Текст книги "Черт с тобой(СИ)"

Автор книги: Владимир Шамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Книга легенд

Шамов Владимир Валерьевич

Шамов Владимир Валерьевич

Черт с тобой

ЧЕРТ С ТОБОЙ

1.Проходящий

Кто в селе видел проходящего? Да, пожалуй, все. Однажды у тестя соскочило колесо с телеги. Тужится тесть под ношей – телега то груженая, надо поснимать мешки, чтобы колесо надеть, да доехать кое-как. Глядь, а вдали он самый и идет. Странный такой – на улице жара, а он в пальто и картузе. Высокий еще такой. Идет и смотрит на тестя странно так. От этого взгляда у мужика поджилки затряслись, и ноша на землю упала. То был первый случай.

После этого дети, что на реке рыбу удили, рассказывали, что проходящий по берегу шел – и как посмотрит на Ваську задиру! Парень с тех пор заикаться стал и не задирает никого. Знать наказал его проходящий.

Потом баба Нюра и ее сноха, потом Киселев и старец Михаил и еще много народу видели его – как тот проходил. И все, кто видел, о грехах своих думать стали и бояться страшного суда. А Фрол бандит, что с каторги вернулся, да в поле проходящего увидел, долго пил, а потом повесился.

Старец Михаил с отцом Терентием совет держали после всего. Думали, не сам ли это черный Никола ходит. А ежели так, остается только молиться. А проходящий как будто знал про это. Пошел отец Терентий за брусникой и грибам, а как спина устала сбирать – распрямился. А перед ним сам проходящий глаза в глаза! Поп ничего сказать не может, и смотрят друг на друга. Лицо у проходящего гладкое, будто восковое, нос острый, глаза зеленые и тусклые, пальто черное дорогое, картуз знатный, сапоги хромовые и весь он как неживой. Батюшке и ходу нет – он-то понимает, что демон перед ним. Чай семинарию закончил. А в семинарии, известно всем, учат этому, и как зовут каждого демона, и чем он может грешника покарать. У касюги окромя связи с Зинкой больше грехов не было, ну еще напился в святой день – так-то один раз. Хотел поп себя крестным знамением осенить, но руки онемели тотчас. А проходящий улыбнулся и дальше пошел. Батюшку из лесу на руках выносили – благо нашли, а то бы и волки могли съесть, или бирюк.

В церкви у иконы Николы Мокрого лампада и множество свечей с тех пор горело и днем и ночью. И всегда масло доливали. А бабы простоволосые на рассвете село обошли, и верес зажигали, но ничего не помогло.

И вот пришел мой черед. Шел я в костер. Вдали туча висела, суровая и тяжелая – видно Илья пророк армию сбирал. Да уж больно мне на ошару хотелось. И вот (Христесынебожий!) на крест сам он и выходит. Переофеститься даже в голову не пришло – можно ли демона злить?! Напротив как на крест вышел, поклонился ему и в почтении встал. Проходящему это понравилось. Стоим мы на перекрестке, и тут он спрашивает меня загробным голосом: Ты ли бабкин сын?

Поняли теперь, кто это был?! Ну да... Он самый! Теперь главное на вопросы ответить правильно, иначе все, прощай белый свет.

– Я бабкин сын – отвечаю – она меня крестила, значит, она моя крестная мать.

–Почему птицы не остаются жить на юге, а весной возвращаются в наши края?

–Потому что гнездятся здесь, значит это их Родина. А известно, Родина, хоть и лютая зимой, но без нее жить не можно.

–Задам тебе последний вопрос: "Почему люди в лесу блуждают?"

–Известное дело, потому что перед тем, как в щедрошник войти нужно дары принести лесному царю и царице, и духам. И тогда дадут они тебе и грибов, и брусники, и дорогу укажут.

–Правильно, Иван. Я теперь уйду, а ты на вот, ешь яблоко. Прабабка твоя прислала.

–Как же, Хозяин, ведь померла давно?! Впрочем, что я спрашиваю...

Взял я в руки золотое яблоко и откусил. И тут он пропал. Долго стоял я на перекрестке, жизнь свою вспоминал. Потом дождь пошел, и мне полегчало. С тех пор и ходят ко мне люди за помощью. Делаю, что могу. А если не могу – иду на перекресток и совета спрашиваю. Постою, подумаю, заклинанье само в голову и придет.

Да будет так.

(Иван)

2. Свиньи

Я ведь им говорил! С самого начала говорил, но мне никто не верил. Все возмущались: не может быть! Свиньи батюшки священные! Их господь благословил! И что теперь? Нет, конечно, мне приятно осознавать, что я прав оказался, но кому сейчас от этого легче? Первый случай произошел именно со мной. Но начну по порядку. Все знают, что отец Терентий со старцем Михаилом изгоняют из мирян бесов. И едет к ним народ чуть ли не со всей губернии. Не то чтобы часто это происходит, но бывает. На это дело все село сбирается глядеть. И нравиться же нашим на эти рожи бесноватые любоваться! В эти дни отец Терентий, а наипаче старец Михаил в центре внимания пребывают. Движения их делаются плавными, а лица светятся величием. Перед известными событиями преподобные изгоняли бесов из двух кузин с Варнавинского узда, которые прославились тем, что снасильничали всех мужиков в ихней и двух соседних деревнях. Мужики ничего против не имели, и большей частью молчали, но когда кузины стали бегать по лесу и ловить всех, кто остался, их привезли к Терентию. Когда поп их отчитывал, они стояли очень тихо и внимательно так ему в глаза глядели.

У отца Терентия, как известно знатные свиньи есть в приличном количестве. Матушка Варвара откормила этих тварей, так что они на розовых слонов походить стали. Существует эта свинобратия исключительно в виде коллектива и если выбирается из ветхого загона, то по улице всем стадом так и перемещается. Баба Нюра, завидев поповских свиней, всегда крестится, как будто ангелы перед ней, все село восхищается, какими хорошими свиньями наградил попа господь!

И вот иду я по лесу, трава после дождя мокрая – надо успеть грибы собрать, пока остальные желающие не проснулись. И вижу, лежит на мху баба голая, красоты невероятной! Я только к ней пристраиваться, а это не баба, а свинья! И гляжу я вокруг меня всё свиньи, и я свинью обнимаю. А сам-то уже штаны снял. Обступили меня твари бесноватые и напасть хотят. Я сперва на дерево хотел, а потом взял, да перекрестился – левой рукой штаны натягиваю, правой крестное знамение вершу. И тут свиньи как рванут и скрылись в чаще лесной. Их потом у реки видели. Киселев сказал, что они стояли вдоль берега и долго на воду глядели. Я, само собой, рассказал о случившемся – без подробностей конечно. Так баба Нюра как возмутится: "Это, говорит, тебя господь через свиней проверяет!" И все тогда на меня озлились, а Зинка даже прокляла, потому что давно любила отца Терентия. Только колдун Иван в стороне молчал.

И тогда началось. Сначала прибежали дети с поля и стали кричать, что свиньи куда-то корову гнали всем стадом. Свиней заперли. Но на следующий день стало известно – как только случилась гроза, эти твари вырвались на свободу и убежали в овраг, как будто, от гнева Ильи пророка и стрел его укрыться хотели. Свиньи носились по селу, как угорелые то в одну, то в другую сторону. Разрыли кладбище – но люди это стерпели. После снасильничали невесту.

Дочка старосты к венцу ехала да попросилась с подругой по нужде. А как присела в лесу, свиньи и напали. Подружка, что ее юбки держала, бегу предалась, а невесту на скотный двор потащили, и по пути насильничали. Потом ее нашли лежащую в навозе голую и в крови, и платье белое рядом. Когда же стадо ворвалось в дом кузнеца Игната, покусало и чуть не снасильничало его жену, выдержки людей настал конец, потому что Игнат сказал: "Или свиньи, или я. Сами себе коней подковывайте, да телеги чините".

Эх, и справный мужик кузнец Игнат. Только вот с сыном не повезло ему. Нет, Васек парень хороший, добрый, только есть у него странность – огню молится. Еще в детстве он подолгу в отцовской кузнице сидел, да все смотрел на огонь, а потом и говорит отцу: "Знаешь, батя, а ведь огонь и есть господь бог!" "Конечно, сынок, ведь он нас и кормит, и согревает" – ответил Игнат. И после этого стали часто видеть Васька, как он костры разводит и молится на них. Потом он захотел подпалить поповский свинарник, и его забрали жандармы. Видя, что с парнем что-то не то, вызвали докторов. Васек им и по простоте своей и рассказал про Царь-огонь. А когда стал говорить про жертвы, положили его в психиатричку. Но вернемся к свиньям.

Все, кроме бабы Нюры уверовали, что в животных перешли черти, которых выгоняли из кузин. После этого отец Терентий и старец Михаил держали совет и решили изгнать бесов из свиней в старую собаку Жучку, чтобы потом похоронить последнюю живьем, согласно древнему ритуалу. Для этого дворнягу привязали рядом с загоном. Отец Терентий подоткнув рясу, стоял в навозе и читал молитвы, старец бубнил в такт и держал кадило. Свиньи стояли напротив и внимательно смотрели попу прямо в глаза. Вдруг одна из них поднялась в воздух и повисла на высоте человеческого роста. И тогда все закричали и побежали – и поп, и старец Михаил кадило бросил, а громче всех орали баба Нюра и Зинка – поповская полюбовница. А я ведь им говорил. С самого начала всех предупреждал.

После произошедшего (поймите меня правильно) я был вынужден обратиться к колдуну Ивану. Он же поставил условие, чтобы отец Терентий ему ноги помыл, как иногда это делал старцу Михаилу. На что поп ответил отказом. Тогда Иван спросил, почему он только старцу ноги моет, а более никому, на что поп ответил: "Михаил мне брат по вере и ближе всех ко Христу". Колдун Иван сказал на то: "Вера твоя из гордыни растет, поэтому нет у тебя права духами командовать".

На другой полдень повел Иван свиней на перекресток, и долго все они вдаль смотрели. После чего стали простыми животными. А мы стали готовиться к Никольщине, все снова пошло своим чередом и Жучка до сих пор жива.

(Сельский интеллигент Степан Яров)

3. Красная рубаха

Была у вдовы Степановны красная рубаха, что осталась от покойного мужа. Фрол Кузьмич был человек зажиточный, за что и поплатился – ограбили его лихие людишки прямо на дороге, да и зарезали. Страшно убивалась Степановна, горько рыдала. Когда денег стало не хватать, почти все продала, что от мужа осталось, и пальто, и сапоги в город снесла, только красную рубаху не смогла продать. При жизни то была любимая рубаха Фрола, а детей у них не было. Мужа ее многие не любили за то, что прижимистый был, батракам платил мало, а все копил. Но разве это смертный грех? Впрочем, не мне судить. Тем более, что вдова нонче совсем бедная стала. Осталась у нее одна корова, а сбережений никаких. Избаловал ее Кузьмич при жизни, вот и не смогла она хозяйство вести. Отец Терентий, сказал несчастной, что если она хочет для мужа райской жизни, должна в приход много денег снести – так и случилось.

И вот как-то трудится Степановна в поле, а мимо идет хорошо одетый мужик: "Здравствуй, женщина, понравилась ты мне, выходи за меня замуж. Не боись, деньги есть – все нажитое продал, да и ушел счастья искать". Так сказал мужик и большой кошель показал. Вдова Степановна хотела отказаться, да что-то очень близкое почти родное увидела она в страннике. Василий (Разгуляев Василий Иванович по паспортной книжке) всем очень понравился. Первым делом местной голытьбе стол накрыл – знатно они погуляли, все передрались на потеху всему селу. Потому кузнецу Игнату дорогую ограду заказал на могилу покойного Фрола Кузьмича. А после и до свадьбы дошло. Когда вся село собралось, послали за колдуном. Хозяева его встретили хлебом солью, да рюмку налили.

"Ну, здравствуй, давно не виделись" – сказал Иван, глядя жениху в глаза. Василий ничего не ответил. Колдун угостился и сел за стол. И тут началась гулянка, зазвучала гармонь, запели песни. Во время праздника баба Нюра, будучи в полном опьянении, закричала, указывая пальцем на Василия: "Да ведь это покойный Фрол!" Степа Яров и все, кто были рядом, кинулись ее успокаивать. Баба Нюра с криком: "Здоровье Фрола Кузьмича!" опрокинула в себя стакан и заснула уже до утра, уронив голову на праздничный стол.

Утром же молодых никто найти не смог, так и стоит до сих пор их изба с заколоченными окнами. Корову ихнюю отцу Терентию свели. И вот что странно, сноха бабы Нюры, заподозрив неладное, той ночью к их окну припала. Смотрит, Василий в сундуках шарит! "Неужели вор?!!" – подумала бабкина сноха, а тот красную рубаху достает, да на себя надевает. И смотрит сноха, а это уже и не Василий, а покойный Фрол Кузьмич в своей рубахе стоит! И говорит он своей жене: "Я, любимая, за рубахой своей пришел, да еще денег тебе принес с того света. Но как увидел тебя, понял, что соскучился сильно. Решил обернуться да пожить с тобой немного. Свадьбу ты с покойником играла, посему можешь по желанию со мной пойти. Даст нам Хозяин за лютую смерть мою, да за верность твою работу и хорошую жизнь. Согласна?"

–Конечно согласна, дорогой! Что мне здесь без тебя делать!?

Тут бабкина сноха в обморок за окном упала, и что дальше было, не ведает.

Вышеупомянутый Разгуляев Василий Иванович в каких-либо архивах и по старому своему месту жительства не значится.

Не оставляйте вещей от умерших близких – через них они к вам и придут.

(Запись в церковной книге сделал староста Семен Узлов)

4. Излучина

После того, как наши доблестные жандармы накрыли шайку Васьки Красного, что чинил вместе с женой Степановной да своими подельниками страшный грабеж, спокойнее стало на Ветлуге. Самого главаря вместе с женой – в прошлом вдовой Фрола Кузьмича, погибшего от рук этой же шайки, повесили. Остальных сослали на вечную каторгу. И люди снова без опаски стали ходить за брусникой и грибам. Я единственный из села знал, с кем Степановна спуталась и почему пропала. Перед той свадьбой душегубы меня как-то в лесу подстерегли, да Разгуляев запретил им грабить и убивать колдуна, поскольку боялся проклятия. Но страшнее всего то, что вдова Степановна за убийцу мужа по доброй воле пошла и рубаху ему мужнину отдала. С тех пор главаря и прозвали Васька красный.

И вот спустя три года после их наказания, наши рыбари, проходя через излучину, стали замечать горящий в лесу огонек. Всем ведомо – так разбойничий клад людям показывается. Первую попытку сделал Степа Яров, а дело было так:

Приплыл он к излучине и стал ожидать. Ровно в полночь в лесу огонек загорелся. Степка лопату схватил и айда за ним. Все дальше в щедрошник заходит, но дойти до огонька не могёт. И завел его клад в самую чащу. Но Степка мужик образованный и под утро, по знакам всяким – солнцу, да месяцу вышел снова к валуге. Лодку его унесло, так он до дому пешком добирался.

Вдругорядь снарядился Кисилев. Того клад стал пужать, показывая ему чертей и мертвых людей, но Кисилев все копал. Когда же клад показал ему черного солдата, не выдержал Кисилев и убег. После несколько дней пил. Место же, где он копал так и не смогли найти.

Отец Терентий и старец Михаил держали воскресну проповедь супротив кладоискательства, ведь всем было ясно – клад тот заговоренный был. Когда же в том месте пропал гармонист, все бабы пришли ко мне и стали просить, чтобы я к излучине шел, да скрыл проклятый клад от людей, потому что их мужики уже все собрались за деньгам.

Станет ли колдун с кладом связываться? Не каждый. Но, пока беда не случилась, надо делать. А то получиться как в Варнавинском уезде – мужики разбойный клад нашли, да ослепленные золотом перерезали друг дружку.

Сперва пошел я в полдень на крест и долго молился Хозяину, а вечером, собрав кузовок с едой, предметами и теплыми вещами, отправился на излучину и очутился там в самую полночь. Встретили меня черный солдат, русалка и лесной старец. Поклонился я им, они мне. Известно, колдуну духи – первые друзья. "Здравствуй, Иван, ведаем, за чем пришел. Правильно" – молвил лесной старец. "Мы тут, чтобы показать тебе, где клад, ступай за мной" – сказал черный солдат. Прошли мы шагов сто по освещенному луной щедрошнику и указали они мне на клад. Свет от золота прямо из земли идет, а на пенечке заклятие сидит в образе гонимого мальчика. Ловко придумано, сколь не идешь за ним – он все от тебя. А потому, что при жизни родители его из дому выгнали, так он в лесу и помер. Теперь вот в услужении у колдунов. Вся нежить само собой жалеет бедолагу и помогает ему во всем. Разложил я на земле предметы, призвал силу неведомую и стал обряд делать. Как только произнес: "Да будет так", мальчик сразу и ушел. Где он теперь, бедняга, бродит, кому из колдунов служит? Свет из земли перестал, и я отправился к реке, где ждали меня призраки. "Посиди с нами, Иван, пока сроки не вышли" – попросила русалка. "Расскажи нам, что говорил тебе Хозяин" – молвил лесной старец. И мы сели на берег. Нет ничего чудеснее ночной воды, убегающей вдаль при свете луны. Нет ничего лучше тех минут, когда стуканцы замирают и можно думать о вечности.

–Говорил он мне такие слова:

"Если кому-то судьба – умереть от несчастий, это должно случиться, иначе кто-то прочий умрет от любви. Без жертв никак.

Многие стремятся к славе, хотят обрести через это вечную жизнь в памяти людей. Но человек может жить либо в этом мире, либо в другом. Поэтому я даю некоторым славу и вечную жизнь в людской памяти, но их души я съедаю.

Кто-то хочет богатства и получает его через пот и страдания людей, через обман и жадность. Он как цветок, который произрастает из нечистот, что являются удобрением его росту и красоте. Но потом я срываю этот цветок.

Человек из мыслей состоит, и за мысли свои отвечать будет. Но мы любим тех, кого есть за что прощать. Наша любовь в прощении".

Мы сидели в тишине и думали над его словами, вдруг легкий ветерок всколыхнул поверхность реки. "Чу, сам Хозяин идет" – шепнула русалка, и мы вскочили на ноги. По берегу неспешно шел Он. Черный плащ падал до самой земли, красивое задумчивое лицо пребывало в гармонии и спокойствии. Мы понимали, что Хозяин сейчас одновременно в сотне мест, но все равно были взволнованы, что он нас посетил, и... поклонились. Он остановился: "Сегодня правильный день, и вы все сделали правильно. Мне отрадно это видеть. Будьте благословенны".

"Да будет так" – ответили мы, и он исчез.

Благостно и отрадно осознавать себя частичкой этого мира, держаться за него, дышать им, видеть его красоту, меять в чудесных местах, наслаждаться родником, божелесьем, или излучиной реки. Не шуланливый ли ты, человек, разве чего не хватает тебе?

Утром, подходя к селу, я увидел как по-ребячески счастливые отец Терентий и старец Михаил в одних трусах сбегали к роднику, чтобы осуществить утренние процедуры закаливания. Мысль о регулярных мероприятиях, оздоровления души и тела пришла в голову старцу Михаилу и была с ликованием принята батюшкой. Но это совсем другая история.

А народу я сказал, что никакого кладу не было, а только их дурь, да жадность мечтаний.

Будьте благословенны!

(Иван)

5. Идол

От старинных людей, что жили давно на этих землях кое-что осталось. И мне – православному христианину и проповеднику это кое-что очень не по нраву. Помилуй мя Боже по велицей милости твоей. Как-то в конце лета пошел я паломником в Свято-Троицкий монастырь – за благословением отправился. Давно я хотел сделать этот переход, но в те годы банда Васьки красного в лесах промышляла, и решил я повременить. И вот теперь, по благословению друга моего во Христе отца Терентия отправился в путь. Шел я от села известной всем дорогой, но потом решил пройти через сухое болото, чтобы сразу на монастырскую дорогу выйти и через трое суток быть в обители. Зашел, значит, в сухо болото, на клюкву не смотрю, не до клюквы мне – в паломничество иду, а значит и за людским уважением. Вот вернуся просветленным, народ будет спрашивать, что да как, а я им советы мудрые давать, да благословение. Во Терентий то обзавидуетси... Так в благостных мыслях прошел я половину болота. Вдруг вижу, среди сухих дерев что-то чернеет. Хлюп-хлюп... подхожу, значит, а это (боже упаси!) стод! Откель?! Откель такое диво в наших православных краях?! Сколь веков торчит здесь это идолище – глазищами прямо в душу смотрит?! Стал я пихать черную деревяшку – не поддается. А топора то нет, откуда у паломника топор? Поплевав вокруг себя, побрел я дальше. Иду, да Иисусову молитву шепчу. И что только не встречает на пути своем праведник?! Чем только не испытывает его господь?! Долго ли коротко, снова к идолу выхожу. Вона что, значит, водит меня стодище! И вдругорядь то же, и в третий раз. Стало смеркаться, сел я напротив истукана и уснул. И пришел ко мне во сне зеленый бес роста преогромного, да в одеждах невиданных, в волоса ветви зеленые вплетены: "Что же ты плюешься в моем лесу, старец?"

Отвечаю я бесу: "Не твой это лес, а господа моего, как и все созданное им на Земле".

– Не прав ты, человек. Хоть и старый, да не умный. Лес тому принадлежит, кто в нем проживает. А ты здесь гость и место твое в пономарской избушке. Разве можешь ты в доме своем заблудиться? Ну, разве что наклюкаетесь вы снова с дружком своим – попом. А здесь заблудился ты. И если ты уверен, что в книгах ваших все подробно расписано, кто что создал, так знай – их сорок человек писало и столько же переписывало. Отдашь уважение тем, от кого отрекся, выйдешь на дорогу. Нет, с нами останешься. Будешь нас вечность веселить.

Проснулся я в страхе и слезах. Полез в котомку, достал хлеба и картошки, положил на мох прямо у идола того. И еще хлеба достал и на пень положил и сказал, вот тебе, лесной царь. И поклонился (прости господи!). И побежал прочь. И вышел к селу. А тем, кто меня встретил: бабе Нюре и ее снохе, и Зине, и матушке, и Игнатовой жене сказал, что Богородица мне явилась, благословила и сказала: "Не ты, святой старче, должон к монастырю идти, а монастырь к тебе". После этого баба Нюра крестилась на меня и земные поклоны клала. И все теперь меня уважают.

Вань, ты не говори никому. Я ведь даже на исповеди про это рассказать не могу. Так и живу с грехом на душе...

(записал Иван)

6.Христы, богородицы и мертвая невеста.

Было когда-то в нескольких километрах от нас хорошее село, да случилось с ним горе. Ударились поголовно все мужики и бабы в ересь, однако, по порядку.

Жили они – не тужили, работали, в церкви молились, отцу Ерасту ручку целовали. Батюшка же тот был весьма корыстный, любил пить, да гулять, в результате чего имел красную морду и постоянно дышал на прихожан перегаром. И вот как-то показались на дороге калики во главе с высоким худым оборванцем по имени Зосима. При старце том, были две каменные плиты – на груди да на спине. То был его подвиг – вериги носить. Еще имел Зосима книгу голубиную, а больше ничего при нем не было. И как вошел праведник в село, воскликнул громким голосом: "Азъ Зосима есмь Бог! Нет другого Бога, и учения другого нет! Не ищите его! И в церкву более не ходите, ибо там окромя греха ничего нет! Дух же святой в вас пребывает, и коли примите его, сами станете Христами и богородицами!" Потом пошли калики на церковный двор, где отец Ераст со своей матушкой чай с вареньем пили. И опрокинул Зосима стол, и самовар упал на землю, и варенье, и прочее съестное – все упало. Поп закричал и не в силах простить испорченное чаепитие, набросился на Зосиму. Но калики принялись дубасить батюшку батогами и загнали в избу.

Послали за жандармом, но Калики спрятались в лесу и вышли только после отбытия оного. И держал старец речь перед прихожанами, и была в речи той сила великая. В ту же ночь большая часть села в амбаре на радение собралась. Люди бегали по кругу, подпрыгивали и пели песни, которым их обучил старец. Во многих из них вошел святой дух, и они кричали и по земле катались. После чего стали себя называть Христами и богородицами. Радения продолжались несколько дней, потом, по заявлению отца Ераста, снова приехал жандарм. Но старец Зосима опять спрятался в лесу. Дальше стало хуже – в Христы и богородицы подалось все село и несчастный поп, у которого отобрали всю еду и заставили учить наизусть голубиную книгу, стал регулярно получать тумаков. Несколько раз он хотел сбежать, погрузив свой скарб на телегу, но каждый раз его с матушкой ловили и возвращали назад, а за это снова били батогами. Вообще бить батогами и розгами стало обычным времяпрепровождением, потому что каждый, в кого входил Святой дух, считал необходимым сечь себя до крови. Люди привязывали к ногам камни, отказывались от еды, ходили в лохмотьях и раздавали добро. Но поскольку в имуществе они больше не нуждались, нажитое кочевало из дома в дом. Коровы доились, молоко выливалось на землю, поскольку Христы и богородицы со временем перестали нуждаться в еде. Попу тоже ись не давали, и он все чаще плакал, и матушка его тоже ревела. Зосима забирал из церкви любые иконы и сносил в амбар, где проводились радения. Ересь стала проникать в соседние деревни.

Наконец приехала армия и жандармерия, начался переполох. Многих раскольников изловили – кого на каторгу, кого в сумасшедший дом. Но Зосима и еще некоторые сбежали. Говорят, они в лесу землянки вырыли и до сих пор там живут. Село же запустело. Люди из соседних деревень скотину и добро себе позабирали, поп уехал, иконы увез, церковь закрыли. Но в селе том никто селиться не стал – у домов вроде хозяева есть, рано или поздно вернуться должны. Но прошло несколько лет – никто не вернулся, и село пришло в запустенье.

И вот иду как то я этим местом, вечереет. Смотрю – скрыпы в церкви расхлебенены, всё настежь. Вот и место для ночлега. На воле трава высокая – от росы промокнешь, в домах грязно и сыро, плесень, да крысы – куда ни плюнь. А церковь место сухое, от ветра защищенное. Тут я и расположился – прямо под нарисованными угодниками. Соорудил лежак, костерок развел, собранные растения разложил – давно у меня мысль была составить подробный гербарий флоры родного края. Ведь есть в народе знания насчет растений некоторых, которые даже науке не известны. Лежу, над описательной частью думаю. Потом стемнело, и я уснул. Ночью озяб и проснулся – решил дровишек подкинуть в огонь. Смотрю, на паперти стоит свинья – из-за колонны на меня внимательно смотрит. Сон как рукой сняло. Потом вижу, опускаются сверху, две красивые женщины в прозрачных одеждах, будто с фресок слетели. Я было собрался бежать, да чувствую – ноги не идут. И тут входит в процессия – люди без лиц, мертвые катаржане, черный солдат, лесной старец, повесившийся бандит Фрол и гармонист, что в лесу пропал (этих я узнал). И несут они большой крест, а на нем висит мертвая невеста. И поставили они крест в алтаре, и тут невеста запела прекрасным голосом:

Никто тебя не любит, как я,

Никто не поклоняется тебе, как я,

Еще и солнце не успеет взойти,

Как я принесу себя в жертву...

И тут все стали подпевать, да так красиво, что я заслушался, а свинья стала танцевать. Она кружилась в воздухе и делала пируэты в такт чудесной песне. Внезапно все замолчали – в мертвой тишине раздался звук приближающихся шагов. И тут вошел высокий красивый мужчина в черном длинном плаще. На ногах у него были ботинки с металлическими пряжками, в правой руке он держал кипарисовую ветвь. "Нужно выбрать жертву, ведь мы все уже мертвы!"– закричала с креста невеста. И тут вся ватага, показав пальцем на меня, возопила: "Вот она!", и нежить стала подступать ко мне. Я зажмурился и громко закричал! А когда открыл глаза, увидел, что рядом более никого, а только он стоит и смотрит на меня:

"Не бойся, Степан, не нужны мне подневольные жертвы, не угодны".

–О, повелитель, что же это такое, почему все они здесь, ведь это святое место?

–Для кого святое, для кого простое. У каждого свои святыни. Не я, а ты посреди храма костер разжег.

–Чем же это тебя обидело, повелитель?

–Я люблю бывать в заброшенных церквях. В древние времена в мою честь строили почти такие же. Потом люди сменили веру и храмы стали посвящать аскетам, странствующим философам, сочинителям легенд, просто бездельникам. Я не мешаю этому процессу, но мне нравиться бывать в храмах, которые вы бросили – здесь я снова ощущаю себя богом.

И он протянул мне прекрасный, очень редкий цветок, который я искал много лет. Вот он – Степан открыл альбом, и я увидел редкий вид ятрышника семейства орхидей – большой и красивый, как рассказанная мне история.

(Приват-доцент В.Ф.Корешков)

7. Порча

Однажды отец Терентий прочел у Григория Богослова такие словеса: "Составляя единую плоть, супруги имеют и одну душу и взаимной любовью пробуждают друг в друге усердие к благочестию". Он долго думал над поучением и в результате решил отстранить от себя полюбовницу Зинку, а хранить верность единственно матушке Варваре. Зинка про это не ведала и, подкараулив по обыкновению батюшку, вывалила перед ним свои груди. У отца Терентия от напряжения аж голова закружилась. Но он, собрав всю волю, отвел взгляд от Зинкиных прелестей и объявил ей о решении. Это было как гром среди ясного неба. Баба ни в коей мере не собиралась мириться с таким положением дел, ибо была у отца Терентия одна особенность, за которую Зинаида его очень любила. И потому она в отчаянии задрала юбки. Отец Терентий почувствовал движение под рясой и побежал проч. Застав матушку Варвару моющей пол, он накинулся на нее прямо в сенях и оприходовал. Неудовлетворенная Зинка затаила злобу на попа. Она долго вынашивала план мести и в результате решила прибегнуть к помощи колдуньи из далекой деревни. Колдунья из далекой деревни предложила навести на попа порчу и потребовала волосы обидчика. Зинка снова подкараулила отца Терентия и, вцепившись ему в бороду, вырвала клок волос, после чего снесла их колдунье из далекой деревни. Колдунья из далекой деревни навела на обидчика страшную порчу, а было то перед самой Троицей. И вот прямо на праздничной службе отец Терентий стал блевать зеленью. Он выбежал из церкви и наблевал на нищих. Баба Нюра, решив, что это знамение, стала прогонять попрошаек. Но батюшка далее не смог вести службу и слег. За него отдувался старец Михаил, а пел он похабно. Надо сказать противно пел старец Михаил – не пел, а блеял, как баран. Хор из трех девочек на клиросе не смог спасти праздничную службу, и народ стал расходиться. К отцу Терентию приехал лекарь и сказал что это отравление, но и спустя несколько дней батюшка не смог встать с кровати. Послали за колдуном Иваном, тот посмотрел на батюшку и сказал, что это порча, но снимать отказался: "Пусть молится Пантелеймону, или еще кому-нибудь. У него свои боги". Отец Терентий все время хотел блевать, но в его желудке уже не было и крохи. Матушка Варвара со слезами на глазах таскала ему из церкви иконы, я ей помогал. Старец Михаил денно и нощно молился за своего друга – ни чего не помогало.

И вот, когда батюшка попросил соборовать его, да рыть могилу, Варвара побежала к колдуну Ивану и, упав в ноги, стала молить о помощи. А это было при жене Ивана, и он не смог отказать матушке, но сказал, чтобы ночью кроме отца Терентия никого в доме не было, и ни каких икон, кроме Николы, да чтобы свечи горели в доме, и каждый угол освещали. Так и поступили. И вот в полночь заходит колдун в избу – батюшка на кровати лежит. Дальше со слов отца Терентия.