Текст книги "О смелой мысли"
Автор книги: Владимир Орлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Два пути
Так в руках советских изобретателей даже вредные явления превращаются в полезные, начинают служить народу.
Есть, однако, лаборатории, где почтенные ученые, изобретатели разрабатывают вредные изобретения.
Всю свою хитрость, выдумку, знания употребляют они для того, чтобы как-нибудь отравить, исковеркать, испакостить полезные, нужные людям вещи, вооружить вещи против людей.
Эти дикие изыскания ведутся в капиталистических странах. Изобретателей толкает к ним гнетущая сила денег, порождающая уродливые отношения между людьми и уродливые отношения человека к вещи.
Вот как зарубежные ученые калечат электрическую лампу, созданную гением русских людей.
В США фабрикантам лампочек для карманного фонаря не давало спать спокойно положение фабрикантов батареек.
«Хорошо им с батарейками! – рассуждали фабриканты лампочек. – Только вставит покупатель батарейку в фонарь, а она уже иссякла, и приходится опять бежать в магазин, оставлять на прилавке денежки. Не то у нас с лампочками. Покупатель вставляет лампу в фонарь, а затем перестает о ней и думать. И кто это постарался сделать лампы такими надежными?»
Фабриканты сговорились повернуть историю техники вспять, возвратить электрическую лампу к ее несовершенному виду. Подкупили продажных ученых и велели им испортить лампочки: пусть живут столько же, сколько батарейки!
Ученые, потрудившись, разработали порченые лампы, а фабриканты стали их производить, пригрозив пустить по миру каждого, кто попробует делать лучшие.
В журналах пишут, что один американец разработал лампу-воровку.
Выполнял он заказ владельцев электростанций. Они требовали прожорливых газосветных ламп, которые брали бы много электрической энергии.
Только это должны быть не просто прожорливые лампы, а такие, которые на первое время притворялись бы экономичными.
Покупает потребитель в магазине экономичную лампу, а она через несколько дней горения развивает такой непомерный аппетит, что счетчик начинает вертеться, как вентилятор. Потребитель не замечает, что характер лампочки резко изменился. А владельцы электростанций вручают потребителю кругленький счет: гоните денежки.
Неизвестно точно, как устроена такая лампа.
Можно догадаться только, что при горении в колбе лампы выделяются какие-то примеси. Состав газа изменяется, вместе с ним изменяется экономичность лампы.
Конечно, это мелкое мошенничество. Потребители скоро догадаются, перестанут покупать… Но, как говорится, «без копейки рубль не живет».
Русская наука человеколюбива. Русские люди добыли электричество и свет на счастье людям., империалисты обращают их против людей, против человечества.
Американские империалисты опозорили электричество, изобретя электрический стул.
Вслед за ними югославские фашисты опозорили электрический свет, превратив его в орудие палача.
В титовских застенках направляют в глаза жертвы яркие лучи электрических фонарей, и несчастный человек мучается от бессонницы. Он не в силах заснуть от красных лучей, бьющих даже сквозь сомкнутые веки.
Советская наука и техника несут жизнь и мир и стоят на страже мира.
На защите мирных городов стояла и будет стоять дуга Василия Петрова.
Она пылала в прожекторах, и из их огромных вогнутых зеркал грозно глядело в небо ее тысячекратно увеличенное огненное лицо. И, осмелившись взглянуть ей в лицо, слепли воздушные налетчики.
В институтах и лабораториях ученые трудятся над увеличением яркости электрической дуги. Выдающийся советский прожекторист профессор Н. А. Карякин разработал прожекторные угли повышенной яркости. Они с виду похожи на карандаш. Но у них из графита не сердцевина, а оболочка. В сердцевине же запрессован химический состав, умножающий яркость пламени.
За свои необыкновенные угли Н. А. Карякин с помощниками удостоены Сталинской премии.
Неустанно идет работа над повышением яркости источников света – благородное соревнование с солнцем. Уже построена лампа сверхвысокого давления. Электрическая дуга пылает здесь в парах ртути, в трубке узенькой, как канал термометра. Тугоплавкая хрустальная броня предохраняет лампу от взрыва. Не лишняя предосторожность! Ведь давление в лампе такое же, как и в самом мощном паровом котле. Но зато столбик света в узеньком канальце столь же ярок, как нить из волокон огня, унесенного с поверхности солнца – ослепительная нить из солнечной пряжи.
И когда прогремел салют победы, то дуга заняла в нем по праву почетное место.
Словно лес богатырских копий, уперся в небо многоствольный лес прожекторных лучей. И небо, казалось, стало выше, поднялось над ликующим народом, будто полог праздничного шатра.
Так силен был этот залп лучей, что, по утверждению астрономов, блеск прожекторных зеркал был бы виден простым глазом с Луны.
Электрическая дуга делает ныне тысячу мирных дел. Она бушует в металлургических печах, перекинувшись между расплавленным металлом и угольным стержнем, огромным, как колонна, толщиною в обхват.
Дуга варит сталь для строек коммунизма.
Когда знаменитый советский электротехник академик В. П. Никитин задумал сделать подарок комсомольской молодежи, строившей города, он подарил им дуговой электросварочный аппарат «Комсомолец» собственной конструкции.
Из бывалых, умудренных опытом рук переходит дуга в молодые, горячие руки. Кто знает, каким еще новым чудом обернется дуга в этих новых, верных руках!
Неугасимо горит дуга Василия Петрова и пронизывает светом глуби морей и лучами достигает лунного диска.
Это русское солнце светит во вселенной – солнце русской науки!
БОЛЬШОЕ В МАЛОМ
Есть одна народная сказка, пересказываемая на разный лад.
Идут сестры: добрая и злые. Идут и видят: попала в беду ничтожная мелюзга – в одной сказке мышь, в другой рыбешка, в третьей жучок. Злые сестры чванно проходят мимо, и лишь добрая сестра выручает несчастную мелюзгу. Отсюда и начинается сказка. Мелюзга оказывается волшебницей. Она делает счастливой добрую сестру. Злые сестры губы кусают от зависти.
Эта сказка недаром живет в народе. Иногда мы ведем себя так, как злые сестры. Мы иной раз, не глядя, проходим мимо явлений ничтожных, мимолетных, неуловимых. А они оказываются огромной силой.
Один человек мечтал стать архитектором, чтобы выстроить город, где жилось бы легко и радостно, без печалей, болезней и житейских неурядиц. Он даже нарисовал этот город и принес рисунки знакомому зодчему. Зодчий взглянул на перспективы и планы и сказал:
– Вы затеяли строить Город Радости, а изобразили Город Грусти. Вы обо всем подумали, все предусмотрели – статуи, арки, колонны, фонтаны на площадях, – не подумали только об одном: о тени. Вы заботились о том, как станут арки и колонны, но не позаботились о том, как ляжет тень. Это жестокая ошибка. Тени протянутся как попало, город затянет сплошной теневой покров. Будет сер и сумрачен город без солнца. У людей будут бледные лица и печальные глаза. И болезни не выведутся в городе. Вы решили, что тени – это пустяк, и махнули на них рукой, а они словно обиделись на вас и испортили всю вашу работу…
Так говорил старый зодчий, а мы добавим, что немало найдется работ, где приходится думать и о тенях.
Пролетает со свистом паровоз. Кажется, только и есть важного в нем, что котел и цилиндры, колеса и шатуны, а что тень, бесшумно скользящая рядом, дым, бесследно тающий в воздухе, искры, гаснущие на лету, пузыри, ворчливо бурлящие в котле, солнечный зайчик, блеснувший в стеклах, пыль, вздымаемая вихрем движения, эхо, гремящее в окрестных лесах, – все это никчемное, ничтожное, пустое и об этом не стоит думать.
Но веками неотступно думали люди и над тенью, и дымом, и искрами, и солнечными зайчиками, и пузырями, и пылью, и эхом и открыли в них лютых врагов и нашли в них верных друзей.
О них написаны эти рассказы.
О тенях
Мету-мету – не вымету, несу-несу – не вынесу: как пора придет, сама уйдет.
Загадка
Бестолковый свет
В разных краях разные тени.
Заполярье – страна теней-исполинов. Солнце стоит низко, и тени, как черные дороги, уходят в бескрайные снежные поля.
Тропики – страна теней-лилипутов. Солнце там высокое, и тени похожи на маленькие черные кляксы. В полдень в тропиках люди топчут свою тень.
Но не все ли равно, какая у предметов тень? Стоит ли об этом разговаривать?
А вот послушайте, какая история случилась однажды у танкистов.
Инженеры построили танк новой конструкции. Фары тоже решили укрепить по-новому – у водителя над головой. Наверху им будет безопаснее. Когда танк наляжет грудью на препятствие, фарам будет легче уцелеть.
Зажгли свет. Провел водитель машину метров двести и бросает рычаги:
– Дороги не вижу.
Поставили более мощные лампы. А водитель опять недоволен:
– Что за чушь! Вроде и светло, а ничего не разберешь: где камень, где кочка… Бестолковый какой-то свет.
Взглянули инженеры в смотровую щель. Батюшки! На дороге ни одной тени.
Когда фары стояли низко, они светили так, как солнце в Заполярье: каждый выступ на дороге давал длинную тень, каждый камень был очерчен своей тенью, словно чернью отчеканен по серебру. Когда фары поставили наверх, они стали светить, как солнце в тропиках: тени стали короткими и пропали из виду. Они спрятались от водителя каждая за своим камнем. И картина дороги расплылась.
Пришлось посчитаться с тенью, кое-что изменить в конструкции танка.
Свет без тени
В фантастической повести Шамиссо рассказывается о человеке, потерявшем свою тень.
Жизнь его оказалась несладкой. Люди его чурались, невеста бросила. Трудно приходилось человеку без тени.
Есть, однако, люди, проклинающие свою тень. Оки охотно поменялись бы судьбою с героем Шамиссо.
Это хирурги.
Во время ответственных операций при свете ярких электрических ламп тень от рук хирурга путается тут же, словно вара чужих черных рук.
Можно, казалось бы, светить косыми лучами. Поставить лампу сбоку и увести тем самым в сторону эти посторонние, мешающие глядеть «руки». Но тогда от ничтожных выпуклостей тела, от хирургических инструментов протянутся длинные тени, как от холмов и деревьев в лучах заходящего солнца. А в глубоких надрезах будет темно, как в оврагах.
Нет, так делу не поможешь.
Лучше поставить с боков две лампы, чтобы они светили друг другу навстречу. Тогда нож хирурга дает две бледные тени, расходящиеся в разные стороны. Но и эти тени будут мешать.
Придется взять несколько ламп и подвесить их над операционным столом по широкому кольцу. Эти лампы отбросят от ножа целый венчик легчайших призрачных теней, перекрывающих друг друга, словно лепестки ромашки. И если взять много ламп, то так много появится этих лепестков и такие они будут легкие и призрачные, что глаз их перестанет замечать. Нож хирурга утратит свою тень.
Так исчезают тени в вестибюлях метро, где множество люстр светит со всех сторон.
Бестеневое освещение есть во всех хороших операционных.
Правда, многих ламп над операционным столом не зажигают. Огненное кольцо жгло бы тело больного, разогревало бы операционный стол. Зажигают всего одну лампу. Но кругом нее в широком абажуре подвешивают пояс из плоских зеркал. Лампа отражается в зеркалах, отражения глядят изо всех зеркал, словно множество ламп подвешено по кольцу.
Так устроены бестеневые светильники. В их лучах хирург теряет свою тень, как герой повести Шамиссо.
Пике по тени
Про друга, преданного и неразлучного, в старых книгах писали: «Он следовал за ним, как тень».
Но тень верным другом назвать нельзя. На войне тень – опасный враг и предатель. Особенно при атаке с воздуха.
Вражий глаз с бомбардировщика прежде всего замечает тень. Это понятно. Мудрено заметить сверху телеграфный столб, если видна лишь его макушка – кружок величиной с блюдце. Зато тень столба во всю длину распласталась по земле и отлично видна с воздуха.
Летчики, не колеблясь, пикируют на тень и без ошибки поражают объект.
Когда-то во время войны решали такую задачу: защитить с воздуха военный завод.
Инженеры говорят:
– Мы раскрасим завод в разные цвета. Нарисуем на крыше пестрые клумбы и желтые дорожки. Можем даже искусственный пруд на крыше сделать. Пусть подумают, что это парк, а не завод.
– Все это хорошо, – возражает директор, – только как быть с тенью. Что бы мы тут ни городили, злодейка нас мигом выдаст.
– Мы обсадим завод елочками, и тогда он будет выглядеть рощей и давать такую же тень…
– Опять неладно. Как это так – был завод, и нет завода. Летчики сразу догадаются и будут бомбить рощу.
И тут придумали такую хитрость. Завод замаскировали елочками, а где-то в стороне по земле черной краской нарисовали его тень. Завод разлучили с его тенью.
Так они и зажили врозь: завод сам по себе, а тень сама по себе.
Прилетали самолеты и бомбили тень. А завод работал в рощице как ни в чем не бывало, выполняя свою боевую программу.
Тень смерти
Считают, что тени вещей беднее, чем сами вещи, и не всегда возможно по теням составить себе представление о вещах.
Но бывают такие богатые тени, что в них удается открыть такое, чего обычным глазом в вещах не разглядишь.
Физик Рентген возился с пустой стеклянной трубкой, пропуская сквозь нее электрический ток.
Трубка была закутана черной бумагой. Рентген работал в полной темноте.
Вдруг он заметил, что кусок картона, обмазанный светящейся краской, внезапно засветился. Рентген протянул к нему руку и увидел на картоне костлявую тень руки скелета.
Это была тень его собственных костей.
Трубка испускала невидимые лучи, которые назвали рентгеновскими лучами. Они проникали сквозь самые плотные преграды. Мышцы и мускулы были для них все равно что папиросная бумага, и только кости служили отчасти препятствием, а поэтому отбрасывали тень.
Получились исключительно содержательные тени. В них отчетливо были заметны и пули, засевшие в теле, и тайные переломы костей – все, чего нельзя было увидеть глазом и прощупать рукой.
Под рентгеновские лучи подставляют части машин, и бывает, что тень выдает в них скрытые в толще металла изъяны – грозные признаки будущих аварий.
Во время первой мировой войны был такой случай. Применила одна сторона новые секретные мины.
На другой стороне из сил выбивались, стараясь узнать устройство мин.
Но глухие стальные корпуса охраняли секретный механизм.
Это были мины-недотроги.
При попытке вывернуть винты срабатывали невидимые взрыватели, и мина рвалась в руках.
Тогда вспомнили о тенях и потащили мины на рентгеновскую установку.
На экране появилась тень рычагов и пружин.
Все устройство, все внутренности мины были как на ладони.
Секрет был разгадан. Стало понятно, откуда начинать развертывать винты.
В ответ конструкторы слегка изменили устройство мин. Мины снова стали рваться в руках.
Снова тащат мины на рентгеновскую установку.
Включают луч.
Взрыв вдребезги разносит драгоценный аппарат.
Оказалось, что в мину спрятали электрический глаз – фотоэлемент.
Фотоэлемент играл роль выключателя, работающего от света.
Когда свет попадал на фотоэлемент, то включался ток в электрический запал. Дневной свет на мину не действовал, он не мог проникнуть сквозь стальные стенки. Но рентгеновские лучи, пронизывая корпус насквозь, попадали на фотоэлемент. Мина взрывалась.
Так боролись мины и тени.
Небесные ступени
Вот бы обиделись машиностроители, если бы им какой-нибудь рычаг или маховик заказали сделать из… тени.
– Обращайтесь к привидениям, – пошлют нас машиностроители. – Машин из теней не строят.
Зря они обижаются.
Рычагов и колес из теней не построишь, но кое-какие детали сделать можно, и вот уже тысячи лет известны сооружения, главной частью которых служит тень.
В Индии открыли громадные древние постройки, назначения которых долго никто не мог понять.
То были гигантские узкие каменные лестницы. Они подымались вверх по ребру треугольной стены и доходили иногда до высоты девятиэтажного дома. Затем лестница обрывалась. Казалось, что люди мостили ступени, чтоб добраться до самого неба, но так и оставили, не домостив.
Странная треугольная стена пересекалась крест-накрест с другой не менее странной стеной, похожей на арочный каменный мост, для чего-то поставленный вверх ногами.
Археологи терялись в догадках. Что это: храм, памятник?..
Один ученый нашел разгадку: это часы.
Треугольная стена давала тень, которая двигалась вслед за движением солнца.
Это были солнечные часы, и опрокинутый мост служил в них циферблатом. По нему, как стрелка часов, ползла тень треугольной стены.
Одно неясно: зачем надо было строить часы величиной с девятиэтажный дом?
Но ведь и у стрелочных часов на высотных зданиях циферблат высотою в три этажа.
Те и другие – общественные часы, они должны быть большими, видными всем.
Но главное не в этом.
Часы служили для точных астрономических измерений. В стрелочных астрономических часах три стрелки: часовая, минутная, секундная. Ну, а в солнечных часах одна теневая стрелка для часов, минут и секунд.
Чтобы стало заметным малейшее перемещение тени, ее движение должно иметь большой размах, тень должна быть длинной.
Вот и приходилось возводить высоченную стену, чтобы сделать солнечные часы-секундомер.
Зато скорость движения тени на индийских часах – четыре метра в час. Они позволяют отсчитывать доли минуты.
Чтобы не только от тени, но и от самой стены был толк, наверху устроили астрономическую обсерваторию, а по гребню стены пустили лестницу.
Так получилась странная постройка – гигантские солнечные часы без пружин, рычагов и колес, с призрачной стрелкой – тенью.
Солнечные часы вообще были в очень большом ходу в древней Греции, Китае и Египте.
Были карманные солнечные часы в виде кольца величиной с браслет. Были солнечные часы в виде окорока с циферблатом на боку. Тень свиного хвостика показывала время.
То были не очень точные часы, но древних это не смущало.
В те времена еще не было поговорки «Время – деньги», но уже ходила пословица: «Поспешишь – людей насмешишь».
Медленно двигались тени, и вслед за их неторопливым движением тихо текла жизнь.
Грозная тень
Бывали грозные тени, которые пугали целые народы.
По земле скользила громадная черная тень, и там, где она появлялась, солнце начинало тускнеть и меркнуть.
Все вокруг покрывалось серым, мертвым светом.
Птицы умолкали, стада в беспокойстве метались из стороны в сторону, лошади бились в упряжках, собаки жались к ногам людей, и люди в ужасе ждали пришествия великих бед.
Что-то темное быстро надвигалось на солнечный диск. Он ущерблялся. Оставался узкий сияющий серп.
Темнота сгущалась, выступали звезды.
А на месте солнца в ярком розовом ореоле зияло черное пятно.
Наступало солнечное затмение.
Между Солнцем и Землей проходила Луна, тень Луны стремительно скользила по Земле.
Люди очень боялись этой лунной тени. Считалось, что она предвещает беду.
Солнечное затмение описывает древний русский поэт в «Слове о полку Игореве».
Очень перепугались французы, когда астрономы предсказали на 21 августа 1560 года пришествие лунной тени.
Паника распространилась в народе.
Одни ожидали падения государства, другие – потопа, который поглотит вселенную, третьи – чумы.
Все спешили исповедоваться, церкви ломились от массы людей; и один католический священник объявил своим прихожанам, что ввиду громадного стечения кающихся затмение откладывается на две недели.
Иногда Земля становится между Луной и Солнцем, и тогда на Луну ложится тень Земли. Получается лунное затмение.
Говорят, что тень Земли спасла жизнь Колумбу.
Местные жители восстали против испанских завоевателей, и Колумб со своим маленьким отрядом был на волосок от гибели.
Но тут, на счастье, подвернулось лунное затмение.
Оно должно было наступить через несколько часов, и Колумб пригрозил жителям, что отберет у них Луну, если они не покорятся. Жители не поверили, но затмение наступило. Жители бросились умолять не лишать их лунного света.
Колумб сжалился и отдал им Луну, и примирение состоялось.
Как-то в старину в одном кабачке зашел спор о том, какую форму имеет Земля. Мнения расходились.
– Земля – это квадратный блин, – с жаром утверждает один посетитель.
– А по-моему, блин треугольный, – твердит другой.
– Зачем спорить зря, – сказал подвернувшийся тут астроном. – Сходим и посмотрим.
– Но Землю не обнять человеческим глазом…
– Но глаза обнимут ее тень. Скоро будет лунное затмение. Тень Земли упадет на лунный диск, словно тень головы на эту тарелку, и тогда мы увидим, каких очертаний тень отбрасывает Земля.
И они пошли смотреть лунное затмение.
Они во все глаза смотрели на Луну и старались увидеть квадрат или треугольник.
Край большого теневого круга наползал на лунный диск, и все поняли, что Земля кругла.
Запечатленная тень
В XVIII веке во Франции придворная знать до того много тратила на роскошь и увеселения, что финансы страны стали трещать и министру финансов Этьену де Силуэт пришлось урезонивать богачей грозными речами.
Министр призывал экономить на всем, даже на портретах.
Надо сказать, что портреты в те времена стоили страшно дорого. Фотографии тогда не было, и портреты заказывали искусным живописцам.
Один французский художник вспомнил древнюю китайскую выдумку.
Китайцы давно заметили, что тень человека на стене удивительно схожа с оригиналом, особенно когда человек стоит в профиль, и если бы эту тень поймать и вставить в рамку, получился бы прекрасный портрет.
Художник по примеру китайцев стал ловить людские тени, делать из них портреты и на этом деле приобрел много заказчиков.
Заказчик смирно сидел перед белым листом бумаги, а художник прилежно обводил карандашом его тень.
Карандашный обвод внутри заливался черной тушью.
Угольно-черная тень навсегда запечатлевалась на бумажном листе. Бумагу вставляли в рамку и вешали на стену, как портрет.
Это были такие дешевые портреты, что салонные остряки окрестили их по имени бережливого министра – портретами а ля Силуэт.
Министр умер, про министра забыли, а черные профили продолжали красоваться на стенах, и название «силуэт» осталось.
На древней китайской выдумке появился французский ярлык.
Силуэты были в большой моде, их уменьшали до карманных размеров и носили с собой.
А когда Вертер глядел на портрет Лотты, он глядел на маленькую пойманную тень, которую хранил у себя на груди.
Тени и статуи
Рассказывают, что скульптура родилась из тени. Дочь гончара обвела на камне углем тень своего возлюбленного, отец налепил в обводе глину и обжег камень на костре вместе с горшками. Получился барельеф, выпуклое изображение, вроде тех, что оттиснуты на монетах.
Это наивная история. Вряд ли так было на самом деле.
Все же нельзя, говоря о статуях, не упомянуть о тенях.
Когда рассматриваешь древнюю скульптуру, бросается в глаза, что в Египте и Ассирии было много барельефов и мало статуй. В Греции, наоборот, появляется множество статуй и заметно исчезают барельефы.
Почему так получалось?
Кое-кто считал, что дело здесь только в уменье людей: барельефы, мол, делать гораздо проще, чем статуи.
Но чем дольше размышляли над этим вопросом, тем больше убеждались, что виновны здесь не только люди, но и тени и что статуй не могло быть много под жестоким египетским солнцем, в стране резких и черных теней.
Барельефы под этим солнцем казались четкими, как гравюры. Каждая выпуклость прекрасно очерчивалась тенью, каждая мелочь была в чести и на виду.
Ну, а статую Аполлона нельзя было поставить под прямые лучи африканского солнца: у нее оказались бы черные пальцы, словно выпачканные в чернилах, темные страшные глазницы, а под носом – черная клякса, как забавные усики.
В Греции было другое солнце, другие тени.
В небе Греции плыли тонкие облака, и солнце сквозь легкую тень облаков светило мягким, рассеянным светом.
Тени были такими прозрачными и бледными, что барельефы теряли свою четкость, бледнели и пропадали на фоне белых стен.
Но зато ничто не уродовало статуй.
Высоким было искусство греческих скульпторов, но им помогали тени, и строгость линий подкреплялась гармонией теней.
И выходит, что и тени шепчут свою волю людям и что люди устанавливают законы своего искусства, считаясь и с законами теней.
Борьба теней
Писатель М. Ильин рассказывает в одной из своих книжек о великой войне, которую ведут в лесу различные породы деревьев.
Привожу его рассказ дословно, потому что не могу рассказать лучше:
«Ель и осина, например, всегда во вражде. Ель любит тень, осина – свет.
В еловом лесу осина таится под ногами в виде крошечных побегов, тенистая ель не дает ей ходу.
Но когда человек вырубает еловый лес, осина сразу оживает на ярком свету и начинает расти не по дням, а по часам.
Все вокруг быстро меняется. Погибают тенелюбивые мхи, которые росли у подножья елей. Чахнут от яркого солнца малолетние елочки, которые люди пощадили при порубке, потому что они еще слишком малы. Пока живы были их матери – большие ели, маленьким елочкам хорошо жилось в тени их широких зеленых юбок. Оставшись без защиты от солнца, елочки хиреют и сохнут.
Зато осина празднует победу. Раньше она ловила только те капли света, которые случайно роняла на землю ее соперница ель. Но ель вырубили, и осина стала хозяйкой.
И вот на месте темного елового леса возникает сквозной и светлый осиновый лес.
Но время идет. Время – великий работник. Понемногу, незаметно, но перестраивает лесной дом. Все выше поднимаются осины, все теснее смыкаются их верхушки. Тень у их ног, которая была сквозной и редкой вначале, делается все гуще и темнее. Осина осталась победительницей, но для нее в самой победе – гибель.
Никогда не бывало, чтобы человека погубила его собственная тень, а в жизни деревьев это бывает. В тени осины оживает враг – ель, которая так же любит тень, как осина свет. Скоро вся земля покрывается зелено-колючей щеткой маленьких елок. Еще несколько десятков лет, и вершины елок догоняют вершины осин. Светлую зелень осин прорывают остроконечные темные верхушки елей. Ели поднимаются все выше, и вот уже их густая темная хвоя заслоняет от солнца листву осин.
Тут осине конец. В тени ели она начинает сохнуть. Ель вступает в свои права. Еловый лес занимает свое старое место».
Так воюют породы деревьев в лесу, разя друг друга призрачным оружием теней.
Стратегию и тактику этой войны изучают лесоводы, возводящие лесные полосы, преобразующие природу.
Мичуринская наука учит, что враждуют в лесу лишь деревья различных пород. Деревья одной породы не мешают друг другу.
Трудно вырастить в чистом поле одинокий дубок. У него на первых порах?акая редкая тень, что не может заглушить по соседству солнцелюбивые сорные травы. Травы буйно тянутся вверх и душат дубок, любящий расти с незатененной верхушкой.
Академик Лысенко начал садить желуди гнездами; и когда из них вытягиваются маленькие дубки, ростки быстро смыкаются кронами, соединяя свои тени, и разят сорняки общим оружием.
Лесоводы, терпеливо возводящие сложное здание леса, подчиняют своим задачам не только борьбу корней, вцепившихся в землю, но и борьбу теней, бестелесным ковром разостлавшихся по земле.
