Текст книги "На мостике тральщика"

Автор книги: Владимир Гернгросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Большие потери и на «СКА-041». Здесь снарядом убиты командир катера лейтенант Сергей Коренев, старшина сигнальщиков Дроздов, старшина минеров Сухов, сигнальщик Кочергин, радист Орлов и более десяти десантников.

Когда дым от взрыва рассеивается, боцман катера Яковлев встает вместо командира за руль. Дав задний ход, «СКА-041» отходит от берега. В эту минуту на катере загораются деревянные ящики со снарядами. Но раненый дивизионный артиллерист лейтенант Павел Мохначев, старшина 1-й статьи Петр Завадский и старший краснофлотец Морозов предотвращают взрыв, сбросив горящие ящики за борт.

Тем временем буксиры «Алупка», «Геленджик» и «Ялта» ведут болиндеры к берегу. Однако малая глубина не позволяет им подвести глубокосидящие суда близко к урезу воды. Гитлеровцы сосредоточивают на этих судах артиллерийский и минометный огонь. От прямых попаданий снарядов и мин один за другим загораются все три болиндера. [141] На их борту взрываются боеприпасы, вспыхивают танки. Объяты огнем и буксиры «Алупка» и «Геленджик».

Канонерские лодки, тральщики и сторожевые катера ведут обстрел вражеских огневых точек. Вот гаснет прожектор. Мы вынуждены прекратить огонь, чтобы в темноте не угодить по своим кораблям.

К берегу направляются канлодки. В это время снова включается прожектор. Мы опять открываем стрельбу. Большего сделать не можем: цели не разведаны. Под градом снарядов и мин канонерские лодки отходят севернее.

Чувствуется, что мы действуем в районе, где враг создал крепкую противокатерную оборону. И все же канонерским лодкам удается высадить почти полторы тысячи десантников. Одновременно в районе Глебовка, Васильевка высаживается отряд парашютистов.

В 6 часов 20 минут мы получаем приказ возвращаться в Геленджик. Уже там узнаем, что высаженный десант понес значительные потери.

Поначалу действия десантников развивались успешно. С ходу овладев Южной Озерейкой, они продвигались в глубь обороны противника, но затем были отрезаны от берега. В течение двух дней в районе Глебовки морские пехотинцы отражали натиск превосходящих сил врага. В конце концов им удалось прорвать кольцо окружения и выйти к селению Станичка, Рыбзаводу, которыми к тому времени овладел вспомогательный десант.

О причинах неудачи высадки десанта в районе Южной Озерейки трудно высказывать безапелляционные суждения. Но, думается, при подготовке операции были допущены серьезные просчеты. Видимо, не было сделано все необходимое по обеспечению скрытности операции, в том числе в период ее подготовки. Плохо разведанным оказался район высадки. Иначе трудно объяснить, почему именно здесь противник сосредоточил столько огневых средств.[142]

Высадке десанта, бесспорно, помешала и штормовая погода{20}.

Я уже упоминал, что в ту же ночь на западном берегу Цемесской бухты, в районе Станички, высаживался вспомогательный десант. В его первом броске было всего лишь 250 морских пехотинцев. Но герои-десантники, возглавляемые майором Ц. Л. Куниковым, цепко ухватились за берег. Под прикрытием береговых батарей катера старшего лейтенанта Н. И. Сипягина доставляли на плацдарм новые и новые группы десантников, К пяти часам утра 4 февраля их уже здесь насчитывалось 870 человек. Десантники расширили плацдарм до семи километров по фронту и четырех километров в глубину. В ночь на 5 февраля отряду было доставлено около 200 человек пополнения и немного боеприпасов.

Чтобы развить этот наметившийся успех, командующий флотом принял решение высадить в районе Станички основные силы десанта.

В осуществлении этого решения принял участие и наш «Щит». Но перед этим, 4 февраля, мы получили задание снова идти к Южной Озерейке, выбрать там светящиеся буи и затем находиться в ночном дозоре у Керченского пролива. В назначенный район прибыли около 23 часов, но буев там уже не было: видимо, гитлеровцы уничтожили их. Дозор прошел спокойно: корабли противника не появлялись.

В Геленджик вернулись утром 5 февраля. А вечером я получил приказ – принять 500 пехотинцев и доставить [143] их на плацдарм, впоследствии получивший название Малая земля. Туда же направлялись с войсками 18-й армии канонерские лодки «Красный Аджаристан» и «Красная Грузия». Они вышли раньше нас – с наступлением темноты. Мы же вместе с тральщиками «Защитник», «Искатель», «Земляк» и различными катерами оставили Геленджик в 23.00. Переход, несмотря на сильный ветер и разгулявшуюся волну, прошел успешно. Ошвартовались лагом к «Красной Грузии», стоявшей у разрушенной рыбачьей пристани, и высадили через канлодку подразделения пехотинцев.

В эту ночь мы успели сделать к рыбачьей пристани еще один рейс, доставив из Геленджика еще 500 десантников. На этот раз противник вел интенсивный огонь по месту высадки. Но наш тральщик, как и другие корабли, не пострадал. Сказались отличные, я бы сказал виртуозные, действия всего экипажа. На швартовку, высадку десантников и отход мы затрачивали считанные минуты.

В следующую ночь мы снова направились с войсками к Малой земле, но рыбачья пристань оказалась в руках врага. Подвергшись ожесточенному обстрелу, корабли были вынуждены возвратиться. Наш экипаж серьезных потерь не понес, но получили ранения лейтенант Е. Б. Якубовский и восемь пехотинцев.

Днем наши войска отбили район высадки, и в последующие ночи «Щит» вместе с другими кораблями регулярно доставлял на Малую землю армейские подразделения.

Только в период с 5 по 9 февраля сюда было доставлено свыше 15 400 человек, а также большое количество боевой техники, боеприпасов, продовольствия. В стремительном порыве наши войска вышли на рубеж южная окраина Новороссийска, Федоровка, полуостров Мысхако. Однако дальше они продвинуться не смогли. Гитлеровцы сосредоточили против десанта значительные силы. Но отбросить [144] десантников с занимаемых ими позиций врагу не удалось.

Нам неоднократно доводилось доставлять на Малую землю бойцов, командиров и политработников прославленной 18-й десантной армии. Многие из них, быть может, впервые оказывались на зыбкой палубе корабля. Но люди как на переходе морем, так и при высадке на берег держались достойно, показывали исключительную выдержку и организованность. Хочется особо подчеркнуть, что в ходе высадки десанта, а затем и в развернувшихся боях на Малой земле ярко проявились взаимодействие армии и флота, нерасторжимая боевая дружба моряков и десантников, их массовый героизм.

С расширением плацдарма мы могли высаживать подкрепления не только у рыбачьей пристани, но и у западного берега Суджукской косы. В один из приходов на плацдарм мы с чувством горечи узнали о тяжелом ранении героя Малой земли майора Цезаря Львовича Куникова. Случилось это в ночь на 9 февраля, когда он шел встречать прибывавшие к Суджукской косе суда с войсками. Военфельдшер отряда Мария Виноградова оказала майору первую помощь, затем он был доставлен в Геленджик. Но медицина оказалась бессильной – Куников скончался.

Цезарь Львович не был кадровым военным моряком. Перед войной он трудился на журналистском поприще, редактировал газету. На фронте же проявились его незаурядные командирские качества. Сначала он командовал отрядом катеров, действовавшим в донских плавнях, а затем – батальоном морской пехоты. И не случайно поэтому ему поручили возглавить десант, высаженный у Станички.

Благодарная Родина по достоинству оценила подвиг отважного черноморца. Он посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Имя Ц. Л. Куникова [145] сначала было присвоено одному из кораблей, а когда этот корабль отслужил свой срок, – современному танкеру. Предместье Новороссийска – Станичка ныне называется Куниковка.

На плацдарме бои продолжались более восьми месяцев. Части и соединения на Малой земле представляли собой постоянную угрозу с фланга вражеским войскам, окопавшимся в Новороссийске. Удержание плацдарма а конечном итоге явилось благоприятной предпосылкой успеха Новороссийской десантной операции, проведенной в сентябре 1943 года.

Отгремели жестокие бои и сражения, но не забыли советские люди об отважных куниковцах, о тех героях 18-й десантной армии, кто на протяжении многих месяцев сдерживал яростный натиск превосходящих сил гитлеровцев. После войны полуостров Мысхако так и называется – Малая земля. В Новороссийске на площади Героев, где похоронены Герои Советского Союза Ц. Л. Куников и Н. И. Сипягин, воздвигнут гранитный памятник освободителям города и зажжен Вечный огонь Славы. И утвердилась добрая традиция: ежегодно в ночь на 5 февраля новороссийцы и советские воины совершают торжественное факельное шествие от площади к месту высадки отряда Ц. Л. Куникова.

Легендарный подвиг малоземельцев вошел яркой страницей в летопись Великой Отечественной войны, стал символом мужества, стойкости и самоотверженности советских воинов.

И мы, моряки тральщика «Щит», гордимся тем, что своими боевыми делами способствовали этому подвигу, успешно выполнили задачи, стоявшие перед кораблем в десантной операции. [146]

Большая школа

И зимой и летом 1943 года наш трудяга «Щит» плавает беспрерывно. Вижу, люди очень устали, но держатся стойко, а вот механизмы, техника нет-нет да и сдают, все настоятельнее требуют ремонта. Не раз докладывал об этом командиру соединения, но сам чувствовал и понимал, что пока не до ремонтных работ. Теперь же, в конце лета, такая возможность представилась.

19 августа, находясь в Поти, мы получаем приказание произвести планово-предупредительный ремонт.

«Щит» входит в устье реки Хопи. Слева по курсу проплывает разоруженный крейсер «Коминтерн». Он установлен здесь на грунт, чтобы предохранить реку от песчаных наносов. А до этого с кораблем произошел любопытный случай. Во время налета вражеской авиации на Поти одна из бомб угодила прямо в дымовую трубу крейсера и, не разорвавшись, пробила днище. Старый корабль, современник легендарной «Авроры», начал медленно погружаться в воду. Команда не догадывалась, что же произошло. Все полагали, что ветхий крейсер получил повреждения корпуса от сотрясения при близких разрывах бомб. Лишь после отбоя воздушной тревоги разобрались, в чем дело. Аварийная партия под руководством командира электромеханической боевой части инженер-капитана [147] 2 ранга Н. В. Зобкова завела на пробоину пластырь. Затем буксир отвел корабль от неразорвавшейся бомбы.

Крейсер, отплавав свое, был списан из состава флота. Но и получив отставку, он продолжает приносить ему пользу.

Поднявшись вверх против течения глубоководной реки, швартуемся рядом с плавмастерекоя соединения. Нас здесь уже ждали. На тральщик тотчас же прибыли флагманский механик Виктор Алексеевич Самарин и начальник судоремонтной плавмастерской Валентин Алексеевич Капкин. Вместе с инженер-лейтенантом Василием Владимировичем Кирилловым – нашим новым командиром электромеханической боевой части – они занялись просмотром ремонтных ведомостей. В связи с нехваткой в мастерской специалистов мы условились подключить в трехсменную работу моряков корабля.

Не успел я переодеться после перехода, как был вызван к командиру соединения, находившемуся на плавбазе. Контр-адмирал В. Г. Фадеев принял меня приветливо. Мы разговорились, и в ходе беседы Владимир Георгиевич вдруг спросил:

– Вы просились на эскадру?

– Нет, – отвечаю, – никогда не просился и не думал проситься.

– Со мной тоже не было разговора, – сказал, нахмурившись, адмирал. – Но дело сделано, пришел приказ о назначении вас командиром сторожевого корабля «Шквал».

Я был ошеломлен этим сообщением. Зачем? Какая необходимость в переводе меня в «дивизион плохой погоды», как в шутку прозвали на флоте дивизион сторожевых кораблей из-за названий входящих в него сторожевиков – «Шторм», «Шквал»? Ведь я так освоился на тральщике, так привык к экипажу, к его беспокойной, но интересной [148] боевой жизни. А главное, хорошо узнал людей корабля, и вот на тебе…

Таким же в свое время неожиданным для меня было и назначение командиром на «Щит». Прежде я служил на канонерских лодках – командовал зенитной батареей, затем боевой частью, а в последнее время был старшим помощником командира. И никогда не помышлял о службе на тральщике. Конечно, кто из моряков не мечтает о командирском мостике! Но тогда я без восторга воспринял решение о назначении меня командиром БТЩ. Это очень не понравилось командиру ОВРа главной базы флота В. Г. Фадееву. Помнится, он тут же прервал беседу и сердито сказал:

– Идите, больше вас не задерживаю!

Конечно, равнодушное отношение к кораблям, которые он искренне любил, обидело его. И в то же время насторожило – ведь по логике вещей адмирал мог предположить, что, если человек без желания пришел в соединение, значит, рвения от него не жди.

Со временем, однако, все стало на свое место. Дела у нас на корабле шли хорошо, я входил во вкус трального дела. Постепенно и отношение адмирала ко мне изменилось. Он не скрывал своей радости, когда наш тральщик подтвердил первенство среди малых кораблей по боевой и политической подготовке.

Все это вспомнилось теперь в каюте адмирала.

– Что ж, со временем можно снова вернуться на тральщики, – сказал он. – А что касается «Шквала», то корабль этот хороший. Освоитесь и будете воевать не хуже, чем на «Щите».

Я знал, что В. Г. Фадеев в тридцатых годах командовал «Шквалом», приняв его от замечательного моряка и командира Льва Анатольевича Владимирского. Владимир Георгиевич посвятил меня в историю этого сторожевого корабля, рассказал о его добрых традициях. [149]

– Сдавайте тральщик и дня через три-четыре принимайте у Вячеслава Георгиевича Бакарджиева сторожевик, – сказал в заключение адмирал. – А сейчас прошу отобедать с нами.

За обеденным столом были также начальник политотдела Федор Тимофеевич Кадушкин и начальник штаба Александр Иванович Студеничников. Они уже знали о моем назначении и с пониманием относились к моим переживаниям, говорили, что еще послужим вместе.

Позднее я действительно был снова назначен на тральщики, но уже командиром дивизиона. А в тот день я с тяжелым сердцем возвращался на «Щит», которым командовал вот уже почти три года. Здесь, по существу, началось мое командирское становление. И, как зачастую бывает, на первых порах не все получалось. Но эти три года явились для меня большой школой. На «Щите» я прошел командирские университеты, усвоил смысл высоких требований к человеку, которому доверяется корабельный мостик.

Большую помощь оказывал мне командный состав корабля, в том числе старшины. У каждого лейтенанта и младшего командира было чему поучиться. Я бесконечно благодарен за науку, внимание и помощь и нашему адмиралу, и начальнику политотдела, и начальнику штаба, и моим товарищам – командирам тральщиков со стажем.

Надежной опорой была партийная организация. Она принимала меня в члены партии, всегда оказывала поддержку в мобилизации экипажа на успешное выполнение заданий командования. Ее влияние постоянно усиливалось. И если мне удалось что-то сделать, сплотить людей, то этим я во многом обязан коммунистам и комсомольцам тральщика. И конечно же нашему комиссару, а потом замполиту Никите Павловичу Савощенко. Это человек высоких нравственных качеств, опытный организатор [150] партийно-политической работы. Его роль в моем командирском становлении немалая.

Помню, в первые месяцы войны кое-кто на корабле, даже некоторые командиры, поговаривали, что я излишне требователен, что в условиях военных действий якобы не обязательно заниматься боевой подготовкой. И нам с Савощенко, партийной и комсомольской организациям пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть эти настроения, переубедить людей. Теперь на корабле стало непреложным правилом – использовать любую возможность для учебы, неукоснительно соблюдать требования уставов, как бы ни сложна была боевая обстановка.

А как важно было преодолеть нервозность и суетливость, проявлявшиеся у отдельных членов экипажа, особенно в первых боях. Мы с комиссаром понимали, что эти явления происходят от необстрелянности людей, от чувства робости, и старались сами, а также требовали от офицеров и старшин влиять на окружающих своей выдержкой, хладнокровием, разумной смелостью и отвагой. И это дало эффект – на «Щите» вскоре же установилась подлинно деловая обстановка.

Определенный порядок у нас сложился на мостике и на верхней палубе. Я сразу дал понять, что не терплю здесь ненужных разговоров, что мне не нравится, когда команды подаются излишне громко и резко – это отвлекает вахтенных от своего дела, мешает им сосредоточиться, рассеивает внимание. Постепенно все привыкли к моим требованиям, никто не нарушал раз и навсегда установившиеся правила.

У экипажа «Щита» сложилось немало замечательных традиций. Славу лучшего корабля, добытую в предвоенное время в боевой учебе, экипаж закрепил и умножил боевыми делами. Нашим девизом стало: «Каждое боевое задание выполнять образцово!» Утвердился и такой обычай: вернулся в базу – будь готов немедленно выйти в [151] поход. Когда мы возвращались с задания, никто не уходил отдыхать, пока не приводил механизмы в полный порядок.

На «Щите» нормой поведения всех и каждого стала нетерпимость к беспорядку, расхлябанности, неорганизованности. Я знал, что никто из экипажа не пройдет равнодушно мимо криво повешенного спасательного круга, мимо окурка, брошенного на палубу, случайно болтающегося кранца за бортом. Каждый чувствовал себя хозяином на тральщике. А это уже любовь к кораблю, приверженность к флотскому порядку, это высокое сознание и огромная ответственность за общее дело.

В экипаже свято соблюдалась и давняя традиция – отлично знать корабль, свою специальность, быть мастером своего дела. Первыми и в этой области были, конечно, командиры всех степеней.

Одной из наших замечательных традиций являлась сплоченность, боевая спайка личного состава. Экипаж «Щита» был многонациональный. Служили на нем и русские, и украинцы, и татары, и азербайджанцы, и евреи, но все они крепко дружили; их объединяла коммунистическая убежденность, верность великому делу партии и народа, непреклонная решимость отстоять Советскую Родину, внести достойный вклад в разгром злейшего врага человечества – фашизма.

И вот теперь приходилось расставаться с людьми, ставшими мне родными, оставлять все, что далось немалым трудом.

Когда я вернулся на корабль, все смотрели на меня как-то настороженно и вопросительно. Видимо, уже что-то знали. Вскоре на «Щит» прибыл старший лейтенант Вадим Владимирович Гусаков, который до этого служил помощником командира тральщика «Защитник» и был хорошо мне знаком. Собрав офицеров, я объявил им о переводе меня на сторожевой корабль и представил нового [152] командира «Щита». Затем провел Гусакова по боевым постам, познакомил его с кораблем.

Теперь уже все в экипаже знали о том, что я получил перевод по службе, и вечером ко мне стали заходить матросы и старшины, чтобы попрощаться, выразить пожелания. Некоторые оставляли на память свои фотографии, приносили незамысловатые, простенькие, но очень дорогие для меня матросские подарки. До сих пор я храню сувенир, преподнесенный мне сигнальщиком Алексеем Радченко, большим умельцем, – два миниатюрных, изготовленных из листовой пробки спасательных круга с надписью «Щит».

Утром перед строем личного состава был зачитан приказ командира соединения контр-адмирала В. Г. Фадеева. В приказе мне объявлялась благодарность, отмечались боевые походы и добрые дела экипажа. Меня до глубины души взволновала оценка моей командирской деятельности. Не поскупился адмирал на теплые слова. Его похвалу я воспринял как большую награду. Слушая приказ и отдавая честь морской святыне – корабельному флагу, я не выдержал и на виду у всего экипажа прослезился.

Тепло попрощался с замполитом, с другими офицерами, с каждым членом экипажа. Сходя с корабля, шагая по причалу, я все время чувствовал на себе взгляды своих боевых товарищей, стоявших на верхней палубе.

Началась моя служба на новом месте, но связей со «Щитом» я не порывал, пристально следил за его боевыми делами. Когда же стал командиром дивизиона тральщиков, а позже – начальником штаба бригады траления, частенько заходил на корабль, с которым сроднился, на котором получил боевое крещение, приобрел командирские навыки. И всегда безгранично радовался новым успехам «Щита» и с гордостью оглядывался на его славный боевой путь.

За годы войны «Щит» вытралил не одну сотню мин, [153] прошел около 10 тысяч миль, отконвоировал 377 транспортов и плавучих средств с вооружением, боеприпасами и продовольствием для фронта, перевез свыше 40 000 человек, эвакуировал в тыл около 3000 раненых бойцов и командиров.

Дивизион, в который входил тральщик, получил почетное наименование Бургасского. Весь личный состав корабля удостоился высоких правительственных наград.

Славные дела экипажа получили высокую оценку Родины – за образцовое выполнение боевых заданий командования тральщик «Щит» в марте 1945 года был награжден орденом Красного Знамени.

Боевой путь корабля не закончился с завершением войны. Еще долгое время «Щит» от зари до зари, зачастую в штормовых условиях, производил траление, очищал родные черноморские воды от многочисленных мин и минных полей. На нем служило уже много новых людей. И все они учились мастерству, самоотверженному выполнению воинского долга у ветеранов корабля, с уважением и любовью относились к его славным традициям. [154]

Через годы, через расстояния

В пятидесятых годах по состоянию здоровья я ушел в запас, а несколько позже – и в отставку. Но все это время душой и сердцем остаюсь с флотом, с кораблями-тральщиками, с товарищами и друзьями, с которыми прошел через тяжкие испытания войны с первого ее дня и до последнего, с кем довелось встретить светлый и радостный день Победы.

Я поддерживаю связи со многими бывшими овровцами-черноморцами, моряками «Щита». Видимся, конечно, редко, больше переписываемся. Почти все ветераны в меру своих сил еще трудятся, а некоторые продолжают служить в кадрах Военно-Морского Флота.

Никита Павлович Савощенко живет в Севастополе, активно участвует в пропаганде революционных и боевых традиций, в воспитании молодежи. В Одессе живет и трудится Евгений Брониславович Якубовский. Василий Васильевич Леонов – ленинградец. Он работал мастером на заводе, сейчас на пенсии. Наш боцман Анатолий Тимофеевич Евменов живет и трудится в Душанбе. Он тоже активно участвует в военно-патриотической работе.

Командир отделения рулевых «Щита» В. И. Баглай после тяжелого ранения длительное время находился на излечении в госпиталях. Когда поправился, был направлен в морскую пехоту, командовал взводом, участвовал [155] в многочисленных десантах и жарких боях. В 1944 году его назначили командиром тральщика. Уволившись в запас, Владимир Иванович работал лоцманом, проводил наши суда в порты Румынии и Болгарии. Затем стал капитаном парусника «Товарищ», на котором проходят морскую практику курсанты мореходных училищ. Позже он плавал капитаном на пароходе «Аргунья», теплоходе «Дмитрий Пожарский» и других лайнерах. С 1970 года Владимир Иванович возглавляет океанографическое судно Академии наук СССР «Бежица». Его доблестный труд отмечен высокой правительственной наградой – орденом Трудового Красного Знамени. Экипаж «Бежицы» занесен в Книгу почета пароходства и удостоен высокого звания коллектива коммунистического труда.

Петр Алексеевич Васильянов, тоже в прошлом командир отделения рулевых, долгое время служил на флоте и лишь совсем недавно в звании капитана 1 ранга ушел в отставку. Сейчас он живет в Алма-Ате, работает в одной из организаций ДОСААФ. Механик «Щита» Владимир Васильевич Кириллов живет в Дубне, трудится в одной из организаций ДОСААФ, ведет большую военно-патриотическую работу среди молодежи. А его предшественник – механик Иван Мефодьевич Самофалов жил в Горьком, несколько раз был у меня в Москве. Но в последнее время давненько от него не было вестей.

В Херсоне живет и работает бывший старшина трюмных машинистов Константин Георгиевич Хвалеев. В конце войны он служил в морской пехоте и с боями дошел до столицы Чехословакии – Праги. Константин Георгиевич почти ежегодно бывает в Новороссийске – своем родном городе, навещает могилы героев «Щита», погибших во время Керченско-Феодосийской десантной операции.

Хвалеев часто встречается с молодежью, выступает с воспоминаниями о боевых походах нашего доблестного тральщика. [156]

Переписываюсь я и со своими сослуживцами по соединению. Многие из них тоже в запасе и отставке, но не порывают с морем. На гидрографическом судне «Фаддей Беллинсгаузен» плавал бывший командир «БТЩ-27» А. М. Ратнер, а комдив В. А. Янчурин заведует в Одессе учебным отделом Института инженеров морского флота. Немало бывших командиров и политработников соединения живут и трудятся в Ленинграде и Прибалтике.

К сожалению, время берет свое – многих моих сослуживцев уже нет в живых. Ушли из жизни вице-адмирал Владимир Георгиевич Фадеев, бывший начальник штаба ОВРа Владимир Иванович Морозов, наш корабельный фельдшер и парторг Иван Моисеевич Прилипко, комсомольский вожак Анатолий Федотьевич Агафонов, старшина группы электриков Николай Алексеевич Степаненко, моторист Григорий Наумович Петренко…

Когда выпадает возможность, я с большим волнением посещаю места, где пришлось воевать.

По приглашению командования Краснознаменного Черноморского флота, а также совета ветеранов мне посчастливилось вновь побывать в Севастополе и в Одессе, повстречаться с друзьями-однополчанами, с новым поколением военных моряков, с трудящимися городов. Впечатления от таких поездок остаются удивительные и неизгладимые.

Приезжая в Севастополь, обязательно захожу в Стрелецкую бухту. Здесь сохранился причал, где мы стояли. Невдалеке от него воздвигнут гранитный памятник. На граните высечено: «За исключительное мужество и доблесть, проявленные экипажами кораблей в боях с немецко-фашистскими захватчиками, тральщики «А. Раскин», «Мина», «Щит», «Трал» награждены орденами Красного Знамени, а бригада траления – орденом Ушакова I степени.

Тральщику «Защитник» присвоено гвардейское звание. [157]

Дивизиону тральщиков присвоено наименование «Бургасский».

Моряк– черноморец! Свято храни и умножай боевые традиции!»

Имя «Щита» в числе других отличившихся черноморских кораблей высечено и на воздвигнутом на площади Нахимова мемориале, посвященном обороне города-героя в 1941-1942 годах.

После окончания Великой Отечественной войны прошло более трети века. Сейчас наша страна имеет уже качественно новый, океанский, ракетно-атомный флот, оснащенный совершенными кораблями и самолетами.

Изумление и безграничную гордость вызывают люди сегодняшнего флота, высокообразованные матросы, старшины, мичманы и офицеры, которым подвластны эти чудо-корабли, эти умнейшие машины и приборы, грозное ракетно-ядерное оружие. Я бесконечно счастлив, что в рядах советских моряков находится и мой сын, капитан-лейтенант Игорь Гернгросс. Счастлив, что он достойно продолжает дело, которому я посвятил всю свою жизнь.

Ныне на флоте не встретишь корабли, на которых мы воевали. Все заметнее редеют и ряды ветеранов войны. Но их подвиг, их доблесть не забыты. Не забыты и боевые традиции. Они живут в боевом почерке моряков атомоходов и ракетоносцев, в метких залпах ракетчиков и артиллеристов, в отличной службе экипажей больших и малых кораблей, в беззаветном служении наших сыновей и внуков социалистической Родине. И пусть неисчерпаемый арсенал боевого опыта и впредь находится на вооружении нашего флота, который вместе с Советской Армией надежно стоит на страже величайших завоеваний советского народа, строящего светлое здание коммунизма.

Примечания

{1} Брейд-вымпел – широкий короткий флаг установленного образца, поднимающийся на грот-мачте, когда на корабле находится командир дивизиона кораблей.

{2} Николаев В., Романовский В. Морские саперы. М., 1961, с. 32.

{3} Дозор – специальный вид охранения основных сил флота с целью предупреждения внезапного нападения противника о моря.

{4} «Октябрь», 1968, № 8, с. 148.

{5} Лагом – бортом к чему-нибудь (корабль идет лагом к волне, корабль подошел лагом к причалу).

{6} Минреп – трос, соединяющий мину с ее якорем.

{7} БЧ-II-III – артиллерийско-минная боевая часть тральщика.

{8} Боновые заграждения – плавучие ограждения, используемые для защиты места стоянки кораблей флота от проникновения надводных и подводных кораблей противника, а также торпед и плавающих мин. Боновые заграждения состоят из неподвижной части и разводной (боновые ворота), служащей для прохода своих кораблей.

{9} По решению Ставки ВГК переброска войск Одесского оборонительного района в Крым началась 1 октября 1941 года. Эвакуация Одессы – эта специальная операция Черноморского флота – была проведена скрытно и организованно. Утром 16 октября из порта вышел последний корабль. Этим завершилась героическая оборона Одессы, имевшая большое военно-политическое и стратегическое значение. Советские войска сковали здесь более чем на два месяца свыше 18 дивизий противника и нанесли ему значительные потери (см: Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945. Краткая история. М., 1970, с. 94).

{10} См.: Годлевский Г. Ф. и др. Походы боевые. М., 1966, с. 63.

{11} См.: Годлевский Г. Ф. и др. Походы боевые, с. 63.

{12} Фонарь Ратьера – прибор, применявшийся для световой сигнализации в темное время суток на близком расстоянии. Фонарь посылал узкий луч света в нужном направлении.

{13} Болиндер – небольшая мелкосидящая баржа с двигателем системы «болиндер». Однако еще до войны двигатели с таких барж были сняты, и они стали несамоходными.

{14} Полубак – носовая часть корабля с более высокими надстройками.

{15} Кранец первых выстрелов – металлический шкафчик с отделениями, в которых лежат готовые к стрельбе снаряды. Основная же масса боеприпасов находится в специальном погребе, расположенном в нижней части корабля.

{16} Г. Л. Бутаков был представителем прославленной русской морской династии, имевшей шесть поколений. Родоначальником ее явился Петр Бутаков, служивший на флоте еще при Петре Первом. Дед Григория Александровича, Григорий Иванович, командовал одним из первых паровых кораблей, «Владимиром», на Черном море. В ноябре 1853 года в ожесточенном бою он взял в плен турецкий фрегат «Перваз-Бахри» и привел его в Севастополь.

Григорий Александрович Бутаков во время Великой Отечественной войны командовал дивизионом канонерских лодок на Черном море. Его сын, лейтенант Александр Бутаков, командовал катером-охотником на Балтике. Он геройски погиб в одном из боев. – Прим. авт.