Текст книги "Владимир Раугул"

Автор книги: Владимир Раугул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Я немедленно велю выдать тебе камень. Иди к Маясу и скажи, что сам герцог Самсинский просит изготовить для него золото. За эту услугу вы будете осыпаны милостями и получите все, что пожелаете, – сказал герцог, решив, что самое лучшее будет приставить к Маясу шпионов. Во-первых, нужно было убедиться, что он действительно алхимик, во-вторых, необходимо было знать, что он в самом деле может добыть золото. Если это так, то необходимо будет выведать секрет его добычи, после чего Маяса можно будет сжечь на костре за колдовство или, на худой конец, прирезать в темной подворотне под видом ограбления. Если поторопиться с арестом можно все дело испортить. Но и оставлять такой секрет, как добыча золота, в руках Маяса тоже нельзя.

Так решил герцог и, к изумлению Альберта, с него сняли кандалы и, снабдив необходимыми камнями, выдворили из дворца.

Следом за ним отправились два шпиона: один переодетый просящим подаяние слепым, а другой – трубочистом. Слепой должен был подсматривать в окно, а трубочист подслушивать через трубу.

Глава шестая: Золотые россыпи

В тот самый момент, когда Альберт вбежал в дом, Маяс спал над своими книгами, утомленный дневной работой. Альберт не решился будить учителя, предпочитая пока поужинать, вместо того чтобы толочь камни на голодный желудок. Он взял крынку с молоком и краюху хлеба и, мирно пристроившись между пробирками с ядом от комаров и колбами с серной кислотой, приступил к ужину.

В тот момент на улице шпионы занимали рабочие места. Все было задумано идеально. Слепой садится у окна и, если что, то сразу есть хорошее оправдание, что видеть мол ничего не вижу, куда забрел не знаю, сижу тут, дожидаюсь прозрения или подаяния от сердобольных сограждан. У трубочиста тоже есть оправдание: никого не трогаю, прочищаю себе трубы, не допуская возникновения пожароопасной обстановки. Работаю в поте лица, даже сажей весь перепачкан. Какие могут быть претензии?

Ну, разместились шпионы. Один с невероятными усилиями залез на крышу и засунул голову в дымоходную трубу, а другой с самым жалким видом уселся под окном дома, готовясь высматривать как только все вокруг будет тихо.

Час был поздний. Улицы быстро опустели. Изображающий слепого шпион, закрыв глаза, сидел под окном с самым скорбным видом. Трубочист на крыше, засунувший голову в трубу, уже успел вымазаться в отвратно пахнущей черной саже с разноцветными алхимическими примесями и теперь вполне мог сойти за негра, раскрашенного ритуальными красками обряда жертвоприношения.

Тут проснулся Маяс. Вернее, не то чтобы он проснулся, а просто упал во сне со стула вместе с книгой, на которой лежала его спящая голова. Шум в доме привлек внимание шпионов, и трубочист на крыше засунул голову в трубу еще глубже, так что оказался в трубе по пояс, слегка вздрагивая вздетыми в небо ногами.

Слепой жадно прильнул к окну. В этот момент из дома послышались непристойные ругательства. Это Маяс, потирая ушибленный бок, поднимался с пола. Шпионы целиком обратились в слух и зрение. Но тут со зрением произошло неприятное недоразумение.

Когда слепой, буквально размазав свою физиономию по стеклу, таращился во все глаза, он почувствовал, что кто-то его похлопал по плечу. – Подайте слепому! – тут же отреагировал шпион.

Перед ним стоял совершенно пьяный сапожник с десятой улицы, которого такие же хорошо подгулявшие друзья взялись довести до дома. Приятели никогда не бросили бы сапожника, и они не намеривались этого делать. Просто у одного из них случайно за подкладкой обнаружилось еще несколько закатившихся в дырку кармана медяков, и приятели, посадив сапожника у дороги, попросили никуда не уходить и подождать, пока они принесут еще бутылочку. Сапожник выразил полное согласие ждать и не двигаться с места, после чего упал в кусты и лежал там абсолютно незамеченным. Некоторое время спустя он поднялся и уверенно отворил ближайшую калитку, полагая, что друзья довели его до дома. Возле дома он увидел мерзкого вида оборванца, подсматривающего в окно.

– Подайте слепому! – жалобным голосом произнес шпион.

– Ах, ты слеп-ой, и подсматриваешь за моей женой?! – угрожающе произнес сапожник не предвещавшим ничего хорошего голосом.

– Добрый человек, – взмолился шпион, – я сбился с дороги. Глаза мои ничего не видят. Я хотел постучать в окно и попроситься на ночлег, если добрые люди сжалятся над убогим.

– Ах ты еще х-хотел переночевать в моем до-оме с моей женой, пока меня нет?! – буквально взревел сапожник, и в руке его блеснул сапожный нож.

Увидев нож, слепой тут же прозрел и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, ринулся наутек. Сзади слышались проклятия бегущего за ним сапожника, обещающего разделаться со лжеслепцом и паскудным похотливым оборванцем. Погоня продолжалась не долго, потому как сапожник упал в ближайшую канаву, где и лежал до прихода своих приятелей, которые, после распития приобретенной бутылки, успешно довели его до дома.

Несчастья же слепца на этом не закончились, ибо он, подгоняемый страхом, с разбегу налетел на выходившую из одного из кабаков компанию. Шпиона подняли за шкирку и дыхнули на него таким жутким перегаром, от которого у него в самом деле помутилось в глазах.

– Пустите слепого калеку! – жалобным голосом пропищал он.

– Ах, слепого! – послышался голос. Ты бегаешь как заяц, налетаешь на людей, а потом пытаешься уверить, что сделал это, потому что слеп! Смотрите, смотрите, да при нем чаша слепого для подаяний! Ах ты, мерзавец! Долго ты дурил людей? Ну, ничего, теперь ты их больше дурить не будешь, потому что в самом деле ослепнешь!

Но шпион, не дожидаясь выполнения этой угрозы, съездил ногой в пах держащему его за шиворот и бросился бежать. Выпившая компания бросилась за ним. Шпиона настигли и опробовали на нем прочность своих сапог, после чего оставили лежать на дороге. Шпион еще пытался подняться и вернуться на рабочее место, но почувствовав невозможность даже пошевелиться, решил лежать, не двигаясь, и тут же впал в беспамятство.

Пока происходили все эти события, никто даже не обратил внимание на ноги, торчащие из трубы на крыше дома Маяса. Сидящий в трубе псевдотрубочист, заслышав крики внизу, попытался броситься на помощь своему товарищу, но при этом, вероятно, сделал слишком неудачный рывок, от чего прочно застрял в трубе, не имея толком даже возможности пошевелиться. Видя невозможность помочь товарищу, он решил выполнять задание самостоятельно, благо, несмотря на свое крайне неудобное положение, слышимость для него через трубу была великолепная.

Маяс тем временем, не обращая ни малейшего внимания на пьяные крики за окном, принялся обзывать Альберта ослом и лентяем, который слонялся неизвестно где целый день. Альберт постарался оправдаться, пытаясь рассказать всю невероятную приключившуюся с ним историю, однако, приведенный своим падением со стула в крайне мерзкое настроение Маяс посоветовал ему заткнуться, если не хочет жрать на ужин добытые им камни. Видя крайне дурное расположение духа своего учителя, Альберт решил отложить рассказ и подал Маясу камни, опасаясь, как бы тот не отнял у него еще не приконченные хлеб с молоком.

Алхимик немедленно отправил ученика к камнедробилке, а сам начал приготавливать раствор. Раствора требовалось много, поскольку Маяс не надеялся отделаться одним опытом. Он поместил над камином огромный чан, куда и начал выливать всевозможные препараты. Зелено-красный дым от чана смешался с черным дымом дров, который внезапно наполнил комнату. Дым, не находя выхода через закупоренную шпионом трубу, начал распространяться по всем углам домика, делая обстановку невыносимой. Из трубы послышался истошный кашель. Затем к нему присоединился кашель Маяса и Альберта. Вдохнув буквально несколько раз распространяющиеся по домику слезоточивые газы, алхимик с учеником вывалились из дома на улицу, где, откашлявшись, увидели торчащие из трубы ноги.

Подставив лестницу, Альберт с Маясом совместными усилиями вытащили из трубы горе-трубочиста. Он был без сознания. Маяс расстегнул ему ворот, чтобы облегчить дыхание, и вдруг из-за пазухи трубочиста выпала королевская грамота с печатью, предоставляющая право давать распоряжения королевской страже и производить арест подозреваемых. Из документа следовало, что обладатель его является охраняемым законом представителем власти, коего в простонародье именуют шпионом.

Маяс был в недоумении: как мог королевский шпион оказаться в его дымоходной трубе? Потом он подумал, что бедолаге видимо плохо платят на службе, и он вынужден по ночам подрабатывать трубочистом. Неопытность в прочистке труб и привела беднягу к несчастному случаю.

– Нужно отнести его во дворец, – сказал Маяс. – Очень плохо то, что, пусть и не по нашей вине, в нашем доме случилось несчастье с блюстителем закона. Мы должны показать, что проявляем о нем всяческую заботу.

И с этими словами Маяс взвалил шпиона на спину Альберта, и они тронулись во дворец. По дороге во дворец Альберт, надышавшийся химикатов и сгорбленный под тяжелой ношей, сохранял молчание, боясь сбить дыхание и надорваться, зато на обратном пути, когда шпион уже был сдан в руки дворцовой стражи с объяснением, что бедолаге стало плохо, когда он чистил трубы, Альберт наконец рассказал Маясу обо всем случившемся, высказав предположение, что шпион в трубе мог оказаться и не случайно, а он охранял покой столь важного для герцога ученого, обеспечивая, чтобы никакие воры не проникли через трубу и не похитили полученное золото.

Информация о том, что сам герцог требует добычи золота, почему-то не привела алхимика в восторг. Вопреки ожиданиям Альберта, Маяс не стал прыгать от радости или иначе выражать свое восхищение, а погрузился в самые мрачные размышления и сохранял молчание до самого возвращения домой.

– Что-нибудь не так, учитель? – спросил Альберт, входя в комнату вслед за алхимиком и закрывая за собой дверь.

– Все не так! – ответил Маяс. – Я провожу множество экспериментов и уже близок к добыче золота. Но кто знает, сколько опытов мне еще потребуется? А герцоги не любят ждать. Я-то их знаю. Они полагают, что заказ на добычу золота равносилен заказу на пошив платья. Вот увидишь, завтра же к нам явятся стражники забирать работу, и если мы им ничего не представим, то они заберут нас.

– Учитель, но ведь я принес множество камней.

– Я знаю. И я терзаю эти камни уже десятый год. Если эта ночь не станет завершающей в моих исследованиях, то она может стать завершающей в наших жизнях. Потому скорее, давай приступать к работе. И так этот проклятый труболаз украл в нас много времени.

И опять закипела вода в котле, и опять полились препараты, и опять посыпалась каменная крошка, но золото все не появлялось. Маяс с Альбертом трудились в поте лица, не смыкая глаз. Когда последняя крупица камня была смешана с волшебными составами, из-за леса за городскими стенами уже начало вставать солнце.

Маяс, убедившись, что последний опыт также не дал результатов, умылся из бочки с водой для экспериментов и скорбно опустился на лавку.

– Пропащая наша жизнь! – произнес Маяс. – Мне нечего будет показать герцогу, и он будет жутко недоволен.

– А разве учитель не сможет сделать для него золото? – с затаенным отчаяньем в голосе спросил Альберт.

– Поскольку речь сейчас идет о спасении наших голов, то я, конечно, могу сделать золото, но для этого мне потребуется золото, которого у нас нет. Можно натереть золото в мелкую пыль, смешать его с мелом, а затем, в присутствии герцога, начать разбавлять мел водой в прозрачной колбе, при этом помешивая раствор так, чтобы на глазах герцога на дно оседали бы золотые частицы. Этот обман, если бы у нас было золото, позволил бы нам спасти свою жизнь, но не надолго, потому что его бы в конечном итоге раскрыли, и тогда нам пришлось бы еще хуже! Ах, если бы знать кого-нибудь, владеющего секретом добычи золота! Я сейчас готов воспользоваться даже чужим секретом!

– Гномы! – сказал вдруг Альберт. – Гномы – они делают золото!

– Гномы... – усмехнулся Маяс. – Неужели ты веришь в эти сказки?

– Это не сказки. Я знаю, что у нас в лесу живет гном. Его видели несколько раз охотники и дровосеки, но он всегда прятался под землю при виде людей. Если нам удастся найти гнома, он знает секрет добычи золота!

– А ты знаешь, где живет этот гном? – с недоверием спросил Маяс.

– Я знаю, где его видели. Если мы пойдем туда, то, может быть, тоже найдем гнома.

– Ты говоришь, он живет в лесу?

– Да, в том самом лесу, который виден за городской стеной.

– Ну, что ж, – подумав, сказал алхимик, – терять нам нечего. Лучше прогуляться по лесу, чем сидеть здесь и ждать прихода стражников. Пойдем!

Прихватив с собой пару пустых мешков, а также мешок с препаратами, со всякой всячиной и едой на дорогу, алхимики двинулись в путь. Они уже вышли из города, когда во дворец привезли «слепого» шпиона с переломанными ребрами.

О случившемся стало известно герцогу.

– А этот алхимик в самом деле чертовски опасен, – подумал герцог. – Одного из моих шпионов, отравленного своими мерзкими зельями, он притащил во дворец сам (какая наглость!), другого с переломанными ребрами подобрали мусорщики. Оба шпиона лежат в беспамятстве, а где находится Маяс – неизвестно. Его нужно немедленно арестовать, пока не он сбежал или не устроил что-нибудь страшное.

Приняв такое решение, герцог отправил отряд солдат домой к Маясу, сказав им, чтобы без алхимика не возвращались. – Когда будете забирать алхимика, – сказал он, – будьте с ним вежливы, потому как он человек очень опасный, и с ним нужно быть осторожным. Скажите, что я приглашаю его во дворец. А также вместе с ним захватите все содержимое его дома. Оно ему понадобится. Идите!

И направившиеся к алхимику солдаты, не найдя хозяина дома и помня, что без него возвращаться нельзя, засели там в засаде.

Глава седьмая: Гном

Тем временем Маяс и Альберт мирно шли по лесной тропинке. Лес очаровывал своей зеленой девственностью. Пенье птиц и запах лесных цветов настраивали на самый спокойный лад, и падающие сквозь зеленые кроны деревьев лучи солнца вносили в душу успокоение.

Так мирно они шли по лесу, как вдруг из-под земли вынырнул гном и тут же юркнул обратно. Лишь Мельком Маяс с Альбертом заметили его, но этого было достаточно.

Это был маленький, по пояс им обоим, старикашка, с белой всклоченной бородкой, достигавшей земли. Старикашка исчез под землей так же мгновенно, как и появился.

Тщетно учитель с учеником искали хоть какую-нибудь нору или лаз. Гном как сквозь землю провалился, хотя, может быть, слово «как» в данном случае было неуместно. На почве не было ни малейших следов того, что из земли кто-либо выскакивал.

– Теперь ты видишь, – торжествующе сказал Альберт, – тут в самом деле есть гном!

– Мой дорогой друг, – поучительно произнес Маяс, – если бы меня интересовал вопрос наличия гномов, то я в сам деле мог бы быть удовлетворен и считать это событие венцом своей научной карьеры. Но поскольку меня интересует вопрос добычи золота, то мне нужен сам гном, причем, желательно, живой.

С этими словами он отломил от ближайшего дерева засохшую, но еще прочную ветку и, достав из своего мешка охотничий нож с невероятным лезвием, достигавшим в длину полруки, надежно привязал его к концу палки, сделав, таким образом, нечто наподобие копья. При помощи этого приспособления Маяс начал методично обследовать место, где они заметили гнома, погружая в землю нож по самую рукоятку.

– Не лучше ли нам, учитель, подождать, пока гном опять сам не выйдет? – спросил Альберт, которому не нравились агрессивные методы добычи гномов, которые, как известно, обладают волшебными силами.

– Мой дорогой ученик, – сказал Маяс, методично погружая нож, – насколько мне известно, гномы могут жить более тысячи лет. Что если он решит отсидеться под землей лет двадцать, а потом еще выйдет в другом месте? Нет, уверяю тебя, мы ждать не можем!

И только он произнес последнее слово, как нож его уткнулся во что-то твердое. Маяс потыкал рядом и, однозначно, под землей было что-то ровное, во что упирался нож. Прямо в этом месте торчал абсолютно сухой низкорослый куст. Маяс нагнулся и потянул за сухое растение. Растение сдвинулось, и вместе с ним сдвинулся пласт земли. Под кустом, служившим чем-то вроде дверной ручки, была укрытая дерном и тщательно замаскированная дверь.

Под ней обнаружилась абсолютно темная нора, уходящая куда-то вглубь под землю.

– Ну, вот, видишь! – торжествующе заявил Маяс. – Вот тебе и вход к гному! Давай, полезай скорее!

Но Альберт отрицательно замотал головой, всем своим видом давая понять, что предпочитает лучше быть зарезанным жутким охотничьим ножом Маяса, чем лезь в эту подземную дыру.

– Чего ты боишься?! – гневно спросил Маяс. – Что гном тебя заколдует и заставит дробить камни? Так ты и так их дробишь, только на земле! На земле или под землей, какая разница?!! Полезай немедленно!

Но Альберт, все члены которого дрожали от страха, еще более решительно замотал головой.

– Ах ты, подлый трус! – произнес Маяс. – Я сам полез бы под землю, если бы не был так стар. Ну, черт с тобой! Готовь мешок. Я надеюсь, ты сможешь хотя бы поймать гнома, когда он выскочит из норы?

– А почему он вы-выскочит из норы? – спросил Альберт, у которого от страха зуб на зуб не попадал.

– Потому что я воспользуюсь своим волшебным препаратом, болван! Как только гном вдохнет дым этого препарата, он начнет метаться как сумасшедший и выскочит из норы. Ты возле выхода будешь держать мешок и поймаешь в него гнома. Понял?

Альберт утвердительно кивнул головой и взялся за мешок, решив, что полностью устраниться от дела поимки гнома ему уже не удастся.

Тем временем Маяс вынул из другого мешка мехи для раздувания огня и заполнил их порошком сомнительного вида. Активно орудуя мехами, Маяс начал вдувать в нору порошок, который, вырываясь из мехов, в самом деле был подобен дыму. Когда весь порошок был задут в нору гнома, Маяс встал рядом с Альбертом, помогая ему держать мешок, в который вот-вот должен был влететь обезумевший от действия препарата гном.

Так они простояли минут десять. Никакого эффекта на последовало. Тогда Маяс, опустив мешок, засунул голову в нору и прислушался. Из глубины жилища гнома раздавался неимоверный нечеловечески-громоподобный храп. Услышав эти, свидетельствующие о глубоком сне гнома, звуки, Маяс решительно прополз внутрь норы, которая оказалась совсем не такой уж глубокой и, на ощупь найдя гнома, вытащил его за ноги наружу. Гном при этом даже не проснулся.

Удивление странным действием, которое препарат оказал на гнома, сменилось еще большим удивлением, когда алхимик заметил запутавшийся в бороде гнома золотой кубок с гранеными рубинами.

Альберт тоже заметил кубок, и он произвел на ученика самое удивительное действие. Маясу уже не пришлось дважды просить Альберта лезть в нору, и вскоре из норы стали появляться злотые блюда, кубки, и монеты чеканок различных стран.

Крепко спящий гном был погружен в один мешок, а золото в другой. Сгорбленные под своей ношей Маяс и Альберт отправились домой.

Нужно ли напоминать, что дома их ждала самая милая встреча?

Как только Маяс с Альбертом переступили порог своего дома, пред ними предстал начальник отряда стражников.

– Его сиятельство герцог Самсинский приглашает вас во дворец! – произнес он рычащим голосом, и в следующее мгновение на головы Маяса и Альберта опустились колотушки, отчего они оба потеряли сознание. Возле дома появились четыре подводы, на которые свалили алхимиков, принесенные ими из леса мешки, все мешки, стоявшие в доме, многочисленные пробирки, препараты и скудную домашнюю утварь и мебель, оставив в доме одни стены. Подводы тронулись во дворец.

Маяс и Альберт пришли в себя уже во дворце, увидев себя на мешках посреди шикарной залы. В следующее мгновение в залу вошел сам герцог Самсинский с милой улыбкой на лице. Он в самых любезных выражениях принес извинения за допущенную стражниками грубость и заверил, что его гости не будут испытывать ни в чем недостатка.

Затем он выразил пожелание, чтобы Маяс немедленно приступал к алхимическим опытам по добыче золота, и с этими словами удалился, поставив усиленную охрану при надежно запертых дверях с внешней стороны комнаты, в которой остались предоставленные сами себе алхимик и его ученик.

Оставшись наедине со своими мешками, алхимики приступили к поиску мешка с гномом. Гном оказался на месте и продолжал спать, как ни в чем не бывало. Маяс вытряхнул гнома из мешка на пол, но тот и не думал просыпаться и, напротив, опять начал издавать жуткий храп.

Подобное выбивают подобным. Если гном заснул от препарата, то от препарата он должен был и проснуться. В качестве такого препарата Маяс избрал "живую воду", представлявшую собой воду колодезную, тщательно отстоянную в серебряном кувшине. Опорожненный на гнома 10-литровый кувшин произвел весьма эффективное действие, ибо гном буквально тут же вскочил на ноги, отплевываясь и инстинктивно защищаясь руками.

– Уважаемый гном, – произнес с максимальным почтением в голосе Маяс, – мы просим извинения за доставленное беспокойство...

Но он не успел договорить, ибо пришедший в себя старичок разразился проклятиями.

– Мало того что меня обливают водой, – вопил он, – но меня еще и обзывают гномом! Неслыханная наглость!

А куда это вы меня притащили? – спросил он, изумленно оглядевшись по сторонам.

Почтенный, – произнес Маяс стараясь избегать слова "гном", – мы находимся в королевском дворце и очень нуждаемся в твоей помощи.

– Как? – вскричал гном – В королевском дворце???

– Да, – подтвердил Маяс, – в королевском дворце. Мы были арестованы по приказу герцога Самсинского, и он требует от нас, чтобы мы добыли ему золото. А мы знаем, что только гномы владеют этим секретом.

– И вы приняли меня за гнома? – усмехнулся старичок. – Воистину человеческая глупость беспредельнее просторов мироздания! И на что, спрашивается, этому мерзавцу Самсинскому потребовалось, чтобы вы добывали ему золото? Ведь он сам гребет его лопатой из королевской казны!

– Да будет известно нашему почтенному гостю, что я – великий алхимик Маяс, проводивший много опытов по добыче золота из камня! – не без гордости произнес алхимик.

– Хорошо же вы, почетные алхимики, приглашаете в гости! Сначала запихиваете в мешок, а затем обливаете водой! И если ты такой великий алхимик, то мне не понятно, зачем тебе помощь бывшего королевского шута, ничего не понимающего в этой науке.

– Как, разве ты не гном?! – изумленно воскликнул наблюдавший за диалогом Альберт.

– Я же уже сказал, что вы оба – дураки! – огрызнулся старичок. – Я обыкновенный карлик, самый маленький во всем королевстве, за что меня и взяли в королевские шуты!

– А что же ты делал в лесу? – удивился Альберт.

– И откуда у тебя столько золота? – добавил Маяс, с уличающим видом открывая мешок с сокровищами старика.

– Это два коротких вопроса, но чтобы ответить на них, мне придется рассказать все по порядку, – усмехнулся «гном».

– Вы знаете, в чем состоит особенность королевского шута? Его держат за идиота, и потому он единственный во всем королевстве может позволить себе говорить правду. Когда герцог Самсинский стал министром внутренних дел, он проявил в своей работе такое усердие, что никто уже не смел сказать против него ни одного дурного слова. Я решил продемонстрировать королю методы работы герцога.

У герцога был кот. Как-то этот кот, видимо, вышел погулять и уселся возле дверей тронного зала. Там я его и прихватил и, подражая голосу и манерам герцога Самсинского, внес его к королю.

«Мною задержан опасный преступник!» – объявил я, держа кота за шкирку.

– Он схвачен мной на месте преступления сидевшим у дверей Вашего Величества, пытаясь подслушать государственные тайны. Отвечай, мерзавец, так ли это было? – грозно обратился я к вырывающемуся коту. – Правда ли, что помимо всего прочего, ты съедаешь свою порцию печенки, не заплатив налог в королевскую казну? Тебе известно, что прежде чем обеспечить себе питание, все подданные его величества должны заплатить налог, даже если после этого у них не останется денег на молоко и печенку?

Не твой ли мерзкий голос я слышал в октябре на дворцовой стене, когда ты своим истошным мяуканьем призывал всех окрестных котов к неповиновению властям? Не по твоей ли инициативе был тогда устроен кошачий концерт, не дававший заснуть нашему сиятельному монарху, в чем я усматриваю покушение на жизнь и здоровье короля? Не благодаря ли тебе был составлен жуткий кошачий заговор неповиновения церковной и государственной власти, выражающийся в разврате с кошками и нарождении котят без оформления брака в церкви и в государственных регистрационных органах? Не от тебя ли идет крамола, в результате чего, в нарушение всех законов, коты начали селиться в нашей столице без получения соответствующих разрешений, я уже не говорю о том, что они не становятся на воинский учет и отказываются платить налоги!

В тот момент кот исхитрился поцарапать мне руку и, вырвавшись, забился под трон.

– Теперь тебе также вменяется в вину вооруженное сопротивление властям и попытка к бегству! – Заявил я, вытаскивая кота. – Признаешь ли ты свою вину, или мы прибегнем к пыткам, первая из которых будет заключаться в том, что тебе вырвут язык за отказ от дачи показаний, а потом будут вырывать когти и прижигать шерсть, пока ты полностью не расскажешь обвинению о содеянном! Ну?! – грозно спросил я и встряхнул кота.

– М -я -у! – послышалось из его утробы.

– Ваше Величество! – торжественно объявил я. – Обвиняемый признал свою вину, произнеся в вашем присутствие самоизобличающее М-И-А-У, что означает: «Мечтал исполнить антигосударственные угрозы». Учитывая чистосердечное признание обвиняемого, прошу не применять к нему суровую казнь и ограничиться повешеньем!

Король в тот день был в хорошем настроении, и он тут же вызвал к себе герцога Самсинского, объявив ему следующее: «Сей кот был изобличен в антигосударственном заговоре, чему были представлены неопровержимые доказательства нашим придворным шутом. Взвесив вину обвиняемого, мы приговорили его к повешенью.»

И с этими словами он передал кота герцогу Самсинскому, который молча поклонился и вышел. В тот же вечер кот был повешен.

Скажите, разве я мог это ожидать? Я знал, что Самсинский – мерзавец, но не знал, что он к тому же и идиот.

На следующее утро меня пинками выгнали из дворца по приказу герцога. Я уверен, он сказал королю, что я будто бы сбежал со службы, и на следующий день прикажет меня схватить и повесить, или, еще лучше, зарезать при «попытке к бегству» или «при оказании сопротивления», чтобы я даже не попал на допрос к королю.

По этой причине я и решил поселиться в лесу. Да и к тому же, с моей внешностью, в городе я всегда был бы объектом насмешек. У меня в лесу был тайник, где я хранил свое золото. Если он мог сохранить мое золото, то мог сохранить и меня. К тому же, лес и природа – это единственное место, где человек может жить и спокойно думать.

Помнится, один наш казненный поэт писал:

Сомненьем тягостным томим

брожу я, дум тяжелых полон,

печальным лесом золотым

и утомленным тихим долом.

И будит звук в моей груди

и солнца луч,

И мгла седая

от черных туч.

И на дожди

моя душа глядит, вздыхая.

– Так откуда же у тебя столько золота? – поспешил перебить его Маяс, повторяя свой вопрос.

– О, алхимик, это все золото, которое я смог добыть за двадцать лет королевской службы. Поверь мне, герцог Самсинский за одну неделю добывает больше. Тут нет ничего ворованного. Монеты мне просто кидали за шутовские выходки, как кидают кости псу, а кубки и блюда – это были особые вознаграждения после особо пьяных гуляний, когда мне за мои безобразия позволяли, как они выражались, помогать убирать посуду, и я получал кое-какое золото со стола. Если бы я хотел украсть, то я мог бы украсть даже королевскую корону! Да! Поскольку я один знаю о потайном ходе, соединяющем все комнаты дворца, включая сокровищницу!

– Так давайте скорее воспользуемся этим ходом и убежим! – воскликнул Альберт.

– Этим ходом убежать нельзя, потому что он не ведет наружу, – ответил шут.

– Я, вообще, сомневаюсь в существовании такого хода, – сказал более скептичный Маяс, – потому что если бы он был, то вся сокровищница уже давно была бы разворована, и придворные, воспользовавшись этим ходом, перерезали бы ночью глотки друг другу, а заодно и королю.

– Королю пришлось бы резать горло в первую очередь, – заметил шут. – Дело в том, что единственный вход находится в спальне короля.

– Но ведь ты сказал, что потайной ход соединяет все комнаты дворца? – Заметил проникающийся все большим недоверием Маяс.

– Да, сказал, и не отрекаюсь от своих слов. Ход, в самом деле, соединяет все комнаты дворца, и в каждой из них имеет выход. Однако вход находится только в королевской спальне! Это означает, что воспользовавшись этим ходом, вы можете выйти в любой зале дворца и закрыть затем дверь снаружи или изнутри. Однако, поскольку двери открываются только изнутри, если вы закроете дверь снаружи, вы уже не сможете в нее войти. Вход, как я уже сказал, только один!

– То есть, – сказал Маяс, – войти в него может только король?

– Да. Так устраивал себе забавы покойный прадед нашего короля. Он ходил по дворцу в виде привидения и перерезал горла провинившимся придворным. Иногда он их, правда, душил, иногда травил. Но, в общем, развлекался по мере сил.

– Хорошо, но похоже, что нам этот ход ничем не сможет помочь, если, конечно, покойный прадедушка короля не явится через него в виде настоящего привидения и не перережет нам горла, что облегчило бы нам нашу участь по сравнению с тем, что мы можем ожидать от герцога Самсинского, – печально заметил Альберт.

– Нет, это не совсем так, – заметил карлик. – Мы сделаем из выхода вход. Нужно лишь продолбить стену.

– Продолбить стену во дворце? – переспросил изумленный такой крамольной мыслью Маяс.

– Да, именно продолбить стену! Если вы не желаете, чтобы Самсинский продолбил вам черепа. Кстати, поскольку я нахожусь во дворце, мне не хотелось бы уходить, не поблагодарив герцога за все, что он сделал для страны и для меня лично! – сказал шут.

– Что ты собираешься делать? – спросил с опаской Альберт, которому благодарить герцога совершенно не хотелось, и он бы предпочел уйти, не попрощавшись.

– Я его озолочу! – усмехнулся карлик. – Да! А вас вытащу из пыточной камеры, в которой, уверяю вас, вы уже находитесь одной ногой!

– Я там уже был обеими ногами, – мрачно заметил Альберт.

– А вышел с такой же пустой головой, как она у тебя и была. Но в следующий раз, клянусь тебе, ты избавишься от ее груза на своих плечах! Долби стену, друг мой! Долби! Клянусь тебе, единственный выход для вас сейчас, это сделать вход! У вас, как я смотрю, много инструментов. А долбить нужно здесь.