Текст книги "Загадки золотых конвоев"

Автор книги: Владимир Шигин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Японский след

Из литературно-детективного расследования, проведённого Михаилом Зощенко:

«В это время в Москве находился представитель японской водолазной фирмы, некто Като, который и сделал предложение Главконцесскому «войти в компанию» с ЭПРОНом для разгрузки «Чёрного принца». Первоначально это предложение было более обширно. Японская фирма предложила свои услуги на судоподъёмные работы по всем морям СССР. (Кроме того, фирма желала получить концессии на рыбные промыслы.)

Но руководители ЭПРОНа ответили, что весь затопленный в водах СССР тоннаж судов будет поднят средствами советских организаций. Что же касается «Чёрного принца», то ЭПРОН согласен предоставить дальнейшие операции японской фирме.

А надо сказать, что это была знаменитая водолазная фирма под названием: «Синкай Когиоссио Лимитед».

Эта японская фирма отличилась и прославилась тем, что за два года до этого она успешно разгрузила английский пароход, который затонул в Средиземном море с большим грузом золота. Эта водолазная операция, по словам специалистов, действительно показала наивысший класс глубоководной работы.

Английское судно затонуло на глубине свыше 40 саженей. И японские водолазы с огромной быстротой, несмотря на чрезвычайные трудности, с большим блеском и успехом произвели эту работу.

И вот теперь представитель этой прославленной фирмы, молодой японский коммерсант Като, узнав о «Чёрном принце», чрезвычайно заинтересовался делом и, списавшись со своим патроном, подал заявление в Главконцесском о желании войти «в долю» с Эпроном.

И вот, как мы уже говорили, ЭПРОН, тщательно обсудив всё дело, решил целиком предоставить японской фирме работу над «Чёрным принцем».

Предоставление этой работы иностранной компании считалось весьма полезным для дела, так как предстояла возможность вблизи изучить водолазную технику, которая у японцев была в то время на необычайной высоте. В то время японская водолазная техника считалась первой в мире. И в особенности водолазным специалистам было интересно ознакомиться с японской водолазной маской, в которой японцы (без скафандра) могли находиться на громадной глубине в течение семи – десяти минут. В общем, во всех отношениях это японское предложение было интересным и небезвыгодным.

Итак, первоначальные переговоры с японским представителем были вчерне закончены.

Японская фирма соглашалась оплатить ЭПРОНу понесённые расходы в связи с поисками «Принца», и в случае удачи предположено было делить золото на тех условиях, на которых в дальнейшем договорятся обе стороны.

В общем, это были пока черновые наметки. По приезде же главы фирмы все эти вопросы должны были снова обсуждаться уже более подробно, после чего между ЭПРОНом и японской фирмой предполагалось заключить официальный договор.

Договорившись приблизительно на этом, представитель фирмы Като просил по возможности ускорить дело. Так как он находится в Москве уже полгода, его отец стал несколько недоверчиво к нему относиться и стал урезывать ему денежные переводы, поскольку он потерял всякую надежду на благоприятный исход переговоров относительно рыбных концессий.

Като чистосердечно добавил, что он прожил в Москве большие деньги и у него единственная надежда, что вопрос о «Чёрном принце» будет разрешён в благоприятном смысле, иначе он прямо не представляет себе, как вернётся домой.

И вот в марте 1927 года из Японии прибыл в Москву директор и председатель правления этой водолазной фирмы мистер Катаока.

Он прибыл со своим инженером и тремя водолазами.

Представителям ЭПРОНа он заявил, что основная группа в 18 человек со всем водолазным имуществом приедет в Москву после заключения договора. Пока же они привезли только самое необходимое для того, чтобы произвести обследование на Чёрном море, и для того, чтобы показать некоторые свои возможности.

Материальную сторону дела мистер Катаока, в основном, не стал оспаривать. Он сказал, что его, конечно, в высшей степени интересует этот вопрос и к этому он, несомненно, ещё вернётся, но пока он не этим занят. Он хочет сначала обследовать место гибели. И кроме того, он желает показать русскому обществу, на какой степени совершенства находится японская водолазная техника.

А уж потом можно будет заняться коммерческой стороной дела. Катаока с гордостью сказал;

– Наша фирма тем и отличается от других фирм, что мы широко смотрим на вещи. Мелочность не в нашем характере. Мы главным образом заинтересованы, чтоб нам не подорвать наше реноме. А будет ли у нас прибыль на пять процентов больше или меньше – это не является чем-то основным и решающим. Да, конечно, в это дело мы вовлекли много японских финансовых деятелей. И они все жаждут получить свою прибыль. Но и убыток их не смутит и не доведёт до отчаяния. И это тоже плюс нашей фирмы. – Улыбаясь, Катаока воскликнул: – Но не будем говорить об убытках, мы вполне надеемся на счастливый исход дела! Поднятие золота со дна моря – это уже нам нечто знакомое по нашим прежним работам, благодаря которым мы установили своё реноме так высоко, как не смогла до нас сделать никакая другая фирма, существовавшая до нас или даже в наше время. – И тут Катаока солидно добавил: – В довершение всего мы привезли вам рекомендательные письма о солидности нашей фирмы от двух больших японских банков и от лидера партии, сочувствующей СССР. И когда вы ознакомитесь с этими письмами, вы наглядно убедитесь в справедливости наших слов.

После этой своей маленькой речи корректный и вежливый Катаока сказал, что они желали бы возможно скорей выехать в Балаклаву, для того чтобы без всякого промедления приступить к обследованию и показу технических возможностей.

– Наша фирма не любит ждать и сидеть сложа руки, – сказал Катаока. – А уж если пришло время работы, то мы работаем, как львы, и теряем понятие дня и ночи.

И вот в первых числах апреля группа японцев во главе с директором Катаока и представителем Като прибыла в Балаклаву. Директор внимательно обследовал Балаклавский рейд и место гибели «Чёрного принца». Сам Катаока не спускался в море, но его инженер и техник лично обследовали развалины корабля. После чего Катаока сообщил в Токио своим акционерам, что трудностей при разгрузке парохода будет значительно больше, чем предположено, так как затонувший корабль находится под отвесной скалой и весь корпус его засыпан обломками скалы, среди которых имеются камни весом до 60 тонн и больше. Все эти камни придётся убрать, и только потом можно будет приступить к разгрузке.

Это обследование производилось на глубине всего 8–9 саженей, так что для показа глубоководных работ японцы специально прибыли в Севастополь, где и демонстрировали свою знаменитую маску.

В этой маске (без скафандра) водолаз мог спуститься на глубину 50 саженей. Причём устройство этой маски было в высшей степени оригинальное. Маска закрывала только глаза и нос водолаза. Рот же и уши оставались открытыми. Причём водолаз брал в рот какие-то небольшие щипчики, которые соединялись с маской. Весь секрет этой маски заключался в умелом и особом дыхании. Воздух качали по шлангу, водолаз вдыхал носом и, не разжимая рта, выбрасывал его в воду.

В такой маске водолаз без всякого для себя вреда мог находиться до 10 минут на значительной глубине. Причём поразительно было то, что подъём и спуск водолаза происходили без всяких замедлений. Японец бросался вниз головой, как ныряльщик, а не как водолаз. И вытаскивали его из воды тоже без всякой страховки на случай кессонного заболевания.

Сама маска представляла собой толстое овальное стекло в металлическом никелированном ободке.

Директор разрешил внимательно осмотреть маску, но при этом, улыбаясь, сказал, что европейцам с этой маской делать нечего, что эти маски рассчитаны на специфику японского водолаза. Потирая руки, Катаока с достоинством сказал:

– Европа может сколько угодно рассматривать и изучать эту маску, но воспользоваться ею не представляется возможным. Европейский водолаз не имеет нужного душевного склада. Он под водой склонен к задумчивости. И может так случиться, что, находясь на грунте, он вопреки необходимости хотя бы слегка или на секунду откроет рот, и тогда его ожидает печальная участь человека, захлебнувшегося на страшной глубине. С японским же водолазом не может ничего подобного случиться. И, между нами говоря, эта маска рассчитана на него.

В общем, в Севастополе японцы демонстрировали водолазные спуски в этой знаменитой маске.

Работа была действительно изумительная. Японский водолаз (почти голый), маленький и худенький, опоясался тяжёлым поясом и, надев на лицо маску, бросился в воду вниз головой.

Ему была дана задача обследовать положение подводной лодки «АГ-2», затопленной англичанами в 1920 году. Глубина, на которой лежала лодка, доходила до 30 саженей. Причём водолазу не сказали даже, каков тип судна.

До этого наши водолазы спускались несколько раз, но ввиду большой глубины не могли в точности установить, в каком положении была лодка.

Через 50 секунд японец был на дне. Затем по данному сигналу его подняли наверх. Причём весь подъём занял полторы минуты вместо положенных двух часов.

Итак, водолаз снова на борту. Он спокойно снял с себя маску, сбросил пояс и тотчас ушёл в рубку. Тот, кто подумал, что он ушёл отдохнуть и привести себя в порядок, ошибся.

Японец вскоре вернулся с листком бумаги, на котором он зарисовал корпус лодки, рубку, рули и число люков. Всё было указано в полной точности.

Доктор Павловский осмотрел и выслушал этого водолаза. Никаких изменений в состоянии водолаза не было. И никаких признаков кессонного заболевания не имелось. Оказывается, правильный ритм дыхания (пять вдохов в минуту) предохранял от подводной болезни.

Это была действительно замечательная работа. Она была тем более удивительна, что такая глубина в то время нами была ещё не освоена.

В этом смысле приезд японцев сыграл огромную роль – эпроновцы многому у них научились. И даже спустя несколько лет выполнили глубоководную работу в Средиземном море, от которой отказались японцы. И в этом отношении ученики превзошли своих учителей. Английский пароход, поднятый ЭПРОНом, лежал на глубине 70 саженей.

После демонстрации своих сил японцы вернулись в Балаклаву и занялись тщательным исследованием «Чёрного принца».

Водолазы вынесли убеждение, что «Чёрный принц», помимо того что он завален камнями, ещё разбит пополам, причём средняя его часть совершенно отсутствует. Видимо, она уничтожена прибоем и камнями. Нос же и корма сравнительно в целом виде находятся на грунте, причём на носу сохранилось даже несколько иллюминаторов.

При обследовании «Чёрного принца» водолазами было поднято несколько незначительных предметов – воздушный насос, части машин и обломки железа.

Дальнейшее исследование было прекращено вплоть до подписания договора.

Катаока сказал, что трудности по разгрузке предстоят значительные, но тем не менее он соглашается подписать договор.

– Наша фирма «Синкай Когиоссио», – сказал Катаока, – не закрывает глаз на трудности в этом деле. Больше того, мы считаем это дело весьма и весьма рискованным. Если бы средняя часть корабля находилась на месте, мы подписали бы договор с закрытыми глазами. Но нас волнует недостающая и наиболее важная часть «Принца». Где она? – мы спрашиваем друг друга. И не находим ответа. А ведь, может быть, именно там и было золото. Короче говоря, мы считаем риск в пропорции 20% за и 80% против успеха. Тем не менее фирма на свой риск и страх согласна подписать договор. Далеко не в нашем характере избегать того, что связано с риском. Да, мы не хотим терять наше реноме, но зато, если мы это золото найдём, это будет нечто небывалое в этом мире. Фирма, которая то и дело поднимает золото из глубин моря! В прошлом году Средиземное море, в этом году – Чёрное. Одинаковость ситуаций нас заставляет совершать ответственные шаги. Мы, господа, подпишем договор, понимая всю рискованность задачи.

В общем, японцы во главе с Катаокой вернулись в Москву и занялись составлением договора

В основном, договор сводился к тому, что японская фирма независимо от дальнейшего уплачивает ЭПРОНу 110 тысяч рублей за все его предварительные работы по розыску и обследованию «Чёрного принца».

Причём компания принимает на себя все дальнейшие расходы. А всё поднятое золото делится из расчёта – 60% получает ЭПРОН и 40% японская компания.

«Если же общая сумма будет превышать один миллион, то ЭПРОН получает 57,5%, а фирма 42, %.

Распределение поднятых ценностей должно осуществляться каждые две недели. И те предметы, кои по своей природе не могут быть делимы, должны быть по соглашению сторон проданы наивыгоднейшим образом, и вырученные суммы распределены между сторонами».

Как видно, договор был составлен весьма удачно и выгодно для нас. Но вместе с тем и японская фирма в случае удачи без особого труда могла бы получить 800 тысяч рублей золотом, поскольку ожидалось найти два миллиона.

Кроме этих основных условий, японская фирма соглашалась безвозмездно передать в собственность ЭПРОНа по одному экземпляру каждого предмета специального технического оборудования.

28 июня 1927 года Совет народных комиссаров, рассмотрев этот вопрос, постановил допустить японскую фирму к производству работ по подъёму «Чёрного принца». И наконец 2 июля договор между сторонами был подписан. Катаока кратко сказал;

– В ближайшие дни из Токио выезжают 18 человек во главе с нашим старшим инженером Уэкки. И с ним едет ещё один инженер – тот самый, который имел счастье найти золото в Средиземном море. По приезде этой группы мы тотчас приступаем к работам. Мы горим желанием поскорей начать это дело.

Вскоре из Японии прибыла эта партия японцев, и 15 июля фирма начала свою деятельность в Балаклаве. Причём эта деятельность была совершенно самостоятельна, так как от всякой помощи, предложенной ЭПРОНом, японская фирма отказалась.

– Мы понимаем договор в том смысле, – сказал Катаока, – что мы не вошли в компанию с ЭПРОНом, а нам полностью предоставлено всё дело. Такое ведение работ ближе характеру нашей фирмы.

Тем не менее японская фирма согласилась работать совместно с представителями ЭПРОНа. Эти представители были – доктор Павловский и замруководитель ЭПРОНа тов. Хорошкин. Но прежде чем приступить к работам, Катаока потребовал, чтобы закупили четыре тонны риса.

Внешторг телеграфом закупил товар в Харбине. И вскоре рис был доставлен в Балаклаву.

Итак, 15 июля японская экспедиция приступила к работам. С первых же шагов работа была начата с громадным подъёмом, воодушевлением и с невероятным лихорадочным натиском

Колоссальные глыбы камней весом до 500 пудов японские водолазы «стропили» под водой в течение 10–15 минут.

В сутки поднимали не менее 25 таких камней. Причём громадные глыбы в 1000 и более пудов не поднимались на поверхность, а паровой лебёдкой отводились далее в море. Семь водолазов и шесть ныряльщиков работали безостановочно. Техника работ была блестяща и значительно выше того, что мы предполагали. Мировое первенство японцев по водолазному делу было в то время предоставлено им не зря.

В водолазном деле мы, повторяю, многому научились у японцев. Мы научились у них быстро ходить по морскому дну и восприняли их энергичный стиль работы. Однако в их работе несколько удивляли, пожалуй, невероятный азарт и лихорадочная нервность, которая срывалась подчас в болезненное раздражение. Это был их значительный дефект.

Азарт же был велик, и он усиливался шумом, который был поднят вокруг этих работ. Вся мировая печать интересовалась этим делом. Репортёры и работники кино ежедневно приезжали в Балаклаву с надеждой узнать сенсацию. Это была в полной мере золотая лихорадка.

Катаока сам лично, не имея на то привычки, но захваченный общей горячкой, два раза спускался на дно, без всяких, правда, результатов для дела. Опускались также его инженеры и техники. И даже впервые в жизни спустился главный инженер Уэкки, отдавая этим, так сказать, дань серьёзности момента.

Катаока руководил всеми работами чрезвычайно энергично и даже, пожалуй, излишне пылко. Он входил в каждую мелочь, вмешивался решительно во всё, но при всём этом было видно, что он не самый главный человек в экспедиции. Некоторые его распоряжения не исполнялись. И некоторые советы его оставались без внимания. Хотя сам он пользовался исключительными уважением и любовью.

Главный инженер Уэкки при всей его энергии и прекрасном знании дела также не являлся главным руководителем в процессе работы.

Что же касается инженера, имевшего счастье найти золото в Средиземном море, то он вообще особой роли в экспедиции почему-то не играл. Это был довольно вялый и задумчивый японец. Сначала он горячо приступил к делу, но вскоре остыл и следил за работами отчасти даже без интереса. По-видимому, он был чем-то болен. Но, может быть, они его взяли с собой как талисман, для счастья и удачи в делах. Во всяком случае, к нему относились почтительно и старались ничем не потревожить его задумчивости.

Душой же дела были три водолаза Из них один – Вакино – был, как говорят, главный акционер фирмы. Он пользовался исключительным авторитетом, и все его замечания исполнялись беспрекословно. Два других водолаза – Иси и Ямомато – были менее влиятельны и менее богаты, чем Вакино, но и они имели большой вес в экспедиции. И так же, как и Вакино, они в случае успеха участвовали в больших процентах.

Остальные же водолазы, ныряльщики, подрывники и рабочие были на положении рядовых сотрудников, состоящих на жалованье. И в случае находки золота им процентов не полагалось. Впрочем, премия была обещана.

Вот каковы были взаимоотношения внутри японской фирмы.

Справедливость требует отметить, что богатый водолаз Вакино, так же как и два его собрата, был действительно большим специалистом и отличался исключительно высоким мастерством в своём деле. Однако некоторое самомнение, зазнайство и повышенная водолазная мания величия всё же несколько вредили ходу дела. Эти три крупных водолаза были представителями особой прослойки в капиталистическом строе. Это была рабочая буржуазия. И 10 лет назад иметь такую прослойку в рабочей среде считалось весьма полезным против революции. Так вот, отличаясь высоким знанием дела, эти три водолаза не могли всё же руководить всеми операциями, тем не менее они влияли на весь ход работы, и в этом были ошибка и упущение. Так, например, место, где была найдена первая золотая монета, не признавалось ими за основную точку дальнейших изысканий, и они, несмотря на приказания, не стали расследовать это место, а перешли к другому. Так или иначе, акционеры весьма влияли на весь ход дела, и в свете их богатства директор Катаока при всём своём пышном положении был не совсем самостоятельной фигурой. В быту же состоятельные водолазы никак особенно себя не проявляли и жили вместе со всеми в трёх комнатах. И питались за одним столом со всей командой. Что касается директора, то ему была предоставлена отдельная комната. Однако одевался мистер Катаока, как рабочий, и кушал то, что приготовлял японский повар для всех сотрудников: обычно рис и сырую рыбу, вымоченную в уксусе. Экспедиция занимала в Балаклаве дом на набережной. И только один коммерсант, московский представитель фирмы Като, стоял в гостинице. Он был нервный, волновался за каждый шаг работы и тревожился, что золото не будет найдено. По причине чего он страдал бессонницами и не мог спать вместе со всеми. Итак, приближался наиболее серьёзный и ответственный момент во всей истории «Чёрного принца». И в силу этого пусть читатель не посетует на нас за столь подробное и торжественное описание событий.

Итак, работа шла у японцев полным ходом. Ежедневно поднимали с грунта до 60 тонн камней разной величины. Вместе с камнями иной раз поднимали куски железа, части палубы и листы от обшивки. Ничего значительного и интересного пока поднято не было. Решено было не заниматься розысками золота до тех пор, пока разбитый и заваленный корабль не будет очищен от больших камней. Работа по очистке корабля от камней была трудна и малоинтересна Однако напряжение и азарт у японцев не ослабевали. Они по-прежнему вели работу с огромным рвением. 8 августа японцы устроили торжественный обед. В этот день они праздновали вторую годовщину поднятия золота в Средиземном море. Однако, несмотря на такой торжественный день, они работали, как обычно. И даже в этот день у них произошёл несчастный случай. Один из японских матросов был ушиблен и ранен камнем, который сорвался с лебёдки.

– Это плохой знак, – тревожно сказал Катаока – Если бы наш матрос Генди был зашиблен в любой день, я бы не имел такого душевного расстройства, какое у меня сейчас. Но он ранен именно в тот день, когда этого никак не должно быть. Нам сегодня вообще не надо было выходить на работу – вот это был бы выход из положения. Но, откровенно говоря, нам хотелось в этот счастливый день найти пару пригоршней золота. Вы понимаете, какой шум подняли бы газеты всего мира. «8 августа, – они сказали бы, – поистине у них исключительное число. По этим числам они находят золото..» Впрочем, наша фирма «Синкай Когиоссио» не привыкла падать духом хотя бы и при обстоятельствах, особо печальных и угнетающих дух.

Доктор Павловский, осмотревший раненого, нашёл его положение хорошим. Были ссадины на теле и ушиб в области рёбер. Кровоизлияние внутрь было весьма незначительное. Так что серьёзных последствий не могло быть.

Это известие повлияло на всю фирму превосходным образом. Тотчас решено было устроить ещё более торжественный обед, чем предполагалось. Катаока сказал, потирая руки:

– Счастье и удачи не покидают наше общество в этот день. Да и было бы странно, если б это число омрачилось потерей.

Вечером в саду был устроен обед. Вино пили весьма в небольшом количестве. Всё было очень корректно и сдержанно. Посторонних никого не было – японцев не покидала вежливая осторожность, с какой они относились к окружающим.

После обеда японцы пели вполголоса, весьма заунывно и тихо, под аккомпанемент какой-то особой флейты, на которой наигрывал японский повар. После чего показывали друг другу какие-то удивительные головоломные фокусы. Директор Катаока велел переводчику говорить всем, кто поинтересуется, что тут, в саду, празднуется вторая годовщина поднятия золота в Средиземном море.

На другой день после праздника снова закипела работа. Дело по очистке парохода от камней подходило к концу. Помимо камней, стали поднимать наверх части парохода. С большим трудом был поднят огромный кусок борта (5x3 саж) с одним иллюминатором. Это ещё более приподняло настроение у работающих. Казалось, что теперь весь пароход в их руках.

Однако камни мешали ещё приступить к более точному розыску.

В это время в английских и германских газетах появились сообщения о том, что японцы и русские, по-видимому, ошибаются в своих розысках. По-видимому, в том месте, где идёт работа, «Принца» не может быть. По всей вероятности, «Чёрный принц» затонул в том месте, где его в своё время искали итальянцы. И что настоящая японская работа основана на слабом изучении исторического материала.

Это сообщение угнетающим образом подействовало на директора Катаоку.

– Реноме нашей фирмы, – сказал он, – подверглось тяжкому испытанию. Уже то, что фирму перед лицом всего мира рисуют со стороны исторического невежества, – это невероятный удар по нашему самолюбию. Но мы всё же не намерены сдаваться в такой ответственный момент. Пароход в наших руках, и мы его буквально вывернем наизнанку, но золото найдём во что бы то ни стало.

Молодой коммерсант Като, посоветовавший фирме заняться «Чёрным принцем», узнав об этих статьях, совершенно пал духом. Его бессонница сменилась таким крайним нервным раздражением, что он вышел из строя и уехал на Кавказ лечиться.

Экспедиция же продолжала работу с напряжением, но без прежнего натиска.

Наконец неожиданно 5 сентября под одним из поднятых камней водолаз Ямомато нашёл золотую монету чеканки 1821 года. Это был английский соверен (один фунт стерлингов). На одной стороне монеты была надпись: «Георг IV – Британия». На другой стороне – изображение всадника на лошади, Георгия Победоносца.

Но прежде чем поднять её со дна моря, японцы попросили доктора Павловского (как представителя ЭПРОНа) спуститься на дно и посмотреть, как лежит эта прилипшая к камню монета.

– Нам, – сказал Катаока, – важно иметь свидетельские показания постороннего человека. Вы, господа, не знаете, что такое биржа. Нам там могут не поверить без доказательства. Они скажут: «Фирма нарочно подбросила золотую монету, чтоб повысить свои акции». Но зато теперь биржевики, которые играли на понижение, получат хороший удар. Наши бумаги поднимутся в цене процентов на 20! И мы лично могли бы сделать себе царское состояние, если бы на этом захотели сыграть.

В общем, доктор Павловский спустился на дно и подтвердил, что золотая монета лежит, прилипши к камню. Но лежала ли она там 80 лет или она лежала месяц, судить было, конечно, трудно.

Впрочем, тогда ни у кого никаких сомнений не было. Телеграмму отправили в Токио. И вскоре акции этой фирмы высоко поднялись в цене.

В общем, эта находка необычайным образом всех взволновала. Монета рассматривалась с трепетом и великим почтением.

Все семь водолазов, один за другим, стали спускаться на поиски золота, однако в тот день ничего больше не было найдено.

Были подняты лишь какие-то бесформенные куски железа и медная ручка от какой-то машины. Катаока, рассматривая монету, сказал:

– Мы знали, что дело с «Чёрным принцем» рискованное. Мы клали 20% за и 80% против успеха. Эти 20% снизились у нас за последнее время до 10. Но сейчас, господа, я беру соотношение 30 к 70. Надо будет со всей нашей энергией заняться делом. А что касается английских газет, то не надо забывать, что мы достаём со дна моря английское золото. И можно допустить, что национальный дух английского народа в высшей степени раздражён и протестует против наших подводных операций. Но тогда хотелось бы знать, почему они сами не взялись за это дело, вместо того чтобы укорять фирму в историческом невежестве! Нет, господа, Англия – великая страна, но я никогда не берусь угадать, что именно думает эта страна, когда она иной раз говорит!

Так или иначе, найденный золотой снова вдохновил японскую компанию, и снова с огромной силой японцы стали перетряхивать остатки «Принца» и грунт, на котором лежал разбитый пароход.

12 сентября утром водолаз Ямомато под одним из камней нашёл вторую монету. Эта монета, как и первая, была чеканки 1821 года.

Эта находка опять вызвала большие волнения.

– Меня радует, что обе монеты чеканки 21-го года, – сказал Катаока – Если бы даты были разные, я бы мог подумать, что монеты – из разных карманов погибших моряков. Но чеканка одного и того же года наводит меня на мысль, что эти рассыпанные монеты – из одного бочонка. Продолжайте, господа, розыски.

Два водолаза были опущены на дно. Но не прошло и 10 минут, как они одновременно подали тревожные сигналы о том, чтобы их немедленно подняли наверх.

Это всех на баркасе настолько поразило, что наступил момент большой растерянности. После нескольких секунд замешательства водолазов подняли наверх.

Водолаз Вакино был бледен и дрожал. Сняв скафандр, он сказал:

– Там внизу происходит нечто невообразимое – там идёт землетрясение и почва колеблется под ногами. Я сейчас же вернусь на берег, и если это так будет продолжаться, я уеду в Японию. Я не для того сюда приехал, чтобы испытать то, что мы все и без того отлично знаем

Было около четырёх часов дня. Море было спокойно. На берегу тоже продолжалось спокойное течение жизни. Никаких признаков землетрясения нигде не наблюдалось. И то, что водолазы ощутили колебания почвы на дне моря, было удивительным фактом.

Это знаменитое крымское землетрясение, во время которого 900 человек были ранены и 16 убиты и была также разрушена Ялта, произошло, как известно, в ночь на 13 сентября. И первый толчок был в час ночи. Но вот оказывается, что ещё за 10 часов до этого на дне моря было значительное колебание грунта. Японцы моментально закончили работу и вернулись на берег. А так как на берегу было тихо, то настроение у всех вскоре улучшилось. И к вечеру японцы начали даже подтрунивать над водолазами, которые проявили такую поспешность при возвращении на берег. Однако в час ночи, когда все мирно спали, произошёл первый толчок, который в Балаклаве достигал шести баллов. Японцам, более чем кому-либо, известно, что такое землетрясение и какие ужасные бедствия с ним связаны. Ещё у всех в памяти оставались картины страшного землетрясения, которое произошло в Японии в 1923 году. Тогда, как известно, погибли 250 тысяч человек. Поэтому следует снисходительно отнестись к той панике, которая произошла среди японцев в ночь на 13 сентября. Первый же толчок произвёл ужасное смятение. Японцы не выбегали из дверей, а выбрасывались из окон. Причём некоторые бросались даже сквозь стёкла (Вероятно, до сих пор в некоторых японских домах вместо стёкол имеется бумага). Так или иначе, некоторые из японцев поранили себя стёклами. Директор Катаока (как не без яда было сказано в рапорте) «сиганул» из окна вниз головой. При падении он повредил себе ногу и ударился головой о дерево. Японский повар, бегая по саду, напоролся на бутылочное стекло и этим весьма значительно повредил ногу. Во всяком случае, паника была большая. И, согласно врачебному осмотру, у многих высоко поднялась температура. Но всё это, повторяем, не является показателем японского характера. Вероятно, у них в крови и в психике мистический ужас перед землетрясением. Стоит только вспомнить, что в 1923 году в Токио заживо сгорели на военном плацу 30 тысяч человек. Огонь выбросило из-под земли, и все японцы, которые прибежали сюда, чтоб спастись, погибли в течение одного часа.

Землетрясение в Балаклаве было незначительное. Паника вскоре улеглась, и наутро японцы вышли на работу, как ни в чём не бывало. Найденная накануне золотая монета заставила позабыть о неприятностях вчерашнего дня. Работа закипела. Водолазы снова принялись исследовать дно. И в связи с этим землетрясение отошло на второй план, хотя незначительные толчки ещё ощущались. Однако работа сразу же не заладилась. Надежда найти ещё золотые монеты не оправдалась. И тщательный осмотр грунта не дал никаких результатов. Мистер Катаока был мрачен и суров. Он сказал:

– Мы пошли на рискованное дело – это всем известно, но тут происходит нечто такое, что вызывает наше удивление. Мы согласны терпеть неудачи, мы также можем выслушивать любые упрёки, которые нам мировая печать бросает в лицо, но то, что в довершение ко всему у вас происходит землетрясение, это уж ни на что не похоже. Я разделяю взгляды учёных моего времени относительно реальности явлений, но согласитесь сами, что в таком случае это землетрясение следует квалифицировать по крайней мере как знак, говорящий о линии сплошных затруднений и неудач в деле поднятия золота со дна Чёрного моря! – С суровым достоинством он продолжал: – У нас нет причин на кого-нибудь перекладывать наши огорчения. Наша фирма тем и отличается от подобных фирм, расплодившихся за последнее время, что мы сами отвечаем за свои поступки. Однако, признаюсь, мы слишком увлеклись идеей найти золото в Чёрном море. И теперь видим, что эта операция может подорвать наше реноме. Вот, господа, что значит работать на предметах, затонувших очень и очень давно! – Катаока оптимистически добавил: – Но мы не сдаемся ещё! Мы хотим пойти на решительное средство. Мы поставим землесос, который перетряхнёт весь морской песок под обломками «Чёрного принца». А крупную гальку и всё, что там с ней попадается, наши водолазы будут подавать наверх в мешках. И тогда мы окончательно убедимся, в чём дело. Морально нам землетрясение нанесло ущерб, но это нас ещё не сломило. И хотя некоторые из нас запросились домой, но мы ещё не теряем надежды что-нибудь обнаружить!

Итак, работа вошла в новую фазу Кроме обломков кормы и поднятого борта с иллюминатором, сколько-нибудь целого железного корпуса обнаружено не было. Поэтому землесос и водолазы стали буквально перетряхивать весь грунт в том месте, где были найдены развалины «Чёрного принца». И вот в мешках вместе с песком и галькой стали попадаться обломки металла, бесформенные куски меди, чугуна и железа.

В одном из мешков была обнаружена медная монета с портретом королевы Виктории (дата – 1843 год). Однажды вместе с мешком были поданы ржавая офицерская сабля и 12 кирок.

17 сентября в песке были найдены пятифранковая серебряная монета 1823 года и две столовые ложки белого металла. Потом снова землесос стал выбрасывать с песком обломки железа и меди.

Затем в мешках стали подавать гальку вместе с кожаными подошвами. Были обнаружены одна неношеная галоша, и с датой 1848 года две вилки, и снова ложка из белого металла без всяких надписей.

В конце сентября вместе с грунтом стали попадаться в большом количестве деревянные обломки. Какая-то втулка от колеса, кусок лопаты. Все деревянные части были совершенно чёрного цвета.

Кроме того, землесос выбросил большое количество свинцовых пуль. Потом найдены были в мешках несколько железных подков, лошадиные кости, лопаточка для накладывания пирожных, замок и мелкие разбитые куски судового инвентаря.

Настроение у работающих упало. Многие открыто стали поговаривать об отъезде в Японию. Катаока сказал:

– Мусор, который мы находим, может действительно посеять панику в рядах работающих. Мы находим в мешках то, что никак не вяжется с нашим представлением о золоте. Мы работали в Средиземном море, применяя там точно такие же методы, но мы там поднимали то, что нас интересовало. А тут мы поднимаем такие вещи, при виде которых у нас из глаз буквально капают слёзы… Некоторые представители адмиралтейства нам не советовали браться за «Чёрного принца». Они нам сказали, что многие страны уже выбросили на эти поиски столько денег, сколько вообще ожидалось найти. И вот мы теперь тоже в этом лагере людей. Отныне нас не будут интересовать топляки, которые 75 лет болтало под волнами. Однако мы работы не прекратим до тех пор, пока весь участок не перевернём до основания. Вот каковы намерения нашей фирмы.

В общем, несмотря на крайний упадок настроения, японцы продолжали работу.

Сто дней длилась работа в Балаклаве, но это ни к чему не привело. Наконец нашли четвёртую золотую монету (с изображением Георга III) чеканки 1830 года.

Работающие мало оживились после находки этих монет. Однако водолаз Вакино снова стал выезжать в море, и им была найдена пятая золотая монета с датой 1844 года.

После этого две недели поисков не дали никаких результатов. Тогда решено было окончательно свернуть работу.

Катаока сказал, что работа тут была ими выполнена столь добросовестно, что дальнейшие поиски никаких результатов не дадут.

– Тут нету золота, – сказал Катаока, – и это так же верно, как я смотрю на море. Да, это был «Чёрный принц», над которым мы работали, – для меня не остаётся сомнения. Но в каком виде был этот пароход! Он был так разломан, и все части его так бессовестно изуродованы, что я вынес такое мнение: тут когда-то, видимо, поработала другая фирма. Волны и прибой не сломали бы так медных частей корабля. С самого начала нас поразило отсутствие главной части кузова – середины. Где она? – мы спрашивали друг друга. И теперь мы отвечаем: она была кем-то поднята наверх. И почём знать, может быть, там и было золото. Нас упрекали в историческом невежестве. Да, оно тут имело место. Мы не знали, что английские войска оставались тут после гибели «Чёрного принца» в течение восьми месяцев. Восемь месяцев английская армия находилась в Балаклаве, вплоть до падения Севастополя! Хотели бы мы знать, что делали англичане после того, как у них потонул корабль, битком набитый золотом! Может быть, они любовались морем, в котором лежало теперь пять миллионов? В таком случае, господа, вы плохо знаете англичан. Я вам откровенно скажу – и в этом не остаётся никаких сомнений, – это они так разломали корабль, вынимая из него бочки с золотом Что из того, что это было в прошлом столетии и техника была на слабом уровне? Когда рядом, под носом, лежат пять миллионов, то техника была у них, безразлично какая, но именно такая, которая позволила им обратно взять свои деньги… Да, историческое невежество имело место. Если б мы знали, что англичане восемь месяцев были рядом с погибшим кораблем, то мы не взялись бы за это дело, даже в том случае, если бы корабль находился на глубине 60 саженей и больше. Мы возвращаемся на родину в таком состоянии, что нам будет совестно взглянуть в лицо ребёнку. Вот что сделали с нами англичане с их рвением вернуть свои деньги.

Фирма спешно стала готовиться к отъезду. Однако некоторые формальности не были ещё соблюдены. Согласно договору, фирма могла закончить работы лишь с согласия ЭПРОНа. Поэтому директор Катаока написал спешное письмо с просьбой свернуть дело по розыску золота

И вот перед нами лежит это подлинное «историческое» письмо мистера Катаоки, адресованное начальнику ЭПРОНа.

В этом письме (от 28/Х 1927 года) Катаока пишет:

«Моё мнение сводится к следующему: «Чёрный принц» погиб на том самом месте, где мы производили обследование. Морское дно настолько твёрдо, что нельзя предположить, что пароход зарыт в нём. Камни упали со скал после крушения «Чёрного принца». И я не могу предположить, что пароход зарылся под уже лежащими камнями. После того как пароход затонул, союзная армия оставалась в течение восьми месяцев. Главная часть кузова весила приблизительно 1800 тонн, а мы нашли всего 20 тонн. Таким образом, большая часть кузова кем-то была унесена. Сломанные части кузова, по-видимому, сломаны искусственным путём… Ввиду изложенного я пришёл к заключению, что главная часть кузова, золотые монеты и прочие ценности были взяты англичанами вскоре после крушения. Я очень сожалею, что ваши ожидания не оправдались, а также что наши надежды не сбылись… Надеюсь, вы согласитесь с моим предложением прекратить работу и спасёте меня от дискредитирования, ибо я слишком стыжусь теперь перед всем миром. В заключение я выражаю сердечную благодарность от имени моей команды вам и вашим сотрудникам за то содействие, которое вы нам оказывали, и за поощрение нас в то время, как мы производили работы. Остаюсь с совершенным почтением Катаока».

На это письмо ЭПРОН дал своё согласие закончить работу. 15 ноября все работы по «Чёрному принцу» были прекращены. К этому времени с Кавказа приехал молодой коммерсант Като. Лечение мало подействовало на него, и нервное состояние его было столь плачевное, что его поддерживали под локоть, когда он перед отъездом на родину прогуливался по Балаклаве.

Итак, японцы уехали. Итоги их розысков были плачевные.

Всего найдено было четыре золотые английские монеты по одному фунту стерлингов, одна золотая турецкая лира и одна серебряная французская пятифранковая монета.

Истратила же японская экспедиция около 200 тысяч рублей золотом.

Итак, вот ещё одна страна, которая чуть не четверть миллиона золотом всадила в это предприятие.

Целый ряд стран прежестоко пострадал в деле «Чёрного принца». За 80 лет истрачены были громадные деньги. Несколько частных немецких предпринимателей, один американец, один норвежец, несколько русских дельцов и изобретателей весьма поистратились, приступая к розыскам «Чёрного принца». Франция, как известно, затратила полмиллиона. Италия потеряла 200 тысяч золотых рублей.

В общем, дело приняло какой-то катастрофический характер.

В чём же суть? Почему такие неудачи преследовали всех желающих получить золото «Чёрного принца»?

Да и было ли вообще это золото? Может быть, это была легенда, основанная на шатких и непроверенных основаниях? Может быть, легковерные люди, склонные к романтическим историям, раздули всё это дело?

В этом смысле нам представляется оправданным твёрдое поведение нашего Наркомфина, который отказался выдать деньги на дальнейшие розыски. В самом деле: пароход уже найден и, казалось бы, золото под рукой. Тут легко было почувствовать азарт и пойти на некоторый риск. Однако это было не в правилах нашего советского учреждения. Такую же твёрдость характера проявил и ЭПРОН, который при большом желании мог бы, конечно, изыскать средства для работ. Тем более что момент был необычайно острый. Тут было много оснований для головокружения. Однако руководители ЭПРОНа (вероятно, скрепя сердце) предоставили дело иностранной экспедиции.

В общем (если пойти на лёгкое остроумие), можно сказать, что в деле «Чёрного принца» ЭПРОН вышел сухим из воды. И это было поразительно, потому что, повторяем, ситуация была слишком необычна: печать, документы, воспоминания – всё говорило за то, что золото на «Чёрном принце» имелось».