Текст книги "Фантом"

Автор книги: Владимир Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Губарев Владимир
Фантом

Владимир ГУБАРЕВ

"ФАНТОМ"

Сюжет этой повести родился в Чернобыле. Конечно, у ее героев есть прототипы, но я не ставил себе целью точно следовать за конкретными событиями и характерами реальных людей. Литератор обладает правом на художественные обобщения, и этим я воспользовался...

Автор

Журнальный вариант.

Сначала появляется зарево. Оно разгорается, и вот уже ослепительно белый вал катится к городу. Огонь обрушивается на дома, улицы, вспыхивают стоящие у тротуаров автомобили...

Огненный вал прокатывается по городу. Остается только потрескавшаяся, будто в морщинах, земля и одинокая фигура девушки в белоснежном платье. Она бредет по уже не существующей улице, и Кардашов узнает свою дочь – Марию...

Эрик Николаевич просыпается. Проводит ладонью по лбу, на котором выступили капельки пота, протягивает руку к выключателю. Часы показывают половину третьего. Он тяжко вздыхает и медленно встает.

На кухне Эрик Николаевич ставит кофе, закуривает и смотрит в окно на спящий город. В одном из окон горит свет, мелькают за занавесом тени танцуют. Наверное, там свадьба.

Из спальни выглядывает Светлана.

– Опять? – спрашивает она. Он молча кивает.

– Я принесу снотворное.

– Это же вредно, – возражает он.

– Но ты теперь не заснешь. Бессонница вреднее. Врачу можешь поверить.

– Неси... Но чашку кофе я все-таки выпью.

– Я сейчас. – Светлана исчезает. Вновь этот сон. Он приходит редко, два-три раза в год... Один-единственный сон... Других не бывает... Ведь добрых два десятка лет прошло с тех пор, когда он, Кардашов, еще совсем молодым инженером приехал на полигон в Семипалатинск. Там он увидел этот самый огненный вал.

– Самое страшное – термоядерная война, – сказал вслух Эрик Николаевич, и Светлана, войдя на кухню, услышала эту фразу.

– Опять?

– Я всегда буду это повторять, потому что действительно ничего страшнее нет.

– Выпей таблетку и забудь... – Светлана протянула ему снотворное и воду в стакане.

– Ты, Светка, у меня красивая!

– Не подлизывайся... Лучше дай мне поспать, в семь уже вставать...

– Нет, я серьезно!

– Ну, хорошо. Возражать не стану. Раз ты так считаешь... Пей.

И в это мгновение раздался резкий телефонный звонок.

Светлана сняла трубку.

– Слушаю... Да, да, дома... Нет, не спит... Конечно же, странно... Тебя. Она протянула трубку мужу.

Кардашов услышал взволнованный голос ночного директора станции.

– Эрик Николаевич!.. Тут что-то непонятное... Тимофеев приказал немедленно вам сообщить... Фон вырос в пятьдесят раз...

– Выброс? Где? На первом блоке? – быстро спросил Кардашов.

– В том-то и дело, что не у нас. Тимофеев так и сказал: "Передай Кардашову – не у нас"...

– Где он? Где он сам?

– Куда-то уехал. Сказал через полчаса будет здесь... Считает, что...

– Подробности потом. Буду через двадцать минут... Вызов по форме два, понял? Не по первой, а по второй... Только руководство АЭС, понял?

– Форма – два... И еще: на юге области выше втрое, зафиксирована "грязь". Это данные из гидромета...

– Действуй, Кузьмич! И начальника гражданской обороны не забудь. А пока никому ни слова, ясно?

– Так точно! – ответил ночной директор.

Кардашов налил кофе, стоя выпил его. Светлана молча следила за каждым его движением. Наконец, она не выдержала:

– Что все-таки случилось?

– Не знаю. На всякий случай предупреди свое руководство, чтобы были наготове... Тревога по форме – два. Поймут... – Кардашов направился в ванную, быстрыми, привычными движениями намылил щеки. Начал бриться.

– Ты можешь прямо сказать, что произошло? – Жена приготовила полотенце.

– Думаю, учебная тревога. По линии гражданской обороны. Так и объясняй, если будут звонить... Обязательно будут...

Кардашов надел белую рубашку, повязал галстук, на секунду остановился у двери.

– Ты действительно красивая, моя женушка, – он широко улыбнулся. – И запомни – учебная тревога.

Светлана видела из окна, как Кардашов быстро пересек двор, открыл дверцу "Жигулей". Машина резко взяла с места.

Соловьев въехал на тротуар у самого подъезда. Выскочил из машины, вбежал на лестничную площадку. Лифт не работал. Он чертыхнулся и стремительно поднялся на пятый этаж. Ключ почему-то не слушался – дрожали руки.

Наконец, дверь поддалась, и он ввалился в квартиру.

– Готова? – Соловьев задыхался.

– Что с тобой? – Жена уже была одета.

– Лифт не работает... Деньги, побрякушки свои взяла?

– Вот только паспорт не могу найти...

– Черт с ним!.. Дети?

– У себя... И там еще Паша...

– Идиотка! Я же сказал – молчок! – вспылил Соловьев. – Ты что, ничего не соображаешь?!

– Они же наши соседи и друзья... Я не могла... Клава не поедет, просила Пашу взять... А она будет ждать Сергея...

– Быстро вниз. Скоро перекроют дороги. Ты что, не понимаешь этого?!

– Но что случилось? – Жена с тревогой смотрела на мужа, который рылся в ящике серванта. – Что все-таки случилось?!. И где ты взял машину? Служебная?

Соловьев даже не повернулся на ее слова.

– Служебная? – повторила жена.

– Выводи детей. Чемоданы я захвачу... Быстрей!

– Я никуда не пойду, пока не объяснишь! – Жена демонстративно поставила у входной двери табуретку и села на нее.

– Не болтай глупостей, – перебил Соловьев, – сейчас не до выяснения отношений... Едем в Москву, машину взял у Пророкова, он все равно в отпуске далеко... Потом объясню... Быстрее... Выводи. Уместимся.

Выскочили из своей комнаты дети. Две дочки – близняшки. И угловатый мальчишка – Паше три дня назад исполнилось восемь лет.

– В Москву! В Москву! – заверещали дочки.

– В машину. Вперед! – распорядился Соловьев. – И на лестнице потише, не надо будить соседей. Слышите, потише!

Все гурьбой двинулись вниз.

Через несколько минут "Жигули" выехали из города. На мосту Соловьев чуть притормозил – навстречу мчались четыре мотоциклиста. Жена оглянулась – отсюда, с моста, был виден город и станция. Город спал, а над станцией стояло зарево.

– Пожар? – испуганно спросила она.

– Пожар, пожар, – мрачно заметил Соловьев.

"Жигули" набирали скорость на пустынном шоссе. На востоке уже начало светать. Но позади еще долго виднелось зарево. Оно неподвижно стояло над лесом, куда нырнула машина.

Вскоре впереди появились бронетранспортеры. Их было шесть штук. И сразу же за ними – колонна "уазиков".

– Милиция, – сказал Соловьев, – сейчас перекроют шоссе... Но, кажется, мы проскочили...

Навстречу им на огромной скорости с включенными фарами и прожекторами неслись пожарные машины. Соловьев вынужден был остановить "Жигули", чтобы пропустить их.

Над лесом зарево разгоралось все сильнее.

В кабинет Кардашова заглянула секретарь.

– Может быть, кофе? – спросила она.

– Людочка, а вы какими судьбами? – удивился директор.

– Подумала, что могу понадобиться....

– Спасибо, Четыре кофе, пожалуйста, – попросил Эрик Николаевич. – Люда великолепно его готовит, – обратился он уже к тем, кто сидел за его столом.

Их было трое. Самойлов – заместитель Кардашова. У него небольшая бородка, коротко постриженные усики. Казалось, ими он старался прикрыть свою молодость. Ведь Самойлову еще не исполнилось и тридцати, а уже заместитель директора АЭС... Капитан Недогонов, поджарый, чувствовалась сразу военная косточка, хотя он был в цивильном костюме. Начальнику гражданской обороны станции носить форму не положено... И ночной директор – пожилой человек, которого на станции все звали Кузьмичом. Он уже давно на пенсии, здесь на АЭС подрабатывал все-таки четыре дочки плюс семь внуков: какой же пенсии хватит? Дочки и их мужья работали на станции, вот почему Кардашов так легко согласился его взять ночным директором.

На столе расстелена карта области. Недогонов искоса поглядывал на нее. Самойлов вертел в руках карандаш, а Кузьмич смотрел на директора, который расхаживал по кабинету.

Молчали.

Кардашов дернул за шнур, шторы раздвинулись, и за окном открылась панорама станции – все ее четыре блока. Огромные корпуса "миллионников" были как на ладони – административный корпус вынесен на холм, чуть в сторону, а оттого как бы нависал над станцией.

– Может, позвонить в Москву? – нарушил затянувшуюся паузу Самойлов. – Они должны нас информировать.

Кардашов не ответил. Он смотрел на станцию.

– Сначала подумали, что это у нас... – Кузьмич будто оправдывался, – но Тимофей Тимофеевич четко сказал: у нас порядок, все происходит на юге, но я должен проверить...

– Странно, что Тема не дает о себе знать, вот уже сорок минут ждем, заметил Самойлов.

– Работает... – перебил Кардашов. – Будем ждать...

– Попробую связаться со своей линии, может, у них что-либо новое? неуверенно сказал Недогонов и подошел к креслу директора, но не сел, а попытался через лампу дотянуться до телефона.

– Садись, садись, – усмехнулся Кардашов, – я не боюсь за свое кресло...

Кардашов нервничал, хотя и старался скрыть свое волнение от остальных. Его худощавое, гладко выбритое лицо хорошо выражало все, что он чувствует. Впрочем, Кардашов никогда не скрывал своих эмоций. Он всегда смотрел своими голубоватыми, посаженными вглубь глазами на собеседника, и от этого холодного, пронзающего взгляда становилось как-то не по себе. И Недогонов смутился...

– Да я так...

– Садись, – приказал Кардашов, и капитан тут же подчинился. – Звони и попытайся хоть что-нибудь узнать, нельзя же просто так сидеть!

Недогонов набрал номер.

– Это я, Недогонов. Мне нужны данные по... Да, да, понимаю... Слушаюсь... Есть, товарищ полковник!.. – Недогонов смущенно положил трубку.

– Ну что? – спросил Самойлов.

– Да послал его к черту этот полковник, – Кардашов помрачнел. – Играют в прятки. И сами не знают с кем...

– Он сказал, чтобы я угомонился и шел спать, – сказал Недогонов. – И приказал его не беспокоить, мол, оснований для этого нет...

Кардашов глянул на часы, которые показывали почти пять часов, и решительно направился к телефону.

– Москва? Дежурный? Это что – вы, Николай Иванович?..

С Кардашовым разговаривал начальник главка Николай Иванович Стрельцов.

Он сидел за пультом дежурного по энергосистеме, властно захватив его место. Молодой инженер что-то пытался объяснить столь высокому начальству, но Стрельцов сделал ему знак замолчать.

– Не высовывайся, Кардашов. – Лицо Стрельцова начало краснеть, на лбу выступили капельки пота. – Ты пытаешься первым попасть в рай... Нет, я не шучу! Неужели ты думаешь, что я больше знаю?!. Сиди у себя тихо и меряй!.. А потребуется, вызовем!.. Да пойми же, не знаю. – Стрельцов начал злиться, его круглое лицо покраснело еще сильнее, что свидетельствовало о большом гневе начальства, но он пока сдерживался. – Да, я понимаю, что тебе, Кардашов, нужна информация... Но у меня ее нет!! Понимаешь – нет?! Знаю, что лететь надо туда, рейс заказал – вылетаю вместе с комиссией... Впрочем, почему я перед тобой должен отчитываться?! Пока, не мешай! – Стрельцов бросил трубку.

Кардашов недоуменно посмотрел на телефон. Честно говоря, он не ожидал, во-первых, услышать голос Стрельцова, ну и, во-вторых, что Николай Иванович будет разговаривать с ним таким тоном – не принято это в их министерстве...

– Видно, на юге серьезные делишки... – сказал он вслух о том, что подумал, когда Стрельцов бросил трубку, – очень серьезные делишки... – повторил Кардашов.

– Значит, ждать нельзя, – резюмировал Самойлов.

Директор вопросительно посмотрел на своего заместителя; мол, тебе все ясно?

– Думаю, наши коллеги подрастерялись, – объяснил Самойлов, – ждать, значит, следовать их примеру. Вот и все!

– Если бы знать, – заметил Недогонов.

– Что именно? – встрепенулся Кардашов. – Пока узнаешь... В общем, принимаем такое решение: поднимай свою службу по боевой тревоге. Лучше перестраховаться...

– Не имею права, – возразил капитан, – у меня есть приказ ждать. Я не имею права.

– А что же ты тогда можешь? – Самойлов внимательно посмотрел на капитана. – У тебя хоть какие-нибудь права есть?

– Максимум: могу объявить учебную тревогу. Чтобы, так сказать, проверить аппаратуру, кое-какое оборудование. Только для профилактики.

– Тогда действуй, – распорядился Кардашов, – а ты, Кузьмич, вызови начальника пожарной части, – обратился он к ночному директору.

Капитан Недогонов незаметно вышел из кабинета.

– Судя по тем клочкам информации, что у нас есть, – размышлял Самойлов, там открытая зона... Уж больно высока активность...

– Не может быть! – быстро среагировал Эрик Николаевич.

– Верно. Такого не может быть, – согласился Самойлов.

– Но мы должны рассчитывать на этот самый вариант, тот, который не может быть... – размышлял вслух Кардашов. – Именно потому, что не может быть... Подождем Тему. По-моему, он должен явиться с минуты на минуту. Понимает, что мы его ждем...

Дверь распахнулась. Тимофеев услышал последние слова Кардашова.

– Конечно. Но раньше я не мог.

– Докладывай, Тема.

– Сейчас, сброшу плащ... – Тимофеев выглянул из кабинета, крикнул Люде. Вызови дежурного из санпропускника, со спецмешком... Пусть сюда и быстро...

Самойлов усмехнулся.

– Явился и...

– ...да, да, наверное, мог и запылиться, – подхватил Тимофеев, – на плаще может оказаться грязь, – и, заметив удивленный взгляд директора, добавил, именно так, Эрик Николаевич, самая обыкновенная наша "грязь".

– Так серьезно? – нахмурился Самойлов.

Тимофеев не ответил. Расстелил на столе карту области.

– Четыре машины вышли через пятнадцать минут в этом направлении, – Тема показал на южную часть карты, – мы пошли по трем дорогам, договорились встретиться здесь. – Он показал на пересечение с магистралью "Юг – Север". Тут пост ГАИ...

– Почему четыре? – спросил Самойлов. – У вашей службы две...

– Это те, что оборудованы. Плюс мои "Жигули", и еще "Волга". Федоров три года работал в Африке, оттуда привез... Ну, а приборы, хоть и элементарные, есть у каждого...

– Такое впечатление, что вы ждали этого...

– Служба у нас такая. Ждешь каждую минуту... Теперь по порядку. Я связался со станциями гидромета, со всеми. "Грязь" в атмосфере зафиксирована везде, однако на южной части – ее больше... Потому и выбрали южное направление. Сил маловато... В общем, час назад здесь, – он ткнул пальцем в пересечение дорог на карте, – встретились все группы. Приблизительно в этом районе, – Тема обвел карандашом южную часть области, – "Грязь"... И параметры не стабильны. Кстати, именно в этой точке. – Тимофеев вновь остановил острие карандаша на перекрестке, – получены пока самые неприятные значения. Я их даже боюсь сейчас назвать...

В кабинет вошел начальник пожарной части.

– Здравствуйте, – тихо сказал он, – слушаю, товарищ Кардашов.

– Надо поднимать ваших людей.

– Уже все на боевом посту. С двух часов ночи. Как только пришло сообщение о пожаре на АЭС.

– Но вы-то здесь при чем, это же не у вас, – удивился Самойлов.

– Порядок такой. Мы должны быть в полной боевой готовности. А вдруг потребуемся.

– Очень хорошо, – устало заметил Кардашов, – вы уже потребовались. Вам что известно?

– Сильный пожар на одном из блоков у наших южных соседей. Но очаги удалось локализовать. Других данных у меня нет, – ответил начальник пожарной части.

– Так... так... – Кардашов склонился над картой. – Ваши соображения? обратился он к присутствующим.

– Ясно, что это не пожар, – сказал Самойлов, – активная зона реактора открыта. Сильный выброс. Очень сильный, если даже группы Тимофеева ошиблись на порядок. Даже, если в десять раз меньше, то все равно это работа активной зоны реактора...

Кардашов не ответил. Подошел к окну. Рассветало. Небо было чистое, лишь кое-где виднелись кучевые облака.

– Дождя не будет, – тихо сказал он, – хоть в этом повезло...

Вернулся капитан Недогонов. Хотел что-то сказать, но директор махнул ему, мол, молчи пока.

– Итак, принимаем такое решение... Позовите Люду. – Он кивнул капитану. Люда тотчас же появилась в кабинете. – Садитесь стенографируйте, распорядился Эрик Николаевич, – Пишите: "Приказ по АЭС. Первое. Тимофееву организовать дозиметрический контроль на всех автодорогах юга области..."

– Правильно. Утром пойдут машины, – согласился Тема.

– Второе. Пожарной части, подчиненной АЭС. Оставить на объекте 4 комплекта средств тушения в дежурном режиме. Остальные техсредства, в первую очередь средства пожаротушения, направить в распоряжение групп Тимофеева..."

– Зачем? – удивился начальник пожарной части.

– Будем мыть транспорт, – улыбнулся Тимофеев, – из брандспойтов. Ох и дадим жару...

– Хватит двух пунктов, – заметил Самойлов, – всего не предусмотришь...

– Вот тут три деревни. – Тема показал на карту. – Там возможно выпадение "грязи". Вы понимаете?

– Что делать? – Кардашов вопросительно посмотрел на него.

– Считаю, что детишек все-таки лучше оттуда убрать. У них щитовидка слабая, нельзя оставлять их там... Нет, нельзя... На время вывезти...

– Легко сказать: увезти. Это же эвакуация. Возникнет паника... Никто не позволит, – возразил Недогонов.

Кардашов не обратил внимания на его слова. Он вновь склонился над картой.

– У нас пионерлагерь готов к сезону... Туда и вывезем... Бери на себя, Самойлов, медицину – пока только нашу – ну и автобусы. А я заеду в райком, к Федорову. Он мужик головастый, поймет, что с йодом шутить нельзя.

– В область надо доложить, – напомнил Недогонов.

– Доложим. Обязательно. Вы, капитан, вместе с ночным директором пока организуйте "второй эшелон". И аппаратура, и люди, и транспорт должны быть на "товсь". Ясно?

– Ох и нагорит нам... – заколебался Недогонов.

– Нагорит. – Эрик Николаевич едва заметно улыбнулся. – Обязательно нагорит. Но Люда на всякий случай приготовит приказ. Подробный и за моей подписью... – он повернулся к Самойлову, – ты пока покомандуй здесь. Будут нервничать, скажи, Кардашов скоро будет. Ну, если из обкома начнут звонить... Мол, скоро будет там, у первого... Поехали. – Директор тронул Тимофеева за рукав. – На тот самый пост, что на главной дороге.

– Неужели столь серьезно? – секретарь райкома с надеждой посмотрел на Кардашова: вдруг директор АЭС все-таки слишком сгустил краски. Тот не ответил. Эрик Николаевич смотрел на лес, что мелькал за окнами их черной "Волги".

– Так в этом году и не выбрался на рыбалку, – сказал секретарь райкома щука неплохо берет... Да и грибов, наверное, будет много...

– Глаза успокаиваются, когда смотришь на зелень, – отметил Кардашов, люблю, вот так – из поезда или машины – глядеть на лес. Разный он, неповторимый... Посмотрим, что творится у поста, а затем сразу в обком.

– Первый в восемь уже на месте, к половине девятого собираются все, заметил секретарь райкома, – так что как раз и успеем. Ты им сразу все и откровенно. Как мне. Мужики толковые, поймут, что лучше перестраховаться, чтобы потом локти не кусать.

– Надеюсь...

Оба думали об одном.

Полчаса назад Кардашов подъехал к домику секретаря райкома. Тот, оказывается, не спал. И машина стояла у калитки – секретарь с утра собирался проехать по району – все-таки посевная в разгаре. Кардашов коротко обрисовал ситуацию, выложил все, что знал. Секретарь согласился, что детей надо вывезти. Мол, тебе, Эрик Николаевич, лучше известно, как поступать в таких случаях. Тут же поднял райкомовцев, распорядился, чтобы слушались физиков и врачей, помогли им с детьми. Но все-таки настоял на поездке в обком вместе с Кардашовым. Тому пришлось оставить свои "Жигули" у дома секретаря и пересесть в его "Волгу".

У поста ГАИ уже выстроилась очередь автомашин.

Командовали двое – молодой дозиметрист и лейтенант милиции. Пока постовой проверял документы у шофера, дозиметрист "прощупывал" каждое колесо.

Поперек шоссе стояли две пожарные машины, между ними небольшой просвет. Шланги протянулись к асфальтированной площадке, что находилась чуть в стороне, – "площадка отдыха" значилось на указателе.

Трое пожарных курили, они явно скучали без работы.

Дозиметрист узнал Кардашова, подскочил к нему.

– Все чисто, Эрик Николаевич!

Кардашов вышел из машины.

– Где Тимофеев? – спросил он.

– Полчаса назад уехал в деревню Матвеевское. Распорядился в случае необходимости вызывать. Радиостанция там. – Дозиметрист показал в сторону поста ГАИ – бетонной будки, которая нависла над дорогой. – Вызвать Тимофеева?

– Не надо. А в воздухе?

– "Грязь" есть... Но на земле пока чисто.

– Может быть, и проверять не надо? Перестраховываемся? – вступил в разговор секретарь райкома.

– Проверять всех! – резко возразил Кардашов. – Без исключений.

Вдали показались "Жигули". Машина шла на большой скорости. "Жигули" резко свернули вправо, выскочили на обочину. Поднялся столб пыли, водитель явно не хотел стоять в очереди...

Соловьев увидел колонну грузовиков, стоявших у поста ГАИ.

– Опять жуликов ловят, – сказал он. – Наверное, проверка документов... попробую проскочить.

Жена не ответила. Она молчала с тех самых пор, когда зарево исчезло, а муж так и не пожелал ничего объяснить.

Дети на заднем сиденье спали. Они привалились друг к другу – ровная трасса укачивала,

Соловьев свернул на обочину, поднялся столб пыли, машину затрясло.

– Осторожней, разбудишь детей, – хмуро сказала жена.

– Я сейчас. – Соловьев остановил машину. – Покажу документы и вернусь.

Он выскочил из "Жигулей", даже дверь не захлопнул. Протянул лейтенанту милиции документы.

– Очень тороплюсь, – сказал Соловьев, – и у меня в машине дети спят. Поэтому не мог стоять в этой очереди...

– Нарушаете, товарищ, – лейтенант взял водительское удостоверение, – все торопятся... У многих уже рабочий день начался, но шофера порядок знают – раз надо, значит, надо... Нехорошо нарушать.

– Готов заплатить штраф, – вспылил Соловьев. – А мораль мне можно и не читать!

– Я не читаю мораль, – обиделся лейтенант, – о порядке говорю...

– Буду жаловаться! – пригрозил Соловьев.

– Это ваше право. – Лейтенант неторопливо направился к машине.

Дозиметрист на всякий случай проверил райкомовскую "Волгу".

– Чисто, – сообщил он Кардашову.

– Благодарю. Будет что-то новое, сообщайте сразу. Мы в обкоме. Так и передайте Тимофееву. – Эрик Николаевич открыл дверцу "Волги".

Дозиметрист был уже у "Жигулей". Он поднес трубку к переднему колесу. Стрелка на приборе шарахнулась вправо.

– Непонятно. Неужели что-то с питанием? – вслух сказал дозиметрист. Он слегка тряхнул прибор, но стрелка уперлась в край шкалы. Дозиметрист чуть отодвинул штангу в сторону от "Жигулей", стрелка качнулась и поползла влево.

– Эрик Николаевич, "грязь"! – крикнул дозиметрист.

Кардашов выскочил из машины.

– Одну минуту, – бросил он шоферу и секретарю райкома. – Сколько? спросил он дозиметриста.

– Зашкаливает...

– Ого! – Кардашов, наконец, обратил внимание на водителя "Жигулей". – Я где-то вас видел...

– Наверное, в министерстве. – Соловьев попытался улыбнуться. – Вы, если не ошибаюсь, Кардашов...

– Значит, вы оттуда?..

– Я в отпуске. Сейчас в Москву, а потом назад.

– Что делать, Эрик Николаевич? – спросил дозиметрист.

– Попробуйте отмыть, – посоветовал Кардашов. – В общем, как положено. Давайте, – обратился он к Соловьеву, – отойдем в сторонку.

– Я тороплюсь. Каждая минута на счету... – попробовал возразить тот.

– Мы долго не задержим, – Кардашов говорит спокойно, – машина "грязная", надо попробовать отмыть. Сами понимаете, для пользы вашей и детей.

Подошел секретарь райкома. Он молча наблюдал, как лейтенант сел за руль, завел "Жигули" и въехал на них на площадку, где уже суетились пожарные, готовя свои шланги.

– А дети пусть погуляют, – крикнул вдогонку Кардашов. – Ну я вас слушаю, обратился он к Соловьеву. – Что там у вас происходит?

– Пожар на четвертом блоке. Был какой-то взрыв. Ну а остальное мне неизвестно...

– Вы по должности?..

– Заместитель директора по административно-хозяйственной части, – быстро сказал Соловьев,– поэтому не очень-то разбираюсь, что именно произошло.

– Тем не менее уехали...

– Бросили... – добавил секретарь райкома.

– А вы, собственно, кто? – огрызнулся Соловьев.

– Спокойно, – прервал Кардашов, – не могли бы вы поподробнее. Какой номер сигнала: "первый", "второй" или "третий"... Вы не могли не знать.

– "Первый". – Соловьев отвел глаза, не выдержал взгляда Кардашова.

– Ясно... С вами все ясно, гражданин Соловьев...

– Я тут ни при чем! – Соловьев перешел на крик. – Я в отпуске, понимаете, в отпуске!

– Понимаю, – спокойно ответил Эрик Николаевич. – Это преступление.

Кардашов кивнул секретарю райкома, и они вместе направились к "Волге".

Соловьев хотел что-то сказать, но будто онемел. Он стоял на дороге, боясь тронуться с места. А пожарные уже направили на "Жигули" струи из брандспойтов. Дети и жена, Соловьев стояли в стороне, с любопытством разглядывая, как потоки воды обрушились на их "Жигули".

– У тебя, директор, все подчиненные – партизаны? – Секретарь обкома поднялся навстречу вошедшим. – Впрочем, иначе я не догадался бы о том, что ты область поднял на ноги. Что, а начальство проинформировать не соизволил? Или боялся потревожить? Но имей в виду – в моем возрасте уже с пяти утра бессонница. Доживешь, узнаешь.

Кардашов хорошо знал секретаря. Его шутливый тон вовсе не свидетельствовал о хорошем настроении, скорее, напротив, секретарь был недоволен. Он работал в области уже более двух десятков лет, характер у секретаря был крутой, властный, терпеть не мог тех, кто обманывал или пытался обмануть его, – годы проходили, а такие случаи он не забывал.

Правда, в последние пару лет секретарь сильно сдал. Осунулся, постарел все-таки восьмой десяток пошел, да и, говорят, бегать перестал, а раньше его частенько видели в городском саду по утрам в тренировочном костюме. Впрочем, легенд о секретаре в городе ходило немало, но Кардашов точно знал одно: в годы войны секретарь в этих местах командовал партизанским отрядом. А потому он не сдержался, улыбнулся:

– Наивные люди. Не ведают, что со старым партизанским командиром имеют дело.

Секретарь смягчился, любил, когда вспоминали его прошлое.

– Хитрый ты, Кардашов, но это тебя не спасет... Чаю хочешь? Видишь, мы тут потихоньку чаевничаем – тебя ждем. Может, все-таки что-нибудь сообщишь...

За столом сидели второй секретарь обкома и заведующий отделом промышленности. Кардашов и секретарь райкома – тот держался позади директора АЭС, на всякий случай, мол, моя хата с краю – присели к столу для заседаний.

– Но прежде чем ты начнешь рассказывать, должен доложить о двух звонках, продолжал секретарь обкома, – сначала появился некто, – он глянул на бумажку, лежащую на столе, – Тимофеев. Он разыскивал тебя... Знал, куда звонить!.. Передал, что "идет по следу, а потому уже у соседей с юга". Пытался я у него выяснить и о соседях и о следе, но он так ничего и не сказал, мол, Кардашов все поймет... Партизан... Но я-то догадался, не зайца гонит – еще охотничий сезон не открыт, а "соседи" – это вот тут, – секретарь подошел к карте, ткнул в район южнее их области, – это единственная дорога, да и та проселочная, а вокруг болота и леса. Мелиораторы еще не добрались, так что всего четыре деревни и осталось – старики да старухи, молодежь в город подалась. Неперспективные деревни, а места там отменные. Значит, твой Тимофеев туда рванул. Правильно я понял?

– Верно. Радиационную разведку ведет. Он свое дело знает, – ответил Эрик Николаевич.

Девушка в белоснежном переднике внесла поднос с чаем.

– Благодарю, Зиночка. Гостям, пожалуйста, – кивнул секретарь.

Кардашов с удовольствием сделал глоток. Забыл, что давно уже во рту не было и маковой росинки.

– Зиночка, и несколько бутербродов, – едва заметно улыбнулся секретарь, по-моему, наши гости не успели позавтракать.

– Ничего, спасибо, – смутился секретарь райкома.

– Благодарить будешь попозже, когда мы к твоим делам перейдем. Я напомню, как на этом самом месте ты обещал к двадцатому посевную закончить, а сегодня уже двадцать шестое...

– Так тепло задержалось, сами знаете, – попытался оправдаться секретарь райкома.

– И из-за этого у тебя трактора не отремонтированы? Или ты считаешь, мы только на твои бумажки смотрим, а на полях не бываем? Не думай, что в обкоме только "Волги" – верно, с большака на них не свернешь, но у нас еще четыре "уазика"...

– Так это вы позавчера у Черемшина были?

– Ладно, о тебе потом, а пока я с его партизанами разберусь... Вторым звонил Самойлов. Опять-таки тебя, Кардашов, искал. Он поразговорчивей Тимофеева, все доложил – обо всей твоей самодеятельности...

– Безобразие, – не выдержал молчавший до сих пор второй секретарь. Перекрываете дороги, готовите детей к эвакуации, всю медицину города на ноги подняли, а мы узнаем об этом позже всех! Да по городу уже слухи поползли, что война началась... Товарищ Кардашов, вы хоть представляете, что натворили?!

– Город на грани паники, – тихо добавил заведующий отделом.

– Значит, надо выступить по радио и толково объяснить, что оснований для нее нет, – спокойно заметил Эрик Николаевич.

– Что?

Вошла Зина. Все сразу замолчали. Она поставила поднос с бутербродами на стол и вышла.

– Вы представляете, о чем вы говорите? – вскипел второй секретарь. – Тем более, если оснований нет...

– В городе пока нет, – отрезал Кардашов. – По тем данным, что есть у нас, облако прошло, к счастью, стороной. Так и надо сказать.

– Не понимаю...

– В середине пятидесятых, когда шли ядерные испытания и за границей был такой случай, – продолжал Кардашов, – облако пришло к городу. Начался ливень. Несколько человек попали под него – и лучевая болезнь первой степени. Если бы объявили по радио, никто не вышел бы на улицу. Всего полчаса-час надо было побыть дома и закрыть форточки. Только и всего.

– Как просто! – ехидно заметил второй секретарь.

– Иногда действительно просто. Но сейчас, думаю, сложнее. И намного.

Первый секретарь смотрел на карту, но искоса поглядывал на Кардашова.

– Мы пока не отменили ваших распоряжений, – тихо сказал он, – однако мы должны быть уверены...

– Мне сейчас трудно судить о происходящем, – перебил его Кардашов, – одно могу сказать: в этих районах, – он легко вскочил со стула и подбежал к карте, показал на юг области, – радиационный фон возрос очень сильно. Много частиц йода. Это я вам говорю как специалист. К сожалению, это не просто выброс, облако прошло, и все. У наших соседей на юге крупная авария. С открытием активной зоны реактора. Надо принимать экстренные меры. По всей области. Подчеркиваю – по всей области. И внимательно следить за ходом событий, и главное – контролировать их. Вот и все.

– Нет, не все, – перебил его первый секретарь, – теперь я тебе скажу. Я связался с Москвой – там ничего не известно...

– Значит, пока не доложили... – заметил Кардашов.

– Предположим, хотя и маловероятно, – спокойно ответил секретарь. – Я позвонил нашему соседу на юге. У них все спокойно. И наконец, я связался с руководством республики – там меня успокоили, мол, действительно на АЭС случился пожар. Сейчас он уже потушен. Вот так, дорогой Эрик Николаевич. В такой ситуации твои действия мы не можем расценивать иначе, как паникерство.