Текст книги "Звено принимает решение (Рассказы)"

Автор книги: Владимир Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

НОВАЯ ТРАССА

о дома оставалось меньше квартала. Борис уже свернул на свою улицу, прокатился по ледяной полоске на тротуаре и снял варежку, чтобы потереть подозрительно затвердевший нос.

Вдруг он услыхал позади себя крик женщины:

– Задавили! Задавили!

Борис вздрогнул и обернулся. По улице, которую он только что перешел, по-прежнему мчались машины. Но одна – трехтонка – стояла у перекрестка, кузов ее занесло на тротуар. Перед радиатором автомобиля, крича, металась женщина. К ней спешили прохожие. Из кабины грузовика выскочил шофер с белым, как снег, лицом.

Когда Борис подбежал к месту катастрофы, из расступившейся толпы вышел шофер, неся на руках мальчика с запрокинутой назад кудрявой головой.

Толпа росла, и люди все больше и ожесточенней спорили, кто виноват в несчастье и до какой больницы ближе.

Какая-то женщина села в кабину, шофер передал ей на руки мальчика и взялся за руль. Машина тревожно засигналила и рванулась вперед.

Вскоре перекресток опустел. Остались только ребятишки с салазками.

Некоторые мальчики были знакомы Борису. Почти все они были с той улицы, где жил и он. Улица круто спускалась к перекрестку и считалась поэтому самым удобным местом для катания на салазках.

Борис и сам порой любил скатиться тут на лыжах. Заманчиво было лихо развернуться перед самым носом у пролетающих машин под одобрительные, как всегда казалось Борису, взгляды прохожих.

Борис нагнулся и поднял полоз от разбитых салазок… Мальчики молча смотрели на; него, ожидая, что он станет делать. А Борис вдруг страшно округлил глаза и закричал неожиданно осипшим голосом:

– Эй, вы! Если я хоть одного увижу на этой горке, я… Эй, вы, слышите?

Ребята шарахнулись от него в стороны, сталкиваясь санками. В другое время их не так-то легко было испугать.

«Нужно что-то спешно предпринять, чтобы малыши больше здесь не катались», – думал Борис, подходя к своему дому. Но что именно предпринять, он не знал.

«Какой я дурень, – вдруг спохватился он. – Надо было расспросить малышей, чей это мальчик попал под машину, узнать, где он живет и сообщить родителям о несчастье».

Борис бросился бежать обратно. Вот и спуск. Так и есть: двое малышей опять несутся вниз на салазках по крутому спуску, крича во всю мочь прохожим: «Дорогу!!»

– Эй, ребятки! – притворно ласково крикнул им сверху Борис, когда те съехали с горы. – Сюда! Ко мне, ребятки! Дело есть!

Но малыши, завидев его, пустились наутек.

– Эй, я не трону, идите сюда! – кричал Борис.

Но ребята юркнули в ближайшие ворота и больше не показывались.

Уверенный в том, что они все-таки наблюдают за ним из подворотен, Борис погрозил им кулаком. Потом решительно зашагал к дому, в котором жил один из свидетелей сегодняшнего несчастья, братишка Сергея Бойко, одноклассника Бориса.

Оба брата оказались дома. Младший – круглолицый, с ямочками на пухлых, будто нарочно надутых щеках, – увидев Бориса, поспешно спрятался за спину старшего. Тот был совсем непохож на братишку – худой, с узким лицом и тонкой, длинной шеей. Товарищи по школе прозвали его Лозой.

– Входи, входи, Борь, – обрадованно сказал Сергей.

– Я уже вошел, – хмуро ответил Борис. – Мне, Лоза, с ним вот переговорить надо, – он кивнул на брата Сергея.

– А ну, выкладывай, – обратился Борис к малышу. – Кто тот мальчик, который сегодня под машину попал? Ты его знаешь? Где он живет?

– Знаю. Это Ваня Чижов, он рядом с нами живет. Его мама уже знает. И папа. Они в больницу уехали.

– Так…

– Что случилось, Боря? – встревожился Сергей.

– А вот спроси… этого наездника, – и Борис так посмотрел на малыша, что тот попятился и засопел носом, собираясь, видимо, зареветь.

Когда Борис рассказал обо всем товарищу, Сергей схватил за плечо братишку, притянул к себе и молча стал вращать свой кулак перед носом малыша. У того круглые глазенки мгновенно заблестели от слез. Затем Толику торжественно была обещана небывалая взбучка, если он еще хоть раз… Но малыш, не дожидаясь конца чересчур внушительной речи брата, тут же дал слово не кататься больше на улице.

– Чепуха, – вмешался Борис, – разве их удержишь? И не у всех к тому же есть старшие братцы с такими, как у тебя, Лоза, кулаками.

– Что же делать? – спросил Сергей.

– Вот что, – решительно проговорил Борис. – Давай-ка… – он отвел в сторону Сергея и стал что-то громко нашептывать ему на ухо.

А через пять минут Борис и Сергей выбежали из дому.

Спустя некоторое время в разных концах района, где жили мальчики, можно было видеть ребят, стучавшихся в двери, калитки и окна. Они торопливо произносили слова: «Сбор по цепочке! Светлая улица, 17, в шесть часов вечера», – и спешили дальше.

Ровно в шесть часов в квартире Бориса звенели возбужденные голоса двенадцати пионеров.

– Ребята! Слушайте, ребята, я предлагаю золой и песком засыпать весь спуск! – это говорил мальчик с рыжей, будто охваченной пламенем, головой.

– А выпадет снег и засыплет твою золу, опять малыши кататься станут.

– Правильно, знаем, сами были когда-то малышами. Зола – только до следующего снегопада.

– Да что снегопада? Что снегопада? – горячился Сергей. – Ветром за ночь сметет вашу золу, и все. Без всякого снегопада…

– Дельное предложение имею, – сказал, вставая, плечистый паренек в шерстяной мохнатой фуфайке. – Может, кому и не понравится, хлопот, конечно, много… – он обвел товарищей спокойным взглядом и закончил: – Нужно проложить новую трассу.

– Чего?

– Новую трассу проложить для малышей, безопасную… Ну, горку ледяную сделать. Тут вот, в переулке, – он махнул рукой на темное окно, за которым лежал тихий, обычно пустынный переулок – ни машин, ни подвод.

– Правильно! – вскричал в восторге Борис.

Переждав бурю обрадованных возгласов, плечистый паренек предложил разойтись по домам.

– Через сорок минут все должны быть здесь с лопатами, – закончил он.

– Сверим часы, – взглянув на циферблат, предложил один из пионеров, будто забыв, что часов, кроме него, ни у кого нет.

– И пусть каждый предупредит дома, чтоб до утра не ждали, – сказал плечистый мальчик. – А Борис и Лоза пусть подготовят кадки для воды, ведра и пару салазок. Ну, пошли!

И ребята гурьбой поспешили к выходу.

Когда все вновь собрались около дома Бориса, счастливый обладатель часов удовлетворенно отметил:

– Опоздавших нет. И вообще… пора начинать, товарищи.

И гурьба пионеров с лопатками на плечах, ведрами и кадками на санках зашагала в переулок, по которому сегодня ночью должна была пролечь новая безопасная «трасса»…

ТАЙНА ПРИРОДЫ

воскресенье пришел ко мне Ленька и говорит:

– Давай подумаем, нельзя ли найти еще какое-нибудь применение батареям, которые раньше смастерили, все-таки нам отчитываться скоро.

Это он про политехнический кружок. На следующем занятии кружка мы должны делать доклад об электрических батареях. Вот Ленька и беспокоится.

– Нечего думать, – говорю. – Все уже делали и переделали. И электрозвонок, и моторчик с вентилятором к батареям уже подключали. Даже телеграфный аппарат и телефонную линию на школьной выставке показывали.

– Ну, чего нам стоит! – упорствует Ленька. – Давай еще пошевелим мозгами.

– Некогда шевелить. Времени у нас в обрез. Смотри, уже двенадцать часов, а ты в десять обещал ко мне прийти…

– Стой! – вдруг кричит Ленька и вцепляется рукой в мое плечо. – Стой, смотри на часы! Смотри, ну?

– Часы как часы, – отвечаю я. – Будильник обыкновенный. Да отпусти плечо.

А он хохочет и передразнивает меня:

– Дурак ты обыкновенный! А ну, пошевеливай мозгами!

И тут в самом деле у меня в голове как будто что-то повернулось.

– Электрические?! – спрашиваю.

– Ну, конечно же! Электрические часы-будильник. Только, чур, это я изобрел!

– Ладно, – говорю ему, – надо сперва сделать.

– Сделаем! Сделаем! Не сомневайся!

А я уже и сам не сомневаюсь, что сделаем. Мы с Ленькой все можем.

И вот стали мы думать.

Ленька схватил с комода будильник, поставил на середину стола, бегает вокруг, ладони потирает, а сам с часов глаз не сводит, словно фокус собирается делать.

Ленька всегда такой, когда мы что-нибудь изобретаем, потому что человек он очень увлекающийся.

Я спохватился и будильник опять на комод поставил.

– Нет, – говорю, – это не пойдет. Будильник не дам. Лучше из бабушкиной комнаты ходики возьмем.

Я еще не позабыл, как мы будильник ремонтировали, а потом его ни в какой мастерской не хотели брать в починку.

Ленька на это тоже ничего не сказал, тоже, видно, вспомнил тот случай.

– Ходики, так ходики, – соглашается он. – Лучше даже. Таких ходиков еще нет, чтоб будильником были.

– Идея! – кричу я. – Давай усовершенствуем ходики. Сделаем ходики-будильник! Понимаешь? Электрические!

– А я что говорю? Тоже нашелся. Это ведь я придумал! – обиделся Ленька. Он всегда такой, жадный к славе.

Минута – и ходики наши. Повесили мы их на стенку и стали опять думать.

– А чего тут думать? – говорю я. – Нам ведь только замыкание осуществить на электрозвонок. Смотри, вот гиря, она все ниже и ниже опускается. Так?

– Так. А дальше?

– Вот если сделать линейку с поперечными выдвижными планочками-контактами и повесить так вот рядом, вдоль цепочки.

– Понимаю, понимаю! Если, скажем, я хочу, чтобы звонок зазвенел в семь часов утра, нужно выдвинуть ту планочку, против которой гиря всегда в семь часов находится…

– Ну да, звонок зазвенит, потому что ток от батарейки пройдет по цепочке, на которой гиря подвешена, потом – через гирю, контакт и – к звонку!

– А ведь здорово! Ай, да мы!

Ну, малость побесились мы на радостях, а потом за дело принялись.

Эх, и задали нам жару эти ходики!

А все оттого, что мы торопились и все делали кое-как. А техника этого не любит.

Сначала мы заметили, где гиря находится в данный момент. Потом – до какого уровня она спускается через полчаса, через час. Измерили, насколько она за это время опустится вдоль стенки.

Так целый час и провозились с ходиками. Потом сообразили, что за второй час гиря пройдет такое же расстояние, как и за первый. Соответственно с этим разметили линейку, медные планочки на ней укрепили, и все это пристроили на стенку, вдоль цепочки. Звонок и батарейку присоединили.

Один провод от батарейки протянули к ходикам, другой – к звонку. Звонок соединили с медными планками. И все.

Когда гиря, постепенно опускаясь, коснулась выдвинутой планочки и звонок зазвенел, мы с Ленькой от радости чуть не задушили друг друга.

Еще бы! Ведь мы первые изобрели электрические ходики-будильник!

С того дня мы сдали ходики в эксплуатацию, то есть стали применять их в жизни.

Ну, и доставалось же нам от старших! Потому что все в квартире ходили злые, невыспавшиеся. Проклятые ходики звонили раньше времени.

Поставишь их на восемь часов утра, а они в четыре часа звонят.

Потом мы узнали, в чем дело. Оказалось, неправильно линейку разметили. Стали наши ходики, наконец, вовремя звонить.

Но вот что произошло за день до нашего отчета в кружке.

Я был дома. Вдруг слышу, наши ходики-будильник: трынь-трынь… Тихонечко так. Я удивился, думаю, что это они? Испортились, что ли? Поставлены на семь часов вечера, а сейчас только пять. Гиря от контакта еще далеко.

Думаю, это мне послышалось. Вдруг опять: трынь-трынь! Подбежал я к ходикам. Ничего не понимаю. А они снова: трынь-трынь. Звонят! Уже громче!

Но не может звонок сам звонить. Не должен! Ничего не понимаю!

Помчался к Леньке – он рядом живет, в соседнем доме. Вбегаю к нему, смотрю, он окна поспешно закрывает, потому что на улице ветер поднялся, и гром гремит.

– Звонит! – кричу я Леньке.

– В левом! Угадал?

– Да не в ухе звенит! Будильник звонит, ходики. Понимаешь?

Он плечами пожимает.

– Ты что, – говорит, – обалдел? Они уже давно у нас правильно работают.

– Да, но звонят сейчас, а поставлены на семь часов для проверки.

Ленька даже сел.

– Ну и ну, состряпали точную механику, – говорит. – А завтра кружок…

– Да нет, – пытаюсь я ему объяснить. – Они вообще-то правильно работают, а сейчас они почему-то зря звонят. Бежим скорее!

Прибежали. Ходики только постукивают.

Ленька посмотрел на меня странно так и спрашивает:

– А ты не того? – и пальцем у моего лба покрутил.

Вдруг как зазвонит звонок! Ленька даже вздрогнул. А за окном в это время молния полыхнула, и за ней – гром.

Ленька вдруг замер на месте, одной рукой за окно показывает, а другой в сторону ходиков тычет:

– Клянусь, – говорит, – мы с тобой что-то такое нечаянно открыли, – а сам то на окно смотрит, то на ходики.

И правда, опять блеснула за окном молния, и звонок одновременно: т-р-р-р.

Ленька на меня глядит, я – на него.

И оба мы уже понимаем, что звонок звонит от грозы.

– Переждем грозу!

– Переждем!

И стали мы ждать.

После грозы звонок ни разу не брякнул, а ровно в семь точнехонько ходики отзвонили, как им и полагалось.

Плохо нам спалось в эту ночь. И на уроках мы сидели, ничего не слушая, думали о своем открытии. И все переглядывались. Даже ребята заметили. Спрашивают:

– Чего это вы?

А мы переживаем, но помалкиваем.

И вот, наконец, все собрались в физический кабинет. Здесь наш политехнический кружок всегда проводит теоретические занятия, а работаем мы в мастерской.

Повесили мы на стенку ходики, линейку с контактами приспособили, батарейку и звонок подключили. Стоим рядом и никому ни до чего дотрагиваться не позволяем.

Когда Семен Федорович, наш учитель физики, вошел, все ребята расселись по своим местам. А мы с Ленькой стоим возле ходиков.

Семен Федорович взглянул на нас, потом – на ходики, достал очки, подышал на них и стал протирать платком. Удивительно белый у него всегда платок.

– Чего это ради тут почетный караул стоит? – спрашивает.

Ребята, конечно, засмеялись, но мы будто бы внимания не обращаем.

Ленька начал так:

– Мы открыли неизвестную тайну природы…

И ребята опять засмеялись, а Семен Федорович посмотрел внимательно на Леньку и говорит:

– Во-первых, если тайну, то слово «неизвестная» уже не к чему употреблять. А, впрочем, продолжай…

Вижу я, Семен Федорович очень заинтересовался, даже очки снял и на стол положил.

Тут мы рассказали обо всем, что было. Ребята притихли, во все глаза на нас смотрят.

Когда мы кончили рассказывать, Семен Федорович спрашивает:

– А вы не читали ничего об Александре Степановиче Попове?

– Не читали, – отвечаем.

– Верю, – говорит Семен Федорович, – потому что вижу – у вас носы даже от волнения побелели.

Попробовал я свой нос увидеть, но как ни косил глаза, не видно, чтоб побелел он. А у Леньки, правда, нос белый и вспотел даже. Но никто не смеялся. Все ждали, что Семен Федорович скажет дальше.

И вот он что рассказал:

– Попов Александр Степанович – изобретатель радио. Еще в детстве он такие же ходики-будильник смастерил. Они у него тоже однажды во время грозы звонили будто бы без причины. А впоследствии, будучи уже профессором, Попов сконструировал прибор, так называемый грозоотметчик, который не только от грозовых разрядов подавал звонок, но и от несравненно более слабых электрических разрядов. По сути дела, это и было открытием радио.

– Так мы снова радио открыли? – поразился Ленька.

– Нет, радио вы не открыли. Но вы с Сережей молодцы!

Так и сказал.

– Вы, – говорит Семен Федорович, – очень остроумно сконструировали электроустройство к ходикам. И правильно догадались о связи двух явлений – грозы и сигнала электрозвонка. Это уже немало. Даже очень много!

Так и сказал.

Потом велел он нам с Ленькой на свои места сесть и стал объяснять.

Оказывается, электрические разряды были восприняты во время грозы нашими ходиками, как и вообще всеми другими металлическими предметами. А так как наша линейка с контактами, присоединенными к электрозвонку, была очень близко расположена к цепочке ходиков, то электричества проскочило невидимой искрой от цепочки к контактам, и звонок зазвонил.

Много интересного рассказал нам тогда Семен Федорович про радио, да только не все. «Остальное, – сказал, – узнаете позднее». Это потому, что мы очень мало еще по физике и по математике прошли, а без этого, оказывается, просто немыслимо узнать никакой тайны природы.

А уж как нам хочется все узнать! Об этом даже рассказать трудно.

ССОРА

ы тогда даже подрались с Савкой.

Ребята говорят, что теперь он собирает компанию, чтобы встретить меня после школы и отколотить. Зря старается! Стоит мне только рассказать его друзьям обо всем, так они самого Савку отдубасят, пожалуй. Даже наверняка. Потому что предателей все ненавидят. И правильно!

Если, например, собака тебе друг, то и ты будь ей другом. А раз сам нарочно отдал ее на мучения, так значит, ты предатель и больше никто.

Ведь дружили мы с Савкой? Дружили Ну, подрались. Так и дерись один на один, если до этого дошло. А он что? Собирает компанию бывшего друга бить.

Джульбарс достался Савке маленьким щенком. В день рождения ему подарили.

– Собака – лучший друг человека, – все время говорил Савка.

Он сразу тогда щенка Джульбарсом назвал, хотя это была обыкновенная дворняга, а совсем не та овчарка, про которую кинокартина есть.

Савка сначала очень много возился со щенком, но когда тот подрос, то надоел ему. Надо было учить собаку, а он чего делал? – «Джульбарс, ко мне! Джульбарс, пошел вон!»

Разве это воспитание? А потом даже кормить перестал. Я сколько раз стыдил Савку за это. А он в ответ:

– Не сдохнет, мать ему чего-нибудь выплеснет.

Вот тебе и лучший друг человека! У собаки даже конуры не было, а на дворе зима.

Я не раз просил Савку:

– Отдай мне. Я Джульбарса, знаешь, как воспитаю!

А он говорит:

– Охота была задаром свою собаку отдавать.

Вот он каким оказался, Савка!

Но мы тогда дружили, и я ничего на это ему не сказал.

А позавчера пошел я к нему. Слышу, мать зовет его со двора:

– Савватий! Савватий!

А Савки нет. Смотрю, и Джульбарса нет во дворе. Думаю, бедный пес, наверное, опять на свалку убежал, кости искать под снегом.

Тут Савкина мать вышла во двор.

– Не видел Саввушку? – спрашивает.

– Нет, не видел, – отвечаю.

– Он повел собаку, – говорит она, – в мединститут. Давно бы вернуться должен.

И опять зовет:

– Саввушка!

Я подождал, пока она перестанет кричать, и спрашиваю:

– А зачем он Джульбарса в мединститут отвел? Надо к ветеринару, если пес заболел.

– Саввушка повел продавать собаку. Объявление было. Нам она ни к чему.

– А зачем мединституту собака? Сторожить?

– Нет, – говорит Савкина мать, – для опытов.

«Вот так Саввушка!» – думаю. Известное дело, какие там опыты бывают. Сделают дырку в животе и начнут по резиновой трубке откачивать всякие там желудочные соки.

Мать Савки ушла в дом. А я стою и не знаю, что мне делать. Так мне Джульбарса стало жалко, так жалко! Тут как раз Савка пришел. – Веселый такой, конфеты жует.

– Порядочек, – говорит, – два рубля имею. Могу на кино в долг дать.

Я разозлился, подскочил к нему и стал ругать его за Джульбарса:

– Как ты смел Джульбарса на опыты продать! Из него сторожевую собаку можно сделать!

Савка как закричит:

– А какое тебе дело! Моя собака, что хочу, то и делаю! Катись с нашего двора!

Лезет на меня, рожа у него противная, рот, как у жабы, и шоколадной конфетой выпачкан. А глаза юлят, не могут прямо смотреть. Вдруг он как замахнется на меня!

– А! Так? – говорю. – На! – и дал…

Савка упал в снег. Надо было ему добавить, да лежачего не бьют.

Я ушел и не оглянулся.

Дома я стал думать, как выручить Джульбарса. А как его выручишь?

Надо деньги отдать, два рубля.

А у мамы просить бесполезно, потому что у нее нет сейчас денег, я знаю. А медлить нельзя – с Джульбарсом могут успеть какой-нибудь опыт сделать.

Я все-таки придумал. Схватил свои новенькие коньки – и на улицу. «Кому бы продать?» – думаю.

Вышел я на центральную площадь. Постоял, постоял. Холодно. Смотрю, идет через площадь женщина, я – к ней.

– Купите, тетенька, коньки. Мне только два рубля нужно.

Она посмотрела на меня подозрительно и спрашивает:

– А ты не украл их, мальчик?

– Нет, – говорю, – что вы, тетя, честное слово, мои. Купите, пожалуйста, мне очень два рубля надо.

– А зачем тебе?

– Очень надо. Срочно требуются.

– Ты, наверно, удрать из дому решил? Тебе на билет деньги нужны? Да, мальчик?

– Эх! – говорю. – Зачем мне убегать? Я уже убегал один раз, и знаю, ерунда это. Незачем.

– Ну, – говорит, – если уж убегал, то больше незачем.

Смотрю, около нас еще какая-то тетка с кошелкой остановилась, вся в платок закутанная, глаза чуть видны.

Это Савкина мать была. Я ее даже и не узнал сразу.

Та женщина и говорит ей:

– Как это неприятно видеть, когда дети своими вещами торгуют!

А Савкина мать отвечает:

– Ничего, я его знаю – это соседский мальчик. А почем, – спрашивает, – продаешь?

Я сказал.

– Дорого. Уступай за рубль семьдесят.

– Так ведь они с ботинками!

– Ну, как хочешь, – и делает вид, что уйти хочет. А та, другая женщина, уже ушла.

Подумал, подумал я и говорю:

– Ладно, берите коньки.

Взял я у Савкиной матери деньги и припустил бегом.

«Все равно, – думаю, – теперь можно в мединститут идти». Скажу: «Вот рубль семьдесят, а тридцать копеек к вечеру принесу». Лишь бы только подождали опыты делать с Джульбарсом.

И еще думаю: «Зачем мать Савке коньки купила? Ведь у него же есть одни! На руки ему что ли вторые надевать и на четвереньках кататься?!»

Мне очень смешно сделалось, когда я представил себе Савку в таком виде, и даже коньков не так жалко стало.

Только от мамы, конечно, достанется.

Примчался я в мединститут, а меня вахтер старик не пускает.

– Куда? – говорит. – Зачем тебе собаку?

Хорошо, тут один студент подошел. Я с ним потом познакомился, Костей его зовут.

Вижу: в военной гимнастерке, лицо доброе. Я к нему. Сразу начистоту все выложил. Так, мол, и так. Надо выручать собаку.

– Верно, надо выручать.

И стал в своих карманах рыться. Только денег не оказалось у него.

– Ничего, – успокаивает он меня, – не унывай. Сейчас раздобудем.

А вокруг нас уже студентки и студенты столпились.

Веселые все такие, вопросы мне задают, а ответов не слушают, – разговаривают, смеются.

Костя сказал им:

– Эй, друзья! Вытряхивай у кого что за душой осталось.

Потом мне:

– Понимаешь, друг, у нас перед стипендией всегда кризис. Но ничего, для такого дела найдем!

И верно: у одной студентки нашлось, другие надавали, кто сколько, и даже вахтер дал.

– Сумасшедший дом какой-то, а не служба, – ворчит дед вахтер.

Но это он нарочно, потому что я вижу, – он тоже смеется.

Эх, и хорошие они там все!

– Я завтра принесу, товарищи студенты, – обещаю я им.

А они смеются:

– Не надо! У нас такая традиция – долги не отдавать.

А другие говорят:

– Мы подождем, когда ты к нам в институт поступишь.

Потом мы пошли с Костей туда, где собаки для опытов содержатся. Это – во дворе.

Там отдельный дом есть. Слышно, тявкают собаки на разные голоса, только не видно их. Оказалось, что в подвале они.

Когда мы вошли, там такое поднялось!

Лают, визжат, тявкают. Их там не меньше полсотни было.

Джульбарса я сразу увидел, зову его, а он бедный, ошалел, не подходит, а потом как кинется ко мне!

Когда Костя увидел Джульбарса, сказал:

– Ну и дурак же твой Савка. Такую собаку продать!

– А то! Еще какой! Только, – говорю, – знаете, Костя, я бы всех собак выкупил, если бы деньги были.

Он улыбнулся и ничего не сказал.

Тут как раз и тот человек подошел, который собак принимает. Отдал ему Костя деньги, а Джульбарса я сразу на свой пояс взял.

Опыта с ним еще никакого не делали.

Мы уже двор перешли, когда, слышим, звонок зазвонил. В институте, значит, тоже, как у нас в школе, – дисциплина.

Костя спохватился.

– Ну, прощай, – говорит, – мне на лекцию пора. Приходи ко мне в общежитие. Подружимся.

Хлопнул он меня слегка по шапке на прощанье и говорит:

– Быть тебе врачом, парень, потому что душа у тебя – человечья.

Вот чудак! Конечно, не собачья, раз я человек.

А Джульбарс теперь у меня живет! Буду его хорошо кормить и учить.

Вот только не знаю, как бы Джульбарса от Савки отвалить, чтобы он его даже на улице не узнавал?