Текст книги "О русском воровстве и мздоимстве"
Автор книги: Владимир Мединский
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
В Британии, чтобы уничтожить пережитки Средневековья, в 1649 году народ поднял восстание, партии беспощадно воевали до «славной революции» 1688 года. Погибло около 100 тысяч человек, государство пережило период невероятнейшей Смуты, пришла в хаос общественная и семейная жизнь, и даже после революции «пришлось» высылать из страны религиозных «диссидентов» – протестантов, которые не хотели считать английского короля главой церкви. В Америке основали 13 колоний, по числу конфессий «диссидентов», и первоначально «штаты Америки» так и населялись: у каждой веры – свой штат [33].
В другом таком же светоче цивилизации, в «прекрасной Франции», чтобы уничтожить внутренние пошлины и прочие пережитки Средневековья, потребовалось казнить короля, ввергнуть страну в хаос и пучину террора. Погибло уже не 100 тысяч человек, как в холодной малонаселенной Британии, В ласковой и теплой Франции за считанные годы было уничтожено до миллиона человек!
Само существование ее как суверенного государства оказалось под сомнением, пока страну не спас от распада злой гений Наполеона Бонапарта.
...А в Московии тот же самый переворот – уничтожение внутренних пошлин и введение национального рынка – произошел совершенно бескровно, введением Таможенного устава, который «царь говорил, а бояре приговорили».
Правительство допетровской Руси придавало большое значение торговле, производствам и промыслам. Оно живо интересовалось всем этим, и готово было поддерживать «своих» торговых и промышленных людей. Новоторговый устав Ордин-Нащокина доказывает, что далеко не все челобитные посадских и торговых людей, как убеждали нас большевистские учебники истории, царское правительство пропускало мимо ушей да откладывало в долгий ящик. Оно готово было вполне серьезно относиться к их требованиям и помогать им. То есть правительство, конечно же, постоянно решало свои проблемы с помощью предпринимателей – и их денег, и их трудов. Но и оно готово было бросить силы государства в поддержку бизнеса, как бы сейчас сказали, и здесь тоже мы ясно видим общую работу общества и государства, а не их противостояние.
Просто какая-то «ответственная» власть получалась. Эх, дикари...
Масштабы русской торговли
Легко европейцам! Даже большим европейским странам: Франции и Германии далеко до размеров и разнообразия колоссальной России. Конечно, издалека, из заморских стран плыли в Амстердам и Лондон корабли, везли колониальные товары. Но плыли они в 2-3-4 порта, а дальше – связать саму Францию и тем более Англию внутренними торговыми путями не так трудно. Не трудно довезти колониальные товары из Лондона и Амстердама до самых отдаленных уголков Англии или Голландии.
В России везти товар приходится на сотни, порой и на тысячи верст. Сохраняйся внутренние пошлины, не будь поддержки у купцов и со стороны государства, и со стороны остального общества, никакой торговли в стране вообще не наладить. А торговля была, и какая!
До начала XIX века славилась Макарьевская ярмарка – в 88 верстах ниже Нижнего Новгорода, у Макарьевского монастыря. Ярмарка началась еще при Иване IV, и даже в Смуту каждый июль на нее собирались купцы.
С 1620-х годов, со времени правления Михаила Федоровича, Макарьевская ярмарка становится явлением общероссийского масштаба. Очень ухе она удобно располагалась: на перекрестке сухопутных дорог из разных частей страны и важнейшего для Московии водного пути по Волге в Каспий.
Словно ручейки, товары и деньги текли из разных концов страны, перекрещиваясь близ Макарьевского монастыря. Из Поволжья везли рыбу, выделанные кожи и соль, из Поморья – соль и деревянные изделия, из Сибири – пушнину и металл, из срединных областей Московии, где урожай удался, – зерно, из Новгорода и Пскова – полотна, из центров народного творчества – те самые Гжель и Хохлому, из Серпуховского уезда и Устюга – изделия из железа.
В 1816 году пожар уничтожил большую часть ярмарки, и торг перенесли в Нижний Новгород. Сто лет, до 1917 года, и во времена нэпа, в 1921– 29 годах, собиралась Нижегородская ярмарка.
На Урале с 1643 года собиралась ярмарка в слободе Ирбит, которая вплоть до построения Сибирской железной дороги, то есть до конца XIX столетия, была второй по объему после Макарьевской, потом Нижегородской. Она также работала даже в годы нэпа и позже – в 1922-29 годах, пока не наступило время, когда в СССР «изменились структура и методы торговли».
В общем, уже в XVII веке масштабы внутренней торговли были громадны. К чему, спросит читатель, весь этот обширный торгово-исторический пассаж? Да к тому, что история развития русского торгового дела как-то... ставит под сомнение идеи «изначальной генетической» нечестности и порочности русских купцов. Потому что без доверия друг к Другу, без совместной дружной работы такого масштаба торговли в нашей необъятной стране наладить было никак невозможно.
Биржа в трактире
Есть такой финский кинорежиссер – Аки Каурисмяки. Фильмы у него трагичные и страшные. Смысл их в том, что человек в этом мире никому не нужен, и жить ему решительно незачем. Фильм «Огни городских окраин» (в английском прокате – «Lights in the Dusk») – о честном охраннике в ювелирном магазине и его тяжелой судьбе. Социальная драма о падении нравов.
Только вот вопрос: почему фильм начинается с того, что трое русских пьяниц спорят о Пушкине, Чехове и Горьком? Почему некоторые фразы в фильме произносят на русском языке, без перевода?
Не сомневаюсь, что Аки Каурисмяки – не сознательный враг России, не агент ЦРУ и не пытался нанести России вреда. Но у него самого, видимо, Россия ассоциируется в первую очередь с люмпенизированным элементом. С такими интеллигентными пропойцами, которые под парами портвейна выясняют смысл поэтики Пушкина и Чехова.
Жаль, что и у этого финского режиссера, и у других инженеров человеческих душ на Западе типичные русские – это «интеллигентные» пропойцы. По его мнению, они своего рода «лицо страны». И ведь не придет в голову никому вывести в фильме людей, которые доверяют друг другу на слово крупные суммы, – как типичных россиян. А они ведь и правда типичные! Бродяги и пьяницы у нас есть – как же без них? Есть во всех странах, их у нас не больше, чем в любом другом царстве– государстве. И нет в их испитых рожах никакой национальной российской специфики.
Если искать «типичных русских», выразителей духа страны, то это как раз те, кто заключает устные сделки без векселей и договоров на крупные суммы. Хотите «типичных русских» и желаете «русской специфики»? Тогда покажите не алкаша, цитирующего Пушкина (и что? – мне один бродяга в Вашингтоне Шекспира цитировал), а дельца, заключающего сделку через рукобитье.
Не обращали внимания? Задумайтесь! У нас и до сих пор многие сделки никак официально не оформляются.
Б. В. Иогансон «На старом уральском заводе» ( «Урал демидовский»), 1937 г.
И сейчас олигархи изредка спускаются в забои – это обязательные PR-акции. Корпоративный дух, социальный мир и все такое. А Демидовы на своих заводах просто жили
Нижний Новгород. Ярмарка. Гравюра Э. Даммюллера по рисунку К. Броже. 1-я половина 1870-х гг.О временах торговой славы в настоящем Нижнем напоминает лишь современный комплекс зданий «Ярмарки» – что-то вроде Экспоцентра в Москве. Там сейчас проходят выставки, конференции...
Попросит у вас лично друг крупную сумму в долг... Крупную не «вообще», а крупную именно для вас. Не важно, сколько это – 10 тысяч рублей или евро, главное, чтобы сумма была для вас значительная. Такая, которую потерять будет жалко. Вы станете заключать на эту сумму кредитный договор? Нет, у нас обычно вообще дадут без расписок, тем более не оформив сделку у нотариуса.
Многие, наверно, прочитают это место в книге и пожмут плечами: подумаешь... Все так делают! В том-то и дело, дорогой читатель, что не все. На юридически грамотном Западе как раз не принято давать деньги «на доверии» и без нотариата. Не кажутся нормальному европейцу эти формальности лишними, мелочными и ненужными.
Б. Кустодиев «Купец». 1918 г.
Кустодиева прославили мясистые купчихи его кисти, часто ню. Мужской половиной купецкого рода-племени живописец заинтересовался уже после революции – с обличительными целями
Так вот, имейте в виду: это и правда очень типичная вековая национальная черта русского народа – вести дела на основании устных договоренностей. Свидетельствует ли она об «изначальной» вороватости и нечестности? Судите сами.
90 процентов – если не больше – квартир в Москве сдается без договора. Почему? Жалко расстаться с подоходным налогом? Так он у нас и так самый низкий в Европе – 13%. Да нет, дело не в этом. Так просто принято издавна: все доверяют всем, и в скреплении честного слова подписью на бумаге смысла не видят.
Лучше бы, конечно, налог платили. Но сама эта система говорит об изначальном отсутствии желания кого-либо обмануть. И уверенности, что тебя самого не обманут.
Да что там сдача квартиры в наем! Тут участники рискуют мало.
А когда многомиллионные сделки в теневом секторе российской экономики заключаются на честном слове?
Я не говорю, что это хорошо. Это плохо. Но факт остается фактом: процентов 40 нашей экономики держится именно на нем – на честном слове. Почти что честном купеческом.
Приведу два примера. Что такое (объясняю в сильно упрощенном виде) «обналичка» ?
Та, с которой столь решительно и пока безуспешно борются наши налоговые и еще более решительно и столь же безуспешно – правоохранительные органы? Это значит, что некий предприниматель под липовый контракт, т. е. под пустую бумажку, по которой ничего и никогда нельзя отсудить, отправляет «в черную дыру» свои кровные деньги. Отправляет до наступления того момента, когда они подлежат налогообложению, т. е. закладывая псевдозатраты на себестоимость бизнеса.
Далее, из той же «черной дыры» (ибо в действительности нет ни фирмы, куда они платились, это просто виртуальный счет с печатью, ни персонала этой фирмы: директор, он же главбух, давно умер, или гражданин Израиля, или просто фирма оформлена на краденый паспорт, вариантов множество), – так вот из этого «ниоткуда» у предпринимателя вновь «изрисовываются» деньги. Но уже в наличной «неучтенной» форме. Естественно, за вычетом КОМИССИЙ;
Вот так. Поговорили, пообещали, договорились – и действительно, через неделю передаются зеленые чемоданчики, набитые валютой, или кладутся деньги на оффшорный счет где-нибудь в Люксембурге.
Абсолютно то же самое – с так называемой «серой растаможкой».
Вы платите за партию товара, поскольку это, как правило, крупный импорт, то обычно речь идет о больших или очень больших деньгах, и дальше – передаете все дела так называемому «серому брокеру». Он реально «ведет» логистику вашего товара, выплачивает за него все дополнительные платежи (а иногда – даже выступает агентом по основной сумме сделки), и вот спустя месяц вы забираете свой доставленный товар уже «очищенным» и растаможенным, с российского склада. От имени совершенно неизвестного поставщика – «пустышки».
Поймите, я ни в коем случае не оправдываю систему уклонения от налогов, но давайте задумаемся вот над чем: все участники этой схемы знают, что они НИКАК вообще юридически не защищены. Все действуют ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на доверии.
Да, нехорошо. Да, нечестно. Но что-то в этом есть патриархальное. Ничего не напоминает?
Устное договорное право...
Честное слово купеческое... Что-то характерно-национальное, говорящее о русском предпринимателе, да и о нашем народе...
На Руси с XVII века промыслы организовывали купцы, прекрасно умевшие объединять свои капиталы, создавать «обчества» на паях. Эти «обчества», где учитывался вклад каждого и каждый получал доход по вкладу» только одним отличались от акционерных обществ Европы: менее жесткой формализацией.
На Западе предприниматели регистрировали новую компанию как юридическое лицо, вели протоколы заседаний, выпускали акции. Они нанимали адвокатские конторы для ведения и хранения своих документов, а Биржа аккуратно следила, как поднимается или опускается курс акций компании, как «идет» тот или иной товар.
В общем-то, С сегодняшней точки зрения это нам кажется более современным и «методологичным», но давайте подумаем: все ли «правильное» с точки зрения бизнеса является столь же правильным с точки зрения человеческих отношений?
И то, как детально обставляли европейские предприниматели свои отношения, говорит, возможно, только об одном: может, это была всего лишь дополнительная защита от возможного обмана?
Ведь признаемся, положа руку на сердце: а для чего в действительности в наш современный век ВООБЩЕ нужны все эти «юридические формальности»? Для чего требуется бесчисленная армия нотариусов и юристов, к чему все эти тонны бумажных договоров, подписи И печати?
Ну, конечно, с одной стороны, чтобы не забыть, о чем договорились. Чтобы взаимные обязательства были четко зафиксированы. Но это не главное. Если бы речь шла только о свойстве человеческой памяти «забывать», 99% договоров не заключались бы вовсе или делались «в простой электронной форме».
И тогда бы миллионы юристов во всем мире остались без масла на своем куске хлеба.
А дело вот в чем.
Это нужно лишь для одного: чтобы ВСЁ, О ЧЕМ И ТАК ЧЕТКО И ОДНОЗНАЧНО ДОГОВОРИЛИСЬ. Еще раз четко записать, зафиксировать, юристам – завизировать, нотариусу – заверить, потом расписаться кровью, скрепить печатями – и запереть в сейфе. А лучше в арендованной банковской ячейке. Вскрыть которую можно только двумя ключами одномоментно в присутствии банковского служащего.
Знакомая картинка?
Читатель еще в наивности своей не понял, для чего все эти ухищрения? Элементарно! Чтобы не было легкого соблазна для договаривающихся сторон друг друга ОБМАНУТЬ!
Увы, все равно обманывают, «кидают», выставляют в дураках... Никакие юридические ухищрения в наш век не помогают против мошенников.
Зато наши предки-купцы редко утруждали себя ведением протокола и прочими сложностями юридического оформления сделок. Они не имели никакого представления о процедуре выпуска акций или о работе Биржи. И знаете, у них получалось! Устного слова доверявших друг другу купцов оказывалось вполне достаточно для того, чтобы создать «обчество» и вполне благополучно им руководить.
Один из героев Ивана Бунина, живущий в русской глубинке, описывает нравы купецкие с подкупающей простотой:
«Что нам векселя! Не русское это дело. Вот в старину их и в помине не было, записывал торговый человек, кто сколько ему должен, вот вроде этого, простым мелом на притолке. Пропустил должник срок в первый раз, торговый человек вежливо напоминал ему о том. Пропустил другой – остерегал: ой, мол, смотри, не забудь и в третий раз, а то возьму да и сотру свою пометку. Тебе, мол, тогда дюже стыдно будет!». [34]
Собирались купцы обычно не в домах друг друга. То есть ходили и в дома, вели степенные разговоры и порой даже дружили семьями. Но дела вели и сделки заключали... в трактирах.
Только не надо начинать песни об «извечном русском пьянстве», мол, без стакана купцы договориться не могли. Эту басню мы уже подробно разбирали в предыдущей книге. В трактире, к слову сказать, вообще по большей части нашей истории спиртным не торговали. Наливали в другом заведении, кое называлось – кабак.
Трактир же – место для еды и неспешного ЧАЕпития [35].
Да и чем, собственно, плохое место для бизнес-переговоров?
Международная система страхования, кстати, ведет свое начало со сделок, заключавшихся в лондонском кафе Ллойда. Основные сделки американских воротил начала XIX века тоже заключались в кафе и ресторанах на: Уолл-стрит, в голландской, а затем английской колонии Нью-Йорк – Новый Йорк. И лишь позднее вместо «бизнес-кафешек» на Уолл-стрит выросли гигантские бизнес-центры, банки и биржи.
В 1626 г. голландская Вест-Индская компания основала колонию Новый Амстердам на месте будущего Нью-Йорка. Через 40 лет англичане захватили эту колонию и переименовали ее в Нью-Йорк. А признали этот захват голландцы только после англо-голландской войны 1672-74 гг. Кстати, формально они обменяли Нью-Йорк на Суринам (интересно, вспомнит ли читатель с лёту где это? Ладно, пошла подсказка: это была небольшая колония в Южной Америке, которая тогда называлась Нидерландской Гвианой). И не надо считать голландцев круглыми идиотами. Обмен казался взаимовыгодным: в то время Суринам приносил баснословные прибыли – там были крупнейшие плантации сахарного тростника. А что Нью-Йорк? Бухта, конечно, удобная, но в целом – деревня-деревней. В этом «чейндже» проявилась суть различия в британском и голландском менталитетах. Еврейско-фламандские олигархи действовали тактически грамотно, как бизнесмены-практики, и получили источник быстрых и легких денег. Англо-саксы же мыслили стратегически – и бухта Гудзона стала в их руках ключом ко всей Северной Америке. Так Британия сделала очередной шаг к созданию величайшей Империи.
Так что манера договариваться за чашкой чая у русских и западных предпринимателей как раз была одна. Разница в другом – в уровне взаимного доверия. Вот европейцы как-то друг другу верят мало...
Им нужен нотариат, письменное подтверждение сделки. Нужна бумага, подтверждающая владение своим паем в общем владении, – акция. Нужен нотариус, чтобы фиксировать сделки, и адвокат, чтобы вел дела в суде, не позволял обмануть.
А русским купцам все это сомнительное счастье казалось не обязательным: они доверяли друг другу, проклятые дикари.
В XVII веке на акционированном капитале соляных и рыбных производств были сколочены колоссальные состояния Г. А. Никитникова, Я. С. Патокина, Д. Г. Панкратьева, Н. А. Светешникова, В. Г. Шорина, О. И. Филатьева и множества рангом пониже.
В XVII веке в купцы мог пойти любой Лично свободный человек, а их было больше половины населения. Черносошные крестьяне в XVII веке «совершают на свои участки все акты распоряжения: продают их, закладывают, дарят, отдают в приданое, завещают, притом целиком или деля их на части» [36].
Этот крестьянский капитализм зашел так далеко, что возникли своего рода «общества на паях», союзы «складников», или совладельцев, в которых каждый владел своей долей и мог распоряжаться ею, как хотел – продавать, сдавать в аренду, подкупать доли других совладельцев, а мог и требовать выделения своей доли из общего владения.
Право же, тут только акционерного общества и биржи не хватает! Или просто они не были нужны?
Петровский излом
Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем.
В. И. Ленин «задачи союзов молодежи», 1920 год
Эти отношения предпринимателя и государства сломали реформы Петра I. После него дворяне и чиновники последовательно считали себя то ли особым сословием, то ли даже «отдельным» народом... Ровней «черному люду» они себя не числили, помогать купцам и вообще вникать в их презренные делишки решительно не хотели.
Характерна судьба Ивана Тихоновича Посошкова. Происходил он из оброчных крестьян села Покровское, близ Москвы, которые работали в мастерских Оружейной палаты государева двора. Иван был грамотен, владел многими навыками, благодаря чему «никогда не празден был и дней своих не терял даром».
Родился он в 1652 году, а в 1692-м переехал в Москву. К концу жизни владел двором в Петербурге, двумя дворами в Новгороде, двумя небольшими имениями со своими крепостными в Тверской и Новгородской губерниях. Он изготавливал денежные станки для монетного двора и как лучший механик был представлен царю, открывал нефтяные месторождения, устанавливал фонтаны, изобретал разные воинские орудия, занимался винокурением и торговлей. Незадолго до смерти пытался получить разрешение построить полотняную фабрику.
Посошков подготовил ряд экономических проектов: «О денежном деле», «О новоначинающихся деньгах», он автор нескольких сочинений.
За несколько месяцев до кончины Петра I Посошков адресует ему рукопись своей книги «О скудости и богатстве» [37].
В ней Посошков предлагает реформы, которые, по его замыслу, обогатят и все сословия, и само государство. Увы, он не знаком с сочинениями западных экономистов, а посему создает русскую экономическую науку фактически с чистого листа. Он все придумывает сам. Что характерно: для Посошкова экономика – лишь часть общественной жизни, а не самое главное в ней. Не жизнь зависит от экономики, а экономика создается для обеспечения всей общественной жизни [38].
Его экономическая книга начинается с раздела... «О духовности». Православной духовности.
Если общество беднее, то от «неправды». «Российская земля во многих местах запустела, и все от неправды и от нездравого и неправого рассуждения. И какие гибели начинятся и все от неправды!», – с горечью восклицает он.
Сегодня многие убеждены, что бизнес и мораль – явления совершенно несовместимые. Точнее, они как бы «из разных измерений». «Бизнес вне морали» – вот основной девиз всех российских «прихватизаторов» да, увы, и большинства политиков.
Важное замечание. Разговоры о том, что политика – такая архисложная штука, требующая особых знаний, особых умений, что она совершенно не подвластна уму простого смертного, – все это фантазии. Ложь и выдумка тех, кто пытается за этим словоблудием скрыть собственную двойную игру. Собственные неблаговидные поступки. Свою попытку манипулировать сознанием простого избирателя.
Ордин-Нащокин, царь Алексей Михайлович, Пemp l. Горельеф памятника «Тысячелетие России» в Новгороде.
Что знает сегодня российская молодежь о нашей истории? Кто такой Петр I, знают все. Без деталей, конечно. Алексей Михайлович Романов в лучшем случае студенты-отличники гуманитарных вузов. Ордин-Нащокин? Пожалуй, никто
Политика, говаривал Наполеон Бонапарт, есть просто здравый смысл, приложенный к большим делам. Это абсолютно точное определение. Самый простой человек, вооруженный здравым смыслом и жизненным опытом, а также умеющий отличать черное от белого, добро от зла, – способен принимать политические решения. Просто масштабы другие, а принципы принятия решения – абсолютно те же. Простой здравый смысл – лучший путеводитель по парламентским дебрям и правительственным закоулкам.
Вывод из всего этого следующий:если поступки политика кажутся вам странными, непонятными, необъяснимыми, то в 99,9% случаев за этим нет никакого особого сокровенного знания.
От вас просто скрывают истинные цели этого действия либо бездействия.
Для Посошков а бизнес основывается на нравственности. Сам бизнес, считает Посошков, есть явление нравственное и нужен для того, чтобы в обществе становилось больше «правды».
Посошков был сторонником народного просвещения, распространения грамотности, ослабления тягот крепостного права, радикальной судебной реформы. Облагать налогами надо всех, в том числе и дворян, описав все их земли. «Дабы на земле Его Императорского Величества никто даром не жил»,а все были бы «платежниками» согласно размерам своих земельных владений.
И. Посошков «О скудости и богатстве». Рукопись.
Для Посошкова бизнес основывается на нравственности. А не на «понятиях»
Купцы и ремесленники да будут соединены в единую корпорацию, которую организует государство. Торговлю надо регулировать, ограничивая ввоз иностранных товаров. Зачем ввозить то, что можно производить в России? Производство надо поддерживать, особенно сложные, наукоемкие производства. Он советовал Петру, как развивать отечественную крупную промышленность: сначала строить казенные заводы по переработке отечественного сырья, а затем передавать их в частные руки с взысканием за них оброка. «Дабы люди богатились, а царская казна множилась».
Что-то вроде приватизации с последующими компенсационными выплатами. Приватизацию мы в 90-е провели, казенные советские заводы в частные руки лихо передали. А вот что касается второй части экономической доктрины бывшего оброчного крестьянина Посошкова, – к этому наши великие государевы мужи все как-то не подступятся.
Россия должна торговать готовыми изделиями, а не сырьем, считал Посошков [39]. «Чем им лён да пенку продавать, лутче нам продавать им готовые полотна парусные и канаты, и камордки, и рубки...» Не надо везти с Запада каждую мелочь, надо делать самим. Тогда и иностранцы сами к нам изменятся, станут «ласковее, прежнюю свою гордость всю отложат и за нами станут гоняться».
Все эти преобразования, по убеждению Посошкова, надо основывать на принципах православной нравственности и церковной традиции. В них и проявляется духовность.
Сам Посошков просил Петра держать свое авторство в тайне. Всерьез опасался, что если прознают о его «мизерности», то есть о его «низком» происхождении, то «не допустят... на свете ни мало времени жити, но прекратят живот мой».
Но, судя по всему, книга до Петра не дошла. В 1725 году Посошкова вдруг за что-то ни с того ни с сего арестовали и заключили в Петропавловскую крепость. Умер Петр, взошла на престол Екатерина I. Уже в годы ее правления, 1 февраля 1726 года, Иван Тихонович скончался. Труд его скрывали в Тайной канцелярии, потом он попал в архивы. Весь XVIII век книга распространялась в рукописном виде – «самиздате» той эпохи.
Ломоносов для Академии наук поручил снять копию с оригинала рукописи «Книга о скудости и богатстве», которая и сохранилась до сих пор.
В 1840 году труд Посошкова обнаружил в архивах и опубликовал историк М. П. Погодин. Погодин поражался смелости обращения простого человека напрямую к императору, тому, как резко он осуждал тяжелое положение крепостных крестьян, которых помещики «стригли яко овцу догола ».
Судьба Посошкова – прекрасная иллюстрация того, как менялась жизнь при Петре и после Петра. Порождение русского XVII века, Посошков мог стать и стал успешным предпринимателем, состоятельным человеком, видным членом своего общества. Но быстро погиб в новых общественных условиях, при всевластии дворянства и бюрократии.
Два экономиста
Бранил Гомера, Феокрита; Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том, Чем государство богатеет
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет. А. С. Пушкин «Евгений Онегин»
Основу современной западной политэкономии заложил шотландец Адам Смит.
Адам Смит родился в 1723 году в небольшом шотландском городке в семье чиновника. Ему было три года, когда Посошков сгинул в Петропавловке.
Мальчик прекрасно учился и много читал. В 14 лет он поступил в университет города Глазго, в 28 лет сам стал профессором. Главная книга его жизни оказала колоссальное воздействие на умы общества [40]. По всеобщему мнению, Адам Смит сумел первым популярно объяснить, что же такое экономика.
Адам Смит. Гравюра.
Смит был воспитателем отпрыска одного французского герцога, за что до конца жизни получал очень неплохой пансион. Так что у него было время заниматься не нудной практикой экономики, а политэконом и ческой теорией в чистом виде
Многие его афоризмы повторяют до сих пор. Например, «невидимая рука рынка».В России он тоже непререкаемый авторитет.
Свое учение Адам Смит назвал политической экономией; ее и преподают в наше время, в России в том числе.
По мнению Адама Смита, рынок должен быть свободен от эмоций и ограничений, от пут нравственности, религии, предрассудков и государственного вмешательства. Главный двигатель рынка – эгоизм людей, которые хотят обогатиться.
«Не от расположения к нам мясника, пивовара или булочника ожидаем мы нашего обеда, а от пристрастий их к собственным выгодам. Мы обращаемся не к гуманным их чувствам, а к эгоистическим. Мы говорим не о наших чувствах, а об их выгоде». Логику человеческих поступков по отношению к другим людям, по его мнению, можно объяснить формулой: «Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что нужно тебе».
Человек, природный эгоист, стремится как можно лучше обеспечить себя материальными благами. Адам Смит подробно изучает, откуда берутся и какими бывают эти блага, категории частнособственнической хозяйственной деятельности: прибыль, рента, капитал, рынок труда и другие. Его интересует природа роста капитала в частных руках, а тем самым в руках общества и государства.
В экономическом учении Смита закон спроса и предложения есть основа человеческих взаимоотношений. Если каждый станет преследовать свой эгоистический интерес, то «невидимая рука» рынка в конце концов сделает богатым и все общество в целом.
А личность человека? Его духовный мир, а ценности, которые не купишь? Всё не экономическое, объясняет Адам Смит, – это частное дело индивида. В экономике нет никакой целостной личности, да там она и не нужна.
«Хомо экономике», средоточие утробных эгоистических интересов, не ждет добрых поступков от своих близких и не оказывает их другим. Он разумно преследует свою выгоду и твердо знает, что ничего не получит даром, но и сам ничего не делает просто так.
Политическая экономия Смита сделала его знаменитым. Его буквально носили на руках. Наверное, он действительно сказал что-то очень важное людям того общества, в котором жил. Видимо, правильно определил его основные закономерности, характер взаимоотношений в нем людей.
Беда в том, что даже в западном обществе политическая экономия Смита в чистом виде «работает» не всегда. Реформы начала 1990-х годов показали, что в России не удалось эффективно и четко запустить механизм, который Адам Смит наблюдал в Шотландии конца XVIII века.
Интересно, что сам Адам Смит большую часть жизни оставался чистым теоретиком, никак не применяя свою теорию для личного обогащения. Он полностью посвятил себя уважаемой, но не особенно доходной научной и преподавательской работе. Только в конце жизни, после издания своей знаменитой книги, благодаря хлопотам влиятельных знакомых и почитателей, он (в 1778 г.) получил прибыльную должность главы таможенного управления Эдинбурга. На этой должности он и умер в 1790 году.
Егор Гайдар.
Гайдар. Как много в этом слоне для сердца русского слилось!
Увы, все в его жизни сложилось не по его собственной теории... Обеспеченным человеком Адам Смит сделался как госчиновник, а не как свободный от государства предприниматель.
Явлинский и Гайдар, естественно, объясняли нам, что все дело в нашей собственной отсталости. Вот догоним передовой Запад, и все сразу станет в порядке.
Но в том ли дело? Может быть, нашу экономику описывает какая-нибудь другая теория?
Может, такую теорию мы найдем у Ивана Посошкова?
А разница между теоретическими воззрениями профессора Смита и крестьянина-мастеровогo-купца Посошкова была значительна.
Во-первых, повторюсь, Посошков считал, что деньги, материальное богатство, экономика – вовсе не главное в жизни общества.
