Текст книги "Дроу (СИ)"

Автор книги: Владимир Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Это решало многие проблемы, оставляя лишь одну – подобного знака никто из видевших его Лодиас не встречал ранее. И даже местный повелитель лишь развел руками, признав однако право нашего странного героя на благородство. Ломанная спираль на левом плече, вот и все, что черноволосый знал о собственном ку'эллар.

Наскоро облачившись, он привычно, без всяких жестов сплел простейшее бытовое заклинание, приводящее наряд в достойный, безукоризненный вид. Ни пылинки, ни складочки.

Закончив с мантией, эльф прошел в скрытую за заклинательными покоями небольшую тайную комнату, отпираемую лишь специфичной личной магией, где на множестве полочек и столиков, в сундучках, ларцах, чехлах и держателях размещались десятки изготовленных преимущественно им самим артефактов. Парадоксальный момент для всех осведомленных в нюансах, знающего об этом илхарна, но его грубая врожденная магия позволяла создавать удивительные вещи с меньшими затратами, нежели традиционным волшебством. И потому, пускай он и категорически не любил артефакторику, в силу своей несобранности, лени и непоседливости, считая ее нудной и скучной, но талант свой развивал. Почти все хранящееся здесь было создано им лично, точнее, зачаровано, за последний оборот после получения мастерской степени.

Здесь эльф задержался, перебирая разные украшения, отбрасывая их после примерки. Он пытался добиться не только сочетания видимого, но и синергии примененных заклинаний, чтобы не получить неприятные и неожиданные эффекты. По результатам подбора, он дополнил наряд тремя зачарованными кольцами, два черных-адамантитовых, и одно из мифрила с небольшим багровым рубином. Также на широкие, мощные плечи легла вычурная синеватая цепь с защитным амулетом в виде стиснутого когтистой лапой ультрамаринового камня. На черные волосы лег тонкий фиолетовый с черным отливом венец, а в раскрытую ладонь влетел чародейский жезл, похожий на пучок перевитых шипастых лиан. Последний артефакт был самым важным, пожалуй. Он принципиально отличался от обычного жезла волшебника, о чем не следует забывать. Волшебный жезл, как и посох, позволяют хранить в себе подготовленные, сплетенные заранее основы заклинаний, снимая таким образом нагрузку с самого волшебника и расширяя его возможности. Чародейский жезл в свою очередь нужен по большей части для иного, хоть и позволяет также сохранять чародейские мыслеформы, но более всего предназначен для контроля своей магии. Начинающему чародею сложно удержать свою необузданную силу в повиновении. А потому приходится прибегать к помощи подобного рода артефактов.

Сегодня предстояло сделать еще очень многое, голова странного илитиири была занята разными мыслями, поэтому он даже забыл перекусить, о чем вспомнил уже выходя в общий внутренний коридор. Но возвращаться не стал, в надежде поесть где-то по дороге. Эта барьерная сосулька, как и все ей подобные, также имела свой выход за пределы обители. Для этого ему надо было лишь преодолеть общие внутренние помещения и выйти с противоположной стороны. Изнутри Дра трезен был похож то ли на диковинный улей, то ли на муравейник. Короткий внутренний коридор делал странный изгиб и имел помимо входа в его покои, еще всего две двери. В ближайших, что были слева, сейчас никто не жил. Обитавший там ранее маг погиб в позапрошлом году во время столкновения с пожирателями. Подобная потеря всегда являлась серьезной трагедии для народа, так как илитиири были не настолько плодовиты в сравнении с их более короткоживущими соседями по Подземью. Вдобавок, даже у илитиири, у очень одаренного магически народа, магов было отнюдь не тысячи. На подготовку более-менее достойного мастера в среднем уходит три, а то и четыре цикла. Как следствие, так быстро потерю Обители было не восполнить. И более всего характеризует это как раз то, что в течении уже двух лет покои продолжали пустовать. Эльфийские дети слишком долго растут.

В правых же покоях обитал уже достаточно престарелый и очень опытный маг-призыватель, не столько за счет собственной силы, сколько из-за многовекового опыта считавшийся одним из самых могучих специалистов подобного профиля в городе. Выше магистра он подняться так и не смог, да, как считал сам наш необычный дроу, это ему было и не к чему.

Помимо помещений, где проживали маги и чародеи, внутри сталактита была создана огромная полость, такой вот вытянутый вверх многоуровневый зал, облагороженный в последующем и превращенный в какое-то подобие внутреннего дворика и сада, если подобное можно так назвать. Жильцы на протяжении веков приносили сюда редкие подземные растения, еще более редкие цветы. Были даже образчики с поверхности и других планов. Произведение искусства различных народов чередовались со статуями эльдар и Лодиас, картины отражали великие деяния тысячелетней давности и невинные пейзажи. Чего здесь только не было, но получилось достаточно мило. Из всех башен, где ему доводилось бывать, он искренне полагал Дра трезен самой уютной. Так сложилось исторически, она не зря стояла на отшибе, потому как не только своим расположением, но и жильцами отличалась от всех других. Здесь обитали маги редких специальностей или дара, в основном те, кто не обладал сродством с Тьмой. А также собратья из других городов, изгнанники, безродные-шебали и прочие. Настоящее сборище разновидовой магии, умов и идей.

В самом центре сада, на парящем прямо в воздухе фонтане, стояла изумительной красоты древняя статуя позабытой потомками эльдарской безымянной богини, держащая в руках чуть светящийся зеленый кристалл размером с детскую голову. Как подобное пропустил архимаг, у него, если честно, не укладывалось в голове, ведь это был немного-немало осколок древнего мифаля эльдар, созданного еще до распада народа. И он очень точно демонстрировал разницу в магических науках илитиири в сравнении с древними собратьями. Этот маленький осколок с легкостью подавлял поле темного мифаля, формируя в пределах сталактита комфортный нейтральный магический фон. Кто и когда принес его сюда ему узнать так и не удалось, возможно эта информация скрывалась, возможно просто сейчас об этом никто и не помнил. Возможно это было тайной, ведь там где было найдено подобное, могли оказаться еще большие сокровища...

Город за пределами Обители встретил суетой. Даже в таких огромных пещерах, как городская, не бывает слишком много места, не бывает просторно. В Каменном же лесу, традиционном районе проживания цринтри, каждый шаг земли имел своего хозяина. И тем не менее, вопреки всему, но как-то так сложилось, что главный городской базар располагался именно здесь. И начинался он сразу за барьером. На выходе из Фаэр Магтир, кипела жизнь. По мосткам сновали изящные илитиири, раскланиваясь на ходу, обмениваясь репликами или же вступая в диалог. На дне кишели шебали и рабы. Первые в большом количестве были и выше, им не возбранялось подобное, а вот вторых за вторжение могли и сбросить с высоты.

Вышагивали тут и там военные отряды домов, процессии илхарес в сопровождении многочисленной охраны и слуг следовали по своим делам. Их роскошные одеяния словно бы соревновались в откровенности, а тела благородных дам – в соблазнительности выставляемого на показ. Их сопровождающие были одеты несколько скромнее, но лишь на тот трудноуловимый мизер, заметить который могли бы, пожалуй, лишь сами эльфы. В подвесных лавках шла бойкая торговля, по паутинкам и и опорам сновали разнообразные арахниды, от совсем малюток, с булавочную головку, коих было, как муравьев в муравейнике, до самых огромных, размером с подземного тролля. Мелькали красочные иллюзии-зазывалы, призванные кем-то сильфиды пели высокими голосами на своем, непонятном Лодиас, языке какую-то грустную песню... Двумя словами, как и было сказано выше, жизнь кипела.

Первое место которое он собирался посетить, это оружейные мастерские, кои были и самым отдаленным местом из запланированного маршрута. Для того чтобы добраться туда необходимо было пересечь весь каменный лес и спуститься по сети подлежащих тоннелей в одну из крупных пещер-сателлитов, Горящую пасть. Неспешная прогулка туда могла занять половину дня, идти было действительно далеко. В отличие от большинства своих собратьев, он терпеть не мог тратить личное время впустую, стараясь даже развлечения проводить с пользой. А потому подобные длительные и бессмысленные вояжи категорически не любил, предпочитая сокращать время в пути самым разным образом.

На базаре переплетение переходов было особенно запутанным и чтобы не тратить время на преодоление этого лабиринта, он сначала свечкой взлетел под самый потолок и уже оттуда , совершив замысловатый кульбит-переворот через голову, больше из позерства, направился в нужную сторону. Вспугнутые летучие мыши, оседлавшие друзы ссун-камней, с противным писком взлетали при его приближении, падая вниз и путаясь в пешеходах, сбивая пауков на головы идущих в самом низу. А он лишь чуть улыбался, так, самым краешком тонких губ, скользя по переплетению переходов каменного леса. Тут это была не самая простая задача еще и потому, что во многих местах благородные дома выстраивали целые защитные форты вокруг своих обиталищ, могущественная магия которых и охранные конструкты, а также сложная фортификация еще более путали лабиринт. Здесь вполне можно было заблудиться, не зная пути. Еще более опасно было влезть на чужую территорию, что могло закончится печально, с последствиями. Темные эльфы очень трепетно относились к вторжению на собственную территорию, не стесняясь в средствах для выдворения незваных гостей.

На самом деле сеть городских пещер представляла собой сложный комплекс в несколько ярусов, порой сообщающихся лишь единичными узкими тоннелями. Самая крупная, центральная пещера, широкой частью которой и был Каменный лес, практически в центре этого переплетения. Она имела небольшой, но все же вполне ощутимый уклон с севера на юг. А примерно на середине Южного склона, который так и назывался, проходил важный торговый путь, провал-спуск, прозванный Пастью. В отличие от множества других подземных путей, это был широченный тракт спиралью спускающийся в огромную в несколько сотен шагов дыру. Этот караванный маршрут, так называемый Гранитный путь, или Гранитная дорога, тянулся через несколько регионов Подземья, причудливо вихляя, и, то уходя на темные глубины, то поднимаясь почти к поверхности, в верхнее Подземье. Он заходил во многие крупные города, поддерживающие Подземное торговое соглашение. В че'иль Тагник'зур'с он вливался в самом Южном конце городской пещеры, утекал в Пасть и, опустившись на несколько ярусов, продолжался в северо-восточном направлении. Для жителей поверхности, конечно, подобный тракт вряд ли бы показался серьезным торговым маршрутом. Конечно, количество путешествующих по нему не шло ни в какое сравнение с тем, что было там, но все же для торговли в Подземье это была важнейшая артерия, питающая не избалованные разнообразием товаров и зачастую изолированные города.

Эльф мог бы воспользоваться более коротким пешим маршрутом через сеть вырубленных узких тоннелей под городом, но там было совершенно невозможно летать, без риска столкновения. Да и полет все же был более быстрым способом добраться до Пасти.

На подлете он заметил огромный торговый караван дерро, только начинавший спуск по циклопическому спиральному пандусу. Эльф испытывал крайнюю неприязнь к этим существам. Мерзкие мелочные твари, облаченные в разномастные доспехи и вооруженные в основном короткими мечами, арбалетами или алебардами, погоняли своих огромных тягловых животных, похожих на гигантских волосатых навозных жуков. Погоняли они и десятки разнообразных рабов, и для него всегда было большой тайной, почему разнообразные жители Подземья, постоянно страдающие от мерзкого двуличного характера этих выродков, способных запродать самих себя за выгоду, терпит это, и не уничтожили до сих пор проклятых дерро. По его личному мнению подлость и предательство всегда были в крови этих искаженных подземной магией смесков, это было в их природе, и не изменится никогда.

Общество илитиири всегда зорко следило за возможным развитием различных мутаций, вычленяя и искореняя, стараясь сберечь чистоту крови. Именно эта черта в свое время и порой поныне отравляла жизнь черноволосому чародею. Так почему же тогда целый народ искаженных может существовать здесь, в Подземье? Чуть замедлившись, он пролетел прямо над караваном, провожаемый злобными взглядами мелких уродцев. Несколько из них сплюнуло себе под ноги, бросая на него короткие взгляды исподлобья. Вот это было уже откровенной дерзостью, но эти подлые твари рассчитывали на торговое соглашение, тем более в пределах города. Ничего, память у эльфа была хорошая, он отлично запоминал лица.

Зависнув на мгновение над пастью, эльф резко ускорился, и снарядом рухнул вниз. Волосы рвало бешеным напором воздуха, мантия трепетала, а из глаз вышибало слезы. Но, бесы вас раздери, как же он любил подобные моменты безумного полета! Он бы с удовольствием кричал что-нибудь задорно-бессмысленное, если бы не мощный встречный напор воздуха и то, что это было крайне недостойным мастера Обители.

Горящая Пасть представляла собой по сути своей русло потухшей магматической реки, в которое вот уже на протяжении нескольких сотен лет стихийно проникали на материальный план огненные духи Геенны. Они раскаляли и плавили породу, словно в попытках вновь вызвать пламенное течение. Городские маги по заказу мастеров-кузнецов отлавливали их, пленяли и поставляли во множество окружающих пещеру мастерских, где в печах, скованные рунными кругами, духи огня прекрасно справлялись с задачей плавки металлов. Даже таких тугих, как адамантин. Находиться в самой Пасти считалось небезопасным, потому вырвавшиеся на волю духи и редкие демоны были крайне агрессивными и нападали на любого. Совет магистров давно позаботился о том, чтобы они не смогли вырваться в общие туннели или на Гранитный путь, построив мощные чары на ведущих туда тоннелях.

Влетев в один из узких боковых коридоров, уходящих в Пасть, эльф продолжил свой путь уже пешком. Вырубленный в камне ход постоянно вилял из стороны в сторону, пересекался со множеством других дорог, норовил запутать. И при этом здесь не было ни одного указателя, словно бы местные жильцы не были заинтересованы в случайных покупателях. Да и вообще, здешние пути не были особенно ухоженными, лишь редкие высеченные в камне барельефы говорили о том, что этот тоннель не дикий.

Эльф направлялся к знакомому мастеру оружейников, с которым плодотворно сотрудничал уже на протяжении почти двух кругов. Этот мастер не считался ни самым умелым, ни самым известным среди прочих эльфийских кузнецов. Но то что он делал, полностью устраивало чародея, без каких-либо существенных нареканий. Соотношение цены и качества было очень заманчивым. Черноволосый часто заказывал ему изготовление заготовок под артефакты, в том числе и ювелирного качества. И мастер справлялся хорошо, а большего для чародея было и не надо.

Огромная зала его мастерской была полностью искусственной, высеченной в камне его собственной магией, а не сделанной на основе естественных пещер, как было принято. Здесь всегда царила легкая прохлада, потому что хозяин терпеть не мог жару, и даже более – гулял легкий зябкий ветерок. Для черноволосого эта его причуда казалась достаточно забавной, ведь подобная черта кузнеца явилась для него в свое время полнейшей неожиданностью. Как сочеталась в мастере любовь к плавке металлов, в работе с раскаленными, текучими материалами и патологическое неприятие жары, он так и не смог воспринять. Подобная прихоть могла стать мастеру очень накладной, если бы он сам не умел обновлять и накладывать охлаждающие заклинания. Более того, черноволосому казалось иногда, что свою магию кузнец освоил именно для этого, а не наоборот.

Мастер металлов Вузирач, а именно так его звали, использовал нетрадиционный подход для того чтобы растопить металл, крайне редко прибегая к помощи огненных духов, и в основном использовал обитателей плана воздуха. Чародей в свое время всерьез заинтересовался этой методикой, и к удивлению узнал, что достаточно сильная молния для плавки металла ничуть не хуже жаркого пламени, а порой и значительно лучше. А затем, углубившись из интереса в изучение данной проблемы, он выяснил, что по сути своей это достаточно близкие явления – огонь и молния.

Мастер был необщительным и никогда не держал вокруг себя множество слуг или учеников, предпочитаю выполнять всю, даже самую черновую работу своими руками. Он молчаливой тенью переходил от одного своего странного агрегата к другому, порой за несколько часов не произнеся ни единого слова даже при наличии собеседника. Вот и сейчас чародей застал его подле оригинальной домны, где бились в защищенные рунами стенки несколько грозовых духов. Желание покарать призвавшего их наглого мага было велико, а вот ума им явно недоставало, и потому они раз за разом бились в прозрачные слюдяные стены, извергая из себя потоки слепящего пламени. Вся их ярость, выраженная в молниях, без последствий впитывалась в толстенные золотые штыри, и по специальным проводникам утекала в рабочую камеру, где и происходила плавка. Судя по серебристо-молочному ручейку, стекающему по выходному желобу в подставленные формы, в настоящее время мастер занимался переплавкой мифрила. На дне и стенках каждой формы, последовательно приносимой мелким синекожим бесом, мерцало тусклыми угольками множество рун, не дающих металлу вновь застыть.

Эльф аккуратно задвинул за собой легкую дверь, выточенную из грибной ножки и покрытую геометрическими орнаментами. Не больше пальца в толщину, она имела мощную магическую ауру, и явно была хрупкой только на вид. Пройдя через нагромождение различных верстаков, миновав кучу сваленного как попало железного лома и отметив походя все прирастающего синеватой металлической плотью-броней голема, он остановился в нескольких шагах позади мастера металлов. Визурич стоял практически неподвижно, лишь перевитые венами искореженные руки совершали чуть неуклюжие движения, перетекая из одного жеста-мудры в другой. Чародей не слишком хорошо разбирался в подноготной происходящего действия, примерно понимая только то, что мастер проводил дополнительную обработку жидкого металла, ведь ряд свойств зачарованному предмету можно привить только так, на самом раннем этапе. Каждый такой поддон с мифрилом имел собственную маркировку, скурпулезно вносимую в рабочий журнал, и шел на изготовление какой-то определенной детали, конкретной части артефакта. Например, придать металлу свойство гидрофобности без дополнительных лаков и покрытий можно было только так.

–А... Это ты, Кельрак... – совершенно не прекращая своих манипуляций и даже не обернувшись обратил внимание на своего гостя мастер. – Твой ятаган на проверочном столе, заточишь сам... И я совершенно не представляю, как ты умудрился так его поломать, но долго он тебе не прослужит теперь. Так и знай... С тебя тот шар для цепа.

–Тьма в помощь, мастер, – коротко поблагодарил-буркнул расстроенный чародей Кельрак, а именно так, как теперь стало понятно, звали нашего странного черноволосого илитиири. Он вообще-то был довольно компанейским эльфом в кругу своих близких знакомых, и никогда не отказывался даже просто в пустую поболтать, явно испытывая странный дефицит общения в не слишком дружном обществе илитиири. Но сейчас, на волне испорченного настроения, да и просто по причине бессмысленности – мастеру было не до него – он воздержался от болтовни.

Без прочих слов он прошел в соседний, меньший, так называемый, чистый зал, отгороженный паутинной шторой, где и располагался указанный стол. Повинуясь простейшему активирующему жесту, огромная друза ссун-камней под потолком вспыхнула ярким желто-голубым светом. Именно здесь, среди множества еще более странных приспособлений, на столах исчерченных рунами и магическими граммами, на этих искусных волшебных устройствах, если можно было бы так их назвать, проводилась проверка и доводка, а также порой и зачарование изготовленных предметов. Достаточно крупный стол, порядка трех шагов в длину, увитый целой вязью переплетающихся схем и строчек на эльдарском... Последние, к слову, вносил как раз Кельрак, один из немногих илитиири, достаточно сведущих в древнем языке, калибруя артефакт по просьбе мастера. И хотя работа была внове, обычно он не занимался изготовлением точных артефактов, по понятным причинам, получилось неплохо. Так вот, в центре этого стола, в фокусе, лежал небольшой, в полтора локтя меч с двойным изгибом и двухсторонней заточкой. Матово-серый клинок, простая рукоять, обвитая камнекожей, без противовеса-балансира. Он был изготовлен мастером Вузичарем пол круга назад и зачарован чародеем под себя, никому более он не подходил из-за особенностей дара, оставаясь в обычных руках неплохим, крепким и острым, но просто мечом. Если бы Кельрак подал на него сейчас поток своей грубой магической силы, то меч переменился бы на глазах, начав испускать гнилостное зеленовато-желтое свечение. Ятаган Гнилой Светлячок верой и правдой служил все эти годы фаерн Кельраку, но последняя вылазка в усиление дальней стражи закончилась для клинка печально. Неизвестно откуда вылезший огнечервь, в чешуе которого и застряло глубоко засаженное лезвие, агонируя, порушил не только каменные джунгли одной из подземных пещер, разломив несколько сталактитов, штор и пару хрустальных друз, но и разломил ятаган на три крупных осколка. Мастер смог восстановить целостность клинка, и даже соединил проводящие линии, спрятанные в толще металла, но это была лишь временная мера, не дающая прежней надежности, как прекрасно понимал сам черноволосый. Не то, чтобы он был великим мастером... да и просто мастером в обращении с оружием, но илитиири живут долго, маги в Лодиас очень ценны, так что традиционно для обороны в ближнем бою, для того, чтобы избежать неприятных последствий антимагии, почти все обитатели Фаер Магтир учились владеть каким-либо оружием. Было даже разработано за тысячелетие некое подобие школы боя именно для использующих магию, в чем-то близкую подобной у высших эльфов, но все же отличной.

Кельрак аккуратно и в чем-то даже нежно подхватил верный клинок со стола, повертел его, рассматривая со всех сторон. Действительно, клинок требовал небольшой доводки, заточки точнее. Внешне было бы и не отличить от целого, не понять скрытые дефекты, если бы он не знал, где и как искать.

Как и все здесь, точильный артефакт представлял собой сложно зачарованное устройство. Илитиири вообще очень мало использовали в своем повседневном быту механические приспособления, полагаясь на свои чары в элементарных делах. Заточить простой нож можно было бы и простейшим заклинанием из первого круга сложности, однако для зачарованного клинка они не подходили. Сплав мифрила и адамантина обладал высокой прочностью, тугоплавкостью и сложно поддавался обработке. Конечно, чистый адамантин был еще прочнее, но также и значительно тяжелее. Заклинанием подобный меч заострить бы не получилось.

Закрепив ятаган в специальных тисках между двумя бронзовыми пластинами, украшенными золотым тиснением в виде двух парящих сильфидов, Кельрак зачерпнул из крупного питающего кристалла на станине в центре помещения достаточное количество нейтральной энергии и влил ее в артефакт. Последний окутался прозрачным, едва уловимым обычным глазом сферическим полем, а между пластин все сильнее и сильнее начал разгоняться воздух. Пока порывы его не стали напоминать ураган в миниатюре. Затем из поддона в воздух поднялась мельчайшая алмазная пыль, включившись в бешеный танец, и придав маленьким смерчикам брильянтовый блеск. Работы тут было на несколько минут, артефакт справлялся со своей работой удивительно быстро, на глазах затачивая фиолетовую адамантиевую кромку до зеркального состояния. Кельрак мог бы попробовать активировать артефакт и своей собственной силой, но грубая магия в большинстве своем скорее всего просто бы разрушила неподготовленные к этому силовые линии, разрушив изящное устройство.

Закончив с ятаганом и подвесив его к поясу на предназначающуюся как раз для него липкую магомагнитную пластину, эльф перешел к столам зачарования, на одном из которых лежал черно-фиолетовый адамантиновый шипастый шар для будущего цепа. Оплата работой, как усмехнувшись про себя, подумал Кельрак, приступая к наложению заклинаний.

Он не совершал привычных обычным магам жестов, не читал строк заклинаний на древних языках, хотя бы и мог, просто воздел над столом руки и зачерпнул щедро из внутреннего источника своей дикой, с трудом контролируемой силы. Постоянно сдерживаемый лишь только волей чародея источник полыхнул в ответ на аккуратное касание, влив в магическое тело чародея, в его ауру и проводящие каналы куда большее количество магии, чем было необходимо. Кельрак нахмурился – его магия всегда была излишне своевольной, доставляя много неприятных минут в работе. Самое простейшее заклинание могло в его исполнении сработать как надо, могло быть едва-едва работоспособным, а могло и вспыхнуть, выжигая эфир, от бурного потока переполняющей его силы. И пусть последнее происходило все реже с набираемым опытом, порой все же случалось и так. Сейчас как раз чуть не произошло подобное, что могло загубить заготовку, но эльф справился. Магия забурлила в нем, его аура скачкообразно расширилась, полыхнув в истинном зрении настоящим многоцветьем хаоса в попытках принять хоть какую-то более упорядоченную форму – дикая, изначальная магия не могла долго существовать в материальном мире в своем первичном виде. Сложить заклинание из подобной энергии было крайне затруднительной задачей, и именно это делало его чародейство особенно сложным. Пускай в его могучей силе было и множество плюсов, они едва ли перевешивали главный минус – научиться контролировать подобную силу полностью не удавалось еще никому. Обладая изумительно острым умом и прекрасной памятью, он, в отличие от большинства магов, мог держать в голове даже очень сложные заклинания из высоких кругов. Однако, на то, чтобы подобрать ключик даже к простейшим из них, у него уходило намного больше времени. Особенной проблемой были точные чары, вроде телепортации, превращения и материализации, способные в его исполнении выкинуть неожиданный фортель и, например, перенести в нужное место лишь часть объекта... Что и происходило в трети случаев с подопытными животными.

В этот раз у чародея все удалось. Сила послушно сложилась в сложную пятимерную фигуру, помимо материального мира уйдя своими частями в эфир и след тени. Подобные чары как раз и были уникальной особенностью его дара, они были прочнее, долговечнее обычных и, в целом, им было все равно на антимагические поля – находясь своими частями в прилегающих слоях реальности, они использовали для своей функции их силу, эфир, в основном, приобретая почти перманентные свойства. Выпить силу из подобного плетения было очень непростой задачей.

Непрекращающимся волевым усилием удерживаемое в стабильном состоянии сплетение развернулось во всю ширь, а затем рывком втянулось в шар. Внешне на заготовке это не отразилось никоим образом, но Кельрак прекрасно видел, как на внутренних направляющих силовых линиях и узлах свернулось уменьшившееся заклинание. Теперь этот шар мог пробить и каменную стену, заклинание в полтора десятка раз увеличивало кинетическую энергию при столкновении. На всю работу ушло не более получаса, еще столько же черноволосый чародей потратил на испытания в различных тестовых стендах. Удовлетворенный результатом, он, не прощаясь, покинул мастерскую, бросив лишь мимолетный взгляд на переместившегося к преобразователю формы мастера.

***

На Южном склоне черноволосого чародея ждало еще одно дело. Бой с огнечервем стоил ему части ценных целебных эликсиров. Червь хорошо потрепал отряд стражи, и хоть в среде илитиири и не принято было проявлять альтруизм, он, для сохранения боеспособности группы, был вынужден поделиться своими запасами. Три целебных, один укрепляющий, пять обезболивающих. Тем более, альтруизмом тут, на самом деле и не пахнет – пострадавшие обязательно вернут полную стоимость зелий. Ссорится с одним из кандидатов в магистры, благородным цринтри, пусть и без Дома, глупцов нет.

Лавка зельеварщика-сакпул, то есть, полурослика, была далековато от Каменного леса. Тем не менее, пусть и принадлежала не одному из Лодиас, но все же заслуженно пользовалась спросом и среди шебали, и среди цринтрин. Брал он совсем недорого по меркам алхимиков-илитиири, а делал на уровне хорошего мастера. Конкуренции особенной эльфы не боялись – век коротышек мал, не успеешь обернуться, как неприятная помеха в делах исчезнет сама по себе, да и не настолько много было хороших алхимиков при высоком спросе, чтобы пытаться что-то делить. Как же типичный житель поверхности очутился на средних уровнях Подземья? Как не стал рабом? История в общем-то общеизвестная. Он был отбит у рабского каравана дерро, и так получилось, что алхимик, бывший тогда в отряде, заступился за недоросля, признав в нем опытного коллегу. Поручительство дало протекцию от посягательств на свободу воли, а сакпула по прозвищу Полкотел... Кельрак вообще был не уверен, были ли у полуросликов нормальные имена, или же они их просто скрывали от посторонних. Так вот, алхимик, способный варить зелья на уровне хорошего мастера темных эльфов, это, поверьте, очень редкий специалист. Постепенно его за заслуги приняли в почетные члены крыла алхимиков Обители, и вот уже два круга он практикует в городе, уважаем и ценен.

Жил он там же, где и работал – в маленьком одноэтажном, выполненном в форме кольца с внутренним садиком, доме. Лестниц он совершенно не любил и всячески избегал, потому, даже его маленькое крылечко не имело ни единой ступеньки, спускаясь к мостовой пандусом. Все у полурослика было какое-то скругленное, и двери, и окна, и столы-стулья, и коврики... И животик был полукруглым, и бледное уже от длительной жизни под землей, но все же румяное лицо – тоже было круглым. Он был словоохотлив, даже болтлив, приветлив, всегда норовил напоить грибным отваром, который потреблял за неимением травяных чаев, а лавка его так только и называлась, потому что не имела ни витрин, ни полок с образцами – все решалось на словах, за столом. Очередей, понятное дело, в таких местах не бывает. И даже если вы вдруг попадали к нему в гости, как он сам говорил про покупателей, одновременно с другими посетителями, он всегда с извинениями раскланивался, просил чуток обождать и вручал какую-нибудь свою книгу. Которые, как подозревали все, он сам и писал на подземном, хоть и утверждал с негодующим фырканьем при прямом вопросе, что лишь переводит по памяти.