Текст книги "Веха"

Автор книги: Владимир Песня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Из Клинцов нас доставили в Орёл, где мы пробыли несколько дней, пока нашу группу сортировали кого куда. Я попал в артиллерию. Зачислили меня в двести шестьдесят пятый корпусной артиллерийский полк, сокращённо КАП, и отправили прямо из Орла в город Днепропетровск, что на Украине.

После призыва в армию, в моей жизни наступил свой разлом, перевернув всю мою жизнь, и все мои планы. Но ничего не поделаешь, поэтому я, стиснув зубы, отдался полностью служению своему Отечеству. Начал проявлять инициативу, чтобы не сойти с ума от переживаний об Ане и её беременности.

Меня заметили, и направили на учёбу в школу сержантов прямо там же, в Днепропетровске, откуда снова вернулся в свою часть. После этого меня назначили помощником командира взвода отдельной батареи.

Так как я был живой и инициативный, а также, будучи комсомольцем, меня, поставили комсоргом дивизиона, и ввели членом бюро полка ВЛКСМ. Моя учёба на педагогическом факультете сделали своё дело, в результате чего командование стало часто поручать мне определённые задачи, связанные с политической подготовкой бойцов.

В конце марта я получил письмо от Ани, в котором она сообщила мне, что родила дочь. По обоюдному согласию с ней, это мы оговаривали ещё до призыва в армию, что если родится дочь, то назовём её Аней, в честь самой Ани, а также дочери Василя, которая умерла от простуды.

В армии, в это время, начались реформы, создавались новые военные округа, армии, даже фронты, и нас, как и многих других, перевели в новый Одесский военный округ. Пока шла передислокация частей, менялись люди, командиры, да и рядовой состав, сменяя друг друга. Не успев ознакомиться с одними, как уже приходили совсем другие люди, и я бросил это занятия в поисках новых друзей, решив оставить это занятие, на то время, когда всё наладится.

В мае месяце нас перебросили к Одессе, а затем к границе с Румынией. Никто из нас даже не догадывался, какие события поглотят нас с головой. Да ещё такие, что написать письмо домой просто не хватало времени. В течение июня-июля месяца тысяча девятьсот сорокового года наш полк принимал активное участие в присоединении Бессарабии, которая в тысяча девятьсот семнадцатом году была аннексирована у России в дальнейшем у СССР.

После этого, из войск округа, и войск других округов, была сформирована девятая армия Южного фронта. Командовал войсками девятой армии генерал-лейтенант Болдин.

С седьмого июля тысяча девятьсот сорокового года, постоянно дислоцировались в Бессарабии, сто семьдесят шестой стрелковой дивизии в районе Сороки, Флорешты, Бельцы. Пятнадцатая моторизованная дивизия в районе Бендеры, Тирасполь. Девятая кавалеристская дивизия в районе Леово, Комрат. Двадцать пятая дивизия в районе Кагул, Болград. Этой дивизией когда-то командовал сам Чапаев, про которого я смотрел впервые кино в Клинцах. Пятьдесят первая стрелковая дивизия в районе Копля, Старая Сарата, Аскерман. Управления четырнадцатого и тридцать пятого стрелковых корпусов, соответственно в Болграде и Кишинёве. (Основание: директива наркома обороны за номером 0/1/104584. Командующий Южным фронтом, генерал-армии Г.К.Жуков издал директивы за номером 050-052).

Десятого июля сорокового года началось формирование управления второго механизированного корпуса, корпусных частей, одиннадцатой и шестнадцатой танковых дивизий. В состав корпуса была включена пятнадцатая моторизованная дивизия. Формирование корпуса проводилось в городе Тирасполь в Бессарабии, и завершилось восемнадцатого июля того же, сорокового года.

Наш, двести шестьдесят пятый корпусной, артиллерийский полк, также входил в состав Одесского военного округа. После реорганизации мы дислоцировались возле города Измаил, в километре от берега Дуная, где проходила граница с Румынией.

Всё это происходило, затрагивая непосредственно каждого человека. Огромные инфраструктуры, следующие за войсками, также меняли своё лицо. Подводились железные дороги, строились переправы и мосты, возводились укреп сооружения по всей границе, и не только. В войсках началось перевооружение личного состава, и техники.

Наконец-то, осев под Измаилом, мы облегчённо вздохнули, и принялись строить свои редуты, чтобы защитить свои сто пятидесяти миллиметровые гаубицы от непрошенных гостей. К концу лета завершилось и полное формирование личного состава, после чего начались каждодневные учения, с отработкой военных навыков.

Командиром полка к нам был назначен небольшого роста майор, с мужественными чертами лица, прошедшего войну с Финляндией, побывавшего в Испании. Человеком он был мужественным, справедливым, но не давал никому спуска. За спиной мы его называли ласково Иваныч, или батя. Он знал об этом, но не показывал вида. На боевой подготовке гонял солдат и офицеров до седьмого пота, постоянно напевая песенку себе под нос – Если завтра война, если снова в поход!

Командиром нашей батарее, где я служил, был капитан Медведчук. Он был из Днепропетровска, недалеко от которого, в сторону Запорожья, находилась и деревня Малышевка. Узнав, что я из Малышевки, он обрадовался, думая, что я земляк. Он тогда ещё был старшим лейтенантом. А как я обрадовался, поняв, что эта деревня и есть то место, откуда, вероятно и был весь наш род. Ведь не зря же мои предки назвали нашу деревню Малышевкой на Брянщине. Командиром взвода был молодой парень, примерно моего возраста, он был родом из Орла. Лейтенант Орлов, такая у него была фамилия, отчего в полку, не говоря уже о нашей батарее, всегда подшучивали над ним. Мол, Орлов из орлиного гнезда, то есть из Орла, на что он только улыбался. Парень был высокий, крепкого телосложения, и мало кто в полку мог потягаться с ним на руках, мог запросто поднять один ящик со снарядами, который еле таскали вдвоём.

Постепенно стали знакомиться и между собой. Коллектив у нас был разношёрстный, откуда только не были. Двое солдат были с Урала, из-под Ульяновска, одного из них звали, как и меня, Паша, а другого Филипп. Много ребят было из Днепропетровска, Запорожья, Киева. Были из Гомеля, из Ленинграда, даже из Казахстана, которого звали все беком, хотя имя у него было длинным, и заканчивалось на бек, вот поэтому и звали его Беком. Костя был из Ленинграда, он был также как и я, сержантом, также помощником командира взвода, только другого.

Лето. Жарко. Временами душно, но мы без устали занимались строительством блиндажей, окопов, огневых точек, и к осени выросли в довольно внушительный укреп район.

К нам часто наведывались проверяющие и, осмотрев эти сооружения, ругали нашего Иваныча за то, что тот занимается ерундой, вместо того, чтобы обучать солдат наступательной доктрины ведения боя, а не обороны.

– Ты что, майор! – кричал один из членов военного Совета фронта, прибывший к нам с проверкой по боевой подготовке полка. – Какая оборона, придурок? Ты чему учишь личный состав, урод? Наша Красная армия непобедима, и если грянет война, то мы тут же дадим отпор любому врагу и сразу же погоним его в их же логово! Понял? И прекращай заниматься ерундой, а то пойдёшь под трибунал за саботаж!

Этот разговор я слышал лично сам, когда проверяющие прибыли с Иванычем к нам на позиции.

– И ещё, майор! – продолжил тогда член Военного Совета. – Вам же было дано предписание, чтобы вы сдали всё своё оружие, так как должно поступить новое!

– Товарищ член Военного Совета! – отчеканил тогда командир полка. – Я с удовольствием дам команду своему заму по тылу, но лишь тогда, когда прибудет новое оружие, а пока я буду защищать рубежи своего Отечества тем, что у меня есть! Просто так сдавать оружие я не буду, так как эта процедура неприятно попахивает, а мы стоим в километре от границы, где уже скапливаются ударные силы наших будущих врагов!

Такой наглости от простого командира полка этот член Военного Совета не ожидал. Он даже побагровел от злости, но ничего не ответил и, развернувшись, зашагал с наших позиций.

Буквально все были уверены в том, что нашего Иваныча заберут сегодня же, но беда миновала. Только потом мы узнали, что за нашего командира заступился сам Жуков, случайно оказавшись в наших краях, также инспектируя округ. Вот именно он и давал нагоняи тем командирам, которые даже не помышляли об обороне, а лишь разбрасывали лозунги налево и направо. После этого случая убрали и того члена Военного Совета, его Жуков перевёл совсем в другой округ, поближе к Киеву.

Я вообще не понимал, для чего столько войск стянули в южном направлении, вроде ждали Петлюру. Какой-то ужас! Страна не очень-то оправилась ещё от голода тридцатых, да репрессий, которые продолжались до сих пор, а мы всё наращиваем свои мускулы.

Начальник политотдела нашего полка, майор Попов Виктор Сергеевич, часто собирал актив полка и пытался довести до нас угрозу, которая исходила из Европы. Гитлер набирал силу, захватив практически всю Европу, и поставив экономику на рельсы войны, и была нашей угрозой, как он говаривал. Отвечая на наш вопрос о том, что у нас с немцами мирный договор о ненападении, он только усмехался и говорил, что эти договора заключают большие чины, а расплачиваемся в итоге мы, простые вояки.

Этот разговор произошёл в начале ноября месяца, в канун Великой Октябрьской Социалистической революции, а к вечеру приехали со спецотдела армии, и увезли нашего политрука. Больше его уже никто не видел.

Иваныч ходил злой, как леший. Собрав всех командиров и активистов, он сказал. – Друзья! Мы с вами должны готовиться к войне не смотря ни на что, поэтому бдительность не снижать! И ещё! Не болтайте того, от чего можно потерять голову! Неужели непонятно вам всем, в какое время мы живём? В стране заговоры генералов против Советской Власти, идут непонятные движения, масса шпионов германской разведки! Они повсюду, есть и в наших рядах, нашего округа. ГПУ работает, выявляет таких людей, поэтому под замах может попасть любой человек, который не может держать язык за зубами! Кто вам дал право обсуждать политику партии? Никто! Поэтому я сам лично буду отправлять таких под трибунал! Что касается обороны и боеготовности, то здесь совсем другое дело, а в политику не лезьте! Я вас умоляю! Для меня каждый человек, каждый боец, не говоря уже об офицерах, как частичка самого себя, поэтому научитесь беречь себя и своих товарищей!

Я всё равно не мог понять, кто же посмеет с нами воевать, если у нас такая уйма народа служит в армии. А какая артиллерия, сколько у нас танков, самолётов, сколько всевозможных дивизий, корпусов и армий. Да и страна наша настолько велика, что помышлять на то, чтобы на нас напасть, мог только сумасшедший.

После того случая с нашим Василём, когда он чуть не поплатился в тридцать седьмом от НКВД, я чётко усвоил, что разговаривать насчёт правильности, или неправильности нашей политики, себе дороже, поэтому не лез ни в какие полемики. Особенно сейчас, когда я стал комсоргом, и членом комитета ВЛКСМ полка. На каждом собрании, особенно выступая, я старался подбирать правильные слова, чтобы меня поняли мои товарищи, и не смогли придраться к ним в спецотделе. Они стали всё больше и больше поручать мне всякие мероприятия, связанные именно с тем, чтобы доносить до людей те принципы, которые диктовали условия, да и политическая обстановка, в которой я стал всё больше и больше разбираться. Именно из-за этого, я стал и переосмысливать своё бытие, понимая то, что ничего не понимаю в том, что делается. И это тоже был прогресс, прогресс для меня самого. Я понял одну истину, что если ты не понимаешь чего-то, то лучше промолчи и просто послушай людей, после чего и постарайся сделать правильный выбор.

Именно эту мою гибкость и заприметили в политотделе, да в отделе пропаганды. Хорошо разбираясь в истории нашего государства, начиная со времён царя Гороха, я отлично понимал, что за одно и тоже деяние, можно было взлететь до небес, а можно было попасть под гильотину. Разница была ощутимой, но реальной. Сколько великих полководцев нашего уже времени оказалось в лагерях на Северах, да на Калыме. Они, как мановению волшебной палочки, превращались из героев нашего времени в изменников Родины и врагов народа. Именно там я и узнал об участи отца того парня, который должен был жениться на моей Ане. Его тоже арестовали и, как врага народа расстреляли, лишив всю семью привилегий, повесив на них всех ярлык врагов народа. В этом случае Ане, да и мне повезло, а сколько истинных большевиков и патриотов своего Отечества полегло от рук НКВД.

После того, как нашего политрука арестовали, на его место назначили его зама, по фамилии Гайдай! Звали его Пётр Абрамович, а родом он был из Одессы. Чистейшей воды еврей, но очень доброжелательный и отзывчивый человек. В звании он был, как и Попов, капитан.

Вызвав меня к себе как-то после завтрака, когда вся наша батарея отправилась на позиции повышать боевую готовность. Прибыв к нему, я доложил об этом, и застыл возле порога, ожидая разговора.

– Проходи, Павел Харитонович! – произнёс он и выкатился из-за стола, так как был похож на колобка.

Сам маленького роста, весь кругленький, и к тому же абсолютно лысый, как колобок. Его, собственно, все и звали в полку Колобком.

Подойдя ко мне, он положил свою руку мне на плечо и, улыбнувшись, повёл к своему столу и усадил на стул.

– Я хочу у тебя спросить, Павел Харитонович, как ты смотришь на то, если партком полка будет тебя рекомендовать стать членом нашей родной, коммунистической партии? – спросил он, внимательно рассматривая меня почти в упор.

От неожиданности я даже поднялся с места, и, покраснев, опустил голову, уткнувшись взглядом в пол. Потом пересилив себя, волнуясь до предела, я поднял голову и посмотрел капитану в глаза.

– Товарищ капитан! – наконец пробормотал я, и продолжил. – Я безумно рад вашему предложению, но у меня есть одно но, и это «но» может, впоследствии, испортить вам вашу карьеру! Дело в том, что моего старшего брата репрессировали, но затем разобрались, что он не виновен и отпустили, но с партии исключили! Вроде всё нормально, но хода ему больше нигде нет, и если это обстоятельство вскроется по какому-нибудь поводу, то вам тогда несдобровать! Понимаете? Вы не обижайтесь, и прошу вас, чтобы вы правильно меня поняли, а стать членом партии я очень хочу! Если всё будет нормально, то к концу службы можно будет вернуться к этому вопросу, а пока я буду тем, кем я есть в настоящее время! Хорошо?

– Интересный ты фрукт, Павел Харитонович! – посматривая на меня, произнёс капитан, и чуть помолчав, отпустил, поблагодарив за откровенность.

Прошёл ровно год после моего призыва в армию, всего лишь год, а до дембеля было ещё два года. Командир батареи обещал мне, что отпустит в отпуск в конце июня, или начале июля месяца на следующий год. Я ждал этого отпуска, как манны небесной.

16.06.2015 год.

Веха!

Разлом!

Часть восьмая!

Что мне нравилось здесь, в Бессарабии, так это то, что был конец ноября, а у них было, как у нас в конце августа, или в начале сентября. Вокруг висел спелый виноград, и мы его поедали столько, что иногда после этого бегали почти всю ночь в туалет. За эту осень мы отъелись помидор, арбузов, дынь и винограда. Совсем недавно убрали подсолнечник, и семечки лежали на токах огромными кучами. Столько семечек я не видел никогда.

Как-то нам принесли почти полный мешок уже поджаренных семечек и угостили нас ими. Отдав нам мешок, два молодых парня помахали нам ручкой и, улыбаясь, удалились. Мы целый вечер щёлкали их, не подозревая подвоха. У нас не было даже мысли, что кто-то желает нас отравить. Семечки были до такой степени вкусные, что мы и не заметили, как съели содержимое этого мешка.

В итоге двадцать человек попали в больницу, трое из нас умерли, а мы, все остальные, мучились около месяца, истощав до невозможности, но выдюжили. Я зарёкся, вообще когда-нибудь есть семечки, достаточно было посмотреть на них, как меня начинало воротить.

После этого случая, НКВД провел огромнейшую работу с местным населением, нашли этих парней, и через три дня расстреляли. Они оказались обычными диверсантами, завербованными, румынскими властями. Население самой Бессарабии очень лояльно относилось к нам, и в основном были доброжелательны, но находились такие, которые плевали вслед нашим солдатам и офицерам. Такие случаи наказывались, но не все получали наказание.

Служба моя вошла в колею, чёткий распорядок дня, режим службы, хоть и был перенасыщен, но всё равно у нас появилось свободное время, и я снова стал почти каждый день отправлять письма домой, Сашке, Василю. Старался как можно больше описывать красоты Бессарабии, не вдаваясь в подробности своей службы, о которой писал только вскользь. Аня тоже мне писала постоянно, и я через день получал от неё письма, в которых она описывала, как растут детки, о домашних делах. Передавала привет от друзей по работе, но никогда не писала о том, что ей тяжело без меня одной с двумя детками. У меня всё хорошо и всё!

Домой я, естественно, об этом случае не писал, зачем будоражить родных, но для себя выводы сделал. Оказывается не все люди, которые улыбаются, и очень доброжелательны, бывают хорошими, скорее наоборот.

В начале декабря наш комбат вызвал меня с лейтенантом и поставил перед нами задачу, чтобы мы определили зону обстрела нашей артиллерии по позициям предполагаемого врага, находящегося по ту сторону реки, а также на нашем берегу. Я стоял с открытым ртом и слушал капитана, не понимая для чего нам наш берег.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "Веха"