Текст книги "Новый год со звездой (СИ)"

Автор книги: Владислав Григорьянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

   – Пять минут пробегут,

   их осталось так немного!

   – Это не из вашего репертуара.

   – Но слова хорошие. Мне нравятся. И в тему.

   – Согласен. Ну что, шампанское?

   – Шампанское. – Без напряжения, которое куда-то исчезло, как только Алена уяснила для себя его причину, согласилась гостья.

   На огромном экране плазменного телевизора возникло изображение Президента. Он был в отличном костюме. Алена на мгновенье заслушалась. Простые сердечные слова трогали душу и создавали тепло и уют. Приятно было осознавать, что снова живешь в могучей державе, что государственные мужи способны не только воровать, а способны стали, наконец-то вершить судьбы российского народа. Почему-то, не знаю почему, может из-за того, что люди называют глупым патриотизмом, но чувство гордости стало переполнять Алену. И она почувствовала, что краснеет.

   Хлопнула пробка. Шампанское в умелых руках Виктора быстро оказалось в широких и плоских, похожих на вазочки для варенья, бокалах.

   – С Новым годом! – произнес с экрана президент, и тут же забухали куранты.

   – С Новым годом! – произнес Виктор с одиннадцатым ударом часов.

   – С Новым годом! – эхом отозвалась Алена, как только грянул двенадцатый удар домашних часов, совпавший с последним ударом кремлевских курантов.

   Они пили стоя, Алена чуть пригубила шампанское, сухое, терпкое, но в этот момент Виктор сделал какое-то несуразное движение, наверное, хотел предложить брудершафт, но тело пришло в движение раньше, чем язык произнес нужные слова, но, в результате, мужчина задел локоток певицы и шампанское выплеснулось на костюм, шипя и всасываясь в ткань, грозя оставить серьезное пятно.

   – Ой! – как-то буднично и просто вскрикнула Алена.

   – Простите! – Виктор стал салфеткой стирать шампанское с костюма, пытаясь вымокнуть поскорее жидкость.

   – Да что вы, я помогу.

   – Не надо, простите. Я хотел бы попросить вас...

   – Да?

   Алена пыталась помочь, протереть костюм собственной салфеткой, но тут ее руку задержали мужской рукой на бортике костюма.

   – Мне хочется, чтобы вы меня выслушали. Это не совсем обычная просьба. Я знаю. Поэтому и плачу такие деньги. Пройдемте в каминный зал. Я только переоденусь.

   Он указал Алене куда пройти. А сам ушел в противоположную сторону. Ну вот, надеялась, что он тебя трахнет, а вместо этого придется выслушивать, как его десять лет назад кастрировали в Сибири. Как все глупо! В моем возрасте надеяться на что-то. Пусть пять пластик. Каких пять! Пять крупных, а по-мелкому и считать перестала. Ааааааа! Все равно глупо! И, для порядка, обматерив себя как следует, Алена двинулась в направлении, указанном радушным хозяином.

   5.

   Не надо быть дурой. Нет, надо казаться дурой. А вот быть дурой – это непростительно. Сколько себе обещала. Хорошо быть циничной. Полезно. Пытаюсь. Ан нет, пробьет что-то такое, романтическое. Блин! И не хочется в романтику верить. Всегда, всегда эта романтика поворачивается только болью и разочарованием. Надеялась на романтическое продолжение? Надеялась, чего там себя дурить. А получилось, что парень за пару лимонов захотел получить психотерапевта. Вот тебе новое амплуа; Алена Разина психотерапевт. А что? Тогда доктор Курбанов просто отдыхает! А про Лалиску и говорить нечего... Могу у обоих передачи отобрать вместе с рейтингами и всем, что к этому прилагается. Будет супер-пупер шоу: Алена Разина зализывает раны. Тоже мне – у нее один официальный развод, а у меня? То-то же! Расскажет, кого сколько обижали. Да, пошло оно все. Все телевизионщики сволочье. Вот только без этого сволочья никак. Они-то это знают. Пользуются. И еще как. Так, перестань быть дурой. Лучше выпей и успокойся.

   – Меня всю жизнь интересовали только деньги.

   Виктор появился в пушистом ослепительно-белом свитере и темных брюках, которые создавали с белизной верха разительный контраст. Любит театральные эффекты! – опять вспомнила Алена и решила, что это все-таки работает эффективно. Она даже перестала злится за ту клятую фаршированную рыбу. Каминный зал был небольшим, но очень уютным. Большой камин, обложенный мраморными плитами (Алена не удивилась, если бы мрамор оказался каррарским) был украшен небольшими скульптурками, скорее всего, работы современных художников, судя по стилю, но работу на редкость удачные. А вот эта – точная копия Родена. Или оригинал? Но тогда она стоит... и в уме тут же защелкали цифры со многими нулями.

   – Это оригинал.

   Виктор сумел перехватить взгляд певицы. Алена поняла, что удивляться тут нечему.

   – Неужели скупка краденого?

   – Ну что вы, Алена Васильевна. Эта скульптура попала в нашу страну в виде трофея. Я выкупил ее у вдовы отставного генерал-лейтенанта КГБ за очень приличную сумму. Старушка не хотела расставаться со скульптурой, но из-за того, что проиграла в казино почти все свои сбережения, а играть-то все равно хотелось, мне удалось совершить удачную сделку. Не по деньгам. Я отвалил более чем достаточно, а по результату. Я опять получил то, что хотел.

   – Знаете, в детстве я всегда мечтал сделать так, чтобы все мои желания выполнялись.

   – Вот как, оригинальное желание для детства. Я бы и сейчас от такого не отказалась.

   Алена устроилась на большой шкуре, брошенной перед камином, столик с напитками и холодной закуской стоял рядышком – протяни руку, и он твой. Ей нравилось сидеть на полу, по-турецки поджав под себя ноги, а еще захотелось курить. Она не выдержала, тем более, что сигареты, ее любимые, суперлегкие, были приготовлены заботливым хозяином особняка и ждали своего часа на том же столике с напитками. Вот только зажигалки не было. Ну и ничего. Достала сигарету, и стала осматриваться по сторонам в поисках огня. Виктор тут же подошел к камину и щипцами ловко и привычно вытащил из огня раскаленный уголек. Что же, от уголька в камине Алена прикуривала в первый раз в жизни. От газовой конфорки прикуривала, от огня из газовой горелки сварщика – было, от углей из костра – неоднократно, от самых разных спичек и зажигалок – бессчетное количество раз, прикуриватель в автомобиле – бессчетное множество, ах! дважды прикуривала из газовой духовки, засунув туда голову почти целиком. Однажды, когда горела соседская дача и устали ее тушить, и уже приехали пожарные, а мы стояли уже в стороне, к ее ногам упала головешка, еще дымящаяся и горящая, такие разносило ветром, так от нее тоже прикурить приходилось. А вот из камина угольком – впервой. Интересные щипчики – тонкие, наверняка как раз для прикуривательной цели. Затянулась – с наслаждением, почувствовала аромат сигаретного дыма, решила, что со вторника перейдет только на единичку, чтобы эти суперлегкие стали суперлегчайшими.

   Виктор уселся напротив камина так, чтобы огонь горел ему в спину, получилось и напротив Алены, но шкур было достаточно – снежные барсы легко расставались с жизнью, чтобы устлать этот пол воспоминаниями о своей короткой жизни, поэтому Место Виктора получилось на достаточном расстоянии от Алены. Тоже мне, пионэр, со своим пионэрским расстоянием. – проворчала про себя Алена.

   – Так вот, я всю жизнь интересовался только деньгами. И сейчас, когда денег у меня более, чем достаточно я страдаю отвращением к жизни.

   Ну вот тебе. Приехали. Придется утирать сопли еще одному мажору. Ладно. За такие деньги можно поработать и носовым платочком.

   – Стоп! – Алена сделала жест, как будто останавливала поезд, несущейся под откос.

   – Если пошел серьезный разговор, то, можно, отбросим эти херовы условности. Давай по стопарику водочки!

   Виктор в ответ даже не улыбнулся, но водку из пузатенького графинчика, запотевшего (недавно из холодильника) налил. По графинчику сложно было судить, что это за продукт, наверняка, не из самых дешевых. Алена дернула с Виктором на пару без тоста, без слов, осушив стопочку до дна, как положено, одним солидным глотком. И тут же ее обожгло и свет в глазах померк – на мгновение.

   – Что это? – Алена таращила глаза, пытаясь сделать вдох-второй.

   – Первачок.

   – Что? – рука сама собой потянулась за маслинкой. Соленый вкус на какое-то время заставил забыться об огне, бушующем во рту. И так же внезапно огонь прошел, оставив после себя неожиданно приятное послевкусие.

   – Я родом с Украины. Это – первая порция сахарного самогона. Ну, не совсем самая-самая первая, но пятьдесят градусов есть.

   – А водка должна иметь сорок градусов. Это еще старик Мечников открыл. – блеснула эрудицией певица.

   – Я, когда приехал сюда, все объяснял, что самогон намного лучше водки. Меня постоянно подначивали. Действительно, тот, что гонят на продажу – дерьмо. А вот такой – мой отец был приличным инженером.

   – Был?

   – Его уже нет со мной.

   – Простите...

   – Ничего, не страшно. Теперь не страшно. Так вот, он сам рассчитал параметры аппарата так, чтобы вся гадость оседала во время фильтрации. Тут весь секрет в спиральке.

   – Ага. Помню. По фильму «Самогонщики».

   – В России самогон не делают, а если и делают, то он не такой. Настоящий качественный продукт получается из чистого сахара. Тут важно все. И качество дрожжей, и температура, при которой самогон бродит, и время суток, когда вы начинаете его гнать. А когда все это совпадает. Получается отменное пойло. Ну, если говорить честно, то украинская водка украинскому же самогону конкуренции не составляет. Русская водка имеет пару сортов, которые самогону по качеству не уступят. А импортные – это так, ништяк.

   – Да вы просто националист. Бендеровец.

   – Хвалить украинский самогон значит быть бендеровцом?

   – Я пошутила.

   – Я понимаю.

   – Мне тут анекдот рассказали. Про муму.

   – И про вашу сучу мову? Слышал.

   – Ну вот, а я думала, что это свежак.

   – Недели две назад на анекдотахру вывесили.

   – Вот куда не захожу, так это на анекдотыру. И так в жизни сплошной анекдот. Продолжим?

   Виктор тут же разлил еще по стопарику.

   – Я имела в виду разговор.

   – Без этого – никак.

   – Ага.

   Они снова остопарились и тут Алена почувствовала, что порядком захмелела. Ее руку пронесло куда-то мимо лимончика. Этот продукт жарких полей Украины оказалс слишком с ног сшибающим, вот, бля, развезло тебя, суку, проговорила Алена сама себе, с трудом ухватываясь за происходящее.

   А происходило действительно нечто интересное. В каминный зал ворвалась девица худая, со злющими зелеными глазами и с боевым макияжем на все довольно миловидное, шоб только не такое злое, личико. Одета девица была в шубку, которую тут же сбросила, представ перед беседующими в довольно легкомысленном, даже для встречи Нового года, платьице. Лифчика на ней не было отродясь, так что груди буквально вываливались из глубоко разреза, трусиков, скорее всего, тоже. Беспардонная красавиц с большими претензиями и пустотой в голове вместо мозгов. Девица достаточно долго молчала вперив взгляд в захмелевшую Алену. Алена хотела спросить, как умела, чего, мол, вызырилась, сучка, да только язык плохо ворочался. Однако, привычка к употреблению крепких напитков свое дело делала. Быстро картина происходящего уходила из туманной дымки и становилась все четче и ярче. Конечно, участия в событиях Алена принимать не могла, но воспринимала уже происходящее вполне адекватно.

   – И это есть ТА твоя новая, из-за которой ты отменил НАШ Новый год?

   Она осмотрела Алену еще более презрительно.

   – А не слишком ли она для тебя молодая? – девушка попыталась вложить в последнюю фразу максимум презрения и негодования.

   Виктор молчал.

   – Ну, знала я, что мужчин тянет на зрелых женщин, но чтобы на перезревших.

   – Блядь. – сказала Алена и попыталась встать. Это ей не удалось.

   – Что? А ты кто? А ты? Ты?

   Девушка всматривалась в лицо Алены, по которому перебегали блики каминного огня.

   – Так вот в чем дело? Решил для коллекции заграбать еще и ее? Скажи, это что, ОНА? Действительно она. Сволочь ты, Витька. И подлец. Решил от меня откупиться, выбросить на хер на помойку. А сам... Я-то думала, он страдает, а он!

   Виктор молчал, смотрел на девицу из-под насупленных бровей – и молчал.

   – И что тебе в ней, кроме имени? Скажи, что ты нашел в этой упившейся суке? Это же ходячая рухлядью Ну что в ней? Ноги? Посмотри! – и она задрала юбку. Трусики на ней были обозначены. Ножки у девицы росли где-то от ушей, и были действительно хороши.

   – Перестань.

   Виктор наконец не выдержал и выдавил из себя хоть что-то.

   – Или грудь? У нее что, большая и красивая грудь? Я не верю!

   – Грудь.

   – Лучше, чем у меня?

   – Лучше.

   Тут девица рванула вечернее платье так, что ее грудь среднего размера с крупными розовыми сосками совершенно вывалилась из одежды.

   – Так лучше? Лучше, говори, лучше?

   Алена попыталась заметить, что ничем не хуже, но потом вспомнила, что похудевшая грудь утратила свою неотразимость и решила промолчать, правда, если бы и попыталась что-то проскрипеть, вряд ли у нее что-то вразумительное получилось.

   – Так ты считаешь, что лучше?!

   Это было начало хорошо спланированной истерики. И тут девица рванулась к каминной полке, нацеливая свой удар на скульптуру Родена. Жесткий захват остановил ее на полпути к цели.

   – Как ты сюда проникла?

   – Охрана праздновала, я спокойно проехала. Понятно?

   – Понятно.

   – Ну, отпусти.

   – Сядь, приведи себя в порядок, и закрой рот. – Виктор говорил так властно и спокойно, что девица затихла и уселась на небольшой пуфик. Алена же попыталась встать, и это ей удалось.

   – Я тут, да? – с трудом сложила сколь нибудь вразумительную фразу Алена.

   – Вторая дверь налево. Проводить?

   – Нет. Сама.

   Между двумя словами произошла пауза с пять минут, наверное, а Алена вспотела так, как будто произносила речь перед президентами Франции, Англии и Соединенных Штатов, вместе взятыми.

   – Леонид, с Новым годом тебя. Слушай, тут на третьем посту два лоха. Пропустили гостью. Не ту. Да. Говорит, что они упились. Быть того не может? Говорил с ними? Когда? Две минуты назад? Тогда сейчас выясним правду.

   – Пятьсот баксов. – буркнула девица.

   – Пятьсот зеленых, – проворчал куда-то в трубку Виктор. – Угу. Давно пора. Совсем окозлели. Будь.

   – А теперь ты оставишь меня. Ясно?

   Алена вывалилась из комнаты, и, увидев дверь туалета, рванулась туда с прытью и грацией сильно выпившей лани. Споткнулась, удержала равновесие, боднула головой стену, поняла, что чуть-чуть промахнулась мимо двери. Наконец, попала туда и склонилась над унитазом. Через секунду ее стало рвать.

   6.

   – Выпей.

   – Что это?

   – Лекарство. Через пять минут попустит. Нельзя же так, сидеть на диете, а потом вот так сразу налечь...

   – Нельзя. Но если бы ты знал, как оно заеб...о, все эти диеты, все эти психологи и диетологи, паразиты, которые из тебя сосут и сосут...

   – Но все ради твоего блага...

   – Да... Мне надо бы себя в порядок привести.

   Алена проглотила таблетку и запила ее водой. На нее смотрело из зеркала какое-то незнакомое чудовище...

   – Ну вот, ты хотел выплакаться мне, а я тут плачусь тебе.

   – Бывает. Ванная напротив. Я пока уберу в зале. Там Элка разгром попыталась устроить.

   – Элка? Жена? (в досье Мусика про жену не было ни слова)

   – Девушка. Мы только две недели назад расстались. Все еще переживает.

   – А ты?

   – А я нет. Там, в ванной, халат. Твою одежду все равно надо приводить в порядок.

   – Если водитель приехал, там у меня запасной вариант.

   – Пока никого не было. Я могу вызвать шофера, он поедет – привезет.

   – Да ладно, не порть человеку праздник. Мой подъедет – даст знать.

   Алена прошла в ванную и с наслаждением избавилась от одежды. Вместо ванны она решила принять душ, тем более тут душ был со всеми прибамбасами, вплоть до циркулярного душа, выбирай – не хочу. Для начала Алена врубила холодный душ, такой холодный, что аж вскрикнула, когда ледяные струйки побежали по коже. И тут же врубила горячущую воду. После троекратного повторения контрастной процедуры Алена намылилась, потом стала под приятный, чуть горячий душ и стала смывать с себя пену, массируя кожу специальной рукавичкой. А вроде ничего грудь, зря я так. Может, отожрала ее? Да нет, просто грудь – это грудь! И ничем моя не хуже! Пусть мне уже и огого сколько! Да и ножки у меня. Не такие длинные. Но ровные и форма классическая! Мне так скульптор Мюраделли говорил: классические формы. Клялся, что я богиня. Ну, снизошло на него божественное вдохновение той же ночью. А что он? Оказался самым обычным импотентом. Одна только фамилия потентная, а вот сам он – пшик, а не мужчина.

   Вытерев воду и закутавшись в большой белый махровый халат, Алена обнаружила фен и тут же стала сушить свои роскошные непослушные волосы.

   Виктор сидел на той же шкуре, в том же месте, только свитер поменял: вместо ослепительно-белого одел довольно будничный гольф темно-синего цвета. Мужчина держал в руке широкий бокал с коричневатой жидкостью, которая приятно плескалась в бокале под блики огня, скорее всего, это был коньяк. Алена явилась на шкуры в халате, в тапочках на босу ногу, но волосы были уже высушены и уложены более-менее аккуратно.

   – Простите меня за мою прическу. Что могла. Продолжим?

   – Глупости, какие извинения. Да, ваш багаж сейчас только что доставили. Лимузин отремонтируют где-то через час-второй.

   – Не возражаешь, я так пока побуду.

   – Нет, не возражаю. В принципе, мы и не начали.

   Виктор отпил коньяк.

   – Прости, ты что-то будешь?

   – Вряд ли.

   – После этого лекарства можно...

   – Пока воздержусь.

   – Ладно.

   Пока Алена устраивалась на шкуре снежного барса, Виктор наполнил два бокала из пузатой бутылки с армянским коньяком. Он поставил один около Алены, жестом прервав ее начавшееся было возмущение, мол, это на всякий случай, не хочешь, не пей.

   – Ну, так вот. Деньги всегда меня привлекали. Потому я и пошел заниматься банковским делом. Поступил в Москве. В Москве же и остался работать. Студентом я был не самым блестящим, но анкета у меня была – не придерешься. Так я попал на банковскую госслужбу. А когда пошли развиваться коммерческие банки, все изменилось. Я тогда уже занимал немалую должность на государственной службе, а тут стал руководителем целого банка. Мне тридцати не было. Банк быстро развивался. И вот, с какого-то момента хозяева резко изменили политику банка: у меня появились три зама, каждый из которых был сыном хозяина. Они делили ресурсы банка и вливали деньги в свой бизнес. В такой ситуации я понял, что надо валить. Но уже тогда я задумал грандиозную аферу. Было боязно. Но я решился. Я был уверен, что до такого додуматься мог только я один. И переоценил себя. Всегда найдется кто-то, кто ничуть не глупее тебя. Если помнишь, был такой вор в законе, Сергунчик? Кто-то из его окружения пронюхал о моей афере, а кто-то умный раскусил ее. Мне дали возможность провернуть аферу, но уйти с плодами ее – не дали. Сам Сергунчик предложил мне работать на него. Я отказался. Ненавижу работать на кого-то. Надоело. Сначала надоело работать на государство, потом еще больше надоело работать на хозяина. Я отказался. Был уверен, что меня закатают в бетон – и на дно. Мне дали возможность пару дней подумать. Потом позвонили еще раз. Я отказался опять. Во мне проснулся проклятый упрямый хохол. И если стою на своем – не сдвинуть меня с этого ни за что.

   – И не боялся, что убьют?

   – Боялся. Кто смерти не боится? Только не хотел становиться пешкой в чужих руках.

   – И что потом?

   – А потом три месяца в реанимации. На мое счастье покушение на меня и на Сергунчика случилось в один день. И те, кто шел на Сергунчика были более удачливыми. Они выкосили из автоматов и самого вора, и его охрану, и его окружение. Было не до меня. И это меня устраивало больше всего.

   – А не боялся, что еще кто-то догадается?

   – Нет, не боялся. Думаю, Сергунчика люди на меня напали тоже абсолютно случайно. Я по своей природе волк-одиночка, и в стае охотиться не буду ни за какие коврижки.

   – В наше время в одиночку ничего не провернешь.

   – Нет, когда я проворачивал аферу, у меня были помощники. Только они были как маленькие детальки в игрушечной машине. Каждый делал свое дело, и никто не видел общей картины.

   – Умно.

   – А я не дурак.

   – Заметно.

   Алена не выдержала, и пригубила напиток. Коньяк был приятным и мягким на вкус. Долька лимона лежала тут же, на небольшом блюдце. Алена схватила дольку, скривилась от кислоты и решила в который раз, что лимон – это неправильная закуска под коньячок. Ей было интересно.

   Нет, не то, как и чем закончиться эта история. Ей было интересно вообще! Так ее давным-давно не интриговали. А про Сергунчика она не только слышала, она была с ним знакома. Как-то сей тип решил вложиться в шоу-бизнес и начал именно с топовых артистов. Если бы не Мусик! Ведь от ребят Сергунчика так тяжело было отбиться. Как тесен наш мир! – почему-то подумала Алена.

   – Тогда за тебя, – произнес Виктор бархатным голосом.

   Только сейчас Алена осознала, что они перешли на ты. Это произошло слишком естественно и незаметно, получилось, что какую-то грань, которую она никогда никому из КЛИЕНТОВ переходить не давала тут была скомкана и отброшена, как использованная салфетка. Господи! Ну зачем я пила этот чертов самогон!

   Алена отхлебнула еще немного коньяка. Она любила армянский коньяк не меньше, чем французский. А тут еще вспомнила, как Елпа, ее мучительница-похудительница, вдалбливала, что коньяк для худеющего организма намного полезнее водки. Наверное, потому что дороже стоит.

   – Ну что же, продолжим? – Алена старалась не раскиснуть, но почему-то киснуть захотелось до чертиков

   – Конечно. После катастрофы и лечения я вышел в люди. Но меня в мире никто не ждал. Вернуться в мир бизнеса. Но мои деньги растаяли, их просто украл Сергунчик. Претензии, как понимаешь, предъявлять было не к кому. А что-то начинать – без финансового толчка, глупости. Сказки, причем самые наивные. А работать так, как я работал раньше, на государство или на дядю, не мог, просто не мог.

   – Понимаю. Но жрать-то надо было?

   – Вот именно. Я стал искать какие-то варианты. Организовал одно дело, оно прогорело, взял в дело товарища – через полгода мы стали врагами. Третья попытка хоть что-то организовать кончилась полным провалом. И вот, у меня наступили паршивые времена. Я не успел заработать на жилье, поэтому оказался без средств к существованию, крыши над головой и надежды. Меня посещали самые черные мысли и я стал перебирать различные способы самоубийства, так, чтобы выбрать то, которое окажется самым простым и безболезненным. Знаешь, хотелось уйти в мир иной красиво!

   – Глупости.

   – Почему? Ты пойми, я был в таком отчаянии, что ничего другого в голову не приходило. У меня были долги. И большие долги. Часть возникла из-за моего хорошего знания особенностей работы банковской системы. Но большинство наших частных банков имело тесные связи с криминалом, так что мои долги банкам были в зоне серьезного риска. По бизнесу тоже шли проколы, а это опять же вылилось в долги. Я не знал, как найду деньги на еду, разве что украду. Но и это было для меня неприемлемым. Лучше уж умереть. И тут мне показалось, что что-то засветилось, появился выход. У меня в Киеве был дядя. Так получилось, что к тому времени, когда он умер, мои родители оказались его единственными наследниками. Трехкомнатная квартира, не так далеко от центра, да еще и в Киеве. Совсем неплохо! Мама ничего против не имела, чтобы я оформил наследство на себя. Знаешь, родители ведь тонко чувствуют, когда у детей наступают тяжелые времена.

   – Знаю ли я, конечно знаю! – Алена обхватила колени ногами и устроилась удобнее слушать Виктора. В конце-концов, сколько таких историй приходится выслушивать в жизни? То попадется случайный попутчик, то слишком разговорчивый шофер, то домработница начнет рассказывать историю своей ближайшей подруги, а через полгода окажется, что в ее лучших подругах ходит половина Бирюлева.

   – В Киев я поехал на последние деньги, которые смог найти. Вот только в городе меня ждал сюрприз. И сюрприз самого неприятного толка. Оказалось, что мой дядя завещал свою квартиру... квартирантам. За год до смерти у него поселилась старшая медсестра реанимационного отделения их участковой больницы вместе с мужем и сыном. Понимаешь, за неделю до смерти у старика появляется завещание, а потом он впадает в кому и за шесть дней гаснет, как свеча. Тихо и незаметно ушел из жизни товарищ Н., который нам всем и не товарищ вовсе... Н-да. Инсульт. И это у человека, который обладал отменным здоровьем для своих семидесяти пяти лет! Понимаешь, у меня были серьезные сомнения в его смерти, и, тем более, в законности этого завещания. Думаю, дяде Мише помогли уйти из жизни, а завещание появилось тогда, когда он уже потерял сознание. Подкупить нотариуса в некоторых случаях возможно. Особенно, если знаешь, кого подкупать.

   – Мутная история.

   – Верно. А, самое главное, у меня не было денег, чтобы хоть как-то эту историю раскрутить. Я обращался в прокуратуру, искал адвоката, чтобы подать в суд. Но работать за гонорар от суммы выигрыша дураков не оказалось. Любой адвокат понимал, что дело это слизкое, и славы на нем не добудешь, и денег, скорее всего, тоже. Так что плати вперед... А судья сказал мне прямо, что у меня шансов на положительное решение суда нулевые. С моими ресурсами, само собой разумеется.

   – И что, без вариантов?

   – Абсолютно. На всю эту метушню ушли не только последние деньги, но и те, что выслала матушка, в надежде, что у меня хоть что-то получиться. Ноль. И вот тут меня прижало окончательно. Свет стал мне не мил. А что ты хочешь? За мной уже тянулся след неудач. Он стал таким мощным, что я был уверен в обреченности на неудачу. Все, к чему я прикасался, рассыпалось в прах, все, что я задумывал, кончалось пшиком... Денег не было вообще. И шансов расплатиться с долгами – тем более. Скрываться от кредиторов? Глупо. За такие деньги они меня найдут не только в Киеве, но и на обратной стороне луны. Конечно, когда я так себе говорил, я льстил себе, деньги не были такими уж и большими, но и немалыми. И я прекрасно понимал, что моя последняя карта в этой игре, которую все называют жизнью, была бита. Что оставалось делать?

   – Начать новую жизнь. Попроще, без амбиций, ну, не знаю, просто новую жизнь. – Алена попыталась вставить своих пять копеек в историю Виктора, но он только пожал недоуменно плечами.

   – Но тогда это был бы не я. И это была бы не моя история.

   – Скорее всего так. Знаешь, я ведь поднималась с нуля. И не раз. И не только с нуля. У меня тоже были долги. Впрягалась и отпахивала. И снова зарабатывала, а потом разорялась и снова поднималась... Это жизнь такая – горбатая. То найдешь, то потеряешь...

   – У кого как. А вообще-то ты права. Горбатая. Я ведь не сразу понял это. Для меня падение было очень жестким. Не было соломки, которую можно было бы подстелить. Не было ничего, чтобы помогло мне выжить. Я был в таком отчаянии, что поперся к мосту Патона. Правда, не доперся. Меня перехватили буквально в сотне метров от моста.

   – Кредиторы? – Алена старалась избегать иронии, но в этом слове ирония чуть пробивалась.

   – Да нет, скорее, доктор Мефистофель. Извини, это доктор Фаустус, а Мефистофель так, мастер, не более. В общем, я встретил довольно странного человечка. Настолько странного, что эта странность заставила меня задержаться не только возле моста, вообще задержаться. Тут, в этой жизни.

   – Такое возможно?

   – Возможно. Это когда ветер рвет тебе в глаза, и когда дождь начинается – но не депрессивный, а настоящий, ливень, когда струи дождя хлещут по тебе так, что не вода это, кажется, а розги. А ты идешь. Идешь к мосту и знаешь, что именно с этого моста надо сигануть вниз, чтобы расстаться с жизнью. И тут ты видишь человека, который сидит на раскладном стульчике посреди этого безумного разгула стихии, и поджидает тебя, и начинает с тобой разговаривать, и ваш покорный слуга вместо того, чтобы броситься от него прочь, слушает, разинув рот, как мальчишка.

   7.

   В это время лимузин Разиной наконец-то выбрался из западни и доехал к особняку Виктора. Палыч, старый верный Палыч, постоянный водитель певицы Алены Разиной притормозил у ворот, подумал, стоит ли попытаться въехать во двор или она сейчас работает и на его звонок отреагирует слишком бурно. Палыч знал, что характер у Алены тот еще. Взорвется так, что потом будет жарко. То, что было на дороге, тоже не взрыв, а так – маленькая прелюдия к взрыву. А так пойдет матюки гнуть, да говорить тебе всякие колкости да мнения о твоих умственных способностях, да еще и родителей помянет. Нет, не стоит ее сейчас трогать. Так решил умудренный опытом Палыч. И был абсолютно прав.

   Алену нельзя было трогать. Не то, чтобы она всецело была поглощена историей Виктора, она честно отрабатывала свои деньги, не замечая, что личность или личина этого молодого миллионера заинтриговала ее до чертиков.

   – Итак, Витя, тебе сделали предложение, от которого ты не смог отказаться? И что же это? Безумный спонсор, который выделил тебе оборотку, пару лимонов?

   – Ну вот, Алена, ты слушаешь замечательно, а вот предположения строишь, лучше не надо...

   – Ладно, не буду.

   – Жизнь проще и в тоже время удивительнее любых наших фантазий. Вот мы представляем себе ситуацию, нафантазировали то-то, даже свои фразы в уме расписали, как и в зависимости от чего что буду говорить. А тут хлоп! И от твоих умопостроений остается мокрое место. И только потому, что ты и не мог предположить, как оно сложится на самом деле. И остается стоять с открытым ртом и понимать, что ты просто жуткий придурок. Так и со мной получилось. Знаешь, что происходит с машинистом, когда надо быстро остановить поезд? Он все делает на автомате, так, как его учили на тренировках, почти не думая, а потом впадает в ступор. Тоже произошло и со мной. Я шел с твердым намерением с моста в реку. А тут меня остановили. Остановили, и я уже понял, что не дойду до моста. Дождь лупит по лицу, а он с такой издевательской улыбочкой говорит: что, отчаялся, с моста в реку? И из-за чего, из-за дурацких денег? Давай, я тебе дам не рыбу, но удочку... А у меня-то и рыба и удочка – все в одном лице. Я стою и глупо улыбаюсь.

   – И что он тебе предложил? Деньги в обмен на бессмертную душу?

   – Опять...

   – Ой, извини, я действительно бываю беспросветной дурой.

   – Конечно, не это. Он предложил мне сыграть в игру. Мы дошли до ближайшего макдональдса, он объяснил мне правила игры, напоил за свой счет горячим кофе, и мы подписали договор.