Текст книги "Миссия невыполнима (сборник)"

Автор книги: Владислав Картавцев

До нашей эры

Сталин задумчиво прошелся по кабинету. От одной стены до другой было ровно тридцать неспешных шагов. Не двадцать девять, не тридцать один, а ровно тридцать. Это было важно. Хоть для кого-то и могло показаться мелочью. Но не для него. Кто-кто, а он-то хорошо знал цену мелочам. С самого детства. А сейчас – так тем более. Мелочи были краеугольным камнем жизни любого заметного политика. Что уж говорить о вожде народов!

Вот взять, например, стакан. Он стеклянный и тонкостенный и, кроме того, мирно покоится в серебряном подстаканнике, а внутри всегда – серебряная ложечка для размешивания сахара. А рядом со стаканом – блюдечко с самим сахаром, таким сладким и вкусным, и на нее удобно класть ложечку после размешивания. Тонкие стенки стакана вкупе с серебряным подстаканником с ложечкой гарантированно спасут одинокий стакан от растрескивания из-за вторжения кипятка, что, в свою очередь, гарантирует неполучение ожоговой травмы и сохранение кожных покровов вдали от болезненных потрясений, а также мундира генералиссимуса – от попадания на него горячей черной ароматной трудноотстируемой жидкости. А это, в свою очередь, убережет миллионы жизней от гнева Верховного.

Да, он любит мелочи. Вот, например, остро отточенный карандаш. Он гораздо лучше тупого, и, кроме того, смотрится красиво, ухоженно и свежо. И таких карандашей – свежих, красивых и остро отточенных – должно быть под рукой много. И все они должны находиться в стаканчике, специально для этого предназначенном, и никак нигде более. А если стаканчика не будет на своем месте, или карандаши вдруг окажутся недостаточно отточенными, тогда вспышка неконтролируемой ярости генералиссимуса может привести к непредсказуемым последствиям, и кто тогда, простите, спасет миллионы жизней от гнева Верховного?

Вот ковровая дорожка. Она красная и должна таковой оставаться всегда. И обязательно с изображением красного коня в момент купания. Авторская работа Петрова-Водкина сотоварищи. Или одного? Неважно. Главное, чтобы все было красным – и дорожка, и конь, и Петров-Водкин сотоварищи. Ковровая дорожка должна быть тщательно вычищена и отутюжена, тщательно и аккуратно разложена и перекрывать все пространство кабинета от самого входа и до ног генералиссимуса. Чтобы по ней было приятно ходить туда-сюда, туда-сюда и думать столь же размеренно, как и ходить. А вот представьте себе, что нет красной ковровой дорожки – украли, залили азотной кислотой или, вообще, царской – тьфу, тьфу, изыди! – водкой, или чернилами какими враги-оккупанты-белогвардцейцы-расхитители-народного-добра! Как тогда успокоить, свести на нет гнев генералиссимуса, и кто тогда спасет миллионы жизней от ярости Верховного?

А вот телефон с элегантным круглым диском, который так приятно поверчивать, покручивать вправо-влево в минуты глубоких раздумий о судьбах народа и вверенной ему страны. Диск легко, прохладно скользит между пальцев, придавая уверенности и плавности скольжения мыслительным образам. А вдруг заусенец, вдруг недосмотр, и как результат – заноза в кровь? Кто тогда ответит за порванные судьбы, кто спасет миллионы жизней от гнева Верховного?

Или, например, папки с бумагами в стопочках. Вот казалось бы, просто папки – что в них особенного? Ан, нет. Не так все просто. Каждая-прекаждая папочка – толстая ли тонкая неважно – содержит много-много ценной информации, каждая нужна, и каждая должна быть на своем, одном только ей предназначенном месте. В противном случае, в момент необходимости она может оказаться ненайденной и позабытой, и это тоже вызовет приступы неконтролируемой ярости генералиссимуса, и кто тогда, скажите на милость, спасет миллионы жизней от гнева Верховного?

Вот форточка, Она всегда должна быть открыта, чтобы слышать пульс большого города, пульс огромной страны, чтобы жить со своим народом, дышать широко и в унисон и думать о нем, то бишь о народе, день и ночь, и надеяться, и работать вместе с ним. А что, если форточка закрыта – как тогда услышать, как понять, что нужно, и что важно? И кто будет виноват в задержке принятия мировоззренческих решений, кто ответит, и кто тогда спасет миллионы жизней от гнева Верховного?

Или вот поднос. Две ручки, дно, блестит. Поднос, по правде говоря, вроде, так себе – поднос и есть. Единственно, что сверкает, как мельхиор в процессе чистки. А по-другому нельзя. Никак-ссс. Поднос этот – он показатель, мерило труда, знак, что все на своих местах, все служат отечеству по мере сил и возможностей. Вот один у станка точит снаряд, а другой в это время ткет ковер или варит чугуна сталь или выращивает арбуз и виноград, чтобы пролетариату лучше жить. А кто-то чистит поднос – и обязан чистить, так, как будто от этого зависела бы его жизнь. И ведь зависит на самом деле, и это совсем не метафора. Вот будет грязным поднос, а это значит, что есть еще в рядах трудового народа рантье, рвач и приспособленец, и как тогда остановить неминуемую ярость Верховного, кто тогда спасет миллионы жизней от гнева вождя?

Сталин задумчиво прошелся по кабинету. Неспешно вытащил из правого кармана галифе кисет с любимым марочным табаком «Герцеговина Флор», достал из левого кармана галифе любимую трубку. Трубка была на радость – крепкая, звонкая, прокуренная, продымленная. Своя.

Неспешно сел за стол. Неспешно положил перед собой кусочек газеты. Сегодня это была вырезка из «New York Tines» с портретом Рузвельта. Еще несколько аналогичных вырезок уютно разместились в верхнем ящичке письменного стола, аккуратно сложенные треугольником по диагонали. Там были не только «New York Times» с Рузвельтом, но также «Times» с Чемберленом и Черчиллем, «Figaro» с Даладье и еще много разных вырезок с изображениями бесноватого прусского ефрейтора, Пилсудского, Муссолини, японского императора и Маннергейма.

Личная коллекция газетных вырезок вождя постоянно пополнялась. За этим пристально следил специальный отдел фельдъегерской службы. Газетки с нарисованными в них портретиками служили удобной площадкой для смешивания и разминания табака. Представьте себе, а вдруг не окажется такой вот желтой продажной газетенки под рукой, что ж, хотите сказать, нужно «Правду» резать? Рвать на части газету с портретом Верховного на первой полосе? Абсурд, чистый абсурд и проступок. Этого нельзя допускать ни в коем случае. Другое дело – Черчилли там всякие или Дуче, или царьки иноземные.

Сталин всегда сам решал, на чьей ненавистной роже он будет смешивать табак. Этот процесс неизменно доставлял ему удовольствие, укреплял нервную систему и будоражил кровь, готовую нестись по жилам со скоростью транссибирского экспресса. И, кроме того, табачок становился вкуснее – как-то крепче и душевнее.

Сталин неспешно брал в руки вырезку с ликом одного из ненавистных капиталистических вождей, неспешно клал перед собой, крошил на нее табак и не торопясь разминал его заскорузлыми пожелтевшими от курения пальцами. После чего набивал табаком трубку, показывал кукиш портрету, яростно сминал в кулаке газетный лист и прицельно бросал его в урну для бумаг. Такому броску он научился, просматривая заокеанские пропагандистские ролики о красивой жизни, где здоровенные мужики бросали большой оранжевый мяч в корзину для бумаг без днища, подвешенную вверх ногами на деревянном щите высоко над землей. «И на что люди тратят свою жизнь? – помнится, изумился он тогда. – Одно слово – капитализм! Тьфу – помойка!» Урна для бумаг стояла совсем близко, практически между ног у вождя, и этого требовала сущность момента. Ведь если промажет, не попадет – кто ответит? Кто снизит накал страстей и переживаний генералиссимуса, и кто тогда спасет миллионы жизни от гнева Верховного?

Огромные часы с кукушкой пробили девятнадцать ноль-ноль. Сталин задумчиво посмотрел на них. «Вот кому действительно хорошо! – решил он. – Работают себе и работают, кукуют и кукуют. Есть все-таки в механических устройствах какое-то потустороннее чудо. Ни тебе песка, воды и солнца! А показывают точно – так, как надо. А вот с людьми не так, и никто не может поручиться, что правильно, и что будет толк. А ну, как не выполнят задачу, не достигнут нужного результата? Человеческий фактор – он всегда самый главный, люди, кадры решают все. А вот если задача не выполнена, если не сработали коллективы, колхозы, заводы и фабрики, кому отвечать? Как тогда уберечь миллионы жизней от гнева Верховного?»

Он вдруг пригорюнился. Настроение куда-то исчезло. На минуту показалось, что все, чему он посвятил жизнь – пустое, недостойное внимания. Он вспомнил себя маленьким мальчиком. Как же было хорошо! Тифлис, воздух и горная красота вокруг. И он – свободный, словно птица! Да, как же было хорошо! Вот тогда было настоящее счастье!

Сталин быстро достал из верхнего ящика пожелтевшую газетную вырезку с портретом Пилсудского на коне и со шпагой. Лицо лидера Польши напоминало сморщенный соевый стручок и одновременно походило на засушенную лесную грушу. В глазах Пилсудского не отражалось ни одной мысли. Надпись внизу гласила по-польски: «Настоящий поляк себя не стыдится!»

Сталин с силой стукнул кулаком по тупой газетной харе Пилсудского, смачно со всего размаху плюнул в нее и удовлетворенно откинулся на жесткой спинке кресла. Посмотрел в окно. Закат раскрасил розовыми и багровыми тонами пейзаж вечерней Москвы. «Скоро ночь, – подумал вождь, – вот и закончился еще один день, отданный борьбе!»

Вдруг где-то громко заржала лошадь. Сталин тихо вздохнул, медленно поднялся с кресла, нетвердой походкой пошел по красной ковровой дорожке к выходу из кабинета. Перед глазами стояла какая-то белесая муть. На душе было противно. Не помог даже плевок в Пилсудского. Сегодня что-то было не так. Он это чувствовал. Он еще разберется в своих чувствах, которые никогда его не подводили, но это будет позже. Это будет позже.

– Так, все, хватит! – Матвей Иванович решительно подошел к Лене и сдернул провода с ее головы. – Хватит уже на сегодня сканирования памяти. Кстати, мне представляется, нам попался в руки преинтереснейший экспонат. Кто бы это мог быть? Его воспоминания сильно отличаются от воспоминаний других, живших в ту эпоху, где властвовали одни лишь сплошные дрязги и дикие скандалы с соседями и коллегами по работе. Как ты думаешь, кто это?

– Не знаю, Матвей Иванович. Но нужно будет занести его в специальный каталог и пометить маркером, чтобы потом вернуться и попробовать узнать что-нибудь еще. А экспонат, действительно, интересный.

– Ну, вот и договорились. Все, заканчивай, убирай здесь все. А я пошел.

Матвей Иванович – руководитель кафедры сканирования глубоких слоев ноосферы Земли – вышел из кабинета и направился к выходу из института. Лицо, увиденное им сегодня на экране монитора, никак не шло у него из головы. – Кто бы это мог быть? – думал он, – и почему я о нем ничего не знаю?

Матвей Иванович спустился по лестнице, вышел из здания и направился знакомой тенистой аллеей по направлению к дому. Был вечер 21 июня 21941 года от рождества Христова. Спокойствие разливалось в воздухе вместе с прохладой и лучами заходящего солнца, которое раскрасило розовыми и багровыми тонами пейзаж вечерней Москвы. Было хорошо. Так же хорошо, как – и он был в этом уверен – и пять, и десять, и двадцать тысяч лет назад.

Скоро новый год!

– Владимир Анатольевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

– Хорошо, Павел Борисович. Уже иду.

– Так, садитесь, пожалуйста. Я вот Вас для чего вызвал. Новый год на носу, надо бы праздник, корпоратив организовать для сотрудников. Чтоб поели, попили, попели, поплясали, викторины всякие, конкурсы, призы. Грамоты самым достойным можно вручить. Да и сам я что-то в последнее время сильно устал с этой работой – тоже не прочь повеселиться. Вы как?

– Отличная мысль, Павел Борисович! А бюджет – большой или не очень?

– Большой не получится, сами знаете, какое сейчас время непростое, так что ориентируйтесь на средний.

– Хорошо, подумаем, посмотрим, прикинем, доложим. Все будет в лучшем виде!

– Ну, давайте, работайте.

– Владимир Анатольевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

– Хорошо, Павел Борисович. Уже иду.

– Так, садитесь, пожалуйста. Как там с нашим корпоративом? Присмотрели уже что-нибудь? По организации мысли есть?

– Как раз собирался Вам доложить, Павел Борисович. Занимаюсь день и ночь этим вопросом, решаю, ищу помещение. Вроде бы, нашли приличное заведение, ресторан. Называется «Кошмар в ночи». Название оригинальное, от метро недалеко, а самое главное, много мясных блюд, рыбных, овощи всякие, трава, даже пророщенное зерно есть и чистая питьевая негазированная вода в бочках – как раз то, что нужно. Обещают, что возьмут недорого. Можно со своим алкоголем приходить.

– Ну, Вы знаете, что у нас коллектив практически непьющий, всего-то процентов десять употребляет. А вот с едой – мясо, рыба, овощи, зерно в избытке – это грамотно, это хорошо. Выяснили уже, сколько будет стоить по нашему заказу?

– Да все, как обычно, Павел Борисович. Особой работы поваров-то не требуется, мы же ничего такого сверх не просим. Так что смету на продукты нам выставили приемлемую. А алкоголь сами принесем – купим водочки, дамам вина какого-нибудь поприличнее. А вам, конечно, коньяк и огурчики соленые к нему обязательно, Павел Борисович.

– Хорошо, это хорошо. Ладно, давайте дальше прорабатывайте. И помните, что у нас есть своя специфика.

– Конечно, конечно, мы же, слава богу, не первый день в коллективе!

– Вот и славненько.

– Владимир Анатольевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

– Хорошо, Павел Борисович. Уже иду.

– Так, садитесь, пожалуйста. Ну как там наш ресторан? Не передумал еще, а то до праздников совсем чуть-чуть осталось?

– Да нет, все нормально. Сейчас решаем вопрос с доставкой сотрудников на место сбора.

– И с вывозом потом назад, естественно?

– Конечно – это самое главное, а то напьются все, разбегутся кто куда – что с ними потом делать?

– Думайте, думайте, вам виднее. Хочу обратить Ваше внимание, что все должно пройти так, чтобы комар носа не подточил.

– Самой собой, все понимаем.

– Ну, все, вперед и с песней.

– Павел Борисович, можно?

– Заходите, Владимир Анатольевич. Что у вас?

– Хотел обсудить с Вами меню.

– Давайте-давайте, это интересно.

– Вот посмотрите, пожалуйста. Для Оли – вода, зелень, фрукты. Для Максима и для Александра – рыба, для Вовы, Оксаны, Тамары, Виктории – мясные блюда. Для Кассандры и Маркиза – зерновые продукты. Для других сотрудников организуем фуршет с большим выбором вторых блюд, салатов и десертов. А по стоимости как раз в смету входим.

– Ну что ж, выбор хороший. Как насчет доставки? Машины с автобусом уже заказали?

– Да, все в порядке. Выезд организуем, все чин по чину.

– Да, и возврат назад, пожалуйста, тоже не забудьте. Ладно, хорошо, идите.

– Ну что, Владимир Анатольевич, с богом! Поехали.

– Да, Павел Борисович, не переживайте, все будет хорошо.

– Так, ну что, выгружаемся. Организованно все выходим и не торопясь следуем в помещение ресторана. Свекольников, ты отвечаешь сегодня за порядок. Держи повязку и хлыст на всякий случай. Ты у нас самый опытный в таких вопросах – тебе и карты в руки. Марченко, Светлана Марченко, где ты? Иди сюда, потом с Максимом намилуешься. Держи чеки об оплате и платежки, иди к менеджеру ресторана, он просил принести перед тем, как пойдем вовнутрь. Странно, почему они у нас в этот раз полис гражданской ответственности и страхованию имущества не потребовали – не боятся уже, что все перебьем? Ну, да ладно, их проблемы, если что.

Так, все заходим. Спокойно, спокойно, не спеша, еды и питья всем хватит. Это кто там голодные звуки из себя извлекает? Стыдно, дамы и господа, чай, не из Африки дикой прибыли. Как-никак в столице живем.

Так, все занимают свои места согласно плану расстановки столов и плану рассаживания гостей. Для VIP – отдельные ложи, прошу об этом не забывать.

Ольга, пожалуйста, проходите – ложа номер один, Максим и Александр – номер два. Прошу, не загораживайте проход. Не видите VIPы идут? Так, Вова, Оксана, Тамара, Виктория – прошу вас. Вы у нас – на особом счету. Ложа номер три. Фу, остались только Кассандра с Маркизом. Ну, с этими попроще. Валентина Степановна, проводите, пожалуйста, Кассандру с Маркизом в ложу номер четыре.

Все, слава богу, сVIPами все удачно прошло. Архисов, поди сюда, Архисов! Как там у VIPов с едой – все нормально? Пьют, едят, закусывают? Хорошо? Слава тебе, господи! Вечно с ними одна маята. Теперь попроще будет. Прошу всех сотрудников к столу! Праздник начинается!

Слово предоставляется нашему руководителю Нессельроде Павлу Борисовичу! Все похлопали организованно! Молодцы! И хватит уже глаза на VIPов пялить, занимайтесь уже своими делами, пожалуйста!

– Ну что ж, дамы и господа сотрудники! Сегодня один из самых славных дней в году – день, когда мы все вместе нашим маленьким, но сплоченным коллективом отмечаем окончание старого года и ждем новый! Который, конечно, будет гораздо лучше предыдущего! Год был труден, не спорю. Но мы, как всегда, оказались на высоте, и поэтому сегодня я хочу объявить благодарность и выдать премии нашим сотрудникам – Свекольникову Аркадию Антоновичу, Марченко Светлане Игоревне, Архисову Аганезу Бундулаевичу, Топтуновой Валентине Степановне и, конечно, Хрякову Владимиру Анатольевичу – нашему кудеснику и мастеру на все руки! Никогда не перестаю удивляться, как он так легко организовывает сборища и пьянки в нашем коллективе! Талант, безусловный талант!

Получите конвертики, а они не пустые, но полненькие! Расписываться не надо! Шутка, шутка. Ну, вперед, все пить!

– Ну, что, пора двигать назад, Владимир Анатольевич?

– Да, пора, Павел Борисович! Хорошо посидели?

– Отлично, отлично, молодцы! Особенно в этот раз VIPы порадовали, даже и не сильно кричали в пьяном виде и ничего не сломали – вечер просто чудесный! Не ожидал, не ожидал, думал, как в прошлый раз будет – опять полицию вызывать станут.

– Ну что Вы, Павел Борисович! Они после того раза присмирели – все понимают.

– Хорошо. По машинам их уже развели?

– Сейчас, как раз и разводят. Свекольников занимается. Он у нас мастер.

– Славненько, давайте дернем еще по сто пятьдесят и вперед. Завтра рабочий день. Будьте здоровы!

– Владимир Анатольевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

– Хорошо, Павел Борисович. Уже иду.

– Так, садитесь, пожалуйста. Что у нас там с новой афишей? Подготовили?

– Да, конечно, как раз нес Вам показать.

– Давайте. Так. «На сцене Цирка на Мясном бульваре снова и опять заслуженный дрессировщик России Свекольников Аркадий Антонович, дрессировщики Марченко Светлана Игоревна и Архисов Аганез Бундулаевич, а также заслуженная артистка России Топтунова Валентина Степановна с новой программой «Из джунглей к Северному полюсу!» со своими любимцами: африканской слонихой Олей, тигрицами Оксаной, Тамарой, Викторией, львом Вовой, пеликаном Кассандрой, павлином Маркизом и двумя восхитительными морскими котиками Максимом и Александром! Это нужно видеть! Не пропустите! Билеты – в агентствах и кассах цирка»

– Ну что, как Вам?

– Хорошо, срочно – в тираж!

Скучно не будет!

Господа и дамы,

Сегодня в программе!

 
Вечер встречи,
Шампанское и речи,
Здравицы и тосты,
Писатели и гости.
 
 
Только сегодня
И только у нас
Творческий вечер
Зои Клац.
 
 
Задавайте вопросы,
Пишите в блокноты,
Поднимайте руки,
Не мучайтесь от скуки!
 
 
Творческий вечер,
Пляски и встречи,
Хоровое чтение,
Уроки вождения.
А еще в программе
Фильм про оригами.
Для детей и взрослых,
Для худых и толстых.
Каждый сможет здесь узнать
Как себя реализовать.
 
 
Чем известна Зоя Клац?
Ну, не знаем, как у вас,
А по факту ведь она
В рекордов книгу внесена.
 
 
Как человек, творец, философ,
Что не чурается вопросов,
И столько в жизни их задал,
Что в книгу Гиннеса попал.
 
 
Спросила как-то Зоя:
– Ты, что, из мезозоя?
– Ты где родился, отвечай!
– Ты будешь чай?
– А кофе?
– А сколько ложек сахара?
– А сколько молока?
– Ты видел облака?
– Ты не глухой, случай?
 
 
– Ты сыт?
– Умыт?
– Одет, обут?
– Ты там, или ты еще тут?
– Куда пошел?
– Когда придешь?
– Куда пойдешь?
– Меня возьмешь?
 
 
А было ей всего лишь
Только год.
Но с той поры
Она не закрывала рот.
 
 
Шли годы,
Рот никак не закрывался,
Живучим очень
Сей феномен оказался.
Уж сколько бились с ней врачи,
Но ничего поделать так и не смогли.
 
 
Подумав хорошо,
Родные
Решили дать ей шанс
По-человечески пожить.
И стали денежки копить,
Чтобы учебу долгую
И трудную —
На журналиста —
Ей частично оплатить.
 

И вырос журналист, как из икринки в свет родится рыбина большая. И стал расти профессионально, вопросы стал усиленно копить – кого б спросить, и чтоб ответил честно, и без утайки. И все, как есть, народу рассказал. Всю правду-матку выложил, и ничего не перепутал – умышленно иль невзначай – как завсегда бывает там у них в структурах властных.

Как всем известно, каждый журналист способен много сделать для других. К примеру, может вывести злодея сильного на воду чистую в пруду, вскрыть общества пороки и жадно так вцепиться в жертву намертво язвительным пером, что жалом. Умно и искренне глядеть и утверждать, что все вокруг лжецы, и правду жуткую скрывают, и что ответ дать не хотят на злобу дня, хоть все и ждут.

 
Вопрос – вопросу рознь,
Как говорится,
Но и вопросы задавать —
Когда, и где, и что сказать —
Как следует, желательно, учиться.
 
 
А кто сильней в вопросах Зои Клац?
Нет таковых,
И вряд ли будут.
Поэтому спешите —
Только раз
Такое счастье
Выпадает в жизни люду.
 
 
Вы можете спросить ее,
А как ее житье-бытье,
И как она жила-была,
Скольких мужей пережила,
И скольких деток родила.
И что во снах увидела,
И что умеет или нет —
На все готова дать ответ.
 
 
Потом фуршет,
Потом обед,
Потом уроки запекания.
Потом – лечение от заикания.
Потом досуг
Для граждан —
Для похожих и совсем разных.
Потом – культуру в массы,
Потом – все в очередь к кассам.
Билеты получить
И сверить номера,
Что выиграли вчера.
Потом – на выход,
Нас ждут в гости —
Пойти на второй этаж
Посмотреть вживую на Познера.
Ведь только сегодня и только у нас он выступит следом за Зоей Клац!