Текст книги "Поле заживо сожженных."
Автор книги: Владимир Фомичев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Три года назад я выпустил роман «Север Северище», в котором, полагаю, впервые с того времени – грандиознейшей национальной трагедии – создан в художественной литературе один-единственный образ ее участника, в главе «Смерть и тетрадь Серени Пророка». Свое видение времени, когда по свидетельству В. А. Твардовской депрессия ее отца была так сильна, что вызывала у него даже мысль о суициде, я, естественно, считаю единственно верным. Оно закрыто темным лесом многих событий, истолкованных в тогдашней общей атмосфере засекреченности не научно, а узко пропагандистски, извращенно. Это ощутили все думающие личности, пытавшиеся анализировать тайные страницы летописи СССР после 1945, например, Вадим Кожинов. Вот какими словами он начинает свою работу «Лаврентий Берия, послевоенные репрессии, сталинский культ…»: «Как уже не раз говорилось, первые послевоенные годы – едва ли не самый загадочный период нашей истории».
Катастрофа середины двадцатого столетия, на мой взгляд, стала главной причиной крушения Советского Союза в 1990-е и является реальной угрозой суверенитета сегодняшней Российской Федерации. Можно представить, какой же острой она была для все видевшего своими глазами Александра Твардовского, находившегося на орлиной высоте гения!
25 марта 2010
Мирно воссоздать русскую государственность
Из речи на совместном заседании Советов – главного и учредителей – Союза русского народа
Сам термин «Союз русского народа» является нонсенсом, когда нет такого этноса, ибо он, как сказано выше, «немыслим без государства», которого всегда не имеют рабы.
Перейти от обороны к наступлению можно и в такой мирной форме – «революции мудрости, устраняющей заблуждения». Вроде тактики сатья граха, разработанной в колониальной Индии М. Ганди для ненасильственной борьбы за независимость. Общетерриториальные акции противоабсурда, выявляющие, например, причины замалчивания в течение долгого времени российских Хатыней, трагедии массового расстрела и отстранения от власти в конце 1940-х – начале 1950-х годов лучших кадров основного этноса, подоплеки ежесуточного исчезновения без вести десятков наших сограждан сегодня и т. п., объединят все российское население – от губернаторов до бомжей, прояснят вражеский антинациональный характер таких явлений, их конкретных творцов. Обнажатся самые гнусные обманы для окончательного осуществления современной западно-американской политической мысли с неизменной программной установкой – полного уничтожения русского населения и создания на его сказочно богатых землях своей неоколониальной территории.
К примеру, Союзу русского народа можно было бы объявить и возглавить бессрочное общенациональное действо: «Сотни тайных российских Хатыней сделаем явными!». При этом, несомненно обнаружатся циничное издевательство над русской историей, тайна внедрения подлого жупела «русский фашизм хуже немецкого», умаление Победы граждан СССР в Великой Отечественной войне. Мы выявим преступников, персонально ответственных за более чем 60-летнее замалчивание огненного геноцида против мирных соотечественников. Можно выразить уверенность, что, кроме того, мы найдем механизм сокрытия массовых сожжений людей и вскроем центр, проводящий занавесную работу, ибо такой грандиозной разрушительной антигосударственной цели просто невозможно было бы достичь без мощнейшей координации усилий. Если мы все-таки не «бывший» этнос, как определяли В. Солоухин и Г. Свиридов, то Союз русского народа обязан сделать запросы сегодняшним первым лицам Российской Федерации (президенту, главе правительства, спикерам Госдумы и Федерального Собрания) с требованием объяснить причины отсутствия памяти о заживо сожженных западноевропейскими оккупантами наших согражданах примерно в 500 селениях. Пусть гросслидеры ответят обществу, почему за десятилетия великорусским великомученикам не установлен общий монумент. Главных персон страны и губернаторов оккупировавшихся фашистами областей надо заставить сказать, как им удается тотально не упоминать в своих речах, даже в день Великой Победы, о живых факелах наших граждан в гитлеровской преисподней. Пусть они объяснят народу, зачем отсутствуют державные программы и законы по проблеме российских Хатыней. Подобная архисправедливая деятельность в конце концов подавит «пятую колонну», поставив ее вне закона, нормализует гражданственность, переведя разрушительную ситуацию двойных стандартов в универсальную, вернет подлинный суверенитет Родине.
Возрождение державы невозможно без возрождения русской идеи. Она должна стать пропагандистской в защите России, как было во время Великой Отечественной войны. Не зря ведь героем главной поэмы о битве «ради жизни на земле» является «русский чудо-богатырь», а К. Симонов так выразил отношение к Отчизне:
Нас пули с тобою пока еще милуют,
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За русскую землю, где я родился.
Письмо в райцентр
Главе муниципального образования
«Угранский район»
Володову В. Ю.
Председателю Угранского районного
Совета депутатов
Андрееву П. С.
Уважаемые Владимир Юрьевич и Павел Сергеевич – руководители Угранского района!
Прежде всего разрешите выразить вам сердечную благодарность за установку в мае этого года памятного знака о заживо сожженных немецкими захватчиками 287 жителях в деревне Борьба 13 марта 1943 г.
По нашим сведениям, это – первый памятник такого рода в Угранском районе, появление которого получило большой резонанс не только в нем, но и среди населения всей Смоленской области, а также смолян, проживающих ныне в Москве, других городах нашей страны.
Выражая еще раз благодарность за установку этого памятного знака, мы хотели бы обратить внимание на то, что трагедия мирных жителей Угранского района в этот период не ограничивается только заживо сожженным населением.
Так, по архивным данным на территории Всходского и Знаменского районов, ныне входящих в Угранский, с октября 1941 по апрель 1943 гг. от рук фашистских захватчиков погибли 6155 мирных жителей (соответственно по районам 4048 и 2107 человек), а также сожжено множество деревень, что лишило крова не одну тысячу сельчан.
Думается, мы – живые свидетели пережитого, сегодняшние руководители различного ранга и все граждане нашего района – должны, обязаны не дать кануть в небытие, не позволить предать забвению эти чудовищные злодеяния немецко-фашистских захватчиков на нашей родимой земле. Что, предположительно, сегодня надо сделать? Ответ при первом приближении к обозначенному вопросу видится такой.
Увековечить по мере возможности память об оккупационном лихолетье более полно:
– обо всех земляках, заживо сожженных на территории Угранского района;
– о других мирных жителях, погибших здесь от рук фашистов;
– обо всех угранских деревнях, сожженных немецкими оккупантами.
Варианты действий в этом направлении могут быть, конечно, разные. Мы предлагаем следующее.
1. Недалеко от бывшей деревни Новая, за которой в послевоенное время закрепилось название Борьба, ближе к проезжей дороге, выделить поле размером примерно один гектар.
2. На этом поле в определенной последовательности поставить:
– деревянный крест;
– памятный знак (камень), посвященный заживо сожженным;
– памятный знак (камень), посвященный другим мирным жителям, погибшим от рук фашистов;
– памятный знак (камень) с названием всех сожженных фашистами деревень на территории Угранского района.
3. Это поле необходимо учредить как филиал местного краеведческого музея.
4. Просить школы (предприятия) района взять шефство над созданным объектом.
5. При Угранской администрации учредить Фонд добровольных взносов, даров, пожертвований юридических и физических лиц (в том числе зарубежных) для создания, функционирования и развития этого мемориала.
6. Было бы целесообразным поручить районной газете два раза в год (13 марта и 25 сентября) публиковать материалы, связанные с деятельностью Фонда.
7. Считаем необходимым все вышеперечисленные договоренности утвердить на законодательном и исполнительном уровнях Угранского района.
Со своей стороны сообщаем, что мы могли бы принять участие в обсуждении поставленных вопросов и готовы прибыть для этих целей в райцентр в любое удобное для вас время. Мы не настаиваем на безусловности наших предложений: в случае принятия других вариантов решения проблемы также будем активными вашими помощниками.
О вашем отношении к высказанному здесь просим сообщить, желательно быстрее, по адресу: 125371, Москва, 2-й Тушинский проезд, дом 4, кв. 70, Фомичеву Владимиру Тимофеевичу.
Тел. 8(495) 490-24-53. Моб. 8-915-212-02-84.
С уважением,
Фомичев В. Т.,
уроженец д. Желтоухи, почетный житель Угранского района, член Союзов писателей СССР и России,
Бычков П. А. – свидетель сожжения заживо мирных жителей в Борьбе,
Иванов Е. Ф.,
Мушенков В.М.
15 декабря 2007 года
К 65-летию замолчанной огненной трагедии
Угранская Хатынь
(Рассказ бывшего смертника)
Этого свидетельства могло и не быть, но… 13 марта 1943 года «в деревне Новое Семлевского района Смоленской области немцы загнали в два дома всех жителей деревень Новая, Ломанчино, Криволевка и заживо сожгли. На снимке: оставшиеся в живых 7 человек, которым удалось выползти незаметно для немцев. Слева направо: Бычков Александр – 16 лет, Опенкина Акулина – 42 года, Бычкова Акулина и ее трое детей – Петя 5 лет, Миша 13 лет и Сережа 10 лет. Крайняя справа – Нестерова Мария 67 лет…» (Красноармейская газета «На штурм врага». Март 1943 г.).
По свидетельству документов в деревне Новая (в послевоенное время за ней закрепилось название Борьба) ныне Угранского района Смоленской области отступающие фашисты превратили в пепел 287 наших земляков (это почти в два раза больше, чем в белорусской Хатыни).
Из семерых спасшихся шестеро уже умерли, ныне здравствует только один из них – Петр Афанасьевич Бычков. Он сегодня единственный свидетель и очевидец этого преступления фашистов в отношении мирного населения на Смоленщине.
Разыскать Петра Афанасьевича помогли заведующая Отделом культуры Угранского района ныне покойная Шуненкова Лариса Владимировна и заведующая Отделом образования Вяземского района Пронькина Валентина Николаевна.
Впервые мы встретились с ним в Вязьме, где сейчас проживает наш герой, после службы в армии построивший сельский дом в деревушке Фоминское – недалеко от места пережитой трагедии; вместе участвовали в праздновании дня Победы в Вязьме, побывал он у нас в Москве. Между нами, земляками, завязалась настоящая мужская дружба.
Петра Афанасьевича не смогли уничтожить немецкие оккупанты. Трудности военной и послевоенной жизни смоленской деревни только укрепили его волю и характер. Сегодня он живет одной мыслью: воскресить и увековечить память не только о своих заживо сожженных земляках, а обо всех угранцах, погибших от рук немецко-фашистских захватчиков. И делает все, что в его силах.
Мы знаем, что нашему герою трудно возвращаться к испытаниям того страшного 13 марта 1943 года. Но, несмотря на это, памятуя о важности для истории свидетельства очевидца, мы решились просить его рассказать о своей жизни.
Петр Афанасьевич БЫЧКОВ:
– Родился 30 мая 1939 года, был в семье поскребышем. Родители – крестьяне деревни Новая. Отец с Финской – на Великую Отечественную, в 43-м погиб под Ленинградом. В избе находилось восемь человек.
Осенью 41-го сидел на лавке у окна. Увидел: лошади проехали, мотоцикл… Мама сказала: «Это немцы». Они, как пришли, стали требовать: «Яйца, куры…». В нашем доме на ночь не оставались. Мы жили на окраине, кругом лес, – фрицы боялись партизан. Выставили часовых. Отбирали не только еду, но и одежду. Помню себя в лаптях и рваной шубенке.
В 42-м мы хлеб пекли с мякиною. В пищу шли башки клевера, щавель, лебеда, крапива, липник. Собирали мороженую картошку весной и пекли блины-тошнотики. Соли не было, пользовались калийной – удобрением. Опухали от съеденной травы. Попробовали дохлую конину. Многие от такой еды умирали, их возили на кладбище: на повозке, на санках.
Начали отбирать и угонять в Германию трудоспособную молодежь. Из нашей семьи взяли в рабство Нину и Надю.
Помню, как прятались в лесу, когда немцы собирались всех отправить в Германию, как загоняли в сарай без окон и крыши, как убегали от перепившихся часовых, как мать прятала меня за баней, накрыв большой кадушкой, как в Ломанчине расстреляли лечившихся в госпитале…
Самым страшным стал март 43-го, когда немцы начали отступать. По всей округе объявили, что будут давать продукты. Собрали и малого, и старого в деревне Новая (Борьба). Здесь также оказались гришинские, шумаевские, ломанчинские, криволевкские, федоровские, с Ельни два человека. Находились наши раненые солдаты, которые прятались на чердаках. Один молоденький говорил: «Если останусь живой – дам о себе знать, напишу или приеду».
Все ходячее население построили в шеренгу по четыре человека и погнали протаптывать дорогу до деревни Гришино. Ее сожгли полностью и всех пригнали под охраной обратно. А те, кто не мог идти, старые да малые, находились в деревне Новая в огороже – колючая проволока в два ряда. Их охраняли часовые. Окна забили, стены обложили соломой. Тех, которые протаптывали дорогу, тоже загнали в эту хату и никого не выпускали.
Примерно часов в шесть подожгли. Мы всей семьей стояли около двери с солдатами, которые хоронились у нас. Часть дома, покрытая соломой, являлась жилой. А во второй не было потолка и пола, что нас и спасло. Когда подожгли, люди напирали на окна, на двери и попадали под автоматные и пулеметные очереди.
Двери выбили, колючая проволока наклонилась от натиска толпы. Солдаты сказали: «Первого часового сбиваем…». В этом замешательстве и под покровом дыма они хватали таких маленьких, как я, кто был под рукой и кидали через проволоку, в снег. Это произошло, когда отвлекся часовой, а может, сбили солдаты. Спаслись от огня многие, но их расстреливали, а мы первые по дыму ушли.
Затем сидели под дубом, пока совсем стемнело. Немцы стали стрелять в нашу сторону из миномета. Мать испугалась за наши жизни, всех увела в лощину, дальше в лес. А потом мина попала под дуб, где мы прятались, и вывернула его с корнем.
Ночевали в дяди гришином лесу (дядька наш), сидели в лапнике, сбившись в кучу. Нам были слышны крики, стоны, вопли, плач. Они слышались в округе за десять километров.
Рано утром раздались голоса женщин со стороны дороги Дуденки-Федоровское. Мать вышла из укрытия, увидела наших разведчиков на лыжах и в белых халатах. Узнав ее, женщины позвали посмотреть, нет ли живых на пожарище. Они же первыми сообщили разведчикам, что нам удалось избежать сожжения.
Пришли на страшное место. Живых нет никого. На снегу лежат убитые. В первой половине, где были пол и потолок, узнать кого-либо было невозможно. Во второй же – у кого были обгоревшие ноги, руки, голова… А чтобы их было не узнать, или чтобы они больше сгорели, немцы пособрали в деревне повозки, сани, кадушки, солому и положили на людей, запалив все это. Одна застреленная женщина лежала недалеко от дома: штыками были исторканы лицо и грудь. В Бордюковом дворище живьем бросили семью в колодец.
Вскоре тут проходила фронтовая воинская часть, наши солдаты увидели зверства немцев, сделали снимки, написали о происшедшем в своей газете. Ушедших до срока из жизни похоронили в двенадцати братских могилах. Местные жители установили временное надгробие, ухаживали за погребениями. А деревня Новая стала называться Борьбой. В честь людей, которые боролись за жизнь. И колхоз тоже получил имя «Борьба».
Когда мы убегали, меня ранило осколком в ногу, шрам виден и сейчас. Также была сломана левая ключица. При угоне сестер в Германию я стал заступаться – немец ударил меня головой о кованый сундук. Он разбил мне темя, вмятина тоже сохраняется до сих пор.
Владимир Фомичев, Виктор Мушенков:
– Мы наблюдаем странное явление, если не что-либо другое. Массовое сожжение фашистами населения захваченных деревень не воспринимается как величайшая трагедия в жизни нашего народа. Что это – организованное забвение или просто наплевательское отношение к отечественной истории? Борьба и другие окрестные деревушки вымерли, где стояли – безлюдная и бездорожная «новая русская» тайга.
Непонятно, почему нигде, в том числе в Угранском краеведческом музее, нет ни одного упоминания о происшедшем, равно как и в Смоленском музее Великой Отечественной войны. Смоленские Хатыни (их более пятидесяти) не фигурируют даже в военных энциклопедиях.
Пожалуй, лишь косвенно в стихотворении М.В. Исаковского «Враги сожгли родную хату» затронута тема заживо сожженных мирных жителей России. В первой же строфе поэт говорит о врагах, «сгубивших всю семью» солдата-победителя, что, вероятнее всего, могло произойти при массовом предании огню немецкими фашистами детей, женщин и стариков. При других видах изуверств подонков-захватчиков полное погубление семей советских воинов все же не было таким тотальным. Весьма удивительно, что тема российских Хатыней, которых, по нашим предварительным подсчетам, в России не менее пятисот, напрямую не затрагивалась российскими литераторами всех трех поколений, обязанных знать об огненных трагедиях, – фронтового, детей войны и внуков победителей. И только в последние годы вышли едва ли не единственные публикации В. Фомичева – в жанре писательской публицистики – «Слепая память», «Великорусские великомученики», «Память, схожая с забвением» и баллада «9 мая 2007 г.». Последняя посвящена священной памяти 287 ни в чем не повинных граждан, превращенных в живые факелы гитлеровцами на отеческой земле в деревне Борьба на Смоленщине.
Отрадно, что, хоть и спустя почти 64 года, благодаря хлопотам Петра Афанасьевича на месте трагедии появился памятный знак, посвященный этому событию, который был установлен угранскими властями. Вместе с тем следует обратить внимание на то, что злодеяния немецко-фашистских захватчиков не ограничились только сожжением мирных граждан. Западноевропейские негодяи уничтожали их и другими способами: расстреливали, вешали, кололи штыками. Кроме того, начисто сожгли почти все деревни в Угранском районе.
Об этих злодеяниях оккупантов должны знать наши потомки. Поэтому вместе с инициативной группой наш герой обратился с письмом к главе муниципального образования «Угранский район» Володову В.Ю. и председателю Угранского районного Совета депутатов Андрееву П.С. с конкретными предложениями об увековечении памяти о жертвах невиданной трагедии в Борьбе и других погибших от рук фашистов земляках. В частности, о выделении вблизи жуткого места одного гектара земли для создания народного памятника «Поле заживо сожженных», установлении памятного знака в честь тех угранских мирных жителей и деревень, которые были уничтожены оккупантами.
Как видим, не о себе печется Петр Афанасьевич Бычков. На таких держится русская земля.
Владимир Фомичев,
Виктор Мушенков -
угранцы, ставшие москвичами.
Газета «Рабочий путь» от 28 февраля 2008 г.
на совещании в Угре
Тезисы выступления Владимира Фомичева 28 марта 2008 года на совещании представителей администрации, совета депутатов и общественности угранского района
1. Всем доступны основные публикации последних девяти месяцев о массовом сожжении 13 марта 1943 г. 287 наших земляков в деревне Новое-Борьба вместе с жителями Ломанчина и Криволевки, позорном забвении на родине, а также в области, в России великорусских великомучеников (см. газеты «Московский литератор», «Рабочий путь», «Искра», альманах «Академия поэзии», журнал-газету «Тюмень литературная», литературный интернет-журнал «Молоко» («Молодое око»), поэтическую книгу В. Фомичева «Дом над Угрой», сборник «О писателях и книгах»).
2. Дополнительные сведения об огненной трагедии и «памяти, схожей с забвением» есть в нашем с П.А. Бычковым и другими письме 15 декабря 2007 г. руководителям района и моем выступлении на совместном заседании Совета учредителей и Главного совета Союза русского народа – я распечатал эти тексты и вам раздал.
3. Не буду повторять содержание вышеупомянутых материалов.
4. Тема моего выступления сегодня – об открытии 9 мая 2008 г., в День Победы, мемориала «Поле заживо сожженных». Думается, для этого имеются все возможности. Во-первых, мы принимаем решение о его создании; во-вторых, делаем памятник по типу «Катюшиного берега» во Всходах, народный вариант которого, как известно, победил профессиональные. То есть абсолютно ни от кого и ни от чего не зависим. Все в наших руках.
Что, на мой взгляд, надо сделать?
Срубить самую высокую сосну; обуглив ствол, изготовить из нее крест и установить на определенном месте.
Сбить из досок стенд, покрасить черной краской, написать на нем большими красными буквами «Поле заживо сожженных» и поставить рядом с крестом.
Около них соорудить поминальные столы и скамейки, как это сделано на кладбище в Глотовке, что я видел 20 лет назад.
Материал креста, стенда, столов и скамеек – дерево, его в избытке на Угранской земле. Любые местные мужчины могут выполнить простые работы по их созданию. На изготовление названного требуется всего неделя или две, плюс на установку – пара дней. Таким образом, минимум три недели останется на оповещение населения и приглашение гостей на открытие памятника. Поставленная цель, безусловно, объединит угранцев, различные общественные силы «малой родины» И. Соколова-Микитова и М. Исаковского, наполнит жизнь высоким смыслом.
Пусть праздник 9 мая в году 65-летия освобождения района и всей Смоленщины от немецко-фашистских оккупантов, году 65-летия массовых сожжений и других неслыханных бед населения Угранского края, запомнится каждому земляку, особенно юным, начинающим земной путь, еще и как необычный, неповторимый день священной зримой памяти потомков о неслыханных жертвах Великой Отечественной войны!
В смоленскую газету «Рабочий путь»
Н.Н. Кеженову
19.04.2008
Дорогой Николай Николаевич!
Огромное спасибо за важную публикацию в «Рабочем пути» (28.02.08) – свидетельство бывшего смертника при массовом сожжении мирных жителей 13 марта 1943 г. П.А. Бычкова. Дорого и то, что «РП» продолжил тему «Угранская Хатынь» – напечатал решение районного Совета депутатов о предоставлении гектара земли для создания «Поля заживо сожженных» (10.04.08). Документ появился на свет благодаря нашим общим усилиям. Надеюсь, что 9 мая вместе и откроем этот необычный мемориал. Приезжайте на Угру, а я с друзьями, угранцами-москвичами, там буду обязательно. Естественно, в церемонии примет участие Петр Афанасьевич Бычков со своими родными и близкими.
Сама собой напрашивается в определившемся направлении еще одна «работа на всех заинтересованных», о чем я хочу продолжить начатый с Вами по телефону разговор. Имею в виду следующее.
Недавно мне дали на некоторое время книгу А. Адамовича, Я. Брыля, В. Колесника «Я из огненной деревни…» (Мн., 1977. 464 с. с ил., две гибкие пластинки. 50 000 экз.) Твердый переплет, прекрасная бумага. По ее типу мы, как мне представляется, могли бы в этом году, 65-летия освобождения Смоленской области от жутких зверств немецко-фашистских оккупантов, в том числе угранской Хатыни, выпустить свой сборник «Поле заживо сожженных» или хотя бы подготовить его рукопись. Пусть меньшимфяч объемом, тиражом. Пусть в мягкой обложке.
Я думаю, для такого издания все материалы уже имеются, их надо только собрать воедино. А именно:
1. Очерк О. Лонского «Тайна бункера Гитлера», опубликованный в трех номерах «РП» в июле 1988 г. под рубрикой «Из журналистского блокнота». Газетные вырезки этих публикаций «смоленский поэт и публицист Николай Кеженов прислал» В. Фомичеву (см. книгу Вл. Ф-ва «ПТ»: Слово редактора», М., 2003, стр. 308). Орик Иванович, к сожалению, умер, но у его родных, близких наверняка есть и это произведение, и еще интересующие нас тексты, иллюстративные материалы. В энциклопедии Смоленской области о нем писал В.В. Королев – можно, например, к автору обратиться;
2. Февральская и апрельская публикации сего года в «РП»;
3. Вещи В. Ф-ва, названные в первой;
3. Фотоархив семьи Бычковых;
4. Материалы об открытии «Поля заживо сожженных» 09 мая 2008 г.;
5. Отзывы читателей на публикации по теме истребления в пламени гитлеровцами детей, женщин и стариков, иных зверств оккупантов;
6. Срочно можно еще записать некоторых свидетелей огненных трагедий или лиц, хорошо знавших великомучеников.
Предлагаю Н.Н. Кеженову, В.М. Мушенкову, П. А. Бычкову, Е.Ф. Иванову, В.В. Королеву вместе со мной вой ти в инициатвную группу. Желаю побыстрее встретиться и обговорить эту идею. Обнимаю Вас.
С искренним уважением, Владимир Фомичев.
