Текст книги "Кошкин сын (СИ)"
Автор книги: Владимир Шак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Лучше – не жадничать.
Памятник помидору, фото Сергея Томко
Черри – это не только вишня, фото Сергея Томко
ЦВІТЕ ТЕРЕН
В очередной раз покупая на рынке у приветливой торговки из села терн [его в осеннюю пору продают у нас обычно жительницы пригородных сел – вместе с прочей огородно-садовой вкуснятиной], я несколько замешкался, отсчитывая за три больших пластиковых стакана, доверху заполненных темно-синей, с матовым налетом ягодой, денежки «помельче», как попросила торговка – для сдачи, мол, чтоб были под рукой, и не заметил, как к нам подошел еще кто-то.
Не понял, кто конкретно – только услышал разговор. «Что это такое?» – полюбопытствовал мужской голос. «Терен», – ответила торговка. «А что это?» – вновь вопрошает подошедший. «Ягода такая, – охотно, как ребенку, объясняет торговка, которой, видимо, очень хотелось просто поболтать с кем-нибудь – покупателей потому что на рынке немного было. – Полевой сливой ее еще называют». «Впервые вижу такое», – вновь доносится до меня мужской голос и я, передав извлеченные, наконец, из кармана денежки, чуть-чуть, оглядываюсь. Мне стало интересно: что же это за человек тут появился, который впервые увидел терн.
Этим человеком оказался подтянутый мужчина средних лет с пустыми, ничего не выражающими глазами. «Из переселенцев», – лаконично характеризует таких наш оседлый народ.
Я никогда не заговариваю с такими людьми – мне просто не о чем с ними говорить. Как правило, они недовольны… всем. Флагами, которые, как накидки, набрасывает на плечи наша молодежь, заборами и столбами фонарно-сфетофорными, выкрашенными в национальные цвета, песнями украинскими: слов, дескать, ни хрена не поймешь в них… ну, и всем остальным, что еще есть на свете украинского.
Кстати, о терне на рынке я вопросы не однажды за последнее время слышал. Правда, дело обходилось без признаний о «впервые вижу такое». Ну, думал я, люди сугубо городские стали у нас бывать, никогда полевой ягодой не интересовавшиеся.
Хотя, между нами говоря, на Запорожье по городам весной терн цветет так, что хочется подойти к нему и обнять… или хотя бы поблагодарить негромко за подаренную красоту. Терн, к слову, цветом, будто снегом поздневесенним, осыпает себя раньше, чем у него на ветвях появляются листочки. Этим он и запоминается. И бросается в глаза.
…Дома, полистав, скажем так, древесно-ботанические страницы Интернета, я выписал для себя о терне много интересного.
В тему
Тёрн – колючий кустарник [редко – небольшое дерево] рода слива [Prunus] семейства розоцветных [Rosaceae] высотой до 3 м.
Другие названия: слива колючая, терн колючий, терновник. Народные названия: козлиная ягода, овсяная слива, кислая слива, черная колючка.
Является одним из прародителей садовой сливы. Ветки с многочисленными колючками, молодые – пушистые. Плоды – сочные костянки сине-черной окраски с сизым восковым налетом, с кисло-сладкой терпкой мякотью зеленоватого цвета, чаще округлые. Цветет в апреле – мае, до распускания листьев.
Ягоды содержат массу различных ценных и полезных для здоровья веществ: сахара [фруктозу, глюкозу], органические кислоты [яблочную, фенолкарбоновую], пектины, углеводы, клетчатку; а также [перечисляю выписанное из умной книги, даже не догадываясь, что из себя представляет многое из перечисленного]: азотистые вещества, кумарины, дубильные вещества, стероиды, тритерпеноиды, катехины, флавоноиды, гликозиды, жиры [ненасыщенные жирные кислоты – линолевая, олеиновая, пальмитиновая, стеариновая, элеостеариновая]; также в состав входят витамины: С, Е, А, Р; минеральные соли. Кладезь всего. Живая аптека.
Но это все, на мой взгляд, не главное. Терн ведь известен… со времен Иисуса Христа. Цитирую святого евангелиста Иоанна: «И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу». Выражение «терновый венец» как раз и отсылает нас в те новозаветные времена, когда Иисус из Назарета самолично, как мы сегодня говорим, проповедовал свое, выстраданное сердцем, учение.
Впрочем, о терновом венце можно позабыть. А книгу «Поющие в терновнике» не читать. И мультик в дестве не смотреть о братце Кролике и братце Лисе [«Делай со мной что хочешь, – просил хитрый братец Кролик, угодив в лапы братцу Лису, – только не бросай меня в терновый куст»].
Но человеку, живущему в Украине, не знать песню «Цвіте терен»?
Такое представить невозможно.
А у нас на рынке мне как раз и повстречался человек, который о терне слышал… впервые в жизни. И впервые в жизни увидел, как он выглядит.
Впрочем, достаточно об этом вечном «переселенце».
Предлагаю вспомнить песню, которая с детства сохраняется в душе каждого нормального украинца:
Цвіте терен, цвіте терен,
А цвіт опадає.
Хто в любові не знається,
Той горя не знає.
Хто в любові не знається,
Той горя не знає.
Полевая слива, фото из открытых Интернет-источников
МОЖНО ЛИ ОТЫСКАТЬ ПРЯМЫХ ПОТОМКОВ БАРСА – РОДОНАЧАЛЬНИКА ОРЛОВСКИХ РЫСАКОВ?
Чтобы выяснить это, бригада журналистов нашей газеты отправилась на Запорожский конезавод, что в селе Трудовое Новониколаевского района.
Специализирующийся на разведении орловских и русских рысаков, украинской верховой и торийского тяжеловоза завод ведь этот [основан в 1945 году] считается крупнейшим в Украине племенным конным хозяйством. А ну как в нем имеются прямые потомки родоначальника знаменитейшей породы лошадей.
Родоначальник породы
Несложно догадаться по названию, что не имеющую аналогов в мире породу лошадей с наследственно закрепленной способностью к резвой рыси вывел сподвижник Екатерины Второй, брат ее фаворита Григория Орлова граф Алексей Орлов. В 1776 году он за сумасшедшие деньги – 60 тысяч рублей, что превышало годовой доход России от продажи лошадей, купил у турецкого султана арабского скакуна Сметанку, которого скрестил с тяжеловозной кобылой.
Внука Сметанки, появившегося на свет в результате скрещивания сына арабского скакуна со склонной к движению рысью голландской кобылой, назвали Барсом [по причине необычной расцветки]. Он и стал родоначальником орловской рысистой породы лошадей.
Воля маршала Буденного
Отдавая осенью 1945 года распоряжение о создании на юге Украины Запорожского конезавода №86, главный кавалерист СССР маршал Семен Буденный намеревался в таврических степях разводить хорошо приспособленную для верховой езды ахалтекинскую породу лошадей.
Маршалу казалось, что жаркий климат наших мест очень напоминает климат Туркмении – родины ахалтекинцев. Однако запорожские конезаводчики вскоре заметили: порода стала вырождаться, лошади начали терять свои качества – климат ахалтекинцам не подошел. И тогда выбор был сделан в пользу орловских и русских рысаков и торийских тяжеловозов. Четвертую породу, украинскую верховую, завел в Трудовом директор конезавода Петр Дубовик. Кстати, на заводе можно в личное пользование приобрести представителя любой из этих пород.
Маршал Буденный в Трудовом побывал лишь однажды – в начале осени 1950-го. Осмотрев хозяйство, он наградил именными часами конюха Ивана Колесника – «за образцово проведенную выводку лошадей».
Рекордсмены из Трудового
По замечанию главного зоотехника по коневодству Запорожского конезавода Елены Гнедой, сегодня [осень 2010 года, – уточнение авт.] за заводом числится около 450-ти лошадей. Почему числится? Потому что часть из них находится на ипподромах, где время от времени устанавливает рекорды скорости.
Из тех же коняг-рекордсменов, кого мы застали на заводе, был 15-летний Уклон. Наша провожатая подчеркнула, что, несмотря на возраст, он по-прежнему сохраняет спортивную форму, очень энергичен. Уклон – обладатель восемнадцати традиционных призов.
– Мы его называем четырежды венчаным, – говорит Елена Александровна. – Он ведь выиграл четыре главных приза для всех возрастов: для двух, трех, четырех лет и для старшего возраста. Был также победителем самого престижного для орловских рысаков приза – «Приза Барса», родоначальника породы. Завоевали этот приз и трое его детей. Кроме этого, дети Уклона установили пять рекордов СНГ.
А самый феноменальный сын Уклона – жеребец Кулон, в 2005 году побил рекорд для дистанции в 1600 метров, державшийся 29 (!) лет. Так что Кулон [с результатом 2,05 минуты] стал самым резвым орловцем за всю историю орловской рысистой породы.
Племенные книги знают все
– Так можно ли выяснить, Елена Александровна, – обращаемся к главному зоотехнику, – состоит ли кто-то из ваших рекордсменов в прямом родстве с Барсом графа Орлова?
– Очень даже просто! Если у людей почти ничего не фиксируется, то у лошадей фиксируется все. Есть, в частности, государственная племенная книга. По орловскому рысаку – это сорок томов. По ней как раз и можно проследить родословную любого нашего [или любого другого] орловского рысака вплоть до родоначальника породы.
Согласно этих книг, и Уклон, и Кулон, и другие быстроногие рысаки-орловцы Запорожского конезавода являются прямыми потомками легендарного Барса.
2010
Своенравный рысак Запорожского конезавода, фото Сергея Томко
МУНЯ – ЗАБОТЛИВАЯ МАТЬ
Кошка вернула домой котят, отданных ее хозяйкой «в хорошие руки».
Не через объявление в газете искала приют для них бывшая учительница Светлана Григорьевна Чулюкова из райцентра Черниговка, что в Запорожской области. В Черниговке она – человек известный. Поэтому именно в хорошие руки пристроить троих котят делом для нее оказалось несложным. Одну кроху забрала давняя подруга – Раиса Ивановна Рябовол, «прописав» ее у себя под звучным именем Аврора. Еще один черниговский педагог, Алла Николаевна Чуб, согласилась взять на воспитание лобастого и шустрого Барбоса. А от кошечки Анфисы пришли в восторг воспитанницы черниговского интерната Даша и Люда.
Сначала об исчезновении четырехлапого постояльца сообщила Алла Николаевна: пропал, мол, Барбос, не уследили. Когда же неожиданно исчезла и Анфиса, вчерашняя хозяйка котят не на шутку забеспокоилась: что за напасть! А желтоглазая, Муня, двухлетняя мамаша лобастика и его сестричек, ходила, как ни в чем не бывало – с удовольствием лакала молочко, с благодарностью принимала иную нехитрую снедь с хозяйского стола. По почему-то стала уносить ее прочь из дома. Так и раскрылся кошкин секрет.
Оказывается, во дворе, за дальними сараями, в промежутке между двумя заборами, Муня оборудовала гнездышко для своих чад, куда и привела их, собрав по округе. Сама она не признается, как удалось разыскать в шумном селе – райцентре! – малышей, поэтому остается предположить, что направление поисков подсказывало любящее Мунино сердце.
Светлане Григорьевне Муню подарили на день рождения два года назад. И надо же было так совпасть, что тройню кошка родила тоже в день рождения хозяйки. И почти не отходила от деток -дорожила ими. А как только те подросли, Светлана Григорьевна заметила, что Муня активно занялась охотничьим промыслом. То мышонка украдкой от всех пронесет к котятам, то птичку. Кошка словно бы не желала быть в тягость людям со своим семейством. Как-нибудь, дескать, на своих харчах до холодов перебьемся… А там, глядишь, детвора на лапы прочно станет – сама о себе позаботится.
– По натуре Муня, – рассказывает Светлана Григорьевна, – очень интеллигентная. Никогда не нашкодит, никогда лишнего не попросит. Голос подает только при возвращении с улицы: вот она я, открывайте двери. Если же с супругом не услышим ее – отправляется под окна и уже оттуда просится: ну где вы там? У меня ж детки без пригляда остались.
Мою собеседницу кошки всегда по жизни сопровождали. Разным нравом они отличались, но сразу и бесповоротно становились полноправными членами семьи. Анфиса, к примеру, обычно старалась примирить супругов, когда у них разногласия возникали. Встанет посередине комнаты и оборачивайся то к хозяину, то к хозяйке, как бы призывая к согласию.
Кошка Маняша была настолько преданной, что даже в воду лезла за хозяйкой, потешая отдыхающих у реки. Преданностью отличалась и Барсучка. Больше, правда, она была к маме Светланы Григорьевны привязана, пережив ее всего лишь на несколько дней. После похорон бабушки Ефросиньи улеглась на ее тапочки в прихожей, свернулась калачиком и... умерла.
– Муня ваша, – увожу я разговор от грустных воспоминаний, – наверное, переживала разлуку со своими котятами?
– Еще как! И на дерево залезет – зовет их, и на чердак… Места себе не находила. А потом вдруг успокоилась.
Почему случилось это «вдруг», мы уже знаем.
2003
Муня обедает
У этого котенка очень заботливая мать – Муня
НА БАБУШКУ ЛИС НАПАЛ
Несмотря на укусы, 73-летняя пенсионерка из Приазовья умудрилась ухватить двадцатикилограммового зверя за пасть и удерживала его на весу, пока не подоспела подмога.
С лисами приазовцам приходится сталкиваться часто. Их множество по посадкам шныряет. Принюхивающихся и приглядывающихся ко всему, что хоть отдаленно может напоминать домашнюю живность. В сезоне 2009 года, например, как сообщили в районном обществе охотников и рыболовов, местные охотники 86 хищников изничтожили. А одну зверюгу – матерую и злобную, записала на свой личный счет [дай Бог, чтобы он больше не продолжался] 73-летняя пенсионерка из Приазовского Романна Мельникова.
В то серое, несколько даже унылое утро бабушка Романна надумала свою загулявшую годовалую козу Зойку на аудиенцию к видному местному козлу отвести. Идти неблизко было, и, чтобы сократить путь, бабушка не по улице поселковой пошла, а, миновав огороды, вывела Зойку свою серобокую на примыкающую к огородам грунтовую дорогу. Не раз и даже не сто раз [а много больше!] исхоженная, дорога эта, тянущаяся вдоль посадки, Романне Иосифовне знакома была до мелочей. И посадка тоже была знакома до последнего малорослого кустика. Поэтому, когда за спиной раздалось специфическое лисье тявканье, у пенсионерки только одна мысль в голове мелькнула: снова рыжая в село на промысел подается. В связи с чем предупреждает: я тут, а ты, бабушка, иди не оглядываясь. В смысле, разойдемся красиво.
Однако разойтись с хищником не удалось.
– Вдруг вижу, – вспоминает Романна Иосифовна, – коза моя – а я ее на цепи вела, не на шутку заволновалась. И за меня норовит спрятаться. Только оборачиваюсь, а тут лис тот ко мне бросается. И хвать за ноги! Я и козу не отпускаю, и от зверя отбиться пытаюсь… Упала, короче говоря. Но тут же подскакиваю – дело ж, чувствую, поганое разворачивается. А лис уже меня за руки кусает. Да больно так! Поверите?
Я киваю головой – верю, мол, и тороплю бабушку Романну: что дальше ж было, рассказывайте.
А дальше произошло вот что. Изловчившись и ухватив разъяренного двадцатикилограммового [столько, как потом выяснится, в лисе веса было] зверя окровавленными руками за пасть, Романна Иосифовна оторвала его от земли – и откуда только сила взялась, и, удерживая его на весу, стала ждать первого раннего пешехода. Чтобы, значит, позвать его на помощь. На ее удачу, из ближайшего дома выглянули хозяева – родственники бабушки Романны: племянник Виталик с матерью Любовью Ивановной.
– Я кричу Виталику, – продолжает решительная пенсионерка, – вилы скорее неси! А он, не понимая, что происходит, матери говорит: баба наша кого-то в руках держит и кричит в голос. Наконец, принес Виталик вилы… ну, и расправились мы с лисом тем сумасшедшим.
В больнице Романна Иосифовна находилась с неделю. Сделали ей медики необходимые прививки, понаблюдали за ней – да и отпустили восвояси. На остальные, необходимые в таких случаях процедуры, она уже из дому ездила.
А Зойку свою бабушка Романна сводила-таки на аудиенцию к козлу. Но уже не одна ходила – внук на всякий случай сопровождал.
2009
НЕДЕТСКАЯ ИСТОРИЯ ДЕТСКОЙ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ОЛЬГИ ПЕРОВСКОЙ
«Это какая Перовская? – удивится знающий историю читатель. – Неужели родственница той, которая убийство царя Александра Второго организовала?»
Спешу подтвердить предположение знающего читателя: дед автора многих интересных детских книг о животных Ольги Перовской Василий был старшим братом самой известной, если не считать Фанни Каплан, террористки Софьи Перовской.
Перовские в Васильевке
Причем в свое время – в начале двадцатого столетия, Василий Перовский считался весьма авторитетным человеком в городке Васильевка, что на Запорожье, у Лысой горы.
Дело в том, что после смерти – в 1894 году, строителя тамошнего дворца генерала Попова, огромным генеральским имением стал владеть его сын Юрий. Тот и познакомился в 1899 году в Крыму с сыном бывшего гражданского Санкт-Петербургского губернатора Льва Перовского [уволенного с должности после первого – 4 апреля 1866 года, покушения на Александра Второго] Василием, отбывшим к тому времени ссылку, куда был отправлен после судебного процесса над сестрой Софьей [за организацию убийства царя, ее, напомню, приговорили к смертной казни].
На предложение возглавить имение в Васильевке Василий Львович согласился сразу и весьма успешно работал управляющим в течение 15 лет.
Дом, в котором в Васильевке жила его семья, сберегся доныне и охраняется законом, как памятник истории.
Насколько я понимаю, в этом доме 9 апреля 1902 года и родилась будущая писательница Ольга Перовская – вторая дочь дипломированного лесовода Василия Перовского – сына управляющего генеральским имением Василия Львовича.
Всего у Василия Перовского-младшего и его супруги Марии Давыдовны родились к 1907 году, когда семья перебралась в Казахстан, четыре дочери: София, Ольга, Мария и Наталья.
Первая книга
В Казахстане [в городе Верном], а затем в Киргизии [на Иссык-Куле], где пришлось жить семье лесовода Василия Перовского, как раз получила самые яркие – детские, впечатления от общения с природой будущая писательница.
И сохранила их на всю жизнь.
Опубликовав свою первую книгу «Ребята и зверята» только-только, можно сказать, выйдя из детского возраста – еще будучи студенткой биофака МГУ, Ольга Васильевна писала всегда, как я называю такой стиль, по-детски: очень просто.
Так излагают свои мысли, насколько я заметил, только очень талантливые люди. И… дети, естественно, которым совершенно никакого таланта не требуется – их устами ведь Бог молвит.
Видимо, за эту кажущуюся простоту [талантливую простоту] Максим Горький на первом съезде писателей и назвал Ольгу Перовскую «классической детской писательницей».
Не удержусь, чтобы не обратиться к самой Ольге Васильевне за примером классической, скажем так, детскости в писательском творчестве:
«Ивана Васильевича вы, наверное, знаете? Это тот, в очках, который ходит с бидончиком в молочную на углу Смоленского рынка и Шепетьевского переулка. У него пушистая борода на две стороны, а посерёдке торчит голый подбородок.
Он в мягкой толстовке и в мягких кавказских сапогах. И на голове у него тоже мягкая шляпа. И сам он весь мягкий, пушистый, так и хочется потрогать рукой.
Ну, что? Вспомнили теперь? Видали его, конечно.
Его все знают. Много лет тому назад он поселился тут поблизости, в Кривом переулке, в стареньком двухэтажном домике.
В двух крошечных комнатках помещается он со своей семьёй: с Марьей Петровной и Дамкой.
Когда Иван Васильевич приносит молоко, Марья Петровна варит кофе. Потом Иван Васильевич уходит на службу в статистику. Марья Петровна провожает его на лестницу и только успевает захлопнуть дверь, как вспоминает самое нужное.
Она бежит к окну, высовывается и кричит в переулок:
– Носовой платок взял? Очки не забыл?
И глядит ему вслед, пока он не скроется за углом».
Это начало повести «Бердягинский внучек» – интереснейшей истории о медвежонке, которого – под видом внука, прислали из деревни в Москву.
А это – начало повести «Мармотка»:
«Мне не повезло. Над Важаихой зарядили дожди. Грязь на улицах раскисла на полметра. Она грузла на сапогах, громко чавкала и глотала прямо с ног калоши.
Бородатые важаихинцы, словно озорные мальчишки, рассаживались вдоль улиц, по обочинам, на бревнах изгородей. Случалось, вязли они и в середине улицы, и на перекрестках.
Во всех этих случаях они принимались «реветь» своим отпрыскам и хозяйкам.
Самостоятельные кержацкие сыны не спеша заводили в оглобли коней и доставляли «утопших» на твердую землю.
Раз я тоже утопила в грязи обе свои калоши.
Время было к вечеру. «Реветь» на всю улицу своего квартирохозяина я не решалась. А надеяться на случайных проезжих не приходилось. Хитрые важаихинцы ездили не по улицам, а все больше кругом деревни.
– К забору! – кричали мне женщины с твердой земли. – К забору ступай. Э–вон забор–та!
К какому забору? В середине площади одиноко стоял неогороженный деревянный двухэтажный дом, чайная или столовая, с темно–зеленой вывеской «Аппетит». Но сколько я ни оглядывалась, нигде не было и признака забора.
Забором оказался… немец Зобар Иоганнович Мейер, которого называли Забором Ивановичем».
Еще мне очень нравится повесть «Остров степи» [о заповеднике Аскания Нова]:
«С неба упала маленькая звездочка. Над самой землей, в больших кустах, она как будто раздвоилась: из нее родилось два крохотных огонька. Огоньки отделились от кустов и поплыли к темному спящему дому.
Вдруг они задрожали и заговорили обыкновенными человеческими голосами. Оказалось, что это никакие не звездочки, а самые простые папиросы в зубах двух человек.
Одна папироса прыгает очень высоко. Это кто-то худой, долговязый и басистый. Он медленно вытягивает из грязи ноги и шагает, как в семимильных сапогах.
Другой огонек на целый аршин ниже. Кто-то очень проворный, живой скачет через лужицы и стоит на одной ноге, выбирая, куда бы поставить другую».
Потрясающе!
А вот начало, пожалуй, самой известной звериной истории Ольги Перовской – о тигренке Ваське:
«Мы играли в саду за домом, когда вернулись охотники. С террасы закричали:
– Бегите скорей, посмотрите, кого привезли.
Мы побежали смотреть.
По двору, описывая круг перед крыльцом, проезжали одна за другой телеги. На них были шкуры зверей, рога диких козлов и кабаньи туши. Отец шагал у последней телеги, а на ней, на передке, сидел, сгорбившись и озираясь по сторонам… тигренок. Да-да, самый настоящий тигренок! Усталый, покрытый пылью, он ухватился когтями за край телеги и так протрясся по всему двору. А когда лошадь остановилась перед крыльцом, где стояло много людей, он испугался, попятился и растерянно оглянулся на отца.
– Ну вот, Васюк, и приехали! – сказал ему отец.
Он взял тигренка на руки и отнес его на террасу.
Тигренок был такой необычный, что мы тоже растерялись».
Дальше я читал, уже не отрываясь ни на что.
Гибель мужа и арест
А потом собрал все книги Ольги Васильевны, которые только смог найти. И вот, чем пополнил свою электронную библиотеку:
«Ребята и зверята», 1925
«Мои волчата», 1927
«Ишка и Милка», 1928
«Чубарый», 1929
«Бердягинский внучек», 1929
«Остров в степи» [совместно с Георгием Замчаловым], 1934
«Необыкновенные рассказы про обыкновенных животных», 1939
«Мармотка», 1939
«Васька», 1941
«Про поросят», 1941
«Золоте руно» [совместно с Георгием Замчаловым], 1957
«Джан – глаза героя», 1958
«Тигренок Васька», 1959
Георгий Замчалов, в соавторстве с которым были написаны две книги, был супругом Ольги Васильевны. Он был убит на фронте в самом начале войны с гитлеровцами.
А после его гибели в жизни писательницы началась, можно сказать, затяжная черная полоса: 15 марта 1943 года, когда она пребывала в Кисловодске, ее арестовали и влепили… десять лет лагерей. А ее книги запретили.
За что? Я так и не нашел ответа на этот простой вопрос.
Такая страна была – не дававшая ответов ни на какие вопросы. Страна, в которой многое вершилось тайно – зачастую, ночью.
И тайна эта сохраняется даже спустя десятилетия.
Происшествие с конвойными собаками
Только в большом интервью художника-иллюстратора детских книг Льва Токмакова я отыскал кое-что о послелагерной жизни Ольги Перовской, умершей, кстати, в 59 лет – 18 сентября 1961 года.
Привожу рассказ художника полностью:
«Как-то приехали мы с женой к Марии Павловне [Прилежаевой, детской писательнице, – авт.] в Переделкино, в писательский поселок. И Марья Павловна повезла нас на кладбище. Побывали мы у Корнея Иваныча [Чуковского, – авт.] с большим крестом на могиле.
А сейчас, говорит, я вам покажу тоже очень интересную могилу. Такая стела и внизу две фотографии на фарфоре дореволюционного происхождения – чиновник-лесничий и его супруга красивая, а вверху в овале – красавица немыслимого напряжения – черные глаза, ну, видно, что пышет талантом и душевным здравием, именно не здоровьем, а здравием настоящим, контактом с Небесами – явно совершенно – сама Ольга Перовская.
А ее загребли в бериевские времена. И она отмотала свой срок. Освободили ее при Хрущеве, ее квартира была занята, и ей негде было жить. Мария Павловна – она тогда была в бюро секции – отхлопотала ей комнату. А взамен она получила совершенно потрясающий рассказ, который я сейчас попытаюсь реставрировать.
Участок, где зэчки должны были исполнять принудительную трудовую повинность, включал в себя длинную пыльную дорогу. И вот гонят этап, идут часовые с ружьями, с винтовками, с собаками, наученными рвать по команде. И Перовская вскоре занемогла и опустилась на землю. Все – это побег. И натравили на нее двух овчарок. «Вы же знаете, – сказала она Марии Павловне, – я же не боюсь, я, – говорит, – положила руки им на головы, и они легли рядом».
А охранники, темные ребята, они решили, что она колдунья, что ее надо бояться, что ее надо слушаться, и с этих пор все остановки диктовала только она. Плохо ей, чувствует, что надо сесть – и весь этап останавливается – никаких там тебе побегов. И, как сказала Перовская в заключение этого рассказа: собаки спасли ей жизнь».
Вот такая недетская история детской писательницы у меня сегодня получилось…
Ольга Перовская
Книга Ольги Перовской
Дом Перовских в Васильевке, фото Сергея Томко
Могила Ольги Перовской и ее родителей
Могила прабабушки Ольги Васильевны – матери Софьи Перовской. Васильевка, городское кладбище
