Текст книги "Конец эпохи"

Автор книги: Владимир Марышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 17
УЗНИК «ИПСИЛОНА»

Разумеется, Родриго сдержал обещание – не в его привычках было бросать слова на ветер. Однажды вечером он набрал код учреждения СБ, о существовании которого мало кому было известно. Оно находилось в Сиэтле и во всех документах проходило под обозначением «Ипсилон». Буква как буква, не лучше и не хуже альфы или дзеты…

Назвав себя, Родриго попросил организовать сеанс связи с подследственным Ольгердом Воровски. Узнав, с кем имеют дело, эсбэшники не испытали восторга, но и отказать не посмели: после операции в Рио десантник стал в известных кругах более чем популярной личностью. Минут десять ушло на неизбежные формальности, после чего Родриго уселся в кресло и расширил экран головизора во всю стену.

Ольгерд был уже без маски. Он тоже сидел – само собой, не в шикарном кресле, а на обыкновенном стуле. Обстановка в камере была скромная, но и определение «спартанская» к ней не подходило. На простеньком столике стоял простенький же компьютер. Справа Родриго увидел кровать и две двери – туалета и душевой, слева – несколько книжных полок. На узком подоконнике теснились горшочки с кактусами, под потолком висела ярко-зеленая лиана. За окном виднелся довольно милый дворик с небольшими деревцами и аккуратно подстриженными кустиками.

– Добрый вечер, Воровски, – поздоровался Родриго. – Я вижу, вы попали в хорошее место. Книги, доступ в Сеть… Ограниченный, надо думать, но всё же… Да и обстановочка ничего – наверное, бывает гораздо хуже.

– Здравствуйте, Кармона, – отозвался Ольгерд. – Понимаю всю глубину вашей иронии, но мне действительно грех жаловаться. Единственное, что удручает, – недостаток общения.

– Неужели? Ну конечно, в Рио вас окружали такие яркие личности! Готовые перерезать глотку любому, кто сунется в их грязный бизнес… С ними вы тоже рассуждали о высоких материях?

– Можете мне не поверить, Кармона, но там было немало интересных людей. Даже среди тех, о ком вы отозвались так пренебрежительно! А до их бизнеса, честно говоря, мне нет никакого дела. Что значит нынешняя земная суета накануне рождения нового мира?

– Поживем – увидим. Лично я собираюсь еще долго гостить на матушке Земле. Осмелюсь предположить, что и вам этого не избежать. Так что задумайтесь лучше о том, что вас ждет здесь, а не в астральных сферах.

– А что меня может ждать? Я никого не грабил, не убивал, не подстрекал к бунту. За то, что делился с людьми некоторыми своими мыслями, у нас, насколько мне известно, не карают. Не слыхал о таких законах. Пусть даже приобщение к Мировому Разуму состоится через годы. Но что мне могут предъявить, когда я дождусь суда? Только то, что временно нашел себе работу не совсем в легальной области. Но ведь и там я, по сути, занимался чистой наукой, ничего не организовывал, не проворачивал сомнительных операций. Легкая провинность, не более того! Не думаю, что стоит серьезно переживать по этому поводу.

– Вот как? А «братья»-отравители? Тут-то вы в стороне не останетесь – они действовали от вашего имени!

– Что еще за «братья»? Не понимаю, о чем вы.

Родриго чертыхнулся про себя. И здесь этот Воровски ни при чем! Настоящий агнец…

Он вкратце рассказал о том, что с ним приключилось в обители «братьев». Выслушав его, Ольгерд развел руками:

– Как вы думаете, Кармона, могу ли я быть в ответе за тех, кто недопонял мое учение или намеренно его извратил? Я никогда не призывал к подобным методам. Более того, они мне противны. Эти люди, как вы и сами догадываетесь, – обыкновенные аферисты.

Судя по всему, у них иссяк запас собственных идей, и не оставалось ничего другого, как зарабатывать на чужих. Прилетев с Камиллы, я начал раскрывать людям глаза и сразу добился успеха. Мне поверили! Посвященных становилось всё больше, так что этим вашим «братьям» встречаться со мной было незачем – хватало знаний, полученных из третьих рук. Не вдаваясь в философские тонкости, «братья» ухватили самую суть учения, переняли разработанную мной атрибутику, кое-что добавили от себя – вот и готов механизм ловли простаков! Конечно, наряду с фальшивыми общинами возникали и настоящие, в стенах которых никто даже помыслить не мог о насилии. И всё-таки то, что по крайней мере в вашем городе не обошлось без проходимцев… Я расстроен, Кармона. Честное слово, расстроен!

Родриго нахмурился.

– Вы всего лишь расстроились, а меня запросто могли убить. Безо всякого сожаления, как собаку!

– Сочувствую. Вот еще одно доказательство того, что мир по-прежнему несовершенен и полон зла. Именно это и вынудило меня скрываться. Я не имел права не успеть, Кармона. И я успел! Теперь уже не имеет значения, что меня схватили и держат взаперти. Последователи продолжат мое дело. Зерна брошены в почву, и всходы не остановить!

– Последователи… Их у вас действительно так много? Кто они?

– Вы спрашиваете – кто?

– Да. Хочется, знаете ли, понять их психологию.

– Бросьте, Кармона. Неужели думаете, что я начну называть фамилии? Этого от меня и эсбэшники не добьются. Но у них хотя бы профессиональный интерес, а вам-то это зачем? Вы же не для того меня тут разыскали, верно? У вас накопились совсем другие вопросы. Ну так спрашивайте!

– Хорошо. – Родриго приблизил изображение: теперь казалось, что собеседников разделяет только столик. – Для начала скажите мне, Воровски, зачем вам вообще понадобилось проповедовать. Вы же считаете, что перемены неизбежны, предотвратить их не в силах человеческих. Так продолжали бы заниматься своей минералогией и спокойно дожидались, когда Тул до нас доберется!

– Тул… – Ольгерд поморщился. – Согласитесь, что это неблагозвучно. Да и слишком велика честь для двух заурядных ученых – дать имя Мировому Разуму. Тому, кто вообще в имени не нуждается! Что же касается того, зачем мне это надо… Не будьте наивным, Кармона. Вы должны понимать, что «спокойно дожидаться» не получится. Ларозьер в свое время неплохо потрудился – благодаря ему Земля имеет довольно внушительную армию, а главное – боевые корабли. Само собой, их никогда не использовали по назначению, но флот регулярно пополняется новыми моделями, а старые списываются. Вашему брату расслабиться не дают, постоянно подвергают тяжелейшим испытаниям, и дело тут даже не в том, что без вас мы бы не выполнили своих задач. Вас держат в высокой степени боеготовности по другой причине – «на случай угрозы из космоса». И вот теперь наши правители эту угрозу усмотрят. Но им покажется мало армии. Включится долго молчавшая пропагандистская машина и начнет обрабатывать умы. «Все на борьбу с агрессором!», «Победа или смерть!» и так далее. Кто-то в самом деле добровольно поднимется на борьбу – из них сформируют особые отряды, назовут их народными, затем погрузят в обычные, наспех переоборудованные корабли и отправят покрывать себя несмываемой доблестью. Только и их, и вас ждет одинаковая участь. Вспомните, чем закончился эксперимент на Камилле! Нам тогда еще крупно повезло. Представьте масштабы трагедии, если мы двинем в бой целый флот без малейшего шанса на успех! Сколько будет ненужных жертв! Но их не избежать и тем, кто не решится взять в руки оружие. Ведь на Земле и в ее колониях неминуемо разразится паника, и по мере приближения Мирового Разума она будет возрастать. Нетрудно предсказать, чем обернется наступивший хаос. И вы хотите, чтобы я, зная, как будут развиваться события, хладнокровно наблюдал за всем этим?

– Знаете, чего бы я на самом деле хотел? Чтобы вы, вооружась своей ученостью, помогли нам справиться с угрозой. Как-то не тянет, знаете ли, соединяться с Мировым Разумом. Дожить бы свой век по старинке, а там уж…

– Не надейтесь! Ни вы, воин, ни я, ученый, не в силах что-либо изменить. Всем нам суждено перейти в новое состояние. Правда, мнения на сей счет у нас разные. Вам это кажется концом света, а я считаю, что человечество готовится вступить в высшую фазу своего развития. Как бы то ни было, единственное, что мы можем сделать, – это максимально смягчить процедуру перехода, избежать безумств, а вместе с ними – тех самых ненужных жертв, о которых я говорил. Безумства, конечно, будут – зная род людской, это предсказать нетрудно. Услышав о скорой гибели привычного мира, лишь единицы поймут, что им уготована лучшая участь. А остальные… – Ольгерд тяжело вздохнул. – Вот я и должен эти единицы превратить в миллионы, миллиарды! Надо выветрить из мозгов страх перед будущим, остановить руки, тянущиеся к деструктору. Именно в этом состоит моя миссия.

– Миссия? – не понял Родриго.

– Я не могу выразиться точнее. Понимаете, каждый человек появляется на свет не для того, чтобы просто отбыть свой земной срок. Он должен реализовать нечто, заложенное в нем природой. Это «нечто» хотя бы на йоту отличает его от всех остальных людей, и если он не выполнит свое предназначение – значит жизнь прошла впустую. Так вот. Не знаю, как вы, но я свое предназначение постиг. И я исполню его, даже находясь у вас в руках.

«Фанатик, – подумал Родриго. – Все они верят, что отмечены некой печатью, и ни секунды не сомневаются в собственной непогрешимости. Может, на этом закончить разговор? Нет, не буду спешить. Даже безумцы способны высказывать здравые мысли».

– Удивительно, – сказал он. – Там, на Камилле, вы представлялись мне совершенно другим человеком. Этаким гордецом, настолько замкнутым в скорлупу собственного «я», что для него проповедовать, раздаривать толпе свои бесценные идеи значит унижать себя. Вспомните, как нелегко мне было с вами общаться! И вдруг такое превращение – из молчуна в настоящего пророка. Да еще убежденного, что к его слову прислушаются миллиарды!

Ольгерд отодвинулся от стола, вытянул ноги и скрестил их.

– Ваша беда в предубежденности. Думаете: раз минералог, всю жизнь изучающий мертвые кристаллы, – значит психолог никакой. Но посудите сами: зачем мне было открывать рот в такой неблагодарной аудитории – среди зашоренных, слепо верящих в каноны ученых и, простите, не блещущих интеллектом десантников? Одно неосторожное слово – и моей миссии конец. Вы бы первый позаботились о том, чтобы упрятать меня подальше!

– Ладно, – сказал Родриго. – Может, я действительно уступаю по интеллекту вашим друзьям-махинаторам из Рио. Это, конечно, подлинные мыслители! Но кое-какие мозги, пусть не столь совершенные, мне всё же достались. Вот я и пытаюсь раскинуть этими мозгами, чтобы понять, из чего же всё-таки вы исходили. Мировой Разум… Чтобы так заявить, одной убежденности маловато. Не находите?

– А вы не находите, что есть истины, которые можно постичь исключительно силой ума, не утруждая себя сбором побрякушек-доказательств? У вас, например, есть доказательства, что род людской что-то значит на весах Вселенной? Ни малейших! Исчезни сейчас человечество – мироздание даже не заметит. Но это же не мешает вам есть, пить, развлекаться и уважать себя как разумное существо? Так вот, если вы в самом деле себя им считаете, послушайте меня.

Человек по большому счету всегда был несчастен. Каких бы высот ни достиг прогресс, всегда будут люди неудовлетворенные, раздавленные верховной властью, для которой они – лишь мелкие детали в каких-то своих грандиозных планах; непосредственным начальством, зачастую тупым и жестоким; неравенством – по происхождению, уровню достатка, возможности влиять на события и так далее. Цепь немилосердных обстоятельств сопровождает нас с рождения до самой смерти. Причина? Многие выдающиеся философы прошлого пытались ответить на этот вопрос. Часто они сходились на том, что человек по сути своей существо греховное и эгоистичное, отсюда и все беды.

Единственный способ не принимать тяготы близко к сердцу – заняться нравственным самосовершенствованием. Наверное, в этом что-то есть. Но разве то, что лично я достигну просветления, изменит хоть в малейшей степени окружающий меня греховный мир? Разумеется, нет.

Значит, ответ кроется глубже. Я сформулировал его так: все несчастья оттого, что мы живем в вещественном окружении. Большинство наших поступков определяет телесная оболочка, которой нужны пища, одежда, всевозможные удовольствия. Мы ублажаем ее, создавая материальные ценности. Но ценностей этих не может быть у всех поровну, потому что иначе пропадет стимул к чему-либо стремиться. Материальное равенство – путь к деградации общества. Неравенство же ведет к прогрессу, но его неизбежный спутник – унижение большей части населения немногочисленной верхушкой. Ведь во все века законы работали на того, у кого в руках власть. Или вы думаете, что сейчас уже не так? Тогда попробуйте отстоять какое-нибудь безусловно правое дело, если при этом затрагиваются интересы вашего начальства. Ну?

Родриго промолчал. Крыть было нечем – Ольгерд угодил в самое больное место. Можно считать существующий порядок абсолютно справедливым, но если тебя, спасшего лицо многим высоким чинам, эти самые чины выбрасывают со службы, как нашкодившего щенка… И так – везде. Стоит наступить кому-нибудь на хвост – сам будешь не рад, что связался. А неискоренимая «дедовщина» в десанте? А стражи порядка, покрывающие преступников?

– Вот видите, – сказал Ольгерд. – Каждый хочет побольше жизненных благ, и если вы захотите их его лишить, он поведет с вами непримиримую войну. Почему же вид Homo Sapiens столь несовершенен? Неужели он изначально обречен на страдания? Я думаю, нет. Достаточно перестать зависеть от тела – и тогда понятия «богатство», «бедность», «власть», «бесправие» канут в Лету. Почему бы не предположить, что вся история человечества – лишь начальная, примитивная, животная фаза его развития? Что за ней последует более высокая ступень, когда люди, избавленные от прихотей тела, станут действительно равными и счастливыми?

– Очень заманчиво! – саркастически произнес Родриго. – Только как вы себе представляете избавление от тела?

– Разумеется, самим нам до этого еще долго не дойти. Вся надежда на Мировой Разум, который давно не нуждается в телесной оболочке и охотно вольет в себя сознание каждого человека.

– Осталось пояснить, что же это такое – Мировой Разум. Вы имеете в виду Бога?

Ольгерд встал, заложил руки за спину и медленно зашагал по камере.

– Не надо, Кармона. Религия отжила положенный ей срок, не будем ее реанимировать. Идея Бога несостоятельна. Хотя бы потому, что весь мир материален и подчиняется определенным законам. Примеров обратного нет! А если Бог материален, то и ему надлежит подчиняться этим законам. Но тогда какой же он Бог? Однако отсюда не следует, что не существует Мирового Разума – надо просто четко понимать, что вкладывается в это понятие.

– Короче говоря, этот ваш Разум материален?

– Безусловно! Представьте себе существ, которые достигли таких высот развития, что сочли целесообразным отказаться от тела и сделать своей основой энергетическое поле. А поле, как известно, тоже форма материи.

– Мне кажется, восхваляемый вами Разум не очень-то разумен. Лично у меня претензий к своему телу нет. Неужели приятнее превращаться в радиоволну, не есть, не пить, не знать секса да даже удовольствия развалиться на диванчике? Сдохнуть можно со скуки! Да только и сдохнуть не удастся – я ведь теперь, как понимаю, бессмертен?

Ольгерд остановился.

– Обывательские представления! Впрочем, иного я от вас и не ожидал. Ну скажите, Кармона, откуда вам знать, что на свете нет ничего восхитительнее секса? Куска жареного мяса? Бокала вина? Когда-то для людей верхом блаженства был костер, разведенный в темной холодной пещере. Они и не подозревали, что через десятки тысяч лет будут наслаждаться музыкой, литературой, игрой актеров. А для вас по-прежнему предел желаний – повалить на кровать очередную самку… Неужели вы думаете, что высшие существа отвергли плоть, повредившись в уме? Уж поверьте, они знали, что делали. Но убедиться в этом мы сможем лишь после того, как сами перейдем в новое состояние. Я уверен, вас ждет спектр таких невероятных ощущений, что вы тут же забудете о ничтожных земных радостях!

Родриго сжал подлокотники. Он не любил проигрывать, а посрамить планетолога, несшего очевидную чушь, всё никак не удавалось. Даже в безумии есть своя логика, и не всегда найдешь, что ей противопоставить…

– И всё-таки это только догадки, – сказал он. – Вернее, даже гадания. Откуда вы знаете, что из себя представляет этот Тул… ох, виноват, Мировой Разум? Чем он себя проявил, кроме того, что принялся уплетать планеты? Это что, признак разумности? Да вам же о нем ничего не известно! А высасывать теории из пальца – невелико достижение.

Ольгерд снова сел.

– Вы напрасно пытаетесь меня задеть. Это бесполезно. Можете даже, если вам так нравится, употреблять словечко «Тул». Что от этого изменится? А насчет теорий, высосанных из пальца… Знаете, я и сам поначалу сомневался. Мы ведь могли иметь дело с обычной цивилизацией, хотя и высокоразвитой. Сидят этакие «зеленые человечки» на далекой планете и качают себе энергию откуда могут. Но луч Кристалла ушел в пустоту. Ни звезд, ни, тем более, планет. Это даже не кочующий в космосе суперкорабль – по косвенным признакам наша аппаратура в состоянии его обнаружить. Вывод один – поле. Чистейшее поле! Судя по масштабам деятельности – тот самый Мировой Разум. А все эти силиконовые леса – не более чем временные инструменты. На подобное воздействуют подобным, не правда ли? Вы же не будете хлебать суп с помощью силового генератора, хотя при желании к этому делу можно приспособить и его. Возьмете ложку, верно?

– Ну ладно, взял Мировой Разум ложку и принялся выхлебывать планету. Вас навел на возвышенные мысли обыкновенный процесс еды?

– О-о, Кармона… – Ольгерд покачал головой. – Как же вы, солдаты, любите всё упрощать… Мировой Разум – потому и мировой, что не ограничивается какой-то точкой пространства. Убедившись в преимуществах поля перед веществом, он непременно попытается перестроить Галактику, а если удастся, то и всю Вселенную.

– Уничтожив звезды и планеты? Но тогда Вселенной придет конец!

– Известной ВАМ Вселенной, Кармона, только и всего. Нельзя же так узко мыслить! Вы прекрасно знаете, что количество энергии в мироздании неизменно – она никуда не девается и ниоткуда не прибывает. Мировой Разум может преобразовать вещество в поле, но он бессилен свернуть краеугольный камень физики. Так что Вселенная никуда не денется, просто принципы ее организации станут другими.

– Ну ладно, допустим, что этот кошмар когда-нибудь случится. Но как вы представляете себе наше существование внутри Мирового Разума? И вообще – захочет ли он нас в себя принять? Может, просто-напросто слопает вместе с планетами? Какая ему разница – твердое вещество поглощать или мягкое?

– Разум есть разум, этим всё сказано. Надо только раскрыть навстречу ему свои души…

Родриго представил себе этот трогательный момент единения, и его затрясло. Только тут он осознал, что больше ему говорить с Ольгердом не о чем. Это был безнадежно больной человек. Оставалось надеяться на то, что его учение всё же не овладеет миллиардами…

– Спасибо, Воровски, – сказал Родриго. – Обязательно сделаю для себя выводы. Впрочем, это вам, скорее всего, безразлично. Но… Может, у вас есть какие-нибудь просьбы?

Ольгерд помотал головой и, прикрыв глаза, откинулся на спинку стула. Окончив беседу, он уплывал в какой-то свой иллюзорный мир…

Глава 18
КРУГИ НА ВОДЕ

Исабель вскрикнула в последний раз, нагнулась, покрывая лицо Родриго благодарными поцелуями, затем, как всегда, припала ухом к его груди, словно впитывая бешеные удары сердца. Это доставляло ей странное удовольствие – иногда Родриго даже казалось, что таким образом она пытается продлить оргазм. А может, ее завораживало ощущение того, как его сердце, пришпоренное близостью, постепенно успокаивается, входя в привычный ритм? Есть что-то притягательное в процессе перехода – и от спокойствия к буре, и наоборот… Всё может быть. Удивительна женщина в постели, когда вместе с одеждой она сбрасывает с себя весь налет цивилизации и с неразбавленной звериной яростью, как в первобытные времена, принимает в себя ненасытного самца! Это время, когда разум без боя сдает позиции, стыдливо отступает, даруя раскрепощенному телу сладкую ночную власть…

Но разум возвращался.

– Ро-дри-го… – прошептала Исабель и с легким вздохом подняла голову. – Я сейчас…

Вернувшись из душа, она какое-то время бродила по комнате, словно проверяя работу молектронных систем. На самом же деле, как многие красивые женщины, Исабель просто лишний раз давала другу насладиться своей наготой. Это было нетрудно в призрачном мерцании стен, специально настроенных на «интим». Наконец она легла, забросив ногу на бедро Родриго, потом ее колено скользнуло выше и начало поглаживать низ его живота.

Он замер от блаженства, хотя знал совершенно точно: секса уже не будет, они исчерпали себя, и сил у Исабель осталось лишь на эту привычную, как сказка на ночь для ребенка, прощальную ласку. Как замечательно! Только ради таких мгновений, не говоря уже об остальном, стоит тянуть жизненную лямку. Неужели можно противопоставить этому чистый интеллект бесплотного духа, размазанного по Вселенной? Может, Ольгерд не безумец, а просто ущербная личность, обделенная маленькими радостями бытия? Но он не походил на аскета. Тогда в чем же дело? Что заставляет людей становиться рабами идеи? Ожидание новых наслаждений, перед которыми все нынешние померкнут? Да, Ольгерд упоминал об этом. Но главным для него было помочь миллиардам людей стать «равными и счастливыми». Разумеется, он говорил искренне. Все благодетели человечества предельно искренни, потому что несокрушимо уверены в своей правоте. Только что-то уж очень часто «облагодетельствованные» умываются кровавыми слезами…

А надо ли вообще задаваться вопросом, что на уме у «благого Ольгерда»? Он упрятан надежно, а миллиарды будущих сторонников – полнейший вздор: уж с чем-чем, а с плотскими утехами земляне добровольно не расстанутся. Нынешний ажиотаж, бурный рост числа «братьев» объясняется просто: новое учение всегда вызывает в обществе всплеск интереса. Когда оно оказывается пустышкой, происходит неизбежный откат, и все возвращается на круга своя. Во всяком случае, он-то, Родриго, в своем выборе тверд: лучше зримая синица в руках, чем бесплотный журавль. Все кандидаты в обещанный Ольгердом рай просто пойдут Тулу на закуску…

Неизвестно, как далеко он зашел бы в своих рассуждениях, но тут о себе напомнила Исабель.

– Родриго… Ну зачем ты опять улетаешь? Я уже думала, что ты наконец-то превратился в домашнее существо. Целый год думала. Год рядом с тобой – это же что-то невероятное. Как я была счастлива! И вдруг ты улетел. А теперь – снова…

Родриго провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Мне очень жаль, сеньорита, но так надо. К тому же это ненадолго. Не полномасштабная экспедиция, просто надо кое-что выяснить.

– А без тебя это выяснить не могут? Ненадолго… Кому как, Родриго. Ты же знаешь – никого другого в моей жизни нет. И не будет. Чему ты улыбаешься?

– Да так… Вспомнил историю нашего знакомства. Ты ведь с самого начала знала, кто я, это тебя и привлекало, возбуждало даже. Окажись я домашним существом – еще вопрос, посмотрела ли бы ты в мою сторону. Таких, домашних, там было полным-полно, и писаные красавцы среди них водились. Разве нет?

– Ну… Глупая была. Женщины падки на покорителей космоса – это всем известно. Каждой хочется заполучить бравого парня, героя, чтобы подруги умирали от зависти. Только потом понимаешь, что подвиги совершаются совсем в другом мире, где тебе нет места, что героями не становятся, крутясь возле женской юбки. Тогда-то и начинаешь больше всего на свете желать, чтобы твой парень как раз крутился поблизости, чтобы поместил тебя в центр своего мира. А подвиги… Пусть остаются в прошлом!

Родриго молчал. Есть вещи, которые женщинам почти невозможно объяснить. У них другая система координат! Встроиться, обжиться в ней мужчине нетрудно (иначе человечеству давно пришла бы крышка), но понять до конца нельзя. Исабель не хотела, чтобы он отрывался от дома, потому что не знала зова звезд. А он-то – знал…

После удачной операции по задержанию Ольгерда на Родриго посыпались милости. Воич представил его к новому званию, потом похлопотал и перед СБ, чтобы в виде исключения десантника наградили почетным знаком «За заслуги». Эсбэшники, конечно, поупирались: обидно отметить чужака, тогда как Векслер, пострадавший по собственной глупости (это было доказано), такой чести не заслужил. Но деваться было некуда – десантник вел себя безупречно. По правде говоря, Родриго удивился, когда Воич решил его поощрить: он же был равнодушен к операции и еле согласился отпустить своего эмиссара в Рио. Но вскоре всё разъяснилось. Тул продолжал экспансию, остановить его так и не удалось – в общем, вопрос о консультациях с Маком назрел. А перед таким ответственным заданием надо погладить исполнителя по головке. Мол, то ли еще будет, когда справишься и с этой задачей!

Родриго и хотел новой встречи с Маком, и страшился ее. Хотел – потому что о многом не успели поговорить. А страшился… Кто знает, во что превратился за год сменивший уже столько сущностей хозяин Оливии? Как он его примет? Это ведь не предсказуемый человеческий разум. Может просто отказать в аудиенции, не пустив в свои владения, а может и… Черт, лучше об этом не думать!

– А всё-таки «ненадолго» – это сколько? – спросила Исабель.

– Ну перелет – это само собой. А там… – Родриго задумался. Сколько времени ему понадобится на переговоры? Сутки? Двое? Неделя? А может, удастся перекинуться лишь парой слов: «Поможешь?» – «Нет». Обидно, но ничего не поделаешь…

– Не знаю, – сказал он. – Максимум несколько дней, не считая времени в «гипере».

– Ты не так уж много рассказывал мне о том, что видел там, на других планетах. Неужели было мало приключений?

– Наверное. Большую часть времени занимала рутинная работа. Не каждый же день доводилось есть снежного дракончика! Лучше ты расскажи, что нового тут, у нас. Я ведь сейчас по уши в делах, мотаюсь туда-сюда, а того, что под носом творится, не ведаю.

– Что у нас творится? Дай подумать… Вот! Это, наверное, тебя заинтересует. Помнишь то сборище на площади Ларозьера?

– Еще бы! Колоритные молодые люди с путаницей в мозгах… Ты их снова видела?

– Да. Просто поразительно, с какой скоростью они меняют идолов! Прежние религии – побоку. Теперь почти все они уверовали в учение какого-то благого Ольгерда.

Родриго вздрогнул.

– Ольгерда?

– Ну да. Ты что, тоже о нем слышал?

– Как тебе сказать… Приходилось. Но не вполне представляю себе его учение.

– О, это очень занимательно! Я там почти час простояла – до того было интересно. Так вот, представь себе…

Она начала рассказывать. Родриго слушал вполуха и размышлял. В самом факте ничего удивительного не было. Если «братья» успели основать здесь целую общину, то следовало ожидать, что информация дойдет и до пропадающих на площади юных балбесов. Но вот что внушало тревогу: балбесы эти подхватили учение Ольгерда очень мощно – тут же сменили пестрые религиозные «одежды», которые выставляли напоказ совсем недавно. Неужели безумный планетолог не ошибался? Он был уверен, что его идеи разойдутся, как круги на воде от брошенного камня. Можно, конечно, утешить себя мыслью: подурачатся сопляки – и найдут себе новую игрушку. А если нет? Если за своими отпрысками потянутся родители?

«Плохо. Очень плохо, – подумал он. – Может, мы действительно превращаемся в стадо баранов, добровольно идущих на заклание? Вожака уже нет, а стадо всё идет… Какой глупый конец для великой цивилизации! Или еще не конец? Что, если этот фанатик Воровски всё-таки прав? Допустить такую мысль почти невозможно, но вдруг Тул и в самом деле собиратель душ? Всё-таки на Камилле обошлось без жертв! Разрушая планету, Тул не тронул носителей разума, приберег их до часа, когда произойдет Великое Слияние… О, черт, где же истина?»

– Ну как? – спросила Исабель, закончив рассказ.

– Впечатляет! – машинально ответил он и тут же подумал: «Да что это я всё извожу себя? Впереди Оливия, которой правит мудрейший Мак. Кому же ведома истина, если не ему? Теперь я знаю точно – мы не ограничимся двумя словами. Я его разговорю, и он мне всё разложит по полочкам: кто такой Тул, откуда взялся и что ему надо».

– Всё это очень интересно, – продолжил Родриго, – но я уже почти ничего не соображаю. Давай-ка будем спать, а?

– Давай! – немедленно отозвалась Исабель, но даже не пошевелилась, чтобы потушить мерцающие стены. И, когда Родриго уже закрыл глаза, еще долго, словно стараясь запомнить каждую черточку, смотрела на него…