Текст книги "Звездный огонь"
Автор книги: Владимир Серебряков
Жанр:
Детективная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Оттолкнув руку Новицкой, я уселся в позу лотоса на грязноватом полу кухни и застонал в голос.
– Они не могут… – пробормотала Катерина неуверенно.
– Бодритесь? – ядовито полюбопытствовал я. – Ну. давайте-давайте. Когда сюда заявятся два-три мога боелюдей, попробуете им объяснить, что может сделать господин Сайкс в память о любимом племяннике, а чего – не может.
Тадеуш стиснул кулаки. Я запаниковал было, не увидав ожидаемых значков вокруг его фигуры, но тут же сообразил, что приоритетный архив вымел все загруженные в аугмент программы. Пришлось торопливо вызывать их наново.
– И вы успеете? – неестественно спокойным тоном спросила Кася Новицкая.
Я пожал плечами.
– Понятия не имею. По-хорошему мне давно следовало вас арестовать. Для надежности – обоих.
– И что вас останавливает?
– То, что именно вас мне кто-то упорно подсовывает в качестве преступников. Или жертв.
– И кто же? – жадно поинтересовалась она.
– Если б я мог ответить на этот вопрос, – вздохнул я, – и вопроса бы не стояло. Самое дикое в ситуации – что я не вижу мотива. Что такого мог сообщить вам. – я обернулся к Тадеушу, – Конан Сайкс, что из-за этого должен был умереть? Вся планета, должно быть, готова была лизать ему задницу ради замолвленного дяде словечка – а он решил встретиться с вами. В обстановке строгой секретности. Такой…
Я осекся.
– Все веселее и веселее? – почти сочувственно спросила Катерина.
– Мгм, – кивнул я. – Кто, кроме вас двоих и Адита Дева, знал, что вы собираетесь встретиться? Я не верю, что убийца просто следил за Сайксом, выжидая момент.
Тадеуш озадаченно почесал в затылке. Я пришел к выводу, что инженер не отличается выдающимся умом – супруга его казалась сообразительней.
– Пожалуй…
– Да все твои приятели знали, – с легким презрением отозвалась Катерина. – Ну как же – большая мужская тайна…
– Поздравляю, – я поклонился, не вставая. – Вы только что расширили основной круг подозреваемых до скольких – десятка человек?
– Скорее двух десятков, – машинально поправил еще не пришедший в себя Тадеуш. – Но я готов поручиться… а, холера…
– Послушайте, – я наконец поднялся на ноги – на холодном пластике недолго было радикулит заработать, – есть в этом доме инфор? Имея выход на терминал, мне было бы куда удобнее работать.
Кася Новицкая, видимо, заколебалась, но по лицу ее мужа читались, словно с экрана, не только эмоции, но и мысли.
– Значит, есть, – заключил я. – Ведите.
Что-то тяжелое, гладкое, ледяное протиснулось сквозь виртуальную пуповину и рухнуло мне в мозг, расправляя щупальца. Я незаметным щелчком вывел на роговицу маркер. Возможно, Джей-Джей Сайкс просто решил отмерить мне довольно веревки, чтобы я сам повесился, но из метрополии ко мне прибыли расширенные полномочия. В рамках расследования я обладал большей властью, чем даже колониальная администрация. Я, правда, больше рассчитывал на протокол вскрытия – проведенного по всем правилам, в стерильной лаборатории, а не в полевых условиях малоизученной планеты.
И, уже переступая через порог кухни, замер.
Обмен информационными пакетами между доменом и Землей совершается в том же ритме, в каком курсируют между лифт-терминалами кабины. Для какой-нибудь Геи или Тянь-шэ – раз в минуту. Для Габриэля, технически не способного принять большой поток переселенцев, – раз в полчаса. Но заведенное время еще не прошло. И тем более я не мог принять два пакета данных с небольшим интервалом: или одновременно… или с получасовым опозданием.
Сознание еще пережевывало эту мысль, а пальцы мои, словно ополоумевшие пауки, уже выплетали узор командных мудр. Нащупать диапазон связи с домашним терминалом лоса – локальной опсистемы – было делом микросекунд. Ожил гаерный проектор, многоцветные пятна пробежали по видеообъему, сплетаясь настроечным узором и тут же рассыпавшись в изображение. Символы поиска устроили настоящую гонку по дереву гиперссылок.
– Согласно распоряжению директората Колониальной службы, – произнес невыразительный певучий голос синтезированного комментатора, – с полуночи 29 сентября по стандартному гринвичскому времени частота лифт-связи с Габриэлем увеличивается втрое: с тридцати до десяти минут. Всем службам домена уже отдан приказ приготовиться к наплыву поселенцев. Администрация сообщает в связи с этим, что нормы потребления отдельных продуктов могут быть временно уменьшены до того момента, как вновь введенные в строй фермы устранят дефицит…
– Курва мать!… – выругался Тадеуш Новицкий прежде, чем его супруга сделала что-то… отражение в металлизованной дверце шкафа – вызов записи, оптическое усиление… сброс команды – наступила мужу на ногу.
– Да что они там в Шайене – ума лишились? – риторически вопросил инженер. – Какое вообще решение директората? Поселенцев же официально направляет правительство ОЮА… Куда Манделабург смотрит?
Вместо ответа я сплел пальцы в очередной мудре.
– В связи с тем, что срок договора между правительством Объединенной Южной Африки и Колониальной службой ООН близится к завершению, контроль над заселением планеты Габриэль досрочно передан Службе на том условии, что ОЮА получит двадцать процентов выездной квоты на неограниченный период… – пропел комментатор.
– Продали! – прошипела Катерина. – Ты всё понял, Тась? Эти самодовольные придурки продали право первородства за миску похлебки.
«Чечевичной», – подсказал семантический анализатор. Что бы я без тебя делал, эрудированный ты мой!
В сущности, Новицкая была права. Ребята из бывшей Претории здраво рассудили, что контроль над пятой долей людского потока на два-три столетия выгоднее, чем над ста процентами, но на ближайшие восемь с половиной лет. Тем более что поток этот только что вырос втрое – не станет же экономная Служба гонять лифты порожняком! Сайкс-старший упомянул как-то при мне, что в директорате уже с год блуждает призраком идейка набивать в стандартную кабину не десять человек, а одиннадцать и только из боязни несчастных случаев ее не стали внедрять. Лифт – не подъемник в небоскребе; если кого-то зажмет в дверях, то половинка так и останется внутри, когда кабина рухнет в жерло ТФ-транслятора.
И мне пришло в голову, что это может быть как-то связано с последними событиями. Я-то знаю, кто начнет сейчас прибывать в Бэйтаун, взрывая благополучный мирок колонистов-платников – нищие, полуграмотные, не умеющие и не желающие работать отбросы цивилизации, бич любого домена. А ведь это, напомнил я себе, ещё лучшие из худших, потому что настоящее отребье невыгодно вывозить даже на Миктлан, потому что там они будут занимать место толковых преступников. Понятное дело, местным жителям придется затянуть пояса – это же одних школ сколько придется обустраивать! Не с Земли же возить ресурсы, пропихивая, как в дни основания колонии, каждый кирпич в игольное ушко лифта.
Недовольство будет расти. Кто-то попытается погасить его. Кто-то – перенаправить. Например, одарив с барского плеча самоуправлением… и заставив туземных козлов отпущения жонглировать ресурсами, покуда прокуратор умывает руки. А кто-то захочет воспользоваться народным гневом.
Правда, чтобы планировать с расчетом на это, нужно было знать, какое решение примет директорат.
Все снова и снова упиралось в младшего Сайкса.
"Шаблон Дюны», – мелькнуло у меня в голове. Использовать прибытие враждебных сил на планету и разыграть карту фрименов… Нет. Об этом лучше пока не думать. Тем и опасны социоинженерные сценарии, что их тень видится в каждой мелочи. Даже зная, какой сценарий разыгрывает противник, почти невозможно предугадать его действия на этой основе. Шаблон нужен, чтобы придать нужный облик прошлому – именно поэтому он закладывается с дальним прицелом. Так или иначе, победитель поднимет бережно сложенное в уголке черно-зеленое знамя… потому что дом Атрея должен одержать верх, и кто победил – тот Атрид.
Хотя шаблон не будет эффективен, не имея связи с реальностью. Интриги, кипящие за фасадом безмятежного для несведущих единства, которое проявляет директорат, дадут сто очков вперед играм в песочнице при дворе любой галактической империи. Для колонистов, лишенных права на возвращение в метрополию, любое решение Колониальной службы – кысмет, рок, против которого можно бунтовать, но одолеть его – невозможно. Воля богов, исполняемая неисповедимыми путями.
Я отбросил лишние мысли. В конце концов, у меня еще два дня в запасе. Безумные идеи оставим под конец. Если я не найду убийцу – мне останется разве что удариться в религию и уповать на бессмертие души, потому что в бренности тела я смогу убедиться на личном опыте.
– Диктуйте, – скомандовал я, сбрасывая из объема новостной клип.
– Что? – переспросил Новицкий.
Шарики в руках его жены пощелкивали почти угрожающе.
– Диктуйте, – повторил я. – Фамилии своих приятелей, имена. Я попробую найти, кто из них проболтался.
– Как? – спросила Катерина.
– Немногие в администрации имели доступ к интелтронике стационарных спутников, – объяснил я. – Подмена сигнала произошла именно на этом уровне. Если мне удастся отыскать связь между кем-то из ваших друзей и губернаторской резиденцией…
– Я этой сволочи ноги выдерну! – театрально рявкнул Новицкий.
– Это я вам что-нибудь сломаю, – пообещал я со всей искренностью. – Мне нужен убийца, и я его найду. Диктуйте.
На самом деле я искал не это. Чтобы обнаружить внедренного в ряды рискунов губернаторского агента, мне достаточно было отворить лос админ-центра и пошарить там. Иерархия паролей нарочно строится с таким расчетом, чтобы ни один работник местного отделения Службы, кроме самого управителя колонии, не имел полного доступа ко всем зонам локальной опсистемы. Если данные об агентуре пропадут из лоса напрочь – это свидетельство заговора… или вмешательства губернатора. Но причин подозревать господина Торсона в чем-либо, кроме безответственности, У меня покуда не было.
Каждое имя, слетевшее с губ Новицкого, воплощалось очередной панелью в многомерной сетке таблицы. Я даже не пытался читать выжимки из досье, которые мой секретарь послушно продергивал сквозь игольное ушко аплинка – данные просто кодировались цветом, и я сортировал их массивы то так, то этак, пытаясь уловить закономерность, отклонение от неизбежной, как энтропия, гауссианы случайного разброса.
Окружение четы альпинистов составляли люди, как и следовало ожидать, молодые. Но в остальном рискуны составляли на удивление разнородную группу, и я уже отчаялся отыскать связующее начало, когда при очередном повороте многогранник таблицы вдруг залил изнутри бледноватый румянец – при анализе по какому-то параметру явственно проявилось отклонение. Интересно, подумал я, по какому?
Среди спортсменов-экстремалов почти две трети составляли выходцы из России.
Взмахом руки я скрыл прочие слои таблицы. Аномалия казалась выдающейся… но я привык не доверять первому взгляду. Рядом я вывел ту же раскладку, но не в абсолютных числах, а в относительных – соотнося с национальным составом колонии. И розовое сияние угасло, оставив бледный отсвет.
Пришлось убрать таблицу вовсе, а вместо того присмотреться к примитивной двукруговой диаграмме – сколько процентов населения какая страна небесплатно подарила домену Габриэль. Картина выходила настолько неправдоподобная, что впору было убирать интелтронику из черепа и сдавать в гарантийный ремонт. Больше половины жителей колонии оказались моими сородичами. Если взять не национальность, а подданство, картина выходила менее скособоченной, но оттого еще более странной. Мне трудно было поверить, чтобы представители русской диаспоры в самых разных странах вдруг, не сговариваясь, решили переселиться на холодный и сухой Габриэль. И все – введен третий параметр, и диаграмма развернулась перед моим наращенным взором в полупрозрачную кишку по временной оси – все за последние сорок лет. Первые десятилетия после Кейптаунского инцидента раскладка по стране отбытия для иммигрантов мало отличалась – я потянулся к данным из архива, повесил рядом с пестрой кишкой для сравнения пару разделенных на сектора кружков – да вовсе не отличалась от таковой для схожих бесприютных миров: Нифльхейма, например, или Лайонесса.
В то, что это произошло случайно, я опять-таки не верил.
Иногда так бывает, что две загадки, столкнувшись, аннигилируют. Российская госбезопасность часто пользуется социальными шаблонами – в конце концов, все государственное устройство этой зловещей страны стабилизировано подобным образом, и плата за стабильность оказалась такова, что едва не половина населения от нее попросту разбежалась, не имея желания прозябать в обществе репрессивной культуры и непредсказуемого прошлого и образовав грандиозную русскую диаспору, пронизавшую как страны Ядра, так и в особенности Пограничье, отделяющее центры технической цивилизации от нищей и отсталой Периферии. Россия и сама являлась частью этого щита, а ее блудные сыны таинственным образом сохраняли связь с родиной, будто по указке незримого дирижера прикрывая собой фундамент миропорядка, не приносившего им ни славы, ни прибытка. А вот теперь выходит, что потомки эмигрантов как-то вдруг начали переселяться из метрополии, но не по национальным колониям, а сюда, на Габриэль, да еще так массово, словно…
Словно Россия, не удовольствовавшись полутора своими колониями – Зарей и северным континентом Софии, – решила потихоньку прибрать к рукам ещё одну. Пускай и не слишком привлекательную… зато потенциально очень богатую. Особенно после сегодняшнего дня, когда А-привод из недоступной экзотики превратился в дело ближайшего будущего. В конце концов, эффективные ракетные двигатели можно использовать не только на лифтоносцах. Отсутствие полноценной спутниковой оболочки катастрофически тормозит развитие колоний, а для ее создания нужно вывести на орбиту не один десяток ретрансляторов и наблюдательных зондов.
А уж если рискнуть конфликтом с могущественной Службой… предположим, вывезти руководство страны под чужими именами в самый развитый домен… и, раздобыв вожделенный секрет, начать строительство скоростных лифтовозов. Заложить основы галактического размаха империи. Плевать, что Служба попытается задавить бунтовщиков или, если не получится, отрезать от метрополии. На кой сдались нам эти угнетенные массы, не способные ложку до рта донести без команды сверху? Правда, для такой стройки нужны специалисты. Инженеры, ученые, квалифицированны»: рабочие. И промышленность, занятая не только штамповкой тракторов и огнеметов. И общество, ориентированное не только на ассимиляцию все новых и новых толп иммигрантов.
На Габриэле все это есть. Или было – до того момента, как директорат, то ли в ответ на воспринятую угрозу, то ли по иным соображениям, открыл планету для массового доступа. К тому времени, когда А-привод из полигонного образца превратится в промышленную модель, планета, вполне возможно, перестанет представлять интерес.
А это значит…
Меня отвлекло что-то, замеченное краем сознания. Не шум, не движение – выдернутый из полотна шорохов звук. Погасив диаграмму, я открыл глаза и обвёл комнату взглядом, будто в первый раз увидев и голограммы в пошлых рамочках по стенам, и скудную обстановку, и занавеси из пластиковых бус вместо дверей, приколотую к косяку черно-зеленую ленту.
Катерина Новицкая перестала постукивать шариками – теперь она катала их по одному каждой рукой. Занятие это, судя по всему, увлекло ее целиком – она распласталась в кресле, нелепо откинув голову и закрыв глаза. Пальцы ее неритмично подергивались, будто выплетая мудры.
– Ну?.. – нетерпеливо поинтересовался Тадеуш.
Я покачал головой.
– Пока ничего. – С трудом вспомнилось, о чем он спрашивает.
Что-то еще беспокоило меня, будто тревожный зуд – о чем-то пытался напомнить секретарь. Ну да, я напрочь занял диапазон связи, в то время как кто-то вот уже добрых три минуты пытается прозвониться хозяевам дома.
– Вам звонят, – пробормотал я, освобождая канал.
Показавшееся в объеме молодое лицо было незнакомо мне, однако секретарь отреагировал сразу, выдав краткую справку: Алексей Баюшкин, двадцать пять земстандартных лет, рискун с трехлетним стажем, по специальности – программер автоматизированных сборочных линий.
– Тадеуш! – вскрикнул он, пустив петуха. – Где тебя носит?
– Это я виноват, – признался я, выплескивая свои проксы в объем собеседнику. – Станислав Михайлов, ОВР. У вас к господину Новицкому срочное дело?
– Э… – Баюшкин смешался. – В общем… тут толпа собралась, хотят морду бить… Тась, ты новости смотрел?
Новицкий кивнул. Супруга его застыла, не открывая глаз.
– В общем… у нас тоже… смотрели… – Юноша отвел взгляд. – Я тебя не…
– Так, – перебил я его. – Говорите толком. Что случилось?
Баюшкин начал что-то мямлить. Я оборвал его взмахом руки.
– Говорите толком – где? А, неважно.
Словно рыбу ловишь голыми руками – бросок, еще бросок, и в ладонях трепыхается скользкое, ледяное тело файла: адрес рискуна, адрес терминала, с которого он звонит – совпадают, значит, дома; выход в лос, доступ к ближайшим камерам слежения – должны же они стоять хоть на перекрестках! – алгоритм перебора тасует кадры, словно крупье – масти…
Толпа собралась уже изрядная; камера не передавала звук, но, судя по тому, как бурлила, вихрилась по краям людская масса, над перекрестком должен был стоять зловещий гул, предшествующий обычно самосуду. Разобрать, правда, кого именно метелят в сердцевине комка тел, не помогла даже программа анализа.
– Идемте, – скомандовал я, поднимаясь.
– Что? – Новицкий тупо глянул на меня.
– Идемте! – рявкнул я и тоже, как Баюшкин, сорвался. – Вы, кажется, обладаете влиянием на здешнюю толпу – вот и поработаете миротворцем.
Я вздернул его на ноги одним рывком. Альпинист застонал от боли – с непривычки я не рассчитал силу наращенных мышц. В метрополии не принято дотрагиваться до собеседника – моветон.
– Иди же, Тась! – сердито подбодрила рискуна супруга. – Ты ещё не понял?
– Нет, подождите…
Что за донкихотство на меня напало – всякую свару разруливать самолично! Я смахнул встревоженное лицо юноши из объема, замешкался на миг. Вдруг почудилось, что Катерина Новицкая следит за мною из-под полуопущеных век. Поддавшись импульсу, я погасил видеопроектор, и панель вызова засветилась на моей роговице.
– Что за беспорядки на вашей территории, господин Аретку? – полюбопытствовал я, едва секретарь показал, что вызов принят.
Изображение соткалось через секунду. Бэйтаунский шериф не спал, как мне думалось: камера ловила его под неудачным углом, но можно было разобрать, что дело происходит под ночным небом. Кто-то в стороне торопливо, но без ругани собирал пластиковые навесы.
– Какие беспорядки? – несколько сварливо отозвался шеф городской полиции, пытаясь одновременно командовать кем-то в голос. – В городе что-то? А перебьются. Вы знаете, как нам удружило начальство?
Я кивнул.
– Нашли время! – Аретку не то отмахнулся, не то всплеснул руками. – У меня катастрофически не хватает людей. Поселенцы начали прибывать, разместить их негде, кормить – негде, запугать – и то некем, потому что у меня всего дюжина ребят под рукой, и те отвыкли от настоящей работы. С таким стадом я не сталкивался уже лет тридцать – как меня назначили сюда. Дикие какие-то…
Я почувствовал, что незаметно скатываюсь в фугу. Еще немного – и мой рассудок, не выдержав наплыва информации, возьмется пересчитывать линии на ладони. Выходит, что решение директората стало неожиданностью и для администрации домена? И к чему такая спешка: два часа назад принято решение, а поток иммяков уже хлынул через лифт-станцию?
И еще одна мысль промелькнула на задворках сознания: получалось, что местная полиция уступала по численности институтской СБ. А это подразумевало, что защищать обитателей Башни от колонюг сложнее, нежели поддерживать порядок в столице и ее окрестностях. Уровень подавленной агрессии должен был зашкаливать за все рамки…
– Попробую разобраться, что там случилось, и урегулировать положение, – предложил я.
Шериф скорчил мудру, проштамповав кадры нашей беседы стандартной меткой «Одобряю и поддерживаю», и прервал связь. Приятно знать, что в тебе нуждаются.
– А вы, госпожа Новицкая, останьтесь, – скомандовал я, когда открыл глаза.
Успевшая вскочить на ноги Катерина нахмурилась. Я заметил, что оба шарика снова пощелкивают в её левой руке – правой альпинистка сжимала станнер.
– Почему?
– Останьтесь, – повторил я настойчиво и подтолкнул Тадеуша к двери. – А вы – пошевеливайтесь.
– Гафла, – фыркнула мне в спину рискунья.
Я обернулся на прощанье, подгружая обратно программу мимического анализа. Все по-прежнему – лицо ее не читалось. Совсем. Я не мог ей доверять ни на йоту. А вот Новицкому – мог, потому что злость, бессилие и стремление вырваться из моей иллюзорной власти читались по его физиономии, словно с транспаранта. Если он надумает взбунтоваться, я об этом узнаю.
Идти далеко не пришлось: толпа собралась на полпути между домом Новицкого и «клеверным листом» трех скверов. Я врезался в нее, словно ледокол, расшвыривая людей, как кегли, оставляя за собой ругань и страх. Новицкий плелся позади упрямой баржой. Я лишний раз убедился, что активной роли в местной политике этот жлоб играть не мог. Он – ширма неведомого кукловода, которого я взялся разоблачать, ещё не зная, поможет мне это найти убийцу Конана Сайкса или нет.
– Именем Колониальной службы, – гаркнул я во весь голос, раздвигая двоих плечистых колонюг. Эх, мне бы, кроме искусственных мышц, еще мегафон вживленный, этак ватт на триста!
Толпа содрогнулась конвульсивно, чтобы извергнуть на пластфальт передо мной избитого человечка. Тот приподнялся было на карачки, но колени разъехались, и несчастный растянулся в позе потрошеной лягушки. Бляха вырванного с кожей проигрывателя валялась под ногами, из-за уха стекала кровь, и поблескивали контакты вбитого в сосцевидный отросток динамика, но привыкшее к нейритму тело колониста подергивалось так же гальванически в такт закольцованной мелодии очередного хита. По смуглой коже проступали поверх синяков бисеринки пота – начиналась ломка.
По всем правилам мне следовало бы, не разбирая причин, объявить собрание неразрешенным и разогнать ко всем чертям. Но толпа была настроена так враждебно, что я испугался.
– В чем дело? – спросил я почти обыденным тоном, подгружая в секретаря столько резидентных программ, сколько позволяла мощность. Фигуры людей окружил многокрасочный ореол, и стоявшие рядом невольно отшагнули, завидев в моих глазах синий отсвет проекции. Алых силуэтов было пугающе много. Люди, готовые к насилию. Большая редкость на Земле, где отчаяние превозмогает гнев.
– Этот сопляк, – огрызнулся рослый габриэлец в комбинезоне полевого рабочего, – пытался ограбить дом!
– Что?! – Господи, какой бред!
– Он лез ко мне в окно! – вступила полноватая женщина с плоским злым лицом. – Точно, хотел что-нибудь стащить!
– Этот из новых! – послышалось из задних рядов. – Все они – просто шваль! Директорат хочет завалить нас отребьем!
Алых меток становилось все больше, словно толпу охватила неощутимая простому взгляду чума.
– Тихо, я сказал! – прикрикнул я, и на какой-то миг толпа унялась, словно залитые маслом волны – что за нелепый образ для планеты, где нет ни океанов, ни волн!
– Видели, говорите? – переспросил я, подключая комплект сублиминальных сигналов: альфа-поза, подавление воли. – А вы, господин… – Если в доме Новицкого связь с ирреальностью была слабой, то здесь – почти неощутимой. Даже простое опознание заняло столько времени, что колонисты успели заметить паузу. На роговице высветилось «Владимир Яблонев, 35, ремонт грузовиков, рискун», и вокруг зашептались колонисты: «Ибад, ибад…» – …Господин Яблонев, тоже видели?
– Я своих соседей знаю! – вспылил здоровяк, – Что мне, Таня врать будет? Скоро на улицу выйти забоишься!
– Точно! – поддержали сзади, и снова я не разобрал – кто.
Движения толпы обретали странную целенаправленность. Люди то наступали, готовые затоптать бедолагу-латиноса, то вновь откатывались в неотвратимом ритме бьющих о берег валов, и чувствовалось – только мое присутствие сдерживает их ненадолго. Ярость поднималась во мне…
Она же и остановила.
– Стоять! – крикнул я, пожалуй, излишне громко, подключая все доступные мне средства психоконтроля. Выгадать бы пару секунд, чтобы запустилась программа диагностики…
Интуиция не обманула меня. Что-то путало мысли, возбуждая, приводя в кровожадное исступление – химикат или волновой пакет из скрытого хоть в кармане излучателя, простенький тест не установил, но этого и не требовалось. Я не сумею убедить толпу – сам едва не поддался на искус, и только вовремя запущенный резидентный транквилизатор позволял остаться в своём уме. Остается только напугать… и молиться, чтобы страх пересилил, потому что я оцениваю свои шансы против нескольких десятков разъяренных колонюг куда как более реально, чем они сами. У меня ведь нет при себе оружия, кроме собственного аугментированного тела. Отправляясь в домен, я рассчитывал в случае нужды воспользоваться арсеналом местного отделения Службы, а паче того – что и нужды не возникнет. С какой стати? Я шел проверять, действительно ли маньяк-самоубийца поскользнулся на краю обрыва… а не разгонять демонстрации.
И ни одного полицейского поблизости. Как нарочно. То ли я становлюсь параноиком…
– Еще заразы всякой нанесут! – взвизгнул истерически женский голос.
Мгм. Как же. Но толпа не рассуждает. Ей плевать, что каждый колонист проходит экспресс-тесты на добрую сотню заболеваний и получает прививки от двух десятков самых распространенных. Конечно, бывает, что проскользнет особенно мерзкая зараза – вроде арбор-вируса или воронежской лихорадки – но уж очень редко.
– А все хорьки голубые виноваты!
Чем бы грохнуть, чтобы привлечь внимание? Толпа распалялась на глазах. Одного этого выкрика хватало, чтобы израсходовать не только крикуна, но и еще с полдюжины слушавших – так, для острастки. Но я все же не был штатным работником Службы и не мог заставить себя поступить настолько решительно.
– Кто это сказал? – рявкнул я – безрезультатно, только двое или трое стоявших рядом обратили ко мне пустые рыбьи взоры. Тадеуш Новицкий стоял, приоткрыв рот и чуть пошатываясь, кивал в такт бессловесному гулу.
Я ухватил Яблонева за руку и, взявшись за локоть и запястье, в одно движение завязал ему предплечье узлом так, словно костей там не было вовсе. Своей цели я добился – толпа отреагировала на вопль. Десятки медленно трезвеющих взглядов уперлись в меня.
– Кто. Это. Сказал? – повторил я с угрозой, перекрывая истошное сипение Яблонева, надорвавшего связки первым же криком.
– Хватит! – Это начал приходить в себя Новицкий. – Довольно…
– Долой Службу! – В голосе клакера слышались металлические нотки затрудняющих опознание волновых пакетов.
– Долой!
Что за безумие, хотелось заорать мне. Здесь же будет вторая Селена-прим… но там хотя бы ясно было, кто заварил кашу. Горняцкая колония на внешнем спутнике Антеи, отщипывавшая по кусочку от захваченного второй обитаемой планетой альфы Центавра и ее безжизненным партнером железо-никелевого астероида, показалась властям системы удачным полигоном для обкатки сценариев отделения, однако жестокости, с которой мятеж был подавлен, не ожидал никто – даже, по-моему, директорат, потому что люди, имеющие власть скомандовать «фас», обычно не сталкиваются с последствиями своих решений. Тот случай стал исключением… однако во всех прочих мятеж не охватывал ни одного домена целиком. Бунтовать могли дальние поселки или, наоборот, переполненные города, и все же какая-то часть планеты обычно оставалась верна Службе – не на совесть, а за страх, конечно, но кого это волнует?
«Господин Аретку, – для быстроты я открыл только звуковой канал связи с шерифом. – Вооруженное подкрепление. Срочно».
«У меня нет людей! – взорвался голубец. – Только дежурный…»
«Так пусть оторвет задницу от кресла!»
Я перенес фокус внимания на тактическую диаграмму поверх поля зрения. Колонисты отступали, оставив меня, Новицкого и избитого латиноса на свободном пятачке, но алгоритм не обманывался – так откатывается волна, прежде чем разбиться о скалы.
– До-лой! До-лой! До-лой хорь-ков!
Я покосился на инженера – тот мучительно пошатывался, раздираемый противоречивыми стремлениями. Он не хуже меня понимал, чем закончится для его соотечественников бунт, и все же не мог открыто противопоставить себя воле толпы, страшась ее гнева.
Внезапно сплетение алых линий распуталось, будто узел. Кровавое сияние полыхнуло слева, и страшный удар обрушился на мой череп, мгновенно погрузив в беспамятство.