Текст книги "Дроу (СИ)"

Автор книги: Владимир Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Воробьев Владимир
Дроу

Глава первая. Подземный город

Утро наступило словно бы внезапно. Горный хребет на востоке долгое время скрывал восхождение Миталь на небосвод. Сначала посерел край неба над циклопическим хребтом, затем заалели острые разновеликие пики и заполыхало на вершине доминирующего Спящего Великана. Первые солнечные лучи прорвались через бойницы-щели перевалов, заиграли на снежном покрывале долины и ледяной глади ее озер, засверкали ослепительно в лапах скованных зимой сосен и елей. Подул легкий ветерок, погнал по насту крупу-поземку. Наступал день. Но где-то глубоко, под толстым слоем укрывающего землю снега, под тонкой пластинкой перегноя, слоями подзольной почвы и метрами глины. Где-то даже глубже спрятанных в земле скал, и даже глубже подземных, грунтовых и межпластовых вод, в самой толще тела земли, в ее костях и плоти, в десятке километров от промерзающего по зиме до самого дна ручья, в переплетении пещер и переходов, трещин и провалов, ходов искусственных и промытых водой, проплавленных огненными реками и прогрызенных гигантскими червями, в циклопической системе сообщающихся пещер, в мрачном и великолепном подземном городе, расцвеченном бледными разноцветными огнями, в самом его сердце. В полутемной вытянутой зале, заставленной многочисленными стеллажами с книгами, в маленьком алькове возле массивного черного пюпитра, склонился над лежащей на нем и загадочно блестящей белесыми страницами книгой высокий стройный эльф. И пусть мерцали над головой его разноцветные кристаллы, давая тусклый-тусклый свет, в котором вы бы не различили ни строчки, он оставался в тени. Виной тому был то ли мрачно-черный наряд, то ли волосы воронового крыла, то ли серый цвет кожи на едва видимых кистях и кончиках длинных ушей. Не суть. Длинные пальцы левой руки бережно скользили по строчкам, отмечая путь внимательных, золотистых глаз. Взгляд скользил, казалось, совершенно произвольно, выхватывая со страниц отдельные схемы, рисунки, куски текста или даже просто слова. Чудилось, он больше размышляет, явно уже ранее будучи знаком с текстом, чем читает всерьез...

Солнечный свет дает жизнь и согревает. В равной мере, его палящие лучи способны убивать, иссушать безжалостно, выжигать жизнь. Для каждого из вас солнце что-то да значит. Само это слово вызывает некий отклик в душе, порождает ассоциации и воспоминания. Для таких, как он, солнце – лишь пустой звук, слово, не несущее осознанного смысла. Всего лишь термин, что-то такое, что он бы мог смутно представить, но никогда не видел. Никогда не видел солнца.

Тяжелый фолиант тихо шуршал шелковистыми страницами, послушно проматывая свою историю под его рукой. Основы солнечного волшебства, его исторические предпосылки и пути развития. Все написано от руки, изящным, ветвистым почерком, на древнеэльфийском. Написано давно, так давно, что привычного мира еще не существовало, за десятки, или даже сотни тысячелетий до настоящего дня. Многое утеряно с тех пор... Высокий, темнокожий эльф вздохнул с досадой. Он достаточно неплохо в последние годы изучил забытый язык, а потому с особенным удовольствием раз за разом перечитывал старинный фолиант. А еще именно поэтому он понимал пропасть, разделяющую магов тех давних пор и магов нынешних времен... Встречающиеся тут и там яркие и образные рассказы, как и было принято у эльфийских классиков, в короткой форме содержали великое множество граней и скрытых смыслов. Каждое прочтение приносило что-то новое в его не устоявшуюся еще картину мира. Без малого полторы тысячи невесомых страниц, на волшебном шелке, что были сплетены в царстве фей, собраны в переплет из дощечек священного дуба и скреплены лунным серебром. Настоящее сокровище, жемчужина, одна из многих, в столетиями собираемой повелителем-высшим библиотеке. Бесценный артефакт, как по содержанию, так и по древности – ведь литературных источников тех давних, проэльфийских времен, когда народ все еще был един, осталось так мало. Фэрз'ол, магический гримуар – настоящий кладезь для колдующего.

Повествование тут и там разбавлялось схемами и чертежами ритуалов и заклинаний, вставками на позабытых уже тогда языках, просто авторскими набросками или же сложными иллюстрациями. Миталь – так было выжжено на корешке, так древние называли свою солнечную богиню. Так и сейчас называет светило дивный народ поверхности. Пособие для начинающих, введение в искусство, дающее толчок для дальнейшего развития. Описанная тут солнечная магия крайне могущественна, и позабыта сейчас во многом даже прямыми потомками. Сильна, желанна и труднодоступна. Темная фигура в досаде постучала кончиком указательного пальца по черному камню пюпитра. Нет ни единого лучика во тьме.

Бережно проведя по последней открытой странице, он мысленным усилием 'заложил' ее – книга обладала рядом внесенных создателем и крайне удобных свойств. Закрыв старинный фолиант, странный эльф застегнул пряжку – она мгновенно срослась, словно заковав книгу полосами лунного металла. Книга надежно хранила свои тайны от случайных читателей.

Легкое волевое усилие, и россыпь разноцветных светящихся кристаллов над головой и в стенах, вместе дающих ровный, но слабый тепло-желтый свет, погасла. На несколько мгновений прикрыв глаза, он бережно взял тяжелый фолиант с обсидианового пюпитра, в очередной раз отметив странный консонанс молочно-белого и антрацитово-черного. Выйдя из читальной ниши, задумчивым взглядом окинул тянущие вверх и вдаль в полутьме огромной залы книжные стеллажи. А ведь есть еще и малые залы, и заполненные книгами галереи – перечитать их все вряд ли под силу за разумный срок, да и не имеет это смысла – в библиотеке собраны самые разные образцы литературного творчества, и немалую долю занимают стихи и проза, любовные вирши и прочая чепуха, во многом не заслуживающая никакого внимания. Странный эльф, конечно, был романтиком. Это было понятно по тому мечтательному выражению темного лица, которое медленно и, словно бы, неохотно покидало его с каждым шагом. Но все же он редко позволял себе читать труды исключительно развлекательные, предпочитая проводить досуг за историческими хрониками, земле– и миро-описаниями. Таких тут было вдосталь. Книги же, посвященные естественному, сверхъестественному и даже противоестественному, магии и колдовству, ритуалам и прочему, занимали явно меньшую часть этой огромной библиотеки. Пускай это и означало на деле тысячи источников по интересующим темам, но все же... Конкретно эта секция, как раз таки и содержала гримуары, трактаты, свитки и скрижали эльфийских волшебников, не илитиири, а их поверхностных и иных собратьев, собранные, выторгованные или обмененные, а также отобранные и украденные. Были также и другие тематические залы в этой библиотеке, содержащие магические тайны соседей по Подземью, собратьев-илитиири, материальные носители знаний о магии всего мира, порой чрезвычайно редкие, включая совсем уж экзотические кристаллы знаний или консервированные мозги хаззак-пожирателей.

Темная фигура скользила по полу мягким, стелящимся шагом, словно крадясь или танцуя – сложно было понять разницу. Подобная грация вообще была характерной чертой древнего народа, но в данном случае в большей мере виной подобного шага служил тяжелый гримуар. Подобные магические книги не любят грубого обращения даже в мелочах, и их следует беречь, как гремучую смесь. Необычный эльф отнес фолиант в полагающуюся ему древнеэльфийскую секцию, заново заперев стеллаж индивидуальным заклинанием. На мгновение он задумался о духовных гоетических практиках, собрался было почитать их, но отбросил эту мысль в сторону – солнечная магия всегда настраивала его на благодушный лад и приводила в созерцательное настроение, разрушать которое чтением черномагических ритуалов совершенно не хотелось. На сегодня прочитанного было вполне достаточно. Тем более, он оглянулся на почти разгоревшийся временной кристалл, что висел прямо над входом в секцию, сегодня предстояло закончить еще великое множество дел. Эльф подхватил висящий на входе, казалось, невесомый плащ, на ходу накидывая его на плечи и сцепляя фибулу, и выскочил в дверной проем, освобожденный скрывающимися в стенной ниши словно бы сами по себе дверями.

Коридоры по своему обыкновению были пустынны в столь ранний час – Фаэр Магтир, местная обитель магии, просыпалась значительно позже. Таких же любителей уединения, готовых бдеть за книгами практически ночи на пролет, в народе илитиири было не много. Лишних же смертных тут не бывало практически никогда. Это место, эти запутанные, извилистые коридоры и утопающие в полумраке залы, в последние поколения были пристанищем могущественных волшебников, которые серьезно позаботились как о своем удобстве, так и о безопасности, а потому не нуждались в большом подворье слуг и рабов, не допускавшихся во внутренние помещения. Основная часть необходимых дел здесь выполнялась бесплотными духами или мелкими бесами, плотно скрепленными магическими клятвами и договорами, а также химерами и конструктами, просто изначально созданными в полном подчинении. В истории обители, и Лодиас в целом, бывали неприятные инциденты со смертными рабами, а потому илитиири стали традиционно избегать привлечения существ со свободной волей там, где они могут нанести какой-либо серьезный вред.

Заученным до последнего шага путем темная фигура скользила по коридорам, спеша в подземные рабочие залы илхарна. Башня обители была пронизана сверху донизу несколькими вертикальными шахтами, заменявшими подземным эльфам привычные лестницы. Зачарованные стены позволяли легко воспарить или спустится вниз. Залы Мертвых были на самом дне, вокруг малого темного колодца, клубящейся чернотой дыры – планарного портала в Тень.

Колодец располагался в самом центре большого куполообразного зала, единственным наполнением которого было великое множество переплетенных в единую фигуру колдовских знаков и грамм. Поистине вершина мастерства ритуальной магии – предназначенная для поглощения и перенаправления силы Тени.

Шесть широких арок вели в вытянутые длинные залы, в стенах которых, плотно укутанных сероватой паутиной, во множестве ниш лежали тысячи спеленутых мертвецов. Угольно-черные пауки, словно бы парящие тьмой, размером больше ездового ящера, постоянно сновали по стенам и потолку, доставая мертвых, проверяя их, порой перекладывая в другие места. Чем ближе мертвец продвигался к центральной зале, тем больше его кожа серела, сморщивалась, мышцы набухали, покрытые липкой черной слизью вперемешку с паутиной, превращая его в подобие бальзамированной мумии. Контролем процесса обычно занимались немногочисленные ученики илхарна. Вот и сейчас один из них, укутанный в защитную мантию худощавый илитиири, ходил вдоль ниш, водя перед собой тускло мерцавшим жезлом и отдавая короткие команды паукам.

Эльф миновал один из таких залов, огибая наваленные порой прямо на полу тела, и встал в фокус магической схемы. Сила источника хлынула послушной волной в ладони и сконцентрировалась в видимом глазу бесцветном искажении пространства. Дальнейшие преобразования явно давались сложнее темнокожему чародею – его лоб сморщился, стиснутые тонкие губы посерели. Вращающаяся в ладонях сфера сначала засветилась, затем налилась чернотой. С легким выдохом он расплел ее в мутное облако и отправил несколькими отдельными рукавами к эффекторным знакам, наполняя их и тем самым активируя всю схему. Внешних изменений не произошло – казалось потраченная сила впиталась без следа. Однако чародей чувствовал изменения всем нутром – могучие заклинания пришли в движение, разворачиваясь, наливаясь силой и начиная преобразовывать уже подготовленных мертвецов. Пройдет несколько часов и из плотных коконов в примыкающих к залу нишах выберутся первые теневые драугры, основа армии че'иль Тагник'зур'с.

После окончания ежедневной повинности, фаэрн поспешил в выделенные ему илхарном покои, что располагались на третьем ярусе Драа Трезен, или проще – второго северного сталактита, барьерного, самого дальнего в пределах Фаэр Магтир. Полуприкрытые золотистые глаза на ходу отмечали привычные в мелочах детали, скользили по изученным до завитка орнаментам, выискивая различия – внимательность является неотъемлемой чертой живого илитиири. И в очередной же раз спешащему эльфу в голову взбрела странная мысль. Как-то так получилось, что изящная, невесомая, летучая архитектура древних эльфов-эльдаров у их извращенных темных потомков не трансформировалась в тяжелого приземленного уродца, как могло бы быть, а сохранила даже какие-то общие черты. Существенно изменились разве что цвета и темы, легкость формы осталась, что было прекрасно видно даже на неискушенный взгляд – тонкие, и мнимо хрупкие арочные проемы, переплетенные тематическими паутинными орнаментами, украшенные подземными пейзажами в темной гамме настенные панно, изящная мебель и паутинного шелка гобелены, запечатлевшие достойные деяния предков. Просто общее впечатление задавалось как темами, цветом, так и светом – зачарованные кристаллы кварца и ссун-камней источали в основном красно-фиолетовый свет, и, не видимое для обычных смертных тепло. Единственной, явно отличной чертой у них, потомков древних, которую не всякий был способен отметить, являлось подавляющее всякие разумные пределы переплетение сторожевых чар. Магическими ловушками, сторожками, прикованными духами, как паутиной, было оплетено сверх всякого разумного все реальное и прилегающие слои эфира. Паранойя, также является неотъемлемой чертой живого илитиири. Черноволосого вся эта мешанина чар пропускала, даже и не замечая почти – эфирный след и аура заблаговременно были прописаны илхарном в управляющих сплетениях.

Основная часть обители, учебная, где располагалась и общая секция библиотеки, находилась в самом центре огромной, вытянутой зигзагом центральной городской пещеры, точнее в наиболее ее широкой части, Каменном лесу. Эта центральная каверна неспроста была прозвана так. Усеянная десятками гигантских сталактитов, сталагмитов и сталагнатов, она была настолько велика, что тут пожалуй мог бы летать крупный дракон – потолок простирался в нескольких сотнях локтей в вышине, а стены терялись в переплетении построек, лесенок и ходов. В одном из трех ее самых больших сталагнатов, которые, также же как и сталагмиты, было принято называть деревьями, и располагался основной корпус Фаэр Магтир. А библиотека, в свою очередь, была практически точно по середине этого каменного дерева, на шестом ярусе начинаясь, и устремляясь ввысь аж до пятнадцатого.

Выйдя на опоясывающий сталагнат балкон, эльф огляделся. Собственно обитель занимала самый центр Каменного леса, объединив множеством переходов и подвесных мостиков два крупных сталагната и одиннадцать сталактитов-сталагмитов. От остального города она была отграничена адамантиевой паутиной, что барьером оплетала семь крайних каменных сосулек, создавая тем самым место в себе. По той паутине, прекрасно видимые даже отсюда, ползали сотни разнообразных паукообразных – выполняя роль сторожей. А освещено все это было гигантскими друзами ссун-камней, свисающих с потолка на огромных адамантиевых же цепях и просто раскиданных почти везде. Зеленый, синий, фиолетовый, красный – света много они не давали, больше мерцая в плавающих тут и там черных облаках, чем освещая, но для глаз илитиири, способных видеть помимо прочего магию и тепло, тут было более чем комфортно.

А в самом центре обители, прямо под замершей фигурой, у основания сталагната, располагалась Темная яма – в двести шагов шириной провал, дно которого в прямом смысле терялось во тьме. Висящий на десятке цепей прямо над центром провала, в ста локтях выше, гигантский красно-черный кристалл, источал, словно парил, целые клубы Тьмы, черным туманом сначала взмывающие к потолку, а затем, постепенно опускаясь, стекающие в яму. Извращенный мифаль илитиири, точнее его сердце, что позволял не просто держать постоянный провал в Тень, но и тянул оттуда колоссальные объемы магических энергий для нужд города и живущих в нем магов.

Именно в этой самой яме, на уходящих вглубь ярусах, жили самые приближенные к Барра'Тагник'зур, местному повелителю-Высшему, темные маги и чародеи. Иным колдующим, не затронутым Тьмой, там было более чем не комфортно. Но таких среди населяющих че'иль Тагник'зур'с, этот мрачный и величественный подземный город, илитиири было не много. Все же не зря илитиири прозваны смертными расами дроу, темными эльфами... Впрочем, задумавшийся было эльф встряхнулся, резко, без задержек запрыгнул на ажурные перила и, оттолкнувшись, совершил огромный прыжок, практически перелетел на один из ближайших мостиков. Внимательный взгляд, пожалуй, отметил бы в полете чуть дрогнувший, словно от жара, воздух под раскинутыми в стороны ладонями, отмечая сработавшее заклинание. Ловко удержавшись на краю мостика, он опять прыгнул, вновь помогая себе магией. Таким образом, прыжками и парением, эльф сильно сократил путь до северной части обители. Иначе бы ему пришлось изрядно побегать по запутанным переплетениям местных переходов – иногда пагубная любовь Лодиас к паукам и паутине его сильно раздражала. Редкие спешащие чародеи и маги косились неодобрительно, обычно илитиири предпочитали грациозно летать, никак не прыгать, но левитировать в обители мало кто рисковал – клубящаяся тьма могла разрушить даже самые крепкие заклинательные сплетения. Большинство из встречных илитиири были жалкими крохоборами и слабосилками, в основном являющимися выходцами из неблагородных, так называемыми шебали – особенного внимания странный эльф на них не обращал, отмечая краем сознания в той же мере, что и, например, пролетевших мимо гигантских летучих мышей. Наверное не лучший момент пояснять про шебали, не стану вдаваться в причины подобного, но среди них редко рождались одарённые в должной мере для высоких магических искусств. То ли свою роль тут играла многотысячелетняя селекция, то ли кровь их была ранее разбавлена неудачно, но результат оказался очевиден – среди цринтри количество магически одарённых было значительно выше. К слову, живущие где-то на поверхности высокие эльфы, не любимые родственники илитиири, издревле считаются одними из самых сильных чародеев. Это несомненно верно, однако, в данном случае следует помнить что илитиири, также как и лунные собратья, тоже являются прямыми потомками древних эльфов, эльдаров. И в магическом плане эти народы одарены ничуть не хуже. О лунных эльфах разговор отдельный, конечно же – этот народ избрал свой, особенный путь, рука об руку со смертными риввил. О темноэльфийских же магах и чародеях смертные жители поверхности знают очень мало, и лишь населяющие Подземье народы способны оценить их по достоинству.

Единственным по-настоящему достойным внимания из встреченных был шествовавший в сопровождении трех своих личных учеников старший магистр Эрел'мур'cc. И вот его-то передвигающийся прыжками эльф приметил заранее. Этот изящный и невысокий даже по меркам лодиас илитиири, облаченный в гематитового цвета мантию, и глядящий на всех встречных с нескрываемым высокомерием и презрением, слыл одним из сильнейших иллюзионистов этой Обители. Он входил в круг девяти, совет сильнейших магистров, фактически, в связи с редким вмешательством Высшего, управляющий делами Обители, и как следствие, всего города. Он шел чуть в стороне от пути стремительно передвигающегося эльфа, но в данном случае молодой фаэрн не мог не проявить уважение, ибо подобное небрежение сразу обращает на себя внимание и может неприятно аукнуться в будущем. И поэтому, когда он только увидел магистра, загодя изменил свой маршрут, а приблизившись достаточно, и вовсе прекратил свои безумные прыжки, пройдя положенные приличием несколько десятков шагов навстречу как обычный пешеход. Черноволосый темный эльф первым поприветствовал своего беловолосого собрата-магистра, приложив руку сначала к сердцу, потом чуть склонив голову и коснувшись лба самыми кончиками пальцев. Его ученики, как и следовало, поприветствовали его аналогичным образом, магистр же лишь коротко приложил ладонь к груди, молча проследовав мимо. Ученики в свою очередь сначала пропустили возобновившего неспешный шаг эльфа, и только потом принялись догонять ушедшего вперед мага. Общество илитиири, или, если вам будет угодно, Лодиас, состоящий преимущественно из самовлюбленных и эгоцентричных, честолюбивых и крайне коварных представителей вида, за многие тысячелетия их истории, чтобы избежать насилия и бессмысленного кровопролития, которое может лишить темных не просто лучших или одних из лучших, а фактически лишить будущего, вынужден был выработать негласный кодекс поведения, соблюдать который было не просто прилично, но и обязательно для любого илитиири. Только жесткая иерархия и вертикаль власти способны были удержать в узде этих затронутых тьмой эльфов от внутренних склок и разборок. Любые конфликты решались официально судом старших или дуэлью. Желающий возвыситься мог сделать это доказав свою силу, свою способность занять место на которое он претендует. Конечно все это не отменяло интриг, убийств, предательств и обмана. Однако каждый из дроу всегда помнил о том, что попавшись, вполне может быть осужден не просто на изгнание, а на смерть. И вполне возможно что эта смерть наступила бы от ритуального ножа, закончившись не только потерей жизни, но и души.

Остановившись и оглянувшись на краткий миг, темноволосый эльф задумчиво проводил взглядом уходящего в сторону учебной башни магистра. Его внимание в большей мере привлекла свита, не сам могущественный маг. Он прекрасно знал двоих сопровождающих из трех. Старший ученик, уже достаточно опытный маг, будущий соискатель звания мастера, Бинзир ку'эллар Фреервс, был даже чуть старше его и находился на обучении магистра почти три десятка лет. Он уже давно перерос свой статус, но по каким-то своим причинам не торопился с получением звания. С ним у эльфа были достаточно ровные отношения, и он периодически обращался к черноволосому за помощью по специфическим вопросам. Он был почти на голову выше магистра, а его гордая осанка и весь его вид выдавал в нем десятки поколений благородных предков. Его дом считался одним из сильнейших домов че'иль, славным не только своим богатством и силой своих солдат, но и своими искусными магами. Сам же Бинзир не просто так попал на обучение магистру, ведь его дар не представлял собой что-то экстраординарное, достойное внимание настолько влиятельного и могучего мага – он был немного-немало третьим наследником дома. В данном случае протекция полностью оправдала себя, и сын Дома Фреервс оказался удивительно одаренным иллюзионистом.

Вторая, более младшая ученица, обучающаяся менее круга, то есть десятка лет, была достаточно массивной, неразговорчивой илитиири, взятой в ученицы в исполнение какого-то стародавнего долга, о котором магистр само собой не распространялся. Вот она как раз представляла собой посредственность, и лишь усилиями магистра, его талантом учителя, получит когда-нибудь заветное звание мастера. Выше же ей вряд ли удастся прыгнуть. Звали ее Релонрусс, и происходила она из дома Торирин, что в че'иль Интуул. Вроде бы как и дом достойный, но она совершила какой-то проступок... Или кто-то из ее дома... В общем, Олот отказала ей в милости быть проводницей своей воли. Пришлось уповать на свои собственные магические силы. Замершему во внимании эльфу она была не интересна.

Далее его взгляд прикипел к третьему ученику, совершенному ребенку по меркам илитиири. Он вряд ли разменял второй десяток лет, на взгляд. Он был худ и невысок, на пол-головы ниже магистра, глаза отдавали бирюзой, что редкость в народе темных эльфов. Одет вычурно, но без излишеств. И черноволосый его ранее не встречал. Но дело не в этом – просто в столь юном возрасте стать личным учеником столь известного мага мог разве что действительно одаренный от рождения. Умом ли, силой ли – другой разговор. Важно, что он был личностью явно неординарной и заслуживал более пристального внимания в будущем.

Словно бы почуяв назойливый взгляд, молодой илитиири резко заозирался, но высокая темная фигура в развевающемся при каждом шаге плаще, уже устремилась дальше, словно бы и не было этой задержки.

На дне пещеры, между тонких витых колонн, на которые и опирались многочисленные мостики, сновали десятки разнообразных существ – магические големы и призванные стихийные духи, но более всего – порождения Тени разных видов и форм. И каждый из них был также и охраной, в случае подобной необходимости. Были и обыкновенные смертные рабы. Риввин, сакпул-полурослики, и, конечно же, дуергары. Были и иные, более редкие расы. По выложенным гранитной плиткой дорожкам они катили и толкали тяжело груженые тележки, тащили на себе корзины, клетки с разнообразной живностью, погоняли подопытных рабов.

Сложно объяснить почему так сложилось, вероятно привычное высокомерное отношение Лодиас к нижестоящим сказалось. Но перемещаться там, по низу, считалось недостойным для цринтри. Вроде того, что дно пещеры лишь для низших. Как следствие, не только в обители, но и во всем Каменном лесу десятки и сотни дорожек, мостиков и переходов, с бортиками и без, широкие и узкие в ладонь, переплетались на нескольких уровнях, местами до самого потолка пещеры, или спускались на дно. Витые и винтовые лестницы, пандусы и целые дороги, подъемники и шесты для быстрого спуска – за годы существования все это превратилось в запутанную паутину переходов. Из редкого дерева, из мицелл, из паутины и металла, из камня и переплетенной магии – в ход шло все. Все же даже цринтри приходилось пользоваться своими ногами. Ведь лишь самые богатые из них могли позволить себе роскошь парящего диска, либо достаточно емкий для постоянного использования артефакт левитации. Ну или же могущественные маги и жрецы темных богов, которые не утруждали себя подобными мелочами, и взмывали вверх силой собственной магии. К последним, к своему счастью, относился и странный илитиири. А потому, вновь отметив краем глаза все набирающую обороты суету слуг внизу, он оттолкнулся от мостика и, решив рискнуть, стремительно заскользил в сторону Дра трезен. Раскинув руки и ноги, он, словно летучая мышь, несся между мостиками и уворачивался от отдельных клубов тьмы, а плащ-пивафи рваными крыльями трепетал у него за спиной.

Для входа в свои покои эльф пользовался балкончиком, игнорируя обыкновенно общий вход. Плавно снизив скорость полета, он опустился на небольшую площадку и, сформировав образ-ключ для охранного заклинания, без задержки прошел к себе.

Покои фаэрн, чародея-илитиири, к коим относился по праву рождения наш герой, в своем обыкновении были образчиком прибежища гедониста. Все же привилегированная, обеспеченная каста. Долгая жизнь, разврат... Его собратья по ремеслу никогда даже и не пытались существенно ограничивать себя в удовольствиях, благо имели возможности. Сказать, что он был чужд общему менталитету, значит соврать. Просто по ряду причин долгое время ему приходилось быть скромнее, и не держать наложниц, рабов, коллекций дурманящих, наркотических веществ, прочих излишеств. А потом это вошло в привычку. Но тяга к красивым вещам, свойственная всему Лодиас, конечно, передалась ему полностью.

В общей комнате, в которую и выходили балконные двери, творился, так сказать, упорядоченный хаос. Вряд ли он бы сам внятно смог описать царящую там обстановку, разве что выделялись на общем фоне стоящий по центру огромный круглый иллюзион, да парящие вокруг диванчики – его личная гордость. Все остальное: комоды, полочки, столики, пуфики, торшеры, подвесные гобелены – все было завалено различными мелочами. Ведь, как он искренне считал, именно мелочи придают интерьеру уют. Книги, безделушки, различные кристаллы, артефакты и заготовки под них, наборы настольных игр, карт, две флейты, на которых эльф так толком и не сподобился достойно играть – все это создавало непередаваемый образ логова чародея. Что от него и требовалось, собственно. Внутренние же покои, куда не пускали случайных посетителей, где были личная лаборатория, спальня, заклинательный зал и прочие нужные помещения, отличались куда большим аскетизмом и значительно более тщательным подбором тех самых мелочей, которым позволялось просто валяться. Существенным отличием его логова от жилищ других илитиири был цвет. Этот странный эльф-чародей не любил контрастных черных, белых, алых тонов, предпочитая мягкие полутона, золотисто-песчаный и пепельно-серый. Даже более того, в спальне он позволил себе растительные орнаменты, что было необыкновенно смело в Обители. Получилось довольно уютно.

В гардеробной царил бардак. Небрежно сброшенные накануне части выходного костюма валялись повсюду на полу, на единственном кресле, и даже на столике. Периодически одолевающая лень превращала его в жуткого неряху, и приходилось прилагать волевое усилие для исправления бардака. Так и сейчас, помогая себе жестами и не утруждаясь сделать все руками, он простейшими воздействиями распахнул сразу несколько шкафов, раскидав элементы одежды и валяющиеся под столом сапоги на положенные им места.

Переодевание не затянулось – в местном Подземье, в здешних глубинах, достаточно жарко – недра земли порой раскаляют и так спертый воздух, что становится трудно дышать. Если бы не встречающиеся тут и там разрывы реального, стихийные порталы и древняя неведомая магия – все бы живущие тут просто задохнулись. Так было правда не везде. Подземье – слишком гигантская штука, и тут тоже существуют разные климатические зоны. Причем их расположение зачастую не поддается логике. Местная же постоянная духота накладывала свой отпечаток – илитиири этого че'иль обычно не обременяют себя одеяниями. Так и серокожий эльф предпочитал легкие сандалии, паутинного шелка черные штаны и небрежно стянутую ремешками рубаху. Но посещение официальных мест в повседневном платье считается недостойным истинной знати, и требует более традиционного наряда. Как например, эта темно-синяя мантия, с адамантиевыми вставками, украшенная золотом, которую он ловко выхватил из рада других легким телекинетическим усилием. По его мнению, она была достойна представить ку'ель'фаерук, чародея Дома. Эльф вновь окинул задумчивым взглядом гардеробную, еще раз продумав свой наряд. Да, это будет в самый раз.

Скинув повседневную одежду и мельком взглянув на себя в ростовое зеркало, он, как и всегда, недовольно цыкнул. Сложно быть цринтри, с такой внешностью, которой наградила его мать. Выше и шире в плечах чем большая часть илитиири, с серо-бронзовой кожей, золотыми глазами и черными волосами. Если бы не повсеместно известное Лодиас, то есть, Народу, признание членом благородного дома, ему было бы значительно труднее. Пускай и так он не избежал многих проблем... Наверное стоит пояснить. Среди цринтри, благородных дроу, если так будет понятнее, принято носить на одежде, либо в виде украшения, так называемые ку'илинсар, знаки Дома. Но, как вы понимаете, случится может всякое, особенно в чужих краях. Утеря, смерть или иная беда. И дабы не создавать проблем с определением личности, с рождения признанным цринтри принято наносить магическую татуировку в виде ку'илинсар, подтверждаемую жрецом Олот или другого бога этого темного народа. В истинном зрении она несет частицу изначальной Тьмы, приятным дополнением к прочему даруя увеличенное сродство к темной магии.