Текст книги "Бремя славы"

Автор книги: Владимир Бурыличев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

К о л о б к о в. Да-да, рассказывай. Так я тебе и поверил.

В а с и л и й. Клянусь!

К о л о б к о в. В Москве на сессиях бывает. В гостинице «Россия» останавливается. Космонавтов видит, как вот я тебя. Попытай счастья, кореш. Может, и приласкает, к сердцу прижмет. А может, к черту пошлет! (Смеется.)

В а с и л и й. Подлец!

К о л о б к о в. Но-но! Васька! Не забывай, что ты теперь никто! Ты просто Васька Сидоров! Шофер без прав!

Схватились. Трещит мебель. Л и д а  выскакивает из комнаты, начинает их разнимать.

Л и д а. Вы ополоумели! Только этого не хватало – драться! Сейчас же прекратите! А ты, Колобок, катись отсюда!

К о л о б к о в (тяжело дыша). Спокойно, симпатичная, спокойно. Мы и не думали драться. Мы просто разговор вели. По душам. Идем ко мне в комнату, пташечка… Почирикаем… Про любовь… (Наступает на Лиду.)

Л и д а. Только попробуй подойди! Только попробуй тронь!

К о л о б к о в (продолжая наступать на Лиду). И подойду. И трону. Думаешь, побоюсь?

Л и д а. Вот тебе! Вот тебе! Получай! (Дает ему пощечины.)

К о л о б к о в. Ах так? Может, цену набиваешь? Я ваш норов бабий изучил до тонкостей! (Схватил Лиду.)

Лида пытается вырваться, но безуспешно.

В а с и л и й. Отпусти девушку!

К о л о б к о в. Не твоя забота.

Василий одним ударом сбивает Колобкова с ног.

(После паузы, сдавленным голосом.) Ну хорошо, Лихач, я еще с тобой посчитаюсь!

Из комнаты выбегает  Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а. Депутат приехал! Приехал депутат! Неужели не слышите – стучат! (Открывает дверь.)

На мгновение ворвался свист ветра. Входит  К а т я.

К а т я. Здравствуйте, товарищи.

Л и д а (изумленно). Екатерина Егоровна!..

Г а в р и л о в н а. Милости просим, Катерина Егоровна. Вот ваша комната. Идемте.

Г а в р и л о в н а  и  К а т я  уходят.

К о л о б к о в. Так это она! В заячьей шубке! Как же я сразу не узнал! Трешку еще выцарапал! Тикать отсюда! Тикать! (Быстро одевается и выходит на улицу.)

Л и д а. Вот это женщина! Мастер леса! Депутат! Преподает у нас в лесотехникуме. Я за нее голосовала. И на внешность привлекательная. Ей всего двадцать семь, а уже депутат. (Осторожно, Василию.) Вы к ней на прием?

Василий словно остолбенел.

А вы не бойтесь. Расскажите ей всю правду.

В а с и л и й (удивленно взглянул на Лиду). Всю правду?

Л и д а. Конечно. Я не спала. Я все слышала.

Появляется  Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а (Василию). Про тебя спрашивала Катерина Егоровна. Кто, говорит, такой и зачем здесь?

В а с и л и й. А вы ей что сказали?

Г а в р и л о в н а. Так, говорю, шелапутный какой-то. Приблудился ночью, обогреться захотел. Наверное, говорю, сезонник.

В а с и л и й. Да какой же я вам сезонник? Моя фамилия Сидоров! Василий Сидоров я!

Г а в р и л о в н а. А я думала, ты Лихач. Так и сказала товарищу депутату: «Этот мужчина по фамилии Лихач». А она вздрогнула. Даже побледнела. Не может быть, говорит, чтоб его фамилия была Лихач.

В а с и л и й. Что же вы наделали?! Она откажет мне теперь в приеме!

Г а в р и л о в н а. Не откажет. Только стыдно с такой щетиной. Иди в мою каморку, приведи себя в божеский вид. На окне электрическая бритва. Один начальник забыл. Еще в позапрошлом году.

В а с и л и й. Спасибо. (Уходит.)

Г а в р и л о в н а. Вот и пригодилась. А где же Колобок?

Л и д а. Как увидел Екатерину Егоровну – его точно ветром сдуло.

Г а в р и л о в н а. Про него она тоже спрашивала. Гитару свою оставил. Значит, явится. Лид…

Л и д а. Чего?

Г а в р и л о в н а. Ты знаешь, по-моему, Лихач с депутатом еще раньше были знакомы. Ты бы видела, как она глянула на него, когда они тут встретились. А потом, когда мы вошли с ней в комнату, она легла на койку прямо так, как есть, в шубе. И всю ее ровно лихорадка трясет.

Л и д а. Самовар в седьмой раз поспел.

Г а в р и л о в н а. Чудеса!

Л и д а. Слышь? Теть Лиз?

Г а в р и л о в н а. Какая я тебе тетя Лиза? Ишь, племянница нашлась! Неси самовар к депутату в комнату!

Л и д а  и  Г а в р и л о в н а  уходят. Слышна морзянка.

Затемнение.

Когда свет зажигается – та же декорация. Утро. По радио передают зарядку. Г а в р и л о в н а  выполняет упражнения. Открывается входная дверь, на пороге – К о л о б к о в.

К о л о б к о в. С добрым утром, хозяюшка. (Хохочет.)

Г а в р и л о в н а (сердито). Чего разгоготался?

К о л о б к о в. Помолодеть хочешь? Зарядку по утрам делаешь?

Г а в р и л о в н а. Поясницу разминаю. Ревматизм проклятый…

К о л о б к о в. Барахлишко свое забыл. (Берет гитару.) А где папаша?

Г а в р и л о в н а. Отправился смотреть, как снег разгребают. (Смотрит в окно.) Вон с военными стоит балагурит.

К о л о б к о в. А Васька?

Г а в р и л о в н а. Ушел в столовку.

К о л о б к о в. Ясно. Депутат еще спит?

Г а в р и л о в н а. А тебе что?

К о л о б к о в. Да так. Интересно. Прием-то, говорят, здесь будет.

Г а в р и л о в н а. Здесь. В конторе печь разломали. (Надевает телогрейку, берет деревянную лопату, выходит на улицу.)

К о л о б к о в. Ясно-ясно. Помнится, у папаши саквояжик был. Обследовать? Такие люди, как он, не считают дни до получки. (Уходит в комнату, где ночевал мужчина, и тут же возвращается с саквояжем, тщетно пытаясь его открыть. Берет со стола нож, поддевает им замок – саквояж открывается. Заглядывает внутрь. На его лице – ужас и страх. Извлекает из саквояжа рацию, выдвигает антенну, нажимает на ключ. Посыпались «точка-тире».) Рация!.. (Снова роется в саквояже, достает фотоаппарат с мощным телеобъективом и блицем. Потом вынимает горсть пуль.) Пули! (Посмотрел в окно.) Вот тебе и папаша! А с виду – воды не замутит. У офицера что-то выспрашивает… (Снова роется в саквояже.) Деньги, видимо, держит при себе. Бандит! Ну погоди! Недолго тебе осталось разгуливать на свободе. Положу все на место – и в поселковый Совет. За поимку шпиона причитается как будто немалый куш. Глядишь, прославлюсь, что твой депутат! (Кладет все обратно в саквояж.) Подвалило тебе счастье, Колобков! Пробил твой час! Выследить такого леща!.. (Уходит в комнату.)

Выходит  К а т я. Смотрится в зеркальце, приводит себя в порядок. Появляется  Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а. С добрым утречком, Катерина Егоровна.

К а т я. Доброе утро.

Г а в р и л о в н а. Как спалося?

К а т я. Хорошо. Спасибо.

Из комнаты выходит  К о л о б к о в.

К о л о б к о в (увидев Катю, расплылся в улыбке). Здравствуйте, товарищ депутат. Вы уж извините, Екатерина Егоровна, вчера я не признал вас. Возвращаю вам вашу трешку. Вот, пожалуйста… (Кладет на стол три рубля.)

К а т я. Елизавета Гавриловна, я думаю народ здесь собрать. Чтоб не мерзли там, на улице.

Г а в р и л о в н а. Сегодня теплынь. Минус шешнадцать.

К а т я. Шестнадцать – это холодно. Пусть войдут все сюда.

Г а в р и л о в н а. Не беспокойтесь, Катерина Егоровна. Сейчас на улице лучше, чем тут. Солнышко играет…

К а т я (улыбаясь). Ну хорошо. Уговорили.

Г а в р и л о в н а  выходит на улицу.

К о л о б к о в. Я сейчас уезжаю, Екатерина Егоровна. Хотелось бы поговорить. Может, и не удастся больше свидеться…

К а т я. Запишитесь на прием.

К о л о б к о в. У меня нет времени. Понимаете, ровно через час отправляюсь в далекий рейс.

К а т я. Ничем не могу помочь. Я очень занята. (Хочет уйти.)

К о л о б к о в (преградил ей дорогу). Подождите. Всего одну минуту. Ради Василия… Помните Лихача? Да вот он тут был. Вы бы знали, во что он сейчас превратился!..

К а т я. Короче, Колобков.

К о л о б к о в. Он записался к вам на прием.

К а т я. А при чем здесь вы?

К о л о б к о в. Это низкий человек. Вы его тогда правильно раскусили. В общем, докатился до ручки, что называется. Долихачился, так сказать. Загнал свою жизнь и государственную машину в придачу.

К а т я. А вы как живете?

К о л о б к о в. Не жалуюсь.

К а т я. Вы когда-то с ним были друзьями.

К о л о б к о в. Он мне не друг. У нас дорожки разошлись. Я хочу вас предостеречь, Екатерина Егоровна…

К а т я. От чего?

К о л о б к о в. Сидоров узнал, что вы, так сказать, теперь важное лицо, депутат и все такое прочее. Думает этим воспользоваться. Чтоб вы за него заступились. Ведь он уже никто. Шофер без прав. А еще точнее… Гол как сокол. Человек без определенных занятий. Тунеядец. В общем, опустился до неузнаваемости. И надеется, что старая любовь спасет его. Спит где придется. Живет подачками. Вот вчера пришлось кормить его. Голодный был, как собака.

К а т я. Это все, что вы собирались мне сообщить?

К о л о б к о в. Нет, не все. Я не сказал главного. Самого главного. У меня к вам дело… государственной важности! Обращаюсь как к депутату. (Оглядываясь по сторонам.) Совершенно секретно!

С улицы входит  Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а. За тобой милиция, Колобок. «Черный ворон» подъехал.

К о л о б к о в (панически). Екатерина Егоровна! Екатерина Егоровна, помогите, умоляю вас!.. Я ни в чем, ни в чем не виноват! Помогите!

К а т я. Помочь? Кому? Жулику? Ворюге?

К о л о б к о в. Ах вот оно что!

На пороге – м у ж ч и н а.

Так, значит, это Васька меня продал!

М у ж ч и н а. Я. За что купил, за то и продал.

К о л о б к о в (обалдев). Папаша?!

М у ж ч и н а. Я папаша для своих детей, а для вас, гражданин Колобков, я сотрудник ОБХСС. Здравствуйте, Екатерина Егоровна.

К а т я. Здравствуйте, товарищ полковник.

Рукопожатие.

М у ж ч и н а. Я и не узнал вас тогда, в кабине. Вы сидели закутавшись.

К а т я. А я вас сразу узнала. По голосу.

М у ж ч и н а. Правда?!

Смеются.

К а т я. Не хотела вам мешать.

М у ж ч и н а. Да, Екатерина Егоровна, где нам с вами только не приходится бывать, чтобы добрым людям жилось хорошо, чтобы подобные горе-колобки не катались по белу свету. Ловок, шельмец, оказался. Верткий, как налим. Никак его мои хлопцы взять не могли.

К о л о б к о в. Вот ты какой, папаша! Прикинулся…

М у ж ч и н а (снимая с головы шапку). «Ты сер, а я, приятель, сед, и волчью вашу я давно натуру знаю…».

К о л о б к о в (в отчаянии). Надо же так влипнуть! (Ударяет гитарой по столу.)

М у ж ч и н а. Ну вот, теперь гитара стала виновата. Впрочем, песенка ваша спета, Колобков. Идемте. (Гавриловне.) А где тот товарищ, что ночью здесь был? Если не ошибаюсь, зовут его Василий…

Г а в р и л о в н а. Ушел куда-то.

М у ж ч и н а. Прекрасный человек. Передайте ему от меня большой привет.

Г а в р и л о в н а. Передам.

М у ж ч и н а. До свидания, Екатерина Егоровна. Счастливо оставаться.

К а т я. До свидания, Яков Кузьмич. Всего доброго.

Пожимают друг другу руки.

М у ж ч и н а. До свидания, хозяйка. Спасибо за гостеприимство. (Подает руку Гавриловне.)

Г а в р и л о в н а. Не за что.

М у ж ч и н а  и  К о л о б к о в  уходят.

(Смотрит в окно.) Повели. Теперь не укатится.

Бьют часы.

Катерина Егоровна, ровно девять. Посетители ждут.

К а т я. Да-да. Просите.

Г а в р и л о в н а  уходит. За дверью возникает многоголосый гул.

Г о л о с  Г а в р и л о в н ы. Кто там первый по списку – заходи.

Врывается  Л и д а, за ней – Г а в р и л о в н а.

Г а в р и л о в н а. Лидка, тебе чего? (Схватила ее за рукав, тянет обратно за дверь.)

Л и д а (сопротивляется). Пусти. Я на минутку. (Подбегает к Кате.) Екатерина Егоровна! Екатерина Егоровна, дорогая, он уехал! Я своими глазами видела, как он направился к автобусной остановке!

К а т я. Садитесь, пожалуйста. И успокойтесь. Выпейте воды. (Наливает ей в стакан воды.)

Лида отпивает глоток.

А теперь говорите, кто уехал? Куда?

Л и д а. Василий Сидоров. Навсегда.

Пауза.

К а т я (задумчиво). Лихач… Васька Лихач…

Л и д а. Он искал вас повсюду. Хотел увидеть, сказать, что любит, но… Наверно, не хватило решимости. И потому я говорю за него: Екатерина Егоровна, есть человек, для которого вы дороже всего на свете! И вы нужны ему. Это сильный человек! Большой! И я верю в него. (Помолчав.) Вот я придумала солдата. Письма себе пишу. Как будто от него. Знаете зачем? Чтоб сезонники не приставали. А сама мечтаю о таком, настоящем!

Входит  м у ж ч и н а.

М у ж ч и н а. Прошу прощения. Саквояж свой забыл.

К а т я (бросается к мужчине). Товарищ полковник! Яков Кузьмич, нужно срочно найти одного человека!

М у ж ч и н а. Приметы?

К а т я. Вы его здесь видели. Это Василий Сидоров.

М у ж ч и н а (поразмыслив). Так… Он вам очень нужен?

К а т я. Да!

М у ж ч и н а. Где и когда его видели в последний раз?

К а т я. Несколько минут назад. На автобусной остановке.

М у ж ч и н а (убежденно). Возьмем. То есть найдем. Разыщем. И за семью метелями!

К а т я. Яков Кузьмич, неужели это возможно?!

М у ж ч и н а (улыбнувшись). «В любви ничего невозможного нет». Не ради похвальбы – ради вашего душевного спокойствия скажу, Екатерина Егоровна: за сорок лет службы от меня еще никто не уходил. Вот только надобно взглянуть, что там с дорогой. Может, автобус еще не проскочил… (Направляется к выходу.)

К а т я (опережая его). Я сбегаю!

Г а в р и л о в н а (встав у нее на пути). Раздетая?!

К а т я. Да тут недалеко! Я мигом!

Г а в р и л о в н а. Шубейку хоть набросьте!

К а т я. На улице теплынь! Всего минус шестнадцать! И солнышко играет. (Убегает.)

М у ж ч и н а уходит в комнату. Гавриловна и Лида прильнули к окну. Послышалась морзянка.

Л и д а. Азбука Морзе.

Г а в р и л о в н а. Застрочил… (Надевает новую шубу с чернобуркой, прихорашивается перед зеркалом.)

Л и д а (удивленно). Ты куда это наряжаешься?

Г а в р и л о в н а. Много будешь знать – скоро состаришься.

Л и д а (просияв). Неужто к Христофорову?

Г а в р и л о в н а. А хоть бы и к нему. Что он тебе, не человек, да?

Л и д а (обнимает Гавриловну). Только сейчас я поняла, что я ужасно завистлива!

Г а в р и л о в н а. Будут спрашивать депутата – скажи, пусть подождут. Ищут, скажи, сбежавшего. (Уходит.)

Л и д а (улыбаясь сквозь слезы). Сбежавшего от любви.

Слышна морзянка.

З а н а в е с

СУЩИЙ ПУСТЯК
Комедия в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ПАСТУХОВ – председатель колхоза.

ГЕННАДИЙ }

МИХАИЛ }

НИНА }

ТАНЯ } члены агитбригады.

БАБКА НЕСМЕЯНА.

Наши дни.

Лето. Предвечернее время. Бревенчатый, видавший виды мостик через ручей. Слева и справа от мостика – проселочная дорога. Видна часть изгороди, за которой угадывается приусадебный участок. На переднем плане – кряжистый пень. Вдали – новенькие строения богатого колхоза. Шум подъезжающей машины. Появляется  М и х а и л.

М и х а и л (осматривает мост, почесывает затылок). Мда… Это называется «слезай, приехали»!

Входят  Г е н н а д и й,  Т а н я  и  Н и н а.

Г е н н а д и й (Михаилу). Ну, что с мостом? Неужели не проскочим?

М и х а и л. Как говорил Петька Чапаеву, «амба, Василий Иваныч, отступать надо».

Н и н а. Пасовать перед таким ручейком?! Да его курица перешагнет!

М и х а и л. Курица, может быть, и перешагнет. Но мой микроавтобус, Ниночка, не курица, не вертолет и не блоха.

Т а н я (напевает басом «под Шаляпина»). И не блоха, ха-ха!

Н и н а (Тане). Между прочим, ничего смешного. Вот засядем здесь до утра, тогда запоем.

Г е н н а д и й (вздыхая). Остались от мостика рожки да ножки!

Т а н я (снова напевает). Вот как, вот как, рожки да ножки!

Н и н а. Совсем немножечко недотянули. Вон и колхоз уже виден.

М и х а и л. И столовая, которая вот-вот закроется.

Н и н а. А если вброд?

М и х а и л. Завязнем.

Т а н я. А мы подтолкнем!

М и х а и л. Ручеек не так безобиден, как кажется. Илистое дно, крутой берег.

Н и н а. А может, мы поехали не той проселочной?

М и х а и л. На карте местности другой дороги нет.

Г е н н а д и й. Как нет и этого безымянного ручья. (Михаилу.) Что будем делать?

М и х а и л. Ты художественный руководитель агитбригады, ты и решай.

Г е н н а д и й. Через час должно состояться наше выступление. И оно состоится. Это все, что я знаю.

М и х а и л. Хоть бы бревно валялось – подложили бы под колесо.

Т а н я. Давайте вытащим несколько жердей из изгороди. Никто не заметит.

Г е н н а д и й (укоризненно). Татьяна! Несешь людям свет, а в голове…

М и х а и л. Тьма. Жерди слишком сухие и тонкие, Танечка. А вот за жердями, в огороде, я кое-что вижу…

Входит  б а б к а  Н е с м е я н а.

Здравствуйте, бабушка.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Здравствуй-здравствуй. (Садится на пень и словно застывает.)

М и х а и л (тихо, с досадой). Принесла ее нелегкая… Уселась и сидит на пеньке, как ложный опенок!

Н и н а. Старенькая. Отдыхает.

М и х а и л. А мы теперь должны загорать из-за нее.

Г е н н а д и й. Придется оставить автобус здесь и идти пешком.

М и х а и л. Машину я не оставлю. Вы, если хотите, ступайте.

Г е н н а д и й. Не валяй дурака. Ты же Чертополох. Гвоздь программы.

М и х а и л. У меня нет никакого таланта. Я тебе сто раз говорил.

Г е н н а д и й. Я и сам не собирался играть. Но так уж получилось. Урожай заболел воспалением легких. То есть, я хотел сказать, Борис. В последний момент пришлось мне его заменить.

М и х а и л (усмехнулся). «Урожай»! Ну какой из тебя Урожай?! Длинный, тощий.

Г е н н а д и й. Урожай должен быть высокий.

М и х а и л. И худой?

Г е н н а д и й. Я надену толщинки.

М и х а и л. Вот так всегда и бывает. Урожай заболел, Чертополох уехал в командировку.

Г е н н а д и й. Не ворчи.

М и х а и л. Я тут с этим мостиком даже забыл свою роль.

Г е н н а д и й. А мы сейчас повторим. Нина, Таня, пройдемся галопом по сценарию. (Достает из кармана сценарий.) Значит, так. Мы выходим в костюмах на сцену и обращаемся к публике. Предположим, зрительный зал – вот эта бабушка. Итак, поехали. (Произносит текст роли.) «Здравствуйте, дорогие товарищи!»

Т а н я. «Добрый вечер!»

Н и н а. «Добрый вечер!»

М и х а и л. «Здоровеньки булы!»

Г е н н а д и й. Стоп! Чертополоха еще нет. Твой выход позже. (Продолжает.) «Вы, наверно, уже узнали нас? Я Урожай».

Т а н я. «А я Травинка».

Н и н а. «А я Картошка».

Г е н н а д и й. «Мы решили сами прийти к вам с полей и лугов и поговорить о себе».

Т а н я. «О вас».

Н и н а. «О творцах большого урожая».

Г е н н а д и й. Стоп! (Михаилу.) Сейчас включаешься ты. (Читает сценарий.) «Прибегает запыхавшийся Чертополох».

М и х а и л (в образе Чертополоха). «Подождите! Постойте! Что же вы начали без меня?! Без Чертополоха! Ушли и даже пригласительного билета не оставили! Хорошо, дружки у меня здесь оказались – выручили!» (Достает из кармана какое-то удостоверение. Поясняет.) Показываю профсоюзный билет… то есть пригласительный. (Продолжает роль.) «Я считаю, что в каждой делегации от полей должен быть свой неутомимый, вездесущий и веселый Чертополох!»

Т а н я (в образе Травинки). «Не нужно нам сорняков!»

Н и н а (в образе Картошки). «Уходи!»

М и х а и л (ущипнув Нину). «Ишь ты, курносая, «уходи»!»

Г е н н а д и й. Стоп! Не верю!

М и х а и л. Чему ты не веришь?

Г е н н а д и й. Страстей не вижу! Шекспировских страстей!

М и х а и л (в образе Чертополоха, гневно). «Ишь ты, курносая!..» (На манер Отелло душит Нину.)

Н и н а (истошно). Ой, Мишка, больно!

М и х а и л. Я же любя…

Г е н н а д и й. Попрошу не выходить из образов! (Тоном Урожая.) «Бери, Чертополох, стул, садись и не мешай».

М и х а и л (в образе Чертополоха). «Вот это другой разговор. Культурное обхождение – больше мне ничего не надо». (Делает вид, что садится на стул.) Сажусь… Жрать охота…

Г е н н а д и й (заглядывая в сценарий). Такой реплики в сценарии нет.

М и х а и л. Это я от себя говорю. Ужасно есть хочется.

Г е н н а д и й. Прекрати, Михаил! Пока я не поверю, что ты настоящий Чертополох, не будет никакого ужина. Понимаешь, пока я тебе не верю.

М и х а и л. Да брось ты, Генка, строить из себя Станиславского. «Не верю», «не верю»… Для деревни сойдет.

Г е н н а д и й. Ошибаешься. Современная деревня…

М и х а и л. В нашем заводском драмкружке ты играешь роли «кушать подано», а тут… У меня в животе уже начинается внутренний монолог.

Н и н а. На, замори червячка. (Достает из кармана целлофановый пакетик.)

М и х а и л. А что это?

Н и н а. Хрустящий картофель. (Насыпает Михаилу в горсть.)

М и х а и л. Хватит. Куда ты мне столько…

Н и н а. Бери-бери.

М и х а и л (с театральной аффектацией). Спасибо! (Целует Нину, причем поцелуй явно затягивается.)

Т а н я. Чертополох! Картошка! Не стыдно вам?

М и х а и л (оторвавшись от Нины). Люблю картошечку! (Бросает картофель в рот.) Ну что, может, двинем в столовку? (Геннадию.) Скажи «кушать подано».

Г е н н а д и й. Вот когда эта бабушка, глядя на тебя, Чертополоха, засмеется, тогда мы со спокойной душой отправимся есть свой хлеб.

М и х а и л. Какая бабушка? (Показывает на Таню.) Эта?

Г е н н а д и й. Кончай дурачиться. Та, что сидит на пеньке.

М и х а и л (с готовностью). Рассмешить бабусю? Для меня это пара пустяков! (Подходит к бабке Несмеяне.) Бабуся, смотрите, какой я колючий! (Скрючивает пальцы, заплетает ноги.) Смешной я, правда? Сейчас я вам частушки спою. Вот слушайте. (Поет.)

 
Я сорняк, сорняк колючий,
Там, где гладко, не шучу.
Самогонщицу Варвару
Себе в жены отхвачу!
 

Бабка Несмеяна даже не улыбнулась.

(Ребятам, опечаленно.) Не берет. А в цехе смеялись… Бабуся, неужели вам не смешно?

Б а б к а  Н е с м е я н а. А чего смешного-то? Чего смешного-то? Варвара самогонку не варит.

М и х а и л. Да, но, может быть, Фекла варит?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Фекла три года как померла.

М и х а и л. Ну не Фекла – Дарья.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Дарья тоже не варит. И никто не варит.

М и х а и л (ребятам, вполголоса). У нее вот тут не варит. (Показывает на голову.) Бабушка, это частушки, куплеты. Так сказать, произведения искусства. Их нельзя понимать буквально.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Понимать нельзя, а зачем поешь?

М и х а и л. Ну и ну! Нет, я больше не могу! (Бабке Несмеяне.) Скажите, у вас в деревне все такие?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Какие – такие?

М и х а и л. Ну, несмешливые, что ли?..

Б а б к а  Н е с м е я н а. А чего смешного-то? Чего смешного-то? Колхоз у нас – миллионер. Ни одного василечка в поле. А ты про какой-то чертополох поешь.

М и х а и л (ребятам). Мы провалимся, чует мое сердце. Вот как усядутся в зале такие старушенции… Чертополох, бабушка, – это олицетворение недостатков, которые, к сожалению, еще имеют место в нашей жизни.

Б а б к а  Н е с м е я н а. В твоей жизни, может быть, и имеют.

Геннадий, Таня и Нина смеются.

М и х а и л (ребятам). Один-ноль в ее пользу! Но сейчас я все-таки развеселю эту бабусю. Еще одна частушка, бабушка. Антиалкогольная. (Поет.)

 
Стал выказывать свой норов
У свиньи у нашей боров:
Нализался, вусмерть пьян,
Как сапожник Емельян.
 

Б а б к а  Н е с м е я н а. Емельян не сапожник, а бригадир.

М и х а и л (в сердцах). Тьфу!

Б а б к а  Н е с м е я н а. И непьющий он.

М и х а и л (ребятам). Грандиозная старуха! (Бабке Несмеяне.) Простите, как вас величают?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Несмеяна.

М и х а и л. Такое имя?!

Б а б к а  Н е с м е я н а. Прозвище. Зовут Петровна.

М и х а и л. А за что вам дали это прозвище?

Б а б к а  Н е с м е я н а. А я почем знаю. Прозвали, и все тут.

М и х а и л. Может, потому, что вы не любите смеяться?

Б а б к а  Н е с м е я н а. А чего смешного-то? Чего смешного-то?

М и х а и л (ребятам). У меня такое ощущение, будто сейчас эта бабуся сбросит с себя маску и под ней окажется Аркадий Райкин!

Геннадий, Таня и Нина смеются.

(Копируя бабку Несмеяну.) А чего смешного-то? Чего смешного-то?

Г е н н а д и й (бабке Несмеяне). Неужели во всем хозяйстве ни одного недостатка?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Колхоз, говорю, почти на первом месте в районе. Ты погляди, какие дома, какие фермы! Все у всех есть, кого ни возьми.

М и х а и л. И поглядим! И проверим! (Приносит из автобуса подзорную трубу, смотрит в сторону центральной усадьбы.) Черт! А действительно! Красотища-то какая!

Г е н н а д и й. Ну-ка, дай.

Геннадий, Таня и Нина вырывают друг у друга подзорную трубу, по очереди смотрят.

М и х а и л (Геннадию). Что скажешь, худрук?

Г е н н а д и й (вздохнув). Наша программа несколько устарела.

М и х а и л. Безнадежно устарела. Сценарий написан сто лет назад. На прадедовском материале. Когда ты был последний раз в деревне?

Г е н н а д и й. Я?.. Дай бог памяти… (Пытается вспомнить.)

М и х а и л. Все ясно. От картошки был освобожден.

Г е н н а д и й. А ты сам?

М и х а и л. Обычно в это время года я беру отпуск. Люблю бархатный сезон на юге.

Г е н н а д и й. Хороши просветители! С чем же мы будем выступать?

М и х а и л. Может, повернем назад, пока не поздно?

Г е н н а д и й. Ты с ума сошел! За такие штучки по комсомольской линии взгреют.

М и х а и л. Резонно. На размышление, однако, остается полчаса.

Г е н н а д и й. А что тут особенно мудрить? Дадим обыкновенный концерт – и дело с концом. Я спляшу, ты споешь, Татьяна изобразит акробатический этюд, а Нинель покажет фокусы с исчезающими монетами.

М и х а и л. С монетами ты поосторожнее. Тем более с исчезающими. Нас могут принять не за тех, кого ждали.

Г е н н а д и й. Хорошо. Нина будет конферансье. В ее репертуаре – басни. Займет минут двадцать. Я буду плясать до упаду, а ты – каждую ноту тянуть как можно дольше. Авось минут на сорок натянем. А потом мы все в четыре голоса исполним песню «Стоит стеной пшеница золотая».

М и х а и л (рассеянно). Четыре голоса – четыре колоса… Халтура! Самая настоящая!

Г е н н а д и й. Почему – халтура? Каждый номер нашей программы мы посвятим тому или иному передовику. У кого бы узнать их имена?

М и х а и л. Да вот же! (Показывает на бабку Несмеяну.) Справочное бюро!

Г е н н а д и й (обрадовался). Михаил, ты гений!

М и х а и л. Не спорю.

Г е н н а д и й (подходит к бабке Несмеяне). Несмеяна… гм… Петровна… вы не могли бы назвать имена передовиков вашего колхоза? (Открыл блокнот, приготовился записывать.)

Б а б к а  Н е с м е я н а. А чего ж не назвать? Назову. (Затараторила.) Колька, Петька, Васька, Клавка, Вовка, Лизка, Зойка, Толька, Витька, Славка…

Г е н н а д и й. Стоп, стоп! Нас интересуют фамилии.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Ты сказал – имена.

Г е н н а д и й. Имена и фамилии.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Фамилия у нас у всех одна – Пастуховы.

Г е н н а д и й (озадачен). Вон оно что…

М и х а и л. Лопнула твоя идея с посвящениями. Надо придумать что-нибудь пооригинальнее.

Н и н а (моет руки в ручье). Ребята! Идите-ка сюда! Посмотрите, чего тут только нет, под этим мостиком! Банки, склянки, рессоры, баллоны…

Т а н я (обследуя мостик). А сколько зерна просыпано!

Н и н а. А окурков!

М и х а и л. Представляю, сколько было высказано крепких слов в адрес этого мостика!

Г е н н а д и й. Стоп, стоп!.. (Бабке Несмеяне.) Так вы говорите, что все у вас в колхозе расчудесно?

Б а б к а  Н е с м е я н а. А чего плохого-то? Чего плохого-то?

Г е н н а д и й. Все хорошо, а какой-то паршивый мостик починить не можете.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Не ты первый, не ты последний это говоришь. Я с начала колхоза тут. Всякого наслышалась.

М и х а и л. Вечная проблема бочки меда и капли дегтя.

Г е н н а д и й (задумчиво). Театр начинается с вешалки, а колхоз – с подъездных путей. С подъездных путей… Это – проблема.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Смотря для кого. Председателям легче выстроить еще один Дом культуры, еще одну электростанцию, чем починить этот треклятый мостик. Сколько раз я им напоминала. А они только рукой махнут – пустяк-де. Есть дела поважней.

Н и н а. А вам-то что до мостика?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Как это – что? Ко мне же лезут в огород за бревнами да за кольями. Вот я тут и сижу… забор свой охраняю.

Г е н н а д и й. Председатели, значит, меняются, а мостик…

М и х а и л. А кто сейчас у вас председатель?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Алешка. Федоров сын.

Г е н н а д и й. Это значит Алексей Федорович?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Ну да. Муж Зинки, что сестра у Люськи.

Н и н а. Молодой? Красивый?

М и х а и л. Он женат, Картошечка! Ты же слышала.

Г е н н а д и й. Толковый мужик?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Академию кончил.

Т а н я. А на этом мостике бывают чрезвычайные происшествия?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Каждый божий день.

Т а н я. Расскажите какой-нибудь случай.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Помню, Анну в родильный дом везли. На мостике ее так тряхнуло, что она сразу тройню родила. Во как!

Все смеются.

Один из этой тройни, Алешка, и есть теперешний председатель колхоза.

М и х а и л. Мало его тряхнуло!

Б а б к а  Н е с м е я н а. Да не его – Анну, говорю, тряхнуло. Прямо вот тут и родила, в моей избушке. Я, можно сказать, Алешке крестной матерью довожусь. Всех троих приняла у Анны.

М и х а и л. Что же вы не скажете своему крестному сыну про мостик?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Говорила, да что толку. Встретимся тут с ним – только про мостик и болтаем, только про мостик и рассуждаем.

М и х а и л. Собрались бы всем колхозом на субботник – за каких-нибудь полчаса такой мост соорудили бы!

Г е н н а д и й. Да тут работы-то на пять минут.

Б а б к а  Н е с м е я н а. А я ему что толкую? «Сделаем, тетушка Несмеяна, завтра же починим». В блокнотик запишет, уедет и забудет. А потом снова встречаемся…

М и х а и л. В общем, сказка про белого бычка.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Какая сказка? Я тебе говорю, что есть, что было.

М и х а и л. И что будет. А вот чем дело кончится?.. Чем сердце успокоится?.. Вопрос!

Г е н н а д и й. Ну а как же все-таки другие-то ездят?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Бревно у меня берут.

Г е н н а д и й. А почему вы нам бревно не дали?

Б а б к а  Н е с м е я н а. А ты у меня его просил?

Г е н н а д и й (взволнованно). Вот… просим… Будем вам очень признательны…

Б а б к а  Н е с м е я н а. А ты мне дров напилишь?

Г е н н а д и й. С радостью. Только на обратном пути.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Вот на обратном пути бревно и получишь.

Н и н а. Но мы очень торопимся. Очень! Понимаете?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Все торопятся. Все обещают «на обратном пути».

М и х а и л. А много нужно пилить? (Пытается заглянуть через изгородь.)

Б а б к а  Н е с м е я н а. На всю зиму.

М и х а и л (присвистнув). Это вы со всех мзду берете?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Зачем со всех? Если бы брала со всех, колхоз бы разорила. Я беру с молодых. Идет молоковоз на маслозавод – я так бревно даю. С детишками в больницу едут – снова так даю. А бывает, мчит молодой, нахальный. Шуточкой-прибауточкой хочет отделаться. Даже воды мне с речки не натаскает. Бревно схватит, проедет по нему, а его обратно на себе тащи.

Н и н а. А что вы берете с девушек?

Б а б к а  Н е с м е я н а. Они мне грядки полют. Полы моют. Белье стирают.

Т а н я. А председатель?

М и х а и л. Мух бьет. Мышей ловит.

Б а б к а  Н е с м е я н а. Он без гостинца не ездит. Сознательный.

Т а н я (отводит ребят в сторону). Может, мы ей подарим что-нибудь из реквизита?

Н и н а. Еще чего! А как я буду потом отчитываться?

Г е н н а д и й. Ерунда, Нинель. Подумаешь, реквизит! Мои усы и толщинки. Я сам их делал.