Текст книги "Новый год со звездой (СИ)"

Автор книги: Владислав Григорьянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

ВЛАД ТАРХАНОВ

Новый год со звездой

(glamour story)

   1.

   Мобильный все трезвонил и трезвонил. Она отключила звук. Но вибрация продолжала тревожить ее по всей квартире. Господи! Три часа свободного времени... Всего только три часа! И этого ей не дано! Алена нахмурилась, укуталась в свой любимый халат, подошла к тумбочке, на которой лежал и заряжался мобильный, и взяла его, как только телефон перестал вибрировать. Было двенадцать пропущенных звонков. Кто ж это меня так хочет с самого утра? Телефон выдал список номеров: все к дьяволу, обойдутся, но вот три последних звонка были с неопределенного номера. Алена вздохнула, чуть нахмурилась, соображая, кто это мог быть, а это мог быть кто угодно, в том числе и дочка. Девочка сейчас жила в Штатах и наша сеть ее хитромудрый номер не воспринимала. «Достали все! Все равно трубку не возьму! Пусть терпят до вечера, кому нужно».

   Так, я сегодня никому не доступная, я неприступная и вообще, надо позвать Леру и узнать, как дела с новогодним столом. Лера – это старая домохозяйка человека, который при жизни стал легендой, суперзвезды и народной артистки Алены Разиной. Лера изумительно готовила и обладала совершенно незаменим свойством: быть незаметной тогда, когда ее присутствие не было крайне необходимым. Говорят, что такие старые домохозяйки часто становятся домашними тиранами, но Валерия Леонидовна была исключением из правил.

   Надо ей напомнить про фаршированную рыбу. Я ее не люблю. Я ее совершенно не люблю. Я отношусь к фаршированной рыбе абсолютно равнодушно. Я не смотрю на нее даже когда блюдо подают на стол, даже когда Лера готовит ее по старым еврейским рецептам с мацой... Ой! – Так Алена приговаривала себе и себе сама бессовестным образом же лгала. И вот снова мысли вернулись к еде. Сколько себе говорила, сколько себе приговаривала... Ах... Позвонить, что ли Елене Павловне? Ага... И слушать промывку мозгов и о том, как есть вредно, и о том... О-о-о! Мысли о еде, как о вожделении исчезли. Сработало. Так бы всегда срабатывало. А теперь...

   А теперь Алена подошла к окну. Темное московское утро навалилось свинцовыми тучами на город, давило к земле, расплющивало утлые городские постройки, как будто говорило: ужо я вам покажу! А грозило оно снегопадом – и не шуточным. Значит, сильного мороза не будет. Когда снег падает, становится немного теплее. Алена чуть согрелась от этих мыслей. Надо разобраться, что же меня так беспокоит. Надо разобраться. Надо. Резкий шаг в сторону от окна, еще плотнее запахнуть полы халата. Все-таки телефон. А вдруг, ну, хоть чуть-чуть вдруг – это доча? Пролетела первая снежинка, потом вторая, потом третья. И вот снег начал валить – сначала пошла мелкая крупа, которая стала внезапно густой, а потом крупа сварилась, стала падать большими комками, быстро приклеиваясь к теплой поверхности стекла... Ну вот, теперь пора возвращаться в мир реальности, решила Алена. А лучше всего возвращаться в реальность вместе с чашечкой кофе. Но тут Алена поняла, что реальность уже присутствует в ее сиюминутном сознании: кофе замедляет процесс потери веса... Она эти фразы заучила наизусть. А когда забывала, тут же всплывала дорогая Елена Павловна и методично вдалбливала эти надоедливые истины в ее бедную голову...

   «Голова моя глупая, безногая, безрукая». Алена вспомнила чью-то песню, чуть ли не ставшую хитом, улыбнулась, она от такого материала обычно имела привычку отказываться. «Меня тревожит телефон». – сказала себе Алена. «Да, только меня тревожат вот эти три звонка от неопределившегося номера, а вдруг это действительно дочка»?

   Если обычно, когда находишь причину тревоги, тревога немного успокаивается, стихает, то сейчас этот феномен не произошел. Тревога разгорелась с еще большей силой. А вдруг она выезжает, или нет, их рейс задерживается, или отложили полет, там, передавали, погода ни к черту... И рука как-то сама по себе потянулась к пирожному, которое, по глупой случайности не тронул кто-то из вчерашних гостей. И в этот момент телефон завибрировал с новой силой, как будто отчаялся вызывать нерадивую хозяйку.

   Эта история не произошла бы, если бы Алена не ждала на Новый год гостей. Обычно Новый год Алена праздновала не в кругу семьи, а в гостях у какого-то крутика, которому не жалко было расстаться с миллионом-другим баксов, и заполучить в качестве снегурочки ее, Алену Пичугину, которая на сцене взяла громкий псевдоним «Разина», слишком уж фамилия Пичугина выглядела не сценически. Пичугина, Пичугина... Какая такая Пичугина? А вот Разина или там Пугачева, или даже Пожарская – это звучит. И с историческими реалиями пересекается. Для популярности немаловажно. Хотя, если нет у тебя божьего дара, то называй себя хоть Горбачевой, хоть Левински – ни фига у тебя не выйдет. В общем, у кого Новый год праздник, а у кого – страда. Тридцатого декабря корпоративные вечеринки у не самых богатых, тридцать первого – у самых, а ночь с тридцать первого на первое, как по праву первой ночи, принадлежит сюзерену, ну, тому, у которого кошелек посюзеренистее.

   Это так заведено и не мне это менять. А в этом году изменила. А что? В кои то веки моя семья соберется вся вместе. Дочь, оба внучат: внук и внучка. Теперешний? А его как раз и не будет. Он будет дедморозничать у какого-то крутика. Этакий подарок тринадцатилетней соплюшке, которая этим мальчиком бредит. Да, пусть ему, все пыжится, старается заработать больше, чем я. Ну вот, теперь сможет. Для его мужского достоинства это будет как раз, а то что-то его достоинство в последнее время выглядит не слишком-то достойно.

   И в этот момент телефон завибрировал с новой силой, как будто отчаялся вызывать нерадивую хозяйку. Алена потянула к нему руку, отдернула, потом все-таки взяла, посмотрела на экран – номер не определялся и нажала клавишу ответа. Ах уж эти «а вдруг, а вдруг, а вдруг»!

   – Алена, ты только не бг'осай тг'убку...

   Алена тут же бросила трубку, услышав, как Мусик продолжает быстро картавить в трубу:

   – Это супег'пг'едложение? Новый год с...

   Итак, это была не доча, это вообще не была... Это был Мусик – он же Славик Мулерман, Мусик, какого тебе от меня надо...

   Алена хорошо знала голос Мусика, и когда он говорил таким тоном, вот так, выстрачивая слова, напрочь забыв про свое заикание, следовательно, попалось действительно что-то из ряда вон выходящее. Но. Не в этом году, Мусик. Не в этом. И чего это он так сильно взволновался? Никакой звонок ни от какого Славика Мулермана не заставит меня отменить Новый год в семейном кругу. Все. Решено и подписано. И тут телефон звякнул: пришла эсэмэска. Ну, если это от Мусика – он труп! В Аленыном окружении знали, что названивать на телефон ей, примадонне, можно, а вот эсэмэски слать – ни-ни. Это только самые родные и близкие. И то, в самых экстренных случаях. А по делам, да в таком виде – означало вызвать у Алены приступ бешенства. Эту особенность Аленыного характера знали все продюсеры, менеджеры, промоутеры, агенты, журналисты, критики и прочая околохудожественная дрянь, которая так любит сосать соки из творческих личностей. Итак, Мусик явно нарывался.

   Однако, сообщение было не от Славика. Значит, Мусик будет жить. «Приехать не смогу. Приглашена в Академию. Трубку не берешь. Целую». – дочка.

   Итак, новогодний стол на четыре персоны: Алена, дочка, внук и внучка накрылись медным тазиком. Ладно. Будем праздновать в укороченном варианте: только с внуками. Старший внук, Бориска, прилетает завтра утром из Гарварда, а внучка, Аленка-младшая (приятно, что девочку назвали в честь меня) сегодня вечером из Австралии. Жалко, что я буду на работе, и Аленушку встретит Лера. Ничего. Посплетничают за моей спиной. Обоим приятно будет. У Бориса это первый год студенческой жизни. А вот младшенькая, она каждый Новый год встречала с отцом, а тут, в этом году, внезапно позвонила бабушке и сама предложила к ней приехать, отпраздновать вместе с бабулей. Где-то в глубине души, только самой себе, Алена признавалась, что в этот Новый год она отказывалась от всех этих заманчивых предложений только из-за Алены-младшенькой. У каждой бабушки есть своя слабость. У каждого человека есть своя идея-фикс. И что плохого, если эта идея – провести новогоднюю ночь с любимой внучей?

   А ведь кто знает, что я особа не тусовочная, что мне нужна хорошая крепкая семья? Не дом. Дом – это место, помещение, где мы спим, едим, спариваемся. А семья – сложный клубок взаимоотношений, запутанный, из которого постоянно высовываются иглы, из-за которого не только радуешься, но и плачешь. И все-таки как она нужна – семья... И что из того, что мой новый на три года младше моей дочери? Это модно. И для здоровья полезно. А, пусть говорят. На то у людей языки, чтобы ими ляпать. Алена провела по плоской груди, потом перевела взгляд на тарелку от утреннего салата, и ей опять захотелось съесть большой кусок запрещенной фаршированной рыбы. Интересно, почему грудь худеет первая? Почему не может сберечь свою форму? Бедная грудь! И ведь неплохо смотрится сама по себе, но стоит только сесть на диету – тут же куда-то исчезает.

   Ну что же делать? Алена вздохнула. Делать ничего не хотелось, а приходилось. Она сняла с себя халат и осталась в довольно легкомысленной одежде: одних трусах и приступила к комплексу для груди. Этот физический комплекс ей настоятельно рекомендовала Елена Павловна Мотовиленко, ее личный врач-диетолог. Вот только диетолог ли? Елпа была и психологом, и физруком и няней – и все в одном лице. Вот и этот комплекс она Алене рекомендовала как только та пожаловалась, что ее грудь начинает худеть слишком сильно.

   Алена как раз махала руками, когда раздался характерный звонок – звонки от Елпы выделялись другой мелодией – милицейской сиреной. Она могла позвонить и во время концерта, и во время сна, в любую подходящую или не подходящую минуту. От нее не было спасения, а от ее нотаций никакого лекарства, после получаса разговора по телефону Алене хотелось принять яду, но голод проходил. И вот из-за этого самого непонятного, но волшебного эффекта исчезновения чувства жора, дорогую Елену Павловну приходилось терпеть. Рука сама включила блютус, засверкали неоновые огоньки на приемном устройстве и прямо в ухо Алене зажжужала Елена-пчела. Кто сказал что Алена не может себе ничего позволить? Она может себе позволить все, только не забудь про список продуктов, и еще не забудь про растяжки. Делала? Как мило. А что ела? И когда? Записала в дневник? Умничка. Что за проблема. Очень хочется фаршированной рыбки? Так съешь ее. Ну ты же помнишь, что я тебе говорила. Только возьми овощей побольше. Да, взвесь, обязательно взвесь. На сто грамм рыбы примерно триста грамм овощей. Не любишь капусту? Так ведь есть цветная и брокколи. Тоже сойдет, я же говорила. Это, как таблица умножений. Иначе НИКОГДА ты не станешь стройнее и моложе. Да, псомотри на меня... Канешна... Канешна... Канешна...

   И в этот момент Алена отключилась. Она прекрасно понимала, что ее грузят, отвечала чисто на автомате (автомат выдавал Елпе нужные ответы), а сама Алена думала о своем. Этот метод защиты от перегрузки она получила в подарок от своего третьего, нет четвертого, да от четвертого. Они ходили на семинар. И именно там она смогла раскрыться. И смогла научиться делать так, чтобы ее никто и никогда не доставал. На этот раз она смотрела на себя сквозь стеклянную стену. Самый простой и достаточно эффективный прием. Руки-ноги продолжали делать движения, которые Алена заучила наизусть. А мысли сами по себе возвращались к звонку Славика Мулермана.

   Из всех работников гастрольного фронта, которые теперь гордо именовали себя продюсерами или же по-модному, концертными агентами, с Мусиком Алене работалось проще всего. Славик Мулерман обладал поразительным талантом – находить самое интересное предложение, был не слишком-то жаден и давал заработать, когда чуть-больше, когда чуть меньше, но при этом никогда не обманывал. Они познакомились еще тогда, когда Алена работала в областной филармонии. Именно Мусик свел ее с первым композитором, вывел на первый конкурс, стоял в кулисах и наблюдал за ее первыми успехами. «Лёна, меня будут помнить только потому, что я тебя откгыл для публики. Так-то». – не раз говаривал, выпивши лишку бесподобный Славик Мулерман. Алена окончательно остановила свой выбор на Мусике после той истории. Истории с Дворжецким.

   Дмитрий Константинович Дворжецкий появился в московском бомонде случайным утром мутного года. То время было очень-очень мутным, и шоу-бизнес только становился бизнесом под пристальным взором криминалитета. Откуда появился Дворжецкий никто не знал. Но как-то так само собой получилось, что Д.К.Дворжецкий знал всех, и все знали его. Д.К.Дворжецкий потому что в визитках он только так и писал, да и представлялся не как Дмитрий Константинович Дворжецкий, а как «Д.К.Дворжецкий лично». Он постоянно бравировал своим дворянским происхождением, точнее, своими польскими шляхетными корнями. В то время это было особенно модно. В столице Д.К. занялся устройством гастролей. Он сумел очаровать кучу звезд, а чтобы заполучить меня... Да, я переспала с ним. Вот только кто же тогда был моим мужем? А-ааа, неважно. Да, он соблазнил меня. Но соблазнил меня, в первую очередь, большим гонораром. Намного большим, чем мог дать Мусик. И тогда я позвонила Славику Мулерману и сказала, что отказываюсь от его контракта, тем более, что он еще не был подписан. Хотя это было время, когда устные договоренности стоили куда больше подписей на контракте. «Лёна, (когда Мусик нервничал, он Алену называл Лёной) ты знаешь, я не знаю, кто такой этот Двог'жецкий, не знаю, ну и ладно. Ты же знаешь, что я тебя люблю. Пламенно и нежно. Так вот. Я с тебя не возьму компенсации за сог'ванный концег'т. Я буду благог'одным. Я даже возьму тебя обг'атно, потом, ну ты сама все увидишь». Алена сначала не поняла, что она должна увидеть, пока этот напыщенный потомок старинного дворянского рода (Алена, у нас сорок поколений графов! Дворжецкие не врут!) не испарился в неизвестность вместе со всеми деньгами. И Алена вернулась к Мусику. И он ее принял.

   Стоп! Сработало подсознание. Вот тут надо включиться в процесс. Первого я не смогу. Я буду праздновать. Нет, ну что ты, Леночка, это исключено. Нет, не настаивай. У меня будут внуки, мы посидим за праздничным столом. Да, я все помню. Все твои правила, да, я все сделаю так, как ты говорила. Конечно, я уверена, что за эти праздники не наберу ни одного килограмма. А когда можно будет взвеситься? В понедельник? Исключено. Я буду отсыпаться. Сон – это святое. Стараюсь. Программу? Ну, давай, ты ее напишешь мне во вторник? ОК? Ну и ладно. Согласна. Согласна. Согласна. Нет, по лестнице сегодня не ходила. Хорошо. Я помню (не дождешься, чтобы я, как дура, гасала по лестничным площадкам). Нет. Подумаю... Хорошо. Мы это уже обговаривали. Начало апреля я делаю для тебя двухнедельное окно. Хотя, я не могу твердо обещать. Может быть, пять дней или даже десять, но неделя – это точно. Цьом...

   Господи! И кому нужны эти мучения. Алена стала к зеркалу. Грудь не стала совершенней. Вот уже пристала. Пиявка. И Алена показала язык своему отражению. Кряхтя, она подошла к старенькой тетрадке, в которую вносила данные о своем пищевом рационе и вписала меню скудного завтрака.

   Ладушки. Сегодня, завтра, послезавтра. Сегодня и завтра отрабатываю, зато ночь на новый год и первое января за мной.

   За окном погода стала откровенно паршивой. Ветер метал комки снега со страшной силой, окно затягивало изморозью так быстро, что Алена перепугалась и ринулась к телефону. А вдруг из-за оледенения закроют аэропорт? И эта мысль теперь стала барабанить по мозгу, отзываясь глухими ударами в ушах (неужели поднимается давление?). Эта мысль была неприятной. Благодаря заботам Елены Павловны Алена перестала глотать таблетки от давления и ни разу не пожаловалась на головную боль.

   Алена опять накинула халат, подняла трубку домашнего интеркома и попросила Леру зайти к ней. Но когда увидела, с каким извиняющимся лицом входит Лера, поняла, что что-то не так.

   – Ну, что случилась, старая корова? – сказала Алена самым шутливым тоном, на какой была способна.

   «Старая корова» нисколечко не обиделась. Когда Алена была не в настроении, можно было услышать кое-что и похлеще. Она просто положила перед хозяйкой на столе факс. «Ба, не смогу приехать, у нас тут новогодний квест в Уэльсе, не могу подвести свой ковен, целую, Б.». Ну вот. Алена почувствовала, как что-то внутри нее оборвалось. Не приедет Борька, не приедет. Так, ладно, не сопливься.

   – Лера, позвони, узнай, принимает ли аэропорт, а то... Я за младшенькую переживаю.

   – Хорошо.

   Лера ко всем ее достоинствам была еще и особой немногословной.

   – Соли пришла.

   Соли была невысокая мулаточка, которая регулярно делала примадонне педикюр. Алена кивнула, мол можно, чего там время терять, все равно времени мало совсем, а еще надо принять душ – от этих физических упражнений страшно потеешь. И не так много позанималась – всего пятнадцать минут, а вся мокрая, как...

   – Соли, милочка, ты пока приготовь, а я в душ.

   – Хорошо... Ой, Алена Витальевна, как вы хорошо похудели.

   – Н-да? – самокритично заметила Алена, хотя слова Соли были явный подхалимаж, все равно было приятно.

   А я действительно похудела, вот уж не думала, ладно, пусть не так сильно, чтобы ойкать, но еще один размер за эту неделю ушел. И что теперь мне, бедной девушке, делать? Парфюмер – это через час. И опять работа. Вот, встречу Мусика – тресну его трубкой по брюху – пусть не зарывается.

   В этом году, в связи с тем, что у Алены намечался семейный Новый год, а от предложений и настойчивых звонков просто не было передыха, Алена заломила несусветную цену за свою новогоднюю ночь. Пять лимонов зелеными. Звонки стали тут же единичными. А и тем немногим, совсем немногим, которые готовы были расстаться со своими кровными (а их нашлось аж трое, воистину, на любой товар есть свой товаровед) Алена находила дипломатичный повод отказать.

   Наскоро вытерев воду (Алена не слишком любила вытираться, ей больше нравилось вот так, мокрой, укутаться в толстый банный халат и сохнуть постепенно, в неге и тепле) отдала себя в руки Соли. У нее были действительно удивительные руки. Почти незаметно, как они порхают, абсолютно не чувствуешь, как они прикасаются к тебе, и вообще, забываешь обо всем, когда Соли делает педикюр.

   Пока Соли занималась ее ножками, Алена задумалась о мужиках. Ее предпоследний настолько был занят собой, любимым, что Соли выходила из их дому только после трех часов терзаний. И терзал ее он, предпоследний, затрахал своей маниакальной красотой. Мужчина, страдающий безвкусицей – это страшно. А если он, к тому же, еще и глуп, как тонна пробкового дерева... А если еще и в постели не так хорош, как кажется. И с таким маленьким... И говори ему, что он очень большой. Он-то большой, а вот ОН – маленький. Непомерно раздутое эго не увеличивает размер полового члена. Ну и ладна... Надо гнать эти раздраженные мысли. Гнать, как пух с тополей, гнать, как ветер гонит снежинки за моим окном.

   И зачем все-таки звонил Мусик? Нет, у меня ЭТОТ Новый год будет семейным. Ну и что, что только с внучей? А где еще такую девочку найду? Умница, скромница, подает надежды куд большие, чем ее мама. А что Наина? Талантлива. Все твердила мне: кино да кино. А что кино? Это шоу-бизнес для меня как открытая карта. Я тут первая. Захочу – отдам первое место своему родному человеку, а вот первейшее – все равно за мной останется. Пусть тут заработает, а там, в кино, если захочет, тоже получится. Заработает. А кто сказал, что деньги для меня – это не проблема? Нет, найти двадцать тысяч долларов, это действительно не проблема, но когда речь идет о том, чтобы раскрутить какой-то проект. И тут мысли опять вернулись к мужчинам. Точнее, к деньгам и мужчинам. Интересно, кто из моих мужей жил со мной не ради денег, а ради меня? Наверное, только первый. Остальные рассматривали меня как источник: благ, денег, возможности карьерного роста. Про предпоследнего не будем. Уникал. Единственной, кто умудрился меня трижды разорить. Трижды! И каждый раз я бралась за концерты. Нет, это совсем не как в советские времена, когда мы умудрялись выступать трижды в день. Сейчас у меня совсем другие условия для работы и совсем другие гонорары. И все-таки, когда нужны деньги – закатываешь тур и в каждом городе по концерту. Когда через день, а когда и подряд. Знаешь, как определить, что у звезды полная лажа с бабками? Очень просто. Если звезда дает концерт в Мухосранске, следовательно, с деньгами у нее капут-абсолют! А я за время этого замужества была в Мухосранске с концертами пять раз!

   Эти мысли прервал длинный телефонный звонок. Неужели опять Мусик? Алена протянула руку и сообразительная Соли протянула хозяйке мобильник. Нет, это был не Мусик. Номер телефона был незнакомым. Но звонили откуда-то из-за рубежа. Может быть, кто-то хочет поздравить с праздником наступающим? Но почему-то так предательски заныло в груди.

   – Бабушка...

   Точно, она младшенькая. Заныло, укололо, отпустило, а вдруг только сообщить что вылетает, как раз время вылета.

   – Ты меня слышишь? У меня мобильник разрядился. Рейсы отменили. Завтра, говорят, тоже не будет.

   Вот оно. Оборвалось. И укололо. Так укололо, что стало на секунду страшно, а вдруг остановится. Но нет. Пошло.

   – Так ты в аэропортовой гостинице? Может, выпустят?

   – За мной па приехал. Ба, я не прилечу. Целую. Пока...

   – Целую, младшенькая.

   2.

   Машину немного повело, качнуло, и Алена с удивлением посмотрела на водителя, оторвавшись от своих грустных мыслей.

   – Мы на боковуху свернули, Алена Витальевна, тут дорога не такая, я скорость сбросил, а ее повело, любит, чертяка, на скорости идти. – водитель объяснился авансом, не ожидаю раздраженной реплики примадонны.

   На этот раз Алена спешила. Все получалось как-то не так, все нескладно, не кстати, не по-людски. Вот, и когда встретила Мусика, а он ей прошептал на ухо предложение, и когда она согласилась, и когда Мусик потирая руки (и подсчитывая свои комиссионные), начал говорить ей дежурные, положенные по случаю, комплименты, даже тогда не покидало Алену ощущение, что все происходящее с ней только сон, фата-моргана, а вот стоит ущипнуть себя за руку и внучка окажется рядом, и будет накрыт семейный стол, и праздник будет опять с тобой.

   А как Мусик заливался соловьем. Как расписывал прелести именно его, Мусика предприимчивости, что же, сам себя не похвалишь, никто тебя не похвалит, особенно в шоу-бизнесе.

   На новогодний праздник собиралась тоже, как на пожар. Надо хорошо выглядеть. Особенно, когда тебе платят такой гонорар. Десять миллионов долларов. Кстати, все налом. Славик Мулерман это произнес с особой растяжкой, грассируя и восхищенно вздыхая. Десять миллионов долларов уже лежали в депозитарии самого надежного банка столицы.

   Одно осознание ТАКОЙ суммы денег очень повышало самомнение. Очень-очень. Да, кто наш герой? Алена вытащила из сумочки папочку, которую ей вручил Мусик. Ага краткие биографические данные, фотография. Сорок четыре года. Симпатишный такой. И родинка на щеке такая, задорная. Не красавец, не урод, обаятельный, наверняка, барышни устоять не могут, когда он свое обаяние в ход пускает.

   Так, пройдемся по биографии. Странно. Не нефтяной магнат. Ага. Имеет долю... ага, свой бизнес, состояние оценивается... прилично. Для миллионера очень прилично. Для миллиардера конечно тьфу, еще котенок несмышленый, но все равно, впечатление производит. Связи с преступным миром – не замечен. Ох уж этот Мусик. Любит он такие подробности! Семейное положение, это интересно...

   Тут Алена ощутила какой-то толчок и услышала громкий хлопок, как будто кто-то выстрелил рядом из пистолета. Инстинктивно бросилась вниз, стараясь как-то съежиться.

   – Раскудрить твою мать... – выругался водитель, – Так что колесо полетело, Алена Васильевна. Погодьте немного, я сейчас справлюсь. Наша тачанка не для таких дорог предназначается, это ж какой изврат получается, в новехоньком лимузине да по тропе войны...

   Добавив еще порцию матюков, водитель полез под машину с домкратом. Алена, так и не собрав разбросанные листики досье, вышла из машины, кутаясь в теплую соболью шубу. Любовь к мехам – вещь непостижимая.

   – Палыч, ты постарайся побыстрее, а то и так опаздываю.

   – Да знаю я, знаю, не пиз...е под руку, пожалуйста.

   Алена была не права, а потому предпочла заткнутся. Что-то не шло, что-то не получалось, если даже всегда такой спокойный Палыч, известный всему городу тем, что мог вытерпеть любой каприз любой звезды, и тот нервничает. Что-то не то сегодня со звездами.

   И как только отзвучала эта крамольная мысль, произошло следующее: из-под машины раздался какой-то скрежет, как будто металл рвало об металл, и сразу же вослед восьмиярусный матюк, который исторгла глотка отчаявшегося водителя. Алена побоялась даже спросить, что же случилось на самом деле. В любом случае, это – катастрофа!

   – Все. – Палыч добавил матюк, правда попроще, и только ударив по колесу носком ботинка смог продолжить.

   – Домкрат заклинило, так его итить... Ни туда, ни сюда, я его не выбью. Он на такую махину рассчитан. Эхм...

   Далее последовал небольшой технический экскурс, прерываемый постоянными вставками нецензурных выражений, из которого Алена поняла, что все в мире дерьмо, машины – дерьмо, водители – дерьмо, а дороги – полное говно.

   Странно, но Алене материться не хотелось. Она смотрела на растерянное и расстроенное лицо водителя, понимая, что это не его испуг написан – это неустойка, конфликт, потеря большущих денег. Это еще не КАТАСТРОФА, но катастрофой назвать можно без натяжек. Ну кто, скажите мне, кто попрется в этот чертов поселок по этой чертовой дороге?

   – Палыч, тут сеть есть?

   Палыч, оторопевший от того, что Алена Игоревна не матерится, а говорит спокойно и как-то буднично, без напряга, вытащил мобилку, сообщил, что сеть есть, но еле-еле, всего одна черточка.

   – Значится так, звони Махневскому, пусть кого-то пришлет, а я постараюсь вызвонить такси.

   Конечно, второй план был жестом отчаяния, но поделать было нечего. Хоть что-то да надо было предпринимать. На лице Палыча нарисовалось такое отчаяние, что Алена не выдержала, расхохоталась и села в машину, чтобы набрать мобильные номера такси. В это время начал валить снег. Опять стало так черно, что, как говорится, не видно ни зги. Снег моментально залепил стекла лимузина, ветер стал нести снежные комья, разбрасывая его вдоль дороги так, что и дороги стало не видать. Но хуже всего стало то, что мобильная связь сразу же куда-то исчезла, скрываемая сплошными помехами и треском в трубке. Так что помощи ждать было реально неоткуда. Ну, разве что кто-то перед самым Новым годом попрется по каким-то своим важным делам вот сюда, на эту чертову дорогу.

   Вот это влипла, Господи Боже мой, ЗА ЧТО? Идиотка, ведь предлагали тебе ехать на хозяйском джипике, так нет же, захотела полчаса лишних сэкономить. Сэкономила?

   В такие минуты хочешь не хочешь, а молишься. Вот так и она – посидев пять минут в машине, заносимой снегом, обратилась к Всевышнему. Обратилась не со стандартной молитвой, а просто с просьбой, ну, чтобы все получилось. И все получилось. Так ей показалось, когда проблеском проявились какие-то фары.

   Алена сорвалась с места. Это ее шанс. Пусть будет танк, пусть будет трактор, пусть будет захудалый москвичонок – лишь бы добраться до места без опоздания, в срок! По дороге что-то действительно ехало. Тарахтело, скрипело, но с натугой пробиваясь сквозь снежную пелену – ехало. Алена заняла проезжую часть, так, чтобы ее невозможно было объехать, и усиленно замахала руками. Палыч вылез из кабины без форменного кашкета и, широко разинув рот, смотрел на небывалое действо: Алена Разина голосует на проселочной дороге. Было холодно, и Алена еще сильнее замахала руками, не столько даже для того, чтобы ее заметили, сколько для того, чтобы хоть чуть-чуть согреться. И перестала махать только тогда, когда куда-то делся свет фар, исчезло тарахтение неведомого транспортного средства, а спокойный мужской голос откуда-то из-под левой коленки поинтересовался:

   – Женщина, что-то случилось?

   Алена посмотрела вниз. Не смотря на ее старания, ее таки объехали. Слева от нее стоял горбатенький запорожец замызговато-кофейного цвета, немного ржавый и чуть-чуть опутанный паутинками проволочек. Алене на какое-то мгновение стало дурно. Но потом в голове защелкали цифры и моментально дурь прошла.

   – Случилось. – сказала Алена, решительно нагибаясь к водителю запорожца. – У этого козла домкрат полетел. А я опаздываю. Подкинешь? Я плачу.

   Алена рванула на себя дверцу машины, видя, что водитель, несомненно, узнавший ее, пребывает в полном трансе.

   – Ну, давай, чего ты? Павлов яр поселок называется, знаешь, где это?

   Водитель, одуревший от такого счастья, как-то по-детски заморгал, потом произнес сдавленным голосом:

   – Отчего же, знаю, это как раз налево. Мне в Вотчинское, направо, а в Павлов яр налево. Там одна крутень проживает. Раньше был генеральский поселок, теперь мы его называем Миллионным яром. Там только миллионеры живут.

   – Ну и прекрасно. Подвезешь?

   – Подвезу, отчего не подвезти. А скажите, вы – это она...

   – Она, она – произнесла Алена чуть легкомысленно, – ну, чего же ты стоишь, трогай давай...

   – Ага, я сейчас, я только бензин, вот... там мало осталось, чтобы не останавливаться – засуетился водитель.

   Через пару секунд хозяин горбатого вытащил из-под сиденья пластиковую бутылку в которой раньше плескалась сладкая вода типа «крем-сода». Но сейчас в пластике была какая-то подозрительного цвета жидкость. Алена смотрела, раскрыв глаза, как водитель перегнулся, вытащил откуда-то из-под задней сидушки такую же бутылку, в которую вел гибкий пластмассовый шланг, зубами открутил пробку, поменял бутылки местами, а вновь прибывшую бутылку, в которой бензина было меньше трети, закрутил крышечкой и бросил куда-то назад.

   – Понимаете, бак тек, да и влазит в него уйму бензина, а сколько остается без дела? Мне такое расточительство незачем, так я так вот приспособился.

   – Алена Витальевна, так вы что, порешили ехать? – Палыч появился около Алены, надеясь, что она передумает.