Текст книги "Курс лекций по истории Русской Церкви"

Автор книги: Владислав Петрушко

Однако, нужно отметить, что казнь Михаила Черниговского носила скорее политический характер, а религиозно-обрядовый момент был использован как повод. Это, впрочем, нимало не принижает подвига святого князя и не уменьшает его святости. Но в целом, монголо-татары, при всей их жестокости, были очень терпимы по отношению к любой религии. Уважение ко всякой религии монголы строили на признании единого Божественного начала. Сами они таковым почитали Небо. Монголы проявляли большую терпимость и к христианству. Одной из причин этого было также и то, что в эпоху завоеваний Чингисхана и его потомков в Монголии большое влияние имели христиане-несториане. Несторианство исповедовали многие тюркские и монгольские племена, в частности, уйгуры и кераиты, крещеные миссионерами-монахами из Персии. Несторианками были жены многих монгольских ханов. Сын Батыя Сартак также принял несторианство. Известно, что великие ханы Гуюк, Мункэ и Хубилай очень симпатизировали христианам. Хубилай на Пасху и Рождество приказывал несторианским священникам приходить во дворец с Евангелием и совершать богослужение с каждением Евангелия, которое Хубилай почтительно целовал. Точно также поступали и приближенные хана, не будучи христианами. Правда, одновременно с христианами при дворе хана отправляли свои обряды мусульмане, язычники и даже иудеи.

Толерантное отношение к религии было одним из принципов политики Чингисхана. Понятно, что это было одним из условий, при котором Чингис мог надеяться создать мировую империю. Основным законодательным сборником, которым руководствовались преемники Чингисхана была его «Книга запретов» или «Ясса», в которой предписывалось уважительное отношение ко всем религиям. И все ханы должны были клятвенно обещать исполнять эти предписания, в том числе – быть терпимыми ко всем религиям. Великий хан монголов Мункэ в ответ на предложение монаха-францисканца Рубруквиса принять католичество заявил: «Все люди обожают одного и того же Бога, и всякому свобода обожать Его как угодно. Благодеяния же Божии, равно на всех изливаемые, заставляют каждого из них думать, будто его вера лучше других». Чем не экуменист XIII века?

Отношение Батыя к Русской Православной Церкви естественным образом вытекало из этой устоявшейся монгольской традиции терпимости и даже покровительства к христианам. Конечно, Церковь и духовенство пострадали в Батыево нашествие точно так же, как и весь русский народ. Храмы и монастыри были разграблены и преданы огню. Множество священнослужителей перебито. Погиб или, как полагают, бежал в Грецию и митрополит грек Иосиф. Однако, как только монголы ушли, утвердив зависимость Руси от Золотой Орды, так сразу же утвердилось в русских землях основанное на Яссе Чингисхана покровительственное отношение монголов к Русской Церкви. Она осталась фактически единственным свободным установлением на покоренной Руси. Когда в 1246 г. по приказу ханов Гуюка и Батыя была произведена перепись населения с целью обложения его данью, все духовенство было освобождено от любых выплат монголам. Отношение к священнослужителям у монголов помимо идеологически обусловленной терпимости в то же время имело и некоторый оттенок суеверия. Православные священники воспринимались язычниками-монголами отчасти, как и свои собственные шаманы, которых, как считалось, лучше не обижать. Церковь была освобождена от выплаты дани, а церковный суд остался неприкосновенным. Это стало одной из причин значительного роста церковного землевладения – чем более земель переходило в собственность Церкви, тем большее число людей освобождалось от уплаты дани Орде.

Отношение монголов к Православной Церкви не изменилось и после того, как брат и третий по счету преемник Батыя – Берке – принял ислам. Вероятно, это было еще не глубокое обращение в магометанство, так как житие святого царевича Петра Ордынского свидетельствует, что для исцеления своего больного сына Берке, как типичный носитель языческой психологии, приглашает представителей различных религий, в том числе и Ростовского епископа Кирилла. При том же Берке, в 1262 г., в столице Орды – Сарае – была учреждена православная епископская кафедра. По мнению Карташева, едва ли инициатива открытия этой епархии в столь сложное время могла принадлежать Священноначалию Русской Церкви, тем более, что и в самой кафедре особой практической нужды не было. Возможно, что именно хан по соображениям престижа решил открыть у себя в Орде эту Сарайскую епископию. Вероятнее всего, что это была не совершенно новая епархия, а древняя Переяславская, центр которой после разгрома Переяславля Южного был перенесен в Сарай. Эта епархия в самом центре Золотой Орды должна была духовно окормлять русских пленных, рабов, прибывавших в Орду князей. Вероятно, выполняла она и некоторую дипломатическую функцию в отношениях между Ордой, Русью и Византией.

Хан Менгу-Тимур (1266-1281 гг.) положил начало еще одной традиции в отношениях между Ордой и Русской Церковью. Он впервые выдал первому после Батыева нашествия митрополиту Киевскому и всея Руси Кириллу II ярлык на управление Русской Церковью, подобно тому, как это делалось в отношении русских князей. Поскольку с самого начала монголы не посягали на права православного духовенства, появление ярлыков, по мнению Карташева, было мерой не учредительной, а охранительной, дабы избавить духовенство от посягательств ханских чиновников, злоупотреблявших своими полномочиями. Во всяком случае, характер ярлыков митрополичьих заметно отличался от характера княжеских ярлыков: монголы в дела управления Русской Церковью никогда не вмешивались.

В ханских ярлыках можно было встретить такие утверждения: «Кто будет хулить веру русскую, надругаться над нею, тот ничем не извинится, а умрет злою смертию». Ярлыки вменяли в обязанность русскому духовенству молиться за хана и его семью. Ярлык Менгу-Тимура объявляет: «Мы пожаловали попов и чернецов и всех богадельных людей, да правым сердцем молят за нас Бога, и за наше племя без печали, благословляют нас…». Столь же благожелательно отношение к Русской Церкви и хана Узбека, выраженное в его ярлыке митрополиту св. Петру. Несмотря на то, что Узбек и все последующие за ним ханы Золотой Орды уже были мусульманами, они считали необходимым продолжать следовать традиционной монгольской веротерпимости и не проявляли столь характерного для ислама религиозного фанатизма. Узбек, например, подобно многим другим ханам, был женат на христианке – дочери византийского императора Андроника Младшего Палеолога. Сестра же Узбека – Кончака – вышла замуж за Московского князя Юрия Данииловича и в крещении получила имя Агафия. Вообще же подобные случаи женитьбы русских князей на крещенных монгольских принцессах были не редки на Руси в XIII–XIV вв. Так, на дочери Менгу-Тимура, получившей в крещении имя Анна, был женат князь Ярославский и Смоленский св. Феодор Чермный.

Позже, в XIV столетии, Русские митрополиты также приезжают в Орду за ярлыками. Митрополит св. Феогност в 1343 г. получил ярлык от Джанибека, который, будучи мусульманином, оставался, однако, весьма благосклонным к Русской Церкви. Его отношение к православному духовенству традиционно для монголов: для исцеления своей жены Тайдулы он приглашал св. митрополита Алексия Московского. В 1357 г. св. Алексий приезжал за ярлыком к хану Бирдибеку. Последний же ярлык датирован 1379 г.: его выдал нареченному митрополиту Михаилу-Митяю хан Атюляк. После этого вскоре последовала знаменитая Куликовская битва, и отношения Руси с Ордой вошли в иную фазу. Власть монголо-татар на Руси стремительно ослабевала, и выказывание ханами расположения к Русской Церкви утратило всякий смысл. Кроме того, исчезли старые монгольские традиции, сменившиеся фанатичным исламизмом.

Лекция 7

 
Общая характеристика периода зависимости Руси от Золотой Орды. Князья-мученики периода монголо-татарского ига. Случаи обращения монголо-татар в Православие. Возрастание значения Русской Церкви в жизни народа Руси в годы монголо-татарской зависимости. Митрополит Кирилл, его церковная и общественная деятельность. Владимирский Собор 1274 г. Св. митрополит Максим, его деятельность. Перенесение митрополичьей резиденции из Киева во Владимир и последствия этого шага. Учреждение Галицкой митрополии.
 

Характеризуя в целом «монгольский» период русской истории, необходимо отметить, что отношения между русскими князьями и татарскими ханами имели характер вассалитета. Причем, отнюдь не добровольного. Русские князья поневоле должны были стать вассалами татарского хана, которого на Руси стали именовать «царем». Иначе невозможно было сохранить свой удел и даже жизнь. Это означало также, что русские князья помимо уплаты «выхода в Орду» обязаны были поставлять ханам-чингизидам воинов. Известно, что в начале «Монгольского» периода русские ратники служили в монголо-татарской армии. В частности, это имело место в Персии, Китае. Этот вассалитет выражался и в том, что право на владение землей князья получали не по наследству, как ранее, а как дар, милость, оказанную ханом за лояльность и подтвержденную ярлыком. Первоначально все князья должны были ездить за ярлыком в Орду. Но примерно лет через 70 все уже ограничилось получением ярлыка одним лишь великим князем. Это означало вассальную зависимость великого князя и всех подчиненных ему князей от хана Золотой Орды.

В этот период сильно меняется значение различных областей Руси. Киев в своем политическом значении пал окончательно. Образуются новые центры. Первоначально соперничали за гегемонию Владимиро-Суздальское и Галицко-Волынское княжества, затем возвышаются Тверь, Москва, Нижний Новгород. Татары организуют на Руси те же органы управления, что и в других покоренных странах. Они ставят в городах Руси т. н. «баскаков», которые назначаются, главным образом, из представителей монгольской аристократии. Баскаки собирали дань и контролировали деятельность князей. Во главе надзирательных органов в русских княжествах стояли татарские мурзы, а среди их подчиненных могли быть и местные русские соглашатели. Произвол баскаков нередко вызывал восстания на Руси. Татары охотно поддерживали междуусобную борьбу князей, им это было выгодно. Объединение русских земель медленно продвигалось вопреки татарской политике.

Политика русских князей в отношении Золотой Орды тоже была достаточно активной. Русские старались использовать внутренние трения, вражду между различными родами и кланами внутри Золотой Орды, сложные отношения между ханами Золотой Орды и великим ханом, главой государства Чингизидов. Такой характер, в частности, носила деятельность святого князя Александра Невского. Его дипломатия и политика в отношении татар базировалась на использовании внутренних разногласий среди монголов. Характерно, что борьба внутри Орды, которая в XIV–XV вв. усиливается, ведет и к размежеванию среди русских князей. Определяются группы русских князей, близких к тем или иным монгольским кланам, ведущим борьбу за власть в самой Орде. К одной из тесно связанных с монголами групп в XIII в. относились князья Ростовские. В XIV в. Московские, Тверские и Суздальско-Нижегородские князья также опираются на различные группировки в Орде, когда ведут борьбу за гегемонию среди русских княжеств. В результате этих сложных взаимоотношений уже в XIV в. начинается постепенное объединение русских земель, намечается политический союз центральных русских княжеств во главе с Москвой. Татары, однако, стараются посеять вражду между Москвой и Тверью, Москвой и Рязанью, Москвой и Литвой. Русская Церковь в процессе централизации русских земель постоянно выступает как решающая объединительная сила. Благодаря ей было сохранено сознание единства русского народа, и стало возможным восстановление всех сторон его жизни.

Подъем на Руси оказался возможным и потому, что в самой Орде к исходу XIV в. наметилось ослабление. Монголо-татарский этнос не смог консолидироваться, как это сделал русский народ. Известно, что столица Орды – Сарай – была построена по последнему слову китайской техники: там был водопровод, прекрасные мостовые, удобные дома. Но всего через столетие на его площадях и улицах появляются кладбища. Все зарастает травой, приходит в полный упадок. Происходит разложение общества и государства, обусловленное отсутствием внутренней духовной силы. Особенности менталитета монголо-татар, благодаря которым они сумели создать свою империю, одновременно обернулись и их слабостью. Для них было характерно абсолютно лишенное духовного стержня сознание, запрограммированное исключительно на грабеж. Уже в XVI в., после распада Орды, когда Московский государь упрекал Крымского хана в постоянных набегах, тот отвечал, что не может запретить своим людям грабить русских, так как иначе татарам нечем будет жить. То есть грабеж постепенно стал способом существования, особенностью национального менталитета. Естественно, что такой народ не только не мог развиваться, но даже удерживаться на прежнем уровне. На Руси же, наоборот, все время нарастает процесс укрепления внутренних сил на основе православной духовности, который заканчивается свержением ига после знаменитого «Стояния на Угре» в 1480 г.

Несмотря на терпимое в целом отношение татар к Православной Церкви, эпоха монголо-татарского ига (особенно начальный ее период) характеризуется большим числом мучеников за веру. Мы уже называли имена святых князей, павших, защищая Русь в годы Батыева нашествия, и так и не прославленных мучеников из числа священнослужителей Русской Церкви. В период, последовавший за утверждением господства монголов на Руси, мучениками были, в основном, князья. Среди духовенства в это время почти не встречается жертв монголо-татар, так как к Церкви они стали относиться лояльно. Но князья в это время очень часто оказываются именно мучениками за веру. Конечно, их гибель очень часто была обусловлена и политическими причинами. Но при этом, желая погубить неугодного князя, ему, как правило, предлагали сделать выбор: жизнь ценой измены Православию или мученическая смерть за веру. Именно так произошло со св. Михаилом Черниговским.

Мучеником окончил свои дни и князь Роман Олегович Рязанский, который был зверски казнен в Орде в 1270 г. Его заживо разняли по суставам. Князь Роман тоже причислен Церковью к лику святых. Согласно его житию, он пал жертвой клеветы ханского баскака, нещадно грабившего рязанцев. Роман вступился за своих подданных, но это стоило ему жизни. Князя обвинили в том, что он хулил хана Менгу-Тимура и веру монголов. Терпимость язычников имела, однако, и обратную сторону: уважение монголами христианства требовало и взаимного благожелательного отношения к их язычеству. Князь Роман, который, согласно доносу, осуждал веру хана, должен был понести наказание в соответствии с религиозным законодательством Яссы.

Святой князь Михаил Тверской был замучен в 1319 г. О нем известно, что он также был оклеветан своим соперником, Московским князем Юрием Даниловичем. Кроме того, ему вменили в вину, что у него в плену скончалась супруга Юрия – Агафия-Кончака, сестра хана Узбека. Михаил, добровольно явившийся по приказу хана в Орду, отказался от побега. В его подвиге, может быть, и нет прямого исповедания веры, но его смерть Церковь признала мученической. Это добровольное шествие на смерть «за други своя», ибо в случае непослушания князя ханской воле его родной Твери грозил карательный рейд монголов. Кроме того, неизбежно началась бы война между Москвой и Тверью. Михаил пожертвовал собой, чтобы спасти вверенных ему Богом подданных и не возбуждать междуусобной розни. По приказу Узбека Михаил был казнен самым жестоким образом. Сын Михаила – князь Тверской Димитрий, прозванный «Грозные очи», – считал главным виновником гибели отца оговорившего его перед Узбеком Московского князя Юрия Данииловича. Встретив его в Орде, Димитрий, горя жаждой мести, самолично убил Юрия. За это он был в 1325 г. казнен по приказу Узбека. Однако, назвать кончину Димитрия подлинным мученичеством за веру едва ли возможно. Это скорее наказание за самосуд. Но все же симпатии народа были на стороне Димитрия: его местно чтили в Твери. И ныне его память также празднуется Церковью в общий день памяти Тверских святых.

Говоря о «Монгольском» периоде истории Русской Церкви надо отметить и такой важный аспект ее апостольской, миссионерской деятельности, как обращение в Православие монголо-татар. Оно шло не только через браки, заключаемые княжескими и боярскими семьями со знатными монгольскими родами и даже родственниками хана, но и через прямые обращения. Одним из самых ярких примеров такого рода является судьба Петра, царевича Ордынского, причисленного Русской Церковью к лику святых. Он был племянником хана Берке, т. е. принадлежал к самой верхушке татарской знати. Он крестился, переехал в Ростов, основал здесь Петропавловский монастырь, где перед смертью принял постриг и стяжал к исходу жизни святость. Огромное количество русских дворянских фамилий – Сабуровы, Годуновы, Давыдовы, Толбузины, Бегичевы, князья Ширинские-Шихматовы, Урусовы, Юсуповы, Мещерские, Тенишевы, Кугушевы и многие другие – это все принявшие христианство татарские фамилии. Важно отметить, что более высокий духовный и культурный уровень русского народа способствовал постепенной ассимиляции татар. Причем, принятие христианства имело почти всегда следствием не только переход на службу к русским князьям, но и обрусение. Именно потому, что понятия «христианство» и «Русь» в это время отождествлялись. Недаром слово «крестьянин» первоначально означало – «христианин». Характерно, что слово «крестьянин» распространяется в своем новом значении именно в это время и совершенно вытесняет слово «смерд», которым в домонгольское время обозначали сельского жителя, трудившегося на земле. Т. е. низший слой населения, несмотря на все упомянутые выше рецидивы язычества, именно в монгольский период христианизируется очень глубоко и осмысляется как подлинно христианский народ. Русские летописцы, повествуя о событиях «Монгольского» периода, всегда упоминают только два «народа» – христиан и «поганых». То есть для Руси было чуждо с самого раннего времени какое-либо проведение границ между народами по этническому признаку. Дифференциация всегда проводилась по религиозно-культурному принципу. Перемена веры и адаптация к новой культуре делали вчерашнего монгола вполне русским человеком.

Однако, лояльное отношение ханов к христианству, переход в Православие многих монгольских аристократов, татарской элиты, нисколько не смягчили отношений между русскими и татарами. Они остаются столь же напряженными и враждебными вплоть до падения ига. Переход из числа «поганых» в христианство означал переход в лагерь русских. Еще острее это начинает ощущаться после массовой исламизации татар в XIV в. Жестокость татар остается прежней на протяжении всего периода их владычества над Русью. И к концу XIV, в нашествие Тохтамыша, видны та же жестокость, то же коварство, что и полутора столетиями раньше. «И тот час начали сечь их всех подряд… Эти беды от поганых роду христианскому за грехи наши… Воистину суета человеческая, и всуе суетность людская», – писал современник разорения Москвы.

Страшные карательные набеги на Русь повторялись периодически до самого конца татарского ига в XV в. (впрочем, набеги татар с целью теперь уже не усмирения, а грабежа будут происходить и после свержения ордынского ига). Поэтому имел место, конечно, никоим образом не союз, а противоборство двух совершенно полярных систем – христианской Руси и языческой (а затем мусульманской) Орды. Причем, одна была основана на Евангельском учении о мире и любви, а вторая, наоборот, ставила во главу угла жестокость, возведенную на уровень доблести.

Для начала «Монгольского» периода русской истории характерно, в первую очередь, то, что государственное начало в жизни страны очень сильно ослабевает. Но русский народ, несмотря на все недостатки Киевского периода и последовавшее за Батыевым нашествием страшное духовное одичание, – это уже народ православный. Именно поэтому недостаток государственности компенсируется за счет возрастания значения Церкви в жизни общества. Именно Русская Церковь является ведущей консолидирующей силой, которая препятствует полному развалу разоренной страны.

В домонгольскую пору мы видим очень мало выдающихся митрополитов Киевских. И напротив, мы встречаем таких великих князей-государственников, как Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, св. Мстислав Великий, св. Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо. В XIII–XIV вв. картина меняется. Это, наоборот, время великих святителей Русской Церкви: Кирилла II, Максима, Петра, Феогноста и Алексия. Среди Предстоятелей Русской Церкви мы уже гораздо чаще встречаем русских по происхождению, которые занимают митрополичью кафедру в законном порядке, в отличие от прецедентов с Иларионом и Климентом Смолятичем. И даже митрополиты-греки этого времени мало похожи на отстраненных и безвыездно пребывавших в Киеве Первосвятителей прежней поры, как правило, даже не знавших русского языка. Владыки-греки Максим и Феогност ведут себя не менее ревностно и патриотично, чем русские Кирилл или Петр.

Именно Церкви в первую очередь обязана Русь тем, что к XV веку она смогла, несмотря на потерю западных земель, вновь консолидироваться и сбросить ордынское иго. Русские митрополиты, проявлявшие, сменяя друг друга, поразительное единодушие и преемственность, заложили основы той политической линии, которую впоследствии восприняли и развили Московские великие князья.

Первым в ряду этих великих святителей необходимо назвать митрополита Кирилла II. Иногда его именуют Кириллом III, хотя реальность бытия митрополита XI в. Кирилла I, помещаемого между Феопемптом и Иларионом, не доказана. Предшественник Кирилла II – грек Иосиф – прибыл на Русь в 1237 г., перед самым нашествием Батыя. Летописи дружно молчат относительно его последующей участи. Если бы он погиб мучеником, то скорее всего память об этом сохранилась бы. Скорее всего он просто покинул Русь. Быть может, это было не малодушие или нежелание положить жизнь за чужую ему русскую паству, но политическое требование Никейских императоров, которые стремились к миру и союзу с монголами ради совместной борьбы с латинянами-крестоносцами. Скорее всего, по этой же самой дипломатической причине греки не могли найти замену Иосифу. Кроме того, после страшного разгрома, учиненного на Руси Батыем, Русская митрополия уже мало прельщала византийских иерархов. В итоге Русская Церковь оказалась обезглавленной в самое трагическое время. Этим попытался воспользоваться Угровский епископ Иоасаф, самочинно присвоивший себе митрополичью власть. Он был за это низложен Даниилом Галицким. Однако, вмешавшись в дела церковные, князь вошел во вкус. И поскольку греки дипломатично медлили с присылкой митрополита, а князья Северо-Восточной Руси не проявляли в этом необычном для Руси деле никакой инициативы, Даниил решил провести на митрополию своего кандидата. Им в 1242 г. стал Кирилл. Кем он был до своего наречения в митрополиты точно неизвестно. При дворе Даниила Галицкого служил какой-то боярин – хранитель печати – по имени Кирилл. Быть может, это и был будущий Первосвятитель. В 1243 г. Кирилл уже именуется нареченным митрополитом, хотя митрополит Макарий (Булгаков) сомневался в том, что ему могли подчиняться не только южные, но и северо-восточные епархии Руси. Это стало возможным лишь после того, как при патриархе Мануиле II в Никее состоялось поставление Кирилла в митрополиты. Он отправился туда в 1246 г., а возвратился на Русь в 1249 г. Вероятно, греки рады были в это сложное время перепоручить Киевскую митрополию заботам русского выходца. Кирилл управлял Русской Церковью довольно долго, до 1281 г.

Практически с самого начала правления митрополита Кирилла проявляется его наиболее характерная черта – Первосвятитель почти что не бывает в кафедральном Киеве, но посвящает большую часть своего времени поездкам по Руси. Тому были свои причины. Во-первых, Киев был разорен дотла, и пребывать в нем было для митрополита весьма затруднительно. Даже кафедральный Софийский собор лежал в развалинах. Город превратился в захолустную деревеньку с ничтожным числом жителей. Киевская земля находилась в непосредственном подчинении монголов, которые управляли ею по своему усмотрению, повсюду чиня насилие и притеснения. Но была и вторая причина для поездок митрополита по Руси: необходимо было устроить церковную жизнь после разорения, ибо везде налицо были черты страшного духовного одичания и деградации.

Уже в 1250 г. митрополит Кирилл посещает Черниговскую, Рязанскую и Суздальскую земли, прибывает во Владимир на Клязьме. С этого времени начинает крепнуть связь этого галичанина, выходца из Юго-Западной Руси, с великим княжением Владимиро-Суздальским и лично со св. князем Александром Невским. Надежды Даниила Галицкого не оправдались: Кирилл отнюдь не стал проводником его политики, но обратил свой взор в сторону святого Александра, духовное родство с которым ощущал все больше и больше. Даниил не снискал симпатий Кирилла, главным образом, в силу своего западничества. Митрополиту были, вероятно, весьма неприятны его заигрывания с папским Римом, от которого Галицкий князь получил в 1253 г. корону и обещание помощи в борьбе с монголами, разумеется, в обмен на обязательство перевести свой народ в католичество. Естественно, что для Предстоятеля Русской Церкви на первом месте стоял вопрос верности Православию, а не сиюминутной политической выгоды. И хотя Даниил впоследствии порвал свои связи с Римом, Кириллу гораздо больше импонировал великий князь Александр, который по отношению к латинянам-крестоносцам был непримирим. Его победы над ливонскими рыцарями и решительный отказ от католицизма перед лицом присланных к нему папой легатов-кардиналов были антитезой прозападным настроениям Даниила.

И дело здесь, быть может, было не только в духовно-нравственной оценке позиции обоих князей. Как мудрый архипастырь Русской Церкви и настоящий подвижник Кирилл, вероятно, умел заглянуть намного вперед. А потому понимал, что стратегия Александра, направленная на замирение с монголами и активное противостояние латинской агрессии, была единственно правильной. Митрополит видел, что лояльность Александра к монголам вовсе не является проявлением угодничества по отношению к ним, но лишь жесткой необходимостью при невозможности воевать на два фронта. Сил противостоять Орде у Руси еще не было. Вместе с тем, при всех ужасах татарщины взаимоотношения с Ордой были таковы, что Русь могла при этом сохранить свою государственность, пусть и ограниченную, сберечь свою православную веру и национальную культуру, самобытность. А это давало в перспективе надежду на возрождение Руси.

В то же время на примере Прибалтики Русь уже могла составить себе представление о том, что такое латино-германский Drang nach Osten. Целые племена, такие, как, например, пруссы, просто истреблялись физически, а их остатки насильственно германизировались. Исчезал язык покоренных народов, исчезали любые формы национальной самобытности. Сами покоренные народы превращались в сословие рабов и обрекались на вековое подневольное бытие. Но главное, не приходилось даже и думать о сохранении Православия на Руси в случае успеха натиска ливонских крестоносцев. Всех ждало насильственное обращение в католицизм. Так что Александр из двух зол все-таки выбирал меньшее.

Поэтому именно ему оказал поддержку Кирилл. Митрополит, вероятно, имел замечательную возможность убедиться в том, что несет православному миру Запад, когда побывал у греков, приехав в Никею для поставления. Это было время, когда Империя Ромеев пала под натиском западного крестоносного воинства в 1204 г. Константинополь, разграбленный и поруганный европейскими вандалами, лежавший в таких же руинах, как и Киев, стал столицей Латинской империи. На обломках Византии возникло множество княжеств крестоносцев и несколько греческих православных государств. Крупнейшим из них была Никейская империя, претендовавшая на преемство от Византии. Никейские патриархи стали Константинопольскими патриархами «в изгнании». Борьба между Никеей и крестоносцами за обладание Константинополем развернулась самая ожесточенная. Причем, налицо было религиозное противостояние католического Запада и православного Востока в этой войне. Митрополит Кирилл, поставленный на Киевскую кафедру в Никее, очень ярко должен был ощутить характер этого противостояния двух христианских миров, трагически разошедшихся между собой.

Этого не в состоянии был постичь Даниил Галицкий, который видел главного противника не в западных феодалах, а в монголах. В конечном итоге политика Даниила и его преемников оказалась обреченной на провал. Западные «союзники» – Польша и Венгрия – к XIV столетию поглотили Галицко-Волынское княжество. В то же самое время, продолжая политику св. Александра Невского, Русь Московская окрепла и положила основание единому Российскому государству. У его истоков, таким образом, лежит та подлинная православная симфония государства и Церкви, которая проявилась в страшное время монгольского разорения в деятельности митрополита Кирилла и св. князя Александра Невского.

Святитель Кирилл особое внимание уделяет Северо-Востоку Руси. В 1251 г. он посещает Новгород. В 1252 г. торжественно встречает Александра Невского, своего духовного сына, по возвращении из Орды и ставит его на великое княжение. А в 1263 г. погребает святого князя в Рождественском монастыре во Владимире. Еще несколько раз приезжал он по разным поводам в столицу Северо-Восточной Руси. Лишь в 1276 г. летописец упоминает о его пребывании в Киеве. Но в 1280 г., за год до кончины, он снова во Владимире. Никоновская летопись говорит о причинах нового путешествия митрополита: «Того же лета (1280) преосвященный Кирилл митрополит Киевский и всея Руси изыде из Киева по обычаю своему и прохождаше грады всея Руси, учаше, наказуеше, исправляше». Здесь, в Суздальской земле, в Переславле-Залесском, великий Первосвятитель скончался 9 декабря 1281 г. Но погребен был по старой традиции Русских митрополитов в Киеве, в соборе св. Святитель Кирилл был очень ревностным и энергичным митрополитом, который деятельно трудился над тем, чтобы сохранить, насколько это было возможно, русскую церковную и культурную жизнь. Он непрерывно разъезжал по различным городам и весям Руси и восстанавливал все, что было возможно. Он ставил епископов и священников, возрождал епархии, монастыри и храмы. Вся его жизнь прошла в поездках по епархиям.