Текст книги "Новый год со звездой (СИ)"

Автор книги: Владислав Григорьянц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

   – Палыч. Это только у нас, в России, звезды первой величины разъезжают в новогоднюю ночь на запорожцах. А знаешь почему? Потому что они полные дуры и бедные к тому же, на всем экономят, и не могут взять на работу нормального водителя! Все! Что смотришь! Поехали! – прикрикнула она на водителя запорожца. Тот втянул голову в плечи, на что-то нажал, машина затарахтела, заурчала, завизжала, и, наконец, стронулась с места.

   Только бы этот козел не начал «вы знаете, я помню ваши песни еще когда я был маленьким», ненавижу... Да и не козел он. Если бы побрился, вполне такой симпатичный мужичонка. Суховат немного, да хорошему жеребчику сала не нагнать... Усы не портят. При таком вытянутом лице как раз то, что надо, глаза веселые, это как-то радует.

   – Вы знаете, я не буду говорить, что помню ваши песни с детства, (какая сволочь!) тем более, что это неправда.

   Какая наглая сволочь! – решила про себя Алена. Нет. Не так: Наглющая сволочь на запорожце!

   – У меня дед был из старых большевиков. Они были, как монстры революции. Ему как-то повезло, что под репрессии не попал. Так он только революционные песни слушал. И не дай бог принести в дом какую-то эстраду, не говоря про джаз или рок – скандал, разрыв, и пшел вон из семьи...

   – Бывает. – спокойно улыбнулась Алена.

   – Тут меня мама в музыкальную школу определила. На скрипочке пиликать. Тут уже классика пошла. Дед хочешь-не-хочешь, а классику стал слушать. Тем более, что сам Ильич Бетховена уважал. Играю я как-то что-то такое пронзительное, из Шостаковича, дед аж всплакнул. Кто это написал, спрашивает. Я и брякни, что Шостакович! Тут дед взвился, говорит, что это запрещенный композитор, что его играть опасно, что передовица в «Правде» была. Мама его еле в чувство привела, сказала, что Шостакович одумался, исправился и ему даже государственную премию вручили. Так дед пошел и все это в библиотеке проверил. Только после этого разрешил мне Шостаковича играть.

   – И как вы с этим всем справлялись?

   – Выход нашли быстро. Чтобы не играл, я говорил деду, что это Бетховен. Знаете, «нечеловеческая музыка»? Вот и прокатывало. А я Битлами увлекся. Мы все тогда битломанами были.

   Запорожец дернуло, он с трудом проехал правым боком какую-то сугробень. Алена, у которой и так подбородок упирался в колени, непроизвольно щелкнула зубами.

   – А как-то аккуратнее невозможно было?

   – В этом месте никак. Тут, где сугроб, это овчарка замерзла, так ее обледенило и сугроб накидало, а если левее податься, там лужа, а на дне лужи вечногорячий гейзер – труба отопления треснула, так из нее и льется потихоньку. Конечно, мороз все это прихватил, но лужа глубокая, сам бы я, может, и проехал, а с вами опасно, можем застрять...

   Ууууу, какая наглючая морда на запоре! И за что мне это сегодня, ЗА ЧТО?????? – возопила Алена к небесам.

   – Хотите анекдот расскажу. Идет урок русской литературы в школе на Западной Украине.

   – Петрик, что мы проходим? – спрашивает учительница. Поднимается Пертик и отвечает:

   – Му-му.

   – Расскажи нам содержание произведения.

   – Ну цэ такэ дило. Жыв соби нимый Герасым, а в нього був пэсык.

   – Петрик, это урок русской литературы, говори, пожалуйста, на русском языке.

   – Зачэкайтэ трохи, Марь Петривна. Ось. И буллы там пани в ных, злюща така. Каже вона Герасыму – втопы песыка, втопы песыка.

   – Петрик, по русски рассказывай, на русском языке, слышишь?

   – Да чую, зачэкайтэ трохы. И взяв Герасым човнык и поплывлы воны на середыну ричкы и став Герасым мотузку песыку въязаты.

   – Петрик, на русском...

   – Ще трохы. И тоди каже йому песык Муму на ваший сучий мови: «ЗА ЧТО?»

   Алена усмехнулась.

   – Это что, у меня на лбу было написано: «за что?»

   – Почти.

   – Почти написано?

   – Почти на лбу.

   – Ладно, шутник, имя-то у тебя есть?

   – Анатолий.

   – Хорошо, Анатолий, так что, музыку благополучно забросил?

   – Зачем же? Музыкальное училище, консерватория, все как положено.

   – Даже песни писал? – Алена постаралась вложить в это предложение как можно больше иронии.

   – Да и сейчас пописываю, не забросил.

   Так, влипла, сейчас начнет что-то свое предлагать и мне в композиторы набиваться. Надо проявить благосклонность. Надо постараться проявить благосклонность. Надо постараться не послать его на хер на первой же музыкальной фразе.

   – Только я настоящие песни пишу, не попсу. Рассказы пописываю, историческую прозу.

   – Слушай, а чего это я такого писателя, Анатолия, как-там тебя?

   – Анатолий Николаевич Серветников.

   – Писателя Анатолия Николаевича Серветникова не знаю, ничего не видела, не читала, песен не слышала?

   – Так я писатель-неудачник. Славы нет. Да и не надо. А песни мои люди знают. Мне этого и достаточно.

   – Ну да? Ни славы не надо, ни денег?

   – Нет, деньги нужны. Слава – тоже не помешает. Шумиха не нужна. Я люблю писать в тишине. Поэтому в Вотчинское перебрался. Мне там спокойнее пишется.

   – Ага. Ну-ну...

   – Что вы сказали?

   – Ага, ну-ну. – четко повторила Алена.

   – Ааааа...

   – Вот он, поворот. – произнес после пяти-шести минут молчания господин писатель.

   – Ну так поворачивайте себе, чего уж там.

   – Поворачиваю.

   Вот еще один. То ли бард, то ли блатняцкий музыка. Обиженный. Мало славы дали. Так, наверное, мало ради славы работал. Я, чтобы свою славу добыть пахала как лошадь. Три семьи разбила себе. Три! А славы добилась. И не только славы, но и положения. А писать себе в ящик – это любой дурак умеет... Наверняка, злобный, потому и острит так, обидно... Настоящие песни он пишет... Хотя, если разобраться, настоящих песен действительно мало. Вот у меня. Сколько песен спето, сколько для меня написано. А настоящих из них сколько? Вот то-то и оно. Настоящая песня, она как жемчужина, их у бардов тоже не так много. Жемчуг, он редкая штука, когда не фальшивый. Ой, а что это он мурлыкает? Во дает, совсем обнаглел, Толик, блин.

   – Пампарарам пара папарара рам...

   Пат ту да Буда дина, пара Рура...

   Еду, еду, еду я...

   Меня несет мой запорожец, несет через метель,

   А кто со мной сидит, Боже! Боже! Человек, а не тень!

   Это, это, это она!

   В моем запорожце Алена Разина...

   Пампара пара пам парирури ра!

   Алена была уверена, что кто-то в ее присутствии если захочет что-то пропеть, спросит ее разрешения, конечно, она забыла, в чьем запорожце она едет, да что поделать? Все равно. Она же мега-звезда, а не он! А Толик умудрялся не просто петь, он еще и играл – за весь воображаемый оркестр. То труба пробьется, то виолончель, то гитара... Ну, комик. Он пел явно что-то из таких типа «чукчанских» песен. Ну, типа едет чукча по тундре, едет, едет, едет чукча по тундре. Вот навстречу чукче бежит олень. Ха!

   Алена не заметила, как ритм и простенькая мелодия этой песни заворожила ее, расслабила, заставила забыть обо всем, и теперь она кивала головой, вслушиваясь в мелодию, а потом стала незаметно подпевать, выводить вторым голосом, брать на себя вокал, оставив Толику подвывать за все музыкальные инструменты вместе взятые...

   – Девчонка, куда ты, и что там горит?

   Случилось чего?

   А она говорит...

   Ру-рарира парам тару ра,

   тарай таратура, ванна, ванна, ванна!

   – подбросишь парниша,

   сломался на мерсе домкрат

   чего ж не подбросить,

   помочь я девчонке рад

   Парам парирура парам тарирура рира

   Анава бамана, парара анифа ния...

   Меня несет мой запорожец, несет через метель,

   А кто со мной сидит, Боже! Боже! Человек, а не тень!

   Это, это, это она!

   В моем запорожце Алена Разина...

   Пампара пара пам парирури ра!

   О!

   Йесссс!!!!

   3.

   Запорожец резко затормозил около шлагбаума. Из-за такой резкой остановки Алена смазала носом по коленям, и ее благодушное настроение вмиг куда-то исчезло. Достала мобильный телефон. Тут сети еще не было. А по времени укладываюсь, тютелька в тютельку. Только чего стали.

   Толик нажал на руль. Запорожец гундосо пронявкал. Потом еще и еще раз.

   – Толик, поднимай эту палку и поехали. Времени нет совсем.

   – Алена Витальевна, тут такой номер не проходит.

   И действительно, после минуты усиленного подвывания запорожца из небольшого блочка, где должна скрываться охрана, вышел, отчаянно позевывая, охранник: здоровенный детина в тулупе и с автоматом через плечо. Посмотрев на рожу детины Толик как-то сморщился и вздохнул.

   – Ты чего, Толян?...

   – Бить будут. – как-то обреченно заметил водитель.

   – Ты же со мной.

   – Все равно. Сначала бить будут, чтоб не мешал работать, а потом разбираться, с кем это я приехал.

   – Вот еще.

   Из охранки показалась еще одна такая же заспанная морда. Алена посмотрела и решила, что Толян не так уж и прав. Тогда решительно рванула на себя дверь и вышла из машины в снежную пургу.

   – Я к Зарецкому. Пропускай! – она вложила в эту фразу максимум презрительного приказа.

   Охранник поморщился, как будто ему на нос села надоедливая мошка, глянул на даму, оценил ее меха, потом на запорожец, потом опять на даму, переоценил стоимость меха в уме и сообщил напарнику.

   – Смотри, Димон, какая шалава к ноль-пятнадцатому...

   – Ага, я такой не помню. К нему девочки помоложе таскаются. Что-то он под новый год вкусы поменял.

   – Может, это мама из села?

   – Да ну, чтобы он маме искусственную шубу подарил? Катись ты отсюда, пока неприятностей на свою голову не нашла.

   – Так, ребята, вы меня разозлили.

   – Что??? – вытянулась морда охранника.

   Алена действительно разозлилась не на шутку.

   – Я Алена Разина. А эта шубка натуральный соболь, и стоит чуть побольше, чем вы оба, вместе взятые. И я ПРИГЛАШЕНА господином Зарецким и уже ДОЛЖНА быть у него в доме. За опоздание с меня вычтут неустойку. А мой адвокат сделает все, чтобы эту неустойки сняли с вас, козлов. Понятно! Не с вашей гребаной охранной фирмы, а именно с вас лично!

   – П-писец... Слушай, может это из трансвестит-шоу?

   – Или шоу двойников? -Димон поддержал товарища. Но только Алена стала в позу, уперев руки в бока, как один из охранников, Димон, сбавил спеси и сказал:

   – Минуточку, гражданочка.

   – Сява, слышь, а к ноль-пятнадцатому точно один гость. И велено никого больше не пускать. Только если вы Алена Разина и есть тот самый гость, почему на запоре пожаловали?

   – Мой линкольн стоит на обочине дороги, колесо пробито, сломался домкрат. Вот, что-то поймала...

   – Сейчас. Лена, соедини с ноль-пятнадцатым. Кто беспокоит? Пост охраны номер три. Тут к вам дама, вы гостя ждете. Кого? Ну, раз спрашиваю, значит надо. Говорит, что Алена Разина. Только она запорожцем прибыла. Каким? Горбатым. Говорит, сломался. Понял. Я выеду, поможем, что за вопрос...

   Тот из охранников, который был все время на улице, склонился к водителю и сказал.

   – Третий дом с левой стороны. Витые ворота с единорогами. Усек?

   – Усек.

   Все время разговора Толик сидел в машине тише воды ниже травы.

   – Не дрейф, Толян, со мной не пропадешь. Алена села в запор, уткнулась коленками в нос, хлопнула водителя где-то по бедру, от такой неожиданности Толик поперхнулся, что-то нажал, машина чихнула и завелась с полуоборота.

   К нужному дому пришлось ехать еще где-то с километр. Дачные участки здесь были далеко не маленькими. Около ворот запорожец оглушительно пернул и тут же заглох. Алена вышла из машины. Ворота отворились. Но певица повернулась к дому задом, а к Толику передом. В руке была бумажка в пятьдесят баксов.

   – Возьми!

   – Не возьму. Сами знаете, что не возьму.

   – Знаю. – вздохнула почему-то Алена.

   – Толик, у тебя дети есть?

   – Трое. – не без гордости ответил водитель.

   – Вот.– Алена вытащила из сумочки визитку. Это мой агент. Скажешь ему, что ты Толик-водитель, он тебе даст контрамарки на один любой мой концерт. Ты только надолго не откладывай, а то у Рафика память короткая.

   – За это спасибо!

   – Он тебе лучшие места сделает. Зуб даю...

   Толик в ответ широко улыбнулся.

   А улыбка у него замечательная. – решила про себя Алена.

   4.

   Это был добротный подмосковный особняк на берегу небольшого водоема. Два этажа и две трехэтажные башенки справа и слева от главного входа. Ничего стандартного в доме не было, чувствовалось, что проект уникален, и что владелец особняка имел на проектантов значительное влияние. Тут был стиль, более того, художественный вкус. Художественный вкус – это когда дом настолько пропорционален, и так гармонирует с окружающим мирком, что кажется, что он тут стоял от начала начал. Аккуратная аллейка, обсаженная вечнозелеными туями, была выложена какими-то плитами, и, не смотря на метель, снега на плитах не было. Алена присмотрелась: снежинки, прикоснувшись к плитам, тут же таяли. Наклонилась, потрогала руками плиты – они были теплыми. Охренеть! Аллейка с подогревом! Во сколько она ему стала? В голове защелкали цифры. Как только Алена подошла к первым туям, кроме боковых фонарей стали вспыхивать фонарики, вмонтированные между плит. Они вспыхивали, когда Алена проходила над ними и тут же гасли, уступая очередь другим, которые вспыхивали по мановению волшебной палочки. У богатых свои причуды, а у очень богатых очень причудливые причуды. – решила про себя Алена. Где-то она понимала, что многие причуды, не смотря на заоблачные гонорары, позволить себе не может. А к причудам других часто присматривается, как бы примеряясь, прицеливаясь, сможет сама такую причуду позволить или нет. Идея с подогреваемой аллеей ее восхитила, а с вспыхивающими огоньками – тем более. И последняя идея была не настолько дорогостоящей, чтобы ее себе не позволить.

   Из-за снега дворик проглядывался плохо, все, что Алена поняла, что участочек тут немаленький. А когда подошла уже к самому концу аллеи, внезапно вспыхнули лампы не только в плитке, а весь парадный вход в дом засверкал многочисленными огнями, осветился яркими всполохами прожекторов, часть из которых вращалась, создавая вокруг гостьи ореол яркого света.

   Э-э-э да вы, батенька, любитель театральных постановок. Однако, сцена получилась яркой – Краснов отдыхает. Дверь распахнулась, и тут у Алены перехватило дух.

   Это наверняка был он. Фотография точно передавала черты лица, но этот классный стильный костюм, эта мужская самоуверенность, придающая силу и страсть, эта неотразимая атлетическая фигура, которую можно заработать только постоянными тренировками в зале, прическа, сделанная у одного из пяти лучших куафюрных дел мастеров столицы... От этого человека исходил дух силы, уверенности и богатства. И только если очень внимательно смотреть в глаза, то, может быть, можно найти искорку тоски и одиночества. А у кого такой искорки нет? У меня, что ли? Вместо семьи провожу Новый год с чужим, абсолютно чужим мне человеком. Пусть мне за это и платят. Пусть. Проституция? Нет. Это никогда не назовут проституцией. Это просто услуги очень дорогой Снегурочки. Хотя... Все мы продаемся. Просто мне платят больше за то, что от других получить не могут. Так я вам на это отвечу.

   – Алена Витальевна! Здравствуйте! С Новым годом вас!

   – Виктор Николаевич! С новым годом вас, счастья вам, здоровья и любви! И, если можно, зайдем в дом, там я вам спою колядку, а то тут опасаюсь за связки...

   Он улыбнулся, улыбка безукоризненная. Зубы – ряд белых здоровых зубов... Нет, очень хорошая и дорогая пластика, – решила про себя Алена. Потом сделал поворот, приглашающий жест рукой, пропуская даму в дом. Алена вошла и у нее сперло дыхание.

   Это был дом из мечты. Сказочный. Настолько все просто и изящно. Нет вычурности и аляповатой безвкусицы, излишнего нагромождения золота и мрамора, все в меру, все строго и пропорционально. Несколько небольших скульптур. Не копии, а оригинальные работы – это видно сразу. Не Роден или Майоль, скорее всего, кто-то из современных ребят, но сделаны изящно и со вкусом вписаны в интерьер. Красивая лестница, ведущая на второй этаж, цветы, море огней. И все это в полной гармонии с тем, что называется стиль хозяина дома – строго, мужественно, немного чопорно, чуть педантично, но все по делу, все так, как должно быть. Алена выхватывала из этого великолепия то одну деталь, то вторую, понимая, что по отдельности, сами по себе, эти детали ничего не стоят. А вот все вместе они создавали удивительное ощущение целостной композиции. Композиции, составленной гением дизайна.

   Алена оторвалась от созерцания и пропела новогоднюю колядку на английском языке. Она не любила переводы иностранных хитов на русский, очень редко они были лучше оригинального текста. Кроме того, Алена прекрасно владела голосом и могла позволить себе спеть что угодно акапелло, без музыкального сопровождения. А на таких мероприятиях выступление под полную фонуху считалось неприличным. Минусовка у Разиной была с собой, но певица предпочитала петь большую часть песен без музыкального сопровождения, прекрасно зная, что только один ее голос способен вывести человека из обычного состояния созерцания и заставить переживать самые разные, но острые и глубокие чувства.

   Хозяин вежливо похлопал, потом поклонился, поразмыслив немного, спросил:

   – Ну что же вы, Алена Витальевна, отказались от моего джипика? Я же предлагал выслать его за вами? Тут, по подмосковным дорогам, еще не всюду можно на лимузинах вышивать.

   – Да все гордыня глупая. Ну как же не явиться к такому импозантному молодому человеку на лимузине? По статусу не положено. Вот и пришлось запорожцем дочапывать.

   – Ну что же, прошу вас.

   Теперь предстояло подняться по лестнице, ведущей наверх. Адена извинилась, ей указали дамскую комнату на первом этаже, она поправила макияж и прическу и минут через пятнадцать была готова продолжать вести новогодний вечер. Хозяин дома ждал ее там же, на первом этаже, и на его широком, спокойном лице не было ни намека на какие-то эмоции. Теперь его лицо стало напоминать Алене венецианскую карнавальную маску: очень красивую и столь же бездушную. За безупречными манерами не скрывалось презрение к людям, столь характерное для светских львов современности, но и не чувствовалось искренней заинтересованности в происходящем, была какая-то отстраненность. Этот человек умеет держать дистанцию. – решила про себя певица и настороженно направилась к хозяину.

   – У вас много гостей сегодня? – обычно нувориши, заказывая такую снегурочку, приглашали значительное количество гостей: родни, и не только, смотрите, мол, как я крут! Праздновать же только в семейном кругу с Аленой Разиной – снегурочкой, тамадой и певицей в одном комплекте позволяли себе только самые-самые большие зазнайки, которых мнение окружающих не беспокоило совершенно.

   – Только вы и я.

   Алена восприняла эту новость немного ошарашено. Хозяин же дал ей возможность чуть переварить услышанное и добавил:

   – Охрану и прислугу я отпустил. Так что, неудобств вам никто создавать не будет. Или нескромные взгляды прислуги вас никогда не раздражали?

   – Раздражали, еще как раздражали, – ответила наша звезда, подхватив мужчину под элегантно предложенную руку.

   Это был самый длительный подъем по лестнице в ее длинной, как эта лестница, жизни. Алена думала о том, какую линию поведения ей надо придерживаться. И не будет ли ОН слишком настойчив, и не случится ли... Ах, не с моим счастьем! Сколько ему? Сорок два или сорок три. Нет, вспомнила, сорок четыре. А мне? В мамы гожусь. Ну, если бы родила сразу же после окончания школы.

   И все-таки есть в этом всем какая-то непонятна, еле-еле уловимая фальшь. Я не точно знаю, я точно чувствую. Игра. Вот именно. Это то слово, что надо Это игра. Он играет со мной, но мне пока что правила непонятны. Что же он хочет? Точнее, что он хочет НА САМОМ ДЕЛЕ? Вот в чем вопрос, который бедному Гамлету и в страшном сне не снился.

   Ну что же, учитывая, что наш герой любит театральные эффекты, постараемся оценить место действия. Декорации: гостиная, стол из настоящего дуба, наверняка старинный, да еще и с какой-то своей, мало кому известной историей. Стол-скиталец, переходящий символ зажиточности и власти. Такие столы раньше были только у дворян, да еще и небедных. Потом, после победы гегемона, такие столы стояли на правительственных дачах, да и то, вытаскивали их на свет Божий только тогда, когда встречали торжественно какие-то важные делегации. А сейчас таким столом могут похвастаться только избранные. Ему лет двести, если не...

   – Этому столу двести восемьдесят лет.

   – Это известно?

   – Мастер вырезал дату его изготовления рядом со своим клеймом.

   – Так даже известно, кто этот мастер?

   – К сожалению, его делали в Париже. Несколько революций изрядно подпортили архивы многих гильдий. Мебельщики относятся к их числу.

   – А жаль.

   – Не знаю, какое это имеет значение?

   И, действительно, какое? Сам стол был сделан так добротно, что его качеству могут позавидовать многие современные произведения столярного искусства. Такой не найти в каталогах известных фирм, что-то подобное мелькало на сайтах мастеров-индивидуалов, но все равно, было в этом гиганте что-то от тех времен, когда Гаргантюа и Пантагрюэль закатывали свои легендарные пиры в добром городе Париже.

   Стол был изысканно сервирован, хотя блюд на нем не было – только бутылки воды и алкоголя, а около стола стояло всего три стула с высокими спинками. Хозяина – по центру и два по бокам, справа и слева. Собственно, стульями назвать это не поворачивался язык. Это были старинной работы кресла, сделанные в одном стиле, покрытые одинаковой резьбой, вот только центральное выглядело не просто как кресло, а как настоящий трон. Резьба изображала переплетающиеся лоз винограда и лилии, а спинки заканчивались изящными точеными башенками.

   – Это тоже Франция?

   – А вот этот набор действительно раритет. Он принадлежал королеве Изабелле, можно сказать, ее повседневное кресло и стулья для ее детей.

   – Вот как?

   – Наверное, он обошелся вам в сумасшедшую сумму. – ляпнула Алена и тут же смутилась, она ведь сама хозяину обошлась в очень сумасшедшую сумму. Ответ был в недоуменном пожатии плечами, мол, какие там расходы...

   Часы, старинные, добротные, с маятником и боем гулко пробили одиннадцать раз. До нового года осталось всего час времени.

   – До Нового года только час, как приглашенная снегурочка, я обязана что-то спеть...

   Алена должна была напрячься и отрабатывать по программе, но работать было не для кого, разве что для этого, довольно странного хозяина. Странность заключалась не в том, что Новый год он проводил с певицей тет-а-тет, такое уже случалось, даже трижды. Странность была в том, что кроме них никого больше не было – ни одного человека. Такой тет-а-тет могли себе позволить некоторые эксцентрические личности, но дома, до определенного момента всегда кто-то оставался: прислуга, повар, официант, ну кто-то, без кого праздник неосуществим. Да, охрана в конце-концов! Охрана остается у таких людей всегда. Ее нельзя так просто взять и удалить. По себе же знаю. У них такие пункты в договор забиты, что без них никак! Простите, в туалет невозможно порой пойти без охранника, особенно, если на это есть серьезные причины.

   И тут раздался звонок ее особого мобильного. Того самого, это звонила ее врач-охранитель, она же похудательница, Елпа, Елена Павловна Мотовиленко. Сука хахляцкая, нашла время звонить! Вот не подниму трубку и все тут...

   – Вам звонят?

   – Минуточку, простите меня.

   – Да, да, я пока подам еду.

   Вот так вот, сам хозяин будет подавать еду, здорово, значит, посуду меня мыть не заставит, и на том спасибо!

   Звонок повторился, так же нагло и настойчиво. И какого дьявола взяла этот хренов мобильный с собою? Виктор поднялся и вышел, Алена тут же сняла трубку.

   – Аленочка, с Новым годом вас, вы все помните, ничего не забыли? Успели поесть перед тем, как поехали на праздник? Что у вас на столе?

   – Я же говорила, меня не надо беспокоить. – Алена собрала все силы, чтобы не взорваться и не послать эту Елпу к еб...й матери, однажды уже послала, правда, потом извинялась и тут же стала платить в полтора раза больше.

   – Алена, вы же знаете, я беспокоюсь о вас. Если вы не будете делать так, как мы договорились, вы никогда не похудеете. Вам же самой это нужно, в первую очередь.

   Алена поняла, что Елпа встала на тропу нотаций. А с этой тропы невозможно было ее сбить. И дай Бог, чтобы эта нотация продлилась пять минут всего. Со своей безлимитки она впивалась в плоть и мозги Алены так, что свет быстро меркнул, а мир становился маленьким, жалким и все пронизывало чувство беспомощности. И Алена тут же соглашалась на все, чтобы только она отстала. А она не отставала, пока наконец Алена не начинала понимать, что сама хочет именно то, что от нее требует Елпа. Как у этого, англичанина, когда героя расстреливают не тогда, когда он стоит в оппозиции к власти, а когда с властью становится в один фронт.

   – У меня...

   – Алена. Вы должны помнить, что на сто грамм мяса должно приходиться в три раза больше овощей! И еще, делайте перерывы, а, главное, не забывайте правило пятерни, ну вспомнили?

   – У меня сейчас работа. Не звоните, Елена, очень прошу, трубку поднимать не буду.

   Алена нажала кнопку разсоединения, и сама не поверила, что сумела это сделать. А что тут такого? И тут Алена осознала, что вот эти нули, которые стоят в контракте – самое лучшее лекарство от этих паразитов, которые за твои же деньги делают тебя лучше и красивее. За мои кровные заработанные деньги. Не буду работать, хер тебе обломится, Елпа ты долбанная! И на этой ноте Алена сделала то, чего не делала никогда, и от чего ее Елпа заговаривала постоянно: она отключила этот мобильный.

   Тут появился Виктор. Он вез столик, на котором покоились судочки с едой. Столик с напитками находился по левую руку от гостьи. Алена смотрела, как просто на столе возникают пиршеские блюда. Одно за другим.

   – У меня есть предложение. И вы мне, как хозяину, надеюсь, не откажите.

   – Я вся во внимании.

   – Давайте, перекусим, проведем старый год, ну, а потом встретим новый. Согласны?

   – Ничего против не имею...

   – Тогда рекомендую вам начать вот с этого...

   Виктор поднял крышку. Это была фаршированная рыба. Конечно, не такая вкусная, как делает Лера, Аленкина домохозяйка, но тоже фаршированная рыба. Как говорится, фаршированную рыбу любят даже антисемиты. Что же. Спиртным придется обеспечивать себя самостоятельно. Что тут у нас? Вот это будет хорошо. Семьдесят четвертый год, Франция. Хороший был год для белых вин.

   – За старый год!

   – За старый год, – эхом отозвался Виктор.

   Бокалы соприкоснулись, издали еле слышный звон, потом вино приятно охладило горло. А потом пришел черед рыбы. Алена съела небольшой кусочек и поняла, что что-то не то! Что же? Что же?? Что же не то, черт подери??? Ах, вот что, эта рыба совершенно не отличалась от той, которую делает Лера. Но такого быть не может. Лера никому не сообщает рецепт! Это невозможно. Наверное, лицо Алены было настолько ошарашенным, что Виктор невольно улыбнулся.

   – Что-то случилось, Алена Витальевна?

   – Рыба. – еле выдавила из себя певица.

   – Фаршированная рыба, – продолжая чуть заметно улыбаться, поправил Алену хозяин.

   – Простите, Виктор, где вы заказывали эту ... рыбу?

   – Неужели неудачная? А мне так понравилось, даже очень.

   – Понравилась. Поэтому и спрашиваю.

   – Ну, такую фаршированную рыбу готовят только в одном месте.

   – Да? – Алена постаралась улыбнуться, но получилось у нее достаточно плохо.

   – Такую фаршированную рыбу готовят только в доме народной певицы России Алены Разиной.

   Виктор спокойно произнес эту фразу и стал наблюдать за реакцией Алены. А там... Там громыхала буря. Неужели это Лера приготовила и продала налево, сука! Мы же договаривались, что она никому не готовит. Морду начищу. Уволить не уволю. А морду придется начистить. А, может быть, уволить ее на хер, слишком далеко зашла! Я же не разрешила ей. Не разрешила! Убью, а потом уволю!!!

   И Алена решительным жестом отодвинула от себя тарелку подальше.

   – Алена Васильевна, простите, я ведь только хотел вам сделать приятно.

   – У вас не получилось.

   – Нет, не думайте, Валерия Леонидовна не готовит на сторону. Она согласилась сделать эту рыбу только потому, что вы будете встречать Новый год здесь, со мной. А встречать новый год без такой фаршированной рыбы, это же нечестно! Согласитесь.

   – Во сколько обошлось вам это блюдо?

   – Алена Васильевна, вы плохо думаете о людях. Достаточно было уважаемой Валерии Леонидовне показать ваш контракт и объяснить ситуацию. И просто попросить сделать для вас приятное. А сколько вы ей захотите заплатить за этот сюрприз – ваше дело.

   Сюрприз! Да уж, сюрприз так сюрприз!

   – Скажите, Виктор, можно, я вас просто по имени? (он согласно кивнул) А нельзя обойтись без сюрпризов, а то я как-то начинаю себя не слишком уютно чувствовать.

   – Алена Васильевна, я на маньяка похож?

   – Ну, разве что чуточку.

   – Спасибо за откровенность.

   – Не за что.

   – Обещаю, что подобных сюрпризов не будет. Давайте, отдадим должное моему повару.

   И они отдали ему должное. Надо сказать, что Алена была настолько расстроена историей с этой дурацкой фаршированной рыбой, что даже не сразу вспомнила про дурацкие шесть правил, которые надо соблюдать за праздничным столом, чтобы пожрать конкретно и при этом не набрать вес. Она ела от души, ела так, как давно уже не могла себе позволить. Не жрала, а именно ела, наслаждаясь каждым кусочком съеденной пищи. Легкая светская беседа, которая служила приправой позднему ужину, не откладывалась в памяти, не ложилась тяжелым камнем на совесть и служила лучшим сопровождением процессу поглощения пищи. На какое-то мгновение второе "я" Алены проснулось и возопило: «Дура, что ты делаешь, ты так килограмма три наберешь, если не четыре! Посмотри на себя!» Заткнись, я на работе. Подумай, сколько мне платят. Неужели за то, чтобы я объясняла, что сижу на диете? Херушки. За то, что я доставляю этому Виктору удовольствие. А кому будет приятно слушать про мои мучения? То-то. Или, думаешь, эти шесть приколов тут сработают? Он же умный пацан, а не лох какой-то. Сразу сообразит, что тут что-то не так. Нетушки, ТАКИЕ бакби надо отрабатывать сполна. И она, вторая я Алены Разиной, заткнулась и больше не выступала.

   – А вот и пять минут до Нового года! – заметил Виктор, почему-то глядя прямо в глаза Алене.

   Взгляд был настолько откровенным, что Алена как-то смутилась. А что? Неплохой самец, вот, только что делать, если он захочет действительно захочет? А то ему, девок не хватает. С такой внешностью, да при деньгах – ему любая даст... А что я? Ну разве что он коллекционер, для галочки. «Переспал с Аленой Разиной: удовольствие ниже среднего». Да, да, да. Не надо себе льстить. Лет тридцать назад могла бы с этим поспорить, тогда только выше среднего, потом среднее, а сейчас ниже среднего, я что, не понимаю... И что мне делать? А если он придерется к контракту и придется возвращать? Да что ты ерунду несешь, сама знаешь, что он не такой. Ты просто себе признаться не хочешь в том, что если бы он предложил, то ты бы согласилась. И согласилась бы с удовольствием! Чтобы как-то заполнить затянувшуюся паузу, Алена затянула: