Текст книги "Наследник семейного проклятья"

Автор книги: Владислав Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

            – Привет всем, – произнесла она.

            – Привет, тетя Лена, – произнесла Роза.

            Это была Краснова Елена Яновна. А кто этот мужчина?

            – Лена, а кто это с тобой? – спросила Дарья, входившая в столовую.

            Елена повернулась к Дарье, и они обнялись.

            – Скажу все за столом. А вы уже обедаете? – ответила Елена, усаживаясь за стол. Ее спутник тоже сел за стол.

            – А кого мы еще ждем? – спросила Дарья, усаживаясь за стол.

            – Марту и Сару с ее муженьком, и Костю, – ответила Элеонора.

            Константин Краснов – единственный человек в их роду, на кого Элеонора не кричит. Но на Константин умер в авиакатастрофе, но этого Красновы пока еще не знают.

Сразу после ее слов в столовую вошли люди  того же возраста, что и Элеонора – Сара, Марта и Ян (муж Сары).

            – Привет всем, – сказала Марта.

            Марта и Сара были почти в одинаковых платьях, а Ян Станиславович был в синем костюме.

            Все сели за стол.

            – Ну, наконец-то, можно поесть, – произнесла Дарья.

– А тебе лишь бы только поесть! – воскликнула Элеонора.

Дарья с трудом удержалась, чтобы ничего не ответить маме, а Роза лишь косо глянула на Элеонору, налаживая себе в тарелку салат из красной рыбы.

– Фу! – прокричала Элеонора, выплевывая салат, – что за помои! Настя! Ну, эта негодяйка у меня сейчас попляшет!

– Мам, перестань. Вон, попей вина! – сказала Дарья, не желая слышать криков Элеоноры.

– Народ, – громко сказала Елена, улыбаясь, – у меня для вас новости. Думаю, вы все заметили мужчину, с которым я сюда приехала из Польши. Его зовут Максим, – она указала на своего спутника, – он бизнесмен, занимается изготовлением детских игрушек, работает в Польше.

Дарья посмотрела на Максима. Она его даже не заметила.

– А почему Максим, а живет в Польше? – задала она существенный вопрос.

– Он русский. Просто бизнес открыл в Польше из-за матери. Его мама родом из Польши, и после смерти отца Макса, потребовала переехать на ее родину, – ответила Елена.

– Тряпка, да еще и немой! – прошипела Элеонора, взглядом разорвав в клочья Елену и Максима.

– Так, вы значит, муж и жена? – спросила Марта, улыбаясь.

Марта вовсе не выглядела на свои годы. Максимум ей можно было дать не более пятидесяти пяти лет.

– Нет, нет, тетя Марта, это мой жених. Через месяц планируем свадьбу, – ответила Елена.

– Лена, – тихо произнесла Элеонора, – надеюсь, твой этот...

– Максим, – подсказала Елена.

– Да, Максим. Надеюсь, Максим возьмет твою фамилию?

Наступила тишина. Все знали, что Элеонора готова пойти на все, лишь бы сохранить фамилию и род Красновых. Дарья и ее супруг сразу согласились сделать так, как приказала им Элеонора. Но Елена с детства была не такой.

            – Элеонора, – с легким акцентом произнес Максим, – я не хочу вас расстраивать, но Лена возьмет мою фамилию.

            Он наклонился к тарелке. Глаза Элеоноры загорелись яростью, и Дарья вмиг поняла, что сейчас Элеонора «взорвется». Дарья встала и подбежала к Элеоноре. А сама Элеонора схватила большой нож и замахнулась на Елену. Она выронила бокал с красным вином, а Максим застыл.

            – Мама! – крикнула Дарья, пытаясь выхватить нож у Элеоноры.

            – Отстань! – воскликнула Элеонора и резко поранила руку Дарьи ножом.

            Кровь моментально начала капать с ее руки. Роза бросилась к матери, взяв со стола салфетки. А Дарья, приложив салфетку к ране, поспешила наверх (в ванную).

            – Элеонора! – крикнула Сара, – ты с ума сошла?!

            Ян испуганно смотрел на Элеонору, которая бросив окровавленный нож на стол, пошла в свою спальню.

            – Она сумасшедшая? – спросил Максим серьезно, без тени иронии.

            – Похоже на то, – сказала, словно окаменевшая, Елена.

            А Дарья стояла у раковины и смывала рекой текущую кровь. Похоже, Элеонора попала по вене. Было больно. Даже не физически, нет. Морально. Ее мать порезала ей руку ножом, задев вену, а вместо того, чтобы попросить прощения, она просто безразлично смотрела на нее. Элеонора была такой всегда. Даже когда Дарью в отправляли в первый класс. Все родители обнимались со своими детьми, фотографировали их, успокаивали, когда те начинали нервничать и рыдать, а Элеонора просто говорила:

            – Если заревешь, то покажешь всем, что ты – тряпка. Об тебя все, всю жизнь, будут вытирать ноги! Не реви!

            Вот так, с шести лет Дарья Краснова не плакала. Никогда. Ни от радости, ни от горя. Даже на похоронах мужа не плакала. Просто стояла и смотрела, а хоть из последних сил держалась. И до сих пор не понимает, как тогда, на похоронах она смогла сдержаться и не заплакать. Но вот сейчас – она не сдержалась и заплакала. Она держала руку под ледяной водой и рыдала. Рыдала в голос. Так, как никогда не рыдала.

ЗАПИСЬ ИЗ ЕГО ДНЕВНИКА

 

            Однажды я вошел в кабинет отца, моего настоящего отца. Двери его кабинета не открывались ни мной, ни матерью очень долго. И какого было мое удивление, когда я увидел, что эта дверь была не заперта. Я вошел внутрь. Ящички в столе были приоткрыты. Когда я в последний раз выходил из этого кабинета, все эти ящички были заперты на ключ, хранящийся у матери.

            Я заглянул в приоткрытые шкафчики и был в полнейшем замешательстве – куда-то делись все его эскизы и наброски. Его последние, так и не воплощенные в жизнь идеи! Они тогда лежали здесь, а теперь их нет! Это мама забрала?! Но зачем они ей?! Или… это мой отчим забрал?! Украл ключи у матери и забрал эскизы. Зачем они ему?! Продать?

            Признаться, я и сам иногда думал о том, чтобы продать эти эскизы. Тогда еще они не были мне понятны. Они не представляли никакой ценности ни для меня, ни для моей матери! Но я прекрасно понимал, что они дороги влиятельным и весьма состоятельным людям, которые легко могут заплатить хорошие деньги за эти непонятные мне чертежи.

            Мешало мне их продать только угрызение совести. Как только я, всматриваясь в эти чертежи, вспоминал, что они набросаны рукой моего отца, которого я больше никогда не увижу, я обратно ложил их в стол и закрывал его на ключ. Мы голодали. Мать не раз хотела продать наброски и эскизы, но я ей категорически не позволял этого сделать!

            Потом я постепенно начал испытывать симпатию к ювелирному искусству.

            Сейчас я хотел взглянуть на эти эскизы как ювелир-любитель, а не испуганный и измученный мальчишка. Но вот, их нет!

            Дверь кабинета тихо и неспешно открылась, изредка поскрипывая. Вошла мама. На ее лице читалось сильное удивление.

            – Анатоль, почему ты здесь? – спросила она, медленно подойдя ко мне.

            – Мама, это ты брала папины наброски и эскизы? – растерянно спросил я.

            В ту секунду я молился, что бы мама ответила: «Да, это я их взяла», но вместо этого она ответила:

            – Нет. – Отрицательно помотала головой. – С чего ты взял?

            – Их нет в этом кабинете! – ответил я. – Я думал, ты их взяла!

            – Я не брала их! Зачем они мне?!

            – Их забрал граф…

            – Но зачем они ему?

            В ту секунду я все понял. Он помогал нам, чтобы забрать папины наброски и выгодно их продать! Но это было еще не все!

ДМИТРИЙ

 

            – Я готов дать полное описание этого украшения, – выговорил Дмитрий, сидя за рулем своего джипа. Он застрял в пробке.

            – Когда? – спросил собеседник в трубке. Это был Станислав Аркадьевич.

            – Завтра, – не задумываясь, ответил Дмитрий.

            – Хорошо, я вам завтра позвоню, – ответил Станислав Аркадьевич, явно ожидавший от Зубова другого ответа.

            А сам Дмитрий приехал домой, где его ждала его нелюбимая жена Раиса. Она сидела за обеденным столом и ела. Все в том же платье, с той же прической.

            – Привет, – тихо пробормотал он.

            Она промолчала.

            Он сел напротив нее за маленький круглый стол.

            – Нам надо развестись, – вымолвил он.

            Она посмотрела на него.

            – Я согласна, – сухо сказала она и отпила кофе из своей белой кружки, на которой виднелась практически стертая черная надпись «Я лучшая!»

            – Ты даже не спросишь, почему? – удивился Дмитрий.

            Она усмехнулась.

            – А мне все итак предельно ясно! Да, была у нас когда-то любовь, никто и не спорит. Вот только ее больше нет. Есть лишь привычка.

            Она молча встала из-за стола, сняла свое кольцо, которое подарил ей он возле Биг Бена и положила его возле руки Дмитрия.

            – Прощай, Дима, – сказала она, будто сейчас заплачет, и поднялась наверх.

            Прошло два часа. Он уже сидел на диване в гостиной и пытался по фото составить подробное описание подвески, про которую спрашивал Станислав Аркадьевич. Зачем ему это, Дмитрий и не понял. Он, случайно повернувшись, увидел, как она спускается по лестнице с чемоданами. Бросив все, он побежал к ней.

            – Ну, и где ты будешь жить?  – заботливо спросил Дмитрий.

            – Не пропаду, – огрызнулась Раиса, – я ведь и сама неплохо зарабатываю!

            Она быстро вышла из дома.

            А он стоял на месте и думал о принятом им решении. Правильно ли он поступил, когда заговорил с ней о разводе? Может, они бы могли еще вмести пожить? Хотя, последние полгода они друг другу только мешали.

            – Я все правильно сделал, – пробормотал себе под нос Дмитрий и пошел обратно – заниматься рабочими делами.

ВАРВАРА

 

            Она вошла в свой дом, когда вспомнила, что у нее в доме нет даже намека на что-нибудь сладкое – к чаю. Она схватила ключи с тумбочки, вышла из дома и остановилась на крыльце. Ближайший магазин не близко, а уже сумерки. Может, поехать на машине? Но потом она решила прогуляться, и пошла пешком. Этот самый ближайший магазинчик находится прямо возле психиатрической лечебницы. Было как-то жутко идти возле психиатрической лечебницы, когда уже темнеет.

            Когда она подошла к воротам лечебницы, прямо перед ней остановилась машина «скорой помощи». Из машины вышло двое молодых санитаров, которые вели лысого мужчину средних лет, бьющегося в конвульсиях. И когда один из санитаров взглянул на нее, ей тут же стало не по себе. Она с детства презирала и боялась врачей.

            Они прошли мимо нее, один из санитаров даже толкнул ее. У нее из рук тут же выпали ключи и телефон. Она присела на корточки, чтобы поднять свои вещи. И санитар в свою очередь тоже присел и стал смотреть ей прямо в глаза. Подняв все, она встала. Он все еще смотрел на нее, но уже снизу.

            – В чем дело? – спросила она, настороженно.

            – Я вас где-то видел, – промычал он, вставая.

            – Ну, я работаю в галерее живописи.

            – Я не хожу туда.

            – Может, на улице пересекались, – ответила она, улыбаясь, и продолжила свой путь.

            Варвару эта встреча очень сильно напугала. Она очень боится врачей и больниц, особенно психиатрических больниц. Купив пакетик шоколадного печенья, которое она очень любила, спешно вернулась домой.

НАСТЯ

 

            Настя, пропылесосив пол в том круглом зале, а потом, побоявшись, что на нее опять будет кричать Элеонора, решила пойти и пропылесосить пол еще и на первом этаже. Сейчас всего шесть часов утра. Все еще спят. Она успеет пропылесосить весь первый этаж и приготовить завтрак, который когда-то готовила ей мама. Завтрак состоял из тостов, промазанных маслом, омлета, который у ее матери получался бесподобным, и либо чашки черного кофе, либо стакана ледяного сока – на выбор.

            Она уже спустилась на одну ступеньку, когда увидела нечто ужасное. Елена и Максим висели, привязанные за руки железными прочными цепями к люстре.

            Кровь стекала по их рукам, телам и одежде. Только потом, когда в ее глазах уже изрядно потемнело, зазвенело в ушах, и закружилась голова, она заметила, что они обезглавлены. На полу была огромная лужа крови. Настя была как в тумане. Ей было страшно. Зазвенело в ушах, закружилась голова, и в глазах потемнело еще сильнее. Было уже невыносимо терпеть. Она упала и сразу потеряла сознание.

            – Настя! Настя, что с вами?! – услышала она знакомый женский голос и почувствовала резкий запах нашатырного спирта. – Настя!

            Она открыла глаза и увидела Дарью, держащую в руке кусок белоснежной ваты.

            – Они! – прокричала Настя. – Они! Вы их видели?! Они мертвы!

            – Да, да, мы их видели! – протараторила Дарья и помогла Насте встать.

            – Надо вызвать полицию, – бормотала Настя.

            – Вызвали уже. Вот, ждем, – выговорила Дарья и повела Настю в круглый зал.

            Они вошли в комнату Дарьи и сели на кровать. Настя по-прежнему видела расплывчато и держалась за голову.

ОНА

 

В день смерти моего отца я собрала свои вещи и пошла на вокзал. Незаметно пробралась в первый попавшийся мне на глаза поезд. Так я доехала до какой-то богом забытой деревушки. Мне нужно было затаиться где-нибудь, чтобы меня не сдали в детдом. Я попросила папиного знакомого сделать мне документы. Опекуном я вписала бабку, у которой я остановилась.

Я училась в деревенской школе, и каждый день вынашивала свой план. Я продумывала каждую секунду, любую мелочь. Жизнь в деревне мне мягко говоря не нравилась, но уезжать в город мне было нельзя.

И однажды, когда я окончила школу, я убила эту бабку и уехала из деревни. Это был самый счастливый момент моей жизни. В тот день я впервые поняла, что такое убивать. Это был огромный выброс адреналина, я чувствовала нечто прекрасное, приятное! Это просто не передать словами! Я была счастлива в тот момент, когда убивала!

ВЛАДИМИР

 

            Поляков сидел и со скучающим выражением лица наблюдал, как все усердно работают. Ему тоже хотелось усердно, с интересом работать, но не давали ему таких дел, над которыми он, Владимир Поляков мог бы ломать голову, с интересом шаг за шагом идти за преступником.

            – Поляков, а че это ты штаны просиживаешь? – возмущенно, оторвавшись от своей работы, спросил Резнецкий.

            – Надо так, – огрызнулся Поляков, косо глянув на коллегу.

            – Вы гляньте на этого красавца! – воскликнул Резнецкий, – мы тут работаем в поте лица, а он целыми днями сидит и на компьютере пасьянсы слаживает! И как тебя до сих пор не уволили?

            – Ну, не уволили же. Резнецкий, чего тебе от меня надо? А? – недовольно, уже повернув голову к возмущенному коллеге, произнес Поляков.

            Вдруг в кабинет вошел начальник – Говоров Илья Григорьевич. Седоволосый мужчина, с небольшой бородой. Всегда ходит в серых костюмах. В его руках была картонная новая, почти пустая папка.

            – Поляков, тебе дело, – пробурчал Говоров. – Возьмешься?

            – А что там за дело? – спросил Поляков, лениво выхватив папку из рук Ильи Григорьевича.

            – Выезжай прямо сейчас, – громко сказал Говоров.

            Он открыл папку, а она оказалась пустой.

            – Это шутки? – возмущенно спросил Владимир.

            – Я тебе не шут, чтобы шутки шутить! – быстро разозлился Говоров.

            – А адрес где? – лениво спросил Владимир.

            – На папке карандашом написан.

            Он взглянул на папку. Там действительно огромными буквами был написан адрес. Он молча встал, бросил папку на свой стол и вышел из кабинета. Он сел в машину (синий джип) и поехал по адресу – в дом семейства Красновых, не предвкушая особого интересного дела.

            Когда он приехал, то опаской подошел к большим каменным воротам. Возле ворот стояла Дарья с взволнованным выражением лица.

            – Вы из полиции, – спросила Дарья дрожащим голосом.

            – Да, меня зовут Владимир Сергеевич Поляков. Что у вас случилось? – пробормотал он, на самом деле даже нехотя знать, что случилось у этих гадких богачей. – А как вас зовут?

            – Дарья Владимировна Краснова. Пройдемте со мной в дом.

            – А что там?

            – Пройдемте. Сами увидите.

            Эта ее фраза его буквально вывела из себя. Он чуть сам не убил ее. Насмотрелись тупых сериалов и думают, что «пройдемте. Сами увидите» – это хорошая фраза для таких случаев.

            Если у них нет интересной загадки для меня, я их закопаю – подумал Владимир.

            Когда они уже вошли в холл, он с раскрытым ртом смотрел на двух людей – мужчину и женщину, висящих, прикрепленные веревкой к люстре за руки, обезглавленные, в  одеждах девятнадцатого века. Под ними, на полу была уже немного застывшая лужа крови.

            Он увидел это и сразу понял – он, наконец, нашел стоящее дело.  И уже с огромным энтузиазмом шагнул вперед к луже темной, почти черной крови.

            По холлу ходили эксперты. Один брал образцы крови, другой фотографировал тела, лужу крови, люстру, весь холл.

            Возле лестницы стояли Дарья, Настя и Элеонора. Настя истерически плакала, Дарья с трудом держалась, но ее глаза все равно были красными. А вот Элеонора не проронила ни слезинки, и глаза ее красными совершенно не были. И Владимир сразу понял, с кого начнет допрос.

            Он не спеша подошел к ним и тихо, вдумчиво (давненько он не был на месте преступлений) произнес:

            – Дарья Владимировна, а кто нашел тело?

            – Я! – синхронно крикнули Настя и Дарья.        

            Он посмотрел на Настю.

            – А вас как величать? – спросил Владимир, все так же вдумчиво.

            – Настя. Домработница. Я пылесосила пол на втором этаже. А потом решила пропылесосить пол и на первом этаже. Я спустилась на одну ступеньку и увидела их… они висели…

            – Я всегда рано встаю, – начала Дарья рассказывать свою версию происходящего, – встала в шесть тридцать и решила пойти в кухню, позавтракать. Смотрю, а там Настя лежит. Посмотрела вперед, а там на люстре висят Лена и Максим.

            – А почему вы в обморок не бухнулись? – поинтересовался Поляков.

            – Я врач. Точнее, кардиохирург. Я привыкла смотреть на кровь.

            – Одно дело – незнакомые пациенты. А совсем другое дело – родные люди, – четко сказал Поляков, всматриваясь в глаза Дарьи.

            – Я, конечно, растерялась, но я же говорю, я привыкла к виду крови. Я и сейчас боюсь и переживаю, но до обморока видом крови меня не довести, – уверенно ответила Дарья.

            Он переключил взгляд на Элеонору.

            – А как вас зовут? – вежливо спросил он, но как-то нетерпеливо.

            – Элеонора Борисовна Краснова. Тетя убитой, – громко ответила Элеонора.

            – А где вы были этой ночью? – спросил Владимир, а потом понял, что надо бы вызвать ее в участок.

            – Как, где?! По клубам шлялась! – возмутилась Элеонора. – Дома. Здесь. Спала.

            – Элеонора Борисовна, давайте, вы подъедите сегодня к часам четырем в участок, – уже как-то лениво попросил Поляков.

            – Зачем?

            – Мне нужно вас допросить.

            – Ладно. А что это вы меня в участок тащите, а Дашку, так тут допросили!

            – Вот, придете в четыре часа в участок, я все вам подробно расскажу.

            Она злобно посмотрела на молодого следователя и пошла в кухню.

            – Их переодели! – вдруг вскрикнула Настя.

            Владимир Поляков от неожиданности подскочил. Дарья улыбнулась, но потом быстро улыбка с ее лица исчезла, и она кинула свой сосредоточенный взгляд на Настю.

            – Кого переодели? – спросила Дарья.

            – Их, – коротко ответила Настя, опять зарыдав в голос.

            – Елену и Максима? – неуверенно спросил Поляков.

            – Да, – ответила Настя.

            – В смысле, переодели? – не понял Поляков.

            – В прямом смысле, переодели. Я когда в первый раз увидела их, они были в своих пижамах. А сейчас они, вон, в старинных одеждах.

            Он бросил взгляд на висящие тела.

            – Да, снимите их! В конце концов, сколько можно! – крикнул Владимир так громко, что Дарья и Настя даже прикрыли руками уши.

            Первый криминалист послушно поднес к телам стремянку  и развязал веревку, к которой были привязаны их руки, а потом быстро спустился с лестницы. Дальше к нему на помощь пришел второй. Они вместе взяли сначала тело Елены и унесли куда-то на улицу, а потом вернулись и унесли тело Максима туда же.

            Дарья, потеряв из виду этих криминалистов, пошла в кухню. Настя осталась стоять напротив Владимира. Ей было не по себе.

            – Настя, а вы можете показать мне комнаты погибших? – спросил Владимир. – Они же жили здесь?

            – Да, Владимир Сергеевич. Сейчас, – каким-то виноватым голосом ответила Настя и они стали подниматься по лестнице на второй этаж.

            От такой интонации Насти ему даже захотелось спросить ее: «Чем я вас обидел?» Судя по всему, эта Элеонора тот еще деспот, – подумал Владимир. Он только сейчас стал понимать, что она, скорее всего, не убийца. Такие, как она, часто говорят, что убьют, но почти никогда не убивают. Хотя, всякое может быть. Владимир даже сам не понял, почему его так заинтересовало это дело? Из-за необычного убийства? Из-за странного поведения жителей этого поместья? Их поведение было воистину странным. Взять хотя бы эту Дарью: на первый взгляд – нормальная женщина. Но! Умерли женщина с мужчиной в ее доме, судя по всему, ей хорошо знакомые люди, а она просто стоит и смотрит на их обезглавленные тела.

            – А кем Дарье приходились убитые? – задумчиво спросил Владимир, по пути в комнату Елены и Максима.

            Настя воздохнула. Похоже, расспросы молодого следователя ей уже надоели. Но он был обязан ее обо всем спрашивать.

            – Елена Яновна – двоюродная сестра Дарьи Владимировны, а Максим – жених Елены Яновны.

            Вон оно как! Умерла ее двоюродная сестра со своим женихом, а она говорит, что просто привыкла к виду крови. Что-то странно. Может, она не переживает, потому что она и убила свою двоюродную сестру с ее женихом? Ну, про Элеонору он уже все понял. Но допрос он все равно начнет с нее.

            Они подошли к комнате с табличкой, на которой было написано «Елена и Максим».

            – Прошу, – произнесла Настя, открыв дверь, а потом, когда быстро вбежала, посторонилась, дабы пропустить следователя Полякова.

            – Спасибо, – сказал он, войдя в комнату и закрыв за собой дверь.

            На кровати лежало что-то золотое. Он настороженно подошел и рассмотрел этот объект. Это была некая золотая подвеска с рубинами, бриллиантами и изумрудами.

            – Это ее украшение? – спросил Владимир, указав пальцем на подвеску. Она его пугала, он не мог понять – почему.

            Настя подошла к кровати и несколько секунд просто стояла и всматривалась в подвеску. А потом уверенно сказала:

            – Нет. Она не носила ювелирных украшений. У нее не было таких денег.

            – Судя по тому, в каком доме это семейство живет, и по тому, что они наняли домработницу, я думаю, у них есть деньги на ювелирные украшения.

            – Вы только посмотрите, какие бриллианты! Это не просто украшение.

            – Вы разбираетесь в ювелирном деле?

            – Нет. Не нужно быть мастером, что бы понять, что это очень дорогое украшение. Возможно, ручной работы.

            – Так, ладно.

            Он вышел из комнаты, доставая из карманов джинс телефон. Потом он набрал номер Дмитрия Зубова и поднес телефон к уху.

            С Дмитрием Зубовым они дружат долго. Познакомились на Фейсбук.

            – Привет,  Дим, ты можешь помочь? – перешел сразу к делу Владимир.

            – Что тебе надо? – сонно спросил Дмитрий.

            – На месте преступления мы нашли ювелирное украшение. Золотое. Подвеску с красными, зелеными камнями и бриллиантами.

            – Ага, я сейчас приеду, диктуй адрес, – произнес Дмитрий, немного приободрившись.

            Уже через двадцать минут Дмитрий стоял на пороге дома Красновых. Его встречал Владимир. После рукопожатия Поляков сразу повел друга в комнату Елены и Максима.

– А чего ты был не на работе? – спросил Владимир, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

– А как ты понял, что я был не на работе?

– Голос у тебя был сонным. Когда ты на работе у тебя голос бодрый.

– Ай, решил устроить себе выходной, – махнул рукой Зубов, который плелся где-то позади.

– Не ври! Ты всегда ходишь на работу! – проговорил Поляков, – что случилось?

– Дмитрий вздохнул.

– От меня Раиса ушла, – ответил Зубов, когда они уже вошли в комнату Елены и Максима.

            – А с чего это вдруг? – ужаснулся  Поляков.

            – Да, не вдруг, – раздраженно ответил Зубов, – мы уже давно ссоримся. Стали абсолютно чужими людьми.

            – Так, она ушла, и все?

            – В каком смысле?

            – Без всякого дележа имущества?

            – Конечно! Ей это имущество… не надо оно ей.

            Владимир посмотрел на виноватое лицо Зубова.

            – Ты предложил ей развестись, – догадался Поляков.

            Дмитрий молчал. Но Владимир и без слов понимал, что он прав. Зубов подошел к кровати и внимательно посмотрел на подвеску.

            – Ого! – воскликнул он так громко, что Владимир снова подпрыгнул.

            – Ты чего? – сердито спросил Поляков Зубова. Он ненавидел, когда кто-то видел его страхи. Ему хотелось показаться бесстрашным, хоть он вовсе таковым и не является.

            – Это же она! Но как? Как она здесь оказалась? – восторгался Дмитрий Зубов.

            Полякову опять стало не по себе.

            – Володька, если я не ошибаюсь, только что мы разгадали одну из непростых загадок истории.

            – В каком это смысле?

            – В самом прямом! Эта подвеска, если это подлинник, была сделана придворным ювелиром в середине XIX века для Александры Федоровны – жены Николая I.

            О, Боже! Только этого мне не хватало! – думал Поляков. Теперь в участке будут толпиться историки, и выпрашивать всю информацию об этом деле! Они не дадут мне нормально заниматься расследованием дела. Нет! Только не это!

            Выражение его лица говорило все за него: «Только не это».

            – Я понимаю твой ужас. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы никто не узнал об этой подвеске, – снисходительно выговорил Дмитрий.

            – Спасибо тебе, Димка, – выговорил Владимир тоном, как у промокшего под дождем кота.

            – Да, не за что, – похлопал он Полякова по плечу.

            Зубов повернулся к стене возле окон и внимательно посмотрел на какие-то картины, замазанные чем-то красным.

            – А это что? – спросил он, указывая пальцем на картины и подходя к ним.

            – Картины.

            – Я понимаю. Чьи они? Кто их написал?

            – А я знаю? Какой-то художник, вероятно.

            – Вероятно.

            Дмитрий достал из кармана пиджака телефон и на быстром наборе нажал цифру «9».

            – Кому звонишь? – нетерпеливо спросил Владимир Поляков.

            – Одному другу, она спец по живописи, – ответил Зубов, прикрывая динамик телефона.

            – Ало, – послышался голос Варвары Стрельцовой в трубке.

            – Ало, привет, Варя, – протараторил Дмитрий, – Нужна твоя консультация. Точнее, надо чтоб ты приехала.

            – Зачем? – мрачно спросила Стрельцова.

            – Мой друг Владимир пришел на место преступления, позвал меня, а там картины какие-то. А я же в живописи ничего не понимаю. Можешь приехать? – быстро проговорил Дмитрий, а потом резко замолчал.

            – Нет, – отрезала Варвара.

            – Почему?!

            – Я занята.

            – Речь идет о преступлениях! Убийстве, понимаешь?

            – Понимаю. У меня важные гости в галерее. Я, что, должна бросить именитых гостей, ради прихоти какого-то копа?! Как ты себе это представляешь?! – возмутилась Варвара.

            – Варя, пока ты возмущаешься, убийца гуляет на свободе и ищет следующую жертву, зловеще проговорил Дмитрий.

            – А я-то здесь при чем? – возмущенно спросила Варвара и вздохнула.

            – Ты можешь помочь найти преступника! Или ты не желаешь правосудия? – уговаривал подругу Дмитрий.

            – Правосудия итак, как не было, так его никогда и не будет, – огрызнулась Стрельцова и замолчала. Через несколько десятков секунд послышался ее хриплый голос: – Ладно, диктуй адрес.

            – Что, и дела резко исчезли? – ехидно спросил Зубов.