Текст книги "Клинок Судеб"

Автор книги: Владислав Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 14

– Это что вы здесь за беседы ведёте? Мы завтракать сегодня будем? – Семён обернулся, за спиной стоял «Африка». – Саймон ты меня пугаешь, солнце вон смотри уже где, а ты никого не будишь. Вчера ни свет, ни заря подхватился. А сегодня решил выходной устроить?

– Всё в порядке, идите завтракать, стол уже накрыт, – ответила за Семёна Алиса, – пойди, будь добр, позови остальных.

– Накрыт? Ух, ты точно накрыт, да ещё как накрыт, – парень стоял над столом и рассматривал жареную рыбу.

Та лежала кучками на двух больших тарелках. Сам стол оказался накрытым скатертью, возле тарелок лежали как в ресторане вилки, ножи и маленькие, чайные ложечки. Трошин за разговором даже не заметил, когда всё это Алиса успела сделать, и где она вообще взяла скатерть, у них в хозяйстве такого добра не имелось.

– Алиса, а как это всё? – Он указал на стол.

– Да всё очень просто, – улыбнувшись, ответила девушка, – ты сидел и слушал, иногда говорил, а я работала. Что не заметил?

– Нет, – честно признался парень, эта девушка нравилась ему всё больше и больше. Потом посмотрел на замершего над столом «Африку». – Ты, чего стоишь как удав над кроликом? Иди, буди лентяев, быстро завтракаем и работать.

– Чего сразу лентяев? – Раздался с боку голос «Лося», – мы между прочим уже давно встали, я даже успел сходить посмотреть, что ты там вчера, на ночь, глядя, нарыл.

– Вот и хорошо, садитесь, ешьте, а потом можете заниматься своими делами, до самого обеда, – пригласила всех к столу Алиса.

Парни с аппетитом позавтракали и пошли работать, а девушка занялась своими кухонными делами.

День был жарким, парни работали почти без перерывов, отвлеклись только на обед и вновь принялись за работу. За день им удалось снять только верхний слой земли, открылась двухскатная крыша, покрытая корой. Столько прошло времени, а она сохранилась на удивление. Нигде не просела и тем более не провалилась, как начало смеркаться, Семён остановил работу.

– Всё, парни, на сегодня достаточно, определились с размерами, теперь нужно обкапывать по сторонам. А это долгий труд.

– Так давай разберём крышу, и не будем копать, – предложил Вик. – Это уже сейчас сделать можно. Зачем нам весь дом?

– Нет, – уверенно сказал Семён, – нужно найти двери.

– Как скажешь, – согласился парень.

– Ладно, пошли, наверняка у Алисы ужин уже готов, да и устал сегодня как никогда, что-то знобит слегка.

– Это тебе-то купание в озере не прошло даром. – Упрекнул его «Лось», – хватило же ума лезть в ледяную воду.

– Лето на дворе, как было не искупаться? – Удивился Семён.

– Это что тебе южный берег Крыма? Да там температура воды чуть выше нуля.

– Ладно, чего вы завелись? – Остановил товарищей «Африка», – сейчас поужинает, чаю горячего попьёт и спать завалится, к утру как огурчик будет.

– И то верно, – согласился Саймон.

Ел он вяло и сразу после ужина, не задерживаясь у костра, отправился в палатку, закутался в тёплый спальный мешок и уснул. Уснул быстро, только лишь согревшись.

* * *

Огонь в печи пылал. От неё волнами в сторону Семёна плыл горячий воздух, который обжигал, но стоило только сбросить с себя овчинный тулуп. Которым он укрывался. Тут же морозный воздух подступал с другой стороны, от распахнутой настежь двери, за которой виднелось редкое мелколесье, покрытое снегом. Он никак не мог понять, откуда взялась эта печь и этот тулуп, и почему сейчас летом, вдруг лес завален снегом. Да и сама хижина, в которой он пытался согреться, откуда она, ложился ведь спать в палатке. Но мороз обрывал мысли, тело тут же покрывалось «гусиной» кожей, озноб пробегал от самых пяток до макушки, его начинало трясти, и он вновь с головой укрывался овчинным тулупом. Хотя иной раз ему казалось, что это вовсе не тулуп, а одеяло, сшитое из волчьих шкур. Но укрывшись его, вновь настигал жар из печи, и вновь тело обливалось потом.

Семён громко стонал, снова откидывал жаркое одеяло, но только стоило раскрыться, как опять ледяная волна захлёстывала. Семёну казалось, что эта пытка продолжается уже вот больше суток. Голова совсем отказывалась работать, и спасало от полного сумасшествия, только тихое нашёптывание, влажное полотенце, которое заботливые руки постоянно клали ему на лоб, да глиняная кружка, поднесённая к его губам и из которой он пил ароматный травяной настой. Чьи это были руки, Сёмен разобрать не мог, да его в данный момент это и мало интересовало, главное, что они облегчали страдания.

Иногда он поднимался с широкой лавки, подходил к печи, эта печь каким-то непонятным образом превращалась в пылающий горн. Семёну было жарко, он обливался потом, но не понятно для чего всё сильнее и сильнее раздувал горн. Становилось ещё жарче, он сбрасывал с себя тулуп, в котором стоял возле горна и моментально струи ледяного воздуха обвивали его. Казалось, что мороз проникает в самую середину, добирается до костей, начинался озноб, который переходил в сильную дрожь, но спасительного тулупа нигде не было, была только распахнутая настежь дверь, за которой, как и прежде виднелся засыпанный снегом лес. Семён бросался к двери, пытался закрыть её, но у него ничего не получалось. Наконец кто-то подходил сзади, набрасывал на него тёплый тулуп, давал в руки кружку с отваром, и укладывал вновь на широкую лавку возле печи. Семён начинал согреваться. А уже через несколько мгновений всё повторялось вновь.

Иногда он не выдерживал этой пытки и звал на помощь единственного человека, который мог ему помочь, свою мать. Тихую, спокойную и очень трудолюбивую женщину. Он знал, что только она любила его по-настоящему, никогда не требовала от Семёна ничего, кроме внимания. Она умерла всего три года назад. Пред этим долго болела, но не сдавалась и даже, будучи прикованной к койке старалась что-то делать, чтобы не быть обузой. Долго ждала внуков, но Семён так и не решился обзавестись семьёй. Говорил, что он ещё молод, что не нашёл той, которая достойна заменить её. Это были пустые отговорки, но мать принимала их и ничего не требовала от сына. Просто ждала, а когда заболела, и поняла, что внуков ей уже не дождаться, решила оставить им хоть немного своего тепла и заботы, она вязала шерстяные носки, сначала совсем маленькие, потом чуть больше, и больше, говорила сыну.

– Вот помру я, а для внучат останется работа. Будут носочки носить. Им будет тепло в них и уютно.

– Да, что ты мать, не выдумывай, дождёшься ещё внуков, – пытался успокоить её сын, но глядя, матери в глаза, понимал, она знает, что говорит.

Мать умерла тихо, так же как и жила, во сне, а Семёну ещё долго казалось, что она жива, даже там, на кладбище, когда уже все попрощались, и гроб начали закрывать крышкой, ему показалось, что закрытые веки чуть вздрогнули, что мать зашевелилась, и с губ сорвался вздох. А потом на них появилась лёгкая, добрая улыбка, такая, какой она всегда провожала сына в его походы, а потом встречала уставшего, но довольного. Она усаживала его за стол, и долго смотрела, как он ест, не задавая вопросов, а, только, слегка улыбаясь, и радуясь, что сын вернулся живым и здоровым. Мать, как бы прощалась с ним и хотела сказать: «Не печалься сынок, всё будет хорошо». В тот вечер, после поминок, когда уже давно все разошлись, и в доме наступила тишина, он взял гитару. Сел возле портрета матери и начал петь, тихонько, так, что бы слышала только она. Он пел песни, которые слышал от неё с детства, те которые она любила петь, и любила слушать. В этот вечер гитара звучала по-особенному, и Семёну часто казалось. Что мать сидит рядом, в своём любимом кресле, под торшером тихонько вяжет и слушает, как он поёт, а иногда даже чуть слышно подпевает.

Он звал её, просил помощи и защиты, совсем как в далёком, далёком детстве, когда Семён болел, а мать приходила, клала руку ему на лоб, и сразу становилось легче. Мать пришла, она, так же как и тогда села рядом, положила ладонь на лоб, Семён почувствовал ласковую руку, которая слегка поглаживала его по голове, успокаивая, забирая себе жар и холод, забирая болезнь, и ему сразу стало легче. Он открыл глаза, посмотрел, рядом с лавкой сидела старуха, незнакомые черты лица ни чем не напоминали его мать, но он точно знал, что это она. Семён вгляделся внимательно, да на незнакомом лице были такие родные и такие знакомые глаза, они смотрели на парня добро, с участием и заботой. Ему показалось знакомым это старушечье лицо, Семён попытался вспомнить, откуда знает эту женщину, но так и не вспомнил. За спиной матери мелькнула девичья фигура, она принесла кружку с отваром и подала Семёну, неяркий свет лучины осветил лицо девушки, это была Алиса, только вот одета она оказалась как-то странно, совсем не в те одежды, какие Семён привык видеть на девушках. Она улыбнулась парню и протянула отвар.

– Пей сынок, тебе легче будет, – прошептала мать, – пей и спи, сон придёт, хворь заберёт, – потом она встала и обратилась к Алисе, – Садись Синга рядом, и смотри, что бы всё выпил, всё до последней капли, а потом заснул, и не скидывал больше одеяло. Сейчас сынок легче станет, ты только выпей всё и засни, а проснёшься уже здоровым, – вновь обратилась она к Семёну. Потом встала, и ушла вглубь хижины.

Отвар был отвратительным на вкус, но Алиса заставила его выпить всё до последней капли, придерживая кружку и приговаривая: «Пей, милый, пей, сон придёт, хворь пройдёт, пей, милый. Пей». Семён выпил, потом взял в руки ладонь девушки, поднёс к лицу. Она пахла лесом, сушёными травами и ещё чем-то таким чуть уловимым и непонятным ему, но этот запах был настолько приятен, что он не мог оторваться от этой ладони, так и заснул, держа её возле лица.

* * *

Семён проснулся и открыл глаза, летнее яркое солнце пробивалось сквозь покачивающиеся на ветру еловые ветки, создавая на потолке палатки причудливый постоянно меняющийся узор. Солнце было высоко, он чувствовал себя превосходно, от начинавшейся вчера простуды не осталось и следа, вот только страшно хотелось есть. В палатке не было никого, постель Алисы, как всегда оказалась аккуратно заправленной. Семён потянулся, откинул спальный мешок, которым был укрыт, и с удивлением отметил. Что он совершенно голый, хотя помнил точно, что ложился спать не только в нижнем белье, но и в спортивном костюме. Он посмотрел по сторонам, его одежда, чистая и аккуратно сложенная лежала в головах. Семён оделся и выбрался из палатки, солнце стояло высоко, судя по всему, время уже перевалило за полдень.

– О, смотрите, кажется, наш босс оклемался, – услышал он со стороны кухни весёлый голос Вика, – Саймон иди скорее обедать пока ещё что-то осталось в котелке. – Парни сидели за столом и активно работали ложками.

– Действительно, Семён, поспеши, а то твои друзья, оставят тебя без обеда, – поддержала Вика Алиса, поднявшись из-за стола и направившись навстречу Трошину – Как ты себя чувствуешь? – Спросила она, подойдя поближе.

– Есть очень хочется, – ответил он, – привет.

– Привет, – улыбнулась девушка. – Ещё бы не хотелось? Почти трое суток в жару провалялся, только отварами тебя и спасали, думали уже деда Макара вызывать, да везти в город, в больницу.

– Сколько? Трое суток? – Не поверил своим ушам Трошин.

– Да, Саймон трое суток, – подтвердил подошедший к ним «Африка». – Вот Алиску благодари, она от тебя ни днём, ни ночью не отходила, всё отпаивала. Какие-то травки в лесу собирала, но и про нас не забывала, мы ей говорили, давай, мол, отдохни немного, есть мы и сами сварим. Но она упёртая девчонка, не подпускала нас на кухню.

– Да, ладно Ваня, что ты такое говоришь, не так уж много я и работала.

– Это точно, не много, даже на сон времени не хватало, вон за трое суток, на приведение похожа, стала, – поддержал товарища Вик.

– Да, что вы там болтаете, идите назад к столу, всё здесь и расскажите, – окликнул товарищей «Лось», так и не оторвавшийся от тарелки. Он в принципе никогда не отказывался от еды, а тем более от вкусной еды.

Щи, которые подала Алиса Семёну, были ещё горячими в тарелке лежал приличный кусок мяса, причём не тушёнки, к которой все уже давно привыкли, а настоящие, и похоже свиные рёбра, от этого щи были ароматными и наваристыми. Семён с удовольствием отхлебнул несколько ложек, откусил от краюхи свежего хлеба, потом подцепил ложкой рёбра и начал их рассматривать.

– Ты, что никогда свиных рёбер не видел, что так на них смотришь? – Удивился сидевший рядом Сашка Гурьев.

– Видел. Да вот только откуда у нас мясо, да ещё и свежее?

– Это Алиса раздобыла, где-то, а мы и не спрашивали где, сказала, что ты сегодня должен выздороветь, и негоже после такой болезни человека консервами кормить, в них нет силы жизненной. А она тебе очень нужна, – ответил за «Лося» Витька Чёрный.

– Алиса, откуда такой деликатес, в лесу среди болот?

– Дед предал, – отмахнулась девушка. – Что не нравится?

– Нет, нравится, безумно вкусно. Просто не понимаю, откуда взялось мясо. Но коль Макар передал, то понятно. – Он практически не отрывался от тарелки, съел всё, попросил добавки, но девушка не дала.

– Нет, нельзя, пускай это уляжется, тогда можно будет ещё поесть, а пока нельзя, вот на лучше чай выпей, он с травками, тебе сейчас нужно.

– Спасибо, – поблагодарил парень, – наверное, если бы не ты, то я давно помер бы здесь, этим олухам всё равно болеет, кто или нет. – Кивнул он в сторону товарищей.

– Не говори так, они сильно переживали. И, кстати работали без тебя очень усердно.

– Ладно, это я пошутил, я знаю, они у меня надёжные. А что успели сделать?

– Откопали всю хижину, или как ты там её называл, кузню, – вступил в разговор «Африка», – нашли двери, но решили без тебя не входить.

– Ха, решили! – Воскликнула Алиса, – да я их еле отогнала оттуда, всё порывались внутрь залезть.

– Молодцы, хорошо поработали, пошли, покажите всё, – похвалил Семён товарищей и поднялся из-за стола, – спасибо, Алиса, всё было очень вкусно. Ты пойдёшь с нами?

– Нет, нечего мне там делать, сейчас уберу, посуду помою. Потом, может быть, подойду.

Картина, открывшаяся глазам Семёна, когда они подошли к раскопу, завораживала, огромная яма, и посередине стояла совсем не тронутая временем хижина. Трошин спустился вниз, по сколоченной из тонких жердей лестнице и стал обходить строение, внимательно осматривая все детали. Деревянные, брусчатые стены, только потемнели от времени, но нигде не было видно ни малейших признаков трухи или гнили. Семён постучал по стене, она отозвались звонким гулом, похоже, брёвна просто окаменели.

– Это лиственница, – сказал «Лось», – непонятно откуда она здесь взялась, в лесу только ели и лиственные деревья, но стены явно построены из лиственницы, только она могла сохраниться, да ещё и окаменеть срой, болотистой местности.

– Похоже на то, – согласился Семён.

Он ещё раз обошёл строение, заглянул в маленькое окошечко, затянутое слюдой, но ничего в середине не увидел, дошёл до дверей, сколоченные из досок они были навешаны на примитивные железные петли, которые, тоже не пострадали от времени.

– Ну, что пошли? – Семён взялся за металлическое кольцо на двери и обернулся в сторону товарищей, как бы, не решаясь войти в древнюю хижину без согласия, пускай не хозяев, то хотя бы спутников.

– Да, чего ты? – Удивился «Лось». – Испугался что ли? – Он попытался отстранить Трошина от дверей и взяться за ручку, но товарищи остановили его.

– Не спеши, пускай Семён первым войдёт, – сказал ему Вик, придержав за руку.

– Ба, что вы парни? Как будто первый раз на раскопе.

– Ладно, пошли, – решился, наконец, Семён, он рванул на себя двери, де поддались легко, издав тонкий скрип.

Лёгкий ветер вырвался из хижины, пахнув на товарищёй сухостью, затхлостью и ещё чем-то непонятным. Луч солнца ворвался в приоткрытый проём и выхватил из темноты помещения нереальную картину.

Глава 15

Ядрей вышел на опушку леса, В том самом месте, где росло поваленное дерево, то дерево, на котором любила сидеть Синга. Он остановился, присматриваясь к жизни деревни. Вроде всё было как всегда, только вот над кузней Крохара не вился привычный дымок, да вместо некоторых хижин виднелись лишь пожарища, да людей на улице видно не было.

«Может мужчины ушли к ледяному морю, на охоту, а женщины по домам сидят? – Подумал парень. – Что делать, всё равно нужно идти, здесь пускай временный, но мой дом, до тех самых пор покуда не свершиться правосудие».

Решил и пошёл, быстро добрался до кузни, двери были заметены, прошедшей прошлой ночью метелью, Ядрей отгрёб снег и вошёл вовнутрь, там было темно, и холодно, горн, обычно обогревавший кузню, давно затух. Парень набрал мелких сухих щепок, бересты, достал кремень и разжёг огонь в горне, дров хватало, да и огненного камня возле кузни было запасено в достатке. Легкий дымок заструился над кузней, когда Ядрей подбросил в огонь сухие поленья. Парень разжёг лучину, осветив кузню, прошёлся, посмотрел, что осталось из запасов, потом пошёл в дальний угол, туда, где у старого Крохара был тайник и немного подумав, спрятал в него кинжал.

«Негоже рабу с оружием ходить, – прошептал парень, пряча клинок, – лучше полежи здесь до поры до времени».

За спиной скрипнула дверь, пахнуло морозным воздухом, Ядрей быстро закрыл тайник, бросив на него какую-то шкуру, и вышел в переднее помещение, там стоял Альгорд. Мелочный и подлый человечишка, он постоянно на кого-то жаловался, Родгар не любил его, да и ни кто в деревне Альгорда не привечал да вот Сигурду он пришёлся как раз ко двору. Он был никчёмны воином, и совершенно бесполезным человеком на охоте. Невысокого роста, худощавый, слегка сутулый с заострёнными, мелкими чертами лица он был похож на хитрого лиса. Постоянно что-то вынюхивал, постоянно, что-то подслушивал и постоянно пытался всё, что узнал кому-то продать. Но людям в деревне чужая жизнь была ни к чему, никому, за исключением Сигурда. Тот давно приметил нужные ему качества Альгорда и приблизил к себе. Теперь же после убийства Родгара Альгорд стал вторым человеком в деревне.

– А я иду и думаю, кто это в кузне огонь разжёг? – Он подслеповато вглядывался в темноту помещения после того как зашёл вовнутрь с яркого света улицы. – Как это ты раб вернуться решил? И где твой пастух?

– Не тебе, крыса меня рабом называть, – огрызнулся Ядрей, – тот, кому я принадлежал, насколько мне известно, мёртв, и наследников его в деревне нет, а значит, я свободен. Что тебе надо? Говори быстро и убирайся прочь, мне некогда, нужно ещё горн разжечь, как положено, да в кузне убраться.

– Ты мальчик во многом ошибаешься, – ехидно произнёс Альгорд, – твой хозяин был убит Сигурдом в честном бою, а значит, всё имущество побеждённого, его жена, дом и прочее принадлежит победителю.

– Подлый удар клинком ты, крыса называешь честным поединком?

– Спроси у кого угодно в деревне, все тебе подтвердят. Так, что не спеши убираться в кузне, пошли со мной, я тебя отведу к твоему новому хозяину. Теперь ему решать, жить тебе далее в нашей деревне, или нет.

– А ты не боишься, что я тебя вот здесь прикончу, и в этом самом горне сожгу твои вонючие останки, и уйду назад в лес?

– Нет, не боюсь. Ты же не напрасно вернулся, тебе, что-то нужно, иначе, зачем возвращаться в рабство?

– Да, ты прав, мне что-то нужно. Поэтому я пока сохраню тебе жизнь. Иди прочь, пока я добрый, ступай к своему хозяину и скажи, что я пришёл доделать то, что не доделал Крохар.

– И что это?

– Он знает, о чём идёт речь, а тебе, этого знать не следует, просто иди и скажи.

– Так ты не пойдёшь со мной к своему новому хозяину?

– Я тебе уже сказал, у меня больше нет хозяина, я свободен, по закону Вашей страны, а если это кому-то не нравится, то я могу сей же час уйти назад, и ни кто меня не остановит. Но коль я уйду. Твой хозяин будет ох как недоволен. Так, что иди к нему и скажи, что как только я сделаю все дела, тот час приду к нему, а коль ему не терпится, то может сам сюда явиться.

– Смотри парень, не перегни палку, господин Сигурд, конечно, добр, но не настолько, что бы идти на поводу у такого сопляка как ты.

– Я нужен ему, я это знаю, кроме меня ни кто не способен сделать то, что ему нужно, и он это знает. Иди.

Альгорд вышел, а Ядрей вернулся в закуток, что бы как следует спрятать тайник. Скучать в одиночестве Ядрею долго не пришлось, едва он успел закрыть, как следует тайник, только приступил к наведению порядка, как двери вновь распахнулись, на пороге стоял сам господин Сигурд, за его спиной маячили люд, но кто это был, Ядрей рассмотреть не мог.

– А ты смелый парень, мне такие нравятся, – произнёс незваный гость. – Что не приглашаешь пройти?

– Да не ждал я тебя Сиурд, но, коль пришёл, проходи.

– Как же не ждал? Альгорд, мне сказал, что наоборот ты меня приглашал.

– Твоя ручная крыса как всегда всё перепутала. Сказал, что как только управлюсь со всеми делами, сам к тебе приду.

– Это так? – Обернулся Сигурд, к своему служителю. – Он так сказал? Хотя, – новый вожак не стал дожидаться ответа, – это не имеет никакого значения. Ты вернулся в деревню, и это уже хорошо, значит, теперь ты всё мне расскажешь.

– И что тебя интересует?

– Меня интересует, где твоя подружка Синга, её мать и сестры, а так же и старик, который за тобой присматривал.

– А зачем они тебе? Вернулся я, тебе этого не достаточно?

– Ты наглец. А почему ты думаешь, что мне этого может быть достаточно?

– Потому, что Крохар не кузнец, вернее не тот кузнец, который тебе нужен. Ему никогда не справиться с той работой, которую ты хочешь ему поручить. Родгар это понимал, поэтому он и приволок меня сюда, и дал имя.

– Ты, волчёнок, хочешь сказать, что я глупее Родгара? – Взревел Сиурд, – сейчас я тебе покажу кто умнее, а кто глупее. – Он ухватил Ядрея за обшлаг одежды и выхватил меч.

– Ты, что решил меня убить? – Ни сколько не испугавшись, произнёс парень. Давай, только вот кто тебе в таком случае меч закончит? Или тебя уже не интересуют страны Солнца?

– Ладно, ты прав, – согласился Сигурд, отпуская парня, твоя жизнь ещё не подошла к последнему рубежу, ты ещё немного поживёшь, правда, не так, как ты себе это представляешь. Берите его, приказал он стоявшим за его спиной, волоките в сарай, там он нам сначала расскажет, где эти Родгаровы сучки, а потом мы подумаем, можно ли ему доверять такое дело, как меч судьбы.

Ядрея схватили и заломили руки, он даже не успел сообразить, что случилось, о сопротивлении не могло идти и речи. Двое молодых приспешников нового вожака, выволокли парня на улицу и потащили прочь от кузни, даже не дав, как следует одеться. Шли недалеко, всего на окраину деревни, к тому самому дереву, на котором так любили сидеть Синга. Ядрея подтащили к склонившемуся над землёй стволу, перекинули через него руки и привязали к дереву прочными кожаными ремнями.

– Так, что раб, ты всё ещё не понял, кто теперь в деревне хозяин, и кто твой хозяин? – Сигурд подошел к Ядрею вплотную, достал кинжал и, уперев его в щёку парня, легонько придавил, но этого было достаточно, что бы острое лезвие проткнуло кожу. По щеке потекла тёплая струйка крови. – Я тебя спрашиваю, волчонок. Понял или нет?

Парень молчал, злость накапливалась в нём, перерастала в ярость, он уже просто не мог говорить, глаза заблестели и парень оскалился, готовый просто перегрызть горло обидчику.

– Молчишь. Ишь как глазки то загорелись. Ну, ничего мы тебя сейчас немного остудим, что бы впредь был более понятливым.

Сигурд отошёл на шаг, медленно спрятал кинжал в ножны, а потом с разворота сильно ударил парня прямо в лицо. Удар был настолько сильным, что у не ожидавшего его Ядрея, даже потемнело на несколько мгновений в глазах.

– Сейчас научим, – приговаривал Сигурд, методично избивая, привязанного к дереву парня, – ты нам всё расскажешь, и куда тоя подружка делась, эта маленькая ведьмочка, и где твоего наставника искать, и как на болота пройти, к старой ведьме, наверняка всё это змеиное кубло там прячется.

– Ничего я тебе не скажу, можешь сразу убить меня, – еле слышно прошептал изнеможенный побоями парень. – Только кто тебе меч закончит? Крохар в деревню уже точно не вернётся.

– А это уже не твоя забота, найдём кузнеца. – Ответил, остановившись Сигурд, он уже сам устал от избиения, но видел, что парень ещё не сломился. – Что стоите, смотрите? – прикрикнул он на своих помощников, – продолжайте.

– Сигурд, посмотри, он и так уже чуть живой, не хорошо так, – попытался возразить вожаку один из них.

– Это не твоё дело! Он мой раб, и я делаю с ним всё, что хочу! – Взревел вожак. – Продолжай Вилах, то, что я начал, иначе рядом с ним висеть будешь!

– Я не твой раб, мне ты не можешь приказывать. – Возразил воин Вилах. – И он не твой раб. Он правильно говорил, его хозяин умер, наследники исчезли, значит, он теперь свободен, тем более мы весной ему имя дали, значит он теперь наш соплеменник.

– Ты всё сказал? – Сигурд выхватил меч и подошёл к Вилаху. Тот тоже взялся за меч.

– Осторожнее Сигурд, я не дам зарезать себя, как оленя на жертвеннике, ты это знаешь. И если сам хочешь остаться живым, то лучше держись от меня подальше. Я больше в твоём беспределе принимать участия не буду, а коль решишься на войну со мной, то будет тебе война.

– Ладно, Вилах, иди своей дорогой, – совсем неожиданно для других согласился Сигурд. Но помни, ты теперь живёшь отдельно от всей деревни, я знаю, у тебя есть сыновья, и есть родственники. Но в деревне я главный, значит и мне законы устанавливать, поэтому будет лучше, если ты прямо сейчас соберёшь свою родню и покинешь мою деревню.

– Твою Сигурд? – Удивился Вилах.

– Да, мою, потому что большинство на моей стороне.

– Ну, это мы ещё посмотрим, – ответил Вилах, развернулся и пошёл прочь.

– А вы, что стоите? – Крикнул Сигурд на оставшихся, давайте, работайте, мне нужно узнать у него, – вожак указал рукой в сторону Ядрея, – всё, что он знает.

Больше ни кто не посмел ему противиться. Трое оставшихся, включая Альгорда, начали методично избивать парня. Время от времени Сигурд останавливал их, задавал Ядрею одни и те же вопросы, не дожидался ответа и приказывал продолжать, пока парень, полностью не обессилил и не потерял сознания.

– Всё, хватит, – остановил Сигурд своих помощников, – поберегите силы, нам ещё с Вилахом разбираться нужно. Этот уже ничего не скажет, пока в себя не придёт. Развяжите, пускай валяется здесь.

– Так он замёрзнет, что тогда с него взять? – Удивился Альгорд.

– Не твоё дело, собака, – оборвал его Сигурд, – делай, что говорю.

Ядрея отвязали от дерева, и бросили здесь же, ни сколько не позаботившись о том, что он действительно мог замёрзнуть, почти не одетый на лютом морозе.

Сознание вернулось не скоро, и то, только лишь для того, что бы парень понял, жизнь его заканчивается. Ядрей не чувствовал ни рук ни ног, всё тело била крупная дрожь, во рту было сухо и солоно от крови. Он захватил ртом немного снега и перевернулся на спину. Глубокое чёрное небо, усыпанное звёздами огромная луна, а на фоне это луны две головы. Парень не смог различить лиц, сознание вновь покидало его, картинка начала расплываться и меркнуть.

– Ты смотри, кажется живой ещё, – произнёс высокий золотоволосый человек, обращаясь к своему коренастому спутнику, – нельзя его бросать, окоченеет совсем, смотри, как мороз сегодня крепчает.

– Да, похоже, нужно нести к нам в хижину. – Согласился коренастый.

– Заметь, не я это предложил, – произнёс высокий.

– Ты хочешь сказать, что если я предложил, то и нести мне?

– Вот что мне в тебе всегда нравится, так это твоя сообразительность, – улыбнулся товарищу золотоволосый, развернулся и пошёл в сторону леса.

– Нет, ну ты посмотри на него, – пробурчал коренастый, поднимая со снега и взваливая себе на плечо, словно мешок тело Ядрея. Тот застонал. – Ничего, потерпи парень, попытаемся выходить тебя. – Попытался он успокоит потревоженного и поспешил вслед за своим товарищем, прочь от деревни, а за ним поднялась метель, засыпая снегом следы.

* * *

Ядрей очнулся от дикой боли и нестерпимой жары, он открыл глаза над ним совсем невысоко, так что казалось, протяни руку и дотянешься, был потолок из ткани, на которой играл причудливый узор, создаваемый солнцем и листвой деревьев. Солнце светило очень ярко сильно прогревая воздух в непонятном матерчатом помещении. Оно совсем не походило на то солнце, которое он видел в последние годы и парень подумал, что он умер, попав в страну мёртвых, и теперь ему будет вечная благодать, как невинно убитому. Он попытался перевернуться, но первое движение принесло невыносимую боль, Ядрей вскрикнул и оставил попытки встать. Руки и ноги страшно болели, а всё тело саднило, только теперь он почувствовал всё это.

«Значит, ещё жив, – подумал парень, – но где я и почему так невыносимо греет солнце?»

Ему действительно стало невыносимо жарко, парень попытался сбросить с себя одеяло, которым был укрыт, стало немного легче, но ненадолго. Буквально через мгновение потянуло свежим воздухом, и он начал замерзать. Створки полотняного шатра откинулись, и в него залезла девушка. Ядрей присмотрелся, это была Синга.

«Но во что она одета? – наряд девушки был очень необычен».

Синга, молча, дала Ядрею в руки кружку с каким-то отваром, а потом начала смазывать его раны, ссадины и синяки мазью. Всё это она делала, молча, закончив работу, вновь накрыла дрожащее от холода тело одеялом и удалилась. Выпитый отвар подействовал успокаивающе, а мази сняли боль и Ядрей заснул. Но ему вновь стало невыносимо жарко, он сбросил с себя одеяло и снова начал замерзать. Попытался позвать Синга, но голос не слушался его. Правда девушка пришла сама, она время от времени забиралась в небольшой шатёр, в котором лежал парень, укрывала его одеялом, давала пить отвар и продолжала обрабатывать раны. Молодой человек постоянно находился сумеречном состоянии. Он не понимал, что происходит, его мучила боль, жара и холод, он не мог понять, что это за шатёр, в котором лежит, и не может выбраться из него. Однажды вместо Синги появилась старая колдунья, она внимательно посмотрела парню в глаза, ему даже показалось, что старуха заглянула не только в глаза, а в прошлое и будущее юноши, потом положила свою сухую, сморщенную ладонь ему на лоб, что-то нашёптывая. Боль и жар сразу отступили и Ядрей впервые, за всё время заснул крепким, здоровым сном.

* * *

– Бабушка, смотри, он, кажется, вернулся.

Ядрей открыл глаза, освещённая неровным светом лучины хижина, тёмный потолок, завешанные пучками сушёной травы балки и сводящий с ума аромат, исходящий от кипящего котла в котором варилась оленина. Он повернул голову, рядом с лавкой, на которой лежал, укрытый звериными шкурами Ядрей, сидела Синга. Глаза девушки были заплаканные, вокруг виднелись чёрные круги. Она с любовью смотрела на очнувшегося юношу.