Текст книги "Боконист"

Автор книги: Владимир Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Владимир Моисеев
Боконист

"Некоторые психологические особенности

реализации нуль-транспортировки" -

так я советовал автору назвать эту повесть,

но он решил поступить по-своему. Его проблемы.

В. Макаров

Часть 1. Ненавязчивый вин-дит

"Вин-дит – толчок по направлению к боконизму,

к пониманию того, что Господь Бог все про тебя знает

и что у него есть довольно сложные планы, касающиеся

именно тебя…"

Книги Боконона. Том 12.

*

В конце апреля 1996 года сразу два человека независимо друг от друга назвали Виктора Кларкова волшебником. Сначала Айрис – подруга, к словам которой он привык прислушиваться – причем она сделала это дважды. А потом еще один знакомый, которого Виктор не видел лет десять, и, как говорится, семена любопытства и тревоги попали на благодатную почву… Мысль о том, что за этой бессмыслицей что-то скрывается, буквально преследовала его.

Даже если бы речь шла только о мнении Айрис, одного этого было бы достаточно для озабоченности. Виктор прекрасно понимал, что можно придумать тысячу вполне правдоподобных причин, заставивших подругу сказать: "Волшебник". Например, на дворе установилась отличная погода, или книга, которую он посоветовал прочитать, оказалась удачной, или подруга, наконец, поняла, что он способен рассмешить ее при любых обстоятельствах, и прочее, и прочее… Но неприятный осадок все равно бы остался – Айрис просто так словами не бросается – это он хорошо знал.

Виктору, человеку бесконечно далекому от влияния эзотерических сект, открыто высмеивающему моду на предсказания астрологов и отрицающему существование кармической зависимости, трудно всерьез относиться к подобным заявлениям, но… Виктор не мог бездумно отмахнуться от предположения, сделанного столь разными людьми, только на том основании, что оно выглядит ненаучным, неправдоподобным и экстравагантным. Это было бы легкомысленно и недостойно настоящего исследователя, к числу которых, как надеялся Виктор, он принадлежит.

Да и что это за обвинение такое странное – ненаучность? Современные ученые – постоянный объект насмешек Виктора – слишком мало еще знают об устройстве Мира, который он привык называть Главной реальностью, чтобы квалифицированно судить о достоверности подобных заявлений. Да и то, что знают, наверняка трактуют слишком по-своему – коряво, обрывочно, нудно и поверхностно, словом, неверно. Виктор считал, что материализм давным-давно себя изжил, и цепляться за его догмы, значит, добровольно убивать в себе исследователя. А виноват во всем принцип Оккама. Большей гнусности мысль человеческая еще не порождала…

*

Тот день врезался в его память навсегда. И это само по себе было достойно удивления. Прежде за ним не замечалось привычки вести дневник или придавать особое значение фактам личной биографии, он никогда не считал себя важной фигурой, не верил в предопределенность судьбы. Но прошла неделя и, совершенно неожиданно, он в мельчайших подробностях вспомнил разговор с подругой.

И как сидел на работе за компьютером, погруженный в созерцание электронной таблицы, и как его позвали к телефону, и как он удивился – Айрис не любила звонить сама, а если ее заставляли обстоятельства была кратка и конкретна. На этот раз Виктору показалось, что она забыла придумать предлог. По крайней мере, если повод и был, то до него разговор не дошел. Не удивительно, что говорил он, а подруга, по обыкновению, внимательно слушала. Ничего существенного его монолог не содержал – обычный поток легкомысленных хохм, ему всегда нравилось слушать, как она смеется.

"Ты у нас настоящий волшебник", – неожиданно сказала Айрис, и ее слова повисли в воздухе, настолько ни к месту, нелепо и бессмысленно они прозвучали. А может быть, это было и не утверждение, а так – обмолвка.

Виктор помнил, что слова эти оставили его равнодушным, словно речь шла о ком-то другом, ничто в нем не шелохнулось и не отозвалось. Можно сказать, что он пропустил столь лестную для себя оценку мимо ушей, не обратил внимания. И не такое слышали! Но прошло еще два дня и подруга повторилась. На этот раз Виктор всполошился.

Надо сказать, Айрис крайне редко говорила что-то просто так, настолько редко, что Виктор, как ни старался, так и не смог припомнить, слышал ли он когда-либо из ее уст необязательный треп. Наверное, такое случалось – она ведь только женщина и, естественно, время от времени произносила слова и целые фразы… Глупо было бы ожидать, что каждый звук, издаваемый ею, с неизбежностью наполняется глубоким философским или символическим смыслом. Пожалуй, такое утверждение было бы чересчур смелым. Виктор это понимал, просто ему в голову, как он ни старался, так и не пришло ни одного убедительного примера ее пустословия. Мистика какая-то…

Поразмыслив, Виктор понял, что должен быть бесконечно благодарен Айрис. Бессмысленная, вроде бы, фраза помогла ему понять очень важную вещь – занимаясь нуль-транспортировкой, исследователь не может закрывать глаза на собственную персону. Физики-экспериментаторы знают, что на результаты опыта существенное влияние оказывает прибор, с помощью которого проводится измерение. Обязательно возникает причинно-следственная связь между объектом и субъектом. В данном случае, таким прибором является человек, взявшийся реализовать нуль-транспортировку. И может так случиться, что если он не станет анализировать свою жизнь, идеи и помыслы, то и успеха ему не добиться.

*

За те десять лет, что Виктор посвятил реализации нуль-транспортировки, ему не часто приходилось слышать в свой адрес теплые слова. Напротив, поскольку его преследовали неудачи и провалы, оценки его работы были скорее язвительны и обидны, чем справедливы. Нет, кое-чем он имел право гордиться – например, удалось доказать теоретическую возможность подобного явления, понять его физическую природу. И еще, удивительное дело, ему удалось отыскалась религиозную секту, чьи представления о реальности, ирреальности и Мироздании практически совпадали с его собственными, а жизненные принципы, активно пропагандируемые немногочисленными адептами, прямо вели к реализации его мечты. Основная догма этого Учения звучала потрясающе оптимистично: Господь Бог все про тебя знает и у него есть довольно сложные планы, касающиеся именно тебя. Получалось, что Он рассчитывает и на Виктора Кларкова, и его нуль-транспортировку. Виктор немедленно мысленно записался в боконисты, другого способа влиться в их ряды не существовало, ни на минуту не сомневаясь, что боконизм – религия будущего.

Виктор был уверен, что обязательно добьется успеха. Рано или поздно. А пока подтверждалось старое правило – проигрывающие остаются в одиночестве – это аксиома, вот и он одинок. Друзья отвернулись от него, он мало кому интересен, поскольку, с одной стороны, забросил свою научную карьеру, а с другой, не проявил желания пробиться к источникам легких денег, стал скучен и однообразен… Виктор понимал, что все дело в том, что он привык жить по-своему, неправильно с точки зрения нормальных людей.

Впрочем, это было скорее поэтическое преувеличение, чем реальное положение вещей. Если оставить в стороне его исследовательскую работу – а поговорить о нуль-транспортировке и в самом деле было не с кем – в остальном он себя брошенным не считал. По счастью, поток людей вокруг него не иссякал – нет-нет, да и появлялась Айрис, регулярно звонил Фимка, стремящийся поделиться с другом своими новоиспеченными афоризмами, да и жена Ксения, под бессмысленным предлогом недавно перебравшаяся к своей матери, регулярно навещала его. Правда, были и потери – сын, Павел, как-то сразу забыл об отце, да и с лучшим другом – Петей Маховым, отношения не сложились…

Почему терялись близкие люди? Разобраться в сложившейся ситуации помогли основы боконизма. Заманчиво было представить себя одиноким Божьим воином на переднем крае продвижения к Истине. Но, конечно, это было совсем не так. Любой боконист скажет вам, что человек в принципе не может жить сам по себе, поскольку в одиночку человеку не дано выполнить Божью волю. У одинокого нет шансов. Боконизм не признает одиночества. Один из основополагающих принципов Учения прямо утверждает, что одиночество и бессмысленность существования синонимы.

Боконон утверждал, что человечество разбито на группы, так называемые карассы, которые выполняют Божью волю, не ведая, что творят. По его словам человек не может самостоятельно обрести Божью благодать, какой бы праведной не была его жизнь, и как бы строго он не соблюдал посты и церковные ритуалы (а в том, что без Божьей воли ни за что не обрести Божью благодать, сомневаться не приходится). Уж так устроен мир, и с этим следовало считаться. Для того, чтобы исполнить свой религиозный долг, людям непременно следует смирить свою гордыню и разделить свои старания и стремления с другими членами карасса, иначе – нельзя.

И вот тут начинался цирк – каким-то образом следовало отличать членов своего карасса от чужих и чуждых. Наверное, есть на свете гиганты мысли, глубоко уверенные в том, что они всегда правы, и потому не обращающие внимания на окружающих их людей. Но Виктор был совсем другим – мать-природа наделила его страстью к исследованиям. Он не умел не обращать внимания. Существование, лишенное любопытства, стало бы для него хуже каторги, не исследовать он не мог. Его желание познавать срабатывало автоматически, на уровне безусловных рефлексов.

Кстати, Боконон нигде не предостерегал против людей, пытающихся обнаружить границы своего карасса и разгадать замысел Божий. Запрета на подобную деятельность не существовало. Боконон просто указывал, что такие поиски вести до конца невозможно. Виктору это положение чрезвычайно импонировало, поскольку оставляло за ним право относиться с интересом ко всем людям без исключения. Отныне, замечая, что жизнь его без особых на то причин переплеталась с жизнью другого человека, он получал отличный повод для восторга и ликования – можно было смело считать, что этот человек член его карасса.

*

Виктор и прежде не верил, что на свете что-то происходит просто так, случайно. Он с грустью подозревал, что и разговоры о его возможных способностях к волшебству не пройдут бесследно и повлекут за собой неприятные события. Никого не удивляет, что камень, брошенный в воду, порождает на воде круги. В жизни все обстоит точно так же. Можно было ожидать, что со дня на день где-то поблизости от него обязательно объявятся люди со странным поведением и заманчивыми предложениями. Они будут требовать от него гадкого, но прибыльного, впрочем, Виктор не сомневался, что ему удастся превозмочь их домогательства, поскольку боконисты, как известно, выполняют Божью волю, а не занимаются гадким, но прибыльным.

Виктор понимал, что от привычной размеренной жизни ему придется отказаться. И не нужно было большого ума, чтобы предсказать еще один печальный итог начавшейся истории – он обязательно потеряет работу. Впрочем, это были такие мелочи, о которых и упоминать смешно. У боконистов не предусмотрены медали, ордена, грамоты или почетные звания, с помощью которых отмечали бы наиболее отличившихся адептов. Высшая награда для них – оказаться гонимым Божьим ветром.

Виктор почувствовал его дыхание. Теперь надо было установить парус и возблагодарить Господа за милость, оказанную ему. И тогда у него появится реальный шанс вплотную приблизиться к созданию нуль-транспортировки. Ради этого стоило потерять работу, не правда ли?

*

И продолжение последовало. Вечером, часов в десять, зазвонил телефон. В трубке раздался незнакомый голос уверенного в себе человека.

– Виктор Кларков?

– Да.

– Хорошо. Я удовлетворен.

– Простите?

– Не узнаешь, чертяка? Надеюсь, жив-здоров?

– Бог миловал.

– Футболом, наверное, все еще интересуешься? Болеешь?

– Обязательно.

– Программируешь помаленьку?

– Нет. Отошел. Совсем. В последнее время я больше известен как пользователь.

– Вот как? Продолжаешь заниматься астрономией?

– В каком-то смысле.

– Не бросил, значит! Постой, сдается, что ты меня не узнал.

– Прошу прощения, не припоминаю.

– И это не удивительно, телефонный аппарат поразительным образом изменяет голос. Когда мы встретимся, ты меня сразу узнаешь. Живое общение, брат, ничто заменить не может…

– Так с кем имею честь?

– Что ж, разреши представиться – Андрей Калугин, бизнесмен. В свое время ты меня звал Андрюхой. Ах, эти счастливые студенческие годы! Мы ведь с тобой пять лет в одной упряжке тянули на факультете, занимались, так сказать, астрономией! Ну, вспомнил?

– Андрюха? Тот самый? Молодец, что позвонил. Действительно, уже десять лет прошло!

– Точно. Наших встречаешь?

– Давно уже никого не видел. Петю Махова, разве что. Но и его уже год не видел, запропастился куда-то, басурманин.

Оба замолчали. Пауза была мучительная и какая-то удивительно неестественная. Виктор решил, что пришла его очередь поддержать разговор. Но о чем можно было спросить Калугина, он не знал.

– А у тебя как дела? – наконец, выдавил он и остался доволен, как ловко ему удалось перевести разговор со своей скромной особы в более приемлемое русло.

– Об этом нельзя по телефону! – испуганно выкрикнул Калугин.

– Вот как… Случилось что-то плохое? Я могу тебе помочь?

– Если знать, что в прикупе, можно не работать. Не телефонный это разговор. Мне бы с тобой встретиться? Можно?

– Пожалуйста, завтра во время обеденного перерыва я свободен. Я работаю в страховой компании…

– Я знаю. Так я приду?

– А в чем дело?

– Не знаю, как и сказать: то ли у меня неприятности, то ли счастье подвалило – никак не пойму. По общему мнению, помочь мне может только волшебник. А ты ведь у нас волшебник, Виктор, настоящий волшебник… Об этом всем известно!

– Ты это в переносном смысле?

– Почему в переносном? В самом прямом!

– Да кто тебе дал право так говорить? Доказательства попрошу, – после Айрис слышать про волшебника было невыносимо.

– Какие доказательства? О чем ты, собственно?

– Ты только что обвинил меня в том…

– Какое обвинение? Ничего не понимаю…

– Ты только что назвал меня волшебником. Что это значит?

– Ничего не значит… Не надо было говорить? Понял. Не беспокойся, дальше меня не пойдет. Завтра в обеденный перерыв я подъеду к тебе на работу, потолкуем. Может быть, мы пригодимся друг другу.

– Ты знаешь, где я работаю?

– Да. До завтра.

Калугин бросил телефонную трубку, а Виктор криво ухмыльнулся. Началось, определенно, началось. Но повода для веселья не обнаружилось. Какой из него волшебник… Но об этом сказала сначала подруга, а вот теперь Калугин. Сговор между ними исключался. Таких ребят, как Андрюха, Айрис к себе на пушечный выстрел не подпускала.

Чувствовал себя Виктор крайне глупо – и не мудрено, следовало признать, что он попал в дурацкое положение. Пришла пора устроиться в удобном, приспособленном для умственной работы месте, и в тишине и неге скрупулезно обдумать все как следует, не наследил ли случайно, не проявил ли способности, скажем, к экстрасенсорике? Сам он за собой ничего подобного не замечал, но может быть другим со стороны виднее?

Поразмыслив, Виктор понял, что должен быть бесконечно благодарен Калугину. Внезапно появившись из далекого, казалось бы, давно забытого прошлого, он умудрился самим фактом своего появления принести неоценимую пользу его усилиям по реализации нуль-транспортировки. Оказалось, что для успеха крайне важно разделаться со своим прошлым. В теории это звучит просто – стереть свое прошлое, а на практике выясняется, что речь идет о вполне конкретных вещах – необходимо проследить, чтобы в прошлом не оставалось мучительных проблем, кровоточащих нравственных заноз. Проблемы должны быть решены. Недопустимо, чтобы человек просыпался ночью в ужасе и поту, когда его внезапно настигнет кошмар, предательски сохраненный подсознанием. Не должно оставаться поводов для сожалений и сомнений в своем выборе.

*

Настоящий боконист спит и ждет, когда с ним начнут происходить необъяснимые события, считается, что только в этом случае его жизнь обретает смысл. Но когда они действительно начались, Виктор растерялся. Он не знал, что делать. Учение требовало от адепта, попавшего в подобную ситуацию, терпеливости и радостного ожидания, а также скрупулезного исполнения основных правил.

Виктор подошел к зеркалу и стал внимательно рассматривать свое совсем уже не юное лицо, бросающиеся в глаза седые волоски. Что-то рано начал седеть… "Утешимся тем, что седина – признак мудрости и жизненного опыта. А может быть, и способности к волшебству"? – подумал он, усмехнувшись. И этого крохотного проявления самоиронии оказалось достаточно, чтобы ощущение тревоги немедленно отступило. Свойственный ему оптимизм взял свое – а вдруг его новые возможности и в самом деле проявятся, и это поможет в реализации нуль-траспортировки! Ради этого стоило поиграть в волшебника!

До сих пор Виктор знал за собой только одно умение, которым мог гордиться – он любил находить закономерности в куче разрозненных фактов и анализировать данные, представленные в виде числовых рядов. Этому его научили в университете. По молодости ему казалось, что смысл астрономии в этом и состоит. Сейчас он по-прежнему обрабатывал бесконечные потоки числовых данных, хотя его работа уже не имела ни малейшего отношения к астрономии. Впрочем, она приносила деньги, пусть небольшие, но деньги. Нашлась страховая компания, оплачивающая его услуги. Иногда, по утрам, ему стоило огромного труда заставить себя отправиться на заработки в офис, но он не унывал, продолжая смотреть в будущее с оптимизмом.

Жена Ксения вынуждена была смириться с тем, что Виктор не проявляет к своей новой работе особого рвения. Он никогда не скрывал, что по-настоящему его интересует только реализация нуль-транспортировки – красивая задача, но, в принципе, не способная обеспечивать семью материально. Однажды, давным-давно, Ксения предприняла лихую атаку, пытаясь вправить своему мужу мозги, но встретив неожиданно жесткий отпор, моментально успокоилась, сообразив, что добиться своей цели – а благополучие семьи вполне достойная цель – можно и не прибегая к прямым наскокам. Отныне она учитывала, что ее муж по-детски не переносит, когда кто-нибудь осмеливается сомневаться в целесообразности его занятий и старалась не доводить дело до скандала.

Виктору не нравились люди, которые считали себя вправе обсуждать достоинства его исследований, не удосужившись при этом даже ознакомиться с их результатом. А еще его бесило, когда его трудом открыто пренебрегают. Он немедленно выходил из себя, начинал грубить, в частности, с вызовом, нарочито шумно, передвигать стулья, стремясь, хотя бы громким скрежетом оскорбить обидчика и так выразить свой протест. И дружба с Маховым была прервана именно потому, что Виктору показалось, что тот относится к его занятиям с пренебрежением.

Впрочем, волновался он зря, никому из тех, кто был посвящен в тайну его занятий, никогда не приходило в голову мешать, противиться или выставлять на смех его стремление реализовать нуль-транспортировку. Родственники и знакомые относились к его занятиям без энтузиазма, но тактично, с пониманием, – лампочки в парадных не бьет, в лифтах не гадит – и то хорошо.

Но иногда Виктору казалось, что равнодушие намного обиднее дурацких шуточек и перемигивания. И тогда он выдавал всем подряд без разбора по первое число. Разрядившись, Виктор быстро успокаивался. Но ощущение стыда оставалось. Несдержанность боконисту ни к лицу. Он неоднократно давал жене слово спокойнее относиться к окружающим людям, но стоило ему прикоснуться к рукописи своего капитального труда – обещания немедленно забывались, и оставалась только звериная решимость защищать свое детище до последней капли крови…

Однажды Ксения не выдержала и вместе с сыном перебралась к матери. Виктора это вполне устраивало, у него стало больше время для работы. До развода, впрочем, дело не дошло.

*

По субботам Ксения навещала Виктора. Они занимались любовью, потом она стирала, готовила пищу и уходила. Такие отношения устраивали обоих. Виктор признал – Ксения изобрела поистине гениальный способ спасти семью! Кто же спорит, женщины вправе организовывать свою жизнь по собственному усмотрению, с ними следует соглашаться и ни в коем случае не противиться их планам – кроме ненужных неприятностей это ничего не принесет. И сэкономит массу нервов.

Тихонько скрипнула входная дверь, так приходил только один человек. Виктор вспомнил, что сегодня суббота – в гости пришла жена.

– Привет, Вик. Надеюсь, у тебя все в порядке?

– Вне всякого сомнения!

– Я не помешала тебе?

– Все в порядке.

Ксения вырвалась из его объятий и, с неимоверной скоростью освобождаясь от одежды, направилась в комнату.

– Кроватка готова?

– Готова.

…

– Ничего, если я останусь у тебя на пару часов? – спросила Ксения, собирая разбросанную по всей квартире одежду.

"Зачем, спрашивается, стройным тетенькам такое огромное количество одежды?" – думал разомлевший Виктор, с удовольствием наблюдая за процессом одевания.

– Ты не слышал? Я тебя спросила.

– А что такое?

– Мне показалось, что у тебя неприятности.

– Скорее наоборот, кое что получается.

– Правда?

– А зачем мне врать? Кстати, вы можете вернуться.

– Не будем об этом.

– Почему?

– Я уже много раз тебе говорила. Добейся успеха, и у тебя снова будет жена, а у нашего сына – отец. Я называю успехом три вещи: во-первых, твой приборчик должен хотя бы один раз сработать, как полагается, во-вторых, твои достижения должны быть официально признаны компетентными людьми, в-третьих, у тебя должны появиться деньги, не те копейки, которые твое начальство со злорадством называет зарплатой, а настоящие деньги…

– Но послушай, это просто ни в какие ворота не лезет…

– Зачем мне муж неудачник? Ответь мне – должен ли наш сын гордиться отцом? Мы создали тебе условия. Будь добр, отработай.

– Почему Пашка не звонит? Он мой сын, я хочу говорить с ним.

– У мальчишек свои заботы, что тут непонятного?

– Послушай, Ксения, тебе никогда не казалось, что я… странный? – решился спросить Виктор. Он не смог вслух произнести слово "волшебник", но если жена замечала за ним что-то подобное, она должна была сообразить, о чем ее спрашивают.

– Не больше остальных мужчин.

– Не проявлял ли я способности к телепатии? Или к прорицанию?

Ксения засмеялась.

– Очень смешно. Ты – мой глупыш. Какой из тебя прорицатель? Прорицатели думают о других людях, а ты только о себе. Я и раньше догадывалась, что люди тебе неинтересны, вот ты и живешь в придуманном мире собственных идей. Наверное, поэтому твои поступки объяснить бывает не просто. Вот скажем, я не понимаю, почему тебя не интересует карьера? Разве плохо получать хорошую зарплату и заниматься ответственной работой? Но я в твои дела не лезу. Если для тебя важнее всего нуль-транспортировка, я не возражаю – занимайся. Но доведи свое дело до конца.

– Что-то ты сегодня решительно настроена.

– Не нравится, когда тебе правду говорят? Но согласись, что я права.

– Я подумаю.

– Вот и славно. Не буду тебе мешать, когда котлеты остынут, не забудь поставить их в холодильник, – сказала Ксения и упорхнула.

Виктор постарался сообразить, что полезного для его работы дало посещение Ксении, кроме котлет, разумеется? Об этом стоило подумать.

В последнее время ему нравилось осознавать себя исследуемым объектом. Он представлял себя типичным "черным ящиком" – происходящие вокруг него события рассматривались, как входные сигналы, а превратности собственной судьбы (достижения, удачи, неудачи и провалы) – как выходные. У него наступили поистине золотые денечки – появился разумный повод приглядываться, прислушиваться и систематизировать, как он привык это делать, почуяв приток свежей информации. Теперь по вечерам он с увлечением припоминал случившееся за день, с охотой анализируя результаты грандиозного эксперимента, в котором ему выпало играть главную роль – подопытного зверька, предположительно наделенного скрытыми до поры до времени сверхъестественными способностями. Ему нравилось использовать свои способности к анализу и синтезу в личных целях.

Надежда обнаружить что-то действительно важное была микроскопическая, но свой шанс он упускать не желал. И теперь, отправляясь утром на службу, он был уверен, что рабочий день в акционерном обществе не пройдет бесцельно. "Старайся получать от работы удовольствие – проживешь лишние сорок лет", – вспомнил он свой любимый афоризм и, ехидно хихикнув, добавил про себя: "А если работаешь на себя, то и все пятьдесят".

*

Он подчеркнуто вежливо поздоровался с сотрудниками, привычным движением включил компьютер и с максимальным удобством устроился в своем рабочем кресле. Это было особое кресло – вращающееся – предмет зависти всего Акционерного общества закрытого типа «Индивидуальное страхование пенсионеров», ни у кого больше такого не было. Приобретение его стоило Виктору массы нервов.

Его непосредственный начальник – заведующий отделом страхования старушек Конев Борис Георгиевич буквально взорвался, когда узнал, что Виктор грубо нарушил служебную субординацию и, обратившись к директору через его голову, раздобыл себе пресловутое вращающееся кресло. Виктор искренне не понимал, что конкретно его так возмутило,. Наверное, Конева задело то, что дожив до седых волос и дослужившись до начальника отдела, он не знал, что такие кресла существуют.

– Не уверен, что такое кресло вам по рангу, – заявил Конев, медленно выцеживая из себя слова. – Я не последний человек в штате нашего акционерного общества закрытого типа, но ничего подобного себе не позволяю. Почему бы и вам не научиться вести себя скромнее. Пора бы уже остепениться, выработать правильные ориентиры.

– Самые дорогие кресла, Борис Георгиевич, это так называемые ложементы. Даже у президента дешевле, – со знанием дела возразил Виктор. -. С их помощью удается оптимизировать воздействие перегрузки при старте и посадке космического корабля. Профессиональные штучки, разработаны специально для космонавтов. Им положено. А мне, поскольку я работаю на компьютере, полагается специальное вращающееся кресло. Специалисты по эргономике утверждают, что использование по назначению подобной мебели повышает производительность труда программиста.

– Ну, ну, повышайте, – выдавил из себя Конев и отправился в свой кабинет изучать должностные инструкции.

После тяжбы вокруг кресла Конев стал смотреть на Виктора так, словно хотел своим взглядом просверлить в нем дырку. Сотрудники сочувственно покачивали головами, а один, самый смелый, прямо сказал: "Не сложились у вас отношения с начальством, не сложились. Не любит вас господин Конев. Как же вы дальше жить собираетесь"? Виктора неприязнь Конева, напротив, забавляла. Пускай завидует. Зато теперь можно посидеть на рабочем месте с удобством. И думается хорошо… А насчет любви… На работу ходят, чтобы работать. Личным чувствам дают волю совсем в других местах.

Виктор достал из портфеля тетрадь, раскрыл ее и попытался составить план действий… Теперь можно было и подумать…

Сначала он попытался найти ответ на вопрос, можно ли считать Конева ранг-рангом? Так Боконон называл людей, которые отваживают других от определенного образа мыслей примером своей собственной ранг-ранговой жизни, доводя этот образ мысли до абсурда. Ответ был очевиден. Нет. Конечно, Конев не ранг-ранг, поскольку и в кошмарном сне Виктор не мог признать его членом своего карасса, как, впрочем, и любого другого.

– Виктор Сергеевич, – немедленно раздался до боли знакомый голос Конева. – Можно ли вас оторвать от дела?

Правильно говорят, не поминайте всуе. Виктор рассчитывал, что ему удастся пару дней отсидеться за компьютером, не привлекая к себе лишнего внимания и не вступая в разговоры с этим человеком. Не вышло.

– Слушаю вас, Борис Георгиевич.

– Отмечаете ли вы, Виктор Сергеевич, сегодняшний праздник?

– Праздник? Сегодня праздник? – удивился Виктор.

– А как же! День пионерии!

– Хо-ооп! – вырвалось у Виктора. – Да, да, сегодня же 19 мая… Что-то такое припоминаю… Нет, знаете ли, не праздную.

– Разве вы не были пионером?

– Был, – окончательно погрустнев, пробормотал Виктор.

– А сын ваш празднует?

– Нет. И сын не празднует.

– Ну, ну, – проговорил Конев, отворачиваясь.

В его голосе привычно звучала нотка осуждения. Ничто на свете не могло поколебать уверенности Конева в том, что сотрудники его отдела априорно виноваты перед ним и, главное, перед Родиной. Казалось, само их существование, абсурдное и ненужное с начальственной точки зрения, наталкивало его на эту спорную мысль. Но сегодня он превзошел самого себя. День пионерии, надо же такое придумать! Почему Конева заботили столь далекие от тематики учреждения проблемы, Виктор не понимал. Он не удержался и хихикнул.

Его память не сохранила воспоминаний о пионерском детстве. Он не помнил ничего хорошего, впрочем, он не помнил и ничего плохого. Он ничего не помнил. В боконизме объединения подобные пионерии, называют гранфаллонами. С точки зрения Божьего промысла, гранфаллон – это ложный карасс, кажущееся единство какой-то группы людей, бессмысленное по самой сути.

Виктор стал судорожно придумывать свое прошлое. "Наверное, я каждое утро повязывал галстук, и еще раз… в месяц(?) посещал пионерские собрания". Но здесь в его исторических изысканиях был полный провал. Вспомнить, как функционировала пионерская организация, было выше его сил. А вот в пионерском лагере ему не понравилось, это он знал твердо.

*

Виктора совсем не заинтересовала непредсказуемость непосредственного начальника. На свете существовали тысячи более достойных тем для раздумий. Например, судьба таинственного континента Атлантиды. Вот уж загадка, так загадка! Почему, спрашивается, людей так привлекает эта история о бесследно пропавшей земле? Сотни достойных исследователей посвятили свои жизни изнуряющим и безнадежным поискам. Интересно, что они доподлинно знали – предыдущие экспедиции были неудачными. Но чувство обреченности у новых энтузиастов почему-то не возникало. Наоборот, провал предшественников только сильнее подталкивал их на решительные действия.

Наверное, есть в организме у людей что-то, заставляющее их приниматься за решение непосильных задач. Существуют не менее впечатляющие примеры – проблема вечного двигателя или решение Великой теоремы Ферма… Да мало ли экстремальных проблем можно перечислить. Несомненно, что реализация машины времени или нуль-транспортировки задачи из этого ряда.

А ведь иногда подобного рода предприятия заканчиваются несомненным успехом. Пример – Шлиман отыскал свою Трою. А еще ребята до полюсов планеты добрались и на Луну слетали…

Боконисту не надо лишний раз объяснять, что здесь все дело в вампитере. Так в Учении называют ось всякого карасса. Боконон указывал, что вампитером может служить что угодно – дерево, камень, животное, идея, книга, мелодия, святой Грааль. Но что бы ни служило этим вампитером, члены карасса вращаются вокруг него в величественном хаосе спирального облака… А что, неплохие вампитеры – поиски Атлантиды, изобретение вечного двигателя второго рода или реализация нуль-транспортировки! Если бы Виктор мог заниматься своей работой открыто, дело пошло бы веселее. Естественно, не в страховой компании.