Текст книги "Рассказы мичмана, сюжеты быта и службы(СИ)"

Автор книги: Владимир Михин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Михин Владимир Павлович
Рассказы мичмана, сюжеты быта и службы. (Общий файл).

Глава 1

ГРЕЗЫ МОРСКОЙ РОМАНТИКИ

Первая моя встреча с флотом – на старом фото – я, мальчик от роду 5-6 лет, в стилизованной матросской униформе. Откуда и почему взялась эта форма дома теперь уже и не установить. Фотография в семейном архиве сохранилась, а вот её история нет.

Вторая встреча с флотом упоминается в архивах местного районного военного комиссариата. После соответствующего медосмотра призывника 1945 года рождения Михина Владимира Павловича признать годным к строевой службе без ограничений. Документальное доказательство тому – приписное свидетельство. Приписан к роду войск – военно-морской флот и подлежит для направления для службы на подводных лодках. Направлен в часть 14 сентября 1964 Тамбовским РВК Тамбовской области.

22.09.1964 – вч 25025, курсант – матрос, учебный отряд северного флота. Принял присягу 05 декабря 1964 года. Прошел подготовку по военно-учетной специальности – радиотелеграфист – надводных кораблей и выпущен по 3 разряду. По правде говоря, это не красный диплом, но все же специалист ВМФ.

После учебного отряда направлен на ГКС-14 (гидроакустическое контрольное судно, определяющее шумность подводных лодок). Матрос – радиотелеграфист, вч 22805.

1965 командир отделения радиотелеграфистов БДК-6 (большого десантного корабля) Балтийского флота.

1966 командир отделения радиотелеграфистов, старшина команды корабельных средств радиосвязи БДК-6 Северного флота.

1967 старшина команды корабельных средств радиосвязи БДК-6, мичман, Черноморский флот.

С 28 июня 1968 сверхсрочная служба, как теперь говорят, служба по контракту. Эскадра кораблей Средиземного моря. БДК-6. Старшина команды, мичман.

По истечении срока сверхсрочной службы, 16 октября 1970 года уволен в запас. В военном билете была произведена запись: ?В военное время может быть использован на должности старшины радиотелеграфной команды корабля 1-го и 2-го ранга, или командира БЧ-4 корабля 3-го ранга.

Пока служил, последовательно поднимался от матроса до старшины, сначала 2 статьи, затем 1 статьи, потом стал главным старшиной и, наконец, мичманом. Был награжден юбилейной медалью ХХ лет победы в Великой Отечественной войне 1941-45г.г. 1965 год, жетоном ?За дальний поход, юбилейной медалью ?За воинскую доблесть 1969 год.

СПРАВКА: Юбилейной медалью ?За воинскую доблесть награждались военнослужащие Советской Армии, Военно-Морского Флота, войск МВД, войск и органов КГБ СССР, добившиеся в ходе подготовки к столетнему юбилею со дня рождения В.И. Ленина отличных показателей в боевой и политической подготовке, высоких результатов в руководстве войсками и поддержании их боевой готовности.

Знак "За дальний поход" был утвержден в 1961 г. и до 1976 именовался жетоном. В качестве прообраза были использованы нагрудные знаки "За поход в Англию" 1953 года и 1956 года. Знак "За дальний поход" с подвеской "океан" (как раз такой у меня) вручался только участникам самых знаменитых маневров (преимущественно в Северной и Центральной Атлантике) и носился ими с особой гордостью, причем часть таких жетонов получили летчики, участвовавшие в тех "мероприятиях". Нагрудным знаком "За дальний поход" награждались наиболее отличившиеся, высоко дисциплинированные военнослужащие и гражданский персонал Военно-Морского Флота за участие в дальних походах на кораблях и судах Военно-Морского Флота при условии, что задачи успешно выполнены. Вручение нагрудных знаков "За дальний поход" производилось командиром корабля в торжественной обстановке. Военнослужащие и гражданский персонал Военно-Морского Флота нагрудным знаком "За дальний поход" могли награждаться только один раз. В случае утраты новый нагрудный знак не выдавался.

За все время службы побывал на нескольких тогда экзотичных морях – Красном, Средиземном, послужил на трех флотах – Северном, Балтийском, Черноморском, в стороне остался только Тихоокеанский флот.

ГЛАВА 2

УЧЕБНЫЙ ОТРЯД

Военный театр оперативной деятельности, по научному ответственности, довольно широк. От высоких широт Заполярья до нулевых экваториальных. Десятка два морей двух мировых океанов. И во всех местах пребывания, в любое время дня и ночи, в любое время года, на якорной стоянке в базе у причала, в групповом либо одиночном походе функционирование и выполнение боевых задач кораблем не мыслимо без надежной связи. К этому приучали весь период обучения в учебном отряде военного флота, куда я и был отправлен сразу после призыва, осенью 1964 года, с первого курса Воронежского сельскохозяйственного института им. К.Д. Глинки, практически не приступив к занятиям. Воинскую специальность, конечно, никто не выбирал. Процедура профотбора была до примитива проста, однозначна и скоротечна. По одному подходили к столу великовозрастные парни. Лохматые, помятые и испуганные после дороги до Северодвинска Архангельской области, призванные во флот со всех краев Европейской части Союза. Флотский старшина второй статьи, пальцем что-то постучав по фанерной крышке стола, просил повторить. Испытуемые как могли, воспроизводили на слух, кто во что горазд. Тот, выслушав очередное ответное стокатто спрашивал фамилию и область испытуемого. Кивал одному из своих помощников: Записывай, либо просто отпускал кратким -Свободен. На вопрос, что это означает для нас лично, ответствовал:

– Все узнаете в свое время.

Уж потом, со временем, сообразили, что это был простейший тест на профпригодность, то бишь своеобразный экзамен, по результатам которого были набраны курсанты для подготовки радиотелеграфистов либо акустиков кораблей Северного флота. Отобранных отправляли в пригород Архангельска – Соломбалу, где в то время был расквартирован учебный отряд Северного флота. Громадное пятиэтажное здание старинной постройки, с не менее громадным деревянным плацем с блестящими медными пластинами, о чем речь ещё впереди.

А пока сырость на улице, пелена дождя на природе. В мозгах и душах молодых матросиков тьма и беспросветная мгла. Голодно, холодно, тревожно, бесперспективно... Задача для всех и для каждого только одна – выживать. Туго начиналась учеба. Выучить азбуку Морзе ещё никому не удалось и такой задачи изначально и потом, кстати, тоже, не ставилось. Все должно быть по-другому.... На слух. Знаки заучивались на слух, по мелодии, на манер песни. И все свободное и не свободное время ходили, напевая про себя заученные знаки. С песнями этими ходили на занятия по материальной части, радиосвязи, военно-морской практике. В бане, в туалете, в кино, да везде где угодно губы матросов шевелились беззвучно, про себя пропевая упражнения указанные на занятиях по приему на слух и передаче на ключе. До тех пор когда и среди ночи в карауле или на дежурстве, да где угодно, в любое время мог пропеть увиденное слово либо словосочетание и никаких подсчетов точек-тире, все на слух.... На манер определенного мотива, типа – дай, дай, закурить, что в переводе на удобоваримый язык означало знак (букву) Д, или Тита-тита титатата-татиттатит-та-та-та, что означало яйцо, наиболее распространенная и легко усвояемая распевка. Старшины наши в обучении флотской специальности радистов не особенно были изобретательны, следовали опыту предшественников. Любую книгу под нос и среди ночи и дня на распев. Часто вся казарма отряда только и занималась пением текста, буквенного в первую очередь. А наутро контрольные тексты с малой скоростью под магнитофон и транслитер (автоматический датчик текста Морзе через заранее набитую ленту). Затем для проверки давался контрольный текст. Менее 5 ошибок – прошел проверку, более – худо, необходимо продолжать денно-нощно освоение премудрости. Все было подчинено этому, возражения, что нет слуха и чувства ритма, не принимались в расчет. Случаев отчисления либо сплошной неуспеваемости не припомню, хотя было всякое. Старшины команд в учебке получали по нашим меркам тех времен, по сравнению с нами курсантами, весьма и весьма значительно, до полусотни рублей в месяц и более, могли позволить себе в буфете побаловать себя содовой, лимонадом либо минералкой с печеньем, либо другим каким деликатесом.

Меж тем, экзамены, на манер школьных выпускных, прошли, в основном, благополучно. Я был выпущен со следующими оценками:

Мат. часть радиоустановки 4

Практический радиообмен 5

Военно-морская подготовка 4

Общевойсковая подготовка 5

Дисциплина 5

Полит. подготовка 5

Прием на слух 543

Передача на ключе 444

Курсанты-матросы по окончании были расписаны по соединениям флота для передачи на корабли флота. Я вначале попал на базу АСС (аварийно-спасательных судов) ?Дровяное Кольского залива, месяц службы на АСС подводных лодок Бештау и затем на ГКС-14 вспомогательного флота (гидроакустическое контрольное судно подводных лодок) базы Росляково Кольского залива. Дальних походов ГКС не делали – преимуществовала работа с подводными лодками в полигоне Мотовского залива. Два часа неспешного перехода из Росляково в Мотовский залив, работа с лодками не более двух трех недель и назад в Росляково.

СПРАВКА. Мотовский залив -залив Баренцева моря, вдающийся между Мурманским берегом материка и полуостровами Рыбачий и Средний (Мурманская область РСФСР). Длина 43 км. Ширина 5-15 км. Глубина свыше 200 м. Мотовский залив представляет собой фьорд с крутыми высокими берегами. Зимой не замерзает. (Большая Советская энциклопедия)

Работы было не много, по штату на ГКС один радист, готовили по этому основательно. До меня радистом был старший матрос Дьячук. Служил он уже пятый год, переслуживал, все мысли его были давно дома, хотя и не он один задерживался. С пополнением было все-таки туго.

Танкер Шача вспомогательного флота был заметным разнообразием в спокойной в целом отлаженной службе на ГКС-14, о чем ниже.

По соединению ГКС прошла информация о готовящейся приемке корабля для Северного флота с завода Янтарь на Балтике. Команду будут якобы формировать из личного состава соединения ГКС. Подумал, что хотелось бы пойти посмотреть белый свет. Так оно и произошло. Приглашают к командиру. За столом кают-компании группа незнакомых офицеров. Задают вопросы о службе, успехах в боевой и политической подготовке. Получив ответы, предлагают сменить место службы: принять корабль и остаться на службе на нем. Не размышляя, дал согласие. Так и получилось, хотя был матросом, назначают командиром отделения на БДК-6. Дали команду быть готовым к переезду в Калининград, на завод Янтарь, для приема новостроящегося БДК и перегона его на Север. Новый корабль был уже на воде, достройка велась достаточно активно. В меру своих сил экипаж осваивал новый свой корабль, получал матчасть и вооружение, заодно знакомился с городом и крепостью прусских королей на реке Преголя. Приемке кораблей в строй Балтийского флота предшествовала сдача учебных задач К-1 и К-2, после отработки которых поднимался торжественно флаг ВМФ и затем следовал переход на Север. Затем опять таки сдача задач К-1 и К-2 и вхождение в состав Северного флота.

СПРАВКА. Янта́рь – судостроительный завод в Калининграде. В настоящее время полное наименование – Открытое акционерное общество "Прибалтийский судостроительный завод Янтарь. Основан в 1945 году.

Период, о котором мало в то время говорилось, был в разгаре. Холодная война между СССР и США. Шла гигантская огненная игра, чреватая не только неприятностями, конфликтами международного масштаба, но и катастрофой мировой войны. Все силы флота были на ушах и даже мы – матросы-салажата, это чувствовали.

Главная база – Североморск, базы отстоя в Кольском заливе были пусты, на месте находились только силы прикрытия во главе с много лет стоящим на рейде Североморска КРЛ Мурманск. Северная и Средняя Атлантика вот где шла суровая проза жизни боевых кораблей Северного флота. Особенно доставалось эскадренным миноносцам. Неусыпное слежение за авианосными ударными группировками и отдельными представителями НАТО, постоянная готовность силой оружия нейтрализовать их. Действовало неписанное правило: их кораблям должны противостоять реальная по силе удара группировка либо боевая единица, способная к реальному боевому противодействию. При любом походе всегда велась гидроакустическая вахта поиска и обнаружения подводных лодок. При контакте с иностранной лодкой звучал сигнал тревоги, давалась команда на преследование, атаку с целью её подъёма и опознания, после чего лодка показывала свою принадлежность и признавалась не представляющей угрозы. Боевая задача для неё считалась сорванной, для её командира наступали грустные времена, объяснения, наказания, понижения в должности и звании. Для противолодочников наоборот – призы, награды, традиционный жареный поросенок, повышения и продвижения по службе. Поэтому при всех раскладах командир подводной лодки стремился уйти от преследования сил противолодочной обороны и сохранить инкогнито свое существование.

ГЛАВА 3

СОЛОМБАЛА, ВСТРЕЧА С В.С. ПИКУЛЕМ

Сразу после призыва, осенью 1964-го, я оказался в учебном отряде Северного флота, готовили там радистов и акустиков. Официально, по документам мы были аттестованы так: матрос-курсант вч 25025. Так же было записано и в военных билетах.

Соломбала – пригород Архангельска в устье Северной Двины, впитал в себя все прелести северного поморья. Приземистые, но солидные, в массе своей деревянные постройки, из бревен аршинного охвата северодвинских, архангельских лесов. Особенно впечатляли не виданные ранее соломбальские городские тротуары, сооруженные из вековых, метровых в поперечнике, массивных плах, уложенных прямо на топкую и болотистую местную почву. Плахи эти скреплялись между собой громадного размера цепями, коваными местными умельцами. Поначалу я по своей наивности, как и все приезжие, полагал, что цепи – для сохранения тротуаров от местных жителей, могущих использовать их в качестве топлива. Ведь действительно, как мы могли увидеть, топились архангелогородцы исключительно дровами, и о других видах топлива они, по-моему, и не помышляли.

СПРАВКА. Соломбала – исторический район Архангельска. Располагается на Соломбальских островах (чаще – остров Соломбала) в дельте Северной Двины. К Соломбальскому округу Архангельска также административно принадлежат острова Шилов, Хабарка, Мосеев, Молодежный. С центральной частью города соединяется Кузнечевским мостом.

Таким же образом, из деревянных плах, скрепленных цепями, был сделан плац перед пятиэтажным зданием учебного отряда. На весь плац, для выработки строевого шага, через каждые 60-70см были набиты медные полосы. Это бы ничего, но медь окислялась, зеленела. А самым большим грехом на флоте во все времена считалось наличие на медных деталях, любых – амуниции, частях корпусов кораблей и вообще всем, что имеет отношение к флоту, зеленоватого ?солдатского налета. Уж тут такой тарарам – не приведи Бог. Поэтому важнейшей задачей матросов-курсантов являлось постоянная поддержка в блестящем натуральном виде вот этих самых медных пластин, которые потом с гордостью демонстрировались всем приходящим в часть. Плоские части бревен плаца омывались десятками швабр и отшлифовывались осколками стекла. За неимением обычного оконного, которое предшественники давно уже поизрасходовали, ценилось и обычное бутылочное. Бутылки собирались, где только можно, порой приносились из увольнения и по утрам, вооруженные осколками стекла для бревен, зубными и оседольными щетками для медных пластин, матросы выходили на уборку территории. Потом процесс пошел дальше, ведь совершенству нет предела. Для чистки медяшки из местных магазинов были скуплены все сапожно-одежные щетки и паста ГОИ, дальше больше! Битый кирпич разводился на керосине, бензине, образовывалась некая кашица, которая и шла на чистку. Особым шиком считалось начистить перекладины до сияющего блеска к приходу командира части, за этим специально следили дежурные офицеры и в случае необходимости, вызывалось по тревоге дежурное подразделение, как правило, взвод матросов-курсантов, для наведения необходимого блеска. А такая необходимость была практически всегда, поскольку все-таки север, близость реки и моря, постоянная влажность воздуха, постоянно окисляли металл. И не менее постоянно группа матросов, с инструментом: щетками и швабрами, стекляшками, на коленях и на корточках, в любую погоду, елозила по плацу наводя, блеск и красоту. И нужно сказать, что победа всегда была на стороне матросов. На плацу в любое время дня и ночи было празднично и торжественно. Особенно нравилось городским барышням в модных туфельках, походить с сопровождающими их офицерами, особенно молодыми лейтенантами, а тем – блеснуть – вот, мол, мы какие!

Суровая проза жизни, нам, молодым матросам, собранным со всей европейской части Союза, открылась весной. Для участия в первомайских мероприятиях в столице северного края Архангельске, утром 1 мая личный состав учебного отряда был выведен на плац для поздравления и перехода в центр Архангельска для участия в торжественных праздничных мероприятиях. Каково же было удивление молодых матросов, когда увидели, что весь плац покачивается и гремит цепями, ближайшие изгороди скрылись под водой. Вот когда выяснилось назначение цепей на бревенчатых тротуарах и нашем плацу. Они удерживали все эти конструкции в половодье. Пришедшие в расположение, пояснили – в ночь Северная Двина вскрылась в верхнем течении, в устье образовался ледяной затор, подтоплены пригороды Архангельска, в том числе и Соломбала.

С восторгом расхаживали мы на уровне второго этажа по шевелящемуся строевому плацу. Ничего, вполне можно ходить, даже строем. А как же в город? Знающие люди пояснили, что все так же, привычное дело, потоп происходит почти ежегодно, жители к этому готовы, вместо городского трамвая будет ходить речной трамвайчик, прямо по этим же маршрутам и остановки даже сохраняются. Вдоль мостовых по проезжей части, ходят, как ни в чем не бывало, разной масти и размеров водоплавающие конструкции, люди грузятся на них и переезжают по делам. Тротуары, приспособленные для этих подъёмов воды заранее, естественно всплыли и люди ходили по ним как обычно. Где тротуары, по каким то причинам отсутствовали, были брошены временные деревянные мостики, а уже там, где и этого не было, народ, причем весь без исключения, включая детей и старушек, перебирался по городским заборам. Местные жители воспринимали всё это не как бедствие и даже не как экзотику, а как обычное рутинное событие в своей жизни. Командир части капитан 1 ранга Муравин, приезжавший ранее на службу на черной Волге, прибыл на этот раз в роскошном быстроходном командирском катере. Дежурная смена на КПП, открыв ворота, приветствовала его стоя на крыше проходной, держась за трубу левой рукой, правую же, как и положено приложив к фуражке.

Жаль, экзотика быстро закончилась. Несколько подрывов, пара часов работы рейдовым буксирам, вкупе с малыми ледокольными судами местного подчинения Беломорской ВМБ и река стала в русло.

В один из тягостных осенних дней в клубе отряда была объявлена очередная встреча, из разряда 'интересные люди и судьбы'. Начальник политотдела поднимается с кем-то из гражданских и объявляет: земляк и писатель на морскую тематику Пикуль Валентин Саввич. Кто? Откуда? Почему? По темноте своей и не слышал даже о таком, хотя к тому времени с книгами дружил и пытался что-то собирать.

СПРАВКА. Пикуль Валентин Саввич (1928 – 1990), прозаик. С пятнадцати лет будущий писатель служит на Северном флоте, юнгой на корабле, в 16 лет становится командиром боевого поста, позже – штурманским электриком. После войны, не имея высшего образования, занимается самообразованием, решив посвятить себя литературной деятельности. Ищет свой путь в течение нескольких лет: пишет стихи, рассказы, обращаясь к истории Севера, затем к истории России. Первый исторический роман – «Баязет» вышел в 1961. Затем последовали романы: «Париж на три часа» (1962); «На задворках великой империи» (1964); «Из тупика» (1968); «Реквием каравану PQ-17». В 1971 в был опубликован роман «Пером и шпагой», в 1974 «Слово и дело». В 1980-е появляются романы: «Три возраста Окини-сан», «Фаворит», «Честь имею». В 1983 пишет «Миниатюры», своеобразные маленькие романы. (Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000)

– Вот, – говорит гость, – закончил книгу, название 'На задворках великой империи'. Стал рассказывать дальше, о своих книгах, о себе. Оказывается, юнгой ходил, вернее, служил на кораблях Северного флота, обеспечивающих проводку северных союзных конвоев, по специальности рулевой – сигнальщик. На флотах это боевая часть 4 – связь и наблюдение. В общем, традиционно пригласили его отобедать с нами. Без фантазии, правда, как и всем нам, накрыт был стол в общем ряду столов матросской столовой. Потом, как водится, было неофициальное общение до конца дня, скромный ужин, проводы до КПП части, братание, взаимные пожелания. С его стороны нам – посмотреть белый свет, здоровыми и живыми вернуться домой. На прощание Пикуль дал нам наказ: 'море шуток не любит и не прощает их'. Долго это высказывание было первым девизом всех подразделений учебного отряда. И лишь по прошествии многих лет, дошло с кем пришлось встречаться в составе курсантов учебного отряда северного флота – автором талантливых произведений на морскую и историческую тематику. В свое время удалось собрать полное собрание его произведений, к сожалению, большому сожалению, не сохранившееся. Хотя не все потеряно, жив буду – соберу по новой – это безусловно.

ГЛАВА 4

КАЧКА, ТАМБОВСКИЙ ПЕС ЖЕНЬКА И ШИФРОВАНИЕ

Пса командира ГКС-14 Северного Флота базы Росляково, молодого двухлетка рыжей масти, звали Женька. Командир Козлов привез его на корабль из отпуска аж из самого Тамбова, где был у родителей, живших где-то на Кронштадской. Каюта командира располагалась на одной палубной площадке с радиорубкой, агрегатным отсеком и артпогребом. Будучи одним радистом ГКС-14, я пользовался определенными льготами и преимуществами. Негласное шефство надо мной осуществлял командир отделения боцманов Александр Львович Марголин, столичный торговый еврей или еврейский торгаш из столицы, отзывавшийся на обращение не иначе как Шура Львович и пользовавшийся большим авторитетом у команды. Особенно следил он за моим питанием, в первую очередь за количеством потребляемого сливочного масла, которое я и до и после службы всячески избегал. Он был убежден, что специальность радиста требует особого питания головного мозга, которое в условиях Заполярья можно обеспечить усиленным потреблением сливочного масла и кофе с молоком. На недоуменные вопросы отвечал всем одинаково. Предлагал изучить премудрости радиосвязи – точки-тире со скоростью не менее 90 знаков в минуту, а потом задавать ему вопросы по маслу, которые он берется разрешить незамедлительно. На практике получалось так: берется буханка белого свежего хлеба, на срез накладывается такой же кус первосортного желтого Вологодского сливочного масла, к чему прилагается литровая кружка крепчайшего кофе с разведенной в нем банкой сгущенного молока. В походе Шура Львович угощал меня и собаку Женьку таранкой либо селедкой с хлебом, чаще с сухарями. Он считал, что селедка и сухари лучшее средство при укачивании. Укачивало сильно, даже очень. ГКС – судно не большое, оборудованное на базе типового МБТ – из морского базового тральщика. Водоизмещение 516тн, длиной 53м, т.е. по длине он укладывается лишь в одну волну и ныряет на каждой, в отличие от миноносцев, которые становятся, с учетом их длины более 100м, сразу на 2-3 волны и килевая качка их не особенно беспокоит. А эти ГКС – как поплавки ныряют, волна докатывается порой до ходового мостика, особо, когда ГКС идёт против волны. Хотя и вполне остойчивые корабли, для плавания без ограничений. Но качка на них выматывает сверх всякой меры, мать родную не помнишь, как зовут. А куда денешься? Только терпеть, скрежетать зубами, возмущаться зачем тебя мама родила... Терпеть и травить (что не считается зазорным) в обрез, по нашему тазик банный, оцинкованный. И опять таки терпеть и тянуть вахту, вахта – это святое. Каждый приспосабливался, как мог, кто песни пел, кто селедку ел, некоторые отлеживались, хотя это был наихудший вариант, морская болезнь принимала затяжной характер, и выходить из полуобморочного состояния было ох, как непросто. С командирским псом мы все поддерживали дружеские отношения. В походе бывало, правда не часто, спуститься Козлов кофейку попить и посылает за мной пса. Тот понимал его на удивление, подойдет к двери рубки и царапается в дверь, громко лая. Стало быть, командир зовет, может радио какое сочинил. Поскольку в штате корабля шифровальщика – СПС не было, работу эту командир выполнял сам, больше ни у кого допуска не было. У командира допуск ф-1, по самой высшей форме, у меня ф-2 и все. При оформлении документов на допуск проверяются все параметры: родственники, судимости, место и образ жизни, приводы в милицию, информация службы безопасности и контрразведки, связь с заграницами.

Пес качку переносил неважно. На ходу, когда уж очень плохо было, поскуливая, приползет в рубку на брюхе и ложится у ног, а у меня у самого голова не держится, всего выворачивает на изнанку, для пробы покачайтесь денек другой на качелях – мало не покажется. А если неделю, и не одну, да ещё вахты, от них никуда: умри, а стой. Вернее трави и не умирай.... И тут вот он, Шура Львович из недр корабля с неизменной таранкой, угостит, кулак под нос – держись салага, скиснешь – прибью, не сметь кваситься, скоро в полигон зайдем для работы с лодками, будет легче. И сам знаю, что в полигоне нет волны, поскольку это залив для обработки подводных лодок на шумность – главный их признак по обнаружению и классификации.

Меж тем как-то нужно устраиваться. Немного погулял по верхней палубе на шкафуте, свежего соленого с брызгами ветра схватил, вроде легче стало. Заходишь внутрь – спертый воздух, запах резины, тошноты, жить не хочется, а еще эфир слушать надо, вахтенный журнал вести. Стул – кресло с охватом туловища, крепится к палубе, тут не свалишься, а всё равно – лежа лучше. Удлиняешь головные телефоны, наушники от приемника до палубы, стелешь спальный пробковый ковер, укладываешь вместо подушки пса Женьку и сам на него головой, вроде ничего.

Возвращается Шура Львович из похода на мостик к командиру, передает привет и приказ: держаться и слушать эфир, должны, по его соображению, дать "радио" и "добро" на заход в полигон, поскольку по инструкции в подобные места корабли, а гражданские суда тем более, могут зайти только по особому, персональному разрешению. Ага, вот и нас вызывают, слышимость приличная, 3-4 балла, хотя и помехи идут. Пошел текст, не дождались моего ответа, так мне ещё время нужно Женьку проводить, что б он не мешал работать на ключе. На ключе! В наше космическое время! С ума сойти! Прям Кэт со Штирлицем и своим чемоданчиком. Да только на дворе ведь 65 год, а не 45.

По приходе к командиру, он непременно требовал нести и черновики приема радиограмм, на предмет допущенных ошибок и корявости подчерка.

– Какая буква? – тыча мне пальцем в мои каракули, грозно вопрошал командир.– Видишь, текст дальше не идет! – а мне под нос листок с пугающей надписью "Совершенно секретно. Особой важности. Только для командиров кораблей и соединений флота". Я иногда долго не мог понять, что же там такого секретного в тексте.

Набравшись терпения, командир объяснял:

– Да дело не в самом тексте, а в таблице расшифровывания, ключевых установках.

Если при расшифровывании обнаруживалось не более трех сбоев, то это считалось нормальным результатом. Если больше – следовало внушение и предписание вместо кинофильма в кубрике тренироваться. Подавалась специальная команда по тренировке на слух, буквенные тесты, прогноз погоды, всяческие гидрографические оповещения и циркулярное по флоту с позывным ЦК – означавшее в радиообмене "всем, всем, всем", т.е. по флоту. Затем мой текст радио отдавался флагманскому СПСу для расшифрования, не для дела, поскольку он в базе получал печатный оригинал, а для моего контроля и если расшифрование не шло вследствие моих ошибок, ждал разнос, скандал и соответствующие выводы.

ГЛАВА 5

ГЛАВНОЕ ДЕЖУРСТВО

Борт БДК-6. Бортовой номер 999 или 996. Бухта Росляково Кольского залива, плавпирс 3, ошвартованы правым бортом. Командир БДК Москаленко Валентин Александрович. Потомственный ленинградец, очень видный мужчина, умный, образованный, с хорошими манерами. Отличный офицер, наиболее типичный представитель советского флота тех времен.

СПРАВКА. БДК-6

тактико-технические данные:

Водоизмещение: 4650т.

Размеры: длина – 113,1м, ширина – 15,6м, осадка – 4,5м.

Скорость хода максимальная: 16,5 узлов

Силовая установка: 2 дизеля, 2 винта, 9000 л.с.

Вместимость: до 1500 тонн техники и грузов.

Вооружение: 1х2 57-мм артустановка ЗИФ-31Б.

Экипаж: 55 чел.

История корабля:

В 1959 году появилось задание на разработку океанского танкодесантного корабля с тактико-техническими данными, сопоставимыми с аналогичными у современных западных кораблей. Практически одновременно Министерство морского флота заказало сухогруз с носовой аппарелью, который в военное время должен был служить тем же целям. Высокая сложность принципиально нового для нашего флота корабля, а также близость назначения обоих проектов заставили объединить оба проекта в один под общим обозначением "проект 1171". При этом сохранялось двойное – военное и гражданское – использование судна, характеристики же его несколько снизились.

Противоречивые требования гражданских заказчиков (высокая экономичность, использование всего объема трюмов, хорошие каюты для экипажа) и военных (место для вооружения, повышенная непотопляемость, большая скорость, специальное оборудование) заставили пойти на компромисс. Проектировщики составили четыре варианта проекта, по возможности учтя все пожелания, но несомненный приоритет отдавался все же военному. Последней каплей явилась замена главных двигателей. Вместо планировавшихся для судна дизелей по 2500 л.с. на нем решили установить моторы большей мощности. Это вполне устраивало ВМФ, поскольку скорость возрастала до 17 узлов – почти до исходного задания. Однако Министерство морского флота решило отказаться от "совместного" судна – его эксплуатация при столь мощных механизмах становилась нерентабельной.

В результате двойное назначение "Тапира" (так назывался проект 1171) проявилось лишь во внешнем виде, характерном скорее для гражданского теплохода. Корабль получил обозначение БДК – "большой десантный корабль" – и строился исключительно для ВМФ.