Текст книги "Секретные академики"

Автор книги: Владимир Губарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Академик Анатолий Григорьев
У берегов открытий

«Закрытые» (то есть «секретные») исследования позволяют лучше понять, насколько опасен мир, в котором мы живем.

Могучий корабль, именуемый Российская Академия наук, наконец-то начал медленно разворачиваться в сторону берегов, что видны на горизонте. Если раньше он гордо шествовал по океанским просторам, ставя себе единственную цель – открытие неведомых земель, то теперь перед ним встала иная задача: осваивать то, что было открыто ранее.

Слова академика Анатолия Ивановича Григорьева, может быть, и звучат несколько официально, но они отражают суть перемен, происходящих в Академии: «Одним из важнейших принципов работы РАН в современных условиях низкого уровня бюджетного финансирования и режима экономии является концентрация материальных средств на стратегически важных направлениях фундаментальной науки с учетом возможности использования их результатов в народном хозяйстве и социальной сфере».

Проще говоря, из множества «берегов», что видны с капитанского мостика корабля науки, надо выбрать те, которые можно освоить быстро и без особых затрат. Понятно, что задачка не из легких, так как издали вся «береговая линия» выглядит одинаково, но стоит приблизиться к ней, и сразу же обнаруживаются «топи» и «тростниковые заросли» – тут даже лодке пристать невозможно, а не только могучему кораблю науки!

Однако делать нечего, и следует высаживаться на незнакомый берег и искать там богатые земли. Ведут вперед первопроходцев новые руководители Академии, которые были избраны на Общем собрании РАН. Один из них академик-секретарь Отделения биологических наук Анатолий Иванович Григорьев.

Из официальной справки:«Родился в 1943 году. Директор Института медико-биологических проблем (ИМБП) РАН. Окончил в 1966 г. 2-й Московский медицинский институт. Главные направления научной деятельности – выяснение закономерностей адаптации основных функций организма при воздействии факторов космического полета, обоснование и внедрение в практику пилотируемых полетов средств и методов контроля, прогнозы и управление функциональным состоянием человека, проблемы гравитационной физиологии, вопросы водно-соляного обмена и гормональной регуляции в условиях космического полета. Почетный доктор ряда университетов Европы и США. Увлечение: историческая мемуарная литература».

Наша беседа с ученым шла вокруг программы «Фундаментальные науки – медицине», которая создается и осуществляется усилиями двух Академий – РАН и Медицинской. А потому я спросил у Анатолия Ивановича:

– Наверное, не случайно, что в Большой Академии уделяют особое внимание именно этим проблемам? В последние годы в рядах Академии появилось много медиков, то есть практикующих ученых. На мой взгляд, это не случайно. Это возвращение к традициям Академии, в которой, к примеру, в ХХ веке было много врачей. Но затем начался бурный научно-технический прогресс, и они были потеснены… Сейчас ситуация меняется?

– Безусловно. Объединенная сессия двух Академий – Российской и Медицинской – несет весьма характерный для нашего времени девиз: «Наука – здоровью человека».

– Это дань моде?

– Нет, с таким утверждением я не могу согласиться, потому что поворот большой науки к здравоохранению свершился уже довольно давно. В РАН существует и действует целевая программа «Фундаментальные науки – медицине», и она нацелена на решение актуальных задач здравоохранения. Научный совет возглавляет, пожалуй, самый авторитетный ученый-биолог академик О. Г. Газенко. Именно этот Совет рекомендует президиуму РАН, какие именно проекты следует поддержать и финансировать. Впрочем, и до появления целевой программы в ряде институтов проводились исследования, имеющие прямое отношение к медицине. В институтах химического профиля шло создание лекарственных препаратов, в технических – создавалась аппаратура для диагностики и лечения.

– В Федеральных ядерных центрах мне показывали целый комплекс уникальной аппаратуры для медицины. Подобного уровня приборов не было нигде в мире, это были уникальные экземпляры. Однако стоили они дорого, а потому в практику не шли…

– Одно время физики увлекались этими направлениями и добивались блестящих результатов! А в биологических институтах пытались понять причины того или иного заболевания. Думаю, понятно, почему подобные исследования велись с энтузиазмом – медицина всегда волновала и всегда будет волновать подлинных исследователей. И если у них есть хоть малейшая возможность работать в этой области, они это обязательно делают – ученые всегда понимают свою ответственность перед обществом и людьми. Академик И. А. Шилов объективно оценил состояние таких работ в РАН и предложил объединить усилия ученых разных направлений, то есть создать целевую программу. Главная ее цель – вычленить из множества работ те, которые могут быть не только интересны для исследователей, но и способные принести реальную пользу практической медицине. По инициативе президиума РАН собрались крупнейшие ученые, оценили состояние дел и решили поработать сообща. Любопытно, что в первый же год поступило свыше 400 предложений, что свидетельствовало об актуальности такой целевой программы.

– Но ведь нечто подобное было в истории Академии?! Причем, насколько я помню, истории недавней…

– Когда президентом АН СССР был Анатолий Петрович Александров, медицине уделялось особое внимание. Он всячески ратовал за союз фундаментальной науки и здравоохранения. Его активно поддерживал Борис Васильевич Петровский, который в те годы был министром здравоохранения. К сожалению, тогда добиться единения не удалось. И сейчас академик Петровский, который и ныне активно работает, всячески помогает обходить те рифы, на которые тогда налетел корабль науки. В то время инициатива исходила от медиков: именно они обращались со своими нуждами к фундаментальной науке, искали поддержки у своих коллег в большой Академии. Сейчас ситуация иная: мы идем навстречу друг другу, и уже в этом я вижу залог успеха. Всего один год действует программа «Фундаментальные науки – медицине», но уже получены весьма неплохие результаты.

– А конкретнее?

– Из четырехсот проектов было отобрано 38. Достойных финансирования было гораздо больше, но денег у нас, к сожалению, мало, а потому старались отбирать самые актуальные.

– Нельзя ли назвать точную цифру финансирования?

– Сначала было 20 миллионов, а затем добавили еще десять. Таким образом, было всего тридцать миллионов.

– Долларов?

– Что вы?! Рублей, конечно.

– В пятьсот раз меньше, чем наши олигархи платят за футбольные команды и игроков…

– Значит, они считают, что именно так следует финансировать здоровье своей нации. Деньги, конечно, очень маленькие, можно сказать, ничтожные, но и за них следует благодарить руководство Академии, потому что оно помогает поддерживать медицину. Надо понимать, что все проекты, которые мы финансировали, начинались не с нуля – были заделы.

– Чтобы растение не завяло, не погибло, иногда достаточно его только полить, не так ли?

– Такой образ имеет право на существование. Мы собрали конференцию, чтобы подвести итоги за год. Работали два дня, делились опытом, докладывали о результатах исследований. Очень много интересного! Демонстрировались новые приборы и новые лечебные препараты, созданные в разных лабораториях, исследователи делились своими выводами о возникновении и развитии отдельных заболеваний.

–  Например?

– Болезнь Альцгеймера.

– Та, что у Рейгана?

– Да. Но, к сожалению, еще сотни тысяч людей. Порядка десяти институтов занимаются у нас группой болезней, которые вызывают деградацию живого организма – так называемые «нейродегеративные заболевания». Эта патология вызвана гибелью специфических популяций нейронов и нарушением связанных с ними функций. Наиболее яркими примерами являются «болезнь Паркинсона», приводящая к нарушению двигательных функций, и «болезнь Альцгеймера», сопровождающаяся потерей интеллекта и общей физической деградацией. Ученые и специалисты по медицинской генетике считают, что первопричина таких заболеваний – нарушение генетического аппарата. Были определены некоторые механизмы развития такого рода заболеваний, а это уже позволяет по-новому подойти к их лечению.

– Вы говорите очень осторожно…

– Я знаю, сколь болезненно воспринимается такого рода информация. Она порождает надежду. Мне не хотелось бы, чтобы она была необоснованной. Да, исследования, проведенные в России, очень перспективны, результаты интересны, а, следовательно, у нас появилась возможность говорить о прогрессе в лечении. Но подчеркиваю, сделаны лишь первые шаги – путь к окончательной победе еще далек. В общем, конференция показала высокую эффективность новой программы, и было решение продолжить ее. Сейчас 64 проекта, среди них много из регионов. То есть программа расширяется, к ней подключились сибиряки, ученые Урала и Дальнего Востока. Кстати, в этих проектах учитывается, что некоторые виды заболеваний выходят «на передний край».

– Например?

– В стране происходит непрерывный рост числа больных с обширными ожогами и другими видами повреждений кожных покровов. Это обусловлено в первую очередь ростом числа региональных катастроф, в частности, пожаров. Группой ученых предложены различные варианты эффективной клеточной и лекарственной терапии ожогов и язвенных процессов, которые прошли широкую апробацию в клиниках.

– Таким образом, можно считать, что совместная научная сессия двух академий – это подведение итогов исследований?

– В большей степени – старт для более широких программ! Предполагается сконцентрировать усилия на трех направлениях. Во-первых, это современная медицина. Речь идет о молекулярной биологии, то есть о клеточной диагностике. Это круг проблем, связанный с генетикой, другими отраслями современной биологии и медицины. Может показаться, что это «традиционные» области науки, «обеспечивающей» здоровье человека. Внешне это так, но суть иная: мы стараемся соответствовать высотам здравоохранения XXI века. Причем осуществляется множество перспективных фундаментальных исследований, что позволит, безусловно, медицине будущего подняться на более высокий уровень. Второй блок – биобезопасность. Здесь комплекс проблем, в том числе и терроризм. В частности терроризм как фактор стресса. В современных условиях именно эмоциональные нагрузки на психику становятся главными, и надо вырабатывать принципиально новые методы борьбы с ними. Третье направление – это окружающая среда, экология. Предполагается отойти от «традиционного понимания» этих проблем, а коснуться влияния окружающей среды более широко. К примеру, климат и здоровье, пищевые запасы и будущее человека. Рациональное использование водных ресурсов, динамика изменения атмосферы и так далее. Естественно, речь заходит не только о здоровье физическом, но и духовном, так как без этого невозможно представить нормальную жизнь человека.

– Существуют весьма разные точки зрения на эти проблемы. Как вы намерены выслушать всех?

– Мы отходим от привычных научных сессий, теперь организуем их несколько иначе. После пленарного заседания в разных центрах пройдут «круглые столы», на которых смогут выступить все желающие. В четырех клинических центрах – Кардиологическом, Онкологическом, в Институте нейрохирургии и в Первом Медицинском институте – соберутся ученые и специалисты, которые занимаются сердечно-сосудистыми заболеваниями, онкологией, заболеваниями мозга и неврологией, а также биологической безопасностью и эпидемиологией. Какую мы видим задачу у этих «круглых столов»? Наши ведущие ученые охарактеризуют состояние этих важнейших областей медицинской науки и попытаются рассказать о тех проблемах и трудностях, с которыми они встречаются. Они будут обращаться не только к своим коллегам, которые будут присутствовать на «круглых столах», а к физикам, химикам, математикам, – тем людям, которые в какой-то степени далеки от медицины, но которые могли бы взглянуть на проблему как бы «со стороны». Такой подход довольно часто приводит к успеху.

– Четыре темы для «круглых столов» выбраны не случайно?

– По мнению большинства специалистов, именно на них нужно сконцентрировать внимание. Безусловно, в будущем и другие проблемы будут обсуждаться, но начинать надо с тех заболеваний, от которых сегодня гибнет большинство россиян. Кстати, с одним из основных докладов выступит министр здравоохранения. Он должен представить полную картину состояния здоровья населения и показать, как медицинская наука может повлиять на сложнейшую ситуацию, которую переживает наше общество. Такова схема совместной работы двух Академий. Мне кажется, сегодня нет более важной и социально-значимой проблемы, чем здоровье нации, и Российская Академия наук должна активно включиться в ее решение. Безусловно, в РАН занимаются такими исследованиями, но наша задача сейчас состоит в том, что «высветить», обратить особое внимание на них.

– Не слишком ли радужную картину вы рисуете? Мне кажется, что ситуация совсем иная! Положение со здоровьем нации – катастрофическое, состояние здравоохранения в России – плачевное. Может быть, смысл совместного заседания двух Академий в том, чтобы «прокричать» о таком бедственном положении общества?! Неужели голоса ведущих ученых страны не будут услышаны?! Думаю, в этом будет один из главных итогов этой сессии. Или я не прав?

– Я сомневаюсь, что научная сессия, даже столь высочайшего уровня, может изменить политику государства в отношении здравоохранения и здоровья населения.

– Кого же слушать правительству, если не ученых?!

– Если вы думаете, что оно считается с мнением ученых, то вы глубоко ошибаетесь! Я бы хотел, чтобы после совместной сессии двух Академий руководство страны изменило свое отношение к науке и ученым, однако надежд на это, как ни прискорбно, мало.

– А ведь ситуация предельно проста! К примеру, есть около двадцати видов рака, которые можно лечить с помощью соответствующих лекарственных препаратов. Однако ни один из них сейчас в России не выпускается! Может быть, именно в этом главная причина?

– Это уже дело не ученых.

– А если бы наши ученые создали препарат, который намного эффективней западного?

– Ничего не изменилось бы! Здоровье населения – это социальная проблема. Если ученый создает препараты, то совсем не значит, что их начнут производить. А если «да», то чаще всего выпускать их будут за рубежом. Такова реальная ситуация. Ну а, вернувшись к истокам вопроса, замечу: чтобы создавать принципиально новые препараты, необходимо вкладывать огромные средства. Причем нужно сначала тратить, а уж потом получать прибыль, чтобы опять-таки вкладывать ее в новые производства. И иначе не бывает!.. Мы, ученые, не можем подменять чиновников, да этого не нужно и нельзя делать.

– Как известно, между РАН и крупными западными фирмами подписаны договоры о совместной работе. Не получается ли так, что наша наука уже работает на Запад?

– К сожалению, наша фармацевтическая промышленность уже не способна осваивать новые препараты, и иногда даже полезно и выгодно такое сотрудничество с западными фирмами. Это позволяет поддерживать на плаву отечественную науку. Следует сделать одну существенную оговорку. Создание нового препарата – это очень дорогое удовольствие, подчас нужно 500 миллионов долларов. Имеется в виду и испытания, и создание производства. В лаборатории можно создать некую субстанцию, но это не значит, что появится препарат. Мне кажется, надо сделать хотя бы первый шаг – пробудить интерес у ученых к созданию того же нового препарата.

– Дайте ученым 500 миллионов долларов, и они черта лысого сделают!

– Но никто не гарантирует появление нового лекарственного препарата! Если бы «все было возможно», то не существовало бы неизлечимых заболеваний и люди были бы почти бессмертными.

– Согласен, что продолжение дискуссии в этом направлении становится бесплодным, а потому задаю такой вопрос: «Что вам лично нравится в программе «Фундаментальные науки – медицине»?

– Я приведу пример из исследований нашего института. Не возражаете?

– Нет, конечно. Институт столь знаменит и известен во всем мире, что даже в рекламе не нуждается!

– Спасибо. Есть такое заболевание: детский церебральный паралич. Это страшное заболевание. Всю свою жизнь я занимаюсь обеспечением космических полетов. Для того чтобы у космонавтов в длительном полете не было атрофии, не изменялась бы костная ткань, были созданы специальные нагрузочные костюмы. Они называются «Пингвин». Костюм очень эффективно помогает космонавтам в полетах. Оказывается, если надеть такой костюм больному ребенку, то он помогает не только развивать разные движение, но и восстанавливать речь. Естественно, наш Институт как исследовательское учреждение производить такие костюмы не может. Есть завод «Звезда», который в единичных экземплярах для наших космонавтов делает 50–100 костюмов. А для страны, чтобы помочь больным ребятишкам, нужно порядка пятисот тысяч! Академик Г. И. Северин, который руководит «Звездой», сначала попытался наладить где-нибудь производство таких костюмов, но никто не пошел ему навстречу. И тогда он принял решение создать на «Звезде» специальный цех, в котором «Пингвины» выпускаются. И сегодня уже тысячи экземпляров костюмчиков для детей сделано.

– Гай Ильич Северин – не только выдающийся ученый и конструктор, но и великий Гражданин России. Он это доказал всей своей нелегкой жизнью, а тот пример, что вы привели, лишний раз подтверждает его мудрость.

– Реабилитационные центры успешно работают не только у нас. Один из них появился в Польше, другой – в Израиле. Мне кажется, этот пример очень ярко показывает, как самые современные технологии, в том числе и космические, можно использовать для нужд здравоохранения.

– Но денег у государства не хватает?

– В полном объеме система социального обеспечения не может профинансировать такую программу. Но уже подключились частные фирмы, и общими усилиями мы все-таки сможем бороться с этим очень тяжелым заболеванием.

Из официальной справки:«Институт медико-биологических проблем образован в 1963 г. по инициативе академиков С. П. Королева и М. В. Келдыша. В это время открывалась перспектива увеличения продолжительности полетов космических кораблей, длительного пребывания в космосе людей, животных, разных биологических объектов, что требовало расширения и углубления научных исследований в области космической медицины и биологии, а также опытно-конструкторских разработок новой медицинской техники и систем жизнеобеспечения.

Институт возглавляли ведущие ученые в области физиологии, космической биологии и медицины – А. В. Лебединский, В. В. Парин, О. Г. Газенко. С 1988 года директор института – академик А. И. Григорьев».

– Пожалуйста, еще пример!

– В Институте прикладной математики имени М. В. Келдыша, где раньше занимались в основном космическими, ракетными и атомными расчетами, теперь прогнозируют инсульты. Они создали модель, которая позволяет с большой точностью определять, где и когда может быть «вспышка» инсультов. А еще раньше они разработали методику, когда можно видеть легкие без костей. Они «убирают» позвоночник, ребра, и это дает возможность врачам видеть только легочную ткань.

– И где-нибудь в клиниках эти математические методы используются?

– Должен вас огорчить – нет!..

– Сначала я хотел попросить привести еще парочку примеров, чтобы вселить больным людям надежду, но после вашего «нет» этого делать не хочется.

– Из достижений Академии можно выбрать сотни, тысячи исследований, которые в той или иной степени связаны со здоровьем человека. На наших глазах рождается новая область – телемедицина. Во время космических полетов данные о космонавте мы получали сначала по телеметрии, потом появилась и «картинка». Сегодня можно использовать телевидение очень широко, Кое-где эти методы применяются, но пока явно недостаточно. Нужен соответствующий закон, который стал бы основой для развития телемедицины, и тогда появляется возможность привлекать к лечению больного, вне зависимости от того, в какой точке страны он находится, самых квалифицированных специалистов, работающих в крупнейших центрах. Это все реально, и это все можно осуществить.

– Понятно, что нашими учеными сделано много оригинального и нужного. Но почему все эти разработки пылятся на полках в институтах и не востребованы? Я понимаю, что вопрос звучит риторически, но все-таки попытаемся ответить на него или вместе поискать выход их этого положения.

– Я – академик-секретарь, но не правительство. У меня бюджет, который выделяется на Отделение, и его хватает только на зарплату да на то, чтобы горел свет в здании. И все! На научные исследования нет ни копейки. Поэтому мне приходится зарабатывать. И наш Институт, и все другие пытаются любыми способами добывать деньги. Бюджетное финансирование составляет процентов двадцать от того, что необходимо Академии. В таком положении находится вся отечественная наука. Вот и приходится зарабатывать средства в других ведомствах и за рубежом тоже. Ставим для них эксперименты. К примеру, работаем с тем же Европейским космическим агентством. Мы получаем новые данные, и они их получают. Однако деньги вкладывают они, и тем самым наш институт получает возможность эффективно работать. В принципе вся наука России сегодня так живет. Нормально ли это? Нормально, потому что других вариантов нет.

– Может быть, перейдем к науке? Расскажите о каком-нибудь экзотическом проекте.

– Мы собираемся полететь на Марс.

– Это сейчас очень модно!

– Все хотят туда слетать, но в отличие от них мы делаем это вполне конкретно. Мы понимаем, какие медико-биологические проблемы для осуществления такого полета существуют. То есть мы знаем то, что пока препятствует реализации такого полета. И мы проводим эксперименты, создаем специальные технологии, чтобы к тому времени, когда появится соответствующая техника и будет политическая воля, обеспечить такой полет. Нерешенных проблем на самом деле немного, потому что опыт космических полетов у нас огромен, и это прекрасная база для марсианской экспедиции. Да и не только для нее – для любых полетов в Солнечной системе.

– А главная цель полета на Марс прежняя?

– Да, все-таки надо однозначно ответить на вопрос: есть ли жизнь на Марсе? Но существуют и иные интересы, в частности, что может Марс «рассказать» Земле. Не следует думать, мол, это напрасная трата денег. Это не так! В свое время говорили, что полет на Луну никому не нужен – все могут сделать автоматы. Но на самом деле это была чистая пропаганда. Экспедиции на Луну дали более тридцати тысяч новых технологий, и уже одно это с лихвой оправдало все затраты на их подготовку и осуществление. Американцы на один затраченный «лунный» доллар получили три доллара чистой прибыли. Почти все новые технологии, созданные для того, чтобы люди могли прогуляться по Луне, были внедрены в медицину, пищевую и легкую промышленность, используются в электронике, металлургии, машиностроении. НАСА выпустило огромный том, в котором были расписаны новые технологии. Многие фирмачи купили их и наладили у себя соответствующие технологии: от зубных паст до новейших материалов. Наукоемкие проекты, такие, как полет на Луну, двигают не только науку и технику, но и всю экономику вперед. Американцы это прекрасно показали на программе «Аполлон». Об этом наши пропагандисты и политики говорить не любят, но именно так обстоит дело.

– Значит, марсианская экспедиция в конце концов будет и экономически эффективна?

– Я не сомневаюсь в этом. Ну а к самой экспедиции, думаю, человечество будет готово к 2015 году. В своем институте мы планируем уже в ближайшее время моделировать такой полет на Марс. В частности, планируем апробировать новые системы жизнеобеспечения. Но в основном это будет психофизиологический аспект. Экипаж должен будет слетать на Марс, поработать на поверхности планеты, а затем вернуться на Землю. Все будет так, будто полет совсем реальный. Но пока земной.

– И каков экипаж?

– Шесть человек.

– Иногда мне кажется, что ученые затевают некую игру, в которую включается все общество. Разве это не так?

– Возможно, такие эксперименты и были бы «игрой», если бы за ними не скрывались более сложные проблемы, чем даже полет на Марс.

– Что вы имеете в виду?

– Понятие: «нормальный здоровый человек». Возникла целая отрасль науки, которая этим занимается. Речь идет о резервах человеческого организма, о его способностях адаптироваться в окружающую среду. Много говорится о «здоровом образе жизни», то есть о том, что вредно курить, выпивать и предаваться другим соблазнам. Но целостной системы знаний о здоровье человека нет, и для ее создания требуются усилия не только медиков, но и представителей самых разных отраслей науки – от математиков и физиков до физиологов и химиков. Необходимо заботиться о здоровье нации, но не так, как это пытается делать государство сегодня. Сначала мы получаем больное поколение, а потом пытаемся его вылечить. Этот путь ведет только к деградации как отдельного индивидуума, так и нации в целом. Такие эксперименты, как экспедиция на Марс, помогают лучше понять и оценить резервы человеческого организма, а, следовательно, полнее раскрыть его возможности в борьбе с заболеваниями.