Текст книги "Искатель. 1984. Выпуск №1"

Автор книги: Владимир Сиренко

Соавторы: Лариса Захарова,Джек Ричи,Владимир Шурупов,Юрий Тихонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Юрий ТИХОНОВ
ТРЕТИЙ ВЫСТРЕЛ

Кирпичная стена поддавалась плохо. Работать приходилось кувалдой и зубилом. Сколько было разочарования, когда в руках оставались одни обломки!

Тимофеич стер с лица кирпичную пыль, перемешанную с обильным потом, и перевел дух. Затянул потуже на указательном пальце грязную, окровавленную тряпицу, сплюнул скрипевшие на зубах песчинки и с сожалением посмотрел на развалившийся кирпич.

– Эдак цельного кирпича и на баньку не наберешь, – сказал он своему напарнику, Семену Прудникову.

– Буде врать, – мрачно отозвался тот. – Банька! Да в эту баньку ты летом трех курортников пускать будешь, по полтора рубля с носа драть. А мне всего полусотку в зубы. Давай беги за бутылкой, а то угощение твое колом в горле стало.

– Поимей совесть, Семка, – страдальчески сморщил маленькое личико Тимофеич. – Нам ведь сколько еще работы. Погоди хоть до вечера.

Семен поворчал, взял свой нехитрый инструмент и полез на леса. Работали молча. Слышался лишь резкий стук, да летели во все стороны мелкие осколки. Вскоре дело пошло побыстрей.

Зубило после очередного удара провалилось в пустоту. Семен в замешательстве остановился, затем стукнул посильней. Кирпич перекосился, под ним оказалась дыра. Он засунул туда руку и нащупал какой-то ящик. Попытался его вытащить, но дыра была слишком узкой. Покосившись на Тимофеича, Семен постучал молотком по соседнему кирпичу. Тот тоже легко сдвинулся. Сбивая в кровь пальцы, он крепко схватил находку и вытащил ее наружу. Шкатулка блеснула полировкой.

– Клад! – не то сказал, не то выдохнул Семен.

– Мой! – выкрикнул старик. – Я дом купил.

Крепко вцепившись в шкатулку узловатыми пальцами, он попытался ее вырвать. Наспех сколоченные леса угрожающе пошатнулись и медленно завалились набок. Оба полетели вниз, но тут же, вскочив на ноги, бросились к упавшей шкатулке. От сильного удара о кирпичи она раскрылась. На полу в пыли поблескивали желтые комочки.

– Золото! – прохрипел Семен.

– Золото!.. – ехидно скривился старик. – Это же патроны.

Крышка со шкатулки слетела. Семен опасливо приподнял лежавшую сверху плюшевую тряпку и тихо свистнул. Внутри находились два небольших пистолета, отсвечивающих воронеными стволами.

– Вот это пушечки! – уважительно произнес он, взвешивая на руке пистолет.

Оружие было красивое. Отделанные перламутром щечки на рукоятке, маслянистая чернота ствола, витиеватая иностранная надпись выглядели грозными и таинственными.

– Ва… ва… ва… – силился прочесть Семен непонятное слово.

Тимофеич нагнулся и достал второй пистолет. Он оказался точной копией первого.

– Хороша работа, – похвалил старик. – Германцы делали. Видишь, орел и свастика, – показал он на крошечную эмблему, вделанную в рукоятку. – Жаль, сдавать придется, а то б не страшно было сад по ночам охранять.

– Чокнулся, старик, – возмутился Семка. – Сдавать! Да нас затаскают потом по судам. Что да как. А за него полкуска получить можно. Молчок, и все.

– Ладно, подумаем, – буркнул Тимофеич. – Давай пока работать…

* * *

Отраженный стеклами очков солнечный зайчик метался по столу. Вот он на миг остановился, брызнув оранжевым пламенем, и в тот же момент узкая девичья рука, гулко хлопнув, накрыла его.

Старший следователь областной прокуратуры Петр Петрович Маврин, крупный мужчина лет тридцати, с широкими, густыми бакенбардами, замолчал и с недоумением посмотрел сквозь толстые стекла очков на худенькую девушку, одетую в скромное коричневое платье с белым отложным воротником. Девушка сразу покраснела.

Кроме него и девушки, в кабинете находился еще пухлый молодой блондин лет двадцати пяти – Эдуард Кононов, начинающий следователь районной прокуратуры. Он смотрел на девушку с явной насмешкой.

– Итак, Эдуард Георгиевич, твое мнение? – вздохнув, спросил сидевший на подоконнике Маврин.

– Все ясней ясного, Петр Петрович. Паренька за неосторожный выстрел не привлечешь, да и последствия плевые – царапина на плече. Деду под семьдесят – не судить же за хранение огнестрельного оружия в таком возрасте. Дело надо прекратить, а виновных – кого в комиссию по делам несовершеннолетних, кого в товарищеский суд…

Маврин некоторое время молча изучал своего собеседника, а потом перевел взгляд на девушку. Та снова покраснела.

– А ты, Катюша, как мыслишь?

Катя Майорова, практикантка с последнего курса юридического института, ответила сразу:

– Эдуард Георгиевич прав. Судить за это нецелесообразно… Правда, об оружии нет данных.

– Э… оружие, – махнул рукой Кононов. – Оно там, наверно, столько провалялось, что теперь в самый раз для криминалистического музея.

– И все-таки, – настойчиво продолжала девушка. – В институте нам перед отъездом на практику рассказывали, как важно в подобных случаях проследить судьбу оружия.

– Институт! – ухмыльнулся Кононов. – То институт, а то практика. Погоди, вот станешь самостоятельно работать, поймешь разницу. Так ведь, Петр Петрович?

– Это так, – медленно произнес Маврин. – Но так ли это?

– А чего еще делать? – пробормотал Кононов. – Дом разрушен, кирпич пошел на баню этому самому старику – Тимофеичу. Семен Прудников, который взял второй пистолет, испарился в неизвестном направлении, на него, кстати, материалы можно выделить в отдельное производство, а дело прекратить.

Майорова больше не спорила, но по выражению ее лица было видно, что она придерживается иной точки зрения.

– Да, голуби мои, – задумчиво посмотрев на обоих, сказал Маврин. Потом медленно, словно нехотя, слез с подоконника, открыл дверцу нижнего отделения сейфа, покопался там и вытащил полированную шкатулку. Полюбовался замысловатым узором и поставил на стол.

– Вот, пистолеты хранились в ней. Старикан этот. Тимофеич, отдал.

– Видел я ее, – спокойно сказал Кононов. – Шкатулка как шкатулка. Обычный ширпотреб с претензией.

– Обычный, да не совсем. Я по крайней мере в продаже таких не видел.

– А этот узор напоминает монограмму, – вставила Катя Майорова, пристально рассматривая шкатулку.

– Правильно. – согласился Маврин. – Значит, уже не ширпотреб.

– Букв я здесь не вижу, – возразил Кононов.

– И не увидишь. Возьми-ка лучше ее, залезь в нишу да закройся.

Петр Петрович показал на углубление в стене, где хранились вещественные доказательства. Тот послушно исполнил. Из шкафа вылез сконфуженным.

– Три буквы из немецкого готического шрифта. Это что же, фосфоресцирующий состав?

– По-видимому. Вделан под полировку, да как искусно. А ты – ширпотреб! Произведено в Германии. Но не это главное. – Маврин снял крышку. – Оружие, по словам старика, было покрыто обильной смазкой и плотно прижималось к стенкам. Вот следы двух пистолетов. – он показал замаслившиеся отпечатки, – а вот… – Палец его уперся в стенку шкатулки. – Что это, по-вашему?

– По-моему, следы третьего пистолета, – неуверенно произнесла Катя.

– Сразу уже и третьего, – буркнул Кононов. – Мало ли как они лежали.

Так же неторопливо Маврин снова открыл сейф и достал лист бумаги с машинописным текстом.

– Прочти-ка, пожалуйста.

– Заключение экспертизы… – прочел тот.

– Вот видите, – обрадованно воскликнула Катя, – третий пистолет все-таки был!

– Так точно. И весь вопрос – где он сейчас, кому и для чего понадобился?

– Может, старик врет, сам припрятал третий пистолет? – сказал Кононов.

– Старик говорит правду, рисковать ему незачем, ведь он понимает, что рано или поздно мы разыщем Прудникова и все станет ясным.

– Да-а-а… – протянул Кононов. – Кому же понадобился третий пистолет?

– Вот-вот. А помните, как они наткнулись на шкатулку? Вся стена стояла намертво, а тут вдруг раствор легко осыпался, кирпичи сдвинулись. Третий пистолет кто-то взял, и взял недавно. – Он сделал паузу и продолжил: – Я проверил сданный стариком «вальтер» по центральной картотеке в Москве. Шесть лет назад в городе Новоспасске из этого пистолета стреляли. Был убит Александр Афанасьевич Коробко, пенсионер, шестидесяти четырех лет от роду. Преступление пока не раскрыто. Ну как, Эдуард Георгиевич, отнесешь пистолет в музей?

– Где уж теперь мне спорить, – поднял руки Кононов. – Совсем приперли к стенке. Не зря вас называют специалистом по «мокрым» делам.

Маврин поморщился:

– Гляди, как бы тебя не стали называть специалистом по сырым делам. Очень спешишь с выводами.

– Виноват, исправлюсь. Молод ишо.

– Посмотрим. А пока давай свои соображения.

– Надо начать с поисков Прудникова.

– Розыском его занимается милиция. А тебя я прошу установить пофамильно владельцев снесенного дома, их родственников, друзей, которые хотя бы мало-мальски продолжительное время бывали у них. Повторяю: только установить. Дальнейшие действия согласуем. Катюша будет твоим помощником. А я… я, пожалуй, слетаю в Новоспасск, познакомлюсь с делом об убийстве Коробко, да и шкатулку с собой прихвачу, посоветуюсь со специалистами. Все. Будь здоров, Эдуард. Катя, погодите. – остановил Маврин девушку и, когда Кононов вышел, заметил как бы между делом: – Вы своим зорким женским оком посматривайте за Эдуардом Георгиевичем. Горячий он у нас.

– Постараюсь, – серьезно ответила Катя и вышла.

* * *

Маврин спустился по трапу на площадку аэропорта. Легкая тошнота после двухчасовой болтанки в воздухе отступила, стало легче. Маврин поймал такси и через полчаса вышел у маленького здания районной прокуратуры.

В приемной было пусто, и он, не задерживаясь, толкнул дверь в кабинет прокурора. Тот что-то быстро писал и не поднял головы.

– Здравствуйте, – громко сказал Маврин, и прокурор, вздрогнув от неожиданности, оторвался от своего занятия.

Это был еще молодой парень, чем-то напоминавший Маврину Кононова. Он был одет в новенький, с иголочки прокурорский мундир со знаками различия юриста третьего класса.

При виде посетителя прокурор слегка поморщился. Маврин представился. Лицо хозяина кабинета расплылось в радушной улыбке.

– Симонов Виталий Васильевич, – назвал он себя и крепко пожал гостю руку.

– Я хотел бы ознакомиться с приостановленным делом об убийстве Коробко, – сказал Маврин.

– Знаю, знаю, – улыбнулся Симонов. – Две недели как принял прокуратуру, только им и занимаюсь. Оно, кстати, уже не приостановленное. Мы получили сообщение о найденном пистолете и сразу включились в расследование. На следующей неделе я собирался или сам к вам выехать, или послать следователя.

Прокурор открыл сейф и из большой стопки дел вынул одно старое, выцветшее, но вложенное в новенькую обложку.

– Вот оно, изучайте, – подал он папку Маврину. – Когда закончите, посоветуемся. Идите в кабинет следователя – там свободно.

В кабинете Петр Петрович с нетерпением раскрыл папку.

Коробко был убит около девяти часов вечера в собственном саду. Стреляли с близкого расстояния в голову. Пулю калибра 7,65 мм извлекли при судебно-медицинском вскрытии. Она почти не деформировалась. Обстоятельства, предшествовавшие убийству, были загадочными. Коробко поселился в пригородном поселке близ Новоспасска сравнительно недавно. Прежде жил в крупном городе Боровске и долгое время работал начальником отдела снабжения стекольного завода. Вышел на пенсию и переехал с женой в Новоспасск – поближе к дочери. Жил тихо, занимался садоводством. Изредка его навещала дочь с зятем и внучкой. С соседями общался мало. Вдова погибшего не смогла назвать ни одного человека, с которым бы Коробко враждовал или просто находился в неприязненных отношениях. За сутки до случившегося жена Коробко поехала в город к дочке и там заночевала. Она же первой и обнаружила утром труп мужа в саду у стола. На столе стоял графин с домашней наливкой и стакан. Судя по липкому отпечатку на гладко обструганных досках, был еще один стакан, но он исчез. Следователь прокуратуры, выехавший на место происшествия, нашел под столом недозревшее надкушенное яблоко. Отпечатки пальцев на графине и стакане принадлежали Коробко, а вот надкушенное яблоко представляло несомненный интерес. С него сняли слепок и направили экспертам-стоматологам. Те пришли к выводу, что надкушено оно было не Коробко или его супругой, а кем-то другим с характерными особенностями прикуса. Правый клык верхней челюсти, по заключению, значительно выдавался вперед и был изогнут наподобие полумесяца. На верхней же челюсти имелся протез по крайней мере с двумя металлическими коронками. Среди знакомых погибшего Коробко людей с такими особенностями строения челюстей не нашли.

Вот, собственно, и все, что удалось узнать Маврину.

– Познакомились? – с любопытством спросил прокурор, принимая дело.

– Да.

– Ну и какова, по-вашему, перспектива раскрыть убийство?

Маврин задумался.

– Перспектива слабенькая, – откровенно признался он. – Между нашими городами расстояние значительное, да и кто знает, в скольких руках побывал пистолет за эти годы. Давайте работать сообща. Вы сейчас еще раз пройдитесь по связям Коробко, я же постараюсь проследить судьбу оружия. Потом созвонимся. Естественно, что, если кто-нибудь из нас получит интересные данные, будем информировать друг друга без задержки.

– Договорились, – с облегчением согласился Симонов, – я, честно говоря, боялся, что вы теперь все взвалите на нас – убийство-то произошло в Новоспасске.

– У нас этот пистолет тоже стрелял, правда, последствия легкие, но ведь дело возбуждено.

– Вы долго думаете пробыть у нас? – поинтересовался прокурор.

– Пару дней.

– Значит, хотите с кем-нибудь встретиться?

– С вдовой Коробко.

– Возникли сомнения в ее показаниях?

– Нет. Просто ясно как дважды два, что убийца и потерпевший были хорошо знакомы. Это не случайный человек. Поговорю с вдовой, вдруг вспомнит…

Коробко встретила гостя равнодушно.

– Я вас побеспокоил, Любовь Владимировна, – обратился к ней Маврин, – по поводу убийства Александра Афанасьевича.

Она в ответ только безнадежно махнула рукой.

– Мне бы хотелось расспросить вас кое о чем.

– Стоит ли возвращаться к этому? Шесть лет… – Коробко с укором посмотрела на следователя.

– Не всегда получается, как хотелось бы, но убийцу по-прежнему ищут.

– Спрашивайте, но я рассказала все. Даже не понимаю, чем могу быть полезна.

– Вы уверены, что Александр Афанасьевич не имел врагов?

– Господи, боже мой, – всплеснула она руками. – Да Саша за всю свою жизнь мухи не обидел. Сколько лет проработал на заводе в Боровске, со всеми был в хороших отношениях, да и здесь…

– И все-таки мог же он ненароком обидеть кого-нибудь. Тем более что его работа была связана со значительными материальными ценностями?

– Ревизии всегда находили идеальный порядок.

– Рассказывал ли он вам о своих взаимоотношениях с сослуживцами, о служебных неприятностях?

– Всегда.

– Какого же характера были эти неприятности?

– Обычные. То начальство грубость позволит, то подчиненный строптивым окажется. Он близко принимал к сердцу даже мелочи. А почему вы опять спрашиваете? Все это давно сказано.

– Я же объяснил: мы продолжаем искать убийцу, – уклонился от ответа Маврин, решив умолчать о найденном пистолете.

– А… – разочарованно протянула она.

Маврин попрощался и вышел. В глубине души он рассчитывал получить полезные сведения и был раздосадован. Все же, несмотря на заверения вдовы, ему казалось, что скорее всего убийство как-то связано с прежней работой Коробко, с городом Боровском.

* * *

Рано утром в выходной день Кононов постучался в комнату общежития, где жили студентки-практикантки. Дверь приоткрыла взъерошенная девушка в нижней рубашке. Увидев мужчину, она захлопнула дверь и тут же снова приоткрыла.

– Мне Майорову, – сказал Кононов, вежливо отвернувшись.

Катя вышла минут через пятнадцать в неизменном коричневом ученическом платьице. Молодой следователь оглядел ее и нравоучительно сказал:

– Видишь ли, Катюша, ты ведь сейчас не ученица и не студентка, а представитель серьезной конторы, поэтому и оформление должно быть соответствующим.

– Хорошо, в следующий раз я надену джинсы или мини-юбку. Устроит? – невинно поинтересовалась она.

– Да ну тебя. – махнул рукой Эдик. – Может, позавтракаем где-нибудь, а уж потом пойдем на розыски?

– Я перекусила. Давайте поедем сразу.

Еще вечером они договорились начать со встречи с бывшим владельцем снесенного дома – Зотиковым. Адрес был известен, и в выходной день они рассчитывали застать его дома.

Жена Зотикова – беременная женщина лет тридцати, тяжело дыша, указала на сидящего на бревнах белесого мужчину, который строгал что-то перочинным ножом, то и дело поглядывая на спящего в коляске ребенка.

– Вася, к тебе пришли, – сказала она.

Зотиков слез с бревен и, растерянно моргая, уставился на пришедших.

– Где можно поговорить с вами по одному серьезному вопросу? – спросил Кононов.

Он оглядел двор, в глубине его заметил под липами пустую беседку и направился туда.

– Вы, конечно, в курсе насчет оружия, найденного в вашем доме? – спросил Кононов после того, как они назвали себя.

Зотиков судорожно сглотнул.

– Я… я здесь совсем ни при чем, – заикаясь, произнес он. – Откуда у меня оружие?

– А действительно, откуда?

– Даю вам честное слово – не знаю. Если бы знал, давно бы снес куда полагается.

– Успокойтесь, Зотиков, – как можно мягче сказала Майорова, – наши вопросы понятны – ведь оружие обнаружено в вашем доме.

– В моем, моем, чего спорить, но поверьте, ума не приложу, откуда оно взялось.

Зотиков стер ладонью со лба мелкие капельки пота.

– Долго вы прожили в поселке?

– Я получил дом в наследство от родителей восемь лет назад, но жил в нем с детства. После их смерти оставался там с женой и детьми, пока не переехал сюда.

– Может быть, оружие принадлежало вашему отцу?

– Что вы, что вы? – замахал он руками. – Отец у меня был инвалид – потерял на фронте руку, оружием никогда не баловался.

– Откуда такая уверенность? – недобро покосился на него Кононов. – С войны многие трофейное оружие привозили.

– Я бы обязательно об этом знал.

– Кто же мог тогда разобрать стену, сделать тайник?

– Ума не приложу.

– Ну ладно, – повысил голос Кононов. – Хватит сказки рассказывать. Дом ваш, вы хозяин, и вдруг без вашего ведома разбирают довольно-таки крепкую кладку, сооружают тайник, копаются, как у себя, а вы ничего не знаете?

Зотиков обмяк, опустил голову. Катя пересела поближе к нему.

– Пожалуйста, подумайте, ведь это для нас очень важно, – попросила она.

– Ну клянусь вам, не знаю, – умоляюще прижал он руки к груди.

– Мог ли кто-нибудь сделать тайник в ваше отсутствие?

– В мое отсутствие? – Зотиков задумался. – В отсутствие?.. Летом мы всегда уезжали на месяц в деревню к теще. Дом я запирал. В прошлом году уехали в июле.

– Кто-нибудь присматривал?

– Соседа прошу обычно, Москальцова, или жену его. Дом их рядом.

– Не мог ли он сыграть с вами такую шутку?

– Москальцов? Но зачем ему делать это в моем доме, когда он свой недавно выстроил, каменный…

– Все! Хватить врать! – резко сказал Кононов.

Зотиков вздрогнул и отвел глаза в сторону. Многозначительно пообещав ему в дальнейшем скорую встречу, Кононов пошел со двора. Катя догнала его уже на улице.

– Знаете, Эдик, – она слегка коснулась его плеча, – может, надо как-то помягче.

– Помягче?! – взорвался тот. – Помягче! Знает ведь, а молчит. Ну подумай сама – в доме копаются как хотят, а хозяин в стороне. Шуточки!

– Зотикова, пожалуй, больше всего смутил вопрос о соседе, – задумчиво сказала Катя.

Кононов хмуро вышагивал по краю тротуара. Она наблюдала, как быстро изменяется выражение его полного лица.

Он то хмурился, видимо, вспоминал встречу с Зотиковым, то задумывался, чуть не натыкаясь на деревья. Наконец остановился, посмотрел на часы и решительно сказал:

– Идем знакомиться с соседом.

– Но, Эдик, вы, надеюсь, помните просьбу Маврина?

– Помню, помню – работать без инициативы. Это мы посмотрим… И вот что. Катя, называй меня на «ты». Выкаешь да выкаешь.

– Слушаюсь, Эдуард Георгиевич. Буду называть вас на «ты».

* * *

Место, где прежде был дом Зотикова, находилось метрах в двухстах от ближайшего жилья. Почти вплотную к нему примыкала лесополоса из чахлых березок и осин. Трофимыч поработал неплохо. Лишь заросшие травой очертания фундамента да ржавеющие остатки металлической кровати напоминали о том, что прежде здесь жили люди.

Осмотрев местность, Кононов и Майорова направились к соседнему дому, где, судя по рассказу Зотикова, проживал его бывший сосед. Дом был сложен из добротного серого кирпича. Во дворе у грядок ковырялся высокий плечистый человек с взлохмаченной шевелюрой. Он оторвался от своего занятия, лишь когда его окликнули в третий раз, и недружелюбно покосился на пришедших.

– Чего надо? – спросил хрипло.

– Не чего, а кого, – вызывающе бросил Кононов. – Хозяина дома Москальцова.

– Ну я Москальцов. А вы кто такие?

– Мы из прокуратуры, – опередила Кононова Катя и улыбнулась хмурому детине.

Тогда он подошел к калитке и открыл ее. На вошедших глянули маленькие глубоко посаженные глаза.

– Типичный убийца по теории Ломброзо, – шепнул Кононов Кате, следуя за Москальцовым.

Услышав шепот, тот оглянулся и подозрительно оглядел их.

– Ну чего? – спросил зло. – Опять насчет кирпичей пришли?

– И насчет кирпичей, – быстро ответил Кононов, опасаясь, как бы Катя раньше времени не сказала об истинной причине визита.

– Обэхаэсовцы все бумаги забрали. С ними и разговаривайте.

– А мы хотим поговорить с вами.

– Опять одно и то же. Я говорил ведь, это не цельный кирпич, а половняк. Вон угол-то расковыряли – убедились. – Он кивнул в сторону дома.

– Сносить-то вас не собираются? – словно невзначай поинтересовалась Майорова. – Вон как вашего соседа?

– Там пожарку будут ставить. До меня не доберутся.

– Ладно, – сказал Кононов, – документы мы посмотрим в ОБХСС, потом вас пригласим.

Они вышли и направились в сторону поселка, но когда дом Москальцова скрылся из виду, Кононов схватил Катю за руку и потащил по параллельной улочке к лесопосадке.

– Ты чего? – удивилась она.

– Давай понаблюдаем за ним.

Катя пожала плечами, но возражать не стала и молча улеглась рядом с Кононовым на его пиджак. Отсюда им был хорошо виден дом. Во дворе Москальцова уже не было. Вскоре он вышел из дома в капроновой шляпе, запер дверь, внимательно огляделся и быстро зашагал в сторону автобусной остановки.

– А ведь до нашего прихода уходить не собирался, – заметил Кононов. – К чему такая спешка?.. Ладно, пошли в поселок.

Когда они снова проходили мимо дома Москальцова, Кононов огляделся, быстро перемахнул через забор и побежал к дому. Там он пошарил в траве, поднял какой-то предмет и тем же путем вернулся назад. Катя удивленно посмотрела на него.

– Пойдем, пойдем, – поторопил он ее, пряча находку в карман. – К Тимофеичу в гости пойдем.

Тимофеич встретил их на пороге своего дома, сразу узнал и засуетился.

– Гости дорогие! Пожалуйте к столу, у нас обед поспел.

– Потом, потом, – остановил его Кононов. – Вы нам лучше баньку покажите, которую из зотиковских кирпичей сложили.

Тимофеич повел их в глубину сада. Там возвышался кирпичный домишко.

– Банька, банька, не сумлевайтесь, добро пожаловать попариться.

Кононов внимательно осмотрел домик.

– Смотри-ка, дед, – показал он Тимофеичу. – Эти несколько кирпичей, пожалуй, поновей, чем остальные. Откуда они?

– Все оттуда, все оттуда, от Зотикова.

– Слушай, дай какую-нибудь кирку или молоток отколоть кусок кирпича, – попросил Кононов.

– Зачем же домишко рушить, – чуть не заплакал тот.

– Рушить, рушить. Кусок отколю, и все. А ты потом раствором замажешь.

Тимофеич принес молоток и сам же дрожащими руками отбил кусок кирпича.

– Поняла? – спросил Кононов, когда они остались вдвоем с Катей.

– Ты хочешь узнать, не из кирпича ли Москальцова был сделан тайник?

– Точно, Катюша. Экспертиза это установит. Дом Зотикова давнишней кладки, а эти кирпичи новые.

Затем они нашли коменданта. Это был рыхлый человек лет пятидесяти с расплющенным, как у боксера, носом.

На потертом канцелярском столе лежали три повязки дружинника.

– Наводите в поселке порядок? – спросил Кононов с заметной иронией.

– Стараемся, – однозначно ответил тот, не проявляя любопытства к вошедшим.

– И как успехи?

– Нормальные.

– Мы из прокуратуры. – представилась Катя.

Комендант внимательно осмотрел их.

– Грибов Николай Варфоломеевич, – сказал он и мимоходом бросил взгляд на часы.

– Вы спешите? – поинтересовался Кононов.

– Сегодня вечернее дежурство по охране общественного порядка, скоро еще двое подойдут.

– Считайте, что вы его уже начали.

Легкая ухмылка появилась на лице Грибова.

– Вы обслуживаете весь поселок? – спросила Катя.

– Только больницу и частный сектор. Все остальное относится к шестнадцатому домоуправлению.

– Людей в поселке знаете?

– Больничных знаю, а частников очень поверхностно – они ведь обращаются только по вопросам прописки. Мне даже не известно, сколько их, ведь домовые книги остаются у хозяев. Впрочем, что вы все вокруг да около? Кто вас интересует?

– Ну хотя бы Зотиков, – вставил Кононов.

– Давно переехал, от дома-то ничего не осталось.

– И все же, – настойчиво продолжал Кононов, – мнение ведь осталось?

– Парень – работяга, целый день в трудах и заботах. Беззлобен, не то, что его сосед.

– Кто?

– Да этот Москальцов, – безнадежно махнул рукой Грибов. – Тоже трудяга – дом какой отмахал, но к пьяному не подступись – убьет.

– Так уж и убьет!

Грибов посмотрел на него с обидой.

– Месяца полтора назад, вечером, дежурил я тут с двумя хлопцами, ну и повстречался нам этот бугай. Пьяный, глаза налитые, матом сыплет на весь поселок. Мы подходим: так, мол, и так, гражданин Москальцов, прекратите хулиганить. А он на нас зверем – руку в карман опустил: «Перешмалюю вас, гадов», – говорит и вдруг пистолет вынул. Материться перестал, но в глазах такое – страшно стало, пошли мы прочь. Еще пристрелит.

– Сообщили в милицию?

Грибов отрицательно покачал головой.

* * *

Из Новоспасска Маврин вернулся разочарованным. Хотя он и не ждал легкого успеха, но все же надеялся на более определенные результаты. На работе его тоже ждали невеселые вести. Все попытки работников милиции разыскать Семена Прудникова оказались тщетными.

Маврин увидел на столе лист бумаги с машинописным текстом. Это оказалось заключение лаборатории управления промстройматерналов о каких-то кирпичах. Два специалиста с учеными степенями кандидатов технических наук утверждали, что представленные им на исследование обломки кирпича совершенно идентичны по составу. Он еще раз внимательно перечитал бумага и с удивлением обнаружил, что исследование производилось по его поручению. Так и было написано:

«по поручению старшего следователя областной прокуратуры П. П. Маврина».

«Вот те раз, – подумал он, – я начинаю страдать амнезией».

В этот момент в коридоре раздались гулкие шаги и дверь кабинета без стука распахнулась. На пороге появились мужчина и женщина в пропыленной одежде. В первую минуту Маврин не узнал их и даже привстал с кресла, удивленный бесцеремонностью, но когда мужчина стащил с головы вылинявшую клетчатую кепку, которая вполне смогла бы служить гнездом для ворон, и радостно заулыбался, он пригнал в нем Кононова. За ним следовала Катя Майорова. Маврин удивился. Удивляться было чему. Обычно одетый щеголевато, Кононов на этот раз представлял собой нечто среднее между огородным пугалом и закоренелым бродягой после многодневного скитания. Не лучше выглядела и Катя. Грязная юбка, неопределенного цвета рваная кофта и ситцевый платочек, плотно облегавший голову. Оба почему-то были в больших темных очках.

– Откуда вы такие? – с тревогой спросил Маврин.

– С кирпичного завода. – важно ответил Кононов. – Приобретали кирпич для дачи.

– Какой завод? Какая дача? – нетерпеливо переспросил Петр Петрович. – И к чему маскарад?

– Маскарад для конспирации, Петр Петрович.

– Ну и за кем же вы следили?

– За неким товарищем Москальцовым, – пояснил Кононов и спохватился. – Ах, да, фамилия эта вам незнакома. Москальцов был ближайшим соседом Зотикова, по нашим соображениям, человек весьма подозрительный. Правда, Катя?

– Пожалуй, – согласилась та.

– Чем же он подозрителен?

Кононов подробно рассказал о встрече с Москальцовым.

– А конкретно, конкретно в чем вы его подозреваете?

– Вид его, странное поведение, угроза Грибову, – проговорил без прежнего энтузиазма Кононов.

– Допустим, Москальцов ведет себя странно, но скорее всего это связано с его работой. Может быть, он замешан в каких-либо махинациях со стройматериалами, раз ссылается на ОБХСС. Кстати, туда вы звонили?

– Н-н-нет… Мы просто сами решили посмотреть за ним…

– Все понятно. Как это я сразу не сообразил по вашему внешнему виду, что имею дело с двумя выдающимися топтунами-наружниками. Какой камуфляж! Какое искусство перевоплощения! Позвольте снять перед вами шляпу.

Он сдернул с вешалки свою серую велюровую шляпу, надел ее, тут же снял и расшаркался. Потом со злостью швырнул ее в сторону.

– Вы кто такие? – грозно спросил он. – Кто вам разрешил заниматься этим? Да вас раскусят в два счета. Забыли мои указания? А уж от вас, Катя, я такого никак не ожидал. Пора понять: мы занимаемся расследованием. А для этого существует уголовный розыск, ОБХСС. Вы даже не сочли за труд посоветоваться с ними.

Маврин презрительно посмотрел на них. снял телефонную трубку и набрал номер.

– Привет, Виктор Иванович, – сказал он. – Маврин говорит.

Было слышно, как в ответ зарокотал приятный бас. Кононов и Майорова притихли, напрягая слух.

– У тебя есть какой-нибудь материал по Киринскому кирпичному заводу?

Маврин выслушал ответ, плотно прижав трубку к уху.

– Угу, угу, – приговаривал он время от времени, слушая собеседника, а его лицо оставалось непроницаемым.

Но вот оно оживилось.

– Новые данные, говоришь? Интересно, интересно. Мужчина и женщина? Как одеты? Ага. Он в старой клетчатой кепке, она в платочке, при черных очках. Подозрительный народ? Выспрашивали, как можно взять тысяч семь кирпича, а заплатить за три? Ну и кто такие? Неизвестно? Договорились с кладовщиком быть завтра? Будут, дожидайся…

Положив трубку, он занял свое любимое место на подоконнике и молчаливо принялся разглядывать Кононова и Катю.

– Ясно? – спросил он после долгой паузы.

Те виновато кивнули.

– Появись вы там завтра, вас бы задержали… Ну ладно, рассказывайте о своих приключениях на кирпичном заводе.

Молодые люди посмотрели друг на друга, решая, кому первому говорить, и Кононов уступил это право Кате.

– Мы, Петр Петрович, сразу заподозрили неладное, когда познакомились с Москальцовым. Тип странный. На свои средства такой дом он бы построить не мог, ведь получает сто—сто пятьдесят рублей в месяц, а домина стоит тысяч пять. Решили побывать на заводе. Переоделись, понятно, чтобы он не узнал. Нам, правда, повезло – Москальцов уехал на целый день сопровождать груз. Вот мы и решили проверить, легко ли достать несколько тысяч кирпичей, минуя официальный порядок выдачи. Оказалось, вполне возможно. Мужичок там один чернявенький крутился, к нам присматривался, потом подошел сам, да и разговор завел. Мы ему свои горести выложили: так, мол, и так – молодожены, строиться хотим, а разрешение есть на три тысячи, так ведь не хватит. Он посочувствовал, а потом и говорит: «Ну ладно, беде вашей помочь можно, завтра приедет один мужик из командировки, приходите познакомлю, а там как сговоритесь». Мы поняли, что он имеет в виду Москальцова…