Текст книги "Звено принимает решение (Рассказы)"

Автор книги: Владимир Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Владимир Воробьёв
ЗВЕНО ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Рассказы

ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ СБОР

ебята! Через два часа приходите на сбор, – объявил после уроков Коля Игнатьев, вожатый второго звена 7 «А» класса.

В ответ поднялся гвалт. Говорили все разом.

Громче всех кричал Борис:

– Во-первых, я в кино иду!

– И я с тобой, – поддержал его Петя Семенов.

Во-вторых…

Коля поднял руку, но это не подействовало – ребята перечисляли свои неотложные дела. Тогда Коля достал из кармана записную книжку и стал читать:

– Две пробки к щиту, штепсельная вилка, дверной крючок…

Понемногу ребята притихли и, с удивлением поглядывая на Колю, слушали. А он продолжал:

– …два метра электрошнура, два шарнира маленьких, изоляционная лента…

– Что это? Переучет в магазине? – перебил было его Сережа, но на него зашикали.

Коля продолжал:

– …электрозвонок, кнопка к нему, пять метров провода, отвертка, плоскогубцы, молоток… – и неожиданно закончил: – Я знаю, ребята, дома у каждого интересное дело есть. А сборы у нас не интересные, скучные какие-то. Так вот, слушайте, я объявляю сегодня чрезвычайный сбор!

– Что за сбор? Почему чрезвычайный?

– Потом, потом узнаете, на сборе, на то он и чрезвычайный. Главное, не забудьте захватить инструменты, которые я назвал.

«Придут или не придут? – размышлял Коля, идя домой. – Наверное, придут. Только вот Борис! Если ему дадут деньги на кино…»

Незадолго до шести часов вечера Коля пришел в школу. Борис уже ждал его. В руках у него был сверток.

Собралось все звено.

– За мной! – скомандовал Коля, и пионеры, кто со свертком, кто с узлом, а кто со специальным ящиком для инструмента, двинулись за своим вожатым. Вышли на школьный двор, пересекли его наискосок и остановились перед дверью домика Марфы Семеновны, уборщицы.

– Разрешите вопрос, товарищ вожатый? – подчеркнуто вежливо спросил Сережа.

– Лучше я задам вопрос, – в тон ему сказал Коля. – Скажите, есть у данной двери ручка или нет таковой?

– Нет, – протянул недоуменно Сережа.

– Итак, ручки нет, отметим…

– Отметим, – разноголосно повторили ребята, заметно оживившись.

– Постучим? – предложил Коля.

– Постучим, – в один голос ответило звено.

– А что звонка нет, тоже отметим? – спросил Борис.

– Отметим! – дружно и весело прокричали ребята.

Дверь открыла Нина – внучка Марфы Семеновны. Нину ребята хорошо знали, она училась в седьмом классе.

Девочка удивленно разглядывала ребят.

– Здравствуйте, – сказал Коля, нахмурясь для солидности. – Разве Марфа Семеновна ничего не говорила о нас?

– Нет, ничего не говорила, – пожала плечами Нина, – но… вы заходите, пожалуйста, заходите.

– Айда, хлопцы! – пригласил Коля. – Кстати, обратите внимание, ребята, крючок-то на двери, как видите, того…

Действительно, на двери вместо крючка болтался обрывок веревки, которую наматывали на гвоздь, вбитый в косяк.

– Известное дело, женщины, – сказал Борис.

Ребята огляделись. Им сразу бросилась в глаза особенная чистота и опрятность в доме. И тут же на аккуратно побеленной стене висели ходики. К их гирьке были подвязаны тяжелый замок и еще несколько разных железок.

На это забавное зрелище, конечно, первым отозвался Борис, известный в звене механик. Он подошел к часам, хмыкнул и потрогал подвешенные железки.

– Тянут?

– Тянут… – немного растерявшись, ответила Нина.

– Вытянуть не могут, – продекламировал Сережа.

А Борис уже разворачивал свой сверток с инструментами. Скоро все нашли себе дело. Толя занялся дверкой старенькой тумбочки без петель. Петя облюбовал репродуктор. Он как раз захватил с собой штепсельную вилку и кусок плотной бумаги.

Прежде всего, он стал вырезать из бумаги новый рупор, вслух удивляясь:

– Как это люди могут слушать такое дребезжание?

Сережа, забравшись на стул, поставленный на кухонный стол, вдруг радостно объявил:

– Честное слово, первый раз вижу такие предохранители. Смотрите! – он бросил на пол кусочки какой-то проволоки. – Скорее уличные провода сгорят, чем эти предохранители сработают.

Коля убедился, что в его руководстве сейчас никто не нуждается, и немедля принялся устанавливать самодельный электрозвонок.

Первым захотел продемонстрировать свою работу Сергей.

– Внимание, даю свет, – провозгласил он и повернул выключатель. Но… света не было. Ребята рассмеялись. Сережа снова повернул выключатель. Свет появился на секунду и погас, вновь мелькнул и погас.

– У нас выключатель что-то. – пожаловалась Нина.

– Конечно, выключатель! – обрадовался Сережа. – Я сейчас, один момент! Поспешишь – людей насмешишь, – сокрушенно заявил он и стал разбирать выключатель.

Когда все было готово, Коля сказал, вытирая руки:

– Сбор считаю законченным.

– Спасибо, ребята, большое спасибо, – благодарила Нина, – и… пожалуйста, идите сюда мыть руки.

Ребята толпились около умывальника, когда громко застучали в дверь.

– Это бабушка! – воскликнула Нина и бросилась открывать.

– Постой! – Коля схватил ее за руку. – Ведь звонок…

– Эх, темнеет уже, – заволновались ребята. – Не увидит она кнопки.

Нина сделала шаг к двери и остановилась. Потом взглянула на ребят и шагнула еще.

– Я скажу ей, чтоб она там позвонила. Ладно, ребята?

И вдруг обрадованно залился, затрезвонил звонок.

– Увидела! Ур-ра! – закричали ребята и вместе с Ниной побежали в сени открывать дверь Марфе Семеновне.

БОЛЬШОЙ КРЮЧОК

ришли на рассвете к реке Костя и дедушка Егор. Закинули удочки и ждут, когда рыба клевать станет.

Дедушка Егор ждет терпеливо. Сидит – не шелохнется. А Косте не терпится скорее поймать – то сядет, то привстанет и все дедушку спрашивает:

– Да скоро ли клевать будет? И почему это рыба сегодня не ловится?

Тихо утром на реке. От воды легкий пар идет. Камыш сонно покачивается, будто дремлет еще. А солнышко все выше и выше поднимается. Сначала вода была розовая, потом голубая, а сейчас зеленоватая стала: – это зеленый камыш в ней отражается.

Не шевелятся поплавки удочек. Не клюет рыба. Надоело Косте ждать, вынул он из воды свою удочку и говорит:

– Нет, дедушка, не ловится большая рыба, лучше я другой крючок привяжу, самый маленький. На него всегда рыба ловится, много!

И правда, только Костя закинул удочку с червяком на маленьком крючке – сразу поплавок запрыгал, запрыгал на воде. Потянул Костя удочку.

– Есть! – кричит. – Смотри, поймал!

Блестит на солнышке пойманная рыбка. Костя радуется, опять закидывает.

Вот опять поплавок на воде затанцевал. Еще вытащил Костя рыбешку. И пошло, и пошло…

Уже с полкотелка плотичек и пескарей наловил Костя, а у дедушки еще и не клюнуло ни разу.

– Отвяжи, дедушка, большой крючок, – кричит Костя, – видишь, как на маленький здорово ловится!

– Нет, – говорит дедушка, – я подожду. Я терпеливый. Только вот не шуми, пожалуйста, – просит он Костю. – Нельзя на рыбной ловле шуметь. Рыбу распугаешь.

Вдруг поплавок дедушкиной удочки дернулся, еще раз и еще.

Бросил свою удочку Костя, подбежал к дедушке и шепчет ему горячо:

– Тащи, тащи скорее.

– Нет, рано еще, – отвечает дедушка.

– Какой ты! Уйдет ведь рыба!

– Потерпи, Костя. Не мешай.

А поплавок все попрыгивает, мелкие круги от него по воде во все стороны идут.

Вдруг поплыл, поплыл в сторону. Это рыба повела.

– Ну, тащи же скорее, тащи, – шепчет Костя в ухо дедушке.

– Экий ты комар, право! – отмахивается от него дедушка. – Рано еще. Потерпи.

Какое там! Приплясывает от нетерпения Костя, руками машет и твердит:

– Тащи, тащи!

Поплавок исчез. Словно и не было его. Так быстро нырнул под воду.

– Вот теперь пора! – сказал дедушка и с этими словами дернул удилище в сторону и вверх: так рыбу подсекают.

Согнулось удилище в дугу, леска натянулась туго-туго, будто крючок на дне за что-то зацепился.

– Скорее тащи к берегу, скорее! – уже во весь голос кричит Костя и хочет тоже за удилище ухватиться, помочь.

– Потерпи, потерпи, Костя, – говорит дедушка.

Костя даже сел на песок и в отчаянии руками за голову схватился.

– Да чего еще-то терпеть?! – говорит он, чуть не плача.

– Рыба леску оборвать может. Потихоньку надо к берегу подводить.

Костя вскочил и опять вокруг дедушки суетится.

– Любишь ты это свое – «потихоньку-полегоньку»… Ой, ушел! – вдруг отчаянно закричал Костя, когда увидел, как удилище сразу распрямилось, а леска ослабела. – Говорил я… – начал было хныкать он.

Но нет.

Снова натянулась леска, и видно стало, как близко к берегу подвел дедушка рыбу.

– Давай сачок, – скомандовал дедушка.

Костя увидел сначала, как что-то огромное, блестящее, будто медный таз, сверкнуло у поверхности воды, потом один миг – и дедушка Егор вывалил на берег огромного сазана.

Рыба тяжело поводила жабрами и хватала круглым мясистым ртом воздух.

Костя и сам тяжело дышал: умаялся.

А дедушка не спеша, посмеиваясь, набивает трубку и говорит:

– Ну, давай твой котелок, Костя, положим туда рыбку…

Костя понимает, что дедушка смеется, – куда там в котелок, туда и голову этого сазана не поместить, не то что…

Солнце тем временем припекать стало.

– Искупаться с горя надо, – сказал Костя и стал раздеваться. – Напрасно я, дедушка, большой крючок отвязал, а то бы тоже…

– Крючка мало, – закуривая, ответил дедушка Егор. – Терпение нужно. Оно всякому делу самый большой крючок.

НА ОХОТЕ

днажды вечером дедушка Егор сказал:

– Видел я диких уток на пруду. Пойду завтра на охоту.

Костя тут как тут.

– А я?

– Маленький ты еще.

– Что ты! Я большой уже!

И стал Костя упрашивать: возьми да возьми с собой.

– Ну ладно, – сказал дедушка. – Только уговор: встать надо до зари. Я тебя будить не буду и бабушке не велю. Если проспишь, значит, ты еще маленький.

– Ладно, – согласился Костя и поскорее в постель лег. «Как бы не проспать, как бы не проспать», – думал он в кровати. И уснул.

Спал Костя, спал и вдруг слышит: «Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!» Громко. Костя проснулся. А как проснулся, так сразу все вспомнил.

– Дедушка! – закричал он. – Где ты? Не ушел?

В комнате все еще темно было.

– Здесь я, – слышит Костя. Теперь он уже и сам разглядел: дедушка сидит на скамейке и сапоги надевает.

Кряхтит, охает.

Костя прыг с постели. Поскорее оделся и говорит:

– Я готов. Идем!

– Неумытый? – спрашивает дедушка.

Костя наскоро умылся – и к двери. Но еще пришлось куртку да кепку надеть.

– На заре, брат, всегда прохладно, – объяснил дедушка.

Снял он ружье со стены, патронташем опоясался. Вышли наконец они на улицу.

Ни темно, ни светло. Ночь кончилась, а утро еще не наступило. Сереет.

– А и вправду холодно как! Отчего это? – спросил Костя, поеживаясь.

– Земля за ночь остывать стала. К осени, брат, дело.

До пруда было недалеко.

Когда пришли, Костя увидел: пруд совсем не такой, как днем. Камыш стоит черный. Вода серая, и от нее холодом веет.

Дедушка с Костей под куст спрятались. Это чтобы их утки не заметили. Вот немного погодя край неба будто загорелся. Сразу полоска леса обозначилась вдали. И вдруг Костя увидел: красный мячик стал подниматься из-за леса.

– Солнышко встает! – крикнул Костя.

– Тсс! – сердито проворчал дедушка.

Ветерок пролетел… И камыш, вторя дедушке, прошептал: «Тшш…» От солнышка через весь пруд красная дорожка протянулась. Опять подул ветерок. Красная дорожка затрепетала на волнах. А в камышах какая-то пичуга запросила: «Пить-пить…» Вдруг над прудом раздался громкий свист крыльев… Над водой летели большие серые с длинными шеями птицы.

«Утки», – только успел подумать Костя.

Бум-м! Грянул выстрел. Костя вздрогнул и вскочил на ноги. Дедушка тоже стоял. Он держал в руках ружье. Легкое облачко дыма уплывало в камыш. Костя все же успел заметить: убитая утка с плеском упала в воду. Совсем рядом, у берега.

– Есть! Попал! – закричал Костя. Он приплясывал, хлопал в ладоши. И все кричал:

– Попал!

Дедушка вошел в воду. Здесь было мелко. Он только зачерпнул немного воды в сапог. Но утку все-таки достал и дал ее Косте.

– Все, брат. Больше не прилетят. Распугали. Можно и домой отправляться.

Костя вдоволь налюбовался уткой. Потом он ее подвесил к поясу: так охотники делают.

– Дедушка, давай скажем, что утку я убил. Ладно?

Дедушка не ответил.

Солнце уже высоко поднялось. Теперь оно было не красное, а как всегда, как днем. Смотреть на него было больно глазам. И все вокруг изменилось. Камыш больше не казался черным. Красная дорожка на воде пропала. На ее месте танцевали солнечные зайчики. Все птицы давно проснулись. Они громко распевали разными голосами. Ни за что не разберешь, которая про что поет.

Дедушка с Костей шли домой. Утка болталась у пояса и мешала Косте идти. Но он терпел. «Вот бы кто-нибудь навстречу попался, – мечтал Костя. – Подумают, это я убил утку. „Ай да Костя!“ – скажут».

Но никто не попадался навстречу.

Дома их встретила бабушка.

– Вот! – сказал Костя и с гордостью показал ей на утку.

– Ну, это, конечно, Костя убил, – сказала бабушка. – Дедушке-то где же. Старый он стал.

Дедушка с ружьем стоял на пороге и смотрел в пол. Костя обернулся, взглянул на него и вздохнул:

– Нет, бабушка, не я убил. Мы вместе. Правда, дедушка?

– Вот это правда, – весело откликнулся дедушка. – Вместе!

КТО КОГО ИСПУГАЛСЯ?

от как было дело…

Сидел я поздно вечером дома один, потому что папа и мама эту неделю во вторую смену работали.

И должен был я сидеть до половины первого ночи, то есть я должен был спать, но я сидел и читал книгу «В дебрях Уссурийского края».

Мне захотелось по карте посмотреть, где это все происходит, про что в книге говорилось.

У нас большая старая карта Советского Союза есть. Она в сенях на шкафу лежала. Вышел я в сени, а там темным-темно: лампочка недавно перегорела. Ну, нащупал я в углу столик, придвинул к шкафу, залез и шарю в темноте. Помню, что карта, свернутая в трубку, здесь где-то лежит, а под руку все папки какие-то попадаются, книги…

И вот кажется мне, что около меня еще кто-то есть. В темноте часто так кажется. Я знаю. И все-таки неприятно. Ну, шарю и вдруг слышу, будто кто-то рядом чихнул тихонько. Я даже замерз сразу. И ведь знаю, что никого не должно быть сейчас, потому что сени были заперты. Были… Вот то-то, что были, а сейчас… Кто его знает?

Вдруг кто-то опять, теперь у самого лица: «Фыркчхи!».

Эх! Я как заорал, стол покачнулся, грохнулся я на пол и сам не помню, как в комнате очутился. Наш кот Васька за мной пулей влетел. Я дверь на запор…

«Кто это, – думаю, – там? Кто?»

Смотрю, Васька стоит посреди комнаты, спину выгнул дугой, хвост крючком изогнул и тоже в страхе на дверь смотрит.

– Кись-кись, – говорю. – Ты чего, дурак, испугался? Со мной не пропадешь!..

Нарочно громко говорю, чтобы там, за дверью, слышали.

А Васька сел, взглянул на меня и… чихнул.

ЧЕСТНОЕ ПИОНЕРСКОЕ

Володьки «честное пионерское» – все равно что «здравствуй» или «прощай». Сто раз на день можно от него услышать.

Вот смотрите, что вчера, например, было. Старшеклассники обещали взять наше звено с собой на экскурсию в Краснокамск – бумажный комбинат осматривать. Это в награду за то, что мы помогли им школьную библиотеку перенести в другую комнату и на книги кармашки наклеили.

В половине восьмого утра нам велели быть на вокзале. Конечно, Володька, как всегда, дал честное пионерское слово, что будет готов, когда я за ним зайду.

Ну вот. Стучусь я к нему в семь часов. Никто не отзывается. Значит, отец с матерью уже на работу ушли. А Володька? «Ну, ясное дело!» – думаю. И так забарабанил в дверь, что собаки на дворе залаяли.

Слышу за дверью: шлеп-шлеп.

Это Володька, босой еще, бежит открывать дверь.

Вхожу. Володька, конечно, еще неумытый, мечется в одних трусах по комнате и бормочет:

– Вот понимаешь, тут сам вчера положил. Хорошо помню. Честное пионерское…

Это он про свои носки. А они лежат спокойно на стуле, под книгой. У него вечно так: щетка сапожная на столе валяется, а книга где-нибудь в углу брошена.

«Эх, – думаю, – дам я сейчас ему тумака и уйду. Охота, в самом деле, из-за него на вокзал опаздывать!»

– Да вот они, твои носки, – говорю. – Такое у тебя слово? Я ждать не буду. Я пойду.

А он уже носки напялил и брюки ищет.

– Ага, – кричит, – попались! – обрадовался, что штаны нашел.

Рубашка тоже скоро отыскалась, за стулом.

– Нет, – говорю, – я пойду и вообще заходить к тебе больше никогда не буду.

А он приплясывает, торопится:

– Я сейчас, минуточку, секундочку… Честное пионерское.

Вдруг встал и озирается по сторонам.

– Чего еще? – спрашиваю.

– Ремень…

Нырнул Володька под кровать, выполз оттуда, в другую комнату побежал, потом опять под кровать полез. Чихает там, возмущается:

– Лежит, наверное, где-нибудь и смеется чад нами.

А ремень висит себе на дверной ручке. Но мне не до смеха стало, когда я на часы взглянул.

Вытащил я Володьку за ноги из-под кровати:

– Вот он, твой ремень.

– Ну вот, сам видишь, – говорит мне Володька. – У меня, в общем, порядок, только я еще не привык к нему. Честное пио…

– Брось болтать, скорее поворачивайся! Смотри, уже четверть восьмого…

Он мигом рубашку натянул так, что она затрещала по швам, даже пуговица отлетела.

– Давай, давай скорей! – кричу. – Растяпа сонная!

Вдруг смотрю: опять он засуетился, глаза таращит во все углы.

Снова под кровать полез – свои ботинки искать.

Стал я ему помогать. Всю комнату обшарили. И за корзиной в углу смотрели, и сундук отодвигали – не нашли, вспотели оба.

Сел я на стул, чуть не плачу от обиды. А Володька кружится по комнате и вдруг что-то на этажерке принялся искать.

Вскочил я – и к двери. Уцепился за меня Володька, в глаза засматривает.

– Подожди… – жалобно просит.

Ну, конечно, жалко мне его стало. Всегда он так… на психологию мою действует.

– Обувай, – говорю, – что-нибудь другое. Есть же у тебя. Только скорее!

– Я в калошах пойду, – хнычет он.

Меня смех разобрал, как представил я себе Володьку на экскурсии в одних калошах.

Ну, он догадался, наконец, брезентовые туфли надел.

Мы уже бежать кинулись, вдруг Володька как шлепнет себя по лбу – и назад. Откинул угол матраца, а там его злосчастные ботинки лежат.

– Это, – говорит, – я придумал, чтоб не забыть ботинки утром почистить! Ну ладно, бежим. А то и в самом деле опоздать можем. Честное пионерское, опоздаем!

Прибежали мы на перрон, пыхтим, отдуваемся, видим: последний вагон уплывает от нас.

Опоздали… Сдержал слово Володька.

ЗВЕНО ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ

а перемене Машу Птицыну окружили девочки. Сразу же стало известно, что новенькая – отличница и что ей было жалко уходить из своей школы.

После уроков звено осталось на сбор.

Ваня Игнатьев молча стоял у окна, почесывал затылок, поглядывая то на Машу, то на ребят. Их было четверо, не считая новенькой.

– Чего же тянуть? Начинай, Ваня, – разом заговорили ребята.

– Вот, значит, ребята, в нашем звене… в общем, прибавилось…

– Пернатых, – добавил Сережка Волькин, тоненький, стриженый под бокс паренек.

Маша улыбнулась, откинула назад косичку и прикрыла ресницами смеющиеся глаза.

– У нас в звене, – продолжал невозмутимо Ваня, – все ребята занимаются техникой. Так что, может быть, Маше будет неинтересно…

– Если хочешь, можно в другое звено, где есть девочки, а оттуда мы кого-нибудь из ребят возьмем, – предложил Коля.

Но Маша сказала просто:

– Я не хочу, я буду с вами, ребята.

– Значит, так… – начал снова Ваня; он перехватил смеющийся взгляд девочки. – Так, значит…

Ребята рассмеялись.

– Сегодня надо решить, – заговорил Ваня деловито, – кому мы теперь должны оказать техпомощь. Давно уже мы никому не помогали. Одним словом, какие будут предложения?

Маша с любопытством посмотрела на ребят. Она подняла руку, как на уроке, и спросила:

– А что такое «техпомощь», ребята?

– Это мы техническую помощь оказываем кому нужно, – пояснил звеньевой.

Маша отрицательно покачала головой.

– Ну, если кому-нибудь в доме надо что-нибудь починить: кран, например, или электроплитку, репродуктор или выключатель исправить, понимаешь?

– Понимаю, понимаю. Вот здорово! Это как тимуровцы, да?

– Не совсем, мы без всякой таинственности. Прямо приходим в дом и делаем, что нужно.

– Ой, как хорошо! Это вы сами придумали?

– А что, мы, по-твоему, ничего не можем придумать? – обиделся Витя.

– Нет, я так… У меня предложение хорошее…

– Говори, – разрешил Ваня.

– В детском садике…

– Где? – хором переспросили ребята.

– В детском садике номер восемь, на Ленинской улице, очень много поломанных игрушек, там, знаете, такие чудесные малыши, такие малыши!..

– Подожди, – прервал Ваня. – Причем тут детский сад?

– Эх! – махнул рукой Витя. – Думал, и правда, что-нибудь дельное скажет, а она, оказывается, сама еще в детский сад ходит!

– Но вы только послушайте, ребята! Только послушайте!.. – Маша встала и умоляюще сложила руки. – Игрушек там много, но они часто ломаются! Ведь малыши что? Раз-раз – и сломали! Ну вот, ходила воспитательница в мастерские – не принимают, говорят: «Мы велосипеды ремонтируем, пишущие машинки, а вы – с игрушками».

– И правильно!

– Что правильно? Что правильно? – возмутилась Маша. – Разве это правильно, когда игрушки малышам починить некому!

– Пускай новые покупают! Да что, в самом деле? Я против! – решительно сказал Витя и вжикнул застежкой-молнией. Нагрудные карманы его черной вельветовой куртки и брючные карманы все были на этих застежках. Открывал и закрывал «молнии» Коля так, что по одному звуку можно было безошибочно судить о его настроении.

Остальные зашумели и поддержали его.

– Совочки там всякие, мячики – это не по нашей части. Мы техники! Ты не обижайся, Маша. Мы вот ветряной электродвигатель начинаем строить, а ты… игрушки! – растолковал ей Ваня.

– Но там и заводные игрушки есть, механические, – пыталась соблазнить ребят Маша.

– Нет, в игрушки мы не играем! – ответил за всех Ваня.

– И в куклы тоже, – съязвил Витя.

– Но ведь и я… – Маша не договорила. Она села за парту, обиженно поджав губы, и до конца сбора не сказала ни слова. Сбор закончился, а ребята так и не придумали, кому бы оказать техпомощь.

Недели через три в школе произошло маленькое событие. В адрес пятого звена шестого класса «А» пришло письмо с обратным адресом: «Детский сад номер восемь».

Снова в пустом классе после уроков собрались четверо ребят и одна девочка. Ваня, стоя у окна, вертел в руках нераспечатанное письмо и, как всегда, медлил. Маша сидела чуть-чуть бледная и глядела прямо перед собой. «Что в этом письме?» – с тревогой думала она и прятала под фартуком руки в царапинах и рыжих пятнах йода.

– Ну, чего ты? Вскрывай! – торопил звеньевого Витя.

Ваня, пошелестев бумажкой, начал читать:

– «Дорогие пионеры! Мы сами писать еще не умеем и попросили сделать это за нас нашу воспитательницу… – Ваня поднял глаза на ребят, недоуменно пожал плечами и продолжал читать: – Большое спасибо вам за помощь…»

– Что?! – крикнул, вскакивая с места, Витя.

– Вот, благодарят, смотри сам…

– Дальше читай, дальше. Не мешай, Витька! – потребовали ребята.

– «У нас теперь прибавилось игрушек. Мячики, которые вы починили, высоко подпрыгивают и очень красивые, потому что хорошо выкрашены. Ведерки и совочки тоже очень красиво раскрашены. Они стали, как новые. А у тачек ручки и колеса теперь целые.

Вот только заводная лягушка скачет назад, а вперед не может. И грузовик ездит только по кругу, потому что у него одно колесо вертится…» – Ваня прервал чтение и принялся почесывать затылок.

Витя схватился за щеку и скривился, как от зубной боли, а Коля обеими руками обхватил голову и стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Да! Кто-то здорово напортачил там, – промолвил, наконец, Ваня. – Но откуда они взяли, что это мы?

– Это я… напортачила, – вдруг сквозь слезы выговорила Маша.

Ребята промолчали.

Маша с первых же слов письма догадалась, о чем идет речь. Беря игрушки в починку, она говорила в детском саду, что ремонтировать их будет пятое звено ее класса.

– А ну, читай дальше, – потребовал Коля.

– «Есть у нас еще электрическая железная дорога, большая, вокруг всей комнаты, но вагончики не катаются. Это, конечно, очень трудно починить. Мы, когда вырастем большими и станем пионерами, тоже будем помогать маленьким. Приходите к нам, а то мы видели только одну Машу. С приветом…» Тут подписи, ребята. Смотрите, какие каракули, никогда таких не видал! – заулыбался Ваня.

– Ладно! «Не видал!» – передразнил Витя. – Сам такой же грамотный был когда-то!

Ваня положил письмо на стол и спросил:

– Ну, какие предложения будут?

Маша снова подняла руку:

– У меня есть предложение, очень хорошее предложение…

Машино предложение было принято.

И теперь в детском саду номер восемь, что на Ленинской улице, к неописуемому восторгу малышей, бегают по рельсам вокруг комнаты игрушечные вагончики электрической дороги. А заводная лягушка прыгает вперед, как ей и полагается.