Текст книги "Луна-16 (СИ)"

Автор книги: Владимир Положенцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Положенцев Владимир Николаевич
Луна-16

Луна-16

Давно уже Феликс Бабочкин не подходил к домашнему телефону. То реклама пластиковых окон, то «выгодные» банковские предложения, а то и вовсе эскорт– услуги. В советские времена в очереди на телефон стояли годами, а теперь не знаешь куда от него спрятаться. Стоит на всякий случай, мало ли что.

Феликс и теперь не собирался брать трубку. Он только открыл глаза– лег около трех после встречи с бывшим студенческим приятелем Васей Трубкиным– и раздумывал ехать ли ему сегодня в редакцию. Сценарий о борьбе Юрия Андропова с советской торговой мафией, был утвержден на канале и он собирался обсудить с шеф-редактором новую тему для документального фильма. Но это можно было сделать и завтра, не горело. К тому же после "встречи" в голове жужжали какие-то синие мухи и кусали за нейроны.

Однако звонок оказался на редкость настойчивым. Он затихал после продолжительного надоедания и почти сразу начинался снова.

Ну и кто это такой неугомонный?– морщился, лежа на широких пуховых подушках, Феликс. Их покупала еще его подруга Алиса Бурцева. Она так же резко пропала из его жизни, как и появилась. Что их связывало, Феликс до сих пор и не понял. Абсолютно разные– он, как почти все журналисты, задумчивый, весь в себе пофигист и зануда, она– веселая, расчетливая, целеустремленная юная стервочка. Правда, довольно красивая, как и положено стервочке. Работала, кажется, в какой-то внешнеторговой фирме, точно Бабочкин и не знал. Познакомились на выставке в Сколково, где Феликс собирался записывать интервью с одним из директоров инновационного предприятия. Она все время где-то рядом дышала на него своим молочно-пряным дыханием. Он не выдержал, просто представился: сценарист документального кино Феликс Бабочкин. Девушка рассмеялась, протянула ему свою мраморную ручку. Бабочкин даже поежился от этого каменного холода, но сердце-то как раз наполнилось теплом. Так и стали жить вместе. Объединял их не только великолепный, отвязанный секс. И уж конечно, не любовь, а что-то непонятное. А в один прекрасный, вернее дождливый день, она пропала. Оставила лишь лаконичную записку на кухонном столе: "Пока. Спасибо". Переживал ли Феликс? И да, и нет. Но скорее второе. И все же порой ему не хватало Алисы. Возможно, только потому что пока не нашел ей замены. Так часто бывает. Женщина кажется незаменимой лишь до следующей женщины.

Может, Бурцева, совесть что ль в ней проснулась? Впрочем, почему совесть? Она не сделала по отношению к нему ничего предосудительного. Жили вместе, но независимо друг от друга. Алиса покупала себе всё сама и на него средств не жалела, так же как и он на неё. Равные, свободные в материальном и моральном отношении люди. Каждый свободный человек имеет право на свой выбор. Она его сделала.

Нехотя сполз с дивана, босиком прошлепал на кухню, где стоял телефон. Казалось, трубка на аппарате аж вибрировала. Вздохнув, взял её в руки. И сразу понял, что это далеко не Алиса. В ней кашляли, словно во время эпидемии чахотки. Наконец, раздался голос: "Извините, это господин Бабочкин?" "Так точно,-почему-то по-военному, довольно раздраженно ответил Феликс. Правда, голос ему показался знакомым, поэтому он не стал сразу, как обычно рекламщикам, говорить– мне ничего не надо, до скорых встреч.

Человек в трубке опять закашлялся. "Несколько лет назад вы брали у меня интервью о "Луне-16",– продолжил он ровным, спокойным голосом.– Вернее, о её буровой установке, конструктором которой, я был. Благодаря моему буру удалось доставить на Землю лунный грунт".

Ах, да!– прищелкнул пальцами Феликс. Конечно он помнит. Кажется, господин Милованов. Нет, Миловидов. Точно. Ездил к нему в подмосковный Королёв, в Технологический университет, где он преподавал, кажется, физику и термодинамику. Как его по батюшке...?

Но гадать долго не пришлось. Звонивший представился сам: " Поликарп Матвеевич Миловидов, доктор технических наук, профессор".

Ну, разумеется,– на этот раз постучал себя пальцами по лбу Феликс. Как мог он забыть это патриархальное имя-отчество? Конструктор лунной буровой установки. Что ему вдруг понадобилось? Бывает так– долго уговариваешь человека на интервью, а потом от него тряпками не отмашешься, предлагает себя как на панели. Но здесь прошел почти год. Как нашел? Правильно, тогда в визитке был его домашний телефон, а мобильный у него изменился. Поэтому Миловидов и позвонил на домашний. "Слушаю вас, Поликарп Матвеевич". "Мне нужно срочно с вами встретиться, Феликс Николаевич. Срочно".

Бабочкин машинально взял с кухонного стола стакан с холодным недопитым с ночи чаем, сделал глоток. Срочно, надо же. Лунное затмение что ль надвигается? Не смешно. "Что стряслось?"-спросил он, подавившись чаинкой и тоже закашлялся. "Поверьте, это очень важно. Для меня". "Хорошо, но..." "На улице Гагарина, недалеко от Технологического университета где вы были, есть кафе "Мотылёк" с уличной верандой. Я буду ждать вас там ровно в полдень". "Подождите, это в Королёве?"

Однако ответа не последовало. Трубка закашляла, а потом в ней раздались короткие гудки. Феликс взглянул на часы– времени в обрез даже если ехать на своей машине. Но заводить ниссан после бурной встречи с приятелем было неосмотрительно. Что это я?– вдруг остановил себя Бабочкин. Думаю о поездке, как о решенном вопросе. С какой стати я помчусь сломя голову за тридевять земель, что понадобилось старику? Ну да, ему кажется уже тогда было глубоко за семьдесят. Как держали в институте, непонятно, вероятно за прежние заслуги. С другой стороны, человек бы не стал просто так звонить журналисту и требовать срочной встречи. А-а, ну понятно, наверное Миловидова хотят по старости вынести из института и он надеется на помощь прессы. Но он ошибся, Феликс теперь не имеет отношения к федеральным СМИ, которые как-то могли бы повлиять на эту ситуацию.

Раздумывая так, Бабочкин даже не заметил, что уже чистит зубы. Значит решено, он едет в Королёв. Нельзя игнорировать человека, даже если ты думаешь, что не можешь ему помочь. Может, твое слово и будет для него реальной помощью. Через мобильное приложение заказал на одиннадцать часов такси.

По дороге в Королёв с помощью смартфона восстановил в памяти некоторые факты по «Луне-16». Вообще, журналист Бабочкин, как скульптор работал только с тем материалом, который был нужен ему теперь. Потом быстро его забывал. Не помнил порой о чём писал на прошлой неделе. Так его мозг освобождался от ненужного хлама, чтобы ничего не мешало создавать новую иллюзию. Любой сюжет или фильм – это иллюзия автора, его субъективный взгляд на события. На основе некоторых вроде бы реальных фактов, за достоверность которых не может ручаться никто.

Итак, "Луна-16" совершила мягкую посадку в районе Моря Изобилия 20 сентября 1970 года в 8 часов 08 минут. На борту станции был установлен буровой станок. О конструкции этого бура и о её создателе, Феликс и делал сюжет прошлой осенью для научно-популярной передачи "Технопарк". С помощью уникальной буровой колонки впервые в мире автоматическая станция доставила на Землю лунный реголит. Именно автоматический режим управления аппаратом, стал главным достижением той космической миссии.

Феликс почувствовал очередную ностальгию по прошедшим временам и безвременно исчезнувшей из эфира, вполне приличной, рейтинговой программы, где он, как журналист, играл основную скрипку. В передаче преобладали авиационно-космические темы, и Бабочкин, фактически как главный редактор, позволял себе высказывать в ней всё, что считал нужным. Это редкая удача для телевизионщика– не иметь дышащих в затылок редакторов и вечно придирающихся по поводу и без повода начальников. Главная мысль всех его прошлых сюжетов– мы не одиноки во вселенной, потому что в бесконечности не может быть исключений. Передача канула в лету вместе с каналом, на котором выходила. Время от времени Феликс подумывал о воскрешении программы. Космическая тема была мила и близка его сердцу. Но на нее нужны были спонсорские деньги. Раскошеливаться же никто из бизнесменов– толстосумов в нынешние тяжелые времена, не торопился.

Профессор Миловидов сидел в дальнем углу крытой коричневым тентом веранды кафе "Мотылёк". Заведение была довольно уютно– резные деревянные перегородки между рядами столиков, увитые зелеными плющами и диким виноградом, декоративные, в виде старинных керосиновых ламп, светильники на тонких, витых столбиках.

Перед Поликарпом Матвеевичем стояла полупустая чашка с кофе на крохотном блюдце, пачка отечественных сигарет и пепельница с тремя окурками. Значит, пришел много раньше. Он сидел, свесив на грудь седую, в желтых подпалинах голову. Казалось, дремал. Непослушные, густые не по годам волосы, были растрепаны, придавая его виду некоторую небрежность. Однако костюм на нём был шикарный-черный в мелкую, еле заметную синюю полоску. И красный, почти алый галстук, завязанный крупным узлом под воротником иссини-белой рубашки. Картофельный нос с крупными порами покачивался, словно шхуна на волнах. "Храпит что ли?"

Феликс вежливо закашлялся. Нет, профессор не спал. Он тут же встал, крепко пожал Бабочкину руку, даже слегка поклонился. Жестом предложил занять место напротив. Подошедшего официанта он попросил принести "молодому человеку кофе". "Что-нибудь еще?"-поинтересовался служащий кафе. "У нас серьезный разговор",– не оборачиваясь, ответил Миловидов. Официант, довольно откровенно покривившись, ушел выполнять заказ. Профессор протянул Бабочкину пачку сигарет. Когда тот сказал, что несколько месяцев назад бросил, положил её обратно на стол, вздохнул. Видно, тоже давно пытался решиться на этот поступок. Однако почти сразу вынул сигарету с белым фильтром, жадно прикурил. Сделал глоток из чашки.

Вернулся официант с кофе, вежливо поставил его перед Феликсом, встал рядом. Бабочкин внутренне поморщился– вроде с виду приличное заведение, а персонал назойлив, как торгаши на рынке.

–Хотите коньяку, Поликарп Матвеевич?-неожиданно для самого себя спросил Феликс.

–Конья-яку?-протянул задумчиво, что-то прикидывая профессор.

–Столько не виделись, за встречу.

–Хм. А что ж, пожалуй, принесите двести, нет триста граммов.

На этот раз официант вроде бы остался доволен, даже не стал спрашивать какого именно коньяку и что подать на закуску.

Профессор закашлялся, явно не зная с чего начать разговор. Феликсу уже стала надоедать эта неопределенность– не коньяк же он в конце концов приехал сюда хлебать за семь верст. Приятно, конечно, видеть в очередной раз легендарного создателя космической техники, но это не повод вытаскивать его из постели и звать бог знает куда, чтобы вот так сидеть и томить своей загадочностью.

– Вы сказали, что у вас ко мне срочное дело, господин профессор,-пришел на помощь Миловидову Феликс. "Надо поскорее узнать что ему надо, а то выпьет коньяку и вообще забудет зачем звал".

–Ох, не люблю я это обращение "господин". Раньше мы все были товарищами, а теперь один "в князи, другой в грязи". Но ни тот ни другой себе не господин. Тот кто якобы "в князи", зависит от более жирного князя, ну а нищие просто рабы князей. Вот если бы на выборах победил...

Феликс нервно забарабанил пальцами по столу. Обсуждать политическую ситуацию в стране в его планы теперь тоже не входило. Но профессор понял, что его понесло не туда, не закончил фразу. Он сделал пару глубоких затяжек, закашлялся, потушил сигарету. Пепел и искры полетели из пепельницы, словно от взрыва. Бабочкин обмахнул себя носовым платком, а Поликарп Матвеевич положил на его руку свою морщинистую ладонь.

–Хорошо, к делу,– сказал он решительно. Попытался сделать из чашки очередной глоток, но поняв что в ней более ничего нет, отставил на край стола.– До сих пор не утихают споры– были ли американцы на Луне. Я всем отвечаю так. 20 июля 1969 года первые шаги по Луне Нила Армстронга в прямом эфире смотрели наши партийные лидеры в Кремле. Сигналы шли именно с Луны. Кроме того, в тот же июльский день на её орбите находилась наша автоматическая станция "Луна-15". Корректировка орбит "Луны-15" и американского "Аполлона– 11" проводилась в согласовании с двумя Центрами управления полетами в СССР и США. У нас он тогда находился в воинской части на Фрунзенской. "Луна-15", правда, разбилась о поверхность 21 июля, на 237 секунде снижения. Но главное доказательство присутствия американцев на Луне в том, что лунный грунт доставленный на Землю аппаратом "Луна-16", полностью совпадает по своих физико-химическим свойствам с тем реголитом, что привезли "Аполлоны". Часть этого грунта США в 1972 году подарили нам. Сей факт скромно осветили советские газеты. Понятное дело, наша лунная пилотируемая программа была уже практически свернута. Глушко решил заняться многоразовыми кораблями.

Опять Бабочкин внутренне поморщился. Ну и следовало ехать в такую даль, чтобы услышать от профессора эти прописные истины? Разумеется, американцы на Луне были, сомневаются в этом только дремучие обыватели и псевдопатриоты, которые своим невежеством наносят колоссальный ущерб национальной идее, которую и отстаивают. Идее честности, здравомыслия и порядочности. Советская лунная программа "Н-1 Л1-3" терпела неудачу за неудачей, поэтому посол СССР в США Вячеслав Добрынин отказался присутствовать на запуске "Аполлона-11". Ну как смотреть в глаза "буржуям"? Однако советская военно-морская эскадра из 8 кораблей подошла к Кубе и наблюдала запуск американского космического корабля к Луне. А после старта 16 июля внимательно следила за полетом "Аполлона" к Луне на всех его этапах. Эти факты давно известны, что еще тут скажешь?

–Вы мне уже рассказывали об этом, профессор,– как можно вежливее сказал Феликс.

–Пожалуйста, не перебивайте,– несколько нервозно ответил Миловидов.– Дело именно в лунном грунте. Американцы привезли базальты, сформировавшиеся путем плавления пород в ранний период формирования Луны, а так же брекчии. Это обломки горной породы. Наша же "Луна-16" доставила разнозернистый реголит темного цвета. Средняя величина частиц менее 1 миллиметра. С помощью нейтронно-активационного анализа определили количество алюминия, марганца, натрия, других металлов, а нейтронный генератор показал сколько в реголите кислорода.

–Знаю, -не выдержал Феликс.– "Луна-16" доставила на Землю 101 грамм реголита.

–Да в том-то и...,-профессор так стукнул кулаком по столу, что на нем подпрыгнула его пустая чашка, а кофе Феликса пролилось, образовав черную лужицу. Бабочкин поднялся из-за стола, чтобы кофе не попало на его светлые брюки.

Вовремя появился официант. Он быстро промокнул салфеткой лужицу, поставил на стол графинчик с коньяком и блюдце с нарезанным лимоном, двумя плитками шоколада. Разлил коньяк по рюмкам.

Когда наконец ушел, профессор перегнулся через стол, чуть не окунув кончик алого галстука в рюмку:

–В том-то и дело, что не 101 грамм. Длина бурового снаряда колонки составляла 417 миллиметров и вошло в него...136 граммов.

Феликс впервые заинтересовался словами профессора.

–Как же так? Официально сообщалось именно о 101 грамме реголита.

–Официально...Давайте выпьем.

Профессор не чокаясь опрокинул в себя содержимое рюмки. Пригубил и Феликс. Как ни странно, коньяк оказался очень приличным и Бабочкина теперь забеспокоило сколько за него придется выложить.

Промокнув губы салфеткой, Миловидов опять закурил.

–Теперь соберитесь, Феликс Николаевич. Утром 24 сентября 1970 года возвращаемый аппарат станции "Луна-16" приземлился недалеко от Джезказгана. А поздно вечером того же дня контейнер с грунтом был в Химках, в НПО имени Лавочкина. Начальство уже ушло домой и контейнер на ночь закрыли в одной из лабораторий. А я не уходил с работы. Сидел в своем конструкторском бюро и гадал-есть в колонке грунт или нет. А если нет? Это же провал, позор на весь белый свет, конец карьере. И не выдержал. Да...Я знал где хранится дубликат ключей от той лаборатории– за аппаратом с газированной водой у входа. Тогда всё было просто и незатейливо.

Видно было, что рассказ дается профессору не легко. Он часто прерывался, нещадно мял свою белую густую шевелюру. Феликсу казалось, что сейчас он вырвет из нее клок. Насчет того, что раньше было всё просто и незатейливо, Бабочкин не сомневался. Недавно он писал сценарий про похищение из Пушкинского музея картины Хальса "Святой Лука". Так украл её в 1965 году без всяких затей реставратор по дереву того же музея некто Волков. Просто подошел и снял раму, а потом ножом вырезал из нее холст. И никакой сигнализации, и никаких охранников.

Миловидов допил свой коньяк, пожевал губами. Одобрительно хмыкнул. Итак, стояла ночь с 24 на 25 сентября. Поликарп Матвеевич проник в лабораторию. На столе у окна, под обычной холщовой тряпкой, стоял контейнер. Он представлял собой цилиндр, покрытый толстым слоем изоляционного материала на основе асбеста. Внутри находилась ампула или как еще говорили, буровой снаряд. В нём и должен был быть лунный грунт. Чтобы понять есть ли он там, нужно было вырезать ампулу из цилиндра. Просто открыть его, из-за окалины, не представлялось возможным. Миловидов взял цилиндр в руки, прислонил к уху, как будто мог что-то услышать. И тут вдруг осенило– в производственном цехе, что в подвальном помещении, есть фрезерные станки.

Даже не предполагая, что он скажет дежурному техотдела, инженер Миловидов отправился в производственный цех.

–Я спускался по ступенькам,-говорил профессор,– а ноги мои подкашивались, руки тряслись, я боялся выронить шар и разбить его. Хотя прекрасно понимал, что разбиться он не может. В цехе Точной механики дремал мой старый знакомый старший инженер Петя Керн. Оказалось– ночной дежурный он. Над ним посмеивались– его жена была полной тезкой любовницы Пушкина, которую поэт... " с помощью божьей на днях уеб", ха-ха, Анной Петровной Керн.

Миловидов рассмеялся в кулак, что позабавило Феликса– впервые он увидел профессора веселящимся. Год назад, когда писали с ним интервью, он ни разу не улыбнулся.

–Так вот, коллеги его подначивали,-продолжал отсмеявшись профессор,– смотри мол, Петя, чтоб твою Анну Петровну кроме Пушкина еще кто-нибудь не...уговорил. Ха-ха. Все её знали, она работала в ОТК. Красивая, глазастая. Да... Ну мы ещё о ней поговорим. Растолкал я Петра Васильевича и объяснил ситуацию– нужно до приезда комиссии самими убедиться, есть внутри контейнера грунт или его там нет. Думал придется уговаривать. Но Керн согласился сразу, сказал, что все понимает, а потому вынет ампулу так, что комар носу не подточит. В общем, он включил нужный станок и через минуту в его руках уже находилась внутренняя капсула. Он её потряс, внутри зашуршало. Есть! Нужно еще добавить, что "керн" в геологии-это образец горной породы, извлеченный из скважины. Забавное совпадение, не правда ли? Но я тогда не придал этому значения, хотя на ум аналогия пришла сразу. Итак, лунный грунт с помощью моей буровой установки, доставлен на Землю. Я уже представлял, как лично генеральный секретарь партии прикалывает к моему пиджаку звезду Героя.

И вдруг Миловидов с ужасом увидел, как инженер Керн гаечным ключом откручивает крышку капсулы. Она хоть и была покрыта окалиной, но быстро поддалась. Конструктор открыл рот, чтобы запретить это делать, но слова застряли у него в горле, раздался только хрип, хотя он пытался сказать– "не смейте". А Петр Васильевич без доли сомнения, высыпал темно-серый, почти черный порошок, каким оказался лунный грунт, на клочок обычной газеты "Советский спорт".

Поликарп Матвеевич смотрел на происходящее и не верил своим глазам.

–Вы что что наделали?!– наконец крикнул он.

–А чего?– ухмыльнулся Керн.– Мы с тобой заслужили, чтобы первыми воочию увидеть и пощупать кусок Луны. Ты придумал эту шайтан– колонку, а я точил для нее детали. Засыпем грунт обратно, никто и не узнает. Не переживай. Ты ведь сам сюда цилиндр принес, я не настаивал.

–А бактерии, а вирусы! Они же попадут в образцы.

– Так уже попали, если успели. Ладно, уговорил, возвращаю грунт обратно. Только...

Петр Васильевич ногтем подцепил черный, с антрацитовым блеском камушек и тут же сунул его себе в нагрудный карман.

У Миловидова чуть глаза не выпали из орбит.

–Ну чего моргаешь,– ухмыльнулся Керн.– Вон еще один камушек, кажется, осколок от моего,– он взял второй осколок, сравнил со "своим".– Ага, точно, края совпадают. Бери. На всю жизнь память останется. А космические аппараты еще камней с Луны на Землю натаскают.

Инженер Керн ловко высыпал лунный реголит обратно в ампулу, закрыл крышку, а второй камушек бросил в карман белого халата Поликарпа Матвеевича. Тому показалось, будто бедро его обожгло плавленным железом.

Миловидов попытался нащупать среди скрепок, кнопок и спичек лунный камушек, чтобы немедленно вернуть в колбу, но тут в цех Точной механики вошел ни кто иной, как непосредственный начальник Миловидова– Виктор Ефимович Крылов. За ним появился начальник химико-аналитической лаборатории Иван Семенович Коршунов.

–Меня словно громом ударило,– рассказывал уже без пауз профессор.– Как начальник узнал, что я в производственном цехе? Но он сказал, что догадался, что я мол не утерплю и до приезда комиссии вскрою внешний контейнер. И правильно де сделал, что вскрыл,– похвалил меня Крылов, – а если грунта внутри нет? Надо ведь заранее продумать что говорить высшему руководству, чем и как оправдываться. Так что насчет грунта?" "Есть", – ответил я, не зная что делать. Доставать из кармана "свой" камень, а потом выворачивать карманы Пети Керна? И что будет? Это не то что конец карьеры, это тюрьма с высылкой всей семьи в Магадан. В лучшем случае. "Надеюсь, вы еще не открывали внутреннюю капсулу?"– спросил исподлобья Коршунов. "Нет, конечно, как вы могли подумать!",-хором закричали мы с инженером Керном,– только вскрыли внешний контейнер. Внутри капсулы шуршит, значит есть реголит".

На веранде кафе, где кроме профессора Миловидова и журналиста Бабочкина никого не было, повисла тишина. Поликарп Матвеевич налил себе и Феликсу коньяку, чокнулся о его рюмку, выпил, занюхал костяшками волосатых пальцев, потом все же отломил кусок шоколадки.

–Прошло сорок с лишним лет, а камень "Луны-16" всё жжет мне сердце. Понимаете?

–Да-а, догадываюсь, – неуверенно сказал Бабочкин. – Неужели его нельзя было вернуть как-то в лабораторию НПО? "Луна-20", насколько я знаю, тоже доставила грунт. Подмешать что ли его можно было в новый реголит. И совесть бы не мучила. Она вас всё это время жжет, а не камень.

– "Луна -20" мелочь привезла, около 50 граммов, у нее колонку заело. Но не в этом дело. Я не мог рисковать своей репутацией. Не дай бог, подмена бы обнаружилась. Да она и не могла не обнаружиться. На украденных лунных камнях уже полно было земных бактерий. Никаким жидким азотом полностью их следы не уничтожишь. У Керна оказался кусочек ильменита в 10 граммов, у меня в 25.

Профессор достал из внутреннего кармана пиджака прозрачную пластиковую коробочку, вероятно, от запонок, внутри которой к розовой подушечке был приколот или пришит маленький, черный, блестящий камушек. Он был похож на кусочек антрацита.

Бабочкин протянул было к коробочке руку, но тут же отдернул.

–Что, страшно?– рассмеялся нехорошим смехом Миловидов. Феликс увидел точно такой же антрацитовый блеск в его глазах.– В последнее время я неважно себя чувствую, Феликс Николаевич. Кажется, орбита моего корабля стремительно снижается и вероятно скоро он войдет плотные слои атмосферы. Закат и пустота. Одна в жизни радость осталась– резьба по дереву. Фигурки всякие делаю, типа японских нэцкэ. Так вот, я хочу чтобы вы приняли от меня этот камень.

–Нет!– крикнул Бабочкин так, что из внутренней части кафе выглянул официант.– Я не могу принять столь...этот подарок.

–А-а, понимаю, принципиальному журналисту стыдно брать ворованное. Хм. Только не надо, Феликс Николаевич, рассказывать мне сказки про моральную чистоплотность вашего брата– телевизионщика. Поверьте, я многое знаю об Останкинском творческом цехе. Заказные репортажи, сюжеты и фильмы. И безропотное подчинение кремлевским кураторам. Вы променяли свободу на деньги, порядочность на подхалимство.

Опять наступила тишина. Бабочкин не знал каким образом расценивать слова профессора– как защиту или как нападение. Скорее, первое. А потому промолчал, не стал обелять ни себя, ни и своих коллег, тем более что Миловидов был во многом прав. А Поликарп Матвеевич, видно, понял, что перегнул палку. Извинился:

–Я не хотел вас обидеть, Феликс Николаевич. Поймите и меня. Если камень после моей смерти каким-то образом окажется в государственной лаборатории, то по микрочастицам сразу же установят его принадлежность к "Луне-16". А, значит, будет очернено мое имя. Да, я тогда смалодушничал, поступил нечестно, но ведь и немало полезного я сделал для отечественного космоса. Не хочу, чтобы мое имя вымарали из учебников космической истории, как какого-нибудь врага народа в 1937. Выбросить камень или где-нибудь закопать, я тоже не могу. Мы с ним за десятки лет сроднились. К тому же...хм. Впрочем, если примите его, сами все поймете.

–Что пойму?

Но Миловидов не ответил на вопрос. Опять выпил.

–Петр Васильевич Керн умер через два дня после того, как мы вскрыли с ним капсулу.

–Не может быть,– вырвалось у Феликса.

–Именно так. Скоропостижно. Вроде как оторвался тромб. После похорон, я осторожно поинтересовался у вдовы, не находила ли она в вещах мужа нечто необычное. Она сказала что нет, и я больше не мучил Анну Петровну Керн вопросами. Да. Собирался переговорить с ней на эту тему через несколько дней. Но...

–Неужели и она умерла?-догадался Бабочкин.

–Да, так же скоропостижно. Сердечный приступ. Любопытно, что их дочь тоже Анна Петровна Керн. Ей уже за сорок. Так вот я недавно был у неё.

Бабочкин, разумеется, не стал спрашивать по какому поводу и так было ясно. Он лишь поторопил с ответом профессора, который закурил сигарету и опять надолго замолчал:

–Ну и...?

–Сначала она сказала, что ничего про камень не знает. А потом, когда я уже собирался уходить, предложила купить его за 20000 долларов. Сами понимаете, Феликс Николаевич, я и в глаза таких денег никогда не видел. Поэтому откланялся и ушел. Не квартиру же в Королёве продавать. Есть и дача, но она-память о моей жене, где мы провели с ней самые счастливые годы своей жизни. Кстати, продал бы квартиру, если б не внуки – Ирина и Илья, как лишишь их такого наследства? Мои единственные наследники по завещанию. Дочь моя Ксения, их мать, погибла двадцать лет назад в автоаварии, отец же был неизвестен никогда. Впрочем, они не бедные, теперь работают за границей...Один я здесь, как заблудившийся луноход в Море Дождей...И во мне исчерпаны изотопные источники тепла. Да..Очень боюсь, что рано или поздно этот второй осколок Луны где-нибудь всплывет. Возьмет да и вывезет Анна Петровна его за рубеж на какой-нибудь Сотбис. Всё же первый лунный ильменит, доставленный автоматической станцией. И опять позор обрушится на мою голову. А поверьте, под занавес чувствуешь, что посмертный позор гораздо страшнее прижизненного, потому что он вечен, его не исправишь. Только когда два камня с "Луны-16" окажутся в ваших руках, я буду спокоен. Я почему-то вам верю, как себе.

Теперь Феликс всё же взял коробочку, повертел перед глазами. Ему показалось, что "антрацит", переливаясь разными цветами радуги как бриллиант, издал высокий, словно комариный писк. Он даже огляделся– нет ли где насекомого.

–Я знал, что вы согласитесь, Феликс Николаевич,-облегченно вздохнул профессор, хотя Бабочкин еще не сказал возьмет ли он камень.– Кому как не вам обладать этим реликтом. Вы ведь тоже немало сделали для космонавтики, освещая ее успехи и проблемы в новостях и документальных фильмах. Только...не доверяйте камню слишком, особенно в полнолуние. В эти дни он дает странные советы. И вообще, не глядите на него долго. Я это недавно понял.

А-а, подумал Феликс.– Ну теперь наконец всё прояснилось. Дед окончательно спятил под занавес. Ему наверняка мерещатся голоса зеленных лунных человечков, которые он слышит из этого осколка. Понятно, старческий маразм на почве длительного самобичевания из-за похищенного лунного камня. Бывает. А он– то, легковерный, отнесся по началу ко всему серьезно. Ну ладно, пора откланиваться, еще можно успеть заехать в Останкино к шеф-редактору.

–Если долго глядеть на луну, можно стать идиотом,– процитировал Феликс генерала Иволгина из "Особенностей национальной охоты".

–Мне пора,-поднялся Миловидов и сразу же ухватился за спинку стула.– Расслабился. Не будете ли так любезны, Феликс Иванович, довести меня до автобусной остановки? Сейчас я живу за городом, на даче.

Однако Бабочкин не стал рисковать– вдруг Поликарпу Матвеевичу станет плохо в общественном транспорте. Вон сколько коньяка выпил. Хоть и очудачился конструктор, но это не повод его осуждать и поступать по отношению к нему непорядочно. Еще неизвестно, что станется с Феликсом в таком возрасте. Если конечно доживет. Если из него раньше времени не выпьют всю кровь всякие Алисы Бурцевы.

Вызвал такси и вскоре они уже были в предместье города. Возле одного из деревянных домов под ? 15, заросшего за забором соснами и яблонями, а перед ним сиренью и боярышником, профессор попросил остановить машину. Дом был розового цвета, с высокой, покатой крышей, крытой зеленым андулином, большими окнами и двумя башенками по бокам. Он напоминал теремок из какой-то сказки. Широкая, плоская веранда была увита диким, а может быть и настоящим виноградом. Когда Феликс довел профессора до калитки, Поликарп Матвеевич взял его за руку.

–Знаю, Феликс Николаевич, вы думаете, что я сошел с ума. Возможно и так. И всё же поговорите с Анной Петровной, это очень важно не только для меня. Сами потом всё поймете. Объедините осколки камня. Дачный дом Кернов через две линии отсюда, с синим резным крыльцом и широкой, как шляпка шампиньона, мансардой. Не ошибетесь. Скоро увидимся.

После этих слов профессор крепко обнял Феликса. Только бы целоваться не полез, подумал журналист. Нет, нельзя пожилому человеку пить столько крепких напитков. Но целоваться Поликарп Матвеевич не стал. Он внимательно поглядел на Феликса и Бабочкину показалось, что на глаза старика навернулись слезы.

Профессор почему-то вдруг поморщился, будто надкусил зеленый лимон, резко развернулся и скрылся в густом, благоухающим свежестью и наливающимися плодами, саду.

Неделю к ряду Феликс писал «кирпич»– черновой вариант нового сценария о процессе над советскими валютчиками 1960 годов и совсем забыл о профессоре. А в субботу утром он открыл ноутбук и обомлел. В первых строках ленты новостей сообщалось о смерти "одного из выдающихся конструкторов космической техники в СССР, создателя буровой установки для межпланетных космических станций «Луна-16, 20 и 24» Поликарпе Матвеевиче Миловидове. Бабочкин даже нервозно зачесал коленку.