Текст книги "Фраер вору не товарищ !"

Автор книги: Владимир Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Видите ли, Людмила Витальевна! Мы ведь легко можем установить, с какого номера был сделан звонок. Сегодня же это установим. И я уверен, что номер будет ваш.

– Ну и устанавливайте! – огрызнулась Люська и вскочила с дивана. Делать мне больше нечего, как по ночам в милицию звонить! Спала я, понятно! Всю ночь. С одиннадцати до восьми. Еще вопросы есть?

– Нет, больше вопросов нет, – строго сказал Самохин. – Пока. Потом появятся. И скорее всего, вам придется отвечать на них следователю.

– Отвечу! – рявкнула Люська. – До свиданья!

Она полетела в прихожую и распахнула входную дверь. Мужчины переглянулись, вылезли из кресел и пошли на выход. Самохин протянул ей визитку. Он ещё надеялся на её благоразумие. Но у женщины благоразумие исходит из сердца, а эта материя тонкая и анализу не поддается.

– Если что вспомните, звоните.

Люська швырнула её на тумбочку и, проводив их мрачным взглядом, с силой захлопнула за ними дверь и громко щелкнула замком.

Оперативники дождались лифта и поехали вниз.

– Она все знает, – уверенно сказал полковник, когда они зашли в кабину.

– Что она знает, не знаю, – буркнул Сурков. – Но баба вредная.

– А по-моему, ничего! Симпатичная дамочка! – хмыкнул Самохин. – А, как тебе, Анатолий? Ты в женщинах знаешь толк.

– Стерва! Гонора много. Попала бы к нам, быстро обломали. Может, возьмем?

– Ну, зачем ты так сразу! С женщинами надо разговаривать вежливо. Улыбаясь и говоря комплименты. Тогда они тебе раскроют не только душу, но и тайну сердца. А грубостью от них ничего не добьешься.

– Добьешься, – буркнул Сурков.

– Только вот зачем она сообщила о краже? Неужели, хотела их всех сдать?

– Может, у неё были личные мотивы, чтобы завалить Волкова, предположил Сурков. – Он её обманул, ограбил, предал. Да мало ли... Женщины обид не прощают. Они мстят. Коварно мстят. В такой момент, когда меньше всего этого ждешь.

– Да, это вполне возможно, – согласился Самохин. – Надо бы здесь посадить Тарасенко. Пускай понаблюдает за квартиркой. Такая женщина не может долго сидеть одна. Кто-нибудь обязательно заявится.

Они приехали на первый этаж, вышли из лифта. Сурков затормозил у двери.

– Давайте, я посижу пока, Аркадий Михалыч? А вы потом подошлете смену.

– Идет.

Самохин покинул подъезд и сел в машину, в которой отдыхал водитель. Сурков остался в вестибюле. Он закурил и следил из открытой двери, как отъехал полковник.

Андрей приник к оконному стеклу на лестничной площадке и наблюдал за тем, как отъехала "волга". Он видел, что Самохин уехал один. Второй так и не показался, и значит, остался на стреме. Андрей спустился по лестнице на люськин этаж, постучал в дверь квартиры. Люська открыла ему. Он приложил палец к губам, шагнул в прихожую и аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь не щелкать замком. Люська смотрела на него с недоумением.

– Один уже засел, – сообщил он.

– Где?

– Там, внизу. О чем они тебя спрашивали?

– Да, всякую ерунду. – Отмахнулась она и пошла в комнату.

Он двинулся за ней, не отступая ни на шаг. Если ими заинтересовались оперы, то все идет так, как он и предполагал. Теперь он не вольный пахарь, он – беглец. А это накладывает на человека особые обязанности прислушиваться, подозревать всех и каждого и оглядываться назад. Эти обязанности лишают его покоя, аппетита, сна. Он становиться нервным и раздражительным. И скоро сдает. Или бежит ото всех на край света, или приходит с повинной. Страх беглеца не проходит сам собой, как насморк. От него можно излечиться только перестав быть беглецом.

– Самохин за ерундой не ездит. Если он куда и отправляется, то только в случае крайних обстоятельств. Значит, они уже наступили.

– Ну, о чем спрашивали... Сплю ли я по ночам, не знаю ли тебя и не я ли звонила ночью в ментуру.

– И что ты им ответила?

– Про все наврала. Они сказали, что взяли воров на месте преступления. Один из них назвал тебя, как организатора кражи, и меня, как твою подругу. Так что теперь мы с тобой оба на крючке. Ты – организатор банды, я бандерша.

– Кого же они могли поймать, интересно? Махров ушел. Значит, захомутали старика. Уж он-то не будет меня выгораживать.

Люська устало опустилась на диван, тяжело вздохнула.

– Как мне все это надоело...

Он сел рядом с ней, обнял её за плечи.

– Значит, мы уедем вместе? Ты тоже здесь больше не можешь оставаться?

– Могу, не могу – не знаю... – она устало отстранилась. – Надо подумать.

Вдруг загремел звонок. Громкий и резкий, как удар. Они невольно вздрогнули и затихли. Люська испуганно посмотрела на Андрея.

– Кто это?

– Тот, снизу.

Звонок ударил ещё раз.

– Думай быстрее, – сказал Андрей. – На раздумье одна секунда.

– Ладно, все, едем! – выдохнула она. – Что дальше?

– Дальше вот что! – Андрей вскочил с дивана, оглядел комнату, быстро проскользнул в спальню, открыл шкаф и отодвинул висящие там платья. Можешь открывать. Да, если он про меня опять будет спрашивать, скажи, что я сегодня ещё не появлялся. – Он скрылся внутри шкафа, прикрыл дверцу.

Люська пошла в прихожую, посмотрела в глазок и открыла дверь. За ней нетерпеливо топтался Сурков. На его лице сияла глупая ухмылка, с какой мужчина разговаривает с понравившейся ему женщиной. Люська загородила проход, ухватившись за косяк.

– Вы что-нибудь забыли, гражданин капитан? – выдавила она.

– Нет. Просто старый посадил меня в подъезде, но там грязно и противно. Нельзя ли мне устроить засаду прямо у вас? Нам очень хочется встретиться с этим студентом. Может, он нам расскажет что-нибудь про ночной налет.

– Не знаю я никакого студента! – рявкнула Люська.

– Возможно. Но я думаю, он хорошо знает вас. И вполне может сюда прийти. Надо же, чтобы кто-нибудь вас от него защитил.

Не дожидаясь приглашения, он взял её за руку. Люська брезгливо отдернула её и освободила проход. Воспользовавшись этим, он протиснулся между ней и дверью, по-хозяйски прошел в комнату и плюхнулся на диван. Ей пришлось закрыть дверь. Она двинулась следом за ним, застыла на пороге комнаты.

– Вы что, так и будете здесь сидеть?

– А вас это сильно смущает? Если вам надо переодеться, я отвернусь.

– Мне скоро уходить. Работы невпроворот. Вы думаете, манекенщицы только по подиуму шлындрают? Они ещё и работают, между прочим. Так что вам придется отсюда вытряхиваться.

– Посижу хоть немного. – Он похлопал диван рядом с собой. – Да вы тоже присядьте. И не волнуйтесь. Давайте поговорим по душам.

– Наговорились уже. С души воротит.

Люська нехотя опустилась на подлокотник кресла, не зная, чего ждать от вероломного мента. То, что он так нагло ввалился в квартиру, уже ничего хорошего не предвещало. Обычно входят без приглашения только представители закона или те, кто с законом не в ладах. И те и другие действуют примерно одинаково.

Сурков вольготно развалился на диване, задрал ногу на ногу, самодовольно ухмыльнулся.

– Так кто же все-таки звонил в милицию, а, Людмила Витальевна?

– Понятия не имею, – буркнула Люська.

– А мы ведь установим, кто звонил. Обязательно установим. И тогда вам придется давать показания в другом месте. А бывает так, что иногда там бьют. И даже крепкие мужчины рассказывают то, чего никогда и не было. Где уж вам выдержать, такой молодой, хрупкой и красивой женщине.

– На понт берешь, мент, – зло проворчала Люська.

Сурков перестал улыбаться, вдруг изменив тон, сказал грубо и резко:

– Это ты будешь Махрову объяснять, кто тебя на понт берет! Мне ведь известно, кто был организатором на самом деле. Он, поди, сейчас рвет и мечет, не зная, кто ему сюрприз приготовил. А это, оказывается, ты приготовила!

– Да пошел ты, ментяра! – Люська со злостью отвернулась. – Не запугаешь! Плевала я на него! Он мне ничего не сделает. А тебе сделает, если сейчас отсюда не свалишь.

– Ну чего ты такая злая, а? – Сурков придвинулся к ней поближе, положил руку ей на колено, стал двигать к телу, погладил ляжку. – Я ведь к тебе с самыми добрыми намерениями. Мы с тобой можем легко договориться. И поладить. И никто не будет в обиде. Для тебя это будет легко и безболезненно.

Люська удивленно смотрела на него.

– Ты чего хочешь-то?

– Сама должна понимать, не маленькая.

Люська сбила его руку, вскочила с кресла, отпрыгнула в сторону.

– Я сейчас Самохину позвоню, он мне телефон оставил.

Сурков громко засмеялся, поднялся с дивана, не спеша двинулся на нее.

– Это я ему позвоню и скажу, что ты во всем созналась и готова нам все рассказать про своего студента. Кто он, откуда взялся и зачем полез в квартиру Груздя. Ведь это он – организатор кражи, так? Он. Значит, и спрос будет с него, а не с Махрова. Усекла? Впрочем, если ты настаиваешь, я не буду ему звонить. Будь покладистой и все! Никто не узнает о нашей встрече. Ни Самохин, ни Бурый.

Люська пятилась задом, пока не уперлась в стену. Он наступал на нее, подошел вплотную, нагло смотря в глаза.

– Не много ли ты хочешь? – прохрипела она.

– В самый раз, – усмехнулся Сурков. – По проступку и оплата. За свои ошибки ведь надо расплачиваться. Разве не так? Чем серьезней ошибка, тем тяжелей расплата.

– Скажи это самому себе... – прошипела Люська.

Он рывком распахнул ей халат, сорвал его, провел руками по голым плечам, подхватил груди, сжал в ладонях. Она дернула ногой, хотела попасть ему коленкой по яйцам, но промахнулась, он вовремя среагировал и подставил бок. Она уперлась в него руками, попробовала оттолкнуть.

– Убери лапы, ублюдок!

– Ну, что ты, первый раз замужем, что ли? – уговаривал он, сдавливая её в объятиях.

Андрей приоткрыл дверцу шкафа и услышал, что в комнате происходит какая-то непонятная возня. Он бесшумно выбрался из шкафа, выглянул в коридор, прислушался.

Люська яростно сопротивлялась, но Сурков разорвал ей трусы, отбросил их в сторону. Она стала отбиваться руками и ногами. Это только подзадорило его. Сопротивление жертвы ещё больше возбуждает. Он расстегнул пиджак, рубашку, прижался к ней голым животом, одной рукой начал расстегивать брюки.

– Гад, мерзавец, подонок! – рычала она.

– Не сопротивляйся, девочка, хуже будет, – шипел он. – Ты же не хочешь насилия? Зачем тебе синяки на теле? Как ты потом с ними полезешь на сцену, а?

Вдруг Люська не выдержала и крикнула:

– Андрей!

Он прыгнул на них неожиданно и хищно. Сурков обернулся, выпустил Люську, потянулся к наплечной кобуре, но не успел даже расстегнуть её. Сильнейший удар в челюсть заставил его отлететь в угол. Он ударился головой о стену и отключился, осев на пол, как мешок.

Люська, голая, взъерошенная и злая, ругалась на чем свет стоит:

– Тварь! Ублюдок! Дебил!

Андрей присел на корточки, нащупал пульс на шее Суркова.

– Живой...

– Лучше бы он подох! – Люська подобрала халат, накинула на плечи. Вот сволочь! Не думала, что он полезет.

Андрей оглянулся на нее, сказал печально:

– Даже менты к тебе неравнодушны.

– Да какой это мент! Гнида! Подонок! Падаль!

– Тем хуже для нас! – Андрей поднялся, потянул Люську за собой. – Нам надо уходить. Он сейчас очухается, схватит пушку и начнет палить в белый свет, не разбирая, кто прав, кто виноват. Одевайся быстрее, Люся.

Она пошла в спальню, скинула халат, натянула новые трусы, колготки, майку, юбку, кофточку. Надела короткую курточку. Все делала быстро, не попадая в рукава и чертыхаясь. Всунула ноги в туфли.

– Из-за этого гада теперь приходится бежать! Чтоб ты сдох до приезда врачей!

Сурков зашевелился и что-то забормотал. Андрей задержал Люську у двери.

– Возьми деньги и документы. И все, уходим. Быстрей!

Она проскочила в комнату, открыла дверцу антресоли, забрала все деньги, какие там были, отыскала паспорт, сунула все в сумочку. Предложила:

– Может, заберем у него пушку?

– Нет. – Андрей покачал головой. – Зачем нам лишняя статья?

Сурков что-то пробурчал и пошевелился. Люська подошла и ударила его ногой по печени. Он дернулся и открыл глаза. Но, видно, ещё не различал все краски окружающего мира, и перед его глазами плыли серые круги.

Андрей схватил Люську за руку, потянул за собой.

– Все, пошли! Быстро! Оставь его!

Он открыл дверь и вывалился на площадку. Люська выскочила следом. Они не стали ждать лифта и побежали вниз по лестнице.

Во дворе Люська поспешно залезла в "шкоду", Андрей плюхнулся рядом с ней.

– Куда едем?

Люська не думала ни секунды.

– Я знаю, куда! – Она дернула ручку переключения передач.

Машина выскочила со двора, взревев движком, и понеслась прочь.

Глава 20

Татьяна уже собиралась уходить, выполняя люськино указание, и уже оделась для выхода, как вдруг загремел звонок. Она посмотрела в глазок и увидела искаженную оптикой физиономию своего ограбленного любовника. Щелкнув замком, Танька хотела открыть дверь, но даже не успела потянуть её на себя, как она распахнулась от удара. Валера перешагнул порог и со всей силы захлопнул её за собой. Танька только успела заметить на лестничной площадке рыжеволосую голову Чекуня.

Вломившись в квартиру, Валера не сделал и двух шагов, он неподвижно замер в прихожей, тяжело задышав и подозрительно разглядывая любовницу. Танька недоуменно замахала длинными накрашенными ресницами.

– Что случилось, Валерик? – предельно невинно прощебетала она, отступая к стене, пока не уперлась в неё спиной.

– Случилось, – мрачно проговорил он. – Такое блядство случилось, что я теперь и не знаю, кого мне казнить, а кого миловать.

– Я тебя не понимаю...

– Сейчас поймешь. Скажи мне, птичка, ты зачем просила меня остаться у тебя на всю ночь?

Танька слабо улыбнулась, словно прося простить ей столь невинную шалость, и покачала своей аккуратной головкой с длинными ухоженными волосами.

– Я не просила, Валерик. Я просила тебя отвезти меня домой. А ты сам остался. Я что-то плохо себя чувствовала, и ты решил побыть со мною до утра.

– Разве? – Он недовольно поморщился и пробормотал: – Вот пенёк заботливый! Чтобы я когда о ком беспокоился? Никогда за собой такого не замечал.

– А я заметила, – смущенно улыбнулась она.

Он насупился и смотрел на неё исподлобья. И что она из себя изображает? То ли, действительно, совершенно ничего не знает, то ли умело прикидывается дурочкой, скрывая за невинным личиком, что играет на чужой стороне. Но если бы это было так, он бы обязательно почувствовал что-нибудь или увидел – она бы нервничала, отводила глаза, мялась, у неё тряслись бы руки, хоть как-то, но проявился бы её страх. Но она стоит, как ни в чем не бывало, глупо хлопает глазами и как будто ничего не понимает. Неужели Танька у нас такая талантливая актриса, что способна обмануть его натасканное чутье? Ладно, все равно он узнает. И если она причастна, ей будет очень плохо. Так плохо, как не было плохо ни одной из брошенных им женщин. Он её просто убьет.

– Ты кому-нибудь говорила, что я у тебя дома буду ночевать?

Танька изумленно вытянула губки и часто-часто заморгала.

– Я? Кому? Ты что, Валерик? Я об этом и знать не знала. Все получилось само собой. Так это было неожиданно! Никто этого не мог и предположить.

Ее искренний наив ввел бы в заблуждение любого прожженного бандюгу. Валера успокоился и оттаял.

– Ну ладно, Тань, не пугайся! Это я так, на всякий случай спросил. Он устало опустился на стул. – И чего я домой не поехал? Дернуло ж меня остаться.

– Не знаю, Валерик. – Танька пожала плечиками. – Наверное, не хотел ехать ночью через весь город. Устал. Правда, когда ты ко мне в постель привалился, я не почувствовала, что ты уставший. Так меня измочалил!

– Значит, они ждали, когда меня дома не будет. Выслеживали, сволочи. Вот и дождались, – задумчиво проговорил Валера. – Видать, давно готовились. Ну, ничего, достану этих ханыг, выпотрошу все до последнего.

– Каких ханыг, Валерик? – Танька округлила глазки.

– Мою хату ночью грабанули. Меня ограбили, понимаешь! Меня! Да я сам, кого хочешь... Ну, если узнаю, кто! Нет, я его убивать не стану. Он у меня будет штукатурку со стен камеры грызть, чтобы с голоду не подохнуть.

– Тебя... грабанули... ночью... – изумленно бормотала Танька, тут же вспомнив просьбу своей лучшей подруги. Какое отношение к этому имеет Люська? Зачем она впуталась в это грязное дело? Наверняка, оно имеет прямое отношение к Махрову. Люська же настаивала, чтобы она уехала куда-нибудь, как только Валера покинет её квартиру. Надо было сразу бежать. Если он узнает, что она выполняла чью-то просьбу, то ей так не поздоровится, что будет уже все равно, кто и как превратит её в кусок мяса. Татьяну прошиб озноб. Она искоса посмотрела на Валеру, но он переживал внутри себя нанесенное ему оскорбление и не обратил на неё внимание. Она немного успокоилась, решив, что он ей поверил.

– Ты в милицию заявил?

Груздь замер, поднял голову и ошарашено уставился на нее. Она даже сжалась под его взглядом.

– Какую милицию? Ты что, дура? Чтобы я с ментами... Они сами притащились. У меня квартира была на сигнализации. Я приезжаю утром, а там уже эти бараны в фуражках. И дыра в стене. Мне просто плюнули в лицо! Все, хочу этих ханыг повидать! Они мне должны все рассказать.

Он вскочил со стула, распахнул дверь, но на пороге обернулся, со злостью посмотрел на нее.

– Если узнаю, что ты при чем, я твои замечательные сиськи отрежу начисто – будешь плоская, как доска, ходить.

Танька сжалась в комок и испуганно затрепетала, глядя на него расширенными от ужаса глазами.

К управлению внутренних дел, куда Груздь отправился добиваться истины, они подъехали через полчаса. Чекуня не пустили, и он, обозленный, вернулся в машину. После неприятной процедуры выяснения личности дежурный выписал Валере пропуск, и он поднялся на четвертый этаж в комнату Кости Корнюшина. Костя принял его с распростертыми объятиями, словно встретил старого друга.

– А для вас есть сюрприз! – ехидно улыбаясь, сказал он. – Мы нашли ваши денежки. Все! И даже вашу бумажную бухгалтерию с комплектом дискет. Пойдемте!

Валера побледнел и не выказал ни малейших признаков радости.

– Это хорошо, – пробормотал он. – Но я все же хотел бы посмотреть на ваших ханыг. Просто посмотреть на них и все. Может, перекинуться парой слов.

– А потом и посмотрите, – загадочно проговорил Костя. – У вас для этого времени будет предостаточно.

Валера изумленно посмотрел на него, пытаясь понять, что он имеет в виду, но Костя уже открыл дверь и выпроводил его из кабинета. Они пошли куда-то по длинному кривому коридору, спустились вниз по лестнице и оказались в узкой комнате с тяжелой стальной решеткой вместо двери. Валера уже подумал, не камера ли это, но комната оказалось хранилищем, в котором скучал кладовщик в форме мента и с погонами старлея.

– Вот, Серега, это пострадавший! – радостно сообщил Костя. – Предъяви ему вещественные доказательства.

Старлей зазвенел ключами, откупорил металлический несгораемый шкаф и достал оттуда черную сумку Карася, найденную при обыске чердака. Он взгромоздил её на стол, расстегнул молнию, демонстрируя содержимое.

– Ну, ваше? – Костя проницательно смотрел Валере в глаза.

Груздь, тяжело дыша, приблизился к столу и заглянул внутрь. На дне сумки лежали аккуратные пачки долларов в банковской упаковке и без нее, черные кожаные папки с бумагами и прозрачная коробочка с десятком дискет. В этой сумке лежало все, что наворотил Валера за последние несколько лет напряженного труда.

Здесь были записаны почти все недавние дела конкурирующих группировок, и в основном дела Бурого, под которого Груздь копал давно и более основательно. В папках находился список всех предпринимателей, отстегивающих Бурому дань, документы по его липовым фирмам, занимающихся черти чем, по банку-пирамиде, который за два года не инвестировал ни один проект. Можно только радоваться, что Бурый попался на крючок и теперь им займутся основательно и возможно, он скоро предстанет перед судом. Если бы... Если бы на одной из дискет не были зафиксированы все партии наркоты, проходящие через его руки, руки Груздя, и не указывались бы купцы и барыги, распространяющие его "товар". Конечно, все фамилии были зашифрованы под кодовыми именами, но даты, партии и суммы указаны подлинные, и при желании для понимающего человека не составит труда расшифровать эти списки и сопоставить их с реальными фигурами. Так что теперь он сам попался на крючок, и может легко отправиться вслед за Бурым. Конечно, ему эти документы не отдадут. Ни за что. Уже, наверняка, ознакомились с содержанием и ждут, не дождутся, чтобы он сам сознался во всем.

Валере страшно захотелось тут же на месте, "не отходя от кассы", вынуть ствол и положить обоих ментов, особенно этого ухмыляющегося придурка, после чего забрать сумку и свалить отсюда. Какая жалость, что он с утра не накрутил на ствол глушитель! Теперь, если пальнуть, сразу сбежится такая свора собак, что ему вряд ли удастся уйти отсюда живым. Валера побледнел ещё больше. Сейчас нужно принять решение, от которого зависит жизнь. Если признать этот груз своим, то он повесит на себя серьезное обвинение и станет самым презираемым братвой человеком. И братва ему этого не простит. А если не признать, то он лишиться всех своих записей в один момент и вызовет подозрение у оперативников. Они ведь все равно докопаются, что эти записи его. Рано или поздно... Есть ещё один вариант, и он кажется более приемлемым и простым, хотя и рискованным: собрать всех своих парней, вооружить их до зубов и взять приступом эту контору, разгромив её до основания, то есть до этой самой комнатки в подвале, где хранятся его бумажки.

Костя изучающе разглядывал Груздя, пока тот предавался размышлениям, и наконец, потерял всякое терпение.

– Так это ваше или нет?

Валера оторвал взгляд от сумки и внимательно посмотрел на него.

– Нет, это не мое, старлей, – процедил он, не разжимая губ.

– Как это не ваше? – выразил удивление Костя. Он не ожидал такой реакции подозреваемого, но, тем не менее, был готов ко всему. То, что документы вынуты из сейфа Груздя, было ясно, как божий день. Дело оставалось за чистосердечным признанием. Костя понял, что Груздь будет отказываться от содержимого сумки, чего бы это ему ни стоило. Даже если это будет стоить несколько тысяч баксов.

– Так, на мое, – промычал Валера. – Здесь похоже сотня тысяч баксов, а у меня таких денег отродясь не было. В моем сейфе не больше пятидесяти штук лежало. И дискет не было. Все мои дискеты в столе лежат. На кой мне их в сейфе прятать? И папки какие-то кожаные. У меня были обычные, пластиковые. Не мое это, командир.

– Вы хорошо посмотрели? Посмотрите ещё раз.

– Да хоть пять раз смотри, не мое и все! Что я, свои деньги не узнаю?

– Ну, как знаете, – кивнул Костя. – Распишитесь в акте осмотра и отметьте, что не признали эти вещи своими. И напишите все-таки заявление с перечнем того, что хранилось в вашем сейфе.

Костя положил на стол листок с актом, в котором было переписано содержимое сумки. Валера сел за стол, вынул из кармана пиджака ручку, не глядя, написал, что не признал, поставил закорючку. Костя забрал акт и положил на стол чистый лист бумаги. Груздь быстрым почерком набросал заявление. Встал из-за стола, заглянул Косте в глаза.

– Ну, все, командир? Могу я посмотреть на ханыг?

Костя ответил ему невинным взглядом.

– А зачем вам на них смотреть? Это же не ваши вещи. Теперь вообще никак не докажешь, что они воры. Мы ведь их в соседнем подъезде взяли. Значит, они совсем из другой квартиры шли.

Валера скривил губы в злобной гримасе.

– Ну так что, тогда я свободен?

Костя расплылся в вежливой улыбке.

– Еще одна маленькая формальность. Если не возражаете? Оставьте нам, пожалуйста, свои отпечатки. На память.

Глаза Груздя вспыхнули недобрым огнем. Наверное, он ещё раз пожалел, что не накрутил на ствол глушитель.

– Зачем?

– Как зачем? – Как будто искренне выразил удивление Костя. – Мы же должны отличить их от отпечатков, оставленных ночными ворами. Как вы полагаете?

Кладовщик-старлей уже положил на стол поролоновую подушечку, обильно пропитанную специальными чернилами. Груздь понял, что от этой процедуры ему никак не отвертеться, покорно уселся за стол и налепил на чистый формуляр для отпечатков свои пальчики.

Сурков склонился над раковиной и прикладывал к затылку мокрое полотенце, морщась от боли и про себя кроя матом Люську вместе с её сожителем, которого он так и не успел как следует разглядеть. Как он мог не проверить всю квартиру, когда они пришли сюда с полковником? Значит, этот бандит сидел там все время, пока они трепались с хозяйкой. Надо было сразу заглянуть во все шкафы! Тогда бы на его счету уже числился пойманный преступник. А теперь выходит, что он упустил его из-под носа, даже не пытаясь задержать. Ну ничего, он представит кое-кому свой счет и потребует его оплаты.

Сурков со злостью швырнул полотенце на раковину.

Тут и раздался звонок.

– Наконец-то, – проворчал он. – Не дождешься...

Он вывалился из ванной и потопал к входной двери, продолжая ругаться на ходу.

За дверью стоял Боксер собственной персоной, держа руку в правом кармане куртки. Он раздвинул пухлые щеки, изобразил скудную улыбку и проронил:

– А ты чё здесь делаешь, Суря?

– Тебя жду, – раздраженно выдавил Сурков.

– А ещё кто есть?

– Я один.

Витек повернул голову, кивнул кому-то, преложил пистолет из кармана в наплечную кобуру и шагнул в квартиру. Из-за угла выплыл Махров, кинул мрачный взгляд на Суркова, прошел следом за Витьком, внимательно прислушался, наверное, пытаясь уловить какие-нибудь посторонние шумы.

Сурков закрыл за ними дверь, щелкнул замком.

– Вообще-то вам лучше убраться, – сообщил он. – Сейчас смена подъедет. Если увидят здесь ваши рожи, будут крайне удивлены. Еще подумают, что я с вами заодно.

– Разве не так? – Махров прошел в комнату и, никого там не обнаружив, уселся в кресло. – Какого хрена вы тут засаду устроили?

– Карась сдал Волкова и эту стерву вместе с ним. И назвал нам этот адрес.

– А меня?

– Тебя нет. Но ты теперь в полном дерьме, Сергеич. Записи Груздя у нас. Там про тебя столько понаписано! На целое дело хватит.

– Груздь, гнида! – заругался Махров. – Насобирал компры, понимаешь...

Боксер тем временем осмотрел спальню и кухню, заглянул в ванную и туалет. Вернулся в комнату, прошел к окну, выглянул во двор. Там было чисто.

– Так кого вы тут поджидаете? – уточнил Махров. – Меня?

– И тебя тоже. Кто придет! Мы любым гостям рады.

– Что-то не заметно. А где хозяйка?

– Сбежала с этим студентом. Он мне заехал перед уходом, сволочь! Сурков потрогал шишку на затылке. – Увижу, пристрелю.

– Так чего ж ты его сразу не пристрелил? – поинтересовался Витек. Долго ствол вынимал?

– Да он, собака, сзади подкрался. Я даже не слышал, как.

– Хреновый ты опер, если к тебе можно сзади подкрасться. – Махров хмуро глядел на Суркова. Тот отправился за полотенцем, намочил, опять приложил его к затылку. Так, с полотенцем, и поперся обратно в комнату. Махров подозрительно следил за ним. – Откуда ваши пронюхали, что мы хату Груздя берем?

– Какая-то баба сообщила в отделение. Уверен, это была та самая стерва, которая здесь живет.

– Поосторожней с выводами.

– Говорю тебе, она. Мы весь дом опросили, никто из жильцов не звонил и никто вообще ни хрена не слышал. Все спали, как убитые.

– Ты только Люську не трожь! – возмущенно рявкнул Махров. – Я за неё любому глотку... На кой ей звонить? Своего хахаля сдавать? Она что ненормальная!

– А то нормальная, – проворчал Сурков. – Нормальная баба так не брыкается.

– Ты лучше скажи, Суря, почему нас не предупредил, что звонок был? влез Витек. – Звякнул бы на мобильный, а уж мы бы подготовили достойную встречу.

Сурков занервничал и стал бегать из комнаты в ванную, якобы для того, чтобы намочить полотенце. Судорожно прикладывал его к затылку, словно пытался отмыться от какой-то грязи, да все не выходило. Скорее всего, он просто хотел уйти от объяснения своего прокола, повлиявшего на провал всей операции.

– Я сам поздно узнал! Позвонили на центральную, пока к нам дошло, уже из соседнего отделения туда рванули. Они ближе были. Я даже не сразу узнал, что поехали. А когда позвонил, ты не отвечал, Сергеич.

Махров с Боксером переглянулись. Уж очень нервно оправдывается Сурков: мнется, бормочет что-то, бегает из угла в угол. Махрову это не понравилось.

– Конечно, не отвечал. Я мобильник вообще отключил, чтобы ненароком не звякнул. Мы с Витьком под самым носом у ментов сидели, пока не сорвались. Пришлось когти рвать, как последним фармазонщикам.

Сурков забегал ещё быстрее, поминутно смачивая полотенце, ничего не ответил на последнее замечание, промычав что-то нечленораздельное и отводя глаза. Это стало подозрительным.

– Сможешь компру изъять? – в упор спросил Махров. – Хорошо заплачу...

– Сейчас нет, – нервно замотал головой Сурков. – Сам пойми, Сергеич, пропади одна бумажка, сразу такой шухер поднимут. Начнут копать, кто да что. Не дай бог на меня выйдут. Потом как-нибудь попробую...

– Потом будет поздно! – рявкнул Махров и выразительно посмотрел на своего оруженосца.

Витек подошел вплотную к Суркову, уставился на него в упор, пробурчал:

– Может, все-таки, ты нас сдал, Суря?

Сурков замер и испуганно захлопал глазенками.

– Да вы чего, мужики? Зачем мне это? Ну, сами подумайте, зачем?

Он оправдывался, как школьник. Махров заметил его дрожь, побледневшее лицо и расценил это по-своему.

– Ко мне подбираешься? – тихо проговорил он. – Это уже третий прокол за неделю. Третий! Сначала не сообщил о Горбунке. Я узнал, когда "омоны" в офис ввалились. Даже подготовиться не успел. Потом Самохина на меня навел? Сам не мог допросить, один? Слишком много проколов. Что, мало тебе плачу? Может, тебе зарплату повысить, а? Тогда будешь оперативней работать!

– Ну, не так уж и много платишь, – нервно сказал Сурков и ухмыльнулся. – За такие копейки хочешь всю оперативку знать, Сергеич? Не жирно? У меня друган, гаишник, он такие бабки имеет без всякого риска. А мне приходится рисковать головой. – Он опять приложил к шишке мокрое полотенце.

– Ах ты, гнида! – взбеленился Витек. – Тварь продажная! И нашим, и вашим! О наших делах всем болтаешь, сволочь! И ещё цену себе набиваешь!

Он схватил Суркова за грудки, оторвал он пола. Мент повис в воздухе, как пустой мешок на вешалке. Громадные кулаки Витька уперлись ему в горло. Сурков захрипел и налился кровью. Витек увидел, что тот задыхается, смилостивился и опустил его на пол.

– Убери свои клешни, косолапый! – прохрипел со злостью мент и, нервно размахнувшись, заехал ему по лицу. Витек не ожидал от него такой дерзости и выпустил его пиджак из своих лап. Сурков выхватил из-под мышки пистолет. Я тебя пристрелю, толстомордый, если ещё раз меня тронешь!

Но он не успел даже сдернуть ствол с предохранителя.

Витек не стерпел такого свинства от продажного мента и с размаху двинул ему в челюсть. Хоть он давно спортом не занимался, но силы в нем осталось немерено.