ним на другое утро, чтобы с ними переговорить. Меня отговаривали ехать в эту дивизию, потому что она в чрезвычайном озверении и что я едва ли выберусь от них живым. Я, тем не менее, приказал объявить, что я к ним приеду и чтобы они меня ждали. Встретила меня громадная толпа солдат, бушующая и не отдающая себе отчета в своих действиях. Я въехал в эту толпу на автомобиле вместе с главнокомандующим [армиями Северного фронта] ген. Клембовским [48]48
  Клембовский Владислав Наполеонович (1860–1921), генерал от инфантерии. Окончил Академию Генерального штаба (1885). С.1912 года начальник 9-й пехотной дивизии, с октября 1914 года – командир 16-го армейского корпуса. С декабря 1915 года начальник штаба Юго-Западного фронта при генерале Брусилове, один из организаторов «Луцкого прорыва». В октябре 1916 года сменил генерала В.В. Сахарова на посту командующего 11-й армией. С декабря 1916 года – помощник начальника штаба Верховного главнокомандующего, в марте – апреле 1914 года занимал пост начальника штаба Главковерха. С мая – командующий Северным фронтом. В июле без боя сдал Икскюльский плацдарм, что послужило одной из причин потери Риги в августе. После Корниловского выступления отказался от предложенного Керенским поста Верховного главнокомандующего (по утверждению Керенского – наряду с Деникиным поддержал Корнилова). Отстранен от командования фронтом и назначен членом Военного совета. С 1918 года в РККА, военных постов не занимал, участвовал в работе комиссии по изучению и использованию опыта мировой войны. В 1920 году – член Особого совещания при Главкоме РККА, затем на преподавательской работе. В 1921 году арестован; умер в тюрьме (по непроверенным сведениям – после голодовки). Автор ряда военно-исторических трудов, в том числе «Партизанские действия» (1919).


[Закрыть] и командующим армией и, встав во весь рост, спросил их, чего они хотят. Они кричали: «Хотим идти домой!». Я им сказал, что говорить с толпой не могу, а пусть они выберут нескольких человек, с которыми я в их присутствии буду говорить. С некоторым трудом, но все же представители этой ошалелой толпы были выбраны. На мой вопрос, к какой они партии принадлежат, они мне ответили, что раньше были социал-революционерами, а теперь стали большевиками. «В чем же заключается ваше учение?» – спросил я. «Земля и воля!» – кричали они. «А что же еще?». Ответ был короткий: «А больше ничего!» «Но что же вы теперь хотите?» Они чистосердечно заявили, что воевать больше не желают и хотят идти домой для того, чтобы разделить землю, отобрав ее у помещиков, и свободно зажить не неся никаких тягот. На мой вопрос: «А что же тогда будет с матушкой Россией, если вы никто о ней думать не будете, а каждый из вас заботиться будет только о себе?» На это они мне заявили, что это не их дело обсуждать, что будет с государством, и что твердо решили жить дома спокойно и припеваючи. «То есть грызть семечки и играть на гармошке?!» «Точно так!» – расхохотались ближайшие ряды.

Итак, ни до чего я с ними договориться не мог, ибо хотя в то время главнокомандующие и назывались главноуговаривающими, но уговорить их я не был в состоянии. Как и в других местах, они только обещали мне, что самовольно не уйдут со своих позиций и вернут обратно все свое выгнанное начальство. Большая часть их и выполнила данное обещание.

[…]

Встретил я также свою 17-ю пехотную дивизию, бывшую когда-то в моем 14-м корпусе, приветствовавшую меня восторженно. Но на мои увещания идти против неприятеля они ответили мне, что сами-то пошли бы, но другие войска, смежные с ними, уйдут и драться не будут, а потому погибать без толку они не согласны. И все части, которые я только видел, в большей или меньшей степени заявляли одно и то же: «драться не хотят», и все считали себя большевиками.

Из этих примеров видно, что армии в действительности не существовало, а были только толпы солдат непослушных и к бою не годных.

(Брусилов А.А. Мои воспоминания. М.: РОССПЭН, 2001. Публикуется по: Антивоенные выступления… С. 33–35.)