Текст книги "Свет и тьма"

Автор книги: Владислав Баев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Пролог

«Всякая история имеет своё начало и конец».

Народная мудрость.

Если люди пытались создать защиту от магии, то очень скоро за ними приходили Высшие, орки или эльфы – без разницы; и эти люди бесследно исчезали.

Один учёный Орфии тайно от всех пытался создать противомагический барьер. В одно прекрасное утро в его окно впорхнула летучая мышь, стукнулась о пол и превратилась в темноволосую, бледнокожую девушку в чёрных одеяниях:

– Быстрее, с-собирайся! Они уснали о твоих экспериментах и уше идут с-са тобой!

– Кто ты такая? Откуда тебе это известно? И не обманываешь ли ты меня про них?

– Подумай: если исвестно мне, нес-снамо кому, то уш им-то теперь исвестно и подавно!

– Но я не могу бросить результаты трудов своих и лабораторию, все ресурсы мои здесь. Да и куда я пойду? Не выживу я один в наших орфийских дебрях. Звери порвут меня, если не люди.

– Бери с-самое необходимое, только быс-стро, и следуй са мной! Если тебе, конечно, шиснь дорога. А о своей бес-сопасности не беспокойся: я тебя проведу и от всех бед уберегу, будь с-спокоен! Для этого-то я сдесь и ес-сть!

* * *

Жила-была на свете девочка Катя, Екатерина. Двенадцати лет отроду. И было у неё чрезвычайно развито чувство справедливости. А ещё были у неё папа и мама, старший брат и младшая сестрёнка. Училась хорошо, хоть и без фанатизма, но часто болела и пропускала школу (по причине болезни). В общем, ничего такая себе девчушечка была… самая что ни на есть обычненькая. Ну, почти… Всё же – все мы индивидуальны, личности. С какой-никакой изюминкой.

Была весна. За окном пели птички, журчали ручейки. И солнечный зайчик скакал по школьной доске. Жирная муха навязчиво пыталась сесть на лицо, ловко уворачиваясь от возмездия. Раздался звонок с урока. «Ура! Последний! Свобода!» – пронеслось в голове, наверное, не у одной только Кати. Быстро сложив вещи в портфель, но аккуратно, в отличие от некоторых мальчишек в классе, которые просто побросали тетрадки и учебники вперемешку да “абы как”, Катя попрощалась с учителем и подружками, и разве что не вылетела из школы. Ещё бы – надо успеть на автобус, иначе потом ждать да ждать. А небо-то вот что-то потемнело и заволокло тучами. Вскоре стал накрапывать мелкий дождик. Катя ускорила шаги, достала зонтик из портфеля и раскрыла его. Дождь усиливался. Капли дождя падали на листья, а те, постепенно склоняясь под тяжестью скапливающейся воды на них, опрокидывались и проливали влагу вниз на землю. С деревьев вода капала на дорогу, лужи увеличивались в размерах прямо на глазах. Сверкнуло. Молния. В вышине прогремел гром. Катя дошла до остановки, дождалась своего автобуса и села в него. Капли дождя били по стёклам, собирались в крупные шарики и стекали вниз косыми ручейками. А когда автобус набирал скорость, капли ползли вбок по стеклу, а то даже и вверх. Гроза резвилась снаружи: сверкало и рокотало в небе. Но ближе к Катиной остановке сверкать перестало и лишь мелкий дождичек да тёмные тучи, заволокшие все небо и спрятавшие солнце, напоминали о непогоде… Если не считать луж, конечно. Её остановка. Опять раскрытый зонтик и шлёпанье ножек по лужам. До дома уже недалеко. Монотонный звук падающих капель, бьющихся обо всё вокруг… Но что-то насторожило Катю. Какой-то посторонний звук вплёлся в мерный перестук дождя. Треск или шипение? И Свет. Катя, не сбавляя шага, осмотрелась – ничего необычного: лужи, мокрые скамейки… Чуть-чуть подняла взгляд и обомлела: рядом с ней был яркий, живой и шипящий шар. Он потрескивал и висел в воздухе, чуть искрясь и вращаясь недалеко от неё. Катя испугалась. Что это? Волшебный шар? Портал в другое измерение? Или шаровая молния? «Надо бежать! Ну их, волшебные миры, чужие измерения и уж тем более электрическую опасность!» Но это было ошибкой. Шар зашипел сильнее, заискрил и с сумасшедшей скоростью метнулся к Кате… «А-а-а!!!» Яркая вспышка в глазах девочки… И темнота… Тьма поглотила её.

Глава I. Катан

«Иные миры? Такое только в книжках и бывает!

Это всё – выдумки и фантастика!»

Сосед по Катиной парте Володька.

Голова просто раскалывалась… Ноги и руки онемели, и только покалывание в суставах было напоминанием об их присутствии. Катя открыла глаза. Темнота. Ветер щекочет волосы. Влажные губы и железно-солоноватый привкус во рту… Катя попыталась пошевелиться и поняла, что лежит на животе. Напряглась и перевернулась на спину… И мириады звёзд встретили её. Переливаясь, перемигивались в небе, составляя диковинные созвездия. Они были близкими и яркими, разгоняли тьму и давали свет, пусть и не яркий, дневной, но достаточный для ночного путника, чтобы не сбиться с пути и не заблудиться в темноте… Вот только луны не было видно. Совсем. Да и звёзды были незнакомыми… Не было привычных созвездий. И светловато было для обыденной ночи.

«Где это я? И почему это я где-то… тут?» – подумала Катя, держась одной рукой за голову…

«А где мой портфель?» – забеспокоилась девочка.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Катя приняла вертикальное положение сидя. Даже осторожные движения отозвались ноющей тупой болью в её голове. «Какой свежий, чистый воздух! Вкусный… Не то что в городе», – думала девочка, осматриваясь вокруг. Она сидела на лугу, а трава вокруг неё в радиусе примерно пяти метров была выжжена. Насколько это позволял видеть ночной свет, как ни странно. Справа, кажется, была дорога, а за ней – река. За рекой – холмы. Слева от горизонта и до горизонта тёмной громадиной неприветливо возвышался лес.

На левом боку девочки оказалась небольшая поясная сумка. «А где же хозяин? Не похожа она на мой портфельчик, но другого что-то поблизости ничего не видно, – решила Катя, – Что там у нас?» Перевернув сумку, девочка высыпала её содержимое прямо себе под ноги, на землю. После ревизии выпавшего имущества было установлено наличие: почти полной фляги, мешочка соли, пары золотых и пригоршни серебряных монет с неизвестными Кате профилями каких-то, видимо, весьма серьёзных дядек, чистая тряпица с половиной краюхи хлеба и двумя запечёнными картофелинами. А ещё с самого дна сумки выпали два тускло светящихся зелёным светом кристалла размером чуть больше ладони и толщиной в два больших пальца. Они так удобно легли в ладони, чуть начав пульсировать и распространяя по телу тепло… Катя, испугавшись, разжала пальцы, и кристаллы покатились по земле, остановились и стали опять светиться ровным светом, правда, более тусклым, чем ранее. Катя перевела взгляд на еду, и в желудке заурчало. «А ведь и правда: кушать хочется-то как! Думаю, хозяин вещичек не обидится сильно. А ещё лучше – совсем не объявится». Катя уселась поудобнее, но что-то её насторожило. «В чём подвох?» – подумала девочка и замерла, насторожившись. Прислушалась. Тихий ветерок шелестел листьями деревьев в лесу, вода журчала в речке, да какие-то жучки-насекомыши стрекотали в ночи. Сверчки? Цикады? Кто ж их знает – Катя не настолько хорошо разбиралась в этом, да и, вообще, можно сказать, она была урбанизированным[1]1
  от латинского urbanus – городским (здесь и далее по тексту – примечания автора)


[Закрыть] человеком. Внимательнее осмотрелась, принюхалась – ничего подозрительного. Но что-то, какая-та важная, наверное, деталь где-то глубоко угнездилась у неё в подсознании, никак не могла сформироваться в осознанную, законченную мысль и не давала девочке успокоиться. Ха! Как же! Успокоишься тут, после всего произошедшего, непонятно где находясь. «Мамочка! – хотела расплакаться Катя, но глаза почему-то остались сухими. – Тогда хоть поесть надо». Катя опустила взгляд вниз, чтобы найти хлеб, и замерла… «Так вот что не давало мне покоя!»

На ней были одеты грубые холщёвые штаны, предположительно серого цвета (как-никак ночь же на дворе!), а на ногах были лёгкие кожаные полусапожки. «Мать моя женщина! – в сердцах воскликнула девочка. – Как же это так? Откуда?» Катя изучила себя внимательнее: из прочей одежды на ней был из того же материала, что и штаны, балахон с капюшоном, застёгнутый наверху на три пуговицы-петельки и в талии перетянутый кожаным поясом. Но это были ещё не все из неожиданных открытий: руки у девочки сейчас были больше прежних, да и сама она стала как-то покрупнее… Нет, не полнее, а выше. И не просто выше, а, похоже, – старше! «Вот это новость!!! Сколько же времени прошло?»

«Что-то у меня и аппетит пропал».

«Как же так: неужели я уже постарела и стала бабушкой?» – пронеслось в Катиной голове. «А монетки в сумке – вроде как пенсия, – усмехнулась своим невесёлым мыслям… девочка[2]2
  будем по-прежнему придерживаться изначально данного определения, раз уж не доказано обратное;


[Закрыть]. – Ну хоть ВПР[3]3
  Всероссийские проверочные работы


[Закрыть] писать не пришлось!»

Желудок опять требовательно заурчал. «Война войной, а обед – по расписанию, – удивилась своим странным мыслям Екатерина. – Что за выражение такое незнакомое?» «Картошечка! – потянулась было девочка к предмету своего внезапного возжелания, но одёрнула сама себя. – Руки мыл?» Подумав, что что-то странное творится у неё в голове, Катя отправилась к речке. Речка была достаточно широкой, а берега – крутыми, чтобы желание помыть руки само собой спасовало перед чувством самосохранения. Катя вернулась назад, на место своего появления здесь, уселась прямо на голую землю. Поплевала на ладони и, растерев их друг о дружку, да вытерев “бедняжек” о края балахона, приступила к трапезе. Слопала все картофелины, посыпая их солью, открыла фляжку и без задней мысли сделала один глубокий глоток… Горло и нёбо обожгло, дыхание перехватило, в носу защипало, а из глаз хлынули слезы. Катя закашлялась: «Кх-кх-кхххх-ххх-х-х. Кх-кх! Кх… Что это за… кх-кх… мерзкая, ядрёная дрянь!» Горло всё ещё саднило, из глаз текли слёзы, а в голове стало так легко-легко, мир вокруг поплыл и закружился. «Ик!» – сказал Катин желудок. И подтвердил это снова и снова: «Ик! Ик!» «Запить! Воды!» – сообразила девочка и на автомате хлебнула из фляжки снова… «Ик!» – и снова. Тело было лёгким-лёгким, совсем чужим, где-то там – за туманом; голова кружилась, а веки стали тяжёлыми и неподъёмными. Мир поплыл…

Проснулась Катя уже засветло. В голове гудело, а тело всё ломило. Катя лежала ничком, уткнувшись лицом в землю. «А-а-а! Что это было вчера? Что это за… гадость во фляжке?» Фляга валялась открытая и пустая рядом с девочкиной правой рукой. Катя подняла фляжку, перевернула, и пара алых капель выскользнула из горлышка и упала на землю. «Фи!» – фыркнула Катя и осмотрелась. Вот это да: она была всё там же! Ничего себе приключеньице! «А я уж, грешным делом, было подумала, что всё это мне приснилось, – расстроилась девочка. – И почему вокруг того места, где я вчера очнулась, трава выжжена? Ай-ай! Моя голова! Как мне плохо!» Но что-то ещё было сильно не так этим временем суток… Вдалеке, с одного конца дороги слышались приглушённые раскаты грома, а небо там было тёмным, все закрыто иссиня-чёрными тучами, сверкающими незадолго до каждого громового раската вспышками. Гроза!!! Девочка вспомнила. Вспомнила всё: школу, грозу, сверкающий шар. «Я умерла? Я же совершенно точно – не дома. Но я же чувствую, вижу, думаю! Да и на рай или ад это место не похоже вовсе». Катя посмотрела в другую сторону, туда, куда уходил другой конец дороги. Там было светло, и ни единой тучки на горизонте. А ещё там было солнце. Нет, не так: целых два солнца, целых два жёлтых шара-близнеца висели рядом в вышине, соприкасаясь! Они были похожи на восьмёрку, завалившуюся на бок, на символ бесконечности. «Определённо, это – не Земля». Дорога, уходящая в светлую сторону, сворачивала вдалеке вместе с речкой налево куда-то за или в сам лес. И там, из-за поворота, в небо поднимался столб белёсого дыма, который ветер нёс в сторону девочки. Катя принюхалась – и вправду в воздухе пахло сожжённым деревом: «Не похоже на пожар. Костёр или ещё что? Но там, наверняка, люди. ЛЮДИ!» Катя было вскочила и побежала в сторону дыма, даже проигнорировав головную боль и прочие неприятные факторы дискомфорта, но тут же вернулась. Аккуратно собрала всё рассыпанное вчера в сумку: кристаллы, деньги, продукты и флягу. Закрепила сумку на поясе, отряхнула одежду и целеустремлённо зашагала в светлую сторону.

По дороге к светлому будущему, к надежде, Катя пару-тройку раз с опаской оглянулась: не догоняет ли её гроза? Ой как не хотелось без зонта, нет, – без крова и сменной одежды встречать его. Да и последние воспоминания о грозе были вовсе не радужные. По мере приближения к повороту, к дыму, у Кати сложилось впечатление, что тёмная сторона, грозовая, не преследует её. Да и, вообще, остаётся неподвижно на прежнем месте, постепенно удаляясь от неё, со скоростью Катиного шага.

Ближе к повороту запах стал тяжёлым. Пахло гарью. И сгоревшим мясом. «Может, там коптильня? – размышляла Катя. – Ещё и покушать дадут». Она даже сглотнула подступившую слюну и облизнулась. Когда Катя миновала дорожный поворот, то это уже нельзя было называть запахом. Это было просто невыносимо. Смердело.

За поворотом обнаружилась деревня. То, что осталось от неё. Прогоревшие остовы домов и куча углей и пепла. А ещё было множество обгоревших трупов, застигнутых смертью в разных позах и направлениях. У реки была пристань, пустая, без лодок. Множество следов конских копыт вело в её сторону. «Пожалуй, надо держаться подальше от реки и от дороги, – подумала девочка, – на всякий случай». Она решила передвигаться вдоль леса, чтобы избежать ненужных встреч, если что, нырнув в подлесок. На краю деревни попалось тело женщины без головы. Края раны были рваными, как будто голову не срубили, а оторвали. Отделённая от туловища голова оказалась тут же, рядом, насаженная на частокол, что опоясывал деревню. Глаза были в ужасе распахнуты, а рот неестественно перекошен. Катю вырвало. Переждав приступ дурноты, отплевавшись, девочка развернулась на всё ещё нетвёрдых ногах и побежала в сторону леса.

Весь день Катя прошагала по краешку леса, иногда углубляясь в него, но так, чтобы не потерять из виду дорогу и не заблудиться: «Дорога рано или поздно опять приведёт меня к жилью, к людям», – думала она. «Но надо остерегаться бандитов, таких как сжёгших ту несчастную деревню. А как много деревень осталось? Разве они не вымирающий вид? То есть, раз я уже встретила одну, то второй мне поблизости не видать? – размышляла девочка. – Но города-то должны часто-часто попадаться?» В подлеске ей попался родник, Катя отпила из него, не торопясь, маленькими глоточками – водица была студёной. Прополоскала фляжку и наполнила её. Тут же перекусила хлебом с солью, за неимением иного съестного. В лесу ей попадались ягодки земляники – ими девочка тоже не побрезговала, срывая, отправила себе в рот. Ближе к вечеру река стала сильно забирать в сторону, а холмы появились и на этой стороне. Дорога тоже разделилась: одна продолжала идти вдоль кромки леса, а другая сворачивала в холмы, следуя за рекой. На перекрёстке стоял столб с указателями. Темнело. Издалека не было видно, что там написано. На дороге было спокойно – всякая живность там отсутствовала. Только маленькая ящерка сидела на камне и смотрела преогромными глазищами на девочку, иногда высовывая язык. «Это она дразнится или облизывается? Что-то аж страшненько стало!» И всё-таки Катя, собрав волю в кулак, короткими перебежками от кустика к кустику двинулась в сторону указателей.

Спустя почти полчаса осторожных приближений к указателям, девочка наконец добралась до них. За это время успело заметно стемнеть. Здесь, на перекрёстке, было четыре указателя. На указателе, показывающим в сторону, откуда пришла девочка, было написано: «д. Цурипопка, 25 км». На том, что уходил в холмы: «к. Последнее Пристанище, 8 км». Знак, указывающий в лес, гласил: «п. Полесье, 10 км». А под ним был ещё один знак, в ту же сторону: «г. Лучезарный, 40 км». «Так, д. – это деревня, – рассуждала Катя, – п. – посёлок, г. – город, а к. – ума не приложу, что это… Последнее Пристанище… Уж не кладбище ли?» «Мне туда точно – не надо, как бы близко оно ни было! – испугалась девочка. – Мне бы в город. Значит, пойду через лес, к Лучезарному, а по пути через Полесье пройду – уже люди, и не так страшно будет». «Вот стоит ли только ночью идти? Или лучше-таки переночевать тут? Вспомним математику: скорость пешехода 5 километров в час, до Полесья 10 километров. Время в пути равняется пути, поделённому на скорость. Десять разделить на пять будет два. Два часа по темноте. Но ночевать-то страшнее теперь. А два часа – не так уж и много. А там – люди, еда, кров и тёплая кровать. Надо идти», – решила Катя.

Девочка двинулась дальше, держась дороги на Полесье. На небе проступили звёзды. А дорога ещё раз свернула и стала углубляться в лес. Далеко сзади, со стороны сожжённой деревни, раздался вой. Его подхватили ещё несколько голосов. Волки! Наверное, их привлёк запах смерти и мяса. «Здесь есть хищники! – в панике заметались мысли Кати. – Неужели здесь тоже можно умереть?» Тогда уж это будет взаправду и насовсем. Катя ускорила шаги и в конце концов побежала через лес. Это было неудобно, медленно и с риском упасть и пораниться. Девочка выбралась на дорогу и побежала уже по ней. Спустя десяток минут непрерывного бега слева и сзади от неё, из леса, снова послышался вой, недалеко. Катя побежала ещё быстрее. Спустя пару минут вой раздался теперь слева от неё. Совсем близко! Девочка уже начала уставать, но бег замедлять совсем не собиралась. Ей даже показалось, что слева за деревьями мелькнула серая тень. Минута-другая… Катя бежала. «Не может быть! Только не так! Только не со мной! Мне же дали второй шанс! – девочка уже дышала ртом на бегу. – Беги, дурочка, беги!»

В этот раз вой раздался чуть впереди. Катя даже чуть замедлила бег. Впереди показалось озеро. В его водной глади блестела, отражаясь с небосклона, россыпь звёзд. Это было завораживающе: звезды снизу и сверху! Вой повторился ещё ближе. И опять же – впереди, перед ней! Он обогнал её? Отрезал от посёлка, от людей, от спасения? Катя остановилась. Наклонилась вперёд, уперев руки в колени и тяжело дыша, шарила глазами по округе в поисках какого-нибудь камня или палки. Оружия. А может, залезть на дерево? И тут прямо перед ней на дорогу выскочил волк. Здоровенная серая лохматая зверюга. Он был уже стар. Клочья шерсти висели на его худющих боках, тяжело вздымающихся и опадающих после длительного забега. Волк-одиночка, изгнанный из стаи, не мог пойти питаться на пепелище с остальными сородичами. И он нашёл себе другую, лёгкую добычу. «Не успею. Не успею на дерево!» Сказать, что девочка испугалась – ничего не сказать: она была просто в ужасе. От страха она даже не чувствовала ног – они не слушались её. Зверюга снова завыла: коротко, радостно, победно. «Бежать!» Но ноги совершенно не слушались. Волк пригнулся и прыгнул. А девочка стала заваливаться назад, на спину, выставив перед собой руки и зажмурившись. «Мамочка!» – закричала она не своим, грубым голосом. Руки налились жаром, и яркая шипящая вспышка на миг ослепила Катю даже через закрытые глаза. Тяжёлым молотом зверь снёс девочку и прижал всем своим весом к земле, вышибив весь воздух из Катиных лёгких. Она же только пыталась закрывать голову и шею руками. Дальше… ничего не происходило. Зверь неподвижно лежал на девочке, плотно пригвоздив её к земле. От волчары жутко и противно воняло. Воняло горелым. Девочка судорожно вдохнула и приоткрыла глаза. Волк с дымящейся шерстью неподвижно лежал на ней. Он был мёртв. А на пальцах рук Кати бегали, тускнея и постепенно гасня, голубые искорки. «Что это? Опять молния? – в замешательстве думала девочка. – Я теперь могу вот так? Шаровая молния меня перенесла сюда и одарила своей силой?»

Девочка начала задыхаться: «Это расплата за использование новой способности?» – подумала она. Но тут до неё дошло, что тело волка всё ещё лежит на ней, сдавливая её грудь. Катя напряглась и с трудом выбралась из-под туши. Присела. Ощупала себя. Вроде, всё было цело. Только ужасная усталость навалилась на неё. Где-то со стороны Последнего Пристанища раздался хлопок, и что-то взлетело в небо. «Это ещё что там такое? Надо идти дальше!» Но что-то ещё необычное и важное случилось в этом поединке. Что-то ещё… Что же это было? «Что же это было?» – произнесла вслух девочка и обмерла: голос был грубым, совсем не её. Она произнесла ещё пару-другую фраз, чтобы убедиться в услышанном. Результат был тем же: этот голос уже не был прежним, девчачьим. «Мне срочно нужно зеркало!» – подумала Катя и вспомнила, что впереди было озеро. Она встала и побрела вперёд, в сторону водоёма.

Она шла вперёд и думала, что ждёт её впереди. Чего она лишилась, навсегда оставив позади, в той, земной жизни. Вот оно, озеро. Ровная, зеркальная гладь. Девочка подошла к воде, опустилась на колени. Переждала несколько ударов сердца. Задержала дыхание, зажмурилась, наклонилась над озером, упёршись ладонями в песок берега. Подождала ещё пару секунд и открыла глаза.

Из озера на неё смотрело молодое, но совсем не девичье лицо. Катя пошевелила бровями, прикрыла один глаз, убеждаясь, что в воде – её отражение, и оно повторяет все её движения. Конечно же, это было оно. Девочка поднялась на ноги, развязала пояс, заглянула себе в штаны… «Вот, черт! Да я же теперь – МАЛЬЧИК!» – подумала дево… Нет, не так, так не годится теперь; подумала Кат… Стоп! И так тоже! «Кто же я теперь? Какая я теперь Катя? Это ж я теперь, получается, какой-нибудь Катан!

* * *

По водной глади озера возле теперь уже даже не мальчика, а молодого человека, мужчины, пошли круги. «Дождик начинается… – подумал Катан, – ан, нет: только рядом со мной». «Да это же я плачу!» Слёзы звонкими серебристыми бусинами срывались с Катанового лица и печально падали в тихое звёздное озеро.

Неясная тень пронеслась по звёздному озеру, гася собой светлую россыпь точек. Катан посмотрел вверх. Что-то огромное, расправив крылья и вытянув длинный хвост, скользило в вышине, высматривая, выискивая там, где сейчас лежал мёртвый волк. Лес почти вплотную подступал к озеру. Катан не раздумывая, вскочил и со всех ног бросился к деревьям. Сверху послышался пронзительный клёкот, переходящий в рык. На бегу Катан обернулся. Существо сверху пикировало вниз, на него. Это была довольно-таки крупная, с корову, рептилия, покрытая перьями, с ощерившейся зубастой пастью и клювом. Катан вбежал в лес, с разбегу ломая ветки кустов и молоденьких деревьев, благо у воды была буйная растительность. А существо, клацнув позади, за деревьями, когтями, взмахнуло крыльями и поднялось выше, над кронами, издавая неприятные, свистящие звуки. Покружило, попричитало сверху десяток минут и аккуратно приземлилось возле убитого волка, озираясь по сторонам. Но трогать его не спешило. Прошла минута. Другая. Существо лишь сидело на прежнем месте, зорко осматривая все подступы к добыче. Прошло ещё какое-то время: существо так и сидело на месте, злобно зыркая по сторонам. «Оно его есть-то и не собирается, похоже, – сделал выводы наблюдающий из укрытия Катан, – оно его сторожит! А раз не для себя, то этот кто-то явится сюда. Надо бы убираться мне отсюда, да поскорее».

Лесом, в обход озера, Катан стал осторожно продвигаться дальше в сторону обещанного указателем посёлка. Трудный дневной переход и ночной забег давали о себе знать: тело стало свинцовым и непослушным. Дикая усталость навалилась как-то разом, когда чувство опасности немного отступило. А ещё хотелось спать. Но нужно было идти. И Катан продолжал плестись через лес, придерживаясь дороги, вперёд. Только вперёд! Где-то далеко позади послышались топот копыт и ржание лошадей. Дорога змеилась через лес. Катан ушёл достаточно далеко от озера и тела волка, которого уже не было отсюда видно. Впереди забрезжил неровный, трепещущий, как от огня, свет. Топот копыт стих. Остановились. Наверное, как раз у мёртвого волка. Существо опять взлетело в воздух и стало “нарезать круги”.

После очередного изгиба дороги Катан внезапно оказался перед деревянным высоким забором с массивными воротами и двумя невысокими деревянными же башенками по бокам от этих ворот. Местность перед забором была метров на десять расчищена от деревьев и освещена горящими факелами. На башенках дежурили часовые. Далеко-далеко за лесом над деревьями небо уже начинало потихоньку светлеть. Это из-за края земли выползали из своей ночной берлоги на небосклон два повязанных между собой солнца. «Ночью ломиться на закрытую охраняемую территорию это… – размышлял Катан, – как-то неправильно. Я бы даже сказал – опасно!» И он решил дождаться, когда посёлок проснётся, оживёт и распахнёт свои ворота.

Время тянулось медленно и незаметно. Катан сидел, укрывшись от взгляда часовых, незаметно с дороги, прямо на лесной подстилке, прислонившись спиной к дереву. И откровенно “клевал носом”. Опять послышался топот копыт со стороны, откуда пришёл Катан. Он встрепенулся и насторожился: а вдруг это бандиты, что недавно навещали деревню Цурипопка? Из-за верхушек деревьев на востоке уже выглядывали края двоесолнца. Звёзды на небосклоне стали настолько тусклыми, что были уже едва различимы. Время тянулось, цокот копыт постепенно приближался. Похоже, едущие верхом не спешили.

Вот, наконец, из-за излома дороги, из-за деревьев грациозно выплыл прекрасный белый конь с седоком. Белая, без инородных вкраплений, лоснящаяся кожа, шёлковая, ниспадающая волнистым водопадом грива, пушистые щётки[4]4
  волосы, растущие внизу ног у некоторых лошадей, ниже колен, выше копыт


[Закрыть] над копытами – всё непроизвольным образом приковывало к себе взгляд. Это было прекраснейшее животное! Катан поднял взгляд на морду этого выплывшего на дорогу чуда и зачарованно проронил: «Рог… Рог? Да это же самый настоящий единорог!!!» Значит, мама ошибалась, говоря Кате, что единорогов не существует и не было никогда. Что всё это – сказки. «Хочу потрогать, погладить его!» – подалась было вперёд всей душой Катя, но потом вспомнила, что она теперь и не Катя вовсе, да и почему она тут, и что пришлось пережить этой ночью.

Прямо на спине у единорога, без седла, восседала стройная изящная женщина. Тёмно-зелёные волосы искусно завитыми прядями опускались до пояса наездницы. На ней был надет салатовый ездовой жакет с короткой тёмно-зелёной юбкой и изящными чёрно-зелёными полусапожками. Поверх жакета поблёскивала мелкозвеньевая кольчуга, которая сидела на всаднице легко и непринуждённо, как будто была невесомой. На боку всадницы болтался в богато инкрустированных ножнах короткий меч, через плечо был перекинут составной лук, а за спиной виднелся колчан стрел с зелёным оперением.

Следом за единорогом на гнедом жеребце в седле ехал низкорослый бородатый карлик с взъерошенной рыжей шевелюрой. Одет он был в кожаный доспех с металлическими вставками, а на голову был накинут кольчужный капюшон. На доспехе был изображён герб: два соприкасающихся жёлтых солнца на небесно-голубом поле. Штаны серо-зелёного цвета и тёмные ботинки, изначального цвета которых было сейчас не разобрать из-за слоя грязи, налипшей на них. За спиной у него был большущий обоюдоострый топор, а к луке седла приторочен большой двоекруглый, в виде двух слившихся солнц, деревянный щит. А ещё у него за пояс было заткнуто несколько метательных топориков.

Следом за ним шли рядышком две лошадки. Та, что была ближе, со стороны дороги, где прятался Катан, была вороной масти. Ехала на ней без седла совсем ещё молоденькая, почти девочка-подросток, миниатюрная, щупленькая девушка в миленьком походном платьице глубокого синего цвета, в розовых чулочках и чёрненьких элегантных туфельках, почти без каблука. Доспехов никаких на ней видно не было, также как и оружия. Поверх одежды был накинут девчачьего, кричаще-розового цвета плащ. Волосы были соломенного цвета, оформлены короткой стрижкой, которая совсем не скрывала, а, наоборот, подчёркивала её красоту ушек. Ушки были остренькими, как у эльфов в сказках, которые когда-то раньше читала Катя. «Я, наверное, попала в волшебную страну, – подумал нынешний Катан, – как Элли с Тотошкой[5]5
  герои цикла сказочных повестей «Волшебник Изумрудного города» А.М. Волкова – девочка с собачкой, которые попали в волшебную страну; вот только эльфов с единорогами там не было…


[Закрыть]!» Это были самые любимые Катины герои из сказки про Изумрудный город, Страшилу и Железного Дровосека, Урфина Джюса и его деревянных солдат… Впервые с момента попадания в этот мир у Катана в предвкушении приключений радостно и учащённо забилось сердце. Нет, оно и не останавливалось, конечно, да и поколотиться ему пришлось на бегу, и потрепыхаться в страхе… Но впервые – от предчувствия, от веры в хорошее, что всё будет хорошо, что девочка Катя сама стала главной героиней сказки!

Рядом с эльфийской лошадкой с противоположной стороны шла низенькая степная лошадка, серая в яблоках. На ней в седле дремал ребёнок, с головой завернувшись в изумрудно-зелёный с капюшоном плащ, явно на несколько размеров больше. Он был настолько велик и зелен, что его хозяйкой можно было предположить всю в зелёном женщину на единороге. В общем, наездника с места укрытия Катана, да ещё и едущего под боком у другой лошади, было совсем не рассмотреть.

В самом конце ехали на лошадях в сёдлах ещё с десяток одинаково экипированных всадников, явно солдат сопровождения. На них были короткие серебристые кирасы, открытые шлемы с изображением двуединого солнца, кожаные штаны и тяжёлые окованные армейские ботинки. Семеро из них в правой руке держали остриём вверх копья, на левом боку – длинные обоюдоострые мечи в ножнах. У оставшихся бойцов в руках были лёгкие арбалеты, по бокам колчаны с болтами[6]6
  боеприпас для стрельбы из арбалета (самострела). Представляет собой короткую и часто толстую стрелу длиной 30–40 см.


[Закрыть] и кривые сабли. У одного ещё была белая сумка с красным крестом и красная повязка на левом плече. За спиной у всех были круглые деревянные щиты с изображением двух соприкасающихся солнц.

«Да этот мир просто помешан на своих светилах!» – подумал Катан.

Часовые на башенках заметили приближающуюся процессию и зашевелились, что-то покрикивая вниз, за ворота. Через пару секунд ворота стали открываться наружу. Каждую из двух створок толкало по два стражника. Стражники были вооружены и одеты по-разному: кто в шлеме, кто в шапке, кто без головного убора, в кожаной броне, кольчуге, а большинство – просто в рубахах: щиты, самострелы, палицы, короткие мечи, топоры, копья, а у одного, вообще, была лишь дубинка. Обычное ополчение или милиция, силы самообороны. Но все же, у них была одна, объединяющая всех деталь: голубая повязка на руке или рукаве с изображением сдвоенных жёлтых светил этого мира. Навстречу процессии выбежал растрёпанный пожилой мужчина с чеканом в руке, одетый в кольчугу, и плюхнулся на колени, низко склонив голову перед единорожьей наездницей:

– Добро пожаловать, пресветлая госпожа Тауриэль! Мы завсегда рады Вам! Ваша выверна сегодня ночью опять выслеживала кого-то?

– О да, мой услужливый воевода Намо! Новенькая из моего копья[7]7
  копьём у эльфов называется специальное боевое соединение из 4–6 бойцов, проще говоря – отряд, в данном случае;


[Закрыть] на исходе ночи, в канун волчьего часа[8]8
  последний час перед рассветом, когда сон самый крепкий, а часовых начинают покидать остатки бодрости и внимательности. Волчий час приурочен к восходу солнца, а не к конкретному времени по часам, т. к. солнце встаёт в разное время, в зависимости от времени года.


[Закрыть], учуяла мощный всплеск магии совсем недалеко отсюда. Было разумным с моей стороны отправить питомца на разведку, а копью спешно покинуть нашу крепость – Последнее Пристанище, – мелодично и тягуче, словно песня, полилась речь Тауриэль.