Текст книги "Напряжение: Коронный разряд (СИ)"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Какое отношение Имперский университетский фонд имеет к вам, молодой человек? – Едко поинтересовался ректор.

– А вы знаете, что за употребление слова 'имперский' в именовании полагается годовой сбор в два миллиона рублей? – Неожиданно поинтересовался Самойлов. – За пять лет сумма вышла довольно значительной. Я бы, к слову, с куда большим энтузиазмом потратил бы их на вас, но вы бы не стали брать деньги и ценности от фонда с другим наименованием, верно?

Александр Ефремович побуравил взглядом собеседника и категорично мотнул головой.

– Вздор.

– Неужели ни разу не интересовались у коллег из иных городов уровнем зарплат и привилегий? – Приподнял бровь юноша. – Не заметили несоответствий?

Замечали, но предпочитали не озвучивать и не вызывать зависть. Казалось вполне разумным, что фонды от княжества к княжеству разные, а поддержка профессуры может значительно отличаться от результата работ. Свою работу высший руководящий и преподавательский состав университета считал безупречной, оттого не удивлялся ни секунды щедрым поощрениям.

– У вас есть иные доказательства, кроме этой вашей наглости и слов? – Попытался надавить едким ректор тоном, с коим обычно распекал подчиненных.

Получалось плохо – гость даже к спинке стула не отодвинулся, продолжая сидеть ровно и прямо. Тут уже неудобство почувствовал сам Ферзен и предпочел позу скептика, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.

– Документы, – невозмутимо качнул плечами Самойлов. – Но моим вы ведь не поверите, верно? Посоветую вам поинтересоваться учредителями фонда в иных источниках.

– Там я увижу вашу фамилию, смею думать?

– Владельцем будет фонд 'Наука – развитие'.– Отрицательно качнул тот головой. – А уже его владельцем – офшор на Кипре. Так что, даже обратись вы в полицию, мало чего добьетесь. А вот к вам уже будут вполне определенные вопросы, ведь принимать деньги от заграничного предприятия, пусть даже опосредованно...

– Вы смеете мне угрожать? – Прошипел ректор.

– Ни в коей мере, – поднял руки юноша, отмахиваясь от обвинения. – Я уже говорил: все, что я хочу – завершить обучение.

– Так шли бы к этому вашему Овсянову, век бы его не видеть! – Хлопнул он рукой по скатерти.

– Как оказалось, документы о присвоении диплома могут быть только с вашей подписью.

– И что будет, если я не подпишу? Вы станете шантажировать меня своим фондом?

– Александр Ефремович, слово даю – никакого шантажа. – Приложил Самойлов руку к груди. – Ни шантажа, ни денег, ни квартир, ни машин, каждая из которых в найме у фонда. Ведь это было так удобно – переложить налоги и ежемесячные платы на фонд.

– И вы говорите, не шантажист? – Иронично хмыкнул Ферзен, которого новость о лишении привычного жилья кольнула тоской даже через ярость и гнев на молодого наглеца.

– Всего лишь, мне больше незачем будет вас добровольно поддерживать. Все эти расходы, ремонты университетских корпусов, оплата самолета...

– Самолет – княжеский! – Ухватился ректор.

– Александр Ефремович, – укоризненно глянул на него взгляд необычных темно-синих глаз. – К чему слова? Самолет уже сегодня перестанет вас принимать. И не следует на меня смотреть столь гневно. Да, парад роскоши последних пяти лет завершится, но я же не забираю у вас ничего лично вашего, верно?

– Я ничего не подпишу, слышите?! – Заставив себя не думать о том, что станет с единовременно выкинутыми из домов преподавательскими семьями, и какой разразится скандал, произнес ректор. – Катитесь к черту со своим фондом!

– То есть, 'спасибо' за эти пять лет мне тоже не услышать, – вздохнул Максим Самойлов. – Не мое это – хорошие дела.

– Вы нас обманывали все эти годы!

– Меня бы кто так обманывал... Александр Ефремович, приношу извинения. Жаль, что разговор не задался. Признаюсь, совсем не хотел вас волновать и уж тем более, испытывать столь сильные эмоции. Вашей дочери вовсе не понравилось бы, случись что с вами. – Сложив бумаги обратно в папку, приподнялся парень из-за стола.

– Стоять! – Рявкнул Ферзен, стукнув кулаком по столу. – Что ты там сказал про мою дочь, щенок?!

Сейчас он был даже не главой вуза, а зверем куда страшнее – любящим родителем.

– Говорю, что Александра Ферзен моя знакомая. – Поднялся на него хмурый взгляд. – Не более того.

– Если с ней хоть что-то... – Пророкотал он, комкая скатерть в кулаке.

– Все у нее будет хорошо, – вновь прижал к полу его эмоции холодный тон. – Никто не тронет.

– Откуда ты ее знаешь? – Сглотнув комок из ярости и злости, ректор предпочел прислушаться к чутью и поумерить тон.

– Саша работает на моем канале. – Видимо, убедившись, что старик не сорвется на него с кулаками, Самойлов стукнул пару раз ребром папки о стол, выравнивая бумаги.

– Лжешь! Это канал князей Долгоруких!

– Долгорукого Игоря, угу, – вздохнул парень, с грустью взглянув на циферблат своих часов.

Ректор невольно повторил его движение – уже на три минуты больше, чем планировалось. А нервов выжгло – на целые месяцы.

– Только я не вру, но вам это будет проверить еще сложнее, – потер он задумчиво переносицу и повернулся к двери. – Спросите у дочери, ей вы наверняка поверите.

– Постойте, – не удержался Ферзен от оклика, стоило парню уверенно двинутся на выход. – А... Карьера Александры?

Он просто хотел услышать ответ, неважно какой. Пусть будет плохим, это уже не испортит день – но даст железное обоснование вернуть дочь обратно, прямо сейчас. Предварив звонком и обязательно – личным визитом. Отчего-то про владельца канала верилось. Хоть и быть такого не могло, что представитель славного рода Долгоруких на кого-то мог работать!... Вернее, Александр Ефремович раньше не встречал никого, кто соответствовал бы такой невообразимой начальственной должности.

– Пять лет счастья завершены. – Задержался юноша, с полной серьезностью посмотрев на него. – Я не собирался и не собираюсь забирать у вас ничего. Не стану возвращать обратно, как великую милость, и требовать за это платы. Всем вам придется жить дальше, с тем, что имеете, и с теми силами, что при вас.

– То есть... – заволновался ректор за дочь.

– Роли перестанут падать с неба, если говорить условно. – Пожал тот плечами. – Но все, что она заработает сама, своим талантом и трудом – никто не отнимет. Даю слово. Она способная, я вас уверяю. Лет через десять, вот увидите...

– Мы не могли бы вернуться к столу? – Дала трещину воля пожилого человека.

Десять лет – это много. Для юной звезды потом будет уже старость и четвертый десяток лет...

Поэтому сейчас, вернув Самойлова и вновь сев с ним за стол, Ферзен был готов подписать любую бумагу.

Но медлил, с тоской ощущая собственное бессилие над событиями, желая их хотя бы немного отдалить. Например, хотя бы соблюсти церемониал от начала до самого конца – принять его в вуз... Изобразить в своем воображении экзаменационные вопросы и ответы на них... Словом, совершить весь этот фарс для себя лично, чтобы утихомирить разболевшуюся совесть. Ведь есть же экстерн, верно? Для гениев... Этот был определенно гений, пусть талант его был предгрозовой тьмой, от которой хотелось сбежать или отвести от себя и близких в сторону.

– Итак, Самойлов Максим, – скрывая волнение, начал Александр Ефремович, перебрав папку с бумагами юноши и положив перед собой школьные аттестаты, характеристику и заявление на поступление. – Завершил школу номер сто пять. Оценки превосходные, – распахнул он красную книжку аттестата за одиннадцатый класс.

Уже – неплохо. Уже не придется мучать себя тем, что подписал диплом бездарности.

– Аттестат за девятый, для сравнения. Хм-м. 'Восемь' по русскому языку? – Невольно поднял ректор брови и посмотрел на Максима.

А тот – о удивление! – изволил проявить смущение!

– Это досадная техническая ошибка, – отвел юноша взгляд в сторону. – Вы понимаете, базы данных, электроника... Там должно было быть пять с плюсом.

– Плюс в аттестат не проставляется. – С некой веселостью отреагировал ректор на эмоции Самойлова.

Вернее – с облегчением от соответствия поведения гостя возрасту! Мальчишка, странный, опасный – но мальчишка! Человек!!!

– Кто ж знал? – Пробурчал тот и поднял ладони вверх. – Уверяю вас, просто недоразумение.

– Допустим, – хмыкнул Александр Ефремович и переложил документ с характеристикой наверх. – Так... 'Теперь это ваша проблема'. – Вновь взмыли брови вверх от удивления.

– Разрешите посмотреть? – Возмутился юноша и приподнялся на месте, довольно споро, судя по движению зрачков, читая текст вверх ногами. – Нет такого!

– Так вот же, если позволите. – Начал чтение ректор, указывая кончиком ручки на заглавные буквы предложений. – 'Терпелив и внимателен к учебе. Если требуется помощь другу – непременно окажет. Положительно показал себя в видах спорта... Ежегодно...'.

– Достаточно, – нахмурился Самойлов и откинулся на спинку стула. – А я им теплоход подарил...

– Не стал забирать? – Едко уточнил ректор.

– И это тоже. – Вздохнул юноша и махнул рукой на документы. – Ладно. Давайте сделаем так, чтобы эта проблема перестала быть вашей, – чуть грустно произнес он.

Александр Ефремович внимательно посмотрел на гостя по ту сторону стола. Пожалуй, у него были причины ненавидеть Самойлова. Определенно, находились поводы опасаться и избегать. Да и в целом, вся эта беседа, от ее начала до сей минуты – не имела в себе ни малейшей крупинки для того, чтобы испытывать к парню хоть малейшие положительные эмоции. Но было что-то в последней фразе, отчего Ферзен неожиданно для себя обнаружил сочувствие.

А еще – желание разобраться в некоторой нестыковке, в несоответствии размаха замысла, возраста гостя, ожидаемых дивидендов...

– Скажите, – замерев с ручкой над приказом о выдаче диплома, решился поинтересоваться Александр Ефремович. – Зачем вам это все? Все эти траты, манипуляции, – внимательно смотрел он на собеседника. – Неужели было не проще завершить заочно?

– Видите ли, – после некоторой задумчивой паузы, вздохнули с того края стола. – Есть у меня одна книжка... – Из укладки папки, самого ее низа, показался добротно прошитый кожаный переплет, размером в тетрадь.

Судя по характерным полоскам, внутри и была обычная тетрадь в клетку, отчего-то украшенная и защищённая столь дорого и надежно.

– Вернее, свод правил, – еще раз вздохнул юноша. – Свод, которого я обязан придерживаться, пока не завершу очное отделение имперского университета.

– Позвольте поинтересоваться, а кто составитель этого документа? – Осторожно задал вопрос Ферзен.

– Один человек, – сухо отозвался Самойлов.

Не отец, не дед... Ведь просто «человеком» не назовешь родного… Странно и довольно сильно будоражит любопытство.

– Еще раз прошу прощения за назойливость, этот человек был вам важен?

– Он за меня как-то умер. Чудом остался жив. Вернее... Она.

К его удивлению, гость пошел на откровенность. А значит, он может задать еще один вопрос?..

– Смею полагать, она желала вам самого лучшего, вручая этот свод правил?

– Именно так.

– Как считаете, вот это условие по завершению очного отделения университета... Оно содержало в себе доброе пожелание?

– Безусловно, – автоматически вымолвил юноша.

– Можем ли мы сойтись на мысли, что в очном обучении, год за годом, от экзамена к экзамену, она видела для вас пользу?

– Допустим, – уже настороженно вымолвил Самойлов.

– Не ради корочки, а для самих знаний и процесса их получения, поставлены условия. – Подводил Ферзен его к мысли.

Правильной, единственно верной мысли, принятие истинности которой поможет и юноше и если повезет, то и ему...

– Вы не понимаете, я не успеваю. – Взорвался раздраженной эмоцией Самойлов. – У меня два контейнеровоза застряли на границе, фуры стоят под Орлом, а мороженое тает!

– Тогда вам точно следует получить нормальное высшее образование. – решительно постановил Ферзен.

– Но где я найду столько времени!

– Неужели у вас нет подчиненных? – удивился ректор.

– Есть, как и проблемы от их ведения дел. – Парень выложил на стол три простеньких кнопочных сотовых телефона, один из которых мерцал вызовом в беззвучном режиме. – Первый – это проблемы, которые требуют незамедлительного решения. Как вы видите, – демонстративно указал он на иллюминацию звонка. – Проблемы есть всегда.

– А второй телефон, простите за назойливость?

– Катастрофа.

Словно уловив внимание к себе, телефон вжикнул вибровызовом.

Впрочем, сам Самойлов позволил себе только досадливо поморщиться, но не стал бестактно прерывать беседу на вызов.

– Не будете отвечать? – С опаской посмотрел на аппарат ректор

– Сегодня это не моя катастрофа, – равнодушно отмахнулся юноша.

Любопытство подсказывало уточнить характер катастрофы и ее владельца, но Ферзен удержался.

– Третий телефон? – Поднял взгляд на гостя ректор.

– Семья. Редко тревожат, только когда действительно важно.

– Семья – это всегда важно, – веско отметил Александр Ефремович. – Что будет, если вы не снимете трубку?

– Убытки.

– Давно вы работаете на первые два телефона? – С сочувствием уточнил ректор.

– Я работаю на себя. – Отреагировали непониманием с того края стола.

– Тогда почему они не дают вам получить нормальное образование? Они перестанут платить вам деньги и вы помрете от голода?

Юноша, к удивлению ректора, не стал спорить, а просто задумчиво посмотрел на одинаковый пластик сотовых.

– Ваш фонд, все эти квартиры, машины и гонорары… Вы настолько дорого оценили пять лет свободы от университета. Я удивлен, что у вас не хватает средств заплатить за свою свободу от чужих ошибок.

– Это довольно дорогие ошибки, – поднял Самойлов взгляд.

– Но не смертельные, верно? Купите себе молодость и образование, юноша. Пусть финансовые потери будут тому платой, но взамен вы наверняка обретете знания, как их избежать в будущем и уберечь подчиненных.

– Наверное, вы правы, – подумав, гость взял в руки первый телефон и отключил его. – Если долго не отвечать, эти проблемы решаются сами собой. Не так хорошо, но решаются. – Будто уговаривал он себя.

– Вот видите! – Даже обрадованно всплеснул руками ректор.

– Образование нужно получить, – теперь Самойлов смотрел на свой 'свод правил'. –Если она этого хотела, то так будет правильно.

– Я рад, что мы вместе пришли к этому решению. – Довольно улыбнулся Александр Ефремович. – Только у меня к вам будет одна просьба. – Завершил он, стараясь не выдать дрожь в голосе.

– Если в моих силах, – кивнул парень.

– Поступайте куда угодно, но не в мой университет, – убрав улыбку, смотрел на него ректор. – Езжайте в Москву, мой вам совет. Там таких, как вы, много.

– Таких, как я? – Нейтрально уточнил юноша, вновь глядя равнодушным взглядом надвигающейся грозы.

Но ректора уже было не остановить.

– Вы чудовище, – Сбился он на гневную дрожь. – И я не хочу, чтобы такое чудовище училось в моих стенах, среди моих чистых и наивных учеников! Езжайте к таким же монстрам, как вы сам!!!

Напряжение в установившейся тишине ощущалось туго натянутым тросом, готовым разорваться. И горе тому, кто окажется рядом.

– Не был бы я, как вы говорите, чудовищем, стал бы кто со мной разговаривать, – устало провел Самойлов ладонями по лицу.

А Александр Ефремович ощутил, что может осторожно и тихонечко выдохнуть.

Вскоре дверь за гостем закрылась, оставив ректора с мыслями о том, что неплохо бы завершить рабочий день прямо сейчас. Накатить для успокоения нервов и прогуляться пешком до дома. Заслужил – хотя бы тем, что не дал совершиться тому, за что долгие годы грызла бы совесть... А дочка – получит блестящую карьеру, сама и честно. Ферзен так захотел, а Самойлов напоследок пообещал сломать ноги любому, кто захочет поставить ей подножку. Ну, тоже приятный компромисс между собственной честью и осознанием прагматичной реальности...

За окном немелодично зашумел двигатель Опеля, ушедшего на разворот. Следом за ним отъехала одна машина сопровождения. Вторая, отчего-то, не торопилась продолжать путь – напротив, из задней дверцы показался кряжистый человек в строгом пиджаке, застегнутом на белой рубашке без галстука. Он мельком оглянулся в сторону отбывших машин и тут же направился к двери кафетерия.

– Забыл что-то? – Вслух произнес ректор.

Огляделся – и действительно, один из телефонов Максима остался на столе. Но, при этом Ферзен отчетливо помнил, как все три телефона, фигурировавших в беседе, отправились обратно Самойлову в карман...

– Александр Ефремович? – Уточнил вошедший мужчина, стоя возле столика.

Был он основателен, собран и уверен в себе. Возрастом за пятый десяток лет – но судя по бицепсам, проступающим под складками рукавов, явно задержится в этом облике до семидесяти – восьмидесяти лет. Слегка полноватая фигура, правда, выдавала сидячую работу, явно составляющую большую часть рабочего дня в последние годы. Дополняли образ след перелома на носу, грубая кожа лица и слегка поломанные уши. Внешность борца, а если добавить осанку – то человека, имеющего определенное отношение ко службе. Только взгляд какой-то странный, блеклый, гуляющий будто – никак не удавалось его поймать. Будто смотрит через человека, чуть выше переносицы.

– Да, вот, – указал ректор подбородком на телефон у края стола и принялся выглядывать администратора.

Все же мысль о коньячке и завершении рабочего дня оформилась.

– Разрешите представиться, Борис Игнатьевич. Полковник имперской стражи, – достав из внутреннего кармана и махнув на мгновение раскрытым удостоверением, в котором почудилось слово 'генерал', с шумом отодвинул мужчина стул и сел напротив, сцепив руки в замок и положив их на стол. По телефону он лишь скользнул взглядом, проигнорировав. – Как полагаю, вы уже познакомились с нашим... опекаемым?

– Простите, что? – Не расслышал Ферзен, с удивлением вглядываясь в собеседника.

– Беспокоиться не о чем. Вы не первый, кого этот молодой человек запугивает и шантажирует, вынуждая нарушать закон. Нам приходится сопровождать этого негодяя, оберегая спокойствие честных граждан. Сейчас мы зафиксируем ваши показания, и он безусловно направится за решетку. – Вернув удостоверение обратно в пиджак, полковник демонстративно достал оттуда же крохотный диктофон и положил на стол.

– Да о чем вы вообще?!

– Вам совершенно незачем беспокоиться. – Успокаивающе поднял ладони Борис Игнатьевич. – Вы находились под давлением и являетесь свидетелем, а не соучастником. Особенно, пока сотрудничаете со следствием, – включил он прибор и чуть переместил его поближе к центру стола. – О чем вы с ним говорили?

– Я категорически не понимаю...

Громко прозвенела мелодия 'забытого' телефона, прерывая нервную беседу. Полковник выжидательно посмотрел на ректора, а ректор – на него, а затем растерянно на окно, будто Самойлов должен там обнаружиться. И только посмотрев на аппарат и заметив имя абонента, ректор взял его в руки. Звонил 'Ответьте, будьте так любезны'.

Подняв трубку и выслушав пару фраз, Ферзен протянул аппарат через стол.

– Тут вам хотят напомнить о том, что у вас осталось четыре дня.

Полковник заторможено принял трубку, приложил ее к уху. А затем смял хрупкий пластик могучей ладонью. Громко вздохнул и медленно выдохнул, откладывая обломки аппарата в сторону.

– Итак, Александр Ефремович, что этот человек от вас требовал?

– Ничего. – Сложил руки на груди ректор.

– Молчите... Все молчат. Вы понимаете, что этот... останется на свободе из-за вас? Мы бессильны без вашей помощи!

– Вся государственная машина, институт расследования и дознания? – Скептически приподнял бровь Ферзен.

– Вы представить не можете, какие у него покровители! – Поднял голос Борис Игнатьевич, но тут же перешел на куда более мягкий тон. – Но вы под защитой государя, вам незачем бояться. – Вкрадчиво увещевал полковник и продолжил после многозначительной паузы, демонстративно выключив диктофон. – Просто скажите, что он замыслил на этот раз?

– Я скажу, что Максим будет делать, – ответил Александр Ефремович, глядя в вспыхнувшие злорадством и радостью глаза.

Может быть, Самойлов был чудовищем.

– Он будет учиться, – с железной уверенностью продолжил ректор.

Но, пожалуй, это было самое правильное чудовище в мире.

Глава 2

Глава 2

Клацнула крышка телефона, выщелкнулся аккумулятор, а вслед за ним – сим-карта. Небольшой ящик, до того зафиксированный под автомобильным креслом, проглотил останки телефона, сыто щелкнув плотной пластиковой крышкой с двумя клавишами и таймером на ней. Включить на пару минут, и все электронное с гарантией обратится бесполезным куском кремния.

– Где-нибудь возле урны притормози, – бросил я взгляд в сторону водительского сидения.

– А где «пожалуйста»? – буркнула сестра, демонстративно вздохнув на эдакую бестактность.

– Пожалуйста, – терпеливо произнес, развернувшись к багажнику и подтягивая габаритный пакет с угловатыми ящиками внутри.

Движение, и в руках коробка с новым телефоном, абсолютно таким же, как и прежние. Только партия разная, как и город приобретения. Обычный кнопочный, дешевый, надежный, с солидной батареей, которую мы сейчас установим, сняв изоляционные наклейки с клемм. Сим-карта там же, в коробке – оформлена на мелкую фирму-однодневку где-то во Владивостоке. Но тариф международный и предоплаченный, так что никого это не волнует.

Осталось отбить смс на короткий номер, добавив пару дополнительных цифр вместе с кодовым словом, и телефон вновь подключен к информационной системе.

– Система Проблем и Катастроф, – невольно вырвалось, стоило экрану засветиться входящим вызовом.

– Школу вспоминаешь? – Отозвалась Тоня, с серьезной моськой выруливая на соседнюю полосу.

Половину дороги заняла дорожная бригада, занятая крайне важным делом – превращением круглых дыр на асфальте в квадратные.

– Вспоминал десятком минут раньше. Хочешь посмотреть, как теплоход тонет?

– Не особо. У нас поход перед первым сентября на нем. – Мельком глянул на меня встревоженный взгляд через центральное зеркало. – Что-то не так?

– Характеристику испортили, – пожаловался сестре. – И что я им сделал?.. Эй, что за тишина? Где родственная поддержка? – Возмутился я, когда пауза затянулась.

– Вспоминала, что ты им сделал.

– Но хороших дел...

– Тихо! Я еще не все вспомнила! – Шикнула она.

– В следующий раз с Катей поеду, – строго постановил, налагая санкции на Тоню в пользу сестры.

Им, близнецам, по тринадцать, и водить без присмотра старших не положено. Раньше уговаривали отца сесть за руль, а как я получил права, то стали категорично требовать от меня того же. Иногда отказаться не удавалось, потому что в обмен предлагались вовсе немыслимые ценности – вроде мытья посуды на месяц вперед или выгула Брунгильды в пятом часу утра.

С собакой бегать нравилось, но делать это одновременно с деловыми разговорами, на ходу – означало высокий шанс испугать собаку грозным тоном и мчаться потом за ней под тридцать километров в час, пытаясь успокоить. А потом успокаивать тех, у кого прихватило сердце от вида несущегося им навстречу четырехлапого монстра. Брунгильда – собака габаритная. Где-то даже волшебная, если учесть съеденное еще щенком кольцо Силы, которое извлекли только через год, когда игривая Бруня принесла в зубах задний бампер от убегавшей машины, и папа заподозрил что-то неладное. Бегать за бамперами отучили, но мчаться на выгуле – есть суть собачьей природы, и участковому, со всеми его жалобами, по сей день приходится довольствоваться этим фактом.

– Мой брат не станет манипулировать любовью к вождению! Мой брат – самый лучший на земле! – Попыхтев от возмущения, выдала Тоня, вполне разумно пытаясь замириться.

– Вот.

– И не важно, что он взорвал школу! Он все равно для нас пример!

– Это было давно и неправда. И я извинился. И так делать не хорошо, – буркнул, скармливая второй использованный телефон системе очистки.

В современном мире, со всей его техникой и системами контроля, крайне вредно звонить из заведомо известного противнику места. После такого полезно менять телефоны и номера, иначе в любых последующих разговорах будет как минимум три участника.

А насчет школы – всего лишь вскрыл перекрытие, добираясь до сервера со школьными отметками. Ну, переборщил немного, но стена ведь не несущая. Тем более, все потом аккуратно зашпатлевал обратно, а свидетелей ночному происшествию не было. В общем, если бы не «восемь» по русскому, образовавшегося из-за ошибочной прибавки «пяти с плюсом» к «тройке», никто бы и не догадался.

Машина вильнула к тротуару на остановке, притормозив так, чтобы остатки телефонов можно было выбросить метким броском в корзину с мусором, и резко дернула с места, под визг шин вклинившись во вторую полосу.

Разумно удержался от комментария вождению, спасая язык. Глянул назад – один из джипов тут же прижался к остановке, на пару секунд опередив молодого человека в шортах и майке, первым разглядевшего ценный хлам. А вот второй джип, уже догнавший нас в медлительном потоке, продолжил преследование. Один, конечно, не два, но сбросить такой хвост у Тони наглости вождения не хватит. Так что пусть себе ползет следом. Скоро эта проблема решится сама собой. Через четыре дня, если быть точным.

– Что у нас сегодня по графику? – Перевел я разговор.

– Тебя бросает девушка.

– Отлично, – откинулся я на кресло машины, с некоторой обескураженностью постучав пальцами по коже сидения. – Информация достоверная?

– Мы, между прочим, не просто так «А» класс! А – аналитика! – Важно заключила сестра.

– Ну, вы только восьмой, – усомнился я.

– Тебе ее финальную речь дать почитать? Гарантирую совпадение на восемьдесят процентов! Спорим? – Азартно повернулась Тоня.

– На дорогу смотри.

– Ой, – пискнула она, оттормаживаясь перед безликим микроавтобусом мелкой фирмочки по ремонту сельхозтехники.

А потом и вовсе вдавила педаль тормоза, когда машина впереди встала. Резко прозвучал клаксон нашего авто под неодобрительные слова Тони.

– Чтобы такого я от тебя не слышал. Дома язык с мылом помоешь. – Одернул сестру, и на всякий отцепил свой ремень безопасности.

– Но... – заканючила она.

– Кольца активируй сейчас же. – Оборвал я, заметив, как распахнулась откатная дверь фургончика.

Капризы кончились моментально, а от Тони по салону повеяло волной Силы, еще не оформившейся в видимую форму защитных щитов, но уже готовую принять любой удар.

– Отбой, – выдохнул я напряжение, стоило разглядеть парня, вышагнувшего на асфальт.

Как-то неправильно на него лето действует. Солнышко, витамин 'Д' – это я понимаю, но если сравнить нынешнего Артема Шуйского с тем щуплым пареньком, которым он был в первый день нашей встречи, выходило, что распирает его раза в полтора за год. В общем, если быть объективным, Артем не вышагнул из минивэна, а выкарабкался из него. Стянул с себя.

А затем жизнерадостным прямоугольным объектом, два метра диагональю, зашагал к нашей машине, распугивая машины со второй полосы.

Был он одет в пеструю майку, будто сшитую из государственного флага какой-то африканской республики, снятого собственноручно с флагштока перед тамошним правительством. Две разросшиеся пальмы ног прикрывали белоснежные шорты, а сандалии казались разорванными внутренним давлением кедами. Ну и, конечно же – улыбка, искренняя и чистая, чтобы горожане от такой харизмы не стали разбегаться в разные стороны.

– Превед, медвед.

– Привет, – спотыкнулся он заготовленной фразой и наклонился к окошку. – Ты почему трубку не берешь?

– Здравствуйте, – ангелочком пропела Тоня.

– Привет! – Отреагировал на нее Артем, ослепив отраженным от зубов солнечным светом. – У тебя сегодня крутой водитель, а?

– Ага. Правила соблюдает, посередине дороги не встает.

– Слушай, мы тебя еле в городе отыскали, – с укоризной отреагировал он. – Всех постовых подняли, чуть ли не план перехват. А у тебя вон, телефон вызовом мерцает. Почему не отвечаешь?

– Я тебя в последний раз видел два года назад, – Повернулся я по направлению движения машины и добавил холодно. – И ты был очень занят для меня.

– Максим! – Жалобно простонала крыша Опеля от возмущенного движения руки Артема. – Дался тебе этот момент!

– Это был очень важный хоккейный матч, и ты должен был стоять на воротах!

– Да я в эти ворота еле залазил!

– Ты был идеален для этой миссии, – согласно кивнул я. – Без тебя, мы чуть не проиграли.

– Так, стоп! – Поднял он руки. – Но не проиграли ведь, верно?

– Да, без тебя.

– Так в чем дело?!

– Вы тоже справитесь без меня.

– Да там твой родственник в аэропорт приехал! – Воскликнул Артем, теряя терпение. – Рухнул с неба на взлетку без разрешения, попробуй его выкинь теперь, «виртуоза» чернобородого! У нас аврал, эвакуация! Сорок рейсов возвращены, две тысячи человек кое-как устроили по всем гостиницам!!!

Мимо, объезжая нас, пытались прислушиваться к экспрессивной речи другие водители, но неведомо откуда взявшийся регулировщик быстро оживил движение. Даже двух наших попутчиков на джипах тоже прогнали вперед.

– Грустно вам. – Покачал я головой.

– Да он тебя требует, Максим! Тре-бу-ет! У меня в княжестве!!! – Чуть ли не рычал Артем, от гнева сжав ладони в кулаки.

– Совсем грустно. Сочувствую.

– Да есть в тебе хоть капля понимания?! – Посмотрел он хмуро, вновь кладя лапищу свою на крышу машины. Сталь ощутимо прогнулась, но убирать руку он не стал.

Я бы, наверное, предложил ему присесть, если бы хотел. Но так – была дружба, а стало 'я занят' и 'я очень сильно занят', быстро сменившееся в 'Артема нет' голосом камердинера. Отец говорил что-то про его статус, а по мне так – статус друга, он всегда выше.

– А ты мне прикажи? – Холодно предложил я ему.

Вообще, может. На его земле живем, хоть и присягу не давали. Под его защитой стоит дом. Правда, я спас ему жизнь, но за это они уже откупились парой построек и княжеским самолетом с бесконечным топливом.

– Ты сам-то как? – После паузы и досадливого закусывания губы, обратился он.

– С универом не получилось. На работе проблемы. Девушка бросает. Тонь, точно бросает?

– Ага.

– Вот. Как выпускной? – Не дал я ему время проявить эмоции.

– Да там, – махнул он рукой, глядя на дорогу. – В лес пошли, до родников. Все клещей наловили – слезы, сопли, истерика, предсмертные признания в любви. Никакой водки не надо, полный комплект. Вообще по лесу ходить не умеют. А у вас?

– Ресторан хотели нанять, так в последний час решили на теплоходе. Удачно вышло, на первом этаже здания в тот вечер сберкассу грабили, в зале людей постреляли.

– Да, слышал. Ищут гадов, обязательно найдут.

Я чуть наклонился вперед, выглядывая черные джипы. Недалеко, возле магазинной парковки перед поворотом стоят.

– Остается пожелать удачи.

– С университетом помочь? – Искренне, как показалось, спросил Артем.

– Нет, в Москву поеду. Три дня, чтобы документы подать. Успеваю.

– А может и правильно, – согласился он. – Я бы, веришь, сам махнул. От этого всего, – указал он на город. – Хотя бы лет на пять.