Текст книги "Невидимая связь"

Автор книги: Владислав Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

* * *

– Я люблю Вас, сударь, – искренне, дрожащими от переполняющего чувства, губами, молвила Елизавета.

Он смотрел на нее и не мог оторваться. Она идеальна.

– Знали бы Вы, сударыня, как я Вас люблю, – сказал он, всматриваясь ей в глаза, – Если бы я мог, я не задумываясь, взял бы Вас в жены.

– А я была бы счастлива, если бы стала Вашей женой.

Она улыбнулась краем рта, еле заметно. У нее покраснели щеки, как это часто бывает при их встречах. Когда он видел свою возлюбленную, Дмитрий, словно опять становился юношей, испытывающим первую любовь.

– Как прискорбно то, что я настолько беден, – жалобно произнес Дмитрий.

Она осторожно погладила его по плечу. Елизавета, конечно, любила его всем сердцем, но слегка побаивалась.

Потом у Елизаветы все тело отчего-то затряслось. Из ее рта выходил холодный пар. Дмитрий не сразу понял, что его возлюбленной холодно, а когда понял, немедленно схватил ее и крепко обнял, пытаясь согреть. Он сквозь теплое пальто моментально почувствовал холод, исходивший от ее тела. О, Боже, как же ей сейчас холодно. Она может замерзнуть.

Елизавете было по-прежнему холодно в его объятиях, но когда он ее обнял, ей стало это уже не важно. Важно было только то, что они сейчас, в этот самый момент, вместе и ничего не может случиться.

Встречались они всегда в той части города, что целиком и полностью была посвящена крестьянам. Это был абсолютно не тот Петербург, который привыкли видеть князья и помещики. Это был будто совершенно другой город. Жизнь там была ужасной и на первый взгляд, невыносимой. В той части города знакомых Елизаветы и ее семьи в принципе быть не могло.

– Лиза, – прохрипел Дмитрий, – у меня есть недостатки. Вы должны о них помнить.

Она немного поразмыслила, а потом решилась спросить:

– Я не совсем понимаю, к чему Вы клоните, сударь.

– Я пытаюсь поведать Вам о том, что мы никогда не будем вместе. Никогда! Я человек, убивший своего отца и хотевший убить всех, кто мне был дорог. И все ради денег. Мне нет прощения… и…

– Я все понимаю! Я простила Вас! Вы единственный, чьей женой я хочу быть и в бедности и в достатке!

Они остановились.

– Вы умны, Лиза. Необычайно умны! Со мной Вы не будете обеспечены. А если Вы не будете обеспечены, то и не будете счастливы. Вы достойны счастья. А я Вам его дать не в силах, – проговорил Дмитрий.

В ее голове вихрем закружились мысли о том, какой же он прекрасный человек. Готов жертвовать собственным благом, ради нее.

– Сударь, я люблю Вас, – тихо и неуверенно выговорила Елизавета.

– Мне сие известно, душа моя, – ответил Дмитрий, – но кроме чувства есть благо материальное. Любовью на хлеб не заработаешь. Я живу в далекой глуши под Москвой и не всегда у меня есть деньги на продукты. Я плачу за не прибыльное хозяйство, у меня не остается средств к существованию. Я не позволю Вам окунуться в эту жизнь. Вы достойны счастья. Обещайте мне, любовь моя, что Вы выйдете замуж за того, кто сможет обеспечить Вас. Обещайте, что Вы не станете из-за меня старой девой. Забудьте меня.

– Вы не правы. Любовь придаст нам сил жить.

– Вы романтик. Ваше чувство затуманило разум. Лиза, Вы прекрасно понимаете, что я прав. Поверьте, я тоже не хочу Вас отпускать. Мне больно даже думать о таком. Но рано или поздно Вам придется выйти замуж за кого-то. Пообещайте, что станете женой того, кто Вас достоин.

Она ничего не хотела говорить в ответ. Елизавета со всех сил прижалась к нему и заплакала. Он тоже обнял ее, проклиная себя за свои поступки. «Все страдали из-за меня, теперь и моя очередь страдать!» – подумал Дмитрий.

– Не бросайте меня одну, – попросила Лиза Головина, когда немного усмирила свои чувства. – Я сдержу свое обещание, если Вы останетесь со мной…

– Это невозможно…

– Останьтесь со мной! – она ударила его своим маленьким кулаком. – Останьтесь не как любовник, но как друг. Вы будете моим другом навсегда. Я готова принять тот факт, что мы не будем в браке, но я не готова быть одной, без Вас. Останьтесь другом. Я не выживу без Вас.

* * *

Домой Елизавета Головина вернулась в пятом часу. Серое декабрьское небо заметно потемнело. Из-за густых облаков звезд было почти не видно. Дома молодую девушку встречал хмурый отец и побледневшая мать.

– Матушка, что-то не так? Вы захворали? – заволновалась Елизавета и прикрыла синими от прогулок по морозному Петербургу ладонями рот.

– Не о чем волноваться, доченька, все со мной хорошо, – отмахнулась Агнес.

– Доченька, ты иди в столовую, мы с матерью тебе все расскажем, – буркнул Николай и указал рукой в сторону столовой.

Елизавета осторожно пошла в столовую. В голове кружились разные мысли и догадки, и все они, как одна, были неутешительны. Что случилось такого, что повергло отца и мать в шок? Дом разворовали? Крепостные устроили бунт? Кто-то из родных неизлечимо болен? С трудом она добралась до столовой и села на место, где сидела на всех приемах пищи. Сама столовая была небольшой. Стол был круглым, вмещалось четыре человека. Стены, потолки, пол, все было в темных тонах. Приглушенный свет маленьких люстр не позволял четко видеть лица предков. Они вошли в столовую и сели за стол, окружив дочь с двух сторон.

Николай тяжело вздохнул.

– Лиза, дочь моя, – начал помещик Головин, – ты же знаешь, как люблю я тебя. Ты мне дороже всего на свете…

Агнес рассмеялась, взглядом критикуя каждое слово мужа.

Николай нервно глянул на жену, но, не обронив ни слова, продолжил говорить с дочерью.

– Ты дорога мне более всего и…

– Отец, переходите к делу, – нетерпеливо попросила Елизавета.

Головин кашлянул.

– Понимаешь, дочка. Я ошибся. Я совершил ужаснейшую ошибку, которой нет прощения. Я продал тебя! – он закрыл лицо ладонями. – Ты никогда не простишь меня.

Елизавета уже не могла держаться. Что же такое сделал ее отец? В каком смысле продал?

– Поясните, папенька, я не совсем поняла Вас.

– Я продал тебя.

– Поясните! – нетерпеливо воскликнула Елизавета.

– Твой отец не так давно заключил сделку с английским герцогом. Тот будет перечислять твоему отцу щедрую сумму денег, а взамен Николай обещал герцогу…

– Меня, – догадалась Елизавета.

Наступила оглушающая тишина. Нарушить ее никто не решался.

– Отец, как Вы могли?! – с глубокой обидой в сердце спросила Елизавета.

Но она держалась. Не плакала и даже не показывала никаких эмоций. Елизавета Головина выглядела невозмутимой и спокойной. Николай даже немного обрадовался такой реакции дочери. Это было видно по его выражению лица. Агнес не отрываясь, смотрела на дочь. Ее съедало неимение возможности помочь Лизе.

«Господи, как же страшно. Теперь я стала рабыней. За что мой отец так меня ненавидит? Неужто в его душе нет ни капли сострадания и ни капли любви ко мне? За что?»

В душе Елизавету буквально разрывали чувства страха, обиды, отчаяния…

– Неужели я Вам так надоела? – озадаченно произнесла Елизавета. – За что Вы меня так ненавидите? Что я сделала? Всю свою жизнь я пыталась угодить Вам, не доставлять хлопот. Я жертвовала собой. Я не имела собственного выбора и голоса. Я была такой, какой Вы хотели меня видеть! Так Вы мне отплатили?! За все мои старания Вы одарили меня честью называться английской рабыней! – Она замолчала на несколько минут, а потом тихо продолжила говорить: – Глубоко благодарствую, папенька.

– Лиза… – что-то хотела сказать Агнес, но Елизавета ее перебила:

– Вы все сказали. Все, что могли, матушка.

Лиза бросила свой взор на отца.

– Папенька, Вы с детства учили меня тому, что ни в коем случае нельзя врать. Я никогда не лгала. И даже ничего не скрывала. Если так подумать, до недавней поры мне было нечего скрывать и утаивать. Но обидно вдвойне узнать, что тот, кто учил меня не врать, сам нагло лжет мне. Вы мне противны. Я для Вас ничего не стою! Если вы продали меня, как крепостную, это означает, что я для Вас лишь очередная вещь! Мне противно и стыдно быть Вашей дочерью!

– Что ты себе позволяешь! – воскликнул Николай, встав со стула и стукнув кулаком по столу.

– Позволяю впервые за всю мою жизнь сказать то, что думаю! – уверенно ответила Елизавета. – Когда прибудет мой жених?

– Завтра. Обещался прибыть в первой половине дня, – ответил Головин, усевшись обратно.

– С Вашего позволения откланяюсь, дабы собрать вещи для переезда в Англию.

– Лиза, ты не обязана ехать сразу! – предупредила Агнес.

– Я не вижу более смысла здесь оставаться.

Елизавета встала и спешным шагом пошла в сторону лестницы.

Глубокой холодной ночью, когда все вещи были собраны, а морозный ветер тщетно пытался ворваться в ее опочивальню, Елизавета лежала в кровати и думала о своем возлюбленном.

«Дмитрий, любовь моя, как же больно само осознание того, что нам навсегда придется расстаться. Я не увижу Вас. Я видела его лицо в последний раз этим вечером. Некоторые черты его лица уже скрылись в сумерках. Как больно, боже. И никогда более не станет легче. Страшно и кошмарно. Я умру. Умру сразу же, как только стану женой герцога. Хотя… нет. Сама виновата. Меня взрастили для того, чтобы я приносила пользу отцу. Я должна жертвовать собой ради родительского блага. Если для этого я рождена, быть может, меня, как человека, и нет вовсе? Тогда моя обязанность наступить на собственное горло, поступиться собственными убеждениями, которых, если задуматься, у меня даже нет, и стать собственностью английского герцога».

Оставшуюся часть ночи она писала письмо своему возлюбленному. На бумаге с посланием были ее слезы, она излила там все свои чувства и эмоции.

Наутро Елизавета отдала письмо посыльному и уже ее сердце успокоилось.

* * *

По желтоватым внешним стенам усадьбы Игоря Савельева пролетели первые лучи холодного декабрьского солнца. Начался рассвет. Он прогуливался по небольшому леску, расположенному справа от дома и просто наблюдал за красотой природы. Тот миг, когда ночное темное небо кто-то стремительно разрезал, а из этих разрезов стремительно прорывается солнечный свет. Белоснежный снег переливался и блестел, поддерживая ту волшебную атмосферу. В такие моменты напрочь забываешь о каких-либо проблемах.

– Я сохраню твою тайну, – произнес Игорь Савельев, глядя в небо, – Я уже все понял. Я знаю, кого надобно уберечь.

Игорь Савельев говорил о Дмитрии. Он военный. Его нужно чем-то занять. А иначе погибнет, ведь грядет война…

Глава пятая

Одна жизнь потеряна, другая – рождена, а третья – загублена

Июнь 1801 года принес Аполлинарии Савельевой неприятные вести.

«Дорогие матушка, отец, братья. Прошу за меня не волноваться и не искать меня. Я сама приняла это нелегкое для меня решение – отречься от вас и быть с любимым. Меня вдохновил на сие деяние поступок Анастасии. Но я ухожу не по тем причинам. Я уже долгое время влюблена в нищего крестьянина. Я держала чувства втайне от всех. Об этом знали только я и он. Более никто. Не вините меня за этот, на ваш взгляд, не рассудительный и ужасный поступок. Я долго принимала это решение. Надеюсь на ваше понимание и прощение.

Ваша Екатерина!»

Прочитав это письмо у Аполлинарии затряслись руки. Еще одна дочь потеряна.

«Неужели, я плохая мать?» – недоумевала Аполлинария, направляясь в кабинет своего мужа.

Минуя лестницу, словно в тумане, Аполлинария влетела в кабинет князя. Там было пусто. Никого нет. Она вернулась в гостиную, где сидел ее младший сын Роман.

– Роман, ты не знаешь, где отец? – спросила она, присев напротив сына на диван.

– Он поехал к Васильевым что-то там обсуждать, – кинул Роман, даже не смотря на мать. – А что, что-то случилось?

– Случилось. – Кивнула княгиня.

Она встала и направилась в свою опочивальню.

«Я растила их, пытаясь дать все, что им было нужно, пыталась даровать им право выбора. Почему же Екатерина мне ничего не сказала, прежде чем отречься. Как можно жить после такого?! Уже две мои дочери ушли из семьи. И теперь я представить не могу, где они. Живы они? Счастливы? Как они могут быть счастливы одни, без мужа, родных и поддержки. Боже, пусть они будут счастливы. Господи, дай им сил прожить хорошую и долгую жизнь.… А Александр, значит, поехал к графу Васильеву. Если это правда, то наше хозяйство на краю. Близится крах! Граф Васильев питает к нашему роду взаимную ненависть. Но граф весьма влиятелен! Александр переступил себя, а это он делает только в период безысходности! Если дело нашей семьи падет, нам придется продать имение и переехать в городской дом. Это будет страшнейший позор. Я не переживу!»

* * *

По возвращению в Алмазное после недельной охоты, Александр был просто счастлив. Именно лес, свежий воздух и охота оказывали на него сильнейшее лечебное влияние.

Его ожидала жена. Когда он увидел на ее голове целые пряди седых волос, он чуть не разрыдался. Во время обеда она без конца смотрела на князя выцветшими глазами. Как больно было видеть, как стареет его жена. Но он не показывал своих чувств. После ухода Екатерины из их дома Александр стал молчаливым и замкнутым.

В десятом часу, перед ужином, Александр отправился спать. Голова шла кругом от непривычно большого объема работы. За неделю накопилось несколько заказов и приличная стопка счетов. По пути в опочивальню, Александр услышал какие-то крики, доносившиеся из сада. Он посмотрел в окно – ничего не видно, кроме темноты.

Он сначала постоял несколько секунд, решая, идти в сад на разведку или пойти спать. Сам не понимая почему, он поторопился в сад. Шум доносился из беседки. Александр направился туда. Там виднелись два черных силуэта: повыше и пониже. Силуэт пониже постоянно двигался, а тот, что повыше, стоял, будто не двигаясь.

– Что там происходит?! – воскликнул князь, медленно подходя к беседке.

Из беседки выбежала Аполлинария. Но ее щекам градом текли слезы. Она вцепилась в мужа и не отпускала, пытаясь что-то сказать. Ее руки дрожали и мертвой хваткой держались за руку Александра. Следом за ней на лунный свет вышел Дмитрий Савельев, с трудом удерживаясь на ногах. Он был пьян.

– Дмитрий, что Вы делали? – уже догадываясь, поинтересовался князь.

– Я один! – прокричал Дмитрий. – У тебя есть жена, дети, а я… я один! У меня была любовь, но ее более нет со мной! Чуть ранее я мечтал о прощении! Мечтал изменить все! Но сейчас я мечтаю вас убить! Снова мечтаю всех вас убить! Вы все мне противны!

Александр глянул на лицо безутешной жены и окончательно все понял.

– Зачем? – тихо спросил князь.

Дмитрий развел руками.

– Вы не достойны иметь хорошую репутацию в обществе. Я хотел лишить ее своей добродетели, а потом обставить все так, будто она сама ко мне пошла, по собственной воле. Ваше семейство это бы уничтожило. Но нет! И это у меня не получилось!

– Убирайся из моего дома! – воскликнул Александр. – Я не хочу видеть тебя более ни секунды!

Дмитрий рассмеялся.

– А я в Вашем доме более и не нуждаюсь! – сквозь истеричный смех, отрывками, послышалось из уст Дмитрия. – Да будет вас известно, господа, что этим утром мне прибыло письмо от дяди. Он почил на минувшей неделе и завещал мне все свое имущество. Я ухожу! Спасибо за то, что не выгнали, дорогие родные!

Он театрально поклонился.

Аполлинария не переставала плакать.

«Будь он проклят! Пусть этот человек умрет как можно раньше! Как Игорь мог завещать все этому чудовищу!? Почему никогда нет справедливости!»

* * *

Мария Зарубова не могла перестать улыбаться.

Все уже потеряли надежду на то, что у Марии родится ребенок – наследник всего имущества Зарубовых. Юрий и сам отчаялся и начал всерьез подыскивать тех, кому можно было завещать все свое добро. А Мария не переставая верила. Ей очень хотелось иметь ребенка.

И вот, наступил март, и всем стало понятно – Мария Зарубова наконец-то забеременела. А в середине ноября она родила сына.

– Его будут звать Михаилом, – твердо сообщила мужу Мария.

Юрий был так рад, что не смог возражать. Ведь это же значит, что у него появился наследник!

А Мария не думала о своем сыне, как о наследнике. Для нее он был самым важным, лучшим и нужным в мире.

* * *

Шел ноябрь 1801 года.

Они тихо пробрались через ограждение со стороны леса и оказались на заднем дворе Алмазного.

Ночь была в самом разгаре. Снег накрыл царскую столицу раньше.

– Алексей, может, не стоит? – жалобно спросил тихий женский голос.

– Стоит!.. – нервно прошипел Алексей. – Они убили моих предков и поплатятся за это! Коль ты встала на их сторону, ты мне не жена более! Выбирай сейчас: я или они!

Женщина, которая являлась женой Алексея, была Екатерина Савельева. Точнее, сейчас она уже не Савельева, а Клемпанидова. Алексей Клемпанидов и являлся тем самым возлюбленным Екатерины, которого она долгие годы скрывала. Он был из семьи крепостных крестьян. Его отец и мать: Аристарх и Алевтина, всю свою жизнь работали у князей Савельевых, а Алексей был собственностью одного из помещиков. Месяц назад Алексею стало известно, что его предки погибли. Он не знал, когда, почему, но сразу понял – во всем виноваты их хозяева.

Все в его голове и душе заполнило желание отомстить. Он отправился с женой в Алмазное с целью каким бы то ни было образом восстановить справедливость!

Екатерина остановилась у высокой ограды, которую они уже миновали и начала делать сложный выбор: муж или родные.

«Если я выберу мужа, то, что будет с семьей? Алекс не будет их убивать! Он обещал мне! Алекс просто поговорит с ними. Что в этом плохого? Но если я не поддержу мужа, то сие значит, что я должна вернуться в семью. Нет. Туда я ни за что не вернусь. Я должна быть верной своему мужу и слушать, поддерживать его во всем».

– Я не предам тебя, душа моя, – вдохновленно молвила Екатерина, пробираясь к мужу сквозь большие сугробы, что намело за последние сутки.

– Иди за мной, не отставай, – угрожающе скомандовал Алексей.

Они с трудом подошли к стенам дома. Алексей влез в открытое окно на первом этаже. Екатерина знала, это окно ведет в столовую. Алексей влез внутрь, резкими жестами приказал супруге оставаться на улице, а сам, оставляя мокрые следы от обуви, направился к лестнице.

Екатерина и не думала перечить мужу и посему осталась на морозе в отнюдь не зимнем платье. Отсутствие зимней одежды у Екатерины объясняется двумя факторами. Первый: у них нет ни денег, ни сил на пошив одежды. Весь лен и хлопок, выращенный ими, ушел прямиком хозяевам, так как из-за знойной погоды много посева сгорело.

Алексей добрался до кабинета князя Александра и осторожно отворил дверь. За столом мирно сидел Александр и что-то писал. Князь не услышал, как отворилась дверь, он обернулся лишь тогда, когда отчетливо услышал тяжелые шаги. Александр поднял голову и уставил озадаченный взгляд на незнакомца.

– Кто Вы?! – возмутился он.

Алексей хитро улыбнулся и неспешно подходил все ближе и ближе к столу князя.

Екатерина вся тряслась от холода. Оголенные руки посинели. Она их просто не чувствовала. Следом отнялись и ноги. От холода все тело стало каким-то тяжелым и одновременно невесомым. Было ужасно больно, но в тоже время все чувства затупились. Было страшно и обидно.

«Я сейчас умру. Умру от жуткого холода. Я принесла себя в жертву ради него. Я люблю его, а он? Любит ли он меня так же, как я его? Нет. Наконец, я все поняла! Я ему не нужна, а нужны были мои возможности! Он был идеальным возлюбленным лишь до той самой поры, когда я поведала ему о том, что ушла из родного дома. С того самого мгновения он охладел ко мне. А с недавнего времени он стал поднимать на меня руку. Но я терпела. Терпела, ведь слепо любила. Любовь, что была для меня божественным даром, все это время являлась лишь злой насмешкой судьбы! Быть может, большего я не заслужила! Поделом мне! Пусть! Я смиренно приму смерть! Лучше умереть от холода, чем от всепоглощающего в моей душе позора! Как же я глупа! Я умру! Я готова принять смерть сиюминутно! Боже, прошу, сохрани мою семью в полном здравии…»

Мысли прервались. Снег, в котором по колени были засунуты ноги Екатерины, проморозил все ее тело. Из-за морозного ветра она промерзла насквозь. Уже ничего в ее голове не было. Тяжелые веки опустились, неподъемное тело, не в состоянии больше удерживаться на онемевших ногах, упало в огромный сугроб. И больше ничего, ни страха, ни позора, ни отчаяния. Только холодная и всеобъемлющая темнота, в которой нет ничего. Пустота. Лишь неосязаемая, пугающая, но в то же время и усмиряющая разум пустота.

– Полагаю, Ваше сиятельство, Вы даже не осведомлены о смерти двух крепостных крестьян. Они почили в летнюю пору. Подробности мне не известны… – запнулся Алексей и уселся в кресло, что стояло подле двери.

Князь внимательно смотрел на собеседника, пытаясь вспомнить о тех крестьянах. Но все тщетно. Ни одного намека на воспоминание о смерти двух крестьян летом. Да и вообще. Он не помнил ни о каких крестьянских смертях и даже никогда не обдумывал это. Крестьяне были какими-то игрушечными солдатиками, которые не могут ни думать, ни чувствовать, ни болеть, ни умирать. Они вечные. Да они даже и не люди. Просто рабочая сила. Зачем знать их имена или помнить об их смертях.

Александр нахмурился и решил увести разговор с незнакомцем в другое русло. И только князь открыл рот, как вдруг, словно прочитав его мысли, Алексей перебил его своим коротким заявлением:

– Я сын тех двух крестьян!

Александр поднял бровь и неуверенно поинтересовался:

– И чего же Вы желаете?

Алексей рассмеялся.

– Хоть мне и не известны причины их гибели, мне все предельно ясно видится! Мои предки были пожилыми, больными людьми, которые по году копили, дабы отправить мне одно короткое послание: «Мы живы». Они считали счастьем то, что они живы! А знаете, как мне это представляется: лучше умереть и гореть в аду, чем жить, как раб. Вы, чертовы аристократы! Я ненавижу вас! Будьте вы все прокляты!

Алексей резко встал с кресла и кулаком разбил окно. Большая часть осколков выпала на улицу. Он взял с пола большой острый обломок и быстро подошел к Александру.

– Вы об этом пожалеете, сударь! – беспомощно воскликнул князь.

Словно сгорая от невидимого пламени, Алексей покраснел. Переполнявший его гнев и чувство справедливости затмили разум. Он позабыл обо всех обещаниях данных жене. Позабыл о человечности и милосердии. Позабыл о вере в Бога. Сейчас, в этот самый момент была только ненависть, злость и желание восстановить нарушенную справедливость. Больше ничего нет.

– Что Вы творите?! – послышался сзади испуганный голос Аполлинарии.

Алексей нервно обернулся. На пороге стояла княгиня Савельева в зелено-синем халате, казавшемся черным при тусклом освещении догорающих свечей. Сам не понимая, почему, Алексей Клемпанидов улыбнулся.

– А Вы кто такая? – спросил он медленно.

– Нет, сударь! – возразила Аполлинария. – Сначала ответьте Вы на мои вопросы! Кто Вы?!

– Беги… – прохрипел Александр.

Все это время осколок был возле шеи князя.

Аполлинария до ужаса боялась, но не позволила себе показывать этого.

– Чего Вы пытаетесь добиться? – поинтересовалась Аполлинария, из последних сил пытаясь скрыть свой ужас.

– Я желаю восстановить справедливость…

– Вздор! – воскликнула Аполлинария. – Все, кто утверждает, что они борцы за справедливость не более чем наглые лжецы! За словами о правосудии и восстановлении справедливости скрывается лишь личные мотивы. Человек делает только то, что выгодно лишь ему! И Вы, сударь, не исключение! Как, по-Вашему, восстановится справедливость, если Вы убьете его?

Он хмыкнул.

– Не двигайтесь! – послышался голос Петра.

Все оглянулись. Петр стоял с револьвером в руках, направленным на Алексея.

Аполлинария отчего-то испугалась и ахнула.

Алексей весело расхохотался.

– Я полагал обойтись без семейного собрания, – сообщил он и иронично поклонился Петру и Аполлинарии.

Клемпанидов еще раз посмотрел на Александра, потом убрал от его шеи осколок. Все вздохнули с облегчением, как вдруг... Все случилось в считанные мгновения. Аполлинария даже не успела понять, что произошло. Она все поняла и осознала лишь, когда увидела у мужа глаза навыкате. Княгиня опять ахнула, но не так, как минутой раньше, а по-другому, не от неожиданности, а от сильнейшего испуга. Сердце выпрыгивало из груди. Она ощутила то, как все рухнуло. Надежды, мечты, планы... Все в одночасье рухнуло. Как все же странно. Одно резкое, необдуманное движение оборвало жизнь. Как это возможно?

По белоснежной рубашке князя Савельева потекли струи почти черной крови. Прозрачный осколок, торчащий из его сердца стал темно-красным. С него капали красные капли.

Рука Петра сильно задрожала. Глаза потеряли резкость. Револьвер стал невообразимо тяжелым, и он выронил его из рук.

«Он погиб». – Пронеслась в его голове, будоражащая сознание, мысль.

Сам князь не успел даже ничего понять. Видимо, за доброту и снисходительность, за все хорошее, что было в нем, князь заслужил быстрой, не слишком мучительной для него самого смерти.

Алексей удовлетворенно улыбнулся. Он не мог и не желал скрыть улыбку. Он был готов смотреть на их хмурые, расстроенные, напуганные лица вечно.

– Теперь Вы поведали то, что чувствовал я, когда узнал о кончине моих предков, – злобно прошипел Алексей и сделал шаг к выходу…

Но выйти он не смог. Еще один поворотный момент. И все, как тогда. Это случилось без всяких мыслей и размышлений. Аполлинария схватила револьвер, лежавший на полу, и выстрелила несколько раз в Алексея. Не целясь. Просто стреляла в него. Она попала в ногу, живот, шею.

Через несколько секунд пришло осознание. Аполлинария в ужасе бросила револьвер в сторону Петра и встала на колени. Петр жалобно смотрел на мать, ни шевелящуюся, ничего не говорящую. Она застыла, словно соляной столб во время Содома и Гоморры.

Он подошел к ней, тоже опустился на колени.

– Матушка, с Вами все в порядке?

Княгиня ничего не отвечала. Все тело дрожало от страха.

– Я… убила, – истерично прошептала Аполлинария.

– Если бы не убили, матушка, он бы убил нас, – попытался утешить мать Петр.

* * *

«Зачем вы спасли меня? Я должна была умереть в ту страшную ночь. Прошло две недели. Моего мужа убила моя матушка, а отца убил муж! Как же страшно и не понятно! Меня обманули все! Я никому больше не верю (последнее слово этой фразы было размазанным). И зачем вы меня спасли. В ту ночь я взяла с Алексея обещание. Он поклялся в том, что не сделает ничего плохого моим родным. В глубине души я понимала, что он не сдержит обещания, дарованного мне, но изо всех сил надеялась… Пока он убивал моего отца, а матушка убивала его, я лежала на покрывшемся морозной корочкой снеге и чувствовала, как умираю. Но вскоре Петр прибежал и спас меня. Успел в последнюю секунду. Наверное, если бы он пришел ко мне секундой позже, я была бы уже мертва. Я болела. Вот уже две недели я сильно болею, не в состоянии даже встать в кровати.

Дорогие родственники, я умираю. Не знаю точно, когда душа покинет мое тело, но знаю, что сие случится скоро. Сказать, что я вам благодарна за спасение, я не могу, ведь лгать я не намерена. Я вас не прощаю. Не могу вас простить, и благодарной быть не могу. Как можно быть благодарной за то, что вы продлили мои страданья?!

Прощайте.

Ваша Екатерина!»

Глава шестая

Смерть перед глазами

«Скоро. Уже совсем скоро. Я встречусь с тобой, Александр, уже совсем скоро. Больше года я жила без тебя. И за этот год я поняла свою ошибку. Я думала, что тебя разлюбила, но когда поняла, что ты мертв, мое сердце снова наполнилось любовью. Прости меня».

Аполлинария посмотрела на прорывающееся сквозь вязкие темно-серые облака голубое мартовское небо 1803-го года. Она прошла к оголенным кустарникам, на которых через несколько месяцев будут расти большие, яркие розы.

«Тогда меня уже не будет, – поняла княгиня. – Я не увижу этой красоты более никогда».

Ее сердце сильно заболело, подступил кашель. Аполлинария упала на песчаную дорожку, и в ее голове пронесся один лишь момент. Даже не момент, а событие.

…Случилось это более года назад. Настал канун православного Рождества. Аполлинария и Ираида Савельевы собрались ехать к Марии Зарубовой. Никакой серьезной причины для сего визита не было, Аполлинарии хотелось повидать дочь, а Ираида поехала просто за компанию. Они сели в карету и поехали.

– Отчего Мария живет так далеко от Алмазного? – дабы начать беседу, молвила Ираида.

Аполлинария хитро улыбнулась.

– Может, не хочет видеть нас.

Ираида улыбнулась уголком рта и поправила и без того идеально уложенные светлые волосы.

– Надеюсь, я не разочарую Марию своим приездом, – истратила вторую попытку начать беседу Ираида.

Аполлинария после смерти Александра стала очень замкнутой. Она никому ничего не говорила, не проявляла ни к чему никаких эмоций. За это время она сильно похудела. Из-за болезненного вида она отказывалась выходить к гостям. Сейчас Ираида очень хотела вытащить из этого состояния свекровь. Хоть на несколько часов. Мария долго не видела мать. Она видела ее на похоронах отца и Екатерины, тогда она хотя бы выглядела, как и раньше. Но сейчас… Она более похожа на живой скелет, обтянутый неестественно белой, даже серой, кожей.

Поместье князя Зарубова располагалось к Алмазному совсем не близко. На дорогу через лес уходило около трех-четырех часов.

Аполлинария ничего не отвечала. Она смотрела в окно кареты и наблюдала за тем, как резко менялся пейзаж. В городе было много снега. Но здесь, в лесу, словно и не начиналась еще весна.

Ираида же смотрела на верхушки деревьев, которые нагоняли на нее какую-то тоску. Георгий.

«Как там мой сын?»

После рождения Георгия Ираида боялась уходить из дома более чем на один час, а эта поезда обещала быть очень длинной. Через некоторое время ее обуяла необъяснимая тревога. Чувство было настолько сильным, что в какой-то момент Ираида Савельева даже открыла рот, чтобы приказать остановить карету. Но сдержалась. От необъяснимого ощущения сердце билось так громко, что казалось, это слышала даже Аполлинария. Что же происходит?

Прошло два с половиной часа. Деревья росли все дальше и дальше друг от друга. Ираида вдыхала свежий утренний лесной воздух, пытаясь успокоиться, но не получалось.

Вдруг послышался чей-то крик, ржание лошадей. Карета резко остановилась. Отчетливо стали слышны чьи-то возмущенные крики.

– Что происходит? – дрожащим от страха голосом спросила Ираида.

«Предчувствия меня не обманули», – подумала она.

Аполлинария сидела, не шевелясь. Ни малейшего проявления эмоций. Вдруг дверца кареты резка открылась. В нее вошел незнакомец с ножом в руках.

– Кто Вы?! – воскликнула Ираида.

Он схватил ее за руку и выбросил из кареты на снег. Дальше он так же схватил Аполлинарию и так же выкинул ее из кареты. Она упала на снег рядом с Ираидой и впервые за эту поездку совершила хоть какое-то действие – она попыталась встать. Подняться на ноги не получилось ни у Ираиды, ни у Аполлинарии. Ираида сильно ударилась головой о камень. Сложно было даже поднять руку.