Текст книги "Имперец. Том 3 (СИ)"

Автор книги: Владимир Кощеев

Соавторы: Михаил Романов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

От того тона, которым это было сказано, многие бы сейчас пребывали в ужасе.

– Да я не пыталась… – начала было Мария, но отец оборвал ее, не дав договорить.

– Мария, это понятно? – с нажимом переспросил боярин.

– Понятно… – тихо пробормотала девушка, вновь уткнувшись в тарелку.

Семейный обед продолжался.

Бойцовский клуб, Александр Мирный

Дни текли однообразно и тем самым были прекрасны. Опыт подсказывал, что за мирным течением будней, как правило, притаилась какая-нибудь жопа. И вот я пытался все успеть до того, как эта жопа явится на порог.

Впрочем, жопа все-таки явилась.

Правда, одетая в облегающие брюки, а не в ворох проблем.

– Чай, кофе? Вино? – спросил я Анну Румянцеву, когда девушка, скинув короткую дубленку, села напротив моего стола.

– Кофе, – озвучила свой выбор она. – И я принесла тебе бодрящие новости.

– Интригуешь, – усмехнулся я в ответ.

– Помнишь, я говорила, что это с подачи Распутина начали расходиться слухи о том, что Ермаков и Меншиков постреляли друг в друга? – уточнила Анна, взглянув на меня.

– Помню, – ответил я, пораскинув мозгами. – Ты тогда еще сказала, что у тебя нет доказательств, и я ответил, что это халтура.

Румянцева возмущенно засопела, но, надо отдать ей должное, быстро взяла себя в руки.

– В общем, я тут подумала, поговорила, поспрашивала, понаблюдала и пришла к такому выводу: Распутин-младший хочет пододвинуть Меншикова-младшего с лидерских позиций, – объявила она с таким видом, как будто произнесла некое откровение свыше.

– А смысл? – не понял я. – Они же типа непартийные.

– «Пододвинуть», Александр, не значит «занять его место», – пояснила Анна. – Можно посадить кого-то более сговорчивого и менее независимого.

– Но эти условные лидерские позиции наследуются родом, основавшим фракцию, – припомнил я. – Вряд ли у Меншикова-старшего хоть при каких условиях возникнет идея сдавать свой маленький трон.

– Может случиться такая ситуация, что это и не понадобится. Когда вся партия примыкает к другому лидеру, старый остается грустненький и не у дел, – пожала плечами Анна.

– То есть ты предполагаешь, что Распутин-младший настолько амбициозен, что хочет сделать из Свободной фракции свою карманную маленькую собачонку, да еще и ни копейки при этом не заплатив? – уточнил я.

– Ну, как-то так, да, – кивнула Анна.

– И как ты оцениваешь его успехи?

– Вполне оптимистично, – прокомментировала Румянцева. – Молодежь уже начала раскачиваться.

– А Меншиков-старший почему не реагирует? Или не видит?

Такая позиция отца меня бы действительно удивила. Все, что я знал о главе рода Меншиковых, говорило о том, что это жесткий и суровый дядька. У такого никто и пикнуть не посмеет без его разрешения. А здесь подобный промах? Под собственным носом не видит, как его сына смещают?

– Да все он прекрасно видит, – раздраженно отмахнулась Анна. – Просто тоже хочет проучить Максима. Знаешь, со стороны вроде бы ничего не изменилось в их доме, но отец как будто начал терять контроль над сыном. А это опасно – так можно потерять контроль над всем поколением.

– Были левые, а станут ура-патриоты, – пробормотал я. – Ладно, давай попробуем пойти по длинному маршруту.

И, взяв телефон, я, недолго думая, выбрал нужный контакт. Ответа долго ждать не пришлось, и после третьего гудка трубку подняли.

– Максим, привет, – поздоровался я. – Есть минутка? Испытываю непреодолимое желание подправить профиль Распутину, ты как?

Глава 5

Императорский Московский Университет, Максим Меншиков

У Максима было время свыкнуться со своей новой жизнью. И помимо очевидных приятностей, например, расположения Марии Нарышкиной, в ней появились такие раздражающие вещи, как боль в ноге или трость.

Впрочем, если последнее рассматривать как подарок невесты, это даже мило. Небольшая странность для человека, побывавшего в горячей точке, позволительна. А в некоторых случаях – даже обязательна.

На первый взгляд казалось, что за время отсутствия молодого человека в стенах ИМУ ничего особенно не изменилось. Максим, как обычно, пришел на завтрак, взял привычный набор блюд, уселся за стол к своим. Но спустя минуту-другую парень понял, что за столом как-то пустовато.

Слишком пусто даже для регулярно прогуливающих аристократов.

– Я смотрю, наши ряды заметно поредели, – проговорил Меншиков, не прерывая приема пищи. – Неужели все кинулись отдавать долг Родине?

Дети «левой» фракции переглянулись, но промолчали. Лишь у одного хватило смелости взять слово:

– Некоторые наши идейные сторонники были обеспокоены слухами о твоем ранении, – сообщил он. – Это негативно сказывается на твоей репутации, Максим. Уже не все верят, что род Меншиковых при тебе сможет быть таким же сильным и надежным, как сейчас. Некоторые захотели отделиться.

– Вот как? – приподнял брови Максим, продолжая завтракать. – И во что же верят эти «некоторые»? Что мы с Ермаковым стояли посреди военных действий и палили друг по другу из политических соображений?

Стол сконфуженно молчал.

– И как же зовут того умника, который решил, будто меня подстрелил Ермаков? – спросил Максим, приподняв бровь.

Тишина.

– В общем, так, – Максим звякнул приборами о тарелку. – Сто тысяч рублей тому, кто назовет мне имя этого человека, сомневающегося в моей силе. А если кто-то из вас желает нас покинуть – я не задерживаю.

Меншиков встал, так и не закончив завтрак, и покинул столовую.

Еще вчера эти люди казались ему не друзьями, нет, но соратниками. Со многими он рос, знал настолько близко, насколько это вообще возможно – знать друг друга в благородной среде.

Но Ермаков был прав. Прав, зараза, как бы ни хотелось этого отрицать. Максим ничего не контролирует в своей жизни. Ни своих шакалов, ни, собственно, свою жизнь. Никогда бы Меншиков не подумал, что ему придется отстаивать собственное право на лидерство. Право, дарованное ему от рождения самим фактом появления на свет.

Но хуже всего, конечно, было то, что он сейчас находился не в лучшей форме.

– Падла! – рыкнул парень, бахнув рукой по дверце шкафа в своей комнате.

Как же это все не вовремя.

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

Максим о чем-то коротко поговорил со своими людьми и ушел из столовой. Это прошло так естественно и обыденно, что окружающие потеряли всякий интерес к Меншикову буквально за пару минут. Лишь Ермаков проводил товарища мрачным задумчивым взглядом.

Впрочем, за щебетанием девчонок, бурно обсуждающих мой ремонт, вообще сложно было что-то разобрать. Я решил проявить тактическую хитрость и привлек Василису к обустройству моей квартиры на общественных началах.

Причем после фразы «Знаешь, я бы очень попросил тебя мне помочь с ремонтом. Совершенно ничего в нем не понимаю», у Корсаковой загорелись глаза. Просто «Ни слова больше, я уже рисую смету».

Врать, конечно, нехорошо, но мне проще заработать денег, чем рисовать розетки по помещениям. От последнего ремонта у меня до сих пор вьетнамские флешбэки.

Девчонки в наше отсутствие прекрасно сдружились, и теперь про ремонт слушали вообще все присутствующие.

Пацаны, простите, я не хотел.

– Господи, сжальтесь! – первым не выдержал Тугарин.

Он вообще после поездки по делам рода терпением не отличался, видимо, плодотворно прокатился.

– Поддерживаю, – буркнул обычно молчаливый Лобачевский.

Этот вообще спал чуть ли не на ходу – что-то там из техники его семейство оперативно поставляло в нашу славную армию. И как водится, со сроком «вчера» и объемом «отсюда и до обеда».

– Мужчины, – закатила глаза Нарышкина, и все три девушки замолчали, недовольно надув губки.

Это было так синхронно и очаровательно, что парни дружно хохотнули.

– Алексей, лучше расскажи, как ты, – подал голос Нахимов.

– Все в порядке, – ответил парень. – Залатали меня хорошо, рана хоть и опасная, но в военном госпитале с подобными травмами отлично умеют справляться. Хотя, конечно, к тренировкам еще не скоро вернусь.

– Не переживай, это как езда на велосипеде, – хмыкнул Тугарин. – Пару раз тебя мордой в песок потыкают, и ты сразу все вспомнишь.

Парни снова заржали, вызвав недовольные взгляды наших девушек. Но тут цесаревич вклинился с внезапным предложением:

– Слушайте, – произнес Новиков, – раз мы все так удачно вернулись и относительно легко отделались, а я еще успел немного деньжат поднять у Алекса в клубе на прошедших боях, предлагаю их потратить.

– О-о-о, вот это Иван дело говорит! – оживился Алмаз, потирая ладони в предвкушении.

– Тут недавно открылся новый бар «Гардарика», – подал голос Лобачевский. – Говорят, очень атмосферное место. Подают прекрасные клюквенные настойки в числе прочего.

– Не вижу повода не наклю… Э-э-э… Не попробовать клюквенных настоек! – подхватил идею Нахимов.

– Решено! – подытожил Иван. – В шесть собираемся у центрального входа. Дамы, постарайтесь опаздывать не больше традиционного.

– Иван, ты нарываешься, – опасно прищурила зеленые глаза Нарышкина.

– На что? – миролюбиво отозвался цесаревич.

– На то, что древний женский инстинкт заставит нас с девочками подобрать тебе какую-нибудь славную невесту! – с торжествующей улыбкой предложила боярышня.

– Какие жестокие угрозы, Мария! – возмутился Иван. – Сжальтесь!

Стол снова грохнул хохотом, вызывая зависть левых и любопытство всех прочих. Ведь если люди так задорно смеются, значит, у них все хорошо, правда?

* * *

Бар «Гардарика» находился на Сретенском бульваре и представлял собой довольно большое помещение, оформленное в древнеславянском стиле. Тяжелые столы, лавки вместо стульев, стены отделаны имитацией бревен, окна с занавесками, расшитыми традиционным славянским орнаментом. Красивое, очень атмосферное место. Внутри пахло свежим деревом, хлебом и немного баней по-черному.

Барная стойка была особенно шикарна – столешница выглядела как срез цельного широкого ствола под стеклом, а в роли бармена выступал рогатый бес.

Персонал вообще был весь ряженый и задорный, как будто бы немного сам испробовал настойки. Это создавало атмосферу легкого веселья сразу на входе. Это, да еще и то, что всем входящим вручали стопку с клюковкой.

– Я такое не пью! – пискнула Василиса, с ужасом смотря на стопку с насыщенно-красной жидкостью.

– Что значит «не пью»? – возмутилась Нарышкина, опрокинув в себя напиток и зажмурившись. – Мы тут отмечаем благополучное возвращение ребят. Никаких поблажек!

Корсакова посмотрела на Демидову, ища поддержки у, казалось бы, самой разумной и трезвомыслящей из присутствующих. Но та тоже опрокинула в себя предложенную стопку и подтвердила:

– Никаких поблажек!

Василиса посмотрела на меня умоляющим взглядом.

– Так и придется тебя спасать, – демонстративно вздохнул я и отобрал стопку.

Клюковка пошла мягонько-мягонько, обещая веселое продолжение вечера.

Девушка в сарафане и с лентами в волосах провела нас по залу, демонстрируя шикарный интерьер в духе простой русской деревенской избы. В красном углу, правда, вместо иконы висел портрет царя-батюшки, что заставило Ивана чуть скривиться, но повеселило всех остальных.

– Чисто имперское место! – воодушевился Тугарин, опускаясь на стул.

Мы заняли угловой стол подальше от шумного танцпола, расселись и принялись заказывать. Копченое сало и черную икру, сладкую коварную медовуху для девчонок и наборы шотов разномастных настоек для себя, пироги и жаренное на углях мясо… В общем, отмечали с душой.

– Александр, может, расскажешь, за что государь тебя так отметил? Или это было какое-то сверхсекретное задание? – спросил уже порядком захмелевший Тугарин в середине вечера.

– Да… – неопределенно махнул я рукой. – Просто превосходящая численность. Ничего интересного.

– Как же ничего интересного? – оживился Лобачевский. – Говорят, ты на поле боя стихию не по списку открыл. Это же уникальный случай для нашего времени!

– Чистая случайность! – не стал кривить душой я.

– Мой скромный герой, – вздохнула сидящая рядом Василиса и положила голову мне на плечо, демонстрируя всем, что герой точно ее.

– А ты, Иван? – вдруг повернулся к Новикову Ермаков. – Ты же тоже вроде бы катался в Польшу?

– Катался, – не стал отпираться мой сосед. – Но я так, чисто массовкой работал. С людьми пообщаться да поднабраться опыта. Лучше расскажи нам, Алексей, что там у вас с Меншиковым приключилось.

Ермаков помрачнел.

– Мы продвигались по территории. Как я уже потом понял, работали глушилки для геопозиционирования, и наш отряд выскочил прямо на поляков, которых сейчас должны были раскатать наши. Мы начали отступать, я прикрывал, Макс отстреливался. Но меня ранило прям на опушке леса.

Присутствующие затаили дыхание. Даже, кажется, веселая музыка на фоне, состоящая из современных аранжировок баяна, гуслей и дудочек, стала звучать как-то тише.

– Макс не бросил, поволок на себе, – проговорил Алексей, и присутствующие выдохнули наполовину облегченно, наполовину удивленно. – Потом, правда, и ему прилетело. Тут уж мне пришлось немного нас поприкрывать магией. А потом наши ребята нас вытащили. Ничего такого, из чего могли бы родиться эти очень злые слухи, – мрачно закончил Ермаков.

– Это очень плохо, – подала голос резко посерьезневшая Нарышкина, до этого все время пританцовывающая на месте и активно рвущаяся плясать прям с бокалом в руке. – Макс сейчас не может биться, а ему придется как-то защищать себя, чтобы его партия не развалилась или, того хуже, не переметнулась.

– Ты смотри, – деланно удивленно воскликнул Тугарин, – у нас засланный казачок! Мария, так и хорошо же, если вся их либерда развалится!

– Плохо, – покачав головой, возразил Ермаков. – Род Меншиковых – известное зло. Мы все балансируем в некоторой системе противовесов, и сейчас внутренняя политика находится в более-менее уравновешенном состоянии. Левые периодически вбрасывают какой-то скандал, правые время от времени дают им по шапке за это, промышленники спокойно работают, остальные не вникают и не вмешиваются. И представь, что в новом поколении возникнет какой-нибудь юный заряженный на успех революционер, проспонсированный немцами или британцами? Что он успеет наворотить за пару встреч в головах молодежи, которая не сегодня завтра начнет выходить в большой мир и перенимать власть у родителей?

Весь стол печально вздохнул.

– Но кто же та сволочь, что распускает эти паршивые слухи? – спросил Лобачевский в воздух.

– Макс объявил награду за имя трепача, – ответила Мария. – Скоро найдется, думаю.

Конечно, найдется. Вот прямо сейчас и ищется.

Москва, бильярдный клуб, Анна Румянцева

Анна не любила играть в бильярд, но тем не менее умела вполне сносно. Не любила, потому что с ее ростом приходилось так изворачиваться, чтобы дотянуться до нужного шара, что игра теряла всякое удовольствие.

Но это если по-настоящему играть.

А вот для дела в бильярдном клубе можно было ух, как развернуться! Юбку покороче, декольте поглубже, шпильки повыше, и пошла хлопать глазками, не зная, с какой стороны взяться за кий.

Николай Распутин в бильярдном клубе бывал дважды в неделю. Как правило, он встречался там с какими-то своими мутными дружками. Они сидели на диванчиках в углу, пили-ели, не играли и о чем-то подолгу негромко общались.

Сначала Распутин Анну с собой не брал. Девушка просто ждала его в кафе напротив или, беря с собой карточку княжича, шла в ближайший бутик.

Потом он позвал ее на партию в русский бильярд. Тут Анна проявила все свое очарование «ой-я-играю-первый-раз». Проявляла так активно, что в какой-то момент поняла – еще один удачный наклон над столом и насилие случится прямо на покрытом зеленым сукном столе.

Спать с Распутиным у нее никакого желания не было, пришлось сворачивать театральное представление в «ой, это что, я случайно у тебя выиграла?».

Выигрыш отбил все игривое настроение у Распутина, и он с недовольным видом ушел творить свои мерзкие делишки.

Но прошло еще немного времени, и наконец-то Николай потерял всякую бдительность. В попытках затащить Анну в койку, парень стал водить ее с собой повсюду, а той того только и надо было.

И вот, наконец-то, Румянцева оказалась на встрече Распутина и того самого боярича, кто первый тогда вбросил слух про Ермакова и Меншикова.

– Константин, привет.

– При… вет, – растерянно ответил Константин, поглядывая на Анну.

– Не переживай, Анютка у меня умничка, – заверил собеседника Распутин.

«О, ты даже себе не представляешь, какая», – ехидно подумала девушка, сохраняя радостное, искренне глуповатое выражение лица.

– Ну что ты мне хорошего расскажешь, Константин? – Распутин барским жестом предложил собеседнику угоститься от его стола.

– Да, собственно, все так, как ты и говорил, – ответил тот. – Народ в большинстве своем метнулся к Темниковым. Младший Темников в восторге, ходит чуть ли не хвост распушив.

– Знаю, он звонил мне, – самодовольно ответил Николай. – А настроение в обществе какое?

– Какие-то позиции Меншиков, конечно, сохранил, – пожал плечами боярич. – Но там неинтересные совершенно семьи.

– И хорошо, – кивнул Распутин. – Давно пора пододвинуть эту семейку, уж больно много власти захапали.

– А не боишься, что Темников будет похуже Меншикова? – совершенно серьезно спросил Константин. – Эти хотя бы зло известное, уже набили карманы. А как поведет себя новый лидер?

– Я? Боюсь? Ха! – высокомерно заявил Распутин. – Нельзя бояться человека, на которого у тебя компромат.

Боярич хохотнул, Анна с безучастным видом потягивала коктейль и фотографировала ноготки на фоне красивого бокала.

При этом в голове у девушки бодро крутились шестеренки. Если у Распутина есть компромат на боярича Темникова, значит, он действительно управляем. Причем, наверное, там что-то по-настоящему кошмарное, если Темников еще не взбрыкнул.

– Ты вот что, Костя, в следующий раз надо провернуть такую штуку… – заговорил Николай, переходя к следующей теме. – Давай-ка добьем Меншикова, и пусть кто-нибудь из Темниковских ребят его зацепит. Так основательно зацепит, чтобы нашему дорогому Максимилиану или пришлось бы на дуэль его вызывать, или все, полная потеря позиций.

– Так Меншиков и вызовет, – недоуменно проговорил Константин.

– И пусть. Пусть вызовет, он сейчас как раз не в состоянии даже котенка отпинать. Так что у Максимилиана не будет ровно никакого выбора – что так огребет, что эдак. Пусть его доломают до конца, – Распутин предвкушающе потер руки. – И тогда я приду к нему, как его лучший друг и единственный соратник. И сделаю какое-нибудь интересненькое предложеньице.

Николай повернулся к Анне, посасывающей трубочку от коктейля, мазнул взглядом по ее ярко накрашенным губами, и с самодовольным видом произнес:

– Видишь, Анюта, как выглядит настоящая политика? Пара нужных фраз, и все вокруг скачут и лают по моей команде!

– Никки, ты – гениален! – поддакнула Румянцева восхищенно и позволила парню немного погладить себя по голой коленке.

Потом смутилась, шлепнула ладошкой парня по руке и погрозила пальчиком:

– Никки!

– Ух, доведешь до греха! – рыкнул Распутин.

И девушка с ужасом и отвращением поняла – еще немного, и точно доведет. Нужно ускоряться.

– Пойду я лучше прикуплю себе новую красную помаду, а то вы тут о каких-то скучных непонятных вещах говорите с бояричем Громовым… – заявила она.

– Языковым, – на автомате поправил девушку Константин.

– С бояричем Языковым, – безразлично согласилась девушка и мягко, едва уловимо коснулась губ Распутина своими. – Позвони мне на днях. Тут открылось новое интересное местечко, очень хочется сходить.

Румянцева подмигнула готовому сорваться на рык Николаю и, покачивая бедрами, покинула бильярдный клуб. Девушке ужасно хотелось помыть рот с мылом и написать сообщение. Но пришлось проявить чудеса выдержки и положенное расстояние идти по улице, не пропуская ни одного пассажа.

И только поймав такси, Румянцева откинулась на спинку кресла и долго терла рот рукавом. А после набила в телефоне текстовое сообщение, состоящее из одного-единственного слова:

«Попался»

Глава 6

Москва, Бойцовский клуб, Анна Румянцева

Если бы Анна могла подстегнуть таксиста – она бы подстегнула. У нее прямо горело поделиться с Мирным всем, что она узнала, но появляться на территории университета девушка не хотела. И дело было даже не в том, что Распутин мог ее там заметить, просто в таких местах она чувствовала себя максимально не в своей тарелке. Сразу же вспоминала, чего она лишилась и как опустилась почти на самое дно.

Поэтому Анна мчалась в Бойцовский клуб, где можно было застать Александра большую часть времени по вечерам. Охрана уже привыкла к тому, что эта девушка наведывается к хозяину, но сальных шуточек себе не позволяла. Сразу видно, приличные люди приставлены работать, а не сплетничать.

Румянцева постучала в дверь и после негромкого разрешения войти шагнула в кабинет Мирного.

Юноша сидел за столом, погруженный в какие-то документы. Пиджак висел на спинке кресла, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, а рукава закатаны до локтя.

Анна на мгновение застыла, залюбовавшись Александром. Была в нем какая-то особенная привлекательность. И дело совсем не в голубых глазах невероятно чистого цвета, и не в ямочке на подбородке, которая так нравится женщинам. Пожалуй, всему виной был взгляд молодого человека.

Взгляд человека, который уже успел повидать жизнь. Анна знала, что Александр вырос в приюте, и ей казалось, что этот слишком взрослый, слишком пронзительный взгляд юноша принес оттуда.

Александр оторвался от монитора и сделал приглашающий жест:

– Привет. Садись, – произнес он. – Чем порадуешь?

Москва, Бойцовский клуб, Александр Мирный

Румянцева влетела, как ураган, но замерла на полдороге к моему столу. Девушка смотрела на меня с таким видом, словно собиралась писать с меня картину.

– Привет. Садись. Чем порадуешь?

Анна моргнула и, тряхнув гривой иссиня-черных волос, процокала к гостевому креслу.

– Боярича, что помогает Распутину-младшему в его мутных сплетнях, зовут Языков, – сообщила она, сразу же переходя к сути.

Я внимательно посмотрел на девушку:

– Это хорошо, – кивнул я. – Но без должных доказательств, сама понимаешь…

Распутин дураком не был, и на всех своих тусовках он и его друзьяшки складировали технику в центр стола в древнем обычае «кто первый схватил, тот и платит». Поэтому Анне до этого момента никак не удавалось зафиксировать эти дивные разговоры, и потому ей оставалось только пересказывать их мне.

Но сейчас девушка с победоносным видом выудила из сумочки миленький золотистый телефон, положила аппарат на мой стол и демонстративно тукнула указательным пальчиком.

—…Пусть вызовет, он сейчас как раз не в состоянии даже котенка отпинать. Так что у Максимилиана не будет ровно никакого выбора – что так огребет, что эдак. Пусть его доломают до конца. И тогда я приду к нему, как его лучший друг и единственный соратник. И сделаю какое-нибудь интересненькое предложеньице.

…

– Пойду я лучше прикуплю себе новую красную помаду, а то вы тут о каких-то скучных непонятных вещах говорите с бояричем Громовым…

– Языковым.

– С бояричем Языковым…

В комнате повисла тишина. Я несколько минут обдумывал услышанное.

– Ты же сможешь теперь его прищучить? – с надеждой спросила Анна.

– Не прямо сейчас, но да, – подтвердил я. – Здесь он наговорил достаточно, чтобы остаться с поломанными ногами. Минуту, мне нужно сделать один звонок…

Я взял свой телефон и, быстро пролистав не такой уж и длинный список контактов, нажал на вызов.

– Привет. Говорят, у тебя есть лишняя сотня тысяч? Думаю, я знаю, как ее потратить.

Меншиков на том конце провода процедил:

– И как же?

– Ну ты заезжай в гости, расскажу, – усмехнулся я в ответ.

– Еду, – коротко произнес Максим и повесил трубку.

Пока мы ждали Меншикова, Анна елозила на кресле и время от времени пыталась узнать мой хитрый план по ломанию распутинских ног. Но в эти тонкости девчонку посвящать не стоило. Вряд ли бы она кому-то растрепала, все же нет ничего более мотивирующего, чем личная жажда мести, но стоит пользоваться золотым правилом: чем меньше знает, тем крепче спит и она, и все причастные.

Наконец, раздался дробный стук в дверь, и в комнату вошел Максим. Мрачный, гордый, просто герой женского романа с поломанной судьбой и раненой ногой. Он мазнул равнодушным взглядом по Румянцевой, и девушка тут же заковалась в броню шикарной эскортницы. Закинула ногу на ногу и принялась наматывать локон волос на палец.

В моей голове голосом Николая Николаевича прозвучало: «А сейчас мы с вами, дорогие друзья, можем наблюдать парочку аристократов в неестественной среде обитания».

– Итак? – сразу перешел к сути Меншиков.

– Анна, будь любезна, – попросил я девушку, и та снова ткнула наманикюренным пальчиком в телефон.

Я откинулся в кресле и принялся наблюдать за реакцией Максима на произносимые слова. Надо отдать Меншикову должное, он держал лицо. Держал изо всех сил, лишь в глазах полыхал такой огонь, что мне показалось, что еще немного, и магия у парня выйдет из-под контроля.

Но нет, когда запись закончилась, стекла и стены в моем кабинете все еще были целы, хотя парень с такой силой сжал трость, что, мне кажется, она даже хрупнула. Румянцева вся сжалась – она тоже чувствовала, что сидящий рядом парень сейчас разрывается где-то между желанием убивать и убиваться.

– Это действительно стоит ста тысяч рублей, – наконец, произнес Меншиков, нарушая установившуюся тишину.

Судя по выражению лица Румянцевой, деньги ее интересовали в меньшей степени. И точно:

– Мне не нужны деньги. Мне нужна голова Распутина. Я здесь только потому, что верю, что Александр сможет ее оторвать, – сообщила она, со всей серьезностью глядя на Максима.

Я поморщился:

– Отрывать головы людям неудобно и неэстетично.

– И все же я настаиваю, – качнул головой Максимилиан с истинно аристократическим видом. – Меншиковы держат слово, госпожа?..

– Боярышня, – поправила Максима Румянцева.

– Боярышня? – парень не стал скрывать своего удивления и даже бровь приподнял.

– Боярышня Румянцева, – Анна улыбнулась так соблазнительно и так хищно, что я бы на месте Нарышкиной начал беспокоиться за свой счастливый брак.

– О… – только и сказал Меншиков, быстро сопоставив одно с другим. – Что ж, боярышня Румянцева, я все же настаиваю на вознаграждении. И… – лицо Максима приобрело хищное выражение. – Поверьте, мы выставим Николашке полный счет.

Анна кивнула, перекинула мне по местному аналогу блютуса запись и удалилась, покачивая бедрами и цокая шпильками. Лишь когда за ней закрылась дверь, мы вернулись к разговору.

– Александр, ты поражаешь меня, – произнес Меншиков, едва звук каблуков перестал доноситься из-за двери. – На тебя работает боярышня!

– Она работает на себя, – усмехнулся я, внося уточнение. – У нас с ней просто немного совпали интересы.

Меншиков кивнул и хотел тоже засобираться, но мне пришлось остановить этого резвого горячего парня.

– Не кидайся на Распутина, – произнес я.

Максим рухнул обратно в кресло и посмотрел на меня с непередаваемым выражением лица.

– Поясню, – продолжил я, прежде чем у княжича не сорвало чеку от возмущения. – Если ты сейчас рванешь ломать Распутину ноги, это будет выглядеть в глазах общественности, как приступ ПТСР у пацана после горячей точки.

Меньшиков полыхнул глазами:

– Он наговорил тут на войну родов, – объявил Максим, – не то что на поломанные ноги.

– А ты эту запись в широкое радиовещание хочешь запустить? – удивился я. – Чтобы все думали, что ты сейчас беззащитен и тебя можно легко устранить? Или, что в твоем положении еще хуже, если на тебя действительно насядут со всех сторон, придется обращаться за помощью к отцу.

При слове «отец» у парня дернулась щека.

– Войну родов тоже, вроде бы, объявляют главы после одобрения Его Величества, – продолжил я, видя, что Меншиков уже не спешит убивать Распутина самолично. – Уверен, что хочешь, чтобы все это грязное бельишко стало достоянием общественности?

– И что же ты предлагаешь? – спросил он.

– Я предлагаю двигаться снизу вверх. Этот Темников, он же в любом случае попробует тебя зацепить? Даже если сейчас вдруг кто-то сломает Распутина, Темников останется на своей позиции, – пояснил я. – Тебе нужна обратно твоя свора шакалов?

Меншиков скривился.

– Нужна, конечно, – ответил он, чуть наклонив голову. – Это же политика.

– Тогда тебе в любом случае придется начать с него. Что он из себя представляет? Сильный противник?

– Щегол, – презрительно фыркнул Максим. – Много шума, мало сути.

– Давай смоделируем, как это будет происходить, – предложил я. – Со дня на день ты будешь спокойно идти по коридору университета, возможно, даже не один, а в компании остатков твоей фракции или, что еще хуже, с Марией. И вот ты идешь, беседуешь о философах позапрошлого века…

– У меня факультет предпринимательства, – поправил меня Меншиков.

– Без разницы, – отмахнулся я. – Идешь, беседуешь о своем предпринимательстве, как на тебя буквально натыкается кто-то. И натыкается так, что трость твоя от неожиданности усвистывает в другой конец коридора. И вот что ты вынужден будешь делать?

По мрачному выражению лица было очевидно, что будет бить наглеца долго и с чувством.

– Вот возьмешь нахала за грудки, встряхнешь разок-другой, и тут нарисуется Темников, – продолжил увещевания я. – Примется тебя изящно смешивать с дерьмом, как вы, аристократы, это виртуозно умеете. Ты попробуешь ответить словесно, конечно, но ты изначально в более слабой позиции: достойной поддержки нет, а если будет присутствовать Мария, тем более придется опираться не на слова, а на голую силу. Что останется?

– Вызвать Темникова на дуэль, – скрипнул зубами Максим.

– Верно, – кивнул я. – Ты вызываешь, он выбирает оружие. Я ж ничего не путаю в ваших этикетах?

– Все так, – недовольно ответил Максим.

– У него право выбора оружия, и он выбирает… Догадаешься, что, м? Револьверы! Потому что у тебя еще период реабилитации, ты малоподвижен. И вообще, в тебя даже Ермаков попал, че уж здоровому либералу промахнуться!

Меншиков сидел с каменным выражением мрачной задумчивости на лице. Очень было жалко парня, но пришлось добить:

– Ты сможешь победить в такой дуэли? – уточнил я.

– Естественно, – презрительно скривил губы Максим.

– Ты уверен? – с нажимом спросил я. – У твоей репутации не будет шанса переиграть эту дуэль еще раз. Я Дантеса смешал с говном в прямом смысле этого слова.

– Я – не Дантес, а Темников – не ты, – сухо проговорил Меншиков.

– Рискуешь, – заметил я.

– Рискую, – не стал спорить Меншиков. – Но в этой ситуации по-другому никак не разыграть.

– Ты можешь выставить вместо себя более опытного бойца, – заметил я.

Меншиков усмехнулся.

– Я понимаю, к чему ты клонишь, Александр, – сказал он. – Я могу заменить себя другим бойцом, но если я выставлю тебя, это значит, что ты входишь в мой ближний круг. А ты – имперец. Понимаешь проблему или нужно объяснить?