Текст книги "Фантом"

Автор книги: Владимир Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Верно, верно, Петр. Раз есть возможность добро людям сделать, делай, батюшка повернулся к Кардашову, – а ты не можешь сказать, сын мой, скоро это кончится? Если секрет, смолчи. Не знаешь – тоже. А если ведомо это тебе, открой...

– Не знаю, отец. Одно могу сказать: все, что в наших силах, сделаем.

– На том спасибо, – батюшка показал на занавеску, – там твое ложе, отдыхай, ни о чем не думай. Поутру Петр разбудит.

Колокольный звон несся над равниной. С порога церкви открывался вид на луга за рекой, на корпуса далекой станции и на городок, лежащий у подножия холма.

На звоннице колдовал Петр. А отец Василий стоял у двери и глядел на удаляющуюся фигуру Кардашова. Наверное, он ждал, что тот оглянется, но Эрик Николаевич сдержался – упрямо шел вперед, к дому, где размещалась дирекция АЭС. Уже издали он определил, что там происходит что-то необычное.

Несколько человек стояли на пороге дома, пытаясь прорваться внутрь. Но у дверей – два автоматчика.

– Запрещено впускать, – лаконично отвечал часовой. – Можно только Кардашову. Есть среди вас такой?

Люди наседали на часовых, но слишком близко все-таки не приближались – их решительный вид охлаждал пыл.

– Что происходит? – Кардашов подошел к крыльцу.

– Безобразие!

– Самоуправство!

– Возмутительно, такого оставлять нельзя!

Кардашов тронул за руку мужчину, который стоял чуть в стороне, и спросил:

– Вы не можете объяснить, что здесь происходит?

– Сюда явился молодой человек с двумя автоматчиками, – ответил он, распорядился, чтобы пока никого не впускали...

– Об одежде скажи, об одежде, – подсказали из толпы.

– Автобус со спецодеждой, предназначенной для нас... – Мужчина на мгновение замолчал, и тут же ему подсказали:

– Да, да, с нашей спецодеждой...

– Повторяю, предназначенной для нас, – сказал мужчина, – отправил на объект. И приказал: никого не впускать, пока он не разденет тех, кто там... Мужчина показал внутрь здания. – Судя по тому, что его долго нет, там идет битва. И еще неизвестно, кто побеждает...

– Так-так, ничего не понимаю... – Кардашов недоуменно пожал плечами, подождите, разберемся. – Он направился к часовым.

– Запрещено впускать, – привычно произнес часовой, – всех, кроме Кардашова.

– Я – Кардашов.

– Документы, пожалуйста.

Кардашов предъявил удостоверение. Часовой внимательно изучил его, чуть отошел в сторону.

– Проходите, – приказал он, – остальные – два шага назад!

В вестибюле стоял стол, за которым восседал Тимофеев. Перед ним лежали паспорта, командировочные удостоверения, всевозможные справки. Тема поочередно разглядывал их и складывал в правый от себя ящик.

Все молчали.

Тимофеев увидел Эрика Николаевича, поднялся ему навстречу.

– Вот и начальник АЭС, – сказал он, обращаясь к людям, стоящим вдоль стен.

Они устремились к нему, но Тимофеев властным жестом остановил их.

– Ни с места! – приказал он. – Сам все объясню, прения прекращены!

Кардашов нахмурился.

– Бастуют, – Тема кивнул в сторону высокого мужчины, в котором Кардашов узнал одного из ученых, что был на вчерашнем заседании комиссии, – наотрез отказываются снимать спецодежду. А делать им на станции пока нечего...

– Анархия, товарищ Кардашов, – доктор наук подошел чуть поближе, – если вы вчера говорили о таком единоначалии, поздравляю вас. Это самоуправство, и, поверьте, мы сделаем все необходимые выводы...

– Кто работает на могильнике? – Эрик Николаевич не обратил внимания на слова доктора наук.

– Здесь таких нет, – ответил Тема. – Они одеваются в штабе – там специальная служба... Я уже объяснял товарищам, что теперь никакой самодеятельности не будет – на территории станции оборудован специальный пропускник, там все и получают спецодежду. Как положено на всех нормальных атомных станциях. И именно там всем, кому необходимо, будут выдаваться пропуска. А это, – Тема повел рукой вокруг, – а эта шарашка, извините за выражение, ликвидируется. Вот и все.

– Самоуправство, – возмущенно повторил доктор наук, – он же сказал, что никому из нас сегодня не даст пропуск на станцию!

– Я отвечаю за безопасность, – спокойно возразил Тема, – считаю, что в вашем пребывании на объекте сегодня необходимости нет! Там идет работа...

– Уж не вы ли будете определять, где нам надо работать?! – угрожающе спросил доктор наук.

– На данном этапе я, – ответил Тема. – А за порядок будем отвечать вместе. Повторяю, спецодежду вы будете получать, если это необходимо, на территории станции. А пока ее дефицит – в первую очередь спецодежду получат операторы и дежурный персонал. И только после этого, во вторую очередь, – подчеркнул Тема, – остальные.

– Приведите своего подчиненного в порядок, – рассвирепел доктор наук. Как вы можете выслушивать все это?! – Он наседал на директора АЭС.

– Успокойтесь. – Кардашов прошел к столу. – Почему вам нужно быть на объекте сегодня? Какую работу вы выполняете?

– Я один из конструкторов реактора и должен на него посмотреть!

– Любопытство свое надо было удовлетворять раньше... – мрачно заметил Кардашов. – А вы что должны делать? – обратился он к одному из присутствующих.

– Я из Минздрава...

– Ясно. А вы? – расспрашивал Кардашов следующего.

– Контролирую безопасность эксплуатации...

– Хорошо. А вы?

– Я – прокурор...

– Это уже серьезно, – улыбнулся Эрик Николаевич. – Все ясно, товарищи. Тимофеев абсолютно прав. Он выполняет мое распоряжение. На объекте пока будут находиться только те люди, которые там необходимы. Всевозможные комиссии не допускаются, пока АЭС не будет приведена в должный порядок. Это – первое. И второе – неужели вам не совестно: обслуживающий персонал станции работает без спецодежды – ее пока не хватает, а вы приезжаете на пару часов, чистенькие, прекрасно?.. Вы можете честно смотреть в глаза тем, кто работает на станции по 12 часов?.. Все! Дискуссии закончены... Прошу переодеться, а завтра, пожалуйста, на станцию. Всем, кому действительно необходимо, будут выданы пропуска... К завтрашнему дню успеем? – спросил Кардашов у Темы.

– Недогонов старается, – ответил тот, – и Самойлов уже прилетел... Но они ждут вас завтра. Оба. Понятно? Вы же сами дали срок – до завтра...

– Помню. – Эрик Николаевич едва заметно улыбнулся. – Я поеду в вахтовый поселок, посмотрю. А к вечеру сюда, общежития должны быть готовы... Ну, а потом на станцию... Нет, нет, – Кардашов заметил, что Тема хочет возразить, не для проверки, просто подышать тем воздухом...

– Ясно, Эрик Николаевич, – Тимофеев понял его, – в вахтовом поселке вас уже ждут.

– Ничего не могу поделать, "забастовку" предлагаю прекратить, – обратился Кардашов ко всем присутствующим. – Митинговать не следует, не на пользу дела.

Кардашов не догадывался, что в эти минуты на станции разворачивались события, которые сыграют решающую роль в ее судьбе.

Рядом с главным пультом третьего энергоблока располагалась "группа роботов".

Небольшое помещение – раньше тут был склад электрооборудования – от пола до потолка уставлено всевозможными радиосистемами. Эти серебристые коробки невольно производили впечатление, особенно на тех, кто был далек от радиотехники. Светились экраны, периодически раздавались щелчки – срабатывали какие-то реле.

У одного из телеэкранов, пожалуй, самого крупного, сидел одинокий оператор. На экране было видно нагромождение плит, арматуры, блоков. И среди них "кузнечик" – так окрестили один из роботов, созданных для работы в зоне повышенной активности.

"Кузнечик" застыл среди этого хаоса – он уже давно отказал, но тем не менее молодой оператор упорно смотрел на него, будто надеясь, что произойдет чудо и "кузнечик" вновь запрыгает по крыше.

Самойлов вошел решительно, по-хозяйски.

– Ну, показывай свое хозяйство, – сказал он, – что здесь происходит?

Оператор растерялся.

– Извините, но показывать нечего... – пробубнил он, а потом неожиданно добавил: – А нас всех заставили побриться, – оператор провел ладонью по своим щекам, – у меня тоже была борода. Сбрил.

– Побреюсь, побреюсь, – усмехнулся Самойлов. – План крыши есть?

– Да, конечно, – оператор достал из-под столика планшет, – вот точная схема, где работали роботы... Но теперь из-за отказа систем управления они бездействуют. Никто не ожидал, что здесь такие поля... Сейчас вся наша группа на испытательном полигоне, два новых робота прислали из Ленинграда. Они на основе луноходов. Их там проверяют. – Оператор уже пришел в себя.

– Знаю. А телекамеры действуют?

– Конечно. Включаю. – Оператор зажег четыре экрана. – Мы надеялись с их помощью управлять роботами. Но телевидение, видите, не пригодилось.

– Одну секунду,– перебил его Самойлов, – покажите на схеме крыши, что видно.

Оператор начал рассказывать:

– Вот это вентиляционная труба. Ее основание на этом экране, – он показал на картинку слева, – здесь у нас первый робот. Через пятнадцать минут он отказал...

– Вижу, – подтвердил Самойлов, – с вертолета я не смог его отличить от бетона...

– Надо было в красный цвет выкрасить, – согласился оператор, – но сразу обо всем не догадаешься. Так это вы летали? Я видел вас на экране.

– К сожалению, сверху всего не разглядишь...

– Так труба высокая, – охотно согласился оператор, – не дает снижаться вертолету.

– У вас на схеме все обломки нанесены?

– В основном да. Однако туда не пройдешь... Дозиметристы разрешают лишь высунуться на несколько секунд. Очень сильные поля. Очень. Там же лежат куски твэлов, что выбросило из реактора. А это источники. И сильные...

– Ясно, – Самойлов думал о своем, – нужен "фантом".

– Кто? – не понял оператор.

– "Фантом", – повторил Самойлов, – человек, который способен пройти сквозь любые поля.

– Это что-то из фантастики, – оператор натянуто улыбнулся, – а я не очень ее уважаю.

– Напрасно. Кстати, я ее люблю. Так вот, в некоторых произведениях действуют "фантомы" – они способны даже сквозь солнце проходить!

– Смешно и наивно.

– Конечно, но здесь нужен именно такой "фантом"!

Во время взрыва из активной зоны выбросило куски твэлов, графита, бетонные плиты. Они "впились" в крышу. Да, сначала возник пожар, но когда огонь погасили, ситуация улучшилась незначительно. Иной "пожар" продолжал бушевать радиоактивный. С вертолета удалось замерить поля – на крыше были разбросаны источники излучений. В таких условиях никакая техника не выдерживала. А как убрать? Ясно, что надо сбросить всю "грязь", лучше всего в тот самый аварийный реактор, край которого отчетливо был виден на телеэкране. Причем сделать это до того момента, когда могильник будет перекрыт сверху. Иначе потом с этими "кусочками" намучаешься – через всю станцию не потащишь...

Теперь уже с телеэкрана рассматривал Самойлов крышу. Он понял, что на нее надо выходить. Но на всякий случай все-таки спросил оператора:

– Данных я имею в виду конкретных, по каждому источнику, нет?

– Откуда? – удивился оператор. – Для этого надо выйти на крышу.

– Вот видишь, – усмехнулся Самойлов, – а ты говоришь: "фантом" не нужен. Без него не обойдешься...

– Где же его взять? – растерялся оператор.

– А я, по-твоему, не подхожу? – Самойлов улыбался широко, доверчиво. Правда, с твоим замечанием согласен – предварительно нужно побриться. Радиоактивная "грязь" очень любит путаться в волосах...

– Не представляю, как туда идти... – Оператор растерянно смотрел на телеэкраны. – Мне кажется, это невозможно...

– А ты внимательней смотри, – Самойлов взглянул на часы, – через пару часов и начнем...

Самойлов переодевался в одной из комнат санпропускника. Он уже побрился, надел чистое белье. Пожилая женщина – Никитишна – аккуратно повесила костюм на вешалку в специальный шкафчик, положила стопку полотенцев.

– Жарко будет, вытрешь пот, – тихо сказала она.

– Может быть, все-таки я пойду? – попросился Тема.

– Ты лучше за датчиками смотри, – Самойлов начал натягивать на себя свинцовые трусы, – голову оторву, если хотя бы один откажет! Верно, Никитишна?

– У него головка хорошая, светлая, – отозвалась Никитишна, – жалко такую.

– А вы, Никитишна, давно здесь? – поинтересовался Самойлов.

– Так три года уже, стираю за вами да и самих отмываю.

– И во время аварии тоже? – удивился Тема.

– Так кто будет за вами следить? – спокойно сказала Никитишна. – Вы же столько "грязи" оттуда несете, страсть. Если бы мои женщины не отстирывали да и вас не проверяли, разве вы смогли бы?

– Это точно, – согласился Тема.

– Мы не прекращали работу, даже когда вокруг бежать начали, – рассказала Никитишна, – отмывали и стирали... А потом многие в глаза боялись посмотреть, но ничего – тех уж тут нет, сейчас ребята собрались хорошие, ласковые, слушаются... Ну, в общем, в добрый час! Буду ждать, не беспокойся – и душ теплый будет, и простыни свежие. А брюки отгладим, видно, к холостяцкой жизни не привык: без жен вы как без рук.

– Она приезжает.

– Это хорошо. Там, – Никитишна показала вверх, – думай о том, что у тебя есть жена и что она очень ждет.

– Обязательно буду помнить... Ну, помогай, Тема, этот скафандр тяжелый. Будто на Луну собираюсь...

– Так и есть, – заметил Тимофеев, – а может быть, и похуже.

Скафандр действительно был похож на лунный. Да и неудивительно – в основе его конструкции те же самые принципы, что и у скафандров, которыми пользуются космонавты при выходе за пределы орбитальной станции.

Однако здесь, на крыше блока и у вентиляционной трубы, поля были намного сильнее, чем в открытом космосе, а потому Самойлов надевал дополнительные листы защиты. Рубашка, жилет, панталоны были необычайно тяжелыми, так как в основе их – сетка из свинцовых нитей. Тимофеев помогал товарищу облачиться в эти радиационные доспехи.

– Имей в виду, старина, – напутствовал он Самойлова, – тебе отводится не более двух-трех минут. Осторожно пройдешь по маршруту – и сразу назад. Имей в виду, даже за три минуты ты получишь предельно допустимую дозу. Задержишься значит, придется отправлять со станции. Подведешь нас, ясно?

– Ну, что ты мне как первокурснику лекции читаешь, – обиделся Самойлов. Я же понимаю...

– Ты у нас, старина, азартный человек.

– С чего ты это взял? – удивился Самойлов.

– Наблюдаю за твоим характером давно, изучил.

– Тоже мне психолог нашелся! – съязвил Самойлов. – Имей в виду, на авантюры я не способен. Расчет – и только, как говорил Кардашов.

– Кстати, он нас по головке не погладит, что без него решили...

– Так он обязательно сам бы полез! Нет уж, лучше доложим результаты, а победителей, как говорится, не судят.

– Не рано ли в победители? – Тема настороженно посмотрел на Самойлова. Мне такие настроения не нравятся.

– Рассуждай, но помогай. – Самойлов протянул Тимофееву два конца ленты, которые держали жилет. – Буду осторожен, не волнуйся.

– И запомни одну деталь, – насупился Тимофеев, – если с тобой что-нибудь случится, я вынужден буду идти на крышу без всего, вот так, как одет сейчас. Понял меня?

– Не пугай, – улыбнулся Самойлов, – постараюсь сохранить твою жизнь в целости и сохранности. Мне такие жертвы не нужны... А вот дойти наверх помоги. Тяжелый все-таки этот скафандр... Шлем наденешь наверху, и без него я уже взмок.

Тимофеев подхватил Самойлова и помог ему добраться до двери.

Они медленно начат подниматься по ступенькам.

На верхней площадке, когда оставалось лишь приподнять люк и вылезть наружу, Самойлов остановился.

– Накручивай "голову", – распорядился он, – и быстрее вниз. Тут уже повыше, видишь... – Он показал на прибор, прикрепленный к рукаву.

– Сейчас. – Тимофеев надел шлем, закрепил его. – Фон пока маленький...

Но Самойлов уже не слышал его голос. Он махнул рукой, Тимофеев быстро побежал вниз. Самойлов проследил за ним, а затем осторожно приподнял люк. Он начал медленно подниматься на крышу.

– Работают? – Тимофеев вбежал в комнату, где находилась "группа роботов". Все телеэкраны светились.

– Пока никого нет, – ответил оператор, – ваш "фантом" еще не добрался... Впрочем, кажется, он появился...

На центральном телеэкране показалась белая точка. Постепенно она увеличивалась, и вот уже Самойлов встал в полный рост на краю крыши.

– Как он так быстро сюда добрался? – удивился Тимофеев.

– По аппарели, – объяснил оператор, – там роботы ходили, вот он и воспользовался. Фон там маленький, ему пока не нужно торопиться.

– Попробуй вызвать его.

Оператор включил передатчик:

– Эй, "фантом", слышишь меня? Прием.

– Нормально слышу. Фон пока незначительный, до начала маршрута еще десять метров, – донесся голос Самойлова.

Тимофеев выхватил микрофон.

– Не торопись. Хорошенько отдохни перед броском по маршруту.

– Сейчас он выйдет за угол, фон подскочит раз в десять, – подсказал оператор, – мы тут роботами все измерили.

– Жди повышения фона, – передал Тимофеев.

– Знаю. Что-то командовать начал, Тема? Не увлекайся. Мы тоже кое-что соображаем, – недовольно ответил Самойлов. – Я же сказал: как только уйду на маршрут, передам. И тогда контролируй.

Белый скафандр перемещался по экрану медленно. Самойлов часто останавливался, отдыхал.

– Еще три метра, – тихо сказал оператор, – а дальше... Дальше вся наша аппаратура отказывала. Очень сильные поля начинаются.

– Думаю, что метра через три радиосвязь может отказать, – услышали они голос Самойлова, – но я буду передавать все равно. Следите по экранам и контролируйте маршрут, чтобы потом наложить точные данные. Как понял меня, Тема?

– Соображает, – прокомментировал оператор, – знающий мужик...

– Понял, Самойлов, понял, – быстро ответил Тема. – Действуй!

– Чуть передохну, – отозвался Самойлов.

На экране белый скафандр приник к вертикальной стенке, которая отгораживала эту часть крыши от той, где были разбросаны куски твэлов и графита, вырванные из активной зоны реактора.

А Самойлов смотрел на реку, на город, на безбрежное синее небо, края которого утопали в зелени лесов. Было тихо.

Почему-то он вспомнил свою крошечную белорусскую деревню, что затерялась среди болот под Кричевом и где прошло его детство. Мама по утрам ставила на стол крынку парного молока, и он всегда выпивал ее всю, так, что живот растягивался, как барабан. И мама всегда ругала его, но крынка наутро по-прежнему оказывалась наполненной до краев, и он знал, что она сердится лишь для виду. Да и соседке она хвалилась, что сынок на парном молоке растет крепким, здоровеньким.

"Ох, как тяжел все-таки этот скафандр..." – подумал Самойлов.

Ворона прилетела из города. Села на трубу, начала чистить перья.

"Вот дурочка-то, ничего не чувствует..."

Ворона, будто опомнившись, спикировала вниз и исчезла где-то за стеной третьего блока.

Показался вертолет. На длинном тросе прицеплена труба. Машина зависла у пятого блока, летчик осторожно опустил трубу на землю.

"Пора, надо идти..." – приказал себе Самойлов.

– Тема, я пошел вперед! – передал он по радио и шагнул за угол.

Первое, что увидел Самойлов, – большой кусок твэла. "Килограммов двадцать будет", – отметил он про себя...

Белый скафандр двинулся на экране вперед.

Тема включил секундомер.

Самойлов шел вперед, огибая груды бетона, какие-то трубы, углы плит. Его ноги скользили по щебню, подошвы прилипали к размягченному битуму.

Оператор и Тимофеев отмечали на схеме его путь. Белый скафандр появлялся то на одном экране, то на другом – хорошо, что вся крыша просматривалась. Тема отмечал на схеме маршрут движения.

Ни он, ни оператор не заметили, что в комнате появился Кардашов, остановился у самой двери. Он внимательно следил за тем, что происходит на экране.

– Справа – полтора – четыреста... – Голос Самойлова был слышен отчетливо, он надиктовывал данные о полях; – Слева – полметра – двести пятьдесят... Справа – метр – восемьсот... – Голос стал глуше. – Справа – два – пятьсот... слева – два тридцать – тысяча... слева – метр – триста... – Дышал Самойлов тяжело.

Кардашов молчал. Оператор и Тимофеев не замечали директора – они торопливо наносили цифры на схему.

– Подхожу к краю, – передал Самойлов, – справа – пятьдесят – семьсот... рядом – триста... слева – рядом – двести... Нависает – тысяча...

– Что нависает? – не понял оператор.

– Какой-то источник, – быстро ответил Тимофеев, – труба или... не мешай, потом разберемся...

– Смотри, смотри! – Оператор показал на экран. – Что он делает?!

Они увидели, как Самойлов нагнулся, поднял обломок плиты и швырнул его вниз в развал поврежденного реактора. Потом он нагнулся еще раз – и следующий кусок бетона полетел в кратер.

– Самойлов, возвращайся! – крикнул Тимофеев.-Самойлов, время! Время!!!

Но Самойлов нагнулся в очередной раз, сбрасывая в кратер реактора кусок графита.

Кардашов решительно шагнул вперед, схватил у Тимофеева микрофон. Тот удивленно взглянул на директора.

– Самойлов, это я – Кардашов! – отчетливо, не торопясь, сказал Эрик Николаевич. – Приказываю – возвращаться! Достаточно... Приказываю возвращаться!

Белый скафандр на экране выпрямился. Самойлов отряхнул рукавицы, повернулся и зашагал назад.

– Сколько он там? – Эрик Николаевич кивнул на экран.

– Несколько минут. – Тема виновато опустил глаза.

– Эх ты, а еще главный по безопасности... Сколько он взял?

– Ориентировочно – в пределах допустимого.

– Моли бога, чтобы не больше, – жестко сказал Кардашов, – в этом случае отделаешься выговором... А если за пределами допустимых доз – можешь и под суд попасть!

– Но он ведь сам, – попытался защитить Тему оператор.

– Одна дурная голова – беда, а две – это уже катастрофа, – отрезал Кардашов. – Пойдем его встречать...

Тимофеев молчал. Знал, что сейчас возражать директору нельзя.

– Садитесь и пейте чай, – в санпропускнике распоряжалась Никитишна, она привыкла, что ей никто не перечил, – ваш товарищ пока пройдет санобработку.

– Но у меня там аппаратура, – попробовал возразить Тема.

– И она тоже, – ответила Никитишна, – в ту зону я вас не пущу. Обработаем его и костюм, тогда пожалуйста. А сейчас пить чай. Только что заварила для вас.

Кардашов и Тимофеев послушно присели к столу. Никитишна налила чай, но вместе с ними не села, вышла в соседнее помещение.

– Серьезная женщина, с ней не поспоришь. – Тема по-прежнему чувствовал себя виноватым.

– Она свое дело знает, не то что некоторые. – Кардашов едва заметно улыбнулся, и Тема понял, что прощен.

– Понимаете, Эрик Николаевич, так все сложилось, ну и, конечно, Самойлов не подарок, упрям. Уж где вы таких подбирали...

– Не льсти, Тема. Это на тебя не похоже. Что, уже выговоров стал опасаться?

– Гнева начальственного, – расплылся я улыбке Тема.

– Это неплохо, что хоть чего-то боитесь, – сказал Эрик Николаевич. Давай-ка схему, поглядим.

Тимофеев расстелил на столе схему крыши. Кардашов достал из кармана красный карандаш, обвел цифры, где радиоактивность была наивысшей.

– Если убрать эти источники, – сказал он, – уровень фона сразу упадет.

Появилась Никитишна.

– Два раза пришлось отмываться, – сказала она, – после первого душа "светился". Волосы взяли много. Мой бабоньки хотели его постричь, но потом он отмылся... Сейчас придет. Переоденется в чистое и придет. А твои штучки, обратилась она к Теме, – в боксе. Их не отмоешь, но посмотреть на них можно. Иди.

Тема вскочил и бросился к двери.

– Слушайся моих бабонек, они перчатки тебе приготовили, кузнечик! крикнула вдогонку Никитишна. – Теперь могу и с тобой, директор, чайку попить. – Она присела к директору. – Ты к нам временно или насовсем? – впрямую спросила она.

– Сколько продержите, – попытался отшутиться тот.

– Нас не спрашивают ни тогда, когда бегут, ни тогда, когда сюда приезжают, – сказала Никитишна. – Наше дело простое: отмывать вас да одежонку за вами стирать.

– Представляю, что тут было...

Никитишна поняла, что Кардашов имеет в виду тот день...

– Конечно, страшно, – тихо ответила Никитишна. – Когда отмыть не могли, а хлопцев рвать уже начало... Они же в самое пекло лезли, в самое... Их выворачивает, а они улыбаются, успокаивают меня, мол, мамаша, это от дыма... Но я-то тут не первый год, знаю... От дыма, от дыма, говорю, а слезы так и текут... "Лучевка" проклятая... Моем, моем, а они "светятся"... Страшно? Конечно, страшно... Ведь каждого из них знала, они у меня тут чай пили... Знала, что в последний раз вижу. А они улыбаются, чтобы, значит, я их именно такими помнила. И помню такими...

– И после этого...

– А как же я могла после этого уехать?! – перебила Никитишна.

Кардашов увидел ее сморщенную руку, которая спокойно лежала на столе. Синие жилки выступили, они едва пульсировали. Эрик Николаевич быстро наклонился, поцеловал руку. Никитишна погладила его по голове, словно ребенка, руку не отняла.

– Ну, ладно, ладно, – она гладила его по голове, – седой уже. Много, значит, довелось в жизни горя узнать... И много еще впереди, директор. Жалей людей, они ведь как твой кузнечик прыгают. Все торопятся, боятся не успеть.

– Иногда надо, Никитишна. – Кардашов поднял голову.

– Ты уж не ругай их очень, – улыбнулась Никитишна, – хорошие хлопцы, уж я-то чувствую – многих на своем веку повидала. А они у нас, в санпропускнике, не только одежонку меняют, но и душу открывают, хотят того или не хотят. На людях-то героями желают показаться, а когда "светиться" начинают, другими становятся. Без шелухи. У этих хлопцев душа чистая и с рентгенами и без них.

В комнату вошел Самойлов. Увидев директора, улыбнулся. Протянул руку.

– С прибытием, Эрик Николаевич! Чайку нальете? – сказал он.

– Это уж слишком. – Кардашов сделал вид, что сердится. – Не успел явиться и сразу же на крышу. Кто позволил? И почему такая самодеятельность? Ни страховки, ни группы поддержки, ни обеспечения эксперимента. Не узнаю тебя, Самойлов!

– Не гони, Эрик Николаевич, и не шуми, – Самойлов устало откинулся на стуле, – свое дело я знаю, а обеспечение... Был уверен, что пройду без страховки, поэтому и пошел. Сомневался бы, ей-богу, не тронулся бы с места... А насчет дозы... я не враг себе и знаю, что пока тут нужен. Так зачем же мне брать лишние "рейганы", а?.. Вот так-то, директор!.. А теперь можем спокойно выходить на Правительственную комиссию, план действий есть, и ничего взрывать не нужно, да и бессмысленно: там, на крыше, никакая техника не поможет, ручками надо все делать, только ручками... И иного выхода нет.

Вечером состоялось заседание Правительственной комиссии. На сей раз Стрельцов сидел на своем месте, а новый директор АЭС – среди членов комиссии.

– Хоть вчера наш Эрик Николаевич и пытался захватить власть силой, но мы успешно отбили эту атаку, – настроение у Стрельцова было хорошее. – Однако не могу не признать, что его резкий тон несколько взбодрил всех нас, не правда ли, товарищ генерал? – спросил Николай Иванович.

Генерал стремительно поднялся.

– Готов доложить о проделанной работе за минувшие сутки!

– День, – заметил доктор наук.

– За сутки, – упрямо повторил генерал, – так как наши подразделения работали и ночью. Завершено оборудование общежития, вахтовая смена уже ночует там сегодня. Во-вторых, столовая в административном здании сегодня обслужила восемьсот человек за полтора часа...

– Надо полторы тысячи за то же время, – не удержался Кардашов.

– Завтра выйдем на этот уровень, – охотно согласился генерал, – ввели систему самообслуживания, сразу выдаем полную порцию. Обед отличный – сам проверял.

– Значит, вас все-таки пустили на АЭС? – съехидничал доктор наук.

– Так точно! Хотя, извините, пришлось довольно долго убеждать капитана Недогонова, – улыбнулся генерал.

– Ну и времена пошли: генерал спрашивает разрешения у капитана! Стрельцов рассмеялся.

– Если для дела полезно, то и не грех, – ответил генерал. – Кстати, капитан – командир образцовый, толковый. Он сразу определил главные направления и сосредоточил на них силы, что позволило к этому часу, – генерал взглянул на часы, – провести основные работы по дезактивации местности вокруг административного корпуса, к утру поврежденные участки будут закрыты бетоном. Могу это продемонстрировать на картах.

– Не надо. Ясно, – остановил его Стрельцов. – Что у вас, Эрик Николаевич?

– Быт, можно считать, налаживается, – сказал Кардашов, – теперь люди могут спокойно и уверенно работать, тылы у них обеспечены. Начинаем форсировать работы по подготовке к пуску первого блока. Конечно же, под жесточайшим контролем науки, – он кивнул в сторону доктора наук, – и с их помощью. Но сейчас для нас главное – очистка крыши. Товарищ Самойлов доложит ситуацию и наши предложения.

Самойлов развесил на стене план крыши. На нем были отчетливо видны красные и желтые пятна. Он взял указку.

– Эти источники, – Самойлов показал на красные пятна, – наиболее опасны. Если их убрать, то фон сразу же снимется. Это определяет и характер работы: в первую очередь ликвидируем три объекта, к сожалению, на каждый из них нужно по два человека...

– Простите, – перебил его доктор наук, – вы предлагаете убирать вручную?

– Другого выхода нет. Насколько я знаю, роботов, способных работать в таких условиях, не существует, – спокойно ответил Самойлов.

– Два источника товарищ Самойлов убрал, когда вел разведку, – добавил Кардашов.

– Наслышаны о вашем подвиге, – нахмурился Стрельцов – Должен сделать вам, товарищ Самойлов, серьезное замечание. Вы пренебрегли всеми инструкциями и нарушили технику безопасности.

– А разве вы удержались бы? – вмешался Кардашов. – Увидеть, что есть возможность убрать хотя бы немного... Разве вы поступили бы иначе?

– Каждый из нас поступил бы так же... – заметил генерал.

– Я контролировал ситуацию, – сказал Самойлов, – как и предполагал, дозу не превысил.

– А ведь в прежние времена было так: если руководитель облучался, мы его понижали в должности, – напомнил Стрельцов, – и это было правильно, в первую очередь надо думать о безопасности.

– Понижали, правильно, – вмешался Кардашов, – но не в том случае, когда это было необходимо...

– Да не волнуйся ты! – перебил его Стрельцов. – Не тронем мы Самойлова победителей не судят... Рассказывайте, – обратился он к Самойлову. – Итак, вы предлагаете...

– ...первая партия – добровольцы. Они могут работать на крыше не более трех минут, – сказал Самойлов, – а убрав эти источники, – он вновь показал на красные пятна, – можно продлить время работы до шести-семи минут.

– И сколько времени потребуется на все? – спросил генерал.

– Сейчас трудно прогнозировать, но за несколько смен можно снять большинство из пятен, а затем на крышу надо выпустить луноходы, – пояснил Самойлов.

– Кстати, как дела с луноходами? – обратился Стрельцов к ученому. – Если мне память не изменяет, вы обещали их доставить сюда неделю назад?

– Обещал, – охотно согласился ученый, – однако главный конструктор попросил еще несколько дней, и я дал их ему... – И, заметив, что Стрельцов начал хмуриться, добавил: – Николай Иванович, это серьезная фирма космическая. Они, пока всех испытаний не проведут, изделие не выпустят. Но потом уже мороки не будет... Если бы так все работали...