Текст книги "Реальный противник (Пока молчат оракулы)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

ОТСТУПЛЕНИЕ-3. ИНТРОСПЕКЦИЯ

Рамиров шел по городу и не узнавал его. Почти все здания были наполовину разрушены, и в них явно давно никто не обитал. Черные глазницы окон без стекол жалобно смотрели на мир. На каждом шагу попадались полуобгоревшие остовы машин, некоторые из них были опрокинуты вверх дном, а посередине центральной площади два автобуса, тоже обгоревших и сильно изуродованных, словно сцепились в смертельной схватке.

Асфальт был покорежен воронками, из которых кое-где прорастали к свету упрямые, белесые побеги чахлой растительности. Стволы некогда могучих деревьев валялись на бульварах в самых неожиданных местах.

Везде были обильно рассыпаны стреляные гильзы – и большие, от крупнокалиберных пулеметов, и маленькие – от пистолетов и автоматов.

Людей в городе видно не было, но Рамиров чувствовал, что кто-то, прячась, наблюдает за ним.

Ян свернул за угол и застыл. Прямо на него двигались развернутой шеренгой бравые парни в пятнистых комбинезонах, вооруженные до зубов. На голове у каждого чернела хорошо знакомая шапочка «оракула».

Рамиров отпрянул обратно за угол и прижался плечом к скользкой от плесени стене, на которой было крупно написано аэрозольной краской: «НАМ СДАВАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ!». Однако, оглянувшись, он понял, что оказался в западне.

Сзади приближалась группа людей в штатском, они тоже были вооружены и оснащены «оракулами». В одном из них Рамиров, к своему изумлению, узнал Эккса.

Страх сковал все мышцы Яна, тем более, что «оракула» на своей голове он не обнаружил («Я же оставил его в пансионе!», обожгла сознание страшная мысль), но вскоре Рамиров убедился, что ни та, ни другая сторона не обращает на него никакого внимания. Словно он превратился в невидимку…

Пути двух отрядов пересеклись как раз на перекрестке.

И тут же началась сумасшедшая стрельба. Воздух наполнился роем жужжащих и свистящих свинцовых мух, которые метались между стенами домов, откалывая от них куски кирпича и штукатурки. При ведении огня такой интенсивности, да еще почти в упор, невозможно промахнуться. Рамиров невольно закрыл глаза, а когда все стихло, то с трудом разлепил пыльные веки и с опаской посмотрел на место боя.

Он ожидал увидеть там гору трупов и раненых, истекающих кровью, но перекресток оказался пуст.

Каким-то образом воюющие группировки сумели уцелеть, и теперь шеренги людей, только что стрелявших друг в друга, удалялись, каждая – в своем направлении.

И тогда Рамиров понял, что идет война, в которой противники абсолютно равны, потому что и те, и другие владеют «оракулами», позволяющими выходить целым и невредимым из любой передряги; что за время войны, которой еще не знала история, погибали только мирные жители и что конца единоборству юнписовцев и «эксов» не будет никогда, потому что любая война кончается поражением одной из сторон и победой другой, а о какой победе здесь может идти речь?..

Он проснулся в холодном поту.

Откинув смятые простыни, уселся на кровати и судорожно закурил. Голова болела так, будто ее стянули стальным обручем. Рамиров ощупал макушку и обнаружил, что спал не снимая «оракула».

Он с отвращением стащил шапочку и бросил ее на стул.

Включился тиви-бокс – накануне Ян установил таймер включения на восемь часов – и замогильный голос раздался еще до того, как осветился экран:

«…и вот, конь белый и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец, и вышел он победоносный, чтобы победить»…

Рамиров нажал кнопку на пульте, и голос умолк.

Ян невольно покосился на «оракула».

Вот он, венец, чтобы победить, подумал он. Он делает любого, даже самого слабого, человека сильным и неуязвимым. Он спасает от любой опасности. Он никогда не ошибается в своих прогнозах, хотя эти прогнозы касаются только его «хозяина».

Так что же в нем плохого, за что его можно было бы ненавидеть? Почему так важно запретить людям пользоваться им? Почему я так хочу уничтожить этот, несомненно, полезный, приборчик?

Не потому ли, что он предназначен именно для того, чтобы одни люди побеждали других? Но разве «оракул» нельзя использовать в интересах мирного труда спасателей, врачей, исследователей других планет, наконец, просто для того, чтобы сделать безопасной и лишенной всяких угроз жизнь многих людей?..

Рамиров вздохнул и погасил сигарету.

Нет, подумал он. Ты пытаешься обмануть самого себя, братец. Ведь ты прекрасно знаешь, в чем главное зло «оракула»… Прежде всего в том, что он способен многократно усилить и реализовать извечные слабости человеческие, одна из которых – упование на чью-то помощь. Ты пользуешься этой дьявольской штуковиной всего несколько дней, но разве ты не становишься все более зависимым от нее?!. Разве в те моменты, когда от тебя требовалось напряжение всех сил и воли, твоя рука не тянулась автоматически к волшебной палочке… то есть, шапочке?! Разве ты не перестал бояться смерти? А ведь это очень страшно, когда человек перестает опасаться, что в любую минуту его существование может прекратится… Наверное, это уже – не человек, вернее, не совсем человек…

Это – своего рода рабство, вот что это такое! Человек станет рабом им же придуманной машины, и тогда действительно сбудется мечта идиота…

Ради того, чтобы это никогда не сбылось, не жалко уничтожить любой, пусть даже самый гениальный, плод человеческого разума!..

Почему же ты тогда не уничтожишь «оракула» прямо сейчас, спросил внутренний голос. Зачем ты продолжаешь пользоваться его услугами? Сожги его, утопи в реке, выбрось в мусорный ящик!.. Что: слабо?!. На словах-то ты, как и все, – умник, а на деле – слаб человек?..

Сам дурак, огрызнулся Рамиров. Чтобы бороться с врагом, нужно до конца изучить его. Должен же я иметь полное представление о том, на что еще способен этот головной убор?!.

Но, возражая так самому себе, Рамиров с тихим ужасом понимал, что его невидимый оппонент все-таки прав… Слаб человек, слаб!..

РЕТРОСПЕКТИВА-8. АКСЕЛЬ

Ян вышел из подземки на поверхность в центре, где не бывал уже бог знает сколько времени. Перемены бросались в глаза.

Прямо на ступенях подземного перехода сидели проститутки. Когда Рамиров проходил мимо них, одна оторвалась от бутылки дешевого вина и хрипло проворковала:

– Мальчик, курс любви сегодня упал еще на десять пунктов, так что спеши воспользоваться!

– Не будь дурой, Лорка, – процедила другая, меланхолично жевавшая жвачку и одновременно мрачно разглядывавшая огромную дыру на черном, заканчивающемся выше колена чулке. – Не видишь, что этот мальчик – безденежный херувим?

– Ангелочка можно обслужить и в кредит, – сказала третья, окутанная облаком табачного дыма, и хихикнула.

Рамиров молча прошел мимо девиц, миновал шмыгающего носом молодого человека, торгующего с лотка армейским обмундированием и медалями, отказался от предложений юрких валютных менял и вырвался наружу.

И сразу оказался совсем в другом мире. В этом мире расплачивались не наличными, а с помощью электронных банковских карточек, здесь жратва и шмотки изобиловали на каждом шагу, здесь ходили в костюмах по пятнадцать тысяч юмов, сшитых на заказ у известных модельеров, здесь тротуары из настоящего мрамора мыли ежедневно с мылом, здесь сверкали зеркальные витрины, а вывески на заведениях были написаны непременно золотыми буквами. Рамирову даже показалось, что и воздух пахнет не свежестью, и уж тем более не выхлопными газами, смешанными с вонью помоек, а дорогой парфюмерией. Одним словом, на каждом шагу здесь пахло большими деньгами.

На центральной площади, как раз напротив управления полиции, высился огромный, высотой с двухэтажный дом, экран публичных объявлений. Он был виден из любой точки площади. Смотреть по нему, конечно, было нечего – реклама и прочая лабуда, нескончаемый поток которой лился дневно и нощно по ти-ви. Однако, людям в этом мире, наверное, было совсем нечего делать, если они подолгу глазели на голографическое изображение, переливавшееся сотнями цветных оттенков, как гигантский мыльный пузырь.

Время от времени реклама прерывалась очень важными и срочными частными объявлениями – например, о пропаже породистой собаки, за нахождение которой предлагалось баснословное вознаграждение…

Когда Рамиров проходил мимо стоянки такси, на исполинском экране вдруг появилась чья-то знакомая физиономия, и казенный голос за кадром с тревожной интонацией объявил:

«Внимание, внимание! Экстренная информация! ЮНПИСом и службой государственной безопасности срочно разыскивается человек по имени Ян Рамиров. Гражданам, располагающих любой информацией о его местонахождении, гарантируется крупная премия»…

Только теперь до Рамирова дошло, что физиономия на экране – его собственная, это явно была его старая фотография, наверное, изъятая из личного дела, которое так и осталось в архиве ЮНПИСа.

Значит, бывшие коллеги решили устроить охоту на меня. Причем, в лучших традициях, с привлечением к этой охоте падкой на материальную выгоду общественности… Как когда-то на Диком Западе: за голову индейца – премия!..

Рамиров почему-то почувствовал себя так, будто заявился в полном костюме на нудистский пляж. Конечно, за прошедшие годы лицо его изменилось, причем наверняка не в лучшую сторону, но, видимо, опознать его еще можно… Это что же, ходить теперь постоянно в маске? Или в черных очках? Или совсем не высовывать носа из своей норы?

Вполне понятная злость охватила Яна, ему вдруг стало почему-то казаться, что расфуфыренные, пахнущие как передвижные парфюмерные лавки, прохожие косятся на него с подозрением.

– Ну, что ты так на меня, уставился, сволочь? – сказал Рамиров шедшему навстречу толстяку в дурацкой тирольской шляпе с павлиньим пером. Уцепившись за руку толстяка, следом влеклась тощая дама в бархатном платье, на которой не было живого места от драгоценностей.

– Пардон? – осведомился толстяк, на всякий случай приподнимая шляпу. – Что вы сказали?

– Я сказал, чтобы ты не пялился на меня, как на оборотня, – сказал Рамиров. Дама охнула и мгновенно побелела. – Послушай, я – такой же человек, как и ты. Не лучше, но и не хуже!.. И если ты думаешь, что я – чужой в вашем уютненьком мире, что здесь место только таким, как ты и твоя баба, то ошибаешься!..

– Джеймс! – придя в себя, заверещала дама писклявым голосом. – Пойдем отсюда быстрее, не позволим этому типу испортить наш моцион!

– Безобразие! – трясущимися губами прошлепал толстяк, с отвращением глядя на Рамирова. – Нарушение общественного порядка! Этот оборванец – наверняка из «бывших»! И куда только смотрит полиция?!

Вокруг постепенно стала скапливаться горстка людей, явно ведущих пресный образ жизни, а потому жаждущих хоть каких-нибудь развлечений. Пусть даже в виде скандала в общественном месте…

Рамиров почувствовал, что уже не владеет собой. Он шагнул к толстяку, но кто-то взял его сзади под руку.

Ян покосился и увидел простое, открытое лицо с короткой стрижкой. И форменный шлем водителя такси.

От человека густо несло пивным перегаром.

– Не гони волну, дружище, – посоветовал он Рамирову. – Эту жиреющую публику убивать надо, а ты им что-то доказывать взялся. Пойдем-ка отсюда.

Рамиров по инерции попытался вырваться, но хватка у человека в фуражке была мертвой. Такой хваткой только винтовку со штыком держать.

– А ну, дорогу! – рявкнул таксист в толпу, и зеваки послушно расступились.

Он отвел Рамирова на стоянку такси, втолкнул в машину, захлопнул дверцу, сел за руль и рванул с площади на приличной скорости. Сзади раздались запоздалые полицейские свистки, забегали какие-то люди в мундирах, но человек гнал машину сначала по улицам, потом по каким-то переулкам, не обращая внимания ни на переполох среди дорожных полицейских, ни на сигналы светофоров, ни даже на Рамирова.

Когда Ян уже подумал, что таксист забыл о его существовании, тот вдруг сунул ему ладонь и кратко сообщил:

– Аксель.

Рамиров замялся. Потом сказал:

– Ян.

Человек искоса глянул на него. Усмехнулся:

– Тот самый, которого только что показывали там, на площади? – И, не дожидаясь ответа, продолжал: – Я тебя сразу приметил. Я же бывший разведчик, а в разведке положено держать ушки на макушке и все примечать… Служил?

– Служил, – подтвердил Рамиров.

– А сейчас что делаешь?

– Да так… Ничего.

– Ты что – еще не в Легионе? – удивился таксист и так крутнул руль, объезжая колдобину, что Рамиров едва удержался на сиденье. – А за что тогда тебя метут?

– Куда мы едем? – спросил Рамиров.

– Послушай, – сказал Аксель. – Сегодня наши собираются в одном месте. Если хочешь – поедем вместе.

Кто такие «наши», он не стал уточнять. И так все было ясно.

– А что там делать? – Рамиров изобразил сомнения.

– Знаешь что? – сказал Аксель. – Я сразу сообразил, что ты свой человек. Поэтому давай-ка поговорим честно, без всяких китайских церемоний…

Он свернул из крайнего левого ряда к тротуару, под носом у попутных машин, и остановился. К такси тут же сунулся какой-то тип в плаще, несмотря на отсутствие дождя, с дамским зонтиком и пухлым портфелем под мышкой:

– Освободился, шеф?

– Пошел ты, – сказал через окошко Аксель и поднял стекло.

Повернулся к Рамирову:

– Если уж ты такой крутой, Ян, то с этой гнилью надо по-другому обращаться. Понимаешь, они разжирели именно за наш счет. Разогнали армию, прикрываясь красивыми словами, и пусть, значит, милитары подыхают себе на здоровье! А они будут пить, жрать и трахаться! Много лет они сюсюкали: «человек с ружьем, человек с ружьем! Защитник наш и опора!» А как только ружье у этого человека отобрали, так он сразу – не человек, а так, отбросы общества, над которым можно всячески измываться… Квартиры лишить, к примеру… или пенсию отменить. И все – прогресс, мол, прогресс! Я это слово «прогресс» на дух уже не переношу, меня блевать от него тянет!..

Он ударил ребром ладони по рулю и помолчал, успокаиваясь.

Потом неожиданно спросил:

– Ну, что – поедем на слет ветеранов, Ян?

Рамиров устало прикрыл глаза. Вот в чем все дело, подумал он. Когда идет большая драка, то нужно обязательно быть на чьей-то стороне. Или ты с нами, или против нас. Или ты «наш», или «не наш», а, стало быть, – враг… Так уже тысячу раз было, и еще тысячу раз будет, а тот, кто все же будет пытаться остаться в стороне, станет врагом для обоих драчунов. Господи, неужели этот мир изначально задуман так, чтобы в нем непременно были «свои» и «враги» и чтобы больше всего доставалось ударов тому, кто пытается разнять дерущихся?!.

– Едем, – сказал он вслух. – Едем к «нашим», Аксель.

РЕТРОСПЕКТИВА-9. ЛЕГИОН

Здание спортивного клуба находилось в тихом пригороде. Со всех сторон оно было обнесено стальной решеткой. У ворот стояла кучка людей. Чуть поодаль прохаживались парами несколько полицейских, небрежно помахивая дубинками и электрошоковыми парализаторами.

Допуск в клуб контролировали трое молодых людей, одетых в пятнистые комбинезоны без каких-либо знаков различия и с красными повязками на правом рукаве. Чуть поодаль у забора кучковались пожилые женщины в черных платках и шляпках и с транспарантами, на которых значились сердитые лозунги:

«ДОЛОЙ ВОЕННЫХ ВЫРОДКОВ!», «КТО ЗАПЛАТИТ ЗА СМЕРТЬ НАШИХ СЫНОВЕЙ?», «НЕ ДАДИМ ПРОЙТИ МИЛИТАРИСТАМ!»

– и так далее, в том же духе.

Время от времени женщины принимались скандировать нестройным хором что-то гневное и неразборчивое, явно обращаясь к парням, дежурившим в воротах, а те демонстративно плевали себе под ноги и нецензурно острили.

Когда Рамиров и Аксель подошли к воротам, парни заступили было им дорогу, но водитель похлопал по плечу одного из них и сказал, кивнув на Яна:

– Это со мной, ребята. Из нашенских…

Успешно преодолев второй заслон дежурных в дверях спортивного зала, они очутились в тесном вестибюльчике. Справа, у барьера гардероба, толпились люди, одетые кто во что горазд, но обязательно имевшие в своем одеянии какой-нибудь предмет из военной экипировки: каскетку, тельняшку, армейские грубые ботинки на неснашиваемой толстой подошве или рубашку с неспоротой армейской эмблемой…

У окна, за столами с табличками «РЕГИСТРАЦИЯ» сидели коротко стриженые молодые парни. Перед каждым из них возвышался турбо-компьютер типа «лэптоп», который, судя по кабелям, был оснащен мгновенной радиофаксной связью.

– Ну ты пока зарегистрируйся, – сказал Аксель Рамирову, подталкивая его к столикам, – а я переговорю кое с кем… Давай, давай, таков уж порядок. Встретимся в зале.

И он ринулся сквозь толпу, на ходу раскрывая объятия и громко вопрошая: «Карл, дружище! Тебя еще не кокнули?»…

Рамиров подошел к одному из столиков. Скучавший за нем молодой человек вопросительно оглядел его цепким взглядом.

– Желаете зарегистрироваться? – равнодушно жуя «чуингам», спросил он.

– Так точно, – не удержался от уставного выражения Ян.

– Фамилия?

Рамиров на мгновение задумался. В памяти всплыла последняя операция в ЮНПИСе, и Ян решил рискнуть.

– Бикофф, Евгений Бикофф, бывший филд-лейтенант. Бывший командир взвода.

– Где служили?

– В воздушно-десантных войсках… Сорок пятая бригада.

«Интересно, что я буду делать, если он попросит предъявить хоть какой-то документ? Сказать, что оставил все бумаги дома?»…

Однако, молодой человек аккуратно заполнил компьютерный бланк со слов Рамирова, не требуя при этом никаких документов.

Покончив с формальностями, он извлек из щели в принтере пластиковую карточку и протянул ее Рамирову. На лицевой стороне была отпечатана большая синяя буква L, а с обратной стороны значились только имя и фамилия Бикоффа и дата выдачи. На просвет в карточке виднелся герб Объединенных вооруженных сил Сообщества: красный орел на желто-синем фоне с двуручным мечом в когтистых лапах.

В зале, куда проследовал Рамиров, были рядами расставлены разнокалиберные, явно позаимствованные в разных местах стулья. Почти все места были уже заняты, но постепенно подтягивались все новые и новые люди, так что в перспективе зал грозил быть переполненным.

Публика сидела лицом к деревянному помосту, на котором в углу были сосредоточены стойки для штанг, гири и прочие тяжелоатлетические принадлежности, а в центре стоял длинный стол, накрытый вместо скатерти большим знаменем Вооруженных Сил. Рядом со столом возвышалась невысокая трибуна с змеиной головкой микрофона.

Бывшие милитары беседовали друг с другом, многие из них были знакомы, значит, не первый раз посещали подобные слеты. То тут, то там раздавалось характерное чмоканье открываемых банок с пивом. Гул разговоров висел над головами плотным комом.

– …лучше всего, помнится, в тот день нам удалась массированная танковая атака… А мой механик-водитель забыл подключиться к ТПУ, представляешь? Я ору ему, ору, а он – никакой реакции! Тут уж сам комдив с вышки руками машет, что-то орет на весь полигон. Ну, прицеливаюсь я сапогом и этак аккуратно – под копчик своему разине!..

– …помнишь, был у нас начштаба батальона? Его потом еще за пьянку в служебное время выперли… да нет, тогда еще не увольняли… В академию выперли. Встречаю его на днях… И знаешь, чем он теперь занимается? Сосисками торгует в подземном переходе!..

– …до чего дожили, а? Управдом вчера подходит, так и так, мол, давай освобождай жилплощадь… В честь чего это, спрашиваю. А у него глазки во все стороны шныряют. Жильцы, говорит, на вас жалуются. Не нравится этим сволочам, что я по утрам разминкой на детской площадке занимаюсь! Пример, мол, плохой подросткам подаю всеми этими приемчиками каратэ… А где мне еще заниматься?! Я же должен быть постоянно в спортивной форме, как огурчик!..

– …порой думаешь: на хрена я всю свою сознательную жизнь, за мизерную зарплату, лямку тянул?! Чтобы потом вместо благодарности люди мне в лицо плевали?! Да если даже потребуется им опять армия, то увольте – теперь уже штафирок я защищать не пойду! Пусть хоть вторжение инопланетян будет!..

Неизвестно откуда, появился Аксель. Он выглядел еще более оживленным, чем раньше, и от него густо несло свежим запахом спиртного.

Быстро сориентировавшись, бывший разведчик подцепил в соседнем ряду, буквально из-под носа у кого-то, пустой стул и устроился рядом с Рамировым.

Тут же, словно все ждали только его, Акселя, появления в зале, на помост поднялись люди в парадных генеральских мундирах, сопровождаемые приветственным ревом и овацией, и слет был открыт.

Во вступительном слове секретарь Комитета экс-милитаров коротко остановился на текущем моменте. Момент, сказал он, был острым и напряженным. Общество враждебно настроено по отношению к своим бывшим защитникам, которые, не щадя жизни и здоровья, стояли на страже…

В этом духе оратор продолжал изливаться еще минут пятнадцать. Время от времени его выступление прерывалось дружными аплодисментами.

Потом слово было предоставлено наиболее выдающимся ветеранам.

Мужчина средних лет с пустым рукавом поведал с трибуны, как жестоко обидели, отменив пенсию, его, заслуженного человека, инвалида второй группы, всю свою жизнь честно посвятившего… ну, и так далее, тоже на четверть часа…

Худощавый титуляр Героя Сообщества кратко, но эмоционально рассказал, как на бирже труда ему предложили переквалифицироваться в мусорщики, а Хрустальный Крест оставить в качестве игрушки для будущих внуков…

Бывший прапорщик поплакался аудитории, что на дверях его квартиры хулиганствующие подростки с одобрения матерей регулярно пишут похабные слова…

Потом трибуной завладел некто из старших офицеров и предложил милитарам не сносить оскорблений и нарушения их конституционных прав, а отвечать, образно выражаясь, ударом на удар… Ему хлопали особенно долго.

На этом торжественная часть слета оказалась исчерпанной и была плавно переведена президиумом в менее официальные рамки.

На трибуне оказался бывший командир ракетного дивизиона, в свободное от службы время сочинявший стихи на армейскую тематику и даже неоднократно печатавшийся в дивизионной многотиражке. Суровым, командным голосом он стал чеканить:

 
Не утешит селектор казарму застенчивым вальсом…
Ночью он прохрипит: «Батарея, тревога!» и «Марш!»…
Мы похожи на ангелов, пропахших полынью и ваксой,
Маскирует сияние касок стальных камуфляж.
 

Зал притих. У наиболее чувствительных наворачивались слезы на глаза. А ракетчик все рубил воздух ребром ладони:

 
«Целомудренны мы – только скатки нам виснут на шеи…
На губах – горький вкус отсыревших в дожде сигарет…
Целомудренны мы: убивали мы только мишени,
Репетируя старты в квадрат уходящих ракет»…
 

Выступили и другие таланты из «бывших». Они пели под гитару и под фонограмму, демонстрировали отрывки из спектаклей на военную тематику и даже казачью пляску.

Наконец, духовой оркестр из отставных военных музыкантов заиграл «Походный марш», присутствующие вскочили и вытянулись по стойке «смирно».

Был объявлен пятнадцатиминутный перерыв, после которого намечалось «военно-спортивное шоу» с разбиванием кирпичей головой, демонстрацией приемов рукопашного боя и метанием кинжалов.

Толпа дружно повалила в буфеты, оставляя под стульями и в проходах между рядами груды пустых бутылок и пивных банок.

Рамиров уже намеревался было потихоньку исчезнуть с этого странного мероприятия, предполагая, что едва ли ему удастся выйти таким способом на Бригадира. Вербовка в Легион должна осуществляться где-то в другом месте, думал Ян, а фарс в виде «слета ветеранов вооруженных сил» мог служить только официальным прикрытием нелегальной деятельности Комитета – уж слишком по-дурацки он проводился…

В вестибюле его, однако, перехватил парень с красной повязкой на рукаве.

– Лейтенант Бикофф? – осведомился он, почему-то озираясь по сторонам.

– Да, а в чем дело?

– Вас просят подняться на второй этаж. – Тон «просьбы» не допускал никаких возражений. – Комната номер двадцать пять…

Не успел Рамиров поинтересоваться, кому он мог бы понадобиться, как парень исчез в толпе.

Ян надел шапочку «оракула», но предупреждения об опасности не услышал.

В конце концов, я ничего не теряю, рассудил он и двинулся по узкой лестнице наверх. При входе на второй этаж стояли несколько дюжих молодцев с повязками. Они внимательно поглядели на новенькую карточку Рамирова, которая была прикреплена к лацкану его куртки, но ни слова не говоря пропустили его – видно, уже были соответствующим образом проинструктированы.

Происходящее нравилось Рамирову все меньше и меньше.

В двадцать пятой комнате, за столом, уставленным всевозможной электроникой, сидел не какой-нибудь громила с бритым затылком и волосатыми, испещренными татуировками на армейскую тему, руками, как это можно было предположить, а интеллигентного вида человек в очках, в строгом костюме с галстуком. Откинувшись на спинку кресла он с видимым наслаждением читал, судя по обложке, «Историю» Тацита.

При виде Рамирова он приподнялся и изобразил учтивый полупоклон.

– Ах, это вы, господин филд-лейтенант! – воскликнул он так, будто последний раз они виделись давным-давно. – Так вот вы какой! Очень, очень приятно познакомиться… Видите ли, у меня к вам одно сугубо конфиденциальное дело. Не будете ли вы добры присесть?

Рамиров сел в предложенное мягкое кресло, но отказался от предложенной сигареты.

– Не секрет, что Комитет ветеранов вооруженных сил нуждается в постоянном притоке умных и компетентных кадров для решения… гм… различных задач, – продолжал человек в очках. – В то же время многие бывшие военнослужащие испытывают определенные затруднения с устройством на работу, поскольку это сопряжено с некоторым… мм… ухудшением социально-психологического климата в нашем обществе. Вот, скажем, вы… Где вы работаете в настоящее время?

Рамиров признал, что нигде. Как старый гончий пес, он уже чуял, что идет по следу того зверя, за которым охотился.

– Ну, а как вы относитесь к… мм… определенным государственным структурам, ответственным за роспуск вооруженных сил? – настойчиво интересовался собеседник Рамирова.

Главное сейчас было – не переиграть.

– Вы имеете в виду ЮНПИС? – прямо осведомился Рамиров.

Человек в очках стал вертеться, как лещ на раскаленной сковородке, стараясь выражаться одними только намеками.

Рамиров довольно невежливо, как и полагается казарменному грубияну, прервал его и изложил свою позицию. ЮНПИС он всегда ненавидел тихой ненавистью. К сожалению, обстоятельства пока не позволяли ему реализовать эту ненависть на практике, но, видит бог, попадись ему ночью в темном переулке кто-нибудь из этих сволочей…

– Отрадно, отрадно, – перебил его человек в очках и задумчиво пожевал губами. – Приятно убедиться, что мы не ошиблись в выборе. Что же, с нашей стороны мы могли бы предоставить вам возможность участвовать в борьбе за историческую справедливость. Тем более, что нам очень нужны люди, обладающие такими боевыми навыками и опытом, как вы… Остается лишь надлежащим образом оформить наше, будем надеяться, взаимовыгодное сотрудничество.

Рамирову было предложено проследовать в комнату номер тридцать восемь, где «сотрудники Комитета» выполнят все необходимые формальности.

Интересно, что это был за тип, размышлял Рамиров, поднимаясь на третий этаж мимо очередного заслона охранников и шагая по пустынному коридору. Ясно только одно: это не Бригадир. Не стал бы сам Бригадир Легиона так подставляться…

Комната под номером 38 обнаружилась в самом конце коридора, изогнутого в форме буквы G. Рамиров постучал в дверь, услышал изнутри: «Кам ин» – и вошел.

Комната была погружена в полумрак из-за того, что окна были зашторены толстыми черными портьерами. За длинным столом, накрытым, как и стол президиума на «слете», каким-то штандартом, располагались пятеро в армейских мундирах. В центре комнаты стоял одинокий стул.

Один из людей, сидевших за столом, с погонами полковника, молча указал Рамирову на стул, и не успел тот последовать этому приглашению, как дверь за его спиной опять открылась, в комнату вошли два крепких парня с уже знакомыми повязками и, широко расставив ноги, обосновались в тылу у Яна.

«Оракул» молчал, следовательно, видимой опасности в данной ситуации не было. По крайней мере, в предстоящие две с половиной минуты.

– Надеюсь, вы понимаете, господин Бикофф, что особенности функционирования нашей организации неизбежно накладывают отпечаток на способы приема в нее новых членов, – сказал хорошо поставленным голосом полковник. – Именно поэтому мы стараемся, насколько это в наших силах, обеспечить эффективность и безопасность такого отбора. Сейчас вам предлагается пройти предварительное собеседование с приемной комиссией и продемонстрировать некоторые свои… э-э… способности. Хотел бы сразу вас предупредить: если вы передумали, еще не поздно уйти… Нет? Что ж, приступим к делу.

Рамирову стали задавать вопросы, касающиеся в основном его биографии. Особенно подробно изучили его службу в славной 45-й воздушно-десантной бригаде. Хорошо, что в свое время, готовясь к операции «Коммандос», Рамиров тщательно изучил все материалы об этой элитной части Объединенных ВС. Поэтому ни один из вопросов не вызвал у него особых затруднений, хотя он понимал: стоит лишь один раз ошибиться, и никто не поверит ссылкам на плохую память. И тогда… для этого, наверное, и стоят за его спиной парни с повязками.

Наконец, полковник откинулся на спинку кресла.

– Что ж, – сказал он спокойно. – Лично я вполне удовлетворен. Есть ли у членов комиссии какие-нибудь вопросы?

Вопросов не было.

– Предложения? – осведомился полковник.

– Я думаю, мой полковник, пора, наконец, сделать нашему уважаемому гостю один приятный сюрприз, – проговорил чей-то голос с правого края стола.

– Вы полагаете, майор? – поднял брови полковник. – Хорошо, я не возражаю.

Что еще за сюрприз? Рамиров мгновенно вспотел и напряг мышцы, готовясь к «экшен». Например, к тому, что сейчас его сзади начнут душить. Или стул, на котором он сидит, провалится в какой-нибудь люк… Или в стене откроется окошечко, из которого по нему поведут огонь, как в тире, парализующими патронами. Да мало ли каких трюков можно ожидать от этой компании?!.

Однако, «оракул» словно воды в рот набрал, значит, ничего подобного сейчас не произойдет. Или прибор вышел из строя, мелькнуло в мозгу Рамирова подозрение, от которого Ян похолодел.

– Так вы говорите, командиром вашей бригады был?.. – многозначительно начал полковник, загадочно усмехаясь углами рта и явно ожидая, что Рамиров закончит его фразу.

– Полковник Калькута, – отчеканил Ян.

– Он вас хорошо помнит? – интригующе продолжал полковник.

– Еще бы не помнить, – развязно сказал Рамиров. – Мы вместе с ним пять лет оттрубили! Можно сказать, в одном окопе ночевали!..

Не слушая его, полковник нажал какую-то кнопку на коробочке пульта перед ним. Дверь сзади Рамирова отворилась, пропустив из коридора полоску света, и тут же закрылась.

Ян невольно оглянулся.