Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925
Текст книги "Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925"
Автор книги: Владимир Маяковский
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
«Не предаваясь «большевистским бредням»…»
1. Не предаваясь «большевистским бредням» * ,
жил себе Шариков буржуйчиком средним.
2. Но дернули мелкобуржуазную репку,
и Шариков шляпу сменил на кепку.
3. В кепке у Шарикова – умная головка;
Шариков к партии примазался ловко.
4. Дальше – о Шарикове добрые вести:
Шариков – делами ворочает в тресте.
5. Затем у Шарикова – родственников кучка.
Зашел один – пухлая ручка.
6. С братцем троюродным не станешь же драться?!
Шариков мандатом наделяет братца.
7. За первым, в спасение о родстве своем,
к мандатам родственнички тянутся вдвоем.
8. Стали и эти вдвоем в работу:
трест обрабатывать до седьмого поту.
9. А у Шарикова – даже палец затек:
требуют мандаты то свояк, то зятек.
10. Родственными связями упоен,
Шариков «связал» ими весь район.
11. Шариковы грабят в двести рук,
точь-в-точь – паутина, а в центре паук.
12. Так бы и висела, да РКК
смела в два счета Шарикова-паука.
[ 1924]
«Юз, незнакомый с проволочкой…»
1 * . Юз * , незнакомый с проволо́чкой,
нас оплетал колючей про́волочкой.
2. Но наш товар блокаду разрывает… *
Блокада порвана – и Юз теперь рыдает.
[ 1924]
Лозунг-плакат
Тексты для плакатов Наркомфина *
1
Новые деньги,
стоящие твердо,
укрепят хозяйство
деревни и го́рода.
2
Всех врагов,
не добитых дубьем,
теперь
рублем
наверно добьем.
3
Нынче
светлая пора
под серпом и молотом:
дожили до серебра,
доживем до золота.
4
Засияло серебро —
Даже больно глазу!
Хочешь —
ставишь на ребро,
хочешь —
пробуй на̀ зуб.
5
Твердые деньги —
твердая почва
для прочной смычки
крестьянина и
рабочего.
6
Эй,
отстань, нужда и горе, —
проходи сторонкою.
Доконаем горе вскоре
мы деньгою звонкою.
7
Звон серебряной деньги
песней
входит
в сердце.
Скройтесь, черные деньки,
от ЭСЕСЕСЕРЦА.
8
Равны серебро
и новый бумажный билет,
нынче
меж ними
разницы нет.
Бери,
какая больше на вкус, —
теперь и бумажкам твердый курс.
[ 1924]
Лозунги к 1 мая *
1
Не спускай взора
с детей без призора.
2
Ленина знамя
всегда с нами.
3
Рабочие единицы!
Первого мая
надо объединиться.
4
Труд ручной —
возня мышиная.
К социализму
доедем машиною.
5
Вчера
чинил
обломков груду,
сегодня
новый завод
оборудуй.
6
Знамя вздымай,
над миром скрестя
молот рабочих
и серп крестьян.
[ 1924]
Профплакаты *
1
Машина вас
ломала, как ветку.
Профсоюз машину
загородит в сетку.
2
Я – член союза.
Союз
позаботится,
чтоб ко мне не подошла
безработица.
3
Член союза
первым пройдет
в рабфак * и вузы.
4
Рабочий один слаб,
профсоюз —
защита
от
хозяйских лап.
5
Если ты
на работе
стал инвалид,
профсоюз
тебя
обеспечить велит.
6
В одиночку
нас
предприниматели затрут.
Колдоговор
защищает труд.
7
Без грамоты втрое
над работой потеем.
Союз рабочего
сделает грамотеем.
8
Кому из рабочих
знания не любы?
Профсоюз дает
школы и клубы.
9
Износится рабочий,
профсоюз ему
дает санаторий
под Москвой и в Крыму.
10
Чтоб союз аккуратно работу нес,
вноси аккуратно членский взнос.
11
Под защитой союза, при равном труде,
мужчине и женщине зарплата наравне.
12
Члену союза
нэпач
нипочем.
Профсоюз защитит
и справится
с нэпачом.
13
Чтоб легче был
работы груз,
коллективный договор
заключит союз.
14
Профсоюз —
по женскому рабству
удар.
Профсоюз —
защитник женского
труда.
15
Везде,
где труд,
рабочий где, —
На страже
кодекс
законов о труде.
[ 1924]
Кооперативные плакаты *
I1
В коммуну
не впрыгнешь разом.
Бей капитал
и винтовкой
и грошом.
Соедини
«революционный энтузиазм
с уменьем
стать торгашом».
2
Бедняк
в одиночку
былинки слабей.
Объединись в кооперацию
и капиталистов бей.
3
Даст ссуду
частный торгове́ц,
после
крестьян
стрижет, как овец.
Кооперация
крестьянскому люду
дает
на выгодных условиях
ссуду.
4
В одиночку
с земли
питаюсь еле я.
С кооперацией
придет
расцвет земледелия.
5
В одиночку,
в поту и мыле,
древней сошкой
перепахиваем луг.
Через кооперацию
трактор осилим,
а не то, что плуг!
6
Кооператор,
торгуй книгой!
Свет
и знание
в деревню двигай!
7
Слова Ильича
помни твердо:
«Кооперация —
смычка *
деревни и города».
8
Как
к коммунизму
верней пройти вам?
Кратчайший путь
через дверь кооператива!
9
Войди в кооперацию,
и – каждый
из твоих детей
в кооперативной школе
станет грамотей.
10
Дорогу
не засло́ните
никакой тенью,
кооперация
крепнет
со дня на́ день.
В кооперацию
входишь не по принужденью,
а только
собственной
выгоды ради.
11
Женщины,
освободясь от кухонной
маяты противной,
ряды кооперации
заполняйте вами!
Работой кооперативной
мужчина
и женщина
выравниваются правами.
12
II
Чтоб кооперация
поддержала,
насытила
и одела,
помогай кооперации
не болтовней,
а делом.
1
Весел,
умен
и счастлив тот,
кто урожай
кооперативам несет.
2
Здесь крестьянскому люду
заранее дадут нужную ссуду.
Эта ссуда лучше всяких опор
поддержит
бедняцкий
и средняцкий двор.
3
При сдаче хлеба
задержек нет.
Сейчас оплачивают
по средней цене.
4
Кроме этого,
хлеб,
тобою о́тданный,
не спекулянт жрет,
а ест голодный.
Чтоб польза была республике
и тебе барыши —
урожай
кооперативам сдать реши.
[ 1924]
Плакат о жилищно-строительном займе *
Товарищи!
Нет ничего проще,
чем достать жилую площадь.
Чтобы каждый зажил в жилище своем —
покупай
жилищно-строительный заем!
[ 1924]
Париж, 1924-1925
Еду *
Билет —
щелк.
Щека —
чмок.
Свисток —
и рванулись туда мы
куда,
как сельди,
в сети чулок
плывут
кругосветные дамы.
Сегодня приедет —
уродом-урод,
а завтра —
узнать посмейте-ка:
в одно
разубран
и город и рот —
помады,
огней косметика.
Веселых
тянет в эту вот даль.
В Париже грустить?
Едва ли!
В Париже
площадь
и та Этуаль * ,
а звезды —
так сплошь этуали.
Засвистывай,
трись,
врезайся и режь
сквозь Льежи
и об Брюссели.
Но нож
и Париж,
и Брюссель,
и Льеж —
тому,
кто, как я, обрусели.
Сейчас бы
в сани
с ногами —
в снегу,
как в газетном листе б…
Свисти,
заноси снегами
меня,
прихерсонская степь…
Вечер,
поле,
огоньки,
дальняя дорога, —
сердце рвется от тоски,
а в груди —
тревога.
Эх, раз,
еще раз,
стих – в пляс.
Эх, раз,
еще раз,
рифм хряск.
Эх, раз,
еще раз,
еще много, много раз…
Люди
разных стран и рас,
копая порядков грядки,
увидев,
как я
себя протряс,
скажут:
в лихорадке.
[ 1925]
Город *
Один Париж —
адвокатов,
казарм,
другой —
без казарм и без Эррио * .
Не оторвать
от второго
глаза —
от этого города серого.
Со стен обещают:
«Un verre de Koto
donne de I’energie» [12]12
Стакан Кото дает энергию (франц.).
[Закрыть].
Вином любви
каким
и кто
мою взбудоражит жизнь?
Может,
критики
знают лучше.
Может,
их
и слушать надо.
Но кому я, к черту, попутчик * !
Ни души
не шагает
рядом.
Как раньше,
свой
раскачивай горб
впереди
поэтовых арб —
неси,
один,
и радость,
и скорбь,
и прочий
людской скарб.
Мне скучно
здесь
одному
впереди, —
поэту
не надо многого, —
пусть
только
время
скорей родит
такого, как я,
быстроногого.
Мы рядом
пойдем
дорожной пыльцой.
Одно
желанье
пучит:
мне скучно —
желаю
видеть в лицо,
кому это
я
попутчик?!
«Je suis un chameau» [13]13
Я верблюд (франц.).
[Закрыть],
в плакате стоят
литеры,
каждая – фут.
Совершенно верно:
«je suis», —
это
«я»,
а «chameau» —
это
«я верблюд».
Лиловая туча,
скорей нагнись,
меня
и Париж полей,
чтоб только
скорей
зацвели огни
длиной
Елисейских полей * .
Во всё огонь —
и небу в темь
и в чернь промокшей пыли.
В огне
жуками
всех систем
жужжат
автомобили.
Горит вода,
земля горит,
горит
асфальт
до жжения,
как будто
зубрят
фонари
таблицу умножения.
Площадь
красивей
и тысяч
дам-болонок.
Эта площадь
оправдала б
каждый город.
Если б был я
Вандомская колонна * ,
я б женился
на Place de la Concorde [14]14
Площадь Согласия (франц.).
[Закрыть].
[ 1925]
Верлен и Сезан *
Я стукаюсь
о стол,
о шкафа острия —
четыре метра ежедневно мерь.
Мне тесно здесь
в отеле Istria [15]15
Истрия (франц.).
[Закрыть]—
на коротышке
rue Campagne-Première [16]16
Название улицы в Париже (франц.).
[Закрыть].
Мне жмет.
Парижская жизнь не про нас —
в бульвары
тоску рассыпай.
Направо от нас —
Boulevard Montparnasse [17]17
Бульвар Монпарнасс (франц.).
[Закрыть],
налево —
Boulevard Raspail [18]18
Бульвар Распай (франц.).
[Закрыть].
Хожу и хожу,
не щадя каблука, —
хожу
и ночь и день я, —
хожу трафаретным поэтом, пока
в глазах
не встанут виденья.
Туман – парикмахер,
он делает гениев —
загримировал
одного
бородой —
Добрый вечер, m-r Тургенев.
Добрый вечер, m-me Виардо * .
Пошел:
«За что боролись?
А Рудин?..
А вы,
именье
возьми подпальни»…
Мне
их разговор эмигрантский
нуден,
и юркаю
в кафе от скульни.
Да.
Это он,
вот эта сова —
не тронул
великого
тлен.
Приподнял шляпу:
«Comment ça va,
cher camarade Verlaine? [19]19
Как поживаете, дорогой товарищ Верлен? (франц.)
[Закрыть]
Откуда вас знаю?
Вас знают все.
И вот
довелось состукаться.
Лет сорок
вы тянете
свой абсент
из тысячи репродукций.
Я раньше
вас
почти не читал,
а нынче —
вышло из моды, —
и рад бы прочесть —
не поймешь ни черта:
по-русски дрянь, —
переводы.
Не злитесь, —
со мной,
должно быть, и вы
знакомы
лишь понаслышке.
Поговорим
о пустяках путевых,
о нашинском ремеслишке.
Теперь
плохие стихи —
труха.
Хороший —
себе дороже.
С хорошим
и я б
свои потроха
сложил
под забором
тоже.
Бумаги
гладь
облевывая
пером,
концом губы —
поэт,
как блядь рублевая,
живет
с словцом любым.
Я жизнь
отдать
за сегодня
рад.
Какая это громада!
Вы чуете
слово —
пролетариат? —
ему
грандиозное надо.
Из кожи
надо
вылазить тут,
а нас —
к журнальчикам
премией.
Когда ж поймут,
что поэзия —
труд,
что место нужно
и время ей.
«Лицом к деревне» —
заданье дано, —
за гусли,
поэты-други!
Поймите ж —
лицо у меня
одно —
оно лицо,
а не флюгер.
А тут и ГУС *
отверзает уста:
вопрос не решен.
«Который?
Поэт?
Так ведь это ж —
просто кустарь,
простой кустарь,
без мотора».
Перо
такому
в язык вонзи,
прибей
к векам кунсткамер.
Ты врешь.
Еще
не найден бензин,
что движет
сердец кусками.
Идею
нельзя
замешать на воде.
В воде
отсыреет идейка.
Поэт
никогда
и не жил без идей.
Что я —
попугай?
индейка?
К рабочему
надо
идти серьезней —
недооценили их мы.
Поэты,
покайтесь,
пока не поздно,
во всех
отглагольных рифмах.
У нас
поэт
событья берет —
опишет
вчерашний гул,
а надо
рваться
в завтра,
вперед,
чтоб брюки
трещали
в шагу.
В садах коммуны
вспомнят о барде —
какие
птицы
зальются им?
Что
будет
с веток
товарищ Вардин *
рассвистывать
свои резолюции?!
За глотку возьмем.
«Теперь поори,
несбитая быта морда!»
И вижу,
зависть
зажглась и горит
в глазах
моего натюрморта.
И каплет
с Верлена *
в стакан слеза.
Он весь —
как зуб на сверле́.
Тут
к нам
подходит
Поль Сезан * :
«Я
так
напишу вас, Верлен».
Он пишет.
Смотрю,
как краска свежа.
Monsieur,
простите вы меня,
у нас
старикам,
как под хвост вожжа,
бывало
от вашего имени.
Бывало —
сезон,
наш бог – Ван-Гог * ,
другой сезон —
Сезан.
Теперь
ушли от искусства
вбок —
не краску любят,
а сан.
Птенцы —
у них
молоко на губах, —
а с детства
к смирению падки.
Большущее имя взяли
АХРР * ,
а чешут
ответственным
пятки.
Небось
не напишут
мой портрет, —
не трут
понапрасну
кисти.
Ведь то же
лицо как будто, —
ан нет,
рисуют
кто поцекистей.
Сезан
остановился на линии,
и весь
размерсился – тронутый.
Париж,
фиолетовый,
Париж в анилине,
вставал
за окном «Ротонды» * .
[ 1925]
Notre-dame *
Другие здания
лежат,
как грязная кора,
в воспоминании
о Notre-Dame’e [20]20
Собор Парижской богоматери (франц.).
[Закрыть].
Прошедшего
возвышенный корабль,
о время зацепившийся
и севший на мель.
Рсскрыли дверь —
тоски тяжелей;
желе
из железа —
нелепее.
Прошли
сквозь монаший
служилый елей
в соборное великолепие.
Читал
письмена,
украшавшие храм,
про боговы блага
на небе.
Спускался в партер,
подымался к хорам,
смотрел удобства
и мебель.
Я вышел —
со мной
переводчица-дура,
щебечет
бантиком-ротиком:
«Ну, как вам
нравится архитектура?
Какая небесная готика!»
Я взвесил все
и обдумал, —
ну вот:
он лучше Блаженного Васьки * .
Конечно,
под клуб не пойдет —
темноват, —
об этом не думали
классики.
Не стиль…
Я в этих делах не мастак.
Не дался
старью на съедение.
Но то хорошо,
что уже места
готовы тебе
для сидения.
Его
ни к чему
перестраивать заново —
приладим
с грехом пополам,
а в наших —
ни стульев нет,
ни орга̀нов.
Копнёшь —
одни купола.
И лучше б оркестр,
да игра дорога —
сначала
не будет финансов, —
а то ли дело
когда орга́н —
играй
хоть пять сеансов.
Ясно —
репертуар иной —
фокстроты,
а не сопенье.
Нельзя же
французскому госкино
духовные песнопения.
А для рекламы —
не храм,
а краса —
старайся
во все тяжкие.
Электрорекламе —
лучший фасад:
меж башен
пустить перетяжки,
да буквами разными:
«Signe de Zoro» * [21]21
Знак Зоро (франц.).
[Закрыть],
чтоб буквы бежали,
как мышь.
Такая реклама
так заорет,
что видно
во весь Boulmiche [22]22
Бульвар в Париже (франц.).
[Закрыть].
А если
и лампочки
вставить в глаза
химерам
в углах собора,
тогда —
никто не уйдет назад:
подряд —
битковые сборы!
Да, надо
быть
бережливым тут,
ядром
чего
не попортив.
В особенности,
если пойдут
громить
префектуру
напротив.
[ 1925]
Версаль *
По этой
дороге,
спеша во дворец,
бесчисленные Людовики
трясли
в шелках
золоченых каретц
телес
десятипудовики.
И ляжек
своих
отмахав шатуны,
по ней,
марсельезой пропет,
плюя на корону,
теряя штаны,
бежал
из Парижа
Капет * .
Теперь
по ней
веселый Париж
гоняет
авто рассияв, —
кокотки,
рантье, подсчитавший барыш,
американцы
и я.
Версаль.
Возглас первый:
«Хорошо жили стервы!»
Дворцы
на тыщи спален и зал —
и в каждой
и стол
и кровать.
Таких
вторых
и построить нельзя —
хоть целую жизнь
воровать!
А за дворцом,
и сюды
и туды,
чтоб жизнь им
была
свежа,
пруды,
фонтаны,
и снова пруды
с фонтаном
из медных жаб.
Вокруг,
в поощренье
жантильных манер,
дорожки
полны стату́ями —
везде Аполлоны,
а этих
Венер
безруких, —
так целые уймы.
А дальше —
жилья
для их Помпадурш * —
Большой Трианон *
и Маленький.
Вот тут
Помпадуршу
водили под душ,
вот тут
помпадуршины спаленки.
Смотрю на жизнь —
ах, как не нова!
Красивость —
аж дух выматывает!
Как будто
влип
в акварель Бенуа * ,
к каким-то
стишкам Ахматовой * .
Я все осмотрел,
поощупал вещи.
Из всей
красотищи этой
мне
больше всего
понравилась трещина
на столике
Антуанетты * .
В него
штыка революции
клин
вогнали,
пляша под распевку,
когда
санкюлоты *
поволокли
на эшафот
королевку.
Смотрю,
а все же —
завидные видики!
Сады завидные —
в розах!
Скорей бы
культуру
такой же выделки,
но в новый,
машинный ро́змах!
В музеи
вот эти
лачуги б вымести!
Сюда бы —
стальной
и стекольный
рабочий дворец
миллионной вместимости, —
такой,
чтоб и глазу больно.
Всем,
еще имеющим
купоны
и монеты,
всем царям —
еще имеющимся —
в назидание:
с гильотины неба,
головой Антуанетты,
солнце
покатилось
умирать на зданиях.
Расплылась
и лип
и каштанов толпа,
слегка
листочки ворся.
Прозрачный
вечерний
небесный колпак
закрыл
музейный Версаль.
[ 1925]
Жорес *
Ноябрь,
а народ
зажат до жары.
Стою
и смотрю долго:
на шинах машинных
мимо —
шары
катаются
в треуголках.
Войной обагренные
руки
умыв,
и красные
шансы
взвесив,
коммерцию
новую
вбили в умы —
хотят
спекульнуть на Жоресе * .
Покажут рабочим —
смотрите,
и он
с великими нашими
тоже.
Жорес
настоящий француз.
Пантеон *
не станет же
он
тревожить.
Готовы
потоки
слезливых фраз.
Эскорт,
колесницы —
эффект!
Ни с места!
Скажите,
кем из вас
в окне
пристрелен
Жорес?
Теперь
пришли
панихидами выть.
Зорче,
рабочий класс!
Товарищ Жорес,
не дай убить
себя
во второй раз.
Не даст.
Подняв
знамен мачтовый лес,
спаяв
людей
в один
плывущий флот,
громовый и живой,
попрежнему
Жорес
проходит в Пантеон
по улице Суфло.
Он в этих криках,
несущихся вверх,
в знаменах,
в шагах,
в горбах
«Vivent les Soviets!..
A bas la guerre!..
Capitalisme à bas!..» [23]23
Да здравствуют Советы!..
[Закрыть]
И вот —
взбегает огонь
и горит,
и песня
краснеет у рта.
И кажется —
снова
в дыму
пушкари
идут
к парижским фортам.
Спиною
к витринам отжали —
и вот
из книжек
выжались
тени.
И снова
71-й год *
встает
у страниц в шелестении.
Гора
на груди
могла б подняться.
Там
гневный окрик орет:
«Кто смел сказать,
что мы
в семнадцатом
предали
французский народ?
Неправда,
мы с вами,
французские блузники.
Забудьте
этот
поклеп дрянной.
На всех баррикадах
мы ваши союзники,
рабочий Крезо,
и рабочий Рено».
[ 1925]
Прощание *
(Кафе)
Обыкновенно
мы говорим:
все дороги
приводят в Рим.
Не так
у монпарнасца * .
Готов поклясться.
И Рем
и Ромул * ,
и Ремул и Ром
в «Ротонду» придут
или в «Дом» [24]24
Кафе на Монпарнасе.
[Закрыть].
В кафе
идут
по сотням дорог,
плывут
по бульварной реке.
Вплываю и я:
«Garçon,
un grog
americain» [25]25
Официант,
[Закрыть]
Сначала
слова
и губы
и скулы
кафейный гомон сливал.
Но вот
пошли
вылупляться из гула
и лепятся
фразой
слова.
«Тут
проходил
Маяковский давеча,
хромой —
не видали рази?» —
«А с кем он шел?» —
«С Николай Николаичем». —
«С каким?» —
«Да с великим князем!»
«С великим князем?
Будет врать!
Он кругл
и лыс,
как ладонь.
Чекист он,
послан сюда
взорвать…» —
«Кого?» —
«Буа-дю-Булонь * [26]26
Булонский лес.
[Закрыть].
Езжай, мол, Мишка…»
Другой поправил:
«Вы врете,
противно слушать!
Совсем и не Мишка он,
а Павел.
Бывало сядем —
Павлуша! —
а тут же
его супруга,
княжна,
брюнетка,
лет под тридцать…» —
«Чья?
Маяковского?
Он не женат». —
«Женат —
и на императрице». —
«На ком?
Ее же расстреляли…» —
«И он
поверил…
Сделайте милость!
Ее ж Маяковский спас
за трильон!
Она же ж
омолодилась!»
Благоразумный голос:
«Да нет,
вы врете —
Маяковский – поэт». —
«Ну да, —
вмешалось двое саврасов, —
в конце
семнадцатого года
в Москве
чекой конфискован Некрасов
и весь
Маяковскому отдан.
Вы думаете —
сам он?
Сбондил до иот —
весь стих,
с запятыми,
скраден.
Достанет Некрасова
и продает —
червонцев по десять
на день».
Где вы,
свахи?
Подымись, Агафья * !
Предлагается
жених невиданный.
Видано ль,
чтоб человек
с такою биографией
был бы холост
и старел невыданный?!
Париж,
тебе ль,
столице столетий;
к лицу
эмигрантская нудь?
Смахни
за ушми
эмигрантские сплетни.
Провинция! —
не продохнуть. —
Я вышел
в раздумье —
черт его знает!
Отплюнулся —
тьфу напасть!
Дыра
в ушах
не у всех сквозная —
другому
может запасть!
Слушайте, читатели,
когда прочтете,
что с Черчиллем
Маяковский
дружбу вертит
или
что женился я
на кулиджевской * тете,
то, покорнейше прошу, —
не верьте.
[ 1925]
