Текст книги "Человек разгоняет тучи (СИ)"

Автор книги: Владимир Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Эмили: – За что?

Изабелла: – За то, что любопытство оказалось сильнее...сильнее... В общем, нам следовало тебя остановить, но...всё произошло как-то быстро, наожиданно...

Эмили: – Ладно, проехали.

Оливия: – Сейчас придут парни. Видимо, никого больше не будет. Не подумайте обо мне плохо, но...я думаю, эта мысль так или иначе и вас уже коснулась...

Изабелла: – Говори яснее, Оливия.

Оливия: – Мы здесь ночуем. Мальчики отдельно, девочки отдельно. Но если вдруг пойдёт не так... (Пауза). Словом, кто из вас кого хочет?

Эмили: – Я никого не хочу.

Оливия: – Прекрасно. Значит, тебе – что останется.

Эмили: – Даже этого не надо.

Оливия: – Хорошо-хорошо. Изабелла? Том или Оливер?

Изабелла: – Есть ещё Райан.

Пауза

Оливия: – Так – Том или Оливер?

Изабелла: – Том.

Оливия: – Прекрасно. Всё складывается как нельзя лучше.

Изабелла: – Для кого?

Оливия: – Для всех.

Изабелла: – Боюсь, Райана тебе не зацепить.

Оливия: – Не будем гадать.

Эмили: – Всё выйдет наоборот.

Оливия: – Как – наоборот?

Эмили: – Не знаю. Надо спросить сдающего.

Оливия: – Кого?

Эмили: – Сдающего. Того, кто тасует колоду и сдаёт карты.

Не очень долгое общее молчание

Изабелла: -...Ты хочешь сказать...что кто-то...сидит на коньке этого дома...и...

Эмили: – Примерно так.

Изабелла: – Поэтому ты ничего не хочешь?

Эмили: – Нет, не поэтому. Но вы на меня не обращайте внимания. Делите, распределяйте...берите. Утром посмеёмся вместе. Ха-ха-ха-ха!

Оливия: – (Подходит к окну). Будет дождь. Возможно, буря.

Эмили: -...У меня такое ощущение, что буря идёт уже давно, просто мы её не замечаем.

Изабелла: – Как можно не заметить бурю?

Эмили: – Человек видит то, во что верит. А верит в то, во что ему выгодно верить.

Изабелла: – Ты хочешь сказать, что мы слепые?

Эмили: – Нет. Я хочу сказать, что мы обманываем себя. И искренни в этом.

Изабелла: – Я думаю немного по-другому. Что все обманывают друг друга. Все обманывают каждого.

Эмили: – А почему бы нет? Если человек сам обманывает себя, то почему бы его не обмануть другому?

Изабелла: – Ты слишком сложно рассуждаешь. Всё проще.

Эмили: – Как?

Изабелла: – Обман – это единственное средство миру быть спокойным, единственное средство сдержать агрессию.

Эмили: – Агрессию кого?

Изабелла: – В частном случае – агрессию ближнего своего, а в общем – агрессию правды. Да-да, милочка, правда агрессивна. Сначала она сдирает с тебя одежду, выставляя на посмешище, потом – кожу, чтобы все видели твои внутренности, а потом отправляет на костёр или на дыбу.

Молчание

Эмили: – (Оливия всё это время стоит у окна, смотрит). Возможно, Из, ты и права.

Изабелла: – Только возможно?

Эмили: – Да, только возможно.

Изабелла: – Когда-нибудь...или у кого-нибудь было по-другому?

Эмили: – Возможно, нет. Но – возможно – мир ждёт этого счастливчика.

Изабелла: – Полно, Эмили. Это же не лотерея, а закон, а по закону счастливчики – те, кто его не нарушает.

Эмили: – То есть?..

Изабелла: – То есть, самозабвенно и великолепно врёт сам, не отказывая в этом другим; человек спасается и даёт шанс спастись ближнему своему.

Эмили: – Из, а какое дело человеку до ближнего своего? Наоборот даже, цель каждого (не явная, а тайная) – спастись самому так, чтобы не спаслись другие. Разве нет?

Изабелла: – Вот. Вот! В самую точку. Потому-то все и лгут без зазрения совести, и при этом у них нет большего удовольствия, чем заставить другого сказать правду, поймать на лжи. Но это – от азарта охотника, мимолётное, временное. А по разуму, по жизни, все мы, по большому-то счёту, снисходительны, как это там? – не суди и не судим будешь, прощай, и тебе простится, примерно так. Ты согласна? Но если вдруг представляется стопроцентный повод отправить кого-то в ад, его не упускают, как будто думают (или знают), что рай не бесконечен...что на троне нет места двоим.

Эмили: -...Да. Но почему – двоим?

Изабелла: – Потому что в жизни конкуренция всегда бывает только между двоими. Осилить одного – реально, больше – нет. Да и логично – если ты объявишь войну всем, тебе жить только секунду. И очень часто борьба происходит между близкими. За человека ли, за наследство ли, за власть ли, за царствие ли небесное, – между близкими. Близкими по крови ли, или по духу, но между близкими.

Эмили: – Это – как две подруги делят парня?

Изабелла: – Или два друга делят девушку. О! – кажется, мужчины поднимаются. Оливия!

Оливия: – (От окна) А? Что?

Изабелла: – Рыцари на подходе. Прими утомлённый вид.

Оливия: – И чем же я утомлена?

Изабелла: – Думами, дорогая, думами. Нет ничего романтичнее утомлённости тяжёлыми думами. Вот так примерно (Показывает).

В это время входят Райан, Том, Оливер

Оливер: – О, у вас был серьёзный разговор?

Оливия: – С чего ты взял?

Оливер: – Изабелла...сама не своя. Из, тебе плохо?

Изабелла: – Нет, Оливер, мне всегда хорошо. А сегодня – особенно.

Оливер: – Но я же вижу: тебе плохо.

Изабелла: – Оливер, запомни: если женщине больше тридцати и она не замужем, ей не может быть хорошо.

Оливер: – (Теряется, не знает, что на это должен сказать джентльмен). Но...я...

Томас: – Из, как у тебя было в школе с математикой?

Изабелла: – Не помню. А что?

Томас: – Просто многие девочки путают числа. Например, тридцать и пятьдесят.

Общее оживление

Изабелла: – Ты хочешь сказать, что в свои пятьдесят я выгляжу на тридцать?

Томас: – Нет, я хочу сказать, что не надо заглядывать на двадцать лет вперёд.

Изабелла: – Хорошо, Том. Вечером...или ночью...после ужина...я с удовольствием выслушаю твои теории. Договорились?

Томас: – Замётано.

Изабелла: – Кстати, что с ужином?

Томас: – Девушки внизу уже всё готовят. Райан сказал, что мы лишились двух бойцов.

Изабелла: – Да. Слабые отсеиваются.

Томас: – Грэйс – слабая?

Изабелла: – (Ведёт неопределённо бровями и плечами).

Оливия: – Джейкоб дал слабину.

Томас: Хм! А Грэйс тут при чём?

Оливия: – А у Джейкоба в машине было свободное место, и он предложил его Грэйс.

Томас: – А-а. Ну, это можно понять.

Оливия: – Можно или нельзя, но – придётся. Ты не расстроен?

Томас: – Ничуть. (Смотрит в окно). По-моему, начинается буря.

Изабелла: – Угу. А мы – в уютном, крепком доме, и нам всё нипочём. Кстати, и сколько стоит этот дом? Том!

Томас: – Не знаю.

Оливия: – Она имеет ввиду: за сколько ты его снял?

Томас: – Это так важно?

Изабелла: – Нас шестеро вместо десяти. Выходит, на нас ложится ещё груз четверых.

Райан: – Не волнуйся, Из, Том умеет видеть цену, лишнего не даст. Так, Том?

Томас: – Вы будете приятно удивлены. (Короткая пауза). Но это будет завтра.

Оливия: – Хм. Завтра. Слово из детства.

Изабелла: – О чём ты?

Оливия: – А ты – разве не помнишь? В детстве всё всегда было завтра.

Изабелла: – (После паузы). Хм. Да, действительно. (Задумчиво-мечтательно) Завтра.

Томас: – (Задумчиво) Завтра...

Оливер: – А что же было "сегодня"?

Эмили: -...Сон...

Оливер: -...В детстве, когда я засыпал, мне всегда казалось, что завтра может не наступить...

Райан: – И мне тоже.

Оливер: – И что ты с этим делал?

Райан: – Пытался не спать.

Оливер: – А потом?

Райан: – А потом наступало завтра, и я просыпался.

Оливер: – Я тоже пытался не спать. Потому что сегодня я ещё жив. И я не спал, чтобы завтра перенести в сегодня.

Райан: – И как, удавалось?

Оливер: – Два раза. Но оба раза я засыпал днём. Днём засыпать было не страшно.

Изабелла: -...А ты, Том?

Томас: – Я всегда знал, что проснусь.

Изабелла: – Как это? Кто может это знать?

Томас: – Я знал. У меня на завтра всегда была куча дел, которые требовали меня. И я не мог их обмануть.

Изабелла: – Как странно ты говоришь.

Томас: – Ничего странного.

Изабелла: – Как можно обмануть дела?

Томас: – Просто – не сделать их.

Изабелла: – И что тогда? Что-нибудь изменится?

Томас: – Изменится. И не изменится.

Изабелла: – Что не изменится? И что изменится?

Томас: – Не изменится то, что дела будут сделаны всё равно. А изменится то, что сделает их другой, другой испытает оргазм и славу, и твоя судьба станет его судьбой, и не ты завоюешь очарованное королевство.

Молчание

Оливия: – Вот как, тебе, Том, нужно королевство? (Скорее утверждение, чем вопрос, но и вопрос тоже).

Томас: – Зачем ты это спросила, Оливия? Ведь тебя не интересует, нужно мне королевство или нет, ты просто хотела сказать, что ты выше всех королевств. Мы примем это к сведению, дорогая. Твоё мнение, то есть, твою позу. Но...

Оливия: – (Обрывает) Позу? Мою позу?

Томас: – Да. Ты ведь хотела просто поставить нас всех в известность, что ты не нуждаешься ни в каком очарованном королевстве. (Это тоже скорее утверждение, но и – немного – вопрос).

Оливия: -...Допустим. И что дальше?

Томас: – То, что – нуждаешься. Возможно, не осознаёшь, ещё вероятнее – боишься осознавать, но – нуждаешься не меньше других, даже осознающих.

Оливия: – Я – боюсь осознавать? И я – нуждаюсь? Ну, хорошо, даже если нуждаюсь, но почему – боюсь осознавать? Почему боюсь?

Томас: – Потому что если ты осознаешь это, тебе придётся за него драться. А драться хотят и могут не все; кто не хочет (или не может) – тот просто не впускает в себя мысль об очарованном королевстве, боится это сделать, ибо если он сделает это, впустит, то ему, скорее всего, придётся иметь дело с другим собой – собой расслабленным, неспособным, парализованным, трясущимся, раздавленным, неимущим. Неимущим. Какое страшное слово, Оливия, – неимущим. Вот потому-то люди и боятся. Боятся очарованного королевства, боятся допустить мысль, боятся себя.

Эмили: -...Том, ты закончил?

Томас: – Да. А что?

Эмили: – Что? Да ничего. Просто – ты прав, Том. Но я боюсь... что даже если все – все, Том – признают твою правоту, и даже согласятся с тобой, – вся земля, Том, – тут же самыми умными, самыми уважаемыми, самыми чистыми и авторитетными людьми, Том, будет принят закон, запрещающий очарованное королевство, будут сжигаться книги с малейшим намёком на него, а тот, кто скажет о нём – вот как ты, – будет навечно заключён в замок Иф, в Бастилию, в Тауэр. Вот так, Том.

Томас: -...Бедная Эмили... Ты, конечно, права, права своим кругозором, но ты отстала. Есть место и люди, поставившие очарованное королевство своей целью и объявившие о нём всенародно.

Эмили: – Какое-нибудь замкнутое африканское племя?

Томас: – Африканское? – пожалуй, что и так.

Эмили: – Что, не африканское?

Томас: – Почти. Русские.

Изабелла: – Фи, Том!

Оливер: – Том, дружище, ты перебрал.

Оливия: – Этот сброд?..

Томас: – Сброд?! Люди, которые сказали: "Мы станем теми, кого из себя сделаем", – сброд?! А мы – кто? Мы, боящиеся каждого шага, не освящённого королевой или епископом, начальником или мэром, полисменом или хозяином закусочной, – мы – кто? Кто ты, Оливия? ты, Оливер? ты, Изабелла? Вы что, думаете, что мэр или констебль откроют вам ворота рая? Вы их каждый раз выбираете и назначаете – и каждый раз думаете, что – вот, уже, вот он, рай? Нет, родные, вы их и выбираете, и назначаете, наоборот, чтобы в рай не попасть, чтобы пойти другой дорогой, дорогой, где нет сомнений в себе и в Боге, во враге и друге, в том, что выше вас и в том, что ниже вас. Вы согласны сомневаться по мелочам – сколько, четыре с половиной процента отдать на счастье, или пять, ибо отдать всё вы не можете, вам надо оставить побольше на жратву и на стены вокруг своего самомнения (не себя, а своего самомнения!), ибо ваше самомнение даёт вам право не драться, не погибнуть ночью в пьяной драке или днём на эшафоте, или в Греции за свободу, или в России, отстаивая святое право на самомнение таких же, как вы. Вы никогда не посмеете сомневаться во враге, ибо если вы в нём усомнитесь, он может стать другом и потребовать свою половину. Вы никогда не посмеете сомневаться в друге, ибо если вы в нём усомнитесь, он может стать врагом и отнять у вас всё. И ваше это "Фи!" – это всего лишь страх перед людьми, осмелившимися на врага и на друга, оспорившими Бога, ибо честно и смело посмотрели вокруг и не нашли Его, и узнавшими на деле, что их король обладает такой же плотью, как и все они, и что та плоть, которую они вырвали из него, ничем не отличается от плоти, которую веками вырывал из них он, что нет ничего более священного в жизни, чем очарованное королевство, ибо оно – для всех, для всех, кто осмелится, и они берут с собой в дорогу лишь смелых, а остальные – и вы, и все мы – могут идти куда хотят, и кому хотят, кланяться, – Богу, епископу, полисмену, потому что нам всё равно, кому кланяться, лишь бы в их лице кланяться мамоне. Да, мы настолько трусливы, что не можем сказать себе прямо: мы кланяемся деньгам, – и мы выбираем себе кого-нибудь из их наместников, и вот тут-то преданности нашей нет предела. Вот так, милые мои. Думаю, что после всего этого, что я сказал, вы меня видеть больше не захотите, потому оставляю свою долю – (Отсчитывает банкноты, кладёт на шифоньер) – и исчезаю. А вы...ха-ха-ха-ха, – оставайтесь и постарайтесь сказать друг другу убедительные слова о моём то ли безумии, то ли хамстве. Прощайте! (Уходит).

Оливия: – (Вслед, он уже ушёл) ...Том, там буря... – (Это сказано очень негромко и очень нерешительно).

Райан: – Ничего, Оливия, пусть. Я думаю, он вернётся.

Изабелла: – Кто – Том?

Райан: – Посмотри в окно. Боюсь, из города ему не выехать.

Изабелла: – Всё равно. Думаю, он предпочтёт гостиницу.

Райан: – Хм. Люди часто заблуждаются, считая, что они предпочтут второе первому, и всё же почти всегда возвращаются к первому, просто потому, что первое тоже выбрали они и выбрали именно потому, что это первое. Я думаю, Том вернётся.

Изабелла: – Посмотрим.

Эмили: – Я не могу понять. Он так хорошо сказал про очарованное королевство. И вдруг – эти...Россия.

Оливер: – Всем свойственно заблуждаться. И Том тоже не застрахован.

Райан: – Да. Но...Том и добился в жизни большего, чем все мы, потому что меньше нас заблуждался.

Эмили: – Да, Райан. Но верно и другое. Маленькие люди – маленькие заблуждения, большие люди – большие заблуждения. Большому человеку стоит отклониться на микрон, и его величина сделает остальное.

Райан: – Возможно. Есть человек, который мог бы это подтвердить или опровергнуть. Но он мёртв.

Эмили: – О ком ты?

Райан: – О Чарли.

Изабелла: – А, этот ваш третий друг.

Райан: – Третий? Неизвестно. Возможно, он был вторым...а возможно, первым.

Изабелла: – Что ты имеешь ввиду?

Райан: – Что в дружбе не бывает третьих, вторых и первых.

Изабелла: – Но ведь кто-то из друзей обязательно умнее, кто-то честнее, кто-то талантливее...

Райан: – Я...думал всегда, что в дружбе ум самого умного – это ум каждого, честь самого честного – это честь каждого, и талант самого талантливого – это талант каждого. Иначе – разве это дружба? – нет, иначе это соревнование самомнений, и себе в друзья надо выбирать людей слабее тебя.

Изабелла: – Но ведь так и происходит. В друзья выбирают людей слабее себя.

Райан: – Хм. А какой в этом прок слабому?

Изабелла: – Прямой прок. Его слабость получает индульгенцию. И все довольны.

Райан: – (После паузы) Да, возможно; очевидно, сколько людей, столько и дружб.

Изабелла: – Конечно. И основное свойство дружбы – то же, что и всего остального: удобство. Никто не будет дружить с человеком, с которым неудобно. И любовь – то же. Вообще, везде, где есть выбор, удобство – главный критерий выбора. Все остальные определения и рассуждения – от ума...или, как сказал бы Том, от желания показать ум. Вот и всё. Удобство. Его величество удобство.

Эмили: – Да, Райан, это очень похоже на правду. И то, что Том недавно говорил о России – это от ума, как и сказала Изабелла, и русским сейчас очень всем неудобно, и не будет удобно никогда, но и там, у них, всё равно всё кончится так же, как у всех, и всё будет так же, как у всех, – удобно; их идея обречена...если это идея, а не обман. Но очарованное королевство – останется, оно вечно, ведь если дружб столько же, сколько людей, то и очарованных королевств столько же, сколько королей.

Изабелла: – То есть, столько же, сколько людей.

Эмили: – Нет, Из. Столько же, сколько королей. Не каждый человек мечтает об очарованном королевстве.

Изабелла: – Но оно – чушь, если его нет. А если оно есть, то туда должен быть особый пропуск – ведь ты же сама сказала, что – не для всех. А коли так – что это за пропуск?

Эмили: -...Том сказал – смелость.

Изабелла: – Нет-нет-нет, я помню, что сказал Том. Смелость – это чтобы допустить в себе мысль об очарованном королевстве, отдаться его очарованию. Но это не пропуск. Хм, смелость... Александр был смелым, но...ну, вы понимаете, вы о нём читали. Так кого же туда пустят?

Оливер: – По идее, самых достойных.

Изабелла: – Нет. Для достойных место есть – Царствие Небесное. А очарованное королевство – это здесь, на земле, протяни руку... Хотя...вроде бы Эмили лучше других поняла Тома. Эм, что это – очарованное королевство?

Эмили: – Всё просто. Это просто мечта. У кого она есть, тот за неё дерётся. Остальным остаётся лишь мечтать, как бы поудобнее войти в мечту другого, того, кто дерётся и может воплотить, как пробраться в это воплощение, прирезав себе землицы, присвоив немножко капитала, присовокупив чуть-чуть недвижимости...а если получится, то – лучше всего – выйдя замуж за основателя мечты. Вот что имел ввиду Том. Есть творцы и есть прилипалы. Кстати, Из, – это и ответ на твой вопрос о пропуске: либо ты творец, либо успел подсуетиться.

Райан: – (Тихо) Может быть, поэтому все очарованные королевства кончаются кровью: либо творцы избавляются от подсуетившихся, либо подсуетившиеся – от творцов.

Изабелла: – Подожди, Райан. Не будем заглядывать так глубоко. Королей должно быть достаточно много, коли в жизни почти все устроены. Вопрос: как отличить, различить, найти короля. Допустим – да, я испорченная, – чтобы выйти за него замуж. Эм, если такая умная, дай рецепт блюда.

Эмили: – Пфы! Ха-ха! Рецепт: окрути Тома – и не заморачивайся.

Наступает разрядка. Общий смех, в том числе Изабеллы

Изабелла: – (Отсмеявшись) Это невозможно, Эм.

Эмили: – (Жмёт плечами). Почему?

Изабелла: – Ты моложе меня на шесть лет. Это значит, что с тобой Том будет на шесть лет счастлив больше. Он выберет тебя. Если он вообще кого-то выберет.

Оливия: – Ты ошибаешься, Из. Мужчина выбирает ту, что ближе к нему. Каким бы раскоролём он не был. Так ведь, Райан?

Райан: – Нет, не так.

Оливия: – А как?

Райан: – Мне кажется, человек (...и мужчина тоже...) в жизни... выбирает того...кто лучше его обманет.

Эмили: -...Ну, что ж... Могу поспорить, что Райан не мечтает об очарованном королевстве. Да, Райан?

Райан: – Да, Эм, но я не в счёт.

Оливия: – (Живо) Почему?

Райан: – Потому что я уже был в очарованном королевстве.

Изабелла: – Так...ты побывал королём, Райан?

Райан: – Да.

Изабелла: – И что же у тебя была за мечта?

Райан: – Жениться на девушке, которая родила бы мне двоих замечательных детей.

Изабелла: – И?..

Райан: – И она исполнила мою мечту. Но с другим королём. Всё просто. Я больше не мечтаю. Я не король, дамы. Эмили права.

Оливия: – (В общем неловком молчании, тихо, но спокойно) Она тебе до сих пор дорога? (Это чуть больше вопрос, чем утверждение).

Райан: – Мне дорога моя память. Какова её доля в этом – я не знаю. Но Том прав: очарованное королевство – больше вселенной.

Эмили: – Прости мне. Я не думала... (Замолкает).

Райан: – Если бы мы всё время думали, мы бы так ничего и не сделали. Но я хочу, чтобы вы знали: очарованное королевство есть. Просто оно, действительно, не всем даётся...не всем по зубам. И это мне доходчиво, хотя и несколько грубо, объяснил Том, когда мы были с ним вдвоём. Кто хочет – тот может, кто не может – тот не хочет. Вот такая простая философия. И всё, что мы с вами нагородили – и Том в том числе, – просто перепевы этого простого мотива.

Оливия: – (Она подошла снова к окну) А буря утихать не собирается.

Изабелла: – Что это за шум внизу? Кто-то пришёл?

Райан: – Не Том ли вернулся?

Оливер: – Спущусь посмотрю (Выходит).

Эмили: – А я думаю, Райан прав – Том действительно вернётся.

Изабелла: – Да, буря...

Эмили: – Буря здесь ни при чём.

Изабелла: – А что тогда?

Эмили: – Райан, ведь это задумка Тома – собрать нас здесь?

Райан: – Да.

Эмили: – Значит, он что-то хотел нам сказать, что-то важное. Может быть, что-то предложить. И может быть... предложить принять участие в его мечте, позвать в очарованное королевство.

Изабелла: – Предложить подсуетиться...как ты это назвала?

Эмили: – Да, действительно, на Тома непохоже.

Изабелла: – И всё же...– для чего-то он всех собрал.

Оливер: – (Входит) Джессика.

Всеобщее оживление: «О!», «Да?», «Где же она?», «Наверное, насквозь промокла?»

Оливер: – Сейчас переоденется и придёт.

Изабелла: – А как там стряпня?

Оливер: – Идёт полным ходом.

Эмили: – Во что же она переоденется?

Оливер: – Дом давно сдаётся внаём, там внизу есть комната с рабочей одеждой (ну, там, садовника, кухарки, гувернантки), а стряпухи пообещали быстро просушить, что было на ней. Так что...

Эмили: – Так что, ждём, кого увидим?

Райан: – Джессика-кухарка? Нет.

Изабелла: – Гувернантка? Мне кажется, нет.

Оливия: – Вы правы. Она оденется садовником.

Слышны слабые сигналы внизу

Изабелла: – Кто-то сигналит. Том?

Райан: – Том бы не стал сигналить. Он всегда приходит молча.

Оливер: – Значит...Грэйс и Джейкоб? Спущусь. (Встаёт).

Райан: – Скорее всего.

Оливер выходит

Оливия: – Райан, а...где сейчас та девушка...женщина?

Райан: – Насколько я могу предположить, исходя из того, что знаю, на подённой работе.

Оливия: – И в тебе ничто не шевелится?

Райан: – Ну, почему. Шевелилось. Даже, бывало, кричало.

Оливия: – И?..

Райан: – И я исследовал это.

Оливия: – (Настойчивее) И?..

Райан: – И я понял...что это...всего лишь...память. Моя память.

Оливия: – А наша память...она не может стать чьим-то счастьем?

Райан: – Нет. Наша память – это наше счастье. Когда ты попробуешь этим поделиться...она перестанет быть счастьем, и превратится в хлопоты по дому, поучения о жизни и...в конце концов, обычную вечернюю усталость...с виски (в лучшем варианте) или традиционным английским скучным чаем (в худшем).

Оливия: – А так...– романтика?

Райан: – Я готов поделиться этой романтикой с тобой, О, но боюсь, что ты перестанешь после этого со мной здороваться.

Эмили: – Оливия, Райан, не надо.

Изабелла: – Эм! Это же очень интересно!

Оливия: – Да, Эмили, не мешай Изабелле наблюдать.

Изабелла: – Слушать глупости всегда интересно.

Оливия: – Глупости?

Изабелла: – Вы же чуть не подрались. И из-за чего? Из-за того, что ты поняла, что это не твой случай. А если бы спросила меня, я бы тебе сказала (по секрету), что на случай надеяться нельзя. Надеяться на прикуп можно, только если у самой на руках подходящая карта.

Оливия: – (Отворачивается).

Изабелла: – И не надо отворачиваться. По мне, так Райан – молодец, он не соврал себе и – заметь это! – тебе, что очень важно!

Оливия: – (После короткой паузы) Лучше бы он мне соврал.

Изабелла: -...Вот и ещё одно очарованное королевство рухнуло.

Оливия: – Ты рада?

Изабелла: – Не то, чтобы очень, но мысль, что кто-то доживёт до моих лет с тем же успехом – утешает.

Оливия: – А сколько тебе, Из, тридцать два?

Изабелла: – Тридцать три.

Оливия: – Ф, – ф, – ф, – ф, – ф, -ф, -ф...

Изабелла: – А тебе?

Оливия: – Тридцать. Когда нам будет по сорок пять...

Изабелла: – (Обрывает) Мне будет сорок восемь.

Оливия: – После сорока пяти неважно, кому сколько... Когда нам будет по сорок пять, мы с тобой встретимся (специально) и...я думаю, нам будет, что обсудить. А пока...

Изабелла: – А пока мы с Райаном можем молчать с тем же успехом, что и говорить, так?

Оливия: -...Примерно.

Изабелла: – (Райану) Что ты предпочитаешь, Райан? Молчать или говорить?

Райан: – Слушать и понимать.

Изабелла: – То есть, молчать. Каких только ярлыков не навесят на молчание, чем только его не оправдают! Надо же – слушать и понимать! Как высоко!

Оливия: – Ты всё не так поняла, Из. Хотя про ярлыки – это верно.

Изабелла: – А что я не так поняла?

Оливия: – После того, что он сказал, ему всё равно остаётся только молчать. А если он что . и скажет – кто его будет слушать?

Изабелла: – Мне кажется, кое-кто будет

Оливия: – Кто же?

Изабелла: – Тот же, кто не хочет его и слышать.

Оливия: – То есть, я?

Изабелла: -...Нну...ты – да, но...не думаю, что ты одинока.

Оливия: – Кто же ещё? А! Уж не ты ли, подруга?

Изабелла: -...Не спеши. Поживём – увидим. Кстати (Поднимает палец. Райану) Тебе приходилось видеть соперничество женщин, Райан?

Райан: – (Молчит).

Изабелла: – Очень! Я тебе скажу: очень! О-хо-хо... Так, кажется, они идут.

Входят Оливер, Джейкоб, Грэйс и Джессика. Джесике – 29 лет, хороша спокойной чёрной красотой

Джессика: – Всем привет. Привет, Оливия, здравствурай, Из, Эмили – (Жест рукой вверх), Райан, привет. Где же мы все разместимся, интересно...

Изабелла: – Кажется, становится тесно.

Оливия: – В тесноте, да не в обиде.

Изабелла: – (Загадочно поднимает брови и наклоняет слегка вправо голову).

Джессика: – (Садится) А где же Том?

Изабелла: – Он сказал нам всё, что о нас думает, и уехал.

Джессика: – И что же он о вас думает?

Тем временем Грэйс, Джейкоб и Оливер как-то устраиваются, Джейкоб и Оливер присаживаются на краешек стола

Изабелла: – Он думает, что мы – сброд.

Джессика: – (Удивлённо) Вы – сброд?

Изабелла: – Да.

Джессика: – Боюсь спросить, почему.

Оливия: – Девушки – потому что не прыгают в постель к товарищу Сталину, а парни – потому что не охраняют с винтовкой его покой.

Джессика: – Хм... Хм...

Оливия: – Это что-то означает?

Джессика: – Да.

Оливия: – Что же?

Джессика: – Что он, возможно, прав.

Изабелла: – М-м. Ты тоже коммунистка?

Джессика: – Нет. По другим соображениям.

Изабелла: – По каким же?

Джессика: – Женщина, оказавшись в постели с тираном, проживёт не одну жизнь, а три. Как и мужчина, оказавшийся в его оойме.

Эмили: – Оливия всё перевернула! Речь шла именно о коммунизме.

Райан: – Подожди, Эмили. Ты тоже перевёртываешь. О коммунизме не было сказано ни слова. Речь шла о России и русских.

Эмили: – Но они коммунисты!

Райан: – Да, коммунисты, но не об этом была речь. Речь шла о людях, взявших на себя ответственность за себя. Ведь так?

Эмили: – (Неохотно) Так.

Джессика: – Это действительно интересно. Хм. Вот, значит, как Том смотрит на Советы...

Оливия: – Ладно бы только на Советы. Но он сквозь их призму смотрит на всё...на нас. Эти Советы как кость в горле.

Джессика: – Ты только что назвала их призмой. Определись.

Грэйс: – Дамы, а вам не кажется, что это немного...не светская беседа?

Изабелла: – Грэйс, нас собрал Том. А Том, – ты знаешь – не большой охотник до светских бесед.

Грэйс: – Но его здесь нет. Когда он появится – пусть говорит о чём хочет. А пока – мы свободны. И внизу, у стряпух, уже почти всё готово.

Изабелла: – Ужин, оплаченный Томом.

Джейкоб: – А по-моему, Грэйс права.

Эмили: – Тогда зачем вы вернулись?

Грэйс: – Не ревнуй, пожалуйста.

Джейкоб: – Грэйс!..

Грэйс: – Что – Грэйс?! Пусть знает! Пусть все знают! (Осекается).

Изабелла: – (Вкрадчиво) Что – знают?

Грэйс: – Что...у нас...с Джейкобом...ничего не было. Ведь правда, Джейкоб? Ведь правда, Джейкоб, ведь – не было?

Изабелла: – Зря стараешься, душечка. Тома здесь нет.

Грэйс: – А при чём тут Том?

Изабелла: – При всём.

Грэйс: – Не понимаю.

Изабелла: – Вся женская половина...компании...общества...света, в конце концов, тайно мечтает о Томе. Вся мужская половина...тайно ждёт слова Тома. И все мы – здесь – сегодня затем, чтобы – одним ждать, затая дыхание, не сделает ли Том предложения руки и сердца, другим – чтобы ждать, не сделает ли Том...так скажем...делового предложения. Разве нет, милые мои? И я подозреваю, что сейчас Том собрал нас именно за этим.

Общее молчание

Изабелла: – (Продолжает) А коли так, давайте предположим, что Том всё-таки вернётся, и приготовимся его встретить соответственно ранга.

Грэйс: -...Какого...ранга?

Изабелла: – ЕГО...ранга.

Грэйс: – (Хлюпает носом, достаточно громко).

Изабелла: – В чём дело, милочка?

Грэйс: – Ни в чём! (Махает руками, прячет лицо, выбегает. С порога:) Я...вышла из игры. (Исчезает).

Изабелла: – Странная.

Оливия: – Ну, почему же?

Изабелла: – Потому что все мы играем по правилам, и признаний никто ни от кого не потребует. Ведь все мы живём в особом мире, мире догадок, и променять этот мир на мир фактов никто не хочет и потому не требует.

Оливия: – Тебе хорошо рассуждать. А Грэйс была в машине, одна с Джейкобом...и вокруг лил дождь...

Джейкоб: – Не надо намёков! Между нами ничего не было.

Оливия: – Конечно, не было. Ведь кроме того, что бывает, в мире ничего не бывает.

Джейкоб: – Это что, опять намёки?!

Оливия: – Не заводись, Джейкоб, не заводись. Лучше скажи, отчего это Грэйс так расстроилась, что сошла с финишной прямой, в конце которой стоял Том, смеющийся Том с раскрытыми объятиями?

Джейкоб: – Мне кажется, вы немного...преувеличиваете Тома.

Оливия: – Ты хочешь сказать: идеализируем?

Джейкоб: – Да.

Оливия: – А как, по-твоему, надо к нему относиться?

Джейкоб: – Попроще. Выкиньте его из головы, и он сам придёт к вам своими ногами.

Оливия: – Как ты.

Джейкоб: – Хотя бы как я. Или как Оливер. Или как Райан.

Оливер: – Я не против.

Изабелла: – А ты, Райан?

Райан: – По-моему, про меня Оливия знает лучше меня. Спросите её.

Изабелла: – О, так что там насчёт Райана?

Оливия: – Мы это уже обсудили.

Изабелла: – Народ интересуется. Мужчин всегда смущает неравенство.

Оливия: – О каком неравенстве ты говоришь?

Изабелла: – Ясно, о каком. Одних зовут, других нет, одни приходят, другие нет.

Оливия: – Если честно, мне наплевать, кто кого позовёт и кто к кому придёт.

Изабелла: – Даже если позовут тебя?

Оливия: – Ха! Кто?

Изабелла: – Например, Райан. Представь себе, что он исправился и стал хорошим мальчиком.

Оливия: – Нет. Он слишком зависит от обстоятельств. Он был хорошим мальчиком, когда она была хорошей девочкой. А потом она стала плохой девочкой, и он превратился в плохого мальчика. Райан, скажи: такие кому-нибудь нужны?

Райан: – (Молчит).

Оливия: – Вот видишь – он молчит.

Изабелла: – Ты просто не умеешь спрашивать.

Оливия: – Спроси ты.

Изабелла: – Скажи, Райан, тебе нравятся женщины, которые любую...любую твою волю поставят тебе в вину? Которые, как бы ты ни прожил и что бы ты ни прожил, найдут в этом только повод для обвинения? (Смотрит на Оливию).

Оливия: – (Молчит).

Изабелла: – (Смотрит на Райана).

Райан: – (Молчит).

Оливия: – Он молчит.

Изабелла: – Просто он очень умный.

Оливия: – А при чём тут ум?

Изабелла: – Умные мужчины предпочитают не спорить с дурами.

Оливия: – И кто же тут дура? Ты или я?

Изабелла: – Мы. Мы обе. Ведь так, Райан?

Райан: – Да, Из. (Пауза). Если мужчина небезразличен женщине, она найдёт и в чём его обвинить, и как его оправдать. Если безразличен – то же, но по другой причине.