Текст книги "Сердце ворона"

Автор книги: Владимир Торин

Соавторы: Олег Яковлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Олег Яковлев Владимир Торин

Сердце ворона

Хроники разбитого зеркала – 2

Владимир Торин, Олег Яковлев

Сердце ворона

Пролог

Сердце ворона

Глава 1

Плаха, северный мед, или Мнимый маркиз

Глава 2

Ахан, застава, или Пробуждение Смерти

Глава 3

Летопись племени, Власть – Лорду, или Капкан для безумца

Глава 4

Нашествие орков

Глава 5

Три Совета

Глава 6

Битва у Стальных пещер, или «Выгляните в окно, сэр Уолтер!»

Глава 7

Северная Пристань, или Печальный закат

Глава 8

Осада Восточного Дайкана

Глава 9

Западный океан, или Ворона в силке

Глава 10

Коронный Совет Ронстрада

Эпилог

Дождь

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

Олег Яковлев Владимир Торин

Сердце ворона

Хроники разбитого зеркала – 2

Владимир Торин, Олег Яковлев

Сердце ворона

АННОТАЦИЯ

Компания безрассудных гномов-авантюристов отправляется из стольного Гортена в окрестности Города Без Лета на поиски легендарных сокровищ ледяных драконов. Достигнув вожделенных пещер, вместо обретения клада непутевые гномы умудряются разбудить кошмарное чудовище – дракона. Незадачливые кладоискатели едва уносят ноги и в результате застревают в Истаре без денег и всяческих перспектив. А в это время в Гортене назревает нечто тревожное. За спиной короля плетутся интриги, его ближайший друг и советник, Великий магистр ордена Священного Пламени сэр Ильдиар де Нот, попадает в хитроумно расставленную ловушку...

Посвящается моему брату, и только ему.

В. Торин

Подписываюсь под сим целиком и полностью.

Яковлев Олег

Нет! Не трожьте его! Осторожнее! Этот новый осколок, отражающий облик темной птицы, особенно остер. Задумайтесь, стоит ли его вставлять в раму к другим осколкам, что уже стоят на своих местах, а между ними пролегает едва заметная, с волосинку толщиной, но дико изломанная трещинка. Вы уже сложили несколько кусочков, собрали небольшой участок картины, хоть и успели порезать пальцы острыми гранями стекла. Разбитое зеркало все растет в раме, и вы постепенно начинаете понимать, что же оно отражает. Все больше тайн распутывается, но с тем возникает не меньшее количество новых вопросов. Вы уже смогли различить начало – то самое Смутное Время, но теперь пристально вглядываетесь в черные перья и клюв птицы на блестящей поверхности маленького угловатого зеркальца. По осколку течет мутноватая багровая капля. Наверное, следовало быть внимательнее, но что же вы застыли, вставляйте, ведь кровь никогда не была в силах хоть чтото остановить, даже обычное любопытство… А я вас предупреждал…

Пролог

Сердце ворона

Молитвой звучит шум ветра,

Коль смерть над тобою вьется.

И только ворона сердце

Кровью не обольется.

Раскроет глаза пустые,

На мертвое тело сядет,

Что было, и то, что будет…

Вся жизнь только смерти ради.

Клюв черный нальется кровью

Предсмертной последней муки:

Трагичный актер без роли,

И крылья ее – что руки…

В трагедии нету смысла,

И лгут все на свете поверья,

А вечно лишь черное с алым,

Как брызги на птичьи перья.

То смерти закон жестокий,

В прах жизни песок уходит…

И только ворона сердце

В путь мрачный тебя проводит…

Сердце. Сердце болит. Оно болит так, будто в него всадили нож, но ты не мертв и попрежнему все продолжаешь чувствовать. Все, в полной мере. Холодная сталь торчит в этом багровом сгустке плоти, дрожащем и истекающем кровью из раны. Никак ему не остановиться, не затихнуть в чьейто милости. Такое бывает только в старых запыленных легендах, но сердце продолжает стучать, все так же обнимая лезвие и ежечасно взрезая края все сильнее…

Я никогда не жалел тех, чью плоть мне довелось рвать, словно падаль. Никогда не задумывался об их ушедшей жизни, о тех, кого они оставили, или тех, кто ждет их там, по ту сторону. Не было жалости во мне, лишь инстинкт… Мое сердце не обливалось кровью…

Никто из тех, кто пока что дышит воздухом, не понимает, что вся их жизнь – всего лишь растянутая на года, медленная смерть. Никто не понимает, что живым себя можно ощутить лишь в самый последний миг. Но уже поздно…

Как и все, я не подозревал, что так и не было у меня никакой роли. А все мои переживания, мои беды и нечастые радости, я сам – всего лишь очередная тень на пути…

Но я знаю точно – кто бы что ни говорил… кто бы выспренно ни заявлял, что есть хорошая смерть… «смерть ради какойто цели» – все это обман. Есть только смерть, обыденность, конечный пункт вашего умирания.

Есть правила, есть законы и рамки. И есть те, кто проводит и приводит, а есть и те, кого кудато ведут. Когдато я был первым, но скоро…

У меня оно болит от ощущения собственной скорой кончины. Как сказал один древний некромант: «Не беда, когда тебя проклинают те, кто ненавидит тебя, хуже – когда это делают те, кто тебя любит». У нас был брат, а мы были у него. Кроме нас он не имел никого на целом свете. А мы предали его и тем самым словно воткнули нож, сзади, подло, со спины, в самое сердце. И теперь болит мое, будто бы в отместку. Он любил нас, но проклял, такова была его предсмертная тоска. Каждого из нас пронзило последнее чувство убитого, каждый услышал его немой крик, его немой реквием, отпевающий нас, в тот миг уже мертвых, но еще не осознающих этого… Как оказалось, за некоторые поступки все же приходит расплата. Руки жжет… Почемуто ладони горят, как бы предупреждая о чемто, будто кости немощного старика всегда ноют на непогоду. Но больше болит мое сердце… Я – ворона, и ворона – это я. Я скоро умру – что ж, так тому и быть.

Глава 1

Плаха, северный мед, или Мнимый маркиз

Топор блестит на солнце,

Кровь стекает с края.

Остановилось сердце,

Не бьется, умирая.

Колпак и прорезь в нем;

В глазах слеза – не плачь!

Я лью слова огнем:

«Будь проклят ты, палач!»

5 июня 652 года. Сархид. Хиан

Хиан, столица бывшего Сархидского княжества, – самый удивительный и многогранный город королевства. Эта обитель людей, строгих к себе и окружающим, расположена на северозападе чудесной долины Сархид, плодородного Трехречья, подаренного жителям равнины, согласно верованиям, самими богами.

Удивителен этот город именно потому, что обитающие здесь люди разительно отличаются от тех, кто живет в остальных частях королевства. Казалось бы, они так же поклоняются Хранну, так же выращивают свой хлеб, так же воспитывают детей. Но сдержанность их нравов, строгость, с которой они живут, выделяют их среди всех остальных. Невысокие, кряжистые мужчины; стройные, словно тростинки, женщины – таковы жители этих краев.

Сам СархидТрехречье – край удивительно богатый. На заливных лугах выводят лучших в Ронстраде лошадей, там растят пшеницу и виноград. Уроженцы Хиана становятся лучшими воинами, а сархидские наемники высоко ценятся по всему Ронстраду.

Но самое удивительное – законы Хиана. Простого странника, впервые вошедшего в этот прекрасный город, поразят честность и законопослушность его жителей. Оброненный на улице кошелек, скорее всего, можно будет подобрать на том же месте даже спустя неделю. «Почему же так?» – вопрошает удивленный странник. Неужели во всем городе нет бедных и нуждающихся или просто бесчестных людей? Есть, конечно же, есть. Но за красивой маской всеобщей доброжелательности и честности скрывается страшная правда.

За несколько сотен лет до объединения Ронстрада Хиан называли пристанищем тысячи головорезов. Тогда считалось, что выйти на улицу средь бела дня без охраны равносильно самоубийству. И однажды князь Сархида, устав от подобного беззакония, принял решение. Он нанял в Восточном Дайкане три тысячи хорошо обученных и жестоких наемников и провозгласил Хианский Кодекс, состоявший всего из одного закона: наказание за любое преступление – смерть. Избил когонибудь в пьяной драке, украл у торговца булочку – добро пожаловать в гости к палачу. Почти тридцать лет длилась тихая уличная война между воровскими гильдиями и стражами нового порядка. Но казна князя не скудела, все новые и новые наемники приходили в Хиан – и однажды лихие люди сдались. Ктото начал новую жизнь честного работяги, ктото подался в свободный СарИтиад, спасая свою шкуру. И именно тогда, в далеком 296 году от основания Гортена, в знак очищения города, крыши всех башен, замков и дворцов были вызолочены, для их облицовки использовался немеркнущий золотой песок. После этого строительства казна князя оскудела ровно на две трети, и Хиан перестал быть самым богатым городом севера, уступив Элагону, но Хианский Кодекс возымел свое действие и остается в силе до сих пор. Когда Сархид присоединялся к Ронстраду, единственное условие, которое поставил князь Валор Инстрельду I, было сохранение Кодекса.

Маг, идущий по главной улице Хиана, конечно же, знал обо всех хитросплетениях истории Златоглавого Града. Десять дней назад он покинул Гортен с маленькой котомкой за плечами и, чтобы не привлекать лишний раз внимания в приграничном Дайкане, решил пройти через Хиан, Истар и озера Холодной Полуночи. И вот началось… Он полчаса в Хиане, а уже по самую макушку в неприятностях.

Картнэм вошел в ворота города с рассветом, побродил немного по ухоженным, чистым улицам, прошел по центральной площади, любуясь прекрасными статуями и золочеными куполами храмов, отражающими солнечный свет. Купил у улыбчивого торговца за медный тенрий местное кушанье – цхаллу, земляные орехи, обкатанные в густом, как патока, ягодном соке.

Не подозревая об опасности, волшебник уже направлялся к северным воротам, наслаждаясь теплом и красотой вокруг, как неожиданно из какойто подворотни выскочил неприметный молодчик в затасканной коричневой рубахе и что есть сил натолкнулся на него, выбив при этом из его руки резной посох. А когда маг нагнулся, чтобы поднять его, тутто все и началось…

– Эй! Это мой! – взвился бродяжка. – Он украл мой посох!

– Что? – попытался возразить волшебник.

От подобной наглости у мага даже перехватило дыхание. Бродяжка походил на маленького злобного щенка, который пытается впиться клыками в ногу человеку, и ему плевать, что тот может с легкостью раздавить его каблуком.

– Да как ты смеешь?

Но маленький человек не слушал его, все вереща чуть поодаль, а к ним уже спешили два могучих стражника в серебристых кольчугах и синих гербовых сюрко, накинутых поверх.

Один схватил немощного на вид старика за руку и заломил ее за спину, несильно, но уверенно – не вырвешься. Вот вам и уважение к возрасту! Другой, держа наперевес алебарду, подошел к подозрительному парню.

– Что ты говоришь? – грозно спросил воин. – Что сделал этот старик?

– Я выбежал и уронил свой посох! – не краснея, начал врать молодчик. – А этот… ууу… ворюга проклятый, поднял его и хотел уйти!

Стражник покосился на «проклятого ворюгу», то бишь на пожилого странника. Отметил про себя потертый дорожный плащ, старые сапоги, штопаную остроконечную шляпу. Шляпу! Неужели он не слыхал о магическом законе 470 года, гласящем, что подобные шляпы могут носить только волшебники, маги, колдуны, ведьмы и иже с ними? И хоть Картнэм всегда плевал на всяческие законы, придуманные его товарищами в науке, чтобы удержать своих адептов в узде, шляпу эту он носил уже два века просто потому, что она ему нравилась. Кроме того, он к ней привык.

Безымянный с надеждой посмотрел на стражника и огорчился: похоже, тот не слыхал о «Магическом Законе Остроконечных Шляп». Похоже, он вообще плевал на всяческие магические законы. Что же взять с необразованных простолюдинов?

Стражник отобрал у старика сумку и начал в ней рыться: обнаружил несколько потертых старых свитков, простую, как ему показалось, деревянную чашу и немного еды, припасенной на дорогу. Но более всего его заинтересовал большой дубовый лист и покоящийся в нем непонятный амулет.

Как только негатор оказался на свободе, Картнэм со злостью почувствовал, что все его силы иссякли. Волосы за какойто миг стали белее, будто он ткнулся в муку. Кожа утратила свежесть и иссохла, морщины углубились, под глазами набухли мешки. Руки истончились, кости проступили четче. Безымянный с любопытством поглядел на свою кисть: пальцы дрожали и стали походить на белых сморщенных червей. Тут же навалилась безумная усталость, все кости начали ныть, поясница, казалось, сейчас просто переломится, а ноги подогнутся. Волшебник будто сжался, гордость взора изошла, испарилась, превратившись в усталость и тоску. Он действительно начал походить на жалкого нищегопобирушку. Стоя на брусчатке, вдали даже от простого парка – что уж говорить о лесе, – маг за одно мгновение превратился в обычного человека, да к тому же, как выходило, лжеца…

– От этой штуковины веет злом, – сказал служитель порядка, повертев в руках медальон с вправленным в него черным камнем.

– Неужели? – усмехнулся Безымянный. – Вы не могли бы сделать мне одолжение и засунуть амулет обратно? Знаете ли, дуб хорошо защищает от темных сил.

– Старик, уж не занимаешься ли ты чернокнижным промыслом? – хмуро спросил стражник. Было видно – ему не до шуток.

– Не занимаюсь, – просто сказал волшебник.

– Ты украл посох?

– Это мой посох.

– Ложь! – тут же заорал паренек. – Это посох моего покойного деда! Он был магомповелителем живой природы и умер два года назад. Старик лжет!

Картнэм закусил губу: хорошо подготовился мерзавец, нечего сказать. Звучит намного убедительнее слов какогото бродяги, у которого, ко всему прочему, нашли «штуку, от которой веет злом». Вот только…

– Молодой человек, маги просто так не умирают, – сказал старик и пристально посмотрел пареньку в глаза.

В ответ тот улыбнулся одними кончиками губ, а через мгновение на его лице снова появился праведный гнев.

– Что ты хочешь этим сказать, ворюга? Мой дед, Чертоги Карнуса ему на века, споткнулся на лестнице и сломал себе шею! А посох законно оставили его семье: мне и моей матери. У меня есть документ из Большой Школы Магического Искусства!

Да… Ловушку Картнэму подготовили более чем грамотную. Он даже не сомневался, что и дед у паренька был, и что с документом на посох все окажется в порядке.

Волшебник корил себя на чем свет стоит. Не мог же он попасть в такую глупейшую ситуацию! Выходило, что смог и попал. Как говорят господа охотники: «И на дичайшего волка найдется зубастый капкан». Глупец! Влез в войну некромантов Умбрельштада и магов Ронстрада – теперь как выпутываться?!

Стражникам, видимо, хватило одного упоминания Школы, чтобы уверовать в правдивость этого парня. Говоривший с ним подошел к Картнэму:

– Старик, тебя обвиняют в воровстве. По Хианскому Кодексу ты будешь казнен в течение двух часов. Тебе есть что ответить на обвинения этого человека?

Нет, ему нельзя было рассказывать о своей миссии. Никому и ни при каких обстоятельствах. Тайна «ключей» и поиска Твердынь не должна коснуться слуха посторонних… А еще и Чаша эта, будь она неладна, и Тиан со своей беспечностью… Безымянному не выдали путевой грамоты, он был никем и звать его никак – соответствует своему прозвищу. А парень готов был все доказать. Сволочь…

– Я только что прибыл из Гортена, – тем не менее попытался оправдаться волшебник. – Я маг Живой Природы высшей категории. Это мой посох.

– Ты можешь это доказать, старик? – удивленно приподнял бровь воин.

Доказать? Когда у него в руке активный негатор? Среди каменного города, где вокруг лишь мрамор, гранит и железо? Где нет ни капли живой стихии? Что он мог доказать! Превратиться в волка, чтобы его тут же, на месте, распяли или в костер бросили? Смешно…

– Нет, не могу, – пришлось признать ему.

Да, ктото явно не хотел, чтобы маг Безымянный добрался до Конкра. ХраннЗаступник! Надо же было так глупо попасться… Спасибо, Бансрот его подери, старому князю Валору за его предусмотрительность после Ночной Войны с этим треклятым Кодексом…

Стражники переглянулись. Тот, который держал Картнэма, довольно ухмыльнулся.

– Старик… хм… ты признан виновным в воровстве и по Кодексу будешь казнен посредством отсечения головы в течение двух часов без суда и дознания. Нам предписано доставить тебя к лобному месту. Сам пойдешь или тебя дотащить?

– Не утруждайтесь. Пойду сам.

Откудато, будто изпод земли, взялся третий служитель порядка, они обступили Картнэма правильным треугольником: один впереди, двое чуть сзади, справа и слева. Тот, что стоял впереди, негромко скомандовал: «Вперед», и конвой двинулся.

Безымянный оглянулся – мальчишка усмехнулся вслед и потащил его посох прочь.

Воины вели старика по освещенным солнцем улицам и площадям. Идущий впереди стражник громко, нараспев, говорил:

– Смотрите, жители Хиана! Этот человек – вор, и согласно Хианскому Кодексу он будет немедленно казнен. Соблюдайте закон и будьте праведны во славу Хранна! Смотрите, жители Хиана… – и так далее.

Картнэм уже перестал воспринимать его крики, они стали для него не более чем назойливым шумом.

Он шел и осматривался. На них особо не обращали внимания, видимо, такие шествия были для жителей города привычным зрелищем. Лишь торговцы немного притихали, когда они проходили мимо их лавок. Перед таверной стояла группа мужчин и распивала эль из больших дубовых кружек. Один из них поднял свою кружку, кивнул пленнику, выкрикнул: «Эй! Будь здоров!» – и сделал внушительный глоток. Его дружки тупо заржали, явно оценив черную шутку.

«Спасибо, мил человек, я постараюсь», – подумал маг.

Вскоре Картнэм и его охрана вышли к перегородившей улицу каменной стене с пробитой в ней массивной приоткрытой дверью. Провожатые остановились. Идущий первым с усилием открыл тяжелую каменную створку и втолкнул пленника внутрь.

Здесь воняло потом немытых тел, было грязно и темно. Тюремную тьму рассеивали висящие под потолком масляные лампы. Они жутко чадили и скрипели, размеренно раскачиваясь на цепях. Глазам Безымянного предстал узкий коридор, по обоим бокам которого были решетки. За этими решетками, если он правильно понял, дожидались своей очереди еще человек пятнадцать. Ктото из них бросался грудью на прутья с дикими воплями «Выпустите меня, я невиновен!», ктото отрешенно сидел в углу, отсутствующе глядя в каменный пол, один остервенело царапал обломанным ногтем на стене какуюто надпись.

В дальнем конце коридора двое стражников вытащили, вернее, безжалостно вырвали из клетки отчаянно сопротивлявшегося человека и потащили его к низкому проходу. Видимо, этот своей очереди уже дождался.

Вышедший из караулки стражник тяжелым ключом открыл решетчатую дверь. Тут же один из приговоренных что было мочи рванулся в открывшийся выход, но, получив удар тупым концом алебарды, тяжело осел на пол и остался лежать, тихо постанывая. Стражник отодвинул его ногой подальше от входа и толкнул внутрь нового приговоренного.

Пока воин закрывал дверь, Картнэм подошел ближе:

– Любезный! – Охранник повернул голову и посмотрел на ободранного старика равнодушным взглядом. – А что будет с моими вещами после того, как меня казнят?

– О боги, как мелочны люди! А тебе не все равно?

Старик продолжал пытливо смотреть на стражника, и тот всетаки ответил:

– Согласно Хианскому Кодексу, все найденные у тебя деньги и драгоценности перейдут в казну короля, все остальное будет сожжено вместе с твоим телом.

План поиска новой Твердыни жалко. Нет, за сохранность своей тайны Картнэм не беспокоился: он так заколдовал свиток, что его мог прочесть только он сам. Кстати, интересно, сочтут ли чашу, сделанную из простого дерева и обитую железными полосками, драгоценностью? Наверняка нет. Вот так артефакты и исчезают…

Стражники, которые его привели, зашли в караулку и остались там. Похоже, они должны были дождаться, пока их пленника казнят.

Все еще ощущая близкое присутствие проклятого негатора – и зачем ему только понадобилось брать его с собой! – Безымянный отошел от двери, сел за неимением лавок на холодный пол и стал ждать своей очереди. Следующие полчаса он равнодушно следил за тем, как стражники одного за другим выводят из клетки его товарищей по несчастью. Ктото выходил сам, опустив голову, некоторые отчаянно сопротивлялись, хватались за прутья решетки, но стражники давно к этому привыкли и умелыми ударами по рукам отцепляли мертвую хватку обреченных на гибель людей и вытаскивали их за дверь в дальнем конце коридора.

Картнэм подошел к решетке и дотронулся до холодного металлического замка… Он закрыл глаза, сосредоточил все свое внимание на защелке, на небольшом механизме, скрытом от взора пластиной. Руки волшебника вздрогнули, но ничего не произошло. Негатор иссушил его полностью и все время находился гдето поблизости, скорее всего, в караулке. Пока волшебник ждал, из города привели еще пятерых. Все они были похожи один на другого как две капли воды: рваные одежды, затравленный или обреченный взгляд. Стражники, не церемонясь, заталкивали их в камеру и уходили в караульное помещение.

Спустя полчаса пришли и за подлым вором, то есть за Картнэмом, – это были те же трое воинов, что привели его сюда.

Пока ключник отпирал клетку, один из стражников подошел к решетке слева от двери.

– Поднимайся, старик, – равнодушно проговорил он. – Твоя очередь.

Картнэм встал и подошел к выходу из камеры. Стражники держали наготове мечи, но они не потребовались: решетка отворилась, и заключенный спокойно вышел наружу и встал между ними, не совершая безумных попыток побега. На его руки надели стальные кандалы, скрепленные короткой цепью, и конвой двинулся к темнеющей в конце коридора низкой двери.

– Береги голову, – мрачно пошутил солдат.

Картнэму было совсем не до смеха.

Когда шедший впереди стражник толкнул тяжелую створку и каменная дверь открылась, старику в первый раз стало понастоящему страшно. До этого момента он был уверен, что какнибудь выкрутится, обязательно спасется… Надежда таяла на глазах.

Выйдя за дверь, он увидел залитый солнцем квадратный двор, посреди которого стоял высокий каменный помост. Даже отсюда было видно, как с него стекает кровь. С трех сторон эту небольшую площадь перекрывали глухие высокие стены, а с четвертой – такая же высокая металлическая решетка. За этой решеткой стояли люди. Очень много людей. Во все времена казни были любимым развлечением толпы. Проливающаяся кровь и обрывающаяся жизнь всегда имели своих зрителей, жадно следящих за каждым движением и вздохом того, кто преклонил колени на плахе, и того, кто навис над ним с заточенным топором в руках.

Завидев очередного приговоренного, люди принялись орать с новыми силами. Преобладали крики «Смерть преступнику!» и «Слава герцогу Валору!», больше полуоглушенный осознанием скорой гибели маг ничего различить не смог. Могучий волшебник сейчас был простым беспомощным стариком, таким, каким и казался всем окружающим…

В дальнем углу двора стояла запряженная в большую расшатанную телегу старая кляча, понуро склонившая голову. Все место на возу занимали сложенные штабелями обезглавленные тела казненных, ожидающих часа, когда их вывезут из города и сожгут – в Хиане тела преступников родственникам не отдавали, а уж тем более никто не собирался их хоронить, как полагается, при большом (или же не очень) стечении народа на кладбище. Подле телеги располагалось около десятка холщовых мешков, наполненных большими круглыми предметами, формой напоминающими кочаны капусты. Кровь прошла через грубую ткань, и мешковина покрылась неприятными багровыми пятнами. Безымянный вздрогнул и споткнулся.

Картнэма подвели к помосту. Наверх вели шесть массивных каменных ступеней. Перед ними стоял тщедушный человек в монашеских одеждах. Он скучающим взглядом окинул заключенного:

– Я брат Раввас, младший служитель Хранна. Хочешь исповедаться и облегчить душу, сын мой?

Сын мой? Да скорей Картнэм годился ему в отцы. Ситуация казалась бы смешной, если бы на дальнем краю плахи не стояла безликая смерть, чернокрылая и ужасная. Маг видел ее почти отчетливо. Видать, Хакраэн, Кузнец Смерти, уже выковал крылатого посланника в Черной Земле и для него. Где же все века славных приключений? Где могущественная, сверхъестественная сила, дающая власть над обыденными вещами? Куда ты делась, Бансрот тебя забери? Ну зачем ты оставила своего сына, стихия?

Как же болит сердце! Но оно, правда, пока еще дрожит, замирает, бьется, как взбесившийся волк, угодивший в капкан. Скоро уже окончательно остановится, знаменуя гибель того, кто привнес магию на эти земли. Так хотелось закричать: «Да без меня вы бы до сих пор жили в темных веках, служа нетопырям и алчным глупцамтанам! Зачем вы это делаете? Будь проклят ты, слепой и жестокий закон, и забирай с собой в Бездну своих исполнителей!».

Все эти чувства наполнили душу Безымянного. Должно быть, они достаточно ярко отразились в его глазах, потому что брат Раввас тут же покивал какимто своим мыслям. И только здесь Картнэм понял, что ничего удивительного и нового этот монах не увидел – та же истерическая обреченность, что возникает на лице всех приговариваемых к смерти. Должно быть, он уже устал от подобных взглядов. Кто знает? Никто, кроме, пожалуй, самого брата Равваса, младшего служителя Хранна.

В ответ на предложение исповедаться старик, молча покачав головой, двинулся дальше. Священник опустил глаза долу, мол, ничего иного и не ожидал. Картнэм начал подниматься по ступенькам. Шесть ступеней. Шесть шагов к собственной бесславной гибели. Никому не понять, с каким трудом дались ему эти шесть шагов. Но он прошел их. Ни разу не споткнувшись, он поднялся на залитый человеческой кровью помост и остановился на краю. В дальнем углу стояла превосходная коллекция сапог, которые теперь стали собственностью ката.

Палач смотрел на него из прорезей в традиционном красном колпаке и, как водится, точил инструмент казни. Топор был огромен, на тяжелой железной ручке, но «мастер воротника» легко держал его в одной руке, время от времени поглядывая с торца на блестящее лезвие. Методично, раз за разом он проводил точильным камнем по и без того острой кромке. Звук отдавался в ушах Картнэма, как скрежет чьихто когтей по крышке его гроба. За спиной палача двое стражников оттаскивали в сторону изрубленный в щепки пень. Сколько же смертей увидело сегодня это дерево? Сколько душ улетело в небеса вместе с чернокрылым посланцем с его исщербленной поверхности?

Картнэма подтащили к центру помоста. Охранники бросили пень вниз, оттуда им подали новый. Они водрузили его на место прежнего. Затем служители порядка грубо поставили старика на колени и положили его голову на пень. Совсем не считаются с возрастом, нахалы! Толпа за решеткой заорала с новой силой. В такие моменты начинаешь осознавать, что разорвать их всех на кусочки, и палача, и стражников, и зевак, алчущих чужой смерти, как мог сделать (но, к сожалению, не делал) оборотень Ррайер, было бы очень даже справедливо.

Палач отложил в сторону точило и поудобнее взялся за ручку топора. Картнэм прижался щекой к теплому дереву. Хороший пень. Дерево, недавно спиленное…

Убийца, служащий закону, вознес топор над головой и, задержав на мгновение свой инструмент в замахе, с резким выдохом с силой опустил вниз, на шею скованного старика.

Недавно спиленное… Пень помнит жизнь. Кровь устремилась по жилам, гонимая знакомым чувством. Кожа превратилась в сотни тысяч пор, вдыхающих жизнь…

Лезвие топора остановилось в какомто дюйме от шеи Картнэма, так что старик даже ощутил горячее дыхание стали на своей коже. Выросший из пня толстый зеленый побег нежно обвил шею и остановил смертоносный металл. Палач недоуменно посмотрел на лезвие. Живое существо, которым некогда был этот пень, не захотело обагряться кровью и вложило в росток всю силу и мощь, отведенную ему некогда землей, а следующий побег обвился вокруг рукояти топора и после недолгой борьбы отшвырнул его далеко в сторону. Из пня вырастали все новые и новые ветви, плотно обвивая тело Безымянного.

Волшебник разогнулся и встал с колен. Пня уже не было, зато вокруг него колыхалась надежная броня из ветвей и корней.

К плахе поспешили стражники, на ходу обнажая мечи. Старику совсем не хотелось их убивать – терять силу в такой момент он не мог. Но, слава Хранну, и не пришлось. Двое охранников, что привели его на казнь, чтото спешно объясняли начальнику караула.

Вскоре тот подошел к помосту, один и без оружия.

– Ты говорил стражникам, что ты маг Живой Природы и посох твой, – он скорее сообщал, чем спрашивал, но Картнэм все равно кивнул в ответ. – Ты смог это доказать. Оправдан. Мы будем искать вора, укравшего твой посох.

За решеткой из притихшей толпы метнулась кудато в сторону фигура в затасканной коричневой рубахе.

* * *

За поисками вора стражников, выделенных Картнэму, застиг вечер. Целый день маг и его помощники бродили по следам похитителя посоха от самого лобного места. И вот, наконец, преследователи настигли этого парня у восточной стены Хианских укреплений. Темнота переулков слегка пугала. Несмотря на летнее время, прохладный ветер пронизывал до костей, а тучи, нависшие над городом, грозили поздним прохожим, всем тем, кого дела либо отсутствие оных выгнали под вечер на улицу, ливнем, причем затяжным и непременно с громом и молниями. Брр… Так что почти все здравомыслящие горожане Хиана уже сидели по своим уютным и теплым и что не менее важно – сухим домам. Но были все же и те, кто в наступающую непогоду разгуливал по улицам. Среди прочих и Картнэм, все еще злой от воспоминаний о минувшей собственной казни и от холодного ветра в придачу. Стражники не выглядели веселее него, поэтому, когда погоне пришел конец, все были необычайно этому рады.

Как вор думал скрыться из города, было непонятно. Картнэму еще повезло, что мальчишка прихватил с собой посох, которому лет было больше, чем всем этим стражам и маленькому негодяю вместе взятым. Наверное, хотел принести хоть чтото своим таинственным нанимателям, должно быть, некромантам во главе с мерзавцем Коррином Уитмором…

Бродяжка стоял перед стариком. Связанный и дергающийся в руках хианских стражей. Его давно не мытые волосы были взъерошены, под глазом расплывался багрянцем синяк – он дико сопротивлялся при поимке.

– Кто тебя подослал, парень? – грозно спросил Картнэм.

Бродяга зло посмотрел на него изпод бровей.

– Неужели ты думаешь, что я скажу тебе? – усмехнулся он.

– Ты что, не понимаешь? Тебя казнят…

– Старик, ты так в этом уверен? – спросил вор, и его губы разъехались в мерзкой усмешке. Странно, но идущие на казнь не могут так улыбаться.

– По Хианскому Кодексу… – начал один из стражей выученную фразу.

– Плевать я хотел на ваш Кодекс! – воскликнул парень и вдруг громко, до рези в ушах, свистнул.

Стражи начали нервно оглядываться. Вроде никого. Лишь темный пустой квартал, оканчивающийся тупиком.

– Смотрите! Там, на крыше! – успел воскликнуть один из солдат за миг до того, как вырвавшийся из темноты метательный нож вонзился ему в горло.