Текст книги "Клинок Судеб"

Автор книги: Владислав Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Ладно, Саймон не кипятись, это я так из интереса спросил.

– У кого ещё есть интерес? – Товарищи молчали, – так вот и правильно. Я Вам уже говорил, что в этом поиске, я ничего вам не гарантирую, но если всё сложится так, как я предполагаю, если мы с вами найдём, то, что ищем, то на всю оставшуюся жизнь будем в полном шоколаде. Тут есть чем рисковать. А кто не согласен, то дорога домой, пока открыта, шагайте.

– Всё, Саймон, сняли тему. Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой везде пойдём, чай не первый год копаем. – Остановил Семёна третий друг, тот, что отличался от всех совсем неестественным, для этих мест цветом кожи.

– Ты «Африка», меня не успокаивай, я спокоен и я пойду туда не зависимо от того, вы со мной или нет. Здесь ваше решение, поэтому думайте, до утра, а с рассветом подъём и кто куда, я в лес, а вы решайте. Всё, сейчас спать, если вместе пойдём, то день завтра будет тяжёлый.

«Африка», а по паспорту Николаев Иван Кузьмич, не смотря на свой неестественный цвет кожи, был чистокровным русским, если конечно не брать в расчет его дедушку, выходца из одной Африканской страны. В те далёкие времена, когда советская страна очень плотно дружила со всеми развивающимися и идущими к ней навстречу странами. В Вузах в те времена училось очень много выходцев их тех самых развивающихся стран и девушки не обходили их вниманием. Бабушке «Африки» тоже не присущ был расизм, до тех пор, пока она не оповестила своего возлюбленного о том, что беременна. Услышав фразу: «Милый у нас будет ребёнок, я так рада. А ты?».

Милый ласково улыбнулся и растворился навсегда, срочно покинув эту страну с её, пускай красивыми, но очень наивными девушками. Аборт делать было уже поздно и бабушка «Африки» родила очень милого и очень белого мальчика. Скоро все историю с её чернокожим возлюбленным забыли, она вышла замуж, родив ещё двоих детей, так и жила в счастливом браке до того момента, пока не женился её старший сын, отец «Африки». И вот здесь, о Боже на свет появился чёрный ребёнок. Его отец впал в бешенство, он обвинял мать свою жену во всех смертных грехах, и даже не забрав малыша из роддома, бросил семью, сбежав на крайний север. Вернулся оттуда Кузьма Николаев лет через десять, когда его сын Иван подрос, но с семьёй так и не встретился. Отправился сразу к родителям, с которыми, надо сказать не общался на протяжении всего этого времени. Тут-то ему мать и покаялась в грехах своей молодости. Понял Кузьма свою ошибку, да было поздно, пришёл каяться к жене, да не приняла она его, так и растила Ивана одна.

Мальчик рос смышлёным, окончил школу с золотой медалью и поступил в тот самый университет, где уже учился Семён. Встретились они как-то в библиотеке, заинтересовались одной и той же книгой, на этой почве и нашли общий язык, а потом подружились. «Африка» тоже интересовался всякими легендами, немного оккультными науками, в общем, всем тем, что было интересно Семёну. Однажды летом. Трошин пригласил его в очередную «экспедицию», оценил по достоинству работоспособность нового члена команды и с тех пор ни один выезд на раскопки без нового друга не обходился. Надо сказать, что Иван был очень покладистым человеком, со многим соглашался. Единственное на чём обычно настаивал, так это на своей точке зрения, если был в ней полностью уверен. Уж здесь он не шёл ни на какие компромиссы. Он во многом подражал своему новому, старшему другу. Но вот университет не бросил, продолжал учиться и поэтому, на раскопки выезжал только летом.

На следующее утро, с рассветом старый мерин, запряжённый в гружёную телегу, покинул двор Макара, сам хозяин сидел на облучке, а вот гости шли следом за телегой, облегчая, таким образом, коню труд. Они проехали через деревню, которая уже просыпалась и зашли в лес, по старой, давно не езженой дороге. Несколько девчат, выгонявших коров на пастбище, увидели процессию и потом долго стояли, смотря вслед удалявшейся телеги. Мало кто верил в селе, что все они вернутся назад целыми и невредимыми.

Глава 3

Весна в этом году пришла рано. Ещё не успело солнышко, как следует подняться над елями, а уже побежали первые ручьи, зазвенела капель, появились первые проталины. Следом и лёд с пруда сошёл, трава зазеленела, настало время землю пахать. К этому времени селяне, обычно готовились заблаговременно, и работы у Горазда хватало, некогда было мечём заниматься.

«Ничего, – думал старый кузнец, – вот отсеются люди, огороды засадят, тогда немного передышки будет. Хотя? Там и время придёт Ядрея нарекать истинным именем, это большой праздник, надо парню подарок приготовить. Сделаю-ка я ему нож из того металла, заготовка длинная, меч не удобный выйдет, а вот если укоротить его немного, да хороший боевой нож выковать, то будет в самый раз».

Достал кузнец заготовку, с которой уже начал работать, ещё несколько раз примерился, и отрубил часть. Большую спрятал назад, а над меньшей принялся колдовать. Работа закипела, и покой окончательно покинул старого кузнеца. Он почти не отдыхал, днём работал над заказами односельчан, да внука к кузнецкому делу приспосабливал, а ночами ковал ему подарок, да такой, какого ни у кого не то, что в селе, а во всей округе не было. Не думал, тогда кузнец, что вместе с клинком куёт судьбу своего внука.

Закончил работу Горазд как раз к самому празднику. Кинжал вышел славный в меру длинный, хорошо сбалансированный, прочный и острый. С таким и на охоту и в бой можно. В последнюю перед днём нарекания именем горн не гас в кузне, заканчивал Горазд гравировку, украшал кинжал, а в последний момент, даже сам не знал отчего, ещё и девиз на нём начертал. Откуда взялись такие слова кузнец сам удивлялся. Как будто кто-то ему на ухо их нашептал. Он даже и не думал, что девиз гравирует, так узор делал, а когда закончил, и поднял кинжал с наковальни. Что бы посмотреть на него во всю красу, сильно удивился, прочитав среди узора: «Вкусивший крови не насытится» .

Странные были слова, не понравились они Горазду, бросил нож на наковальню, собрался, было уничтожить его вместе со странным узором, взял молот, а рука не поднялась, ослабла в момент, и молот выпал из рук. Сел тогда старый кузнец возле наковальни и задумался. Понял, что не следовало ему этот кинжал для внука делать, да назад время не вернуть, что сделано, то сделано. Судьба парня предрешена, но вот какова она будет, этого ни кто не знал. Единственное, что можно было сказать с полной уверенностью, так это то, что с кинжалом он теперь связан, и не с простым кинжалом, а с таким, который свою судьбу имеет и свой характер. Сидел он так в задумчивости, склонив голову, а когда поднял её, вновь увидел перед собой существо в чёрном плаще и с надвинутым на глаза-угольки капюшоном. Смотрело существо на Горазда с укоризной, и понял, тогда кузнец, кто это к нему пришёл.

* * *

Когда то очень давно, тогда он был ещё совсем молодым Горазд на ярмарке, встретил старого кузнеца. Они долго сидели и беседовали со стариком. Кузнец с удовольствием делился с молодым парнем накопленным опытом. Рассказывал всякие небылицы, и вот тогда он сказал.

– Ты можешь не поверить мне, и посчитать старика выжившим из ума, но я тебе скажу следующее, и попрошу запомнить мои слова. Железо, как в прочем и все другие металлы, оно живое и имеет свою душу. Иногда добрую, покладистую, иногда злобную, но в наших с тобой силах эту душу изменить. Думай о добре, твори добро и тогда всё сделанное тобой пойдёт только на пользу людям. Но стоит тебе только лишь замыслить дурное, как сразу в твою работу вселится злобная, чёрная душа, и тогда много горя может принести созданное твоими руками.

– Но, отец. – Возразил тогда Горазд, – Я же могу переплавить сделанное мной, и уже потом сделать хорошую, добрую вещ.

– Конечно, можешь, но вот душа в этой новой вещи будет жить старая. Не возможно из меча, с которым разбойник убивал людей, только ради своей наживы, или просто ради потехи, сделать лемех для плуга. Пахать он, конечно, будет, да вот пашня та урожая никогда не даст. Запомни это сынок, и если придётся тебе оружие делать, то делай его для защиты.

Вспомнил эти слова Горазд, и вновь посмотрел на гостя.

– Что так глядишь на меня? Не доволен? Мечом хотел быть?

* * *

– А ты как думаешь? – Спросило в свою очередь существо.

– А мне плевать, доволен ты или нет, вот сейчас возьму и кину его в горн, да угля побольше подсыплю, и меха раздую. Что тогда делать будешь?

– Нет, – равнодушно ответило существо, – теперь уже не бросишь, дело сделано, и он теперь мой, хочешь ты этого или нет.

– Нет, не твой! – Выкрикнул Горазд, – он кузнецом рождён, кузнецом и будет, как я, как мои отец, дед и все кто до них были!

– А ты знаешь, кем они были?

Этот вопрос озадачил Горазда.

– Да, знаю, мой прадед жил здесь и ковал железо, а потом мой дед, потом отец, вот теперь я здесь работаю, и внук мой тоже будет.

– Прадед? Он да, здесь ковал железо, а его отец, где был? Знаешь?

– Нет. – Согласился Горазд.

– Вот лучше тебе не знать. Ладно, я пойду, а ты кинжал обязательно парню подари, глядишь, и ему судьба улыбнётся. Не придётся до конца дней своих в этих болотах гнить. Другая у него судьба. – Развернулся и вышел прочь.

А следом пришёл Белый, он, так же как и Чёрный встал и сначала долго рассматривал творение Горазда, тот не мешал ему, не задавал вопросов, как и зачем он пришёл, пока Белый сам не обратился к нему.

– И что ты намерен делать теперь?

– Переплавить его, – указал Горазд на кинжал.

– Увы, это невозможно, теперь возможно только одно.

– Что?

– Всякому яду нужно противоядие. Разве ты не знал этого? Ты стал только лишь инструментом в его руках, он добился своего, заставил тебя отделить его от меня и равновесие нарушилось. До этого мы были одним целым, жили в одной заготовке, и если бы ты просто взял и выковал меч, здесь ничего бы не произошло. Ведь это оружие. Оно может, как защищать слабых, так и быть орудием в руках тирана. Так оно может переходить из рук в руки много раз. В какое-то определённое время, кто-то из нас в нём главенствует, и это нормально. Но ты отделили часть и ОН теперь на свободе. Много горя может произойти. Спеши, кузнец, чем раньше ты обработаешь вторую часть металла, чем быстрее ты восстановишь равновесие, тем меньше прольётся крови.

– Чьей крови?

– Людей.

– А какое мне дело до крови каких-то там людей? Мы живём здесь много лет, и ни кто за это время не пришёл сюда, значит, и теперь не придут, значит, все мои родные и односельчане останутся жить, их кровь не прольётся.

– Но твой прадед пришёл именно сюда, ему ни кто не показывал дорогу. Так?

– Так.

– Значит и другие могут прийти. Так?

– Возможно.

– А значит, и кровь твоих родных может пролиться. А они крестьяне, не воины, и если придут настоящие воины, они никого не пощадят, а вы просто не в состоянии будете защищаться, у вас нет ни оружия, ни умения воевать. Вот и подумай, чья кровь прольётся в этом случае?

– Так что мне делать?

– Ковать, – коротко ответил Белый и вышел из кузни.

Задумался Горазд над словами Белого. Ему действительно не было дела до тех, кто жил в соседних деревнях. Он ходил по свету и знал, что войны в разных местах идут постоянно, что по лесам бродят племена, которые просто в поисках лёгкой добычи нападают на мирные деревни, грабят и убивают. Так было всегда с самого начала мира, и так, Горазд был уверен, будет всегда, до самого скончания мира. Именно для этого к нему приходили люди и заказывали оружие, именно для этого он его делал и потом продавал на ярмарках. Так почему теперь что-то должно измениться? Что такое равновесие? И почему изготовив всего один клинок, он его нарушил? Это Горазду было не понятно. Он понял это только на празднике наречения.

В этот год нескольким мальчишкам в селе исполнилось пятнадцать, и по старой традиции вся деревня весело отмечала этот день, день наречения. День, когда мальчишки становились мужчинами и ми давали истинное имя.

Люди веселились, жгли костры, жарили мясо, пили крепкое вино и устраивали соревнования между новыми мужчинами. Те, то бегали наперегонки, то прыгали чрез костёр, соревновались в меткости метания камней и стрельбы из лука. Но самое главное соревнование было впереди. Они должны были выбрать среди себя вожака, того, кто будет водить их небольшой отряд на охоту и в случае необходимости даже защищать от зверя. Для этого устраивалась борьба и тот, кто выходил победителем в этой схватке становился вожаком. Но он не только становился вожаком, он получал право выбора невесты. Девушки их возраста сидели тут же.

Конечно, у всех были свои симпатии, но иногда эти симпатии пересекались и вот тогда, право выбора невесты играло большую роль. Именно это право больше всего волновало молодых парней. Ведь, как и водится, в селе были девушки красивые и не очень, а иной год так и вообще их было меньше чем парней, и тогда тому, кто отставал в соревнованиях, приходилось ждать невесту до следующего года, или идти в соседние деревни искать счастья. Этот старинный обычай проходил каждый год, каждый год достигшие пятнадцатилетия становились в круг, бросали друг другу жребий и боролись, до тех пор, пока не оставалась всего одна пара. Именно среди них разворачивалось настоящее соревнование, которое могло продлиться несколько часов.

Так случилось и на этот раз, парни собрались в стороне от костра, и борьба началась, постепенно выбывали более слабые, они ступали место другим, и садились в стороне, ждать своего часа. Теперь и самой заветной мечтой было, что бы ни кому из более сильных товарищей не приглянулась понравившаяся именно им девушка. О и соревнование, конечно, было интересным. Кто в этом году станет победителем, кому достанется право выбора и повязка вожака? Все и взрослые, и дети с интересом наблюдали за поединками. Сидел в кругу семьи и Горазд, он внимательно следил за внуком, что-то ему подсказывало, нельзя спускать с парнишки глаз. Ядрей вырос высоким, статным и сильным парнем. Среди ровесников мало кто мог поспорить с ним в силе и ловкости, может потому, что с детства он был привычен к тяжёлому молоту, а может потому, что статью пошёл в деда, а тот в свою очередь в своего деда и прадеда.

Но был среди молодёжи ещё один претендент в победители, Беляй. Он приходился Ядрею двоюродным братом, а значит тоже взял, что-то от Горазда, да и отец у него был знатным охотником, постоянно брал сына с собой в лес. Вот и сошлись эти двое в последнем поединке. Ни один не хотел ступать, и хотя силы казалось, уже почти истощились на противники вновь и вновь нападали друг на друга. Беляй больше нападал, Ядрей чаще защищался, но вот казалось, Беляй совсем уже поборол соперника, и старики хотели прекращать бой, присуждая ему победу, но в следующее мгновение Ядрей невообразимым образом вырвался из цепких рук соперника, поднялся на ноги и сильным ударом свалил Беляя на землю. Тут же не давая опомниться, прыгнул ему на спину, прижал коленом к земле, схватил за волосы, потянув голову вверх, и выхватив из-за пояса кинжал, готов уже был перерезать тому горло, ну в точности как дикому зверю. Ни кто даже глазом моргнуть не успел, и только лишь Горазд, внимательно наблюдавший за внуком молнией метнулся к нему, перехватывая руку с кинжалом. Показалось ему в тот момент, что за спиной у мальчишки мелькнула чёрная тень.

– Не балуй сынок, – ласково сказал старик, так он иногда называл Ядрея, – это оружие с ним баловать негоже, я тебе его не для того дарил, что бы ты людей жизни лишал. Жизнь нам Богами дана и не нам ею распоряжаться. Вставай, пойдём, послушаем, что старики скажут. Ты всё же победил.

Парень поднялся с земли, сам не понимая, как такое могло случиться, подал руку Беляю, но тот шарахнулся от него как от прокажённого. В глазах у него читался страх.

– Да, прав был Белый, – пробурчал себе под нос Горазд, – равновесие нарушилось.

Победу по праву присудили Ядрею, но он от своего права выбора отказался, не выбрал ещё девушку себе по сердцу, может, подумал, на следующий год подрастёт, тогда и дня наречения дожидаться не нужно, можно просто заслать сватов.

Праздник закончился под утро, а с зарёй Горазд уже раздувал горн и доставал заготовку. Ему предстояла долгая и кропотливая работа. Пришёл в кузню и Ядрей.

– Дед Горазд, а почему это я вчера на Беляя с ножом кинулся? Я ведь не хотел его убивать, я вообще ни кого не хочу убивать.

– Это не ты внук, это кинжал сам тебя заставил.

– А разве такое может быть? – Ядрей достал кинжал и начал его рассматривать, – он же не живой.

– Я тоже так думал, но оказалось наоборот.

– Дед Горазд, а что ты сейчас делать будешь?

– Буду меч ковать, что бы немного этот кинжал утихомирить.

– А ты мне покажешь, как делать настоящее оружие? Ты же обещал.

– Конечно, покажу, этот самый меч мы с тобой вдвоём и сделаем. Беги, одевай фартук.

Глава 4

Осень, как и зима в этом году наступила рано. На ярмарку Горазд на этот раз не поехал. Не было готового товара, а не обработанных заготовок, наоборот оставалось очень много. Всё лето возился кузнец с заготовкой меча, но ни как не получалось него то, что задумал. Ни разу ещё такого не было. Он видел меч, представлял, как тот должен выглядеть, но всякий раз получалось немного не то. В его представлении это был тонкий, прямой серебристый клинок, но то балансировка подводила, а в следующий раз не вытягивался металл так, как было нужно. Да тут ещё и Ядрей, он просто не отходил от кузни, ловил, каждое движение Горазда, как губка впитывал всё, что старый кузнец ему рассказывал о ковке оружия и доспехов. Сам часто становился к наковальне, особо хорошо у него получались кольчуги.

Такой тонкой работы Горазд даже и не видывал ни когда, не понимал, где мог Ядрей научиться этому ремеслу, а может это такой талант у парня был, от природы. Он оказался очень усидчивым, и мелкая работа парню давалась легко. Правда, за большую работу он долго не брался, всё примерялся, то к материалу, то к технике плетения. Делал кольчужные рукавицы, подшлемники. Только к концу лета взялся за рубаху и к осени делал такую тонкую и такую прочную, каких Горазд ни разу и не видывал.

Время шло, немного позабылись события весны, старый кузнец всё реже вспоминал о сделанном им кинжале и о том дне наречения, на котором Ядрей чуть не убил своего товарища. Только временами нет, нет, да и приходили воспоминания. Но работу над мечом он всё равно не бросал. Закончил в основном только тогда, когда выпал первый снег. Всё это время кузнецы, старый и молодой редко покидали кузню, очень часто им даже еду приносили сюда. Когда приходила мать Ядрея и упрекала деда, в том, что он привязал к себе внука и не отпускает на воздух, Горазд возмущался. А сын успокаивал мать.

– Ничего он меня не привязывал, матушка, не беспокойся, мне самому это дело по душе, я ведь тоже буду кузнецом, как и дед Горазд. Ты даже не представляешь, как много я узнал за это время. Вот лучше посмотри, что я сделал, – и Ядрей показывал матери свою работу, та дивилась и оставляла мужчин в покое.

Иной раз прибегали товарищи, звали Ядрея то на озеро, рыбалить, то на охоту, но и от них парень отмахивался, мол, некогда мне пустяками заниматься. Сами, мол, потом спасибо скажете.

– Как помрёт дед Горазд. Кто тогда вам наконечья для стрел ковать будет, крючки для рыбалки, да лемеха для плугов.

– Да, ты погляди на деда своего, – не унимались парни, – он крепок ещё как тот столетний дуб, успеешь ещё многому научиться. Пошли в лес.

– Нет, не время, потом, как науку всю освою.

– Ну как знаешь, а мы пойдём. – Соглашались товарищи и убегали.

Осень пришла в этом году рано, выбрались однажды кузнецы на волю из кузни, а на земле же первый снег лежит, и старый серый пёс в нём кувыркается, шерсть чистит, да блох гоняет. Радуется снегу.

– Вот Ядрей, и зима не за горами, а мы с тобой и на ярмарку в этом году не ходили.

– Так не с чем было, дед Горазд.

– Как не с чем? А те рукавицы, что ты сделал? Это что не товар, по-твоему?

– Товар, да ведь они все разные и мало их.

– Разные, это точно, так ведь и люди разные, кому большие надобны, а кому и малые. Нет, негоже, ярмарки пропускать, негоже, – посетовал дед Горазд. – А зима точно ранняя, смотри уже и пруд ледком затянуло, видать суровая будет, как бы хлеба в деревне хватило до весны.

– Хватит, а не хватит, так грибов чай насобирали девки, да насушили. Репа в погребах лежит, капуста квашеная в бочках стоит, я видел, был в погребах, так, что перезимуем, не помрём с голоду, да и рыба в пруду водится, зверь в лесу.

– Так, то оно так, да вот без хлеба, без него никак нельзя, он всему голова. Коль есть краюха хлеба на столе, то и до хлеба будет, а коль в амбаре пусто, так и в животе не густо.

– Ты дед Горазд прямо присказками заговорил. Нет, не беспокойся в амбарах тоже не пусто, перезимуем. А ты когда меч закончишь?

– Теперь уже скоро. Осталось совсем немного гравировки сделать, да рукоять немного довести.

Но и эта работа продвигалась у старого кузнеца тяжело. Он быстро закончил рукоять, добившись идеальной балансировки клинка, но узор, который всё время стоял перед глазами, ни как не хотел ложиться на металл. Горазд даже иной раз задумывался, что кто-то специально держит его руку, сбивает. Наконец она закончил одну сторону, вышло очень красиво, по серебристому, тонкому клинку вниз от рукояти как бы стекая, вились чёрные нити узора. В середине просматривались какие-то неведомые Горазду буквы. Он понимал, что здесь что-то написано, но что разобрать не мог. Откуда появились они на клинке эти незнакомые буквы, складывавшиеся в слова, он не понимал. В специальном сундучке, у него в кузне, лежало несколько свитков, которые Горазд когда-то давно купил на ярмарке. В этих свитках рассказывалось о тонкостях закалки оружейного металла. Он достал их, начал рассматривать, но свитки были написаны на знакомом ему языке и таких букв. Которые вышли на клинке, он там не нашёл.

«Что же это за слова такие? – Подумал кузнец. – И откуда они взялись? Не иначе, как тот Белый, а может Чёрный их нашептали, хотя нет, скорее Белый. Чёрный уже не властен над этим клинком, он отделён. Значит слова правильные, – решил кузнец».

Осень уже давно перешла в зиму, мелкие речушки, болота и пруд сковал крепкий лёд. Люди готовились к празднику Солнцеворота. Когда заканчивается самая длинная ночь, и солнце начинает с каждым днём всё дольше задерживаться над небосклоном. С этого дня зима поворачивает в сторону лета, и хотя впереди ещё морозы и метели, но не за горами и Праздник солнцестояния, весёлые проводы зимы, с блинами и сжигаемыми соломенными чучелами. В этот период в селе обычно проходили свадьбы. Вот и Горазд решил прервать ненадолго свою работу, отвлечься, поучаствовать в общем веселье, да и Ядрея нужно было вывести на свежий воздух, а то совсем парень в кузне жить освоился. Не годится это для молодца.

Парень противиться не стал и с удовольствием окунулся в деревенскую жизнь, он ходил на охоту, рыбалил подо льдом, бегал с девчатами и хлопцами на горки, но и про работу не забывал, нет, нет, да вернётся в кузню, поглядеть, что дед Горазд делает, как у него работа движется.

Этой ночью, деревня рано легла спать, следующая ночь праздничная, стоило отдохнуть да сил поднабраться. Только в некоторых хижинах ещё горели лучины, девушки гадали на своих суженых. По старинному обычаю, в ночь перед праздником Солнцеворота.

Два десятка всадников подходили к деревне пешком, ведя коней в поводу. Они шли замёрзшими в зиму болотами, но всё равно опасались, трясины дело опасное, не всегда на них лёд прочен был, подогревались болота газами земными, нет-нет, да прорвётся лёд, а оттуда пузыри газа мутного, зловонного, так, что и дышать нечем. Несколько человек отряд уже потерял на этих трясинах, но в этом году зима особо лютая была, как не противились болота, но и им пришлось морозам покориться. Луна стояла высоко, пробиваясь сквозь ветви елей, покрытые снегом и освещая землю. Пар валил из лошадиных ноздрей, пар валил от вспотевших воинов, одетых в звериные шкуры. Шли тихо, обмотанные тряпками копыта лошадей мягко ступали по плотному снегу, подвязанное оружие и плотно пригнанные доспехи, под звериными шкурами не выдавали присутствие людей. Отряд вышел к опушке леса, и вожак поднял руку, давая команду остановиться. Воины затаились, они ещё долго стояли так, в ожидании пока в последнем окне не погасла лучина, пока последний прохожий не пробежал к своему дому. Когда деревня заснула, вожак дал команду двигаться дальше.

– Слушать всем, – прорычал он своим воинам, – я к кузнецу, вы все прячетесь по дворам, и молитесь своим чёрным Богам, что бы вас раньше времен не заметили.

– Да, что ты так осторожничаешь Рогдар? Это что первая деревня, которую мы грабим? Или ты думаешь, что эти скотопасы способны нас остановить? – Обратился к вожаку стоявший рядом с ним воин. Сейчас в момент вырежем всех, а кто покрепче, с собой заберём, там, в рудники и продадим. Что в первый раз?

Ни слова не отвечая на это замечание, Родгар выхватил меч и по самую рукоятку вогнал в живот разговорчивого советчика. Тот охнул и обвис на мече, вожак сильным ударом ноги отбросил тело в сторону, освобождая клинок, потом вытер его од одежду убитого.

– Кто ещё так думает? – Он злобно посмотрел на товарищей. Больше смелых высказываться не оказалось. – Вот и правильно. Пошли. Как только подожгу кузню, можете начинать. В живых не должен остаться ни один, парней и девок молодых забираем, всех остальных под нож.

Отряд двинулся через деревню в сторону окраины, где стояла кузня Горазда. Старый кузнец был единственным, кто не спал в эту ночь, он продолжал работу над клинком. Ядрей тоже не пошёл сегодня домой, что было впрочем, не диковинку. Он часто засиживался у деда допоздна и ложился тут же в кузне на лавке. Тревога этой ночи не покидала кузнеца.

«Странно, – подумал он, – завтра праздник, народ уже сегодня начал веселиться, а мне тревожно, может это связано с работой, хотелось до праздника закончить клинок, да, видать, не выйдет. Но что всё-таки так тревожит?»

Он отложил работу, сняв меч с наковальни и сложив в горн, чтобы металл не остывал, хотел, было, выйти на улицу, когда двери открылись сами собой. На пороге стоял большой человек в чёрных, звериных шкурах, с мечом в руках, большим кинжалом на поясе, его голову украшал железный шлем с рогами, надетый поверх мехового треуха. Лица незнакомца было не разобрать, но колючий взгляд близко посаженых маленьких глаз выдавал недоброе. Ростом гость был чуть пониже Горазда, но рост вполне компенсировался шириной плеч. Человек не стал останавливаться в дверях, а потеснив хозяина, прошёл в кузню.

– Что надо? – Спросил кузнец.

– Закончил работу? – В свою очередь вопросом на вопрос ответил Родгар.

– Какую?

– Над клинком.

– Тебе то, что?

– Значит, не закончил, это хорошо, вовремя мы успели. И где он?

– Ты-то кто таков и какое тебе дело до моей работы? – Возмутился Горазд.

– Дело то, что это мой клинок, и коль ты не успел никаких глупостей наделать, то я тебе сейчас подскажу, как сделать так, чтобы и ты и твоя деревня жили дальше. Ты сделаешь всё, и мы тихо уйдём, забрав только лишь клинок. Не сделаешь… – Он продолжать не стал, только пожал плечами, а в его глазах мелькнул зловещий огонёк.

– И что ты предлагаешь мне сделать?

– Нанести вот этот узор на клинок, – Родгар достал из-за пазухи свиток и, развернув, протянул Горазду, – потом как положено его закалить и отдать мне.

Кузнец взял в руки кусок тонко выделанной кожи с нанесённым на неё орнаментом, начал рассматривать. Рисунок в точности повторял, тот, что он нанёс на вторую сторону клинка, да только вот непонятные буквы были другими, а ещё он повторял тот рисунок, который он уже начал наносить на другую сторону, но и здесь буквы были другими. Это не понравилось Горазду. Ведь тот орнамент, что он наносит на клинок, не он придумал, он его просто видит, а значит это воля того, Белого, или может воля Богов. А вот этот, который принёс человек, пробравшийся в деревню тайно, среди ночи, да ещё и очень похожий на разбойника, этот рисунок, понимал Горазд, никак нельзя наносить на клинок.

– Нет, ответил Горазд, я этого наносить не стану.

– Как знаешь, – ответил Родгар, – Как знаешь, твоё решение, это твоё решение. Я тебе предложил, ты отказался, а я не привык упрашивать, не ты так кто-нибудь другой это сделает.

Он оттолкнул кузнеца, шагнул к горну, выхватил оттуда раскалившийся меч, и резко развернувшись, так, что даже сбил лежавший возле наковальни инструмент, вонзил клинок в тело кузнеца. Горазд не ожидал такого, он охнул, его глаза округлились, кузня наполнилась едким запахом жжёного мяса, клинок охлаждался, но не в воде, как положено, а в крови сделавшего его кузнеца.

– Вот и закалили, – пробурчал себе под нос Родгар, – а остальное доделает кто-нибудь другой, это не последний кузнец на свете.

Ядрей, спавший, позади горна, проснулся от тишины, до сих пор слышалось мелодичное постукивание, дед Горазд трудился над гравировкой, а сейчас всё затихло. Он приподнялся на лавке, повеяло холодом.

«Наверное, Горазд пошёл воздухом подышать, – подумал парень. Но двери с тихом скрипом закрылись, и в помещении послышался тихий, не разборчивый разговор. – Интересно, кто это к деду пришёл среди ночи?»

Сон совсем пропал, Ядрей поднялся и тихонько выглянул из-за горна, картина представившаяся парню, повергла его сначала в ужас, а потом волна необычайной ярости захлестнула парня, он вскочил, выхватывая свой кинжал, бросился на незваного гостя, тот не успел среагировать, и удар кинжала пришёлся как в бок, сзади и немного снизу. Спасло Родгара только то, что силу удара парень не рассчитал, и клинок остановился, увязнув в кольцах кольчуги, только лишь слегка оцарапав тело.

Это была совсем маленькая царапина, она не могла причинить вреда такому большому и сильному человеку, каким был Родгар. Но этой царапины оказалось достаточно для того, чтобы клинок вкусил крови, попробовал её солоноватый привкус и опьянел. Точно так, как было высечено на его лезвии. Этого оказалось даже больше чем достаточно. Потому, что он только лизнул, только пригубил этот пьянящий напиток, и жажда его стала мучить ещё сильнее. А ещё он навсегда связал себя с тем, кто впервые дал ему попробовать этот дурманящий напиток. И теперь он никогда не напьётся и никогда не забудет своего благодетеля, он будет с ним всегда и везде, как бы ни старались их разлучить, и будет просить, нет требовать удовлетворить его жажду, дать напиться вдоволь.

Родгар вывернулся, схватив парня за шиворот, второй рукой вырвал оружие у него из рук.